Запах первой любви (гет)

Боюсь огорчить вас, дорогие читатели, своеобразным концом. Но я думаю, вы понимаете, что персонажи, порой, оживают и указывают автору, о чем писать. Поэтому приношу свои извинения. Спасибо, что все это время были с нами!

Мне всегда бабушка говорила: не приближайся к злу. Не разговаривай со злом, не смотри на зло. Но разве можно с точностью назвать её злом? Давно я считал, что да. Но сейчас мое мнение о ней резко поменялось. Да, она была грубой, резкой, жесткой, в словах вечно сквозил яд и сарказм. Но теперь только я узнал, какая она на самом деле. И она порой бывала даже милой...

* * *

— Профессор Стебель, не могли бы вы разрешить мне использовать вон ту корзинку с землей?

— Что ты хочешь там вырастить, Невилл? — мой любимый профессор с нежностью оглядела свои растения и остановила взгляд на мне.

— Фиалка, профессор, — я улыбнулся, вспомнив о дорогой девочке, которую только неделю назад впервые поцеловал.

Мы не общались с тех пор, только изредка ловили взгляды друг друга. Я опять стал мягким и тихим, а она снова стала дерзкой и далекой, но что бы ни происходило впредь между нами, для меня тот вечер все равно останется самым прекрасным, таким, что о нем я никогда не стану жалеть. Я просто счастлив, что это у меня было. И остается оно только ее и моим.

И меня даже не задевает то, что у нее есть парень. Потому что в их паре нет любви, я их и парой не назвал бы, если бы она сама не говорила, что они встречаются. Мне и вправду было все равно, что Пэнси Паркинсон, по сути, изменила Драко Малфою со мной.

— Фиалка? — переспросила преподаватель моей любимой травологии и удивленно посмотрела на меня. — Это маггловский цветок, не так ли?

— Да, он великолепен!

— Я за любые растения, вы же знаете, мистер Лонгботтом, — улыбнулась мне профессор Стебель и погладила края корзины.

* * *

Восьмое марта. Я, к сожалению, не успел найти все ингредиенты для духов и подарить Пэнси Паркинсон готовый «Аромат первой любви». Но я, пожалуй, так и назову их.

Мы сидим в Большом зале. Наконец-то совы начинают кружить над нашими головами и скидывают в руки ученикам письма, газеты и разные посылки. Конечно, большая часть почты достается девочкам.

Я сначала отыскиваю глазами Ханну Аббот и улыбаюсь, когда она смотрит на меня, развернув свой подарок. Она вся лучится радостью и сначала довольно прикусывает губу, а затем шепчет: «Спасибо». Я счастлив оттого, что мой подарок понравился Ханне. Я снова улыбаюсь ей и, кивнув, перевожу взгляд.

Я напряженно смотрю, как обычная школьная сова кружится над Пэнси и, наконец, кидает ей в руки небольшой сверток. Она сначала просто смотрит на него, явно раздумывая, от кого же посылка. Затем с легкой улыбкой поднимает голову и искоса смотрит на меня.

Да, молодец, девочка, узнала мою руку.

Второй филин кружится над ней, а вот и третий, черный, красивый, скорее всего, их фамильный. Пэнси ловит один сверток за другим и раскрывает их, отложив мой в сторону. Я волнуюсь. А вдруг ей не хотелось, чтобы я что-то дарил? Вдруг она вообще хочет забыть о том вечере? Кажется, я совершил ошибку...

Пэнси, посмотрев оба подарка, говорит что-то рядом сидящим подругам и встает из-за стола. Она собирает свои свертки и идет к выходу. Я с беспокойством и непередаваемым словами вниманием слежу за каждым ее движением, улыбкой, взглядом. Мне казалось, что я считал каждый ее вдох и выдох.

Вдох. Пэнси останавливается у двери.

Выдох. Смотрит мне в глаза.

Вдох. Едва заметно улыбается мне.

Затаивает дыхание. Подмигивает и выходит.

Сумасшедшая улыбка ложится на моё лицо. Мне так и хочется выбежать из Большого зала вслед за Пэнси, попросить ее улыбнуться для меня еще раз. Услышать снова ее голос и такой красивый смех...

Но я смотрю на Полумну, которая уже минуту говорит мне что-то.

