Седьмое Рождество (гет)

Знаете, иногда мне кажется, что у меня нет шансов. Всё так запущено, и вряд ли когда-нибудь Лили Эванс станет... проще ко мне относиться, что ли. Я понимал её поведение на пятом курсе, когда она каждый день видела меня с новой пассией. Правда, понимал! Но сейчас-то... Ну что мне, в монахи пойти, чтобы она хоть раз взглянула на меня без раздражения или упрёка?!

Я добивался Эванс. Добивался весь пятый курс, вплоть до его окончания. Именно та наша шутка над Нюниусом и стала переломным моментом. Ведь в тот день, когда Лили, расплакавшись, побежала в замок, я ринулся за ней. Я хотел её утешить, правда. Ну откуда мне или Бродяге было знать, что она настолько бурно отреагирует на розыгрыш?! Хоть Эванс и была довольно шустрой, уже у входа в замок я её таки догнал. Но после нашего непродолжительного разговора я вынужден был признать, что попытка успокоения этой фурии была тщетной и совершенно необязательной. Закончилось всё стандартным: «Не приближайся ко мне, Поттер! Видеть тебя и дружков твоих не желаю! Ненавижу!»

И, знаете, меня это обидело. Отходил я от её слов ещё очень долго. Но, тем не менее, просьбу Лили я выполнил, и с тех пор к ней не приближаюсь. Эх, жаль, что и чувства так просто пройти не могут. Я заметил, что в последнее время Лили странно на меня поглядывает. Будто ждет, что я окажу ей очередные знаки внимания. Но не тут-то было! Я — сама непоколебимость. Видимо, полное игнорирование с моей стороны её не на шутку заинтересовало. Похоже, за все эти годы она привыкла, что ни один поход в Хогсмид не обходится без моего предложения совместной вылазки, а тут такая неожиданность: Джеймса Поттера Лили Эванс больше не интересует. Забавно было слушать сплетни про нас, которые, как того и следовало ожидать, разлетелись по школе со скоростью света. Собственно, мы даже до замка доехать не успели первого сентября, а весь Хогвартс-экспресс уже обсуждал, почему это Поттер не улыбнулся объекту своей симпатии... хотя даже не так: почему Поттер не посмотрел на бедняжку Лили Эванс?! Как же так произошло?!

Но самое печальное в этой истории, что никто даже не попытался у меня (или у Лили) узнать, что же произошло на самом деле. Все просто придумывали свои версии. Начиналось всё невинной обидой, и заканчивалось тем, что я уже успел переспать с ней, и мы просто не устраиваем друг друга в постели. О, Мерлин! Бродяга просто по полу катался от смеха, но мне было абсолютно не смешно. Вскоре паника началась и у него, когда пошли слухи, что мы были втроём. Именно в тот момент у нас с Сириусом и появилась идея найти и ликвидировать того, кто все эти сплетни пустил. И у нас бы всё получилось, если бы не было слишком поздно. Слухи распространялись, додумывались какие-то новые невероятные детали.... Но вскоре мы устали и последовали совету Луни: наплевали на это все.

Вот за что я его люблю, так это за его мозг. Такое впечатление, что он работает круглосуточно, не делая передышек и не имея в своём распорядке выходных. Но кроме придумывания гениальных идей, он ещё находит время для утешения, дружеских разговоров и поддержки. Именно Ремус однажды в Хогсмиде сказал мне:

— Знаешь что, Поттер? Пора тебе уже сдать свои позиции и перестать притворяться циничным задирой, которому ни до чего дела нет. Вот.

Я только поднял бровь, ничего не сказав, а он просто продолжал сверлить меня взглядом.

— Перестань так на меня смотреть, Джеймс.

— Как «так»?

— Как будто ты не понимаешь, о чём я говорю. Поверь, если ты сейчас не станешь проще относиться к людям, то потом можешь о чём-то пожалеть.

— Например?

— Ну... что потерял что-то очень для тебя ценное только потому, что был слишком гордый, или... чванливый.

— Я не чванливый! — я уж чуть было не обиделся.

