Зимнее северное небо (гет)

Память — библиотека ума. (с)

Франсис Фовел-Гоуранд

* * *

Они поздно женятся, но детей так и не заводят — им хорошо вдвоем. Долгое время преподают и, когда, наконец, наступает время выйти на пенсию, поселяются в небольшом деревенском доме, который их полностью устраивает. Гермиона по выходным занимается репетиторством, а Снейп варит противоядия к укусам Каппы и случайным отравлениям белладонной. Они вместе читают книги и выбираются на прогулки. Изредка к ним в гости заглядывают друзья, чтобы развлечь их, но проходит время, и старые знакомые появляются все реже. Этот факт супруги не считают чем-то плохим: такое положение дел кажется им вполне нормальным. Они едят, путешествуют, громко ссорятся и быстро мирятся, а ещё любят друг друга со всей отдачей.

Падение начинается очень медленно. "Это словно ползущий туман, — думает она потом, — тихий и незаметный, но никогда не исчезающий и остающийся смутно зловещим". Снейп теряет вещи. Не может вспомнить, где оставил записную книжку по зельям или очки, которые только что сдвинул на лоб. Она находит вещи и мягко подсказывает, он же хмурит брови и настаивает, что только что проверил это самое место, и минуту назад там нужного не было. Он покупает двойные порции любистока и полыни, когда у него дома находится полный запас ингредиентов. Мелочи, считает она, но эти мелочи не кончаются. Он теряет свои перчатки. Теряет шарф. Волшебную палочку.

И однажды, будучи уже в преклонном возрасте, Северус Снейп начинает терять рассудок.

* * *

Гермиона застает его в саду бормочущим что-то о чихотной траве и визгливом скрипе. Уже конец октября, и с каждым днем становится все холоднее, хотя дни еще солнечны, причем настолько, что ей приходится прикрывать глаза от яркого света. Один из последних хороших дней, считает она.

— Что ты делаешь? — интересуется Гермиона.

Он вздрагивает. Оборачивается и переводит взгляд на нее.

— Если тебе необходимо знать, то мне было интересно, почему Морозной травы так мало в этом году. Как