— Извини, я задумался. Не могла бы ты повторить? — я озадаченно посмотрел на нее, а она, недолго думая, присела к нам за стол.

— Я надеюсь, вы не против? — я отрицательно покачал головой и согласно моргнул. — Хорошо. Я думаю, у вас все получится, — отрешенно-мечтательным голосом сказала Полумна.

— Что? — не понял я и встрепенулся. Неужели она о нас с Пэнси?

— Ты не понял? Правда? — невозмутимо продолжала она. — Я о тебе и Пэнси Паркинсон. Я думаю, у вас все получится, — повторила Полумна, ничуть не смутившись.

— Я... — я осекся и задумался: делать вид, что я не понимаю ничего, или все же открыться и быть искренним? — Мне кажется, ты видишь это все немного не так, как есть на самом деле.

— Да? То есть у вас уже все получилось? — без какой-либо иронии спросила Полумна, глядя на закрытую дверь Большого зала.

— Что? Я не это имел в виду... — я пребывал в легком шоке.

— Но получается именно так, — с легкой улыбкой произнесла Полумна, разглядывая меня сонными глазами. — Даже если это не так, то ты просто светишься изнутри. Ты знаешь это? — после недолгой паузы спросила она.

— Правда? — с недоверием спросил я, слегка боязливо поглядывая на все-замечающую-подругу.

— Правда. И если ты хорошо постараешься, возможно, она станет добрее. Ведь тебя она изменить сумела. Удачи! — Полумна встала и, мечтательно улыбнувшись, пошла к выходу.

— Спасибо... — прошептал я ей вслед, но она явно услышала это не ушами, а сердцем, и, посмотрев на меня в последний раз, скрылась за дверью. — Я могу сделать ее добрее... — и, счастливо улыбнувшись, я вышел из Большого зала.

* * *

— Я думала, ты пунктуален, Мямля, — с хищной улыбкой встретила меня Пэнси.

— Но ведь мы не определяли время. Да и встреча назначена не была.

— Но ты очень хорошо чувствуешь мои желания, я вижу. Ближе не подойдешь? — тихо спросила она, начиная ерзать на подоконнике.

— Ты этого хочешь? — с улыбкой спросил я, замедляя шаг.

— М-м... Кажется, ты начал играть, — прищурившись, вызывающе говорит Пэнси, отчего у меня в животе словно появляется радуга.

— Подстраиваюсь под тебя, — я даже не знал, что могу просто взять и так дерзко поцеловать кого-нибудь, тем более Пэнси Паркинсон.

Сначала она засмеялась мне в губы, а затем, притянув меня к себе ближе, обвила руками мою шею и нежно ответила на поцелуй. Кажется, сейчас нас не волновал тот факт, что мы находимся в коридоре, а мимо могут пройти ученики.

Стоило мне подумать об этом, как в наш любимый коридор третьего этажа завернула Ханна Аббот. Она, хихикнув, побежала туда, откуда пришла и начала с кем-то разгоряченно спорить. Мы оторвались друг от друга и прислушались.

— Нет, ты послушай меня! Мне кажется, этот коридор совсем неинтересный, пойдем по этому.

— Зачем? Мы ведь зря теряем время! — послышался мужской голос.

— У меня сегодня праздник, и я хочу пойти по тому коридору! — упорно говорила Ханна.

— Только потому, что сегодня твой праздник! — голоса начала удалятся.

Спасибо, Ханна!

Недолго думая, я, схватив Пэнси в охапку, направился к нише.

— Ух! Ты, оказывается, такой сильный! — хохотнула она и обняла меня крепче. Я криво улыбнулся и опустил ее на пол.

— Продолжим? — с вызовом спросила Пэнси, соблазнительно улыбаясь. Меня немного озадачивает, но приятно удивляет ее поведение.

* * *

Сколько времени мы простояли в той нише? Бог весть сколько... Но это были лучшие моменты в моей жизни. Разве мог я подумать, что когда-нибудь Пэнси Паркинсон обратит на меня внимание? Или что я буду так болен ею? Похоже, Полумна была права. Я постараюсь не упустить эту «жар-птицу».

Я распаковываю посылку: амбра золотистого цвета. Да, я заказал это для моего парфюма два дня назад, и вот мой заказ уже здесь. Теперь, пожалуй, остался только один ингредиент. И я думаю, это должен быть цветок. Только я перебрал почти все знакомые мне варианты, но это все не то.

