Профсоюз могильщиков (джен)

Видел в жизни я одно:

Добрым муки и терзанья,

Злым же все разрешено,

Все доступно, все дано,

И не видно воздаянья.

Горький жребий свой кляня,

Стал я злым, чтоб жить счастливо -

Был наказан всем на диво.

Видно только для меня

Мир устроен справедливо.

Луиш ди Камоэнш.

В детстве я мечтал стать великим темным магом, могущественным некромантом, властвующим над жизнью и смертью, но ошибся с местом и датой рождения. В Англии любые манипуляции с мертвецами и могилами были запрещены еще в седой древности, а после принятия Статуса секретности запрет перекочевал в законодательство Магической Британии. И если к настоящему времени магглы пришли к мысли об использовании мертвых тел в науке и допустимости эксгумации, то маги все еще карают осквернителей могил по всей строгости закона XVII века. Занятия темной магией тоже караются, правда наказание следует не за сам факт, а за причинение вреда. Что интересно, причинение такого же вреда, но не темной магией, как правило, остается без последствий. Порицается даже чтение темномагической литературы — считается, что она разлагающе действует на сознание и тот, кто читает такие книги, непременно попробует применить знания на практике. Собственно, сам интерес к темной магии свидетельствует о порочных склонностях и осуждается.

Еще я мечтал стать великим дуэлянтом, мастером боевой магии, повергающим своих противников на поединках. Дуэли в Британии никогда не запрещались. Потому что были непопулярны, а следовательно, не представляли общественной опасности. К ним относились и относятся как к пустой забаве франкофилов, чуждой английскому духу. Зачем драться на поединке, если можно накинуться на врага толпой? Тот, кто настаивает на дуэли по правилам, просто не имеет друзей, готовых его поддержать, полагают у нас.

Расставшись с мечтами детства, я решил стать великим зельеваром. Зельеваром стать получилось, великим — нет. Оказалось, Мастером делает не присвоенное Гильдией звание, а мастерская — ученики и подмастерья, которые варят зелья в достаточных для торгового оборота количествах. Продавать право на патент было противно до зубовного скрежета, и я, как правило, менял свои наработки на редкие ингредиенты и книги или отдавал студентам, участвовавшим в исследовании.

И вот, дожив почти до сорока лет, я могу долго перечислять, кем не стал, чего не достиг, что не сберег. Не знаю, служит ли оправданием то, что я не надеялся до этого возраста дожить. Тем более, пережить и Альбуса Дамблдора, и Темного Лорда, остаться на свободе и, как следствие, столкнуться с проблемой добывания хлеба насущного.

Изначально я не оценил всю серьезность положения — я был уверен, что те, кто пользовался результатами моих исследований, с радостью примут меня на постоянную работу. Не тут-то было! Отказ следовал за отказом, сбережения таяли, а дальнейшие перспективы терялись в туманной мгле. В Хогвартс возвращаться я не хотел, да меня туда никто и не звал, Отдел Тайн оставался таким же заманчивым и недостижимым, как и двадцать лет назад, предубеждение общества оправдательным приговором не снималось.

Умирать надо вовремя. Уж эту нехитрую истину за годы общения с Альбусом Дамблдором мне следовало бы усвоить накрепко! Он и пример показал. Вот только у Дамблдора было смертельное и очень мучительное проклятие, дотошный и ответственный я, непререкаемая вера в Гриффиндор и персонально в Гарри Поттера, а у меня — выработанный иммунитет к ядам, недобросовестный Темный Лорд и сомнения в способности гриффиндорцев понять и выполнить задание. Вот верил бы вместе со всеми в Гарри Поттера, мирно истек бы кровью, а не давился опостылевшей яичницей в «Кабаньей голове».

— В трактире принято пить! — с этими словами Аберфорт опустил на стол глиняный кувшин. В нос ударил пряный запах хмеля.

— Если угостишь, — пожал я плечами.

— Что, расходы на выпивку не потянешь? — он призвал кружки и разлил темный эль. — Скоро, небось, и на еду не найдешь. Можешь тогда травку жевать вместе с моими козами, разрешаю.

— Как-нибудь обойдусь, — я сделал глоток.

Эль Аберфорта по крепости мог сравниться с огневиски.