— И лучше тебе сдаться как можно быстрее, — Ремус смотрел куда-то за мою спину, а потом кивнул, и я тоже развернулся в указанную ним сторону. И оторопел. Там, из какого-то жутко (в прямом смысле слова) романтичного кафе выходили Лили Эванс и какой-то дрыщ. Хотя, на самом деле, он не был дрыщом, даже наоборот, и бегала за ним добрая половина студенток. Просто думать, что он дрыщ, было гораздо проще.

Я стоял и смотрел, как Лили, смеясь над какой-то его шуткой, идёт с ним в сторону магазинов. Внутри бурлили какие-то эмоции, но я не мог их все различить. Отчётливо чувствовались только ревность, злость и безумная обида. Обида на самого себя. Но я ничего не мог поделать, кроме как стоять и наблюдать, как они удаляются. Я уже было подумал, что всё потеряно, но тут она повернула голову и заметила меня. За последние полгода мы с Лили впервые столкнулись взглядами. Вряд ли она ожидала увидеть меня стоящим посреди улицы в одном свитере, без мантии, когда на дворе вовсю мёл снег и было жутко холодно. Но мне было всё равно. Снежинки начали залеплять стёкла очков, но руки не слушались, и я не мог даже поднять их, чтобы протереть линзы.

Это было обалденно — вот так смотреть на Эванс и не отводить взгляд от стыда или страха. Даже при таких странных обстоятельствах в её глазах было столько тепла, а взгляд был таким уютным, словно она пыталась укутать меня пледом, чтобы защитить от стужи. Мне хотелось так думать. Но мы не могли вот так просто стоять и пялиться друг на друга вечно. Через минуту её друг решил, что с ней что-то случилось, и одёрнул её за плечо. Она отвернулась, чтобы сказать: «Нет, просто задумалась», но когда повернулась снова, то я уже снова стоял к ней спиной, разговаривая с Ремусом. А точнее, выслушивая его укоры.

— Ну, теперь беги к своей «судьбе», — он указал рукой на девушку, сидевшую в «Трёх мётлах» в ожидании меня. — Миранда, наверно, уже заждалась.

Не люблю я, когда он так на меня смотрит. Будто пытается быть моей совестью. Но самое ужасное — у него каждый раз получается.

— У меня всё равно уже нет шансов, — пожал плечами я, глядя себе под ноги, на снег, где я нарисовал носком ботинка какую-то размазню. Ремус закатил глаза.

— Через неделю Рождество. Ты знаешь, что делать.

Он развернулся и пошёл в «Сладкое Королевство», где его должен был ждать Хвост. Я постоял на морозе ещё полминуты и тоже вернулся в тёплое помещение. Миранда Томас из Когтеврана нетерпеливо крутила в руках чашку из-под сливочного пива, которое давно уже выпила, ожидая меня. Я встал так, что меня не было видно, и уставился на наш столик. И если бы не этот Ремус Люпин, из-за которого я теперь постоянно задавался разными вопросами о Лили, мой день был бы прекрасным. Но я Джеймс Поттер, и я не ищу лёгких путей. А если быть точнее, то за меня их не ищут друзья. Я всё-таки вернулся к своей спутнице, и мы продолжили болтовню, а потом гуляли по деревне, но вместо того, чтобы придумывать, как закадрить когтевранку, я обдумывал план действий на счёт Лили.

Эта мысль не покинула меня и ночью, когда я, лежа в кровати, сверлил взглядом потолок и не мог уснуть. Где-то справа храпел Сириус, слева сопел Люпин. Всегда раньше звуки мирного сна друзей меня усыпляли, но не в тот раз. Уснул я только под утро, так ничего и не придумав, а только истерзав себя очередной порцией мыслей о Лили. Вот так всегда.

Когда я проснулся, собираться на завтрак было уже слишком поздно, а первого урока у меня не было, так что я решил поспать подольше. Блэк пообещал принести мне булочек, но в результате, как я того и ожидал, по окончанию завтрака ни его, ни булочек в нашей комнате не обнаружилось. Питер сказал, что по дороге обратно они встретили какую-то красотку, так что мои сладости и лучший друг достались ей. Пришлось самому собираться и идти в Большой Зал в надежде, что эльфы хоть что-то ещё оставили. Хвост собирался заняться конспектом по истории, а Ремус снова пошёл в библиотеку, так что шагал я до Зала в гордом одиночестве.