Странные у нас отношения: если мы сегодня видимся с Пэнси, то следующая встреча будет не раньше, чем через месяц. А мне хочется видеть ее часто, так часто, насколько это возможно. Но что-то вечно этому препятствует.

Сегодня двадцать первое апреля. Я иду в Выручай-комнату. Там я могу забыть обо всем, читая книги по травологии либо думая, какой ингредиент должен быть последним.

Я на секунду останавливаюсь у нашего подоконника, по привычке. Закрыв глаза, я облокачиваюсь о стену. Вдруг что-то легко касается моих губ и сразу же исчезает. Я резко распахиваю глаза: Пэнси. Я вижу, как она улыбается мне и, разворачиваясь, быстро уходит.

Прелестная девочка!

Это поднимает мой дух и настроение как минимум дней на десять. Чудо!

* * *

Время пролетает очень быстро для меня. Огорчения и радости идут рука об руку. Один день я погружаюсь в глубокие и грустные мысли, на другой улыбаюсь, словно все счастье мира у меня на ладони.

Я уверенно шагаю вперед, набираясь смелости, отваги и мужества. А рядом со мной необозримо идет Пэнси, дерзко улыбаясь.

Конец учебного года. Четвертое мая. Я запоминаю каждый день, когда имел возможность видеть ее вблизи. Но мне постоянно чего-то не хватает.

Мне кажется, что я готов поселиться на этом подоконнике. И Пэнси я вижу в два раза больше теперь, когда провожу здесь все свое свободное время. Я думаю, она тоже проходит здесь специально, чтобы вспоминать, чтобы видеть меня.

И мне сейчас даже неважно, с кем она встречается и встречается ли вообще с кем-нибудь. Главное, что мыслями она моя. Не знаю, как долго это будет продолжаться, но меня радует, что сейчас я могу назвать эту девочку своей.

Я не спал сегодня всю ночь. Мы сидели на этом подоконнике с Ханной и говорили полночи, затем убегали от Филча. После я проводил Ханну к гостиной их факультета и, грустно расставшись с ней, вернулся в нашу спальню. Теперь Ханна стала для меня очень близка, девушка, которая всегда слушала меня и не осуждала, что бы то ни было. И как только раньше я мог не замечать этого света в ней, который притягивал, который согревал буквально всех, кто пожелал бы теплоты?

Кажется, я задремал.

— Лонгботтом, — тихо и сладко протянул такой знакомый мне голос, и девушка, подув мне на волосы, мягко убрала челку с лица. — Неужели гриффиндорцы выгнали тебя из вашей гостиной за то, что ты целуешься со слизеринкой? — я вслушивался в каждую нотку ее голоса, не открывая глаз. Хочу насладиться этим, пока есть возможность, потому что мне кажется, что это счастье скоро закончится.

Она легонько прикасается своими мягкими губами к моим. Я думаю, мне никогда не забыть эти блаженные мгновения.

Невилл, очнись! Мне надо открыть глаза, но я боюсь, что она исчезнет, как в моих снах.

— Лонгботтом, может быть, ты все-таки откроешь свои глаза? — мягко говорит Пэнси, гладя меня по щеке. — Совсем скоро мне надо будет уходить, а ты даже не хочешь посмотреть на меня.

С каких пор это все стало таким? Она больше не грубит, не ерничает, в ней нет больше сарказма по отношению ко мне, только нежность и некая любовь.

Я открываю глаза — она все еще передо мной — и улыбаюсь. Пэнси улыбается мне в ответ.

— Ты становишься красивее с каждым днем.

— Ты тоже меняешься, причем в лучшую сторону. Мне тебя теперь и Мямлей-то назвать стыдно. Ты только открыл глаза, но мне уже пора идти...

— Почему мы стали так мало времени проводить вместе? — грустно спрашиваю я, держа ее за руку.

— Прости, подготовка к экзаменам, ты ведь понимаешь.

— Но ты умная девочка и быстро сможешь все усвоить. Может, подаришь мне один день?

— Я подумаю, — с этими словами Пэнси собралась встать с подоконника, но я потянул ее за руку обратно к себе и запечатлел долгий поцелуй.