— На работу устроишься, получишь полновесные галеоны...

Чем-то меня его тон насторожил.

— На это надеешься? — Аберфорт опрокинул кружку себе в рот, вытер пену с усов.

Я молчал, дожидаясь продолжения.

— Забудь. Уизли стали большими людьми, и ты, Снейп, в Магической Британии не устроишься даже сторожем на кладбище.

Уизли? Я вспомнил зал суда — потухшие глаза Молли, ярость на изуродованном лице Билла, недобрый прищур его жены, постоянно оглядывающегося Джорджа. Тогда я не обратил на них особого внимания, мои мысли были заняты Поттером. Я не мог поверить, что он будет защищать меня до конца, по-настоящему. Я все ждал, когда он заявит, что неопровержимые доказательства очередного обвинения заставили его изменить свою позицию, и потребует для меня самого сурового наказания. Однако Поттер только сжимал зубы. Возможно, думал я, он хочет доиграть свою роль до конца — изображает благородство и великодушие, чтобы потом бросить мне: «Я спас твою никчемную жизнь!», как это сделал его отец. Я искал на его лице выражение презрения и тайного торжества, но видел только решимость бороться и уверенность в своей правоте. После оглашения приговора Поттер показался мне несколько растерянным, словно он не знал, что делать дальше. Вроде бы он порывался подойти, морщил лоб, шевелил губами, подбирая слова, но к нашему обоюдному облегчению его отвлекли.

Сейчас я вспомнил, какое упрямое несогласие было написано на лице Рона Уизли, как неохотно давала показания Джинни. С каким единодушием Уизли кивали, когда адвокат Кэрроу заявил, что его подзащитные только выполняли приказы своего непосредственного начальника, и отвечать за все происходившее в школе должен директор.

— Удивлен? — вернул меня к настоящему голос Аберфорта.

— Не слишком, — ответил я честно. — Я слышал, как на суде Артур требовал реального наказания для учеников, поддерживавших Кэрроу, следовало бы догадаться, что и для меня тоже.

— Не прямо. Он требовал тюремного заключения и гражданской смерти для всех, носящих Метку.

— Понятно.

Чего же не понять? Один сын погиб, двое искалечены.

— Ты газеты читаешь?

— Нет.

Раньше я был вынужден их читать, сейчас незачем.

— На них тоже денежки нужны, — понимающе ухмыльнулся Аберфорт и швырнул на стол «Обновленный пророк», раскрытый на статье «История одной битвы».

В ней подробно и обстоятельно рассказывалось о событиях 2-3 мая. Факты были изложены предельно точно, время выверено до минуты. Сдержанный тон, так непохожий на стиль Риты Скитер, подкупал своей искренностью. В статье не было пространных рассуждений или гипотетических построений, но исподволь она подводила к мысли, что если бы я рассказал Гарри Поттеру правду своевременно, то никакой битвы не было бы. А если бы не было битвы, Фред Уизли был бы жив...

— Уизли однозначно дали понять, что общение с тобой чревато неприятностями — проблемы с банком...

Билл.

— ...с министерскими проверками...

Сам Артур и Перси.

— ...порядком...

Джордж, его дружки, оснащенные вредилками «Умников Уизли».

— ...ну, и в том же духе.

— Все-таки для мести это как-то...

— Глупо? — перебил Аберфорт.

— Скорее мелко, — я и не заметил, как мы прикончили кувшин эля. — Словно в суп плюнуть.

Аберфорт призвал новый кувшин и наполнил кружки. Я сделал глоток.

— Да, и глупо. Что я, с голоду сдохну без легальной работы? Флетчер не один десяток лет крутится — и живет.

Аберфорт посмотрел на меня с жалостью.

— Ты в шахматы играешь?

— Нет.

— Оно и видно. Стоит тебе хоть что-то сделать нелегально, как ты откажешься в Азкабане. А сопротивление при аресте поубавит здоровья. Учитывая настроение авроров, сопротивление будет.

Я допил эль и наполнил опустевшую кружку.

— Не кисни, — Аберфорт вылил в свою остатки из кувшина. — Обратись к Поттеру.

Жаловаться Поттеру на Уизли? Гениально!

— Он тебя защищал.

— Я знаю.