В коридорах было довольно пусто. В Большом Зале тоже народу было немного. За нашим столом я увидел только нескольких первокурсников, Фрэнка Лонгботтома с девушкой Алисой, ребят с нашей квиддичной команды и Лили. Меня так и подмывало сесть рядом с ней и завести разговор о всяких пустяках типа погоды, но с другой стороны, я чувствовал, что моя компания может быть ей до сих пор неприятной. Я уже собирался сесть рядом с друзьями с команды, но не тут-то было. Я уловил, что что-то громоздкое со стороны пуффендуйского стола движется в сторону Эванс. И это был никто иной, как её ухажер, Дэвид Хэбер (ну, не мог я не узнать всю его подноготную). Дальше события развивались очень стремительно: я самым быстрым шагом, на который был только способен, подошёл к Фрэнку, и, пожав руку, сказал:

— Слушай, можно мне «Пророк» на минутку? Я верну.

— Да забирай, я уже прочитал всё, что звучит более-менее правдиво, — махнул рукой тот.

Я по-дружески хлопнул его по плечу и полетел к Лили. Как сказал бы Бродяга, полетел на крыльях любви. А вообще, я шёл обычным шагом и остановился напротив Эванс, будто только место возле неё было свободно. Она подняла заинтересованный взгляд, и я, стараясь не запинаться, спросил:

— Ты не будешь против, если я здесь сяду? — никогда не думал, что это будет так сложно. А ещё говорят, что опыт не пропьёшь. Всё ложь, господа. Или это коктейль «Лили Эванс + время» так на людей действует.

— Нет, садись, — помотала головой она и снова вернулась к статье в «Ежедневном Пророке». Боковым зрением я увидел, что Дэвид, уже почти дойдя до своей цели, вдруг резко изменил направление, словно так и задумал. Я сам себе улыбнулся и еле сдерживался, чтобы не сделать победный жест а-ля «Есть!».

— Чего улыбаешься? У меня что-то на лице? — услышал я голос Лили и резко поднял голову.

— Нет, нет. Просто... сон вспомнил.

— Сон? — я кивнул, а глаза Эванс сузились. — И что же тебе снилось? Я бы сказала, что спал ты сегодня не очень долго, да?

— Да... как ты догадалась?

— Ничего особенного. Просто Ремус рассказал, — сказала она с беззаботным видом. До меня доходило медленно, но когда всё же дошло, я рассмеялся. Лили тоже улыбнулась. О, пресвятые угодники, до чего же у неё улыбка обезоруживающая. — Ну, так что снилось?

— А, да так. Какой-то боевик. Сначала я в одиночку сражался с армией огромных огурцов, а потом ко мне присоединился Сириус, который почему-то был в костюме принцессы. Ну, знаешь, платьице розовенькое такое, с рюшами, и корона на голове. А к волшебной палочке он привязал ленточки, и сказал, что это прибавит ему сил...

Короче, наплёл я ей с три короба. Оказывается, у меня такая богатая фантазия! Приятно было видеть, что Лили от души смеётся над всякими глупостями, которые мне на самом деле и близко не снились. Ну не мог же я сказать ей правду, что мне снилась она верхом на драконе, и что мы сражались с целым взводом озверевших Сириусов!

Потом, как я и предполагал, мы заговорили о погоде и других мелочах. Ну, совсем для меня это было непривычно и немного дико — вот так сидеть напротив Эванс и мило, по-дружески, беседовать ни о чём. И знаете, эти пустяковые разговоры грели душу даже больше, чем взгляды. Взгляды, направленные исподтишка, или, наоборот, бесстыжие преследования...

Странно, но в прошлом году наши с Эванс отношения были настолько несказанно напряжёнными, что мы друг на друга не смотрели на протяжении всего шестого курса. Ну, я думаю, она вряд ли догадывается, что я не мог отвести взгляд от её спины, когда она сидела на передних партах в классе. Вряд ли она догадывается, что у меня есть её колдография, которую сделал Сириус совершенно случайно. Но, тем не менее, эта колдография волшебна, и на ней она такая живая и такая красивая, что мне не обязательно было смотреть на саму Эванс. Я просто любовался ею на заколдованной бумаге.