— Кто я для тебя? — спросил я, когда мы закончили поцелуй.

— Ты для меня всегда будешь Мямлей, — и, оттолкнувшись от подоконника, она встала и пошла по коридору. Я наблюдал за ней, пока она не скрылась за поворотом.

Ее ответ меня не вдохновил, но поцелуй может окрылить до конца этого месяца.

СОВ пугает меня и заставляет нервничать, и только когда она рядом, мне становится абсолютно все равно.

Ханна. Вдруг в этот момент в мои мысли ворвалась она. Я не думал о чем-то определенном, просто прокручивал моменты с ней, и ее имя звучало у меня в голове непрерывно. Я стал проводить с ней больше, чем с кем-либо другим. Интересно, где она сейчас?

* * *

В мае мы так и не встретились с Пэнси, не провели день вместе. А теперь настал жаркий июнь. Я сижу опять на том самом подоконнике, листая учебник по травологии, и вдруг понимаю: у нас нет ни единой колдографии. А что, если мы и вправду потеряем связь друг с другом? Если я больше никогда ее не увижу? У меня останется только память о нас, а воспоминания тоже стираются со временем.

Надо сделать хотя бы одну колдографию, точно!

Теперь еще один вопрос: какой будет девятый ингредиент? Я думаю о нем на протяжении нескольких месяцев. Это самая важная часть, решающий элемент. От него зависит очень многое.

Пэнси Паркинсон. Пэнси. Все мысли возвращаются к ней.

Пэнси.

Пэнси...

Конечно, Пэнси! Как я не смог раньше догадаться, каким будет последний цветок, составляющий парфюм?! Конечно же, это — фиалка!

Я срываюсь с места так резко, что коридор на несколько секунд начинает «качаться». Я ведь как чувствовал, выращивал их в теплицах профессора Стебель! И как только я мог оставаться так глух ко всем знакам?

Изначально я посадил «Анютины глазки» просто в честь ее имени, но, как оказалось, это был знак.

Я бегу в теплицу, быстро здороваюсь с профессором Стебель и, взяв корзинку, выбегаю оттуда. В спешке иду в нашу спальню, достаю нужные ингредиенты и направляюсь в Выручай-комнату. И пусть только кто-нибудь попробует оторвать меня от долгожданного создания парфюма!..

Что ж, конечно, позволено отвлекать меня в такой момент только ей...

— Пэнси? — я резко останавливаюсь возле нее.

— А я боялась, что ты забудешь мое имя за какой-нибудь месяц, — улыбнулась она уголками губ. — А куда, собственно, ты так торопишься? Что за набор? Лимоны, апельсины, смородина... Ты собираешься устроить пикник? С кем? — я приподнял брови в удивлении. — Ладно, я попыталась пошутить, и, кажется, не смешно. Что тут есть еще? Какой-то камень, а это что? — Пэнси взяла в руки колбочку и, открыв, понюхала ее. — Что это? Напоминает ваниль...

— Это перуанский-бальзам... — ответил я, не сводя глаз с ее лица.

— А вот этот цветок я узнаю... «Россыпь звезд». Я прочитала про эти цветы недавно. Это кедр? — спросила Пэнси, указывая на вторую колбочку с желтой жидкостью, на что я кивнул. — А что в корзинке? Цветок... Это... Это «Анютины глазки»? — она вскинула голову и с особым вниманием посмотрела на меня.

— Они самые, — с улыбкой ответил я, а ее глаза загорелись радостью. — Хочешь, я могу дать один из них тебе?

— Хочу. Но для чего тебе это?

— Я думаю, ты узнаешь совсем скоро.

— Это как-то связано с зельевареньем? Я помню, ты что-то говорил об этом после зимних каникул, — Пэнси задумчиво посмотрела на потолок, а я кивнул. — И куда ты сейчас идешь? — я пожал плечами и ответил, что «не могу сказать этого». — Но так нечестно! — возмущенно воскликнула она, ударив меня кулачком по руке.

— Правда, извини... Но я думаю, что скоро все тебе покажу, поверь, — с этими словами я, улыбнувшись ей напоследок, зашагал по намеченному пути, но остановился, перебирая в уме ингредиенты. Это тупик.

— Ну что? Решил все-таки позвать меня с собой? — спросила Пэнси, самодовольно улыбаясь.