— Не знаешь! — Аберфорт обрушил кулак на стол, кружки подпрыгнули, выплескивая эль. — То, что на суде было — тьфу! Мелочь. Малец за тебя грудью встал. И перед Орденом, и перед Визенгамотом разорялся, только что рубаху на груди не рвал. Уизли потому таким хитрым манером тебя и загоняют — с ним ссориться не хотят. Иди к Поттеру, скажи, мол, работа нужна — он устроит. Ему сейчас все угодить хотят. Уизли и пикнуть не посмеют.

— Поттеру в ножки падать? — я помотал головой. — Лучше сторожем на кладбище.

— Гордыня! — поднял узловатый указательный палец Аберфорт.

— Гордыня? А чего ты со мной пьешь? Или министерских проверок не боишься?

— Мне Уизли — не указ! — на стол приземлилась стеклянная бутыль.

— Кто-то, кажется, говорил о гордыне, — заметил я.

— Я под Альбуса не прогибался, а под каких-то Уизли! — Аберфорт яростно сплюнул и плеснул в кружки из-под эля самогон. — Захочу — тебя в долю возьму!

Я выпил залпом. Про самогон Аберфорта ходили разные слухи: кое-кто утверждал, что он гонит его из козлиной мочи, другие настаивали, что добавляет для крепости ягоды тиса. Вкуса напитка я даже не почувствовал — горло продрало, как напильником, но вторая кружка пошла легко, словно масло. Зрение обострилось, ноги стали ватными, рука незаметно, будто по своей воле, подносила кружку ко рту, и самогон свободно лился в глотку.

— Отпишу тебе половину трактира. У стойки, конечно, не поставлю — нечего клиентов пугать. Будешь на кухне управляться — зельевар как-никак. Опять же, за козами сможешь убирать...

Неожиданно идея показалась мне даже очень привлекательной. В конце концов, на старшего брата я уже работал, почему не попробовать с младшим? Эта мысль меня отрезвила — враг моего врага может стать союзником, но не другом. Для Альбуса Дамблдора я был средством борьбы против Волдеморта, для Аберфорта стану средством отстоять свою независимость. Нет, не от посягательств Уизли. Вообще. Собственно, этим Аберфорт всю свою сознательную жизнь и занимался. Отстаивал независимость. Успешно.

— Чего вздыхаешь?

— Завидую, — признался я честно.

— Моему трактиру? Ты прав, собственный кабак — дело хорошее. Будешь работать со мной — наследником сделаю.

— Не-е, — я мотнул головой, и она упала мне на грудь, пришлось подпереть подбородок руками. — Хватит с меня Дамблдоров.

— Понимаю, — Аберфорт опрокинул в себя кружку. — Оставил Альбус осадочек... — он разлил оставшийся самогон.

— Нет, он был хорошим человеком, — Аберфорт нахмурился и впился в меня недоверчивым взглядом. — Просто... с ним нельзя было... — я замолчал, подыскивая слово, — сотрудничать? Нельзя было с ним сотрудничать и не стать его подручным. Или врагом. Как и с Темным Лордом. Либо верным адептом, либо непримиримым противником. Ни другом, ни коллегой... Ты сумел не стать...

— Сумел, — Аберфорт перевернул бутыль над кружкой и вытряс последние капли, напевая под нос:

— Он к замку сестры погнал скакуна

И в башню вошел прямиком,

Где длинные волосы она

Расчесывала гребешком.

Я узнал слова, но отвлечься от своих мыслей не мог:

— И я тебе завидую. Не все даже знают, что ты — его брат. А я... Я заслужил эпитафию: «человек Дамблдора»!

— Эпитафия?— прервал бормотание Аберфорт. — Какая эпитафия?! Тебе лет-то сколько?

— Мне? Тридцать девять.

Забавно, я привык думать о себе как о сорокалетнем, но только два месяца назад мне исполнилось тридцать девять.

— Земную жизнь свою пройдя до половины,

— До половины? Я в три раза старше, а об эпитафиях не думаю! — возмущенный Аберфорт сбил локтем пустую бутыль.

— Я заблудился в сумрачном лесу, — продолжил я, провожая ее взглядом.

— Утратив правый путь...

Бутыль докатилась до края стола и упала на пол, вместо нее передо мной возникла полная.

— ...Утратив правый путь во тьме долины...