Но теперь я понял, насколько это здорово — просто общаться с дорогим сердцу человеком. Эванс, наверно, и не подозревает о моих чувствах, а ведь они никуда не делись. Они не исчезли и не исчезнут никогда. Только теперь, глядя Лили в глаза, я понял, насколько был прав Лунатик. До окончания школы нам осталось всего каких-то полгода. А за стенами замка взрослая жизнь. Это здесь мы только дети, которые делают из себя воинов, но там, на поле боя, где нас не ждёт ничего, кроме разочарования и боли потерь, нам точно не будет так весело. И я боюсь, что не смогу прожить без неё. Черт возьми, да я уверен в этом! Пошло оно всё! Кто не рискует, тот не пьёт огневиски!

Я специально завёл разговор в нужное мне русло, чтобы выведать у неё об их свидании с Хэбером.

—... а потом мы ещё сходили с Дэйвом в «Писсаро». У меня любимое перо поломалось, а я без него ну никак, — пожала плечами Лили, поведывая мне о том, куда они со спутником ходили после того, как мы увиделись на улице. — Но я даже не знаю, чего от него ожидать, — выдержав недолгую паузу, сказала она. — С одной стороны, я ему не безразлична, но с другой... он не настолько мне...

Неожиданно было слышать такие откровенные речи и немые мольбы о помощи от Эванс: от той, с которой мы собственно и не общались никогда, более того, терпеть друг друга не могли (ну, хорошо-хорошо: только она меня).

Она смотрела мне прямо в глаза и не могла сказать ни слова. Потом и вовсе умолкла на минуту, подперев щеку кулаком, но по-прежнему не отводя с меня глаз. Я, увлечённо слушая Лили, положил руки на стол и опустил на них подбородок, только иногда поправляя мизинцем съезжающие очки, и рассматривал её, широко открыв глаза. Чёрт, как это было романтично! Над нами, с заколдованного потолка, сыпался снег, и макушка Лили была им усыпана. Собственно, как и моя. Спустя минуту, она достала из кармана волшебную палочку, и, направив на мои очки, взмахнула ею. Я и не заметил, как снег их облепил. Странно. Находясь рядом с Лили, я вообще, по-моему, ничего не замечаю.

— Лучше? — я кивнул и поднял подбородок, подперев его кулаками.

— Ну так что, он тебя на следующие выходные пригласил, или как?

— Нет. Да я и не уверена, что согласилась бы, даже если бы и пригласил.

— Почему? Ты с ним идти не хочешь, или ты просто ленивая?

— Я не ленивая! — рассмеялась она. — Просто... — она умолкла, так и не закончив фразу, и тяжело вздохнула.

— Почему?! Фи, Эванс, ну ты и зануда. Рождество ведь! — я широко ей улыбнулся, но она и не пошевелилась. — Да ладно тебе!

— Да нет, правда. Я лучше здесь, в замке останусь. Надо ещё с младшими разобраться... многие поедут домой...

— Ничего подобного.

— Что?

— Не поедут, не парься. Во-первых, за пределами замка намного опасней. А во-вторых, это не твои заботы, — Лили уже было открыла рот, чтобы возразить, но я её опередил: — Я всё решил. В следующие выходные мы с тобой идём в Хогсмид. И я не хочу ничего слышать.

Лили посмотрела на меня с немым укором. Я подмигнул ей и, поднимаясь с лавочки, сказал:

— Но если тебе так хочется исполнить свои обязанности старосты, можешь сказать об этом МакГонагалл. Думаю, она не откажется от помощи. Но учти: твой день будет невыносим. Пока, Лили.

Она ничего не сказала на прощание, но я заметил, что она ухмыльнулась. Мать его за ногу, она мне на прощание улыбнулась! Поздравляю, Поттер, прогресс.

Стоп. О-о-о, Боги. Мы идём в Хогсмид. Мы с Лили Эванс идём в Хогсмид. Вместе.