— Нет, — не задумываясь, ответил я и сразу же пожалел о сказанном, видя расстроенное выражение лица Пэнси. — Я не это хотел сказать... То есть... Прости, Пэнси, но я хочу, чтобы это было сюрпризом. Кстати, как твои лилии?

— Все еще живы, — слегка обиженно произнесла она, скрестив руки на груди. А я почувствовал себя счастливым, потому что Пэнси явно испытывала ко мне довольно сильные чувства, раз они цветут до сих пор.

— Это отлично, но... Э-э-э... Ты не могла бы дать мне эти цветы? А я тебе подарю другие, — неуверенно начал я, а она, услышав это, округлила глаза.

— Ты, наверно, шутишь? — возмущению Пэнси не было предела.

— Правда, они мне сейчас очень нужны... Я ведь не могу сейчас уйти в Хогсмид, а они... Эти цветы играют очень важную роль... — я умоляюще смотрел на нее, пока она, тяжело вздохнув, не ушла, сказав, что сейчас принесет их.

Я стоял, прислонившись к стене, в коридоре седьмого этажа. Я изнывал от желания поскорее приняться за работу, но Пэнси вернулась только спустя минут сорок.

— Что теперь? — спросила она у меня, протягивая цветы.

— Больше ничего, спасибо, — ответил я, аккуратно положив цветы в корзинку. Затем я подошел к Пэнси ближе и нежно прикоснулся к ее губам. — Послезавтра на Астрономической башне в семь вечера, — прошептал я и быстро ретировался. Но чувство, что мне чего-то не хватает, не покидало меня до сих пор. Что это такое?

Выручай-комната, котел кипит, я тружусь. Пытаюсь работать по книге, чтобы создать поистине хорошее арома-зелье. С удивлением осознаю, что варить зелья не так уж и плохо, временами это даже втягивает в себя полностью.

Выливаю в котел масло кедра: насыщенный древесно-цветочный запах разливается по комнате. Следующим ингредиентом становится апельсин. Содержимое в котелке слегка вспыхивает: невероятно сочный взрыв. Мне уже нравится. В котел летит любимая Белая Лилия Пэнси, наполнившая мои легкие нежным и утонченным ароматом, при этом запах стал загадочным и чарующим.

Черная смородина. Полумна была права, сначала я еле ощущал запах смородины, но, как только я опустил ее в котел, легкий и терпкий запах вылился наружу. Аромат перуанского-бальзама насыщенно-сладкий и вправду похожий на запах ванили. «De siderum discursu» — это воздушный, теплый, травянистый аромат, придающий композиции чистоту и естественность.

Лимон. Очень легкая, яркая нота. Чистый, свежий и игристый запах окутал меня и заставил на несколько секунд прикрыть глаза. Амбра, конечно же, не натурального происхождения — качественный заменитель, — но как было сложно заполучить и это! Удивительно тонкий мускусно-древесный аромат. Сладковатая нота с интересным полутоном, который представляет собой нечто среднее между свежим и бархатистым. Теперь зелье обладало еще и соблазнительным запахом. И самый главный компонент — «Анютины глазки», они же трехцветная фиалка. Запах у фиалки потрясающий — будуарный, сладкий, с тонкими нотами свежей древесины, придающий парфюму легкую влажность и сочность. Фиалка была такой хрупкой и нежной, что мне было жаль ее губить даже для такого чудесного дела.

Сейчас я полностью уверен в том, что Пэнси этот запах понравится. Если раньше я сомневался, теперь знаю, что не может быть, чтобы этот аромат не понравился хоть кому-нибудь.

Мешаю три раза в левую сторону, четыре в правую. Добавляю немного нужных специй и эликсиров, которые появились в Выручай-комнате, как только я зашел сюда.

Кидаю щепотку «золотого песка» в котел, и зелье на секунду вспыхивает, а затем клубы розоватого дыма поднимаются к потолку.

Если бы в моем арома-зелье было шесть ингредиентов, то я варил бы его всего день. Но так как компонентов девять, я буду вынужден готовить его целых два дня.

Убавляю огонь до самого минимума и, оглядевшись, выхожу из Выручай-комнаты. Надо будет вернуться сюда через четыре часа, а пока найду Ханну, потому что мне кажется, что я давно с ней не общался. Я просто хочу увидеть ее.

* * *

— Если ты не забыл, через два дня у нас начнутся экзамены, — уже на лестнице услышал я ее голос.

— Да, через два дня у нас начнутся экзамены, а через пятнадцать дней надо будет возвращаться домой. И мы навряд ли встретимся с тобой на каникулах. Поэтому нельзя терять времени, — ответил я спокойно, закрывая за собой дверь и присаживаясь на подоконник рядом с Пэнси. — Помнишь, я говорил про сюрприз? Так вот, возьми...

Пэнси открыла коробку в красной фольге и выудила оттуда хрустальный флакон.

— О! Какая прелесть! Ты сам сделал эти духи? — восторженно залепетала Пэнси. А я отметил про себя, что впервые вижу ее такой.

Она, сняв колпачок, поднесла флакон к носу и вдохнула этот чудесный аромат.

— Это и вправду прелесть! Как ты смог это сделать? — воскликнула Пэнси, удивленно глядя на меня.

— Мне стоило это упорного труда, зато результат превзошел ожидания! — улыбнулся я и уткнулся носом ей в щеку, вдыхая ее запах. — Но ты пахнешь все равно великолепней! — Пэнси мечтательно прикрыла глаза, позволяя мне целовать ее нежную кожу. — Я люблю тебя, кажется...

— Что? — Пэнси медленно открыла глаза, а я и сам был в шоке от того, что сказал. — Это правда? — она выжидающе смотрела на меня, а я сомневался, очень сомневался.

— Э-э-э... — я неловко отклонился назад и запустил руку в свои волосы. — Кажется... Я знаю, это очень важно и серьезно, и я...

Пэнси обвила мою шею и, нежно притянув к себе, начала целовать меня мягко и в то же время с жаром. Я не понимал, как она это делает, и тем более не ожидал, что любимая девочка начнет долгожданный поцелуй, который опять затянет нас в пучину беспамятства. Пэнси снова завлекла меня в сладостный плен своих ванильных губ, мягких и сочных.

Страсть и теплота обволакивали нас, а мои руки взволнованно, но плавно блуждали по спине Пэнси, временами притягивая ее к себе ближе.

Ее губы, такие податливые, слегка приоткрылись, предлагая пройти нам на новый уровень блаженства. Поцелуй из невесомого стал требовательным и страстным — нам требовалось большее. Я слегка прикусил нижнюю губу Пэнси и испугался, что мог сделать ей больно. Потому что ее губы казались мне нежными, как лепесточек лилии. Но она ответила мне тем же, долго потягивая мою губу. Это сводило меня с ума, и мне показалось, что из груди невольно вырвался какой-то звук.

Сердце выстукивало странную дробь, то стуча быстро, словно оно выскочит, то медленно, словно вот-вот замрет.

Тук-тук-тук.

Тук-тук-тук-тук-тук.

Тук-тук.

И от этого поцелуя я забыл обо всех своих страданиях, обо всей усталости. Ты прелестна!..

Прошло три часа. Мы не сходили с этого подоконника, продолжая целоваться. Комната пахла новыми духами — «Аромат первой любви».

Еще полчаса, мы впервые отрываемся друг от друга. Мы сидим, свесив ноги, и смотрим вниз: люди проходят мимо, но нас не видят. Я вижу Ханну, прогуливающуюся недалеко от хижины Хагрида, и сердце вдруг ёкает.

— Как ты думаешь, мы будем встречаться на каникулах?

— Если честно, я думаю, нет, — спокойно ответила Пэнси, посмотрев на меня. Но почему-то я не огорчился.

Что это со мной? Я думал, что буду сходить с ума от этой мысли, а меня это даже не ранило.

— Ты не расстраиваешься? — с легким удивлением спрашивает она, не сводя с меня глаз.

— Хочешь услышать правду? Нет... — я отвернулся к окну и только краем глаза заметил ее выражение лица.

— А мне грустно... Грустно, но легко... — наступило молчание. — Неужели это конец нашей истории? Мы так просто сможем расстаться с этим? Мы ведь столько времени развивали эту... любовь, столько старались ради нее, тратили свои силы и нервы... И неужели она могла испариться в один миг?.. — Пэнси была настолько удивлена этим открытием, что не могла скрыть этот факт.

Я воспринял это настолько спокойно и с легким сердцем, что в этот момент изумлялся только своей флегматичности.

— И вправду, всего несколько часов назад я сказал, что люблю тебя... Мне казалось, что я готов звезду тебе с неба достать, что, в принципе, по своим меркам и сделал... Даже как-то жаль, что так получилось, не думаешь?

— Да... Но мне кажется, что я тебя люблю!.. — воскликнула Пэнси с тревогой, вглядываясь мне в лицо. — Но осознала я это очень поздно. И я думаю, что это уже не нужно ни тебе, ни мне... — она опустила голову, и слезы начали капать из ее глаз.

— А когда-то ты меня ненавидела... — тихо произнес я и взял ее прохладную ладонь в свои руки.

— У меня никогда не было к тебе ненависти! Ты меня раздражал, потому что был мямлей и бестолочью. Но сейчас ты не такой... Нет! Я не люблю тебя, конечно, но ты мне нужен... Потому что я к тебе очень привыкла...

— Мы будем друзьями... — сказал я и осознал, что никогда не любил Пэнси, и что-то щелкнуло вдруг. — Знаешь, кажется, я понял, что все это время мне было нужно... И мне жаль, очень жаль, что это не ты, правда... — она подняла голову и в упор посмотрела мне в глаза. Через несколько секунд вся боль, которую я видел в ее глазах, исчезла. — Пойдем, я тебя провожу до подземелий, — я живо соскочил с подоконника и помог Пэнси слезть оттуда.

Почти всю дорогу мы шли молча. И только под конец я обнял ее за плечи, и она показалась мне сейчас такой маленькой и хрупкой, точно фиалка.

— Это ведь быстро пройдет?

— Я думаю, даже быстрее, чем я того ожидаю, — ответила Пэнси и неожиданно рассмеялась. — Нет, я смеюсь не от радости или оттого, что у меня все прошло... Но я знала с самого начала, что у нас ничего не получится и ты не тот, кого я ждала. И я не понимаю, зачем пошла на это... Я думаю, что ты правильно поступаешь, потому что нам не судьба быть вместе...

— Мне кажется, если я скажу, что люблю тебя, то ты забудешь о своих чувствах в короткий срок... — я улыбнулся ей, держа за плечи, и остановился недалеко от двери, ведущей в их гостиную. — Пэнси, я люблю тебя и буду любить всегда, но уже не так, как мне казалось раньше... Но это отнюдь не плохо. Просто знай, что ты можешь положиться на меня; если тебе будет нужно, я буду рядом... — я обнял ее и зашагал в обратную сторону. — Прощай, мой друг!

— Прощай, Невилл!.. — донесся до меня ее тихий голос, в котором уже не было той боли сожаления, которая присутствовала в начале. Впервые по имени, но это уже не так важно.

Вот и прошла первая влюбленность, которая останется в памяти всегда, но уже не будет колоть болью...

Как только я поднялся на первый этаж, понял, что и так слишком долго медлил и не мог осознать, что нуждался, увы, не в Пэнси. Я сорвался с места и понесся на крыльях ветра на улицу. Почти добежав до хижины Хагрида, я запыхался и, чуть ли не падая, прислонился к дереву. Быстро оглянулся и не смог найти ее, девочку, в которой по-настоящему нуждался. И нуждаюсь сейчас как никогда.

Вдруг слышу смех, доносящийся из-за дальних деревьев, находящихся у озера. Иду туда насколько можно быстрее, а расстояние словно и не уменьшается.

— Ханна? — еле произношу я, глядя на нее безумными глазами. Она изумленно смотрит на меня, не понимая, в чем дело. Я пытаюсь выровнять дыхание и, не обращая внимания ни на кого, подхожу к ней и беру за руку. Я чувствую, как пара глаз удивленно уставилась на меня, но меня сейчас это не интересует. — Ханна, я люблю тебя!..

В тот день я понял, что все это время мне не хватало именно ее, Ханны. Каждый раз, глядя на Пэнси, целуя ее, я не осознавал, что нуждался совсем в другой. И вот она смотрит на меня своими теплыми карими глазами, в которых горит любовь... Любовь ко мне...

На этом моя история первой любви с Пэнси Паркинсон заканчивается, и начинается новая с Ханной Аббот, бабушка...

Но я никогда не забуду запах первой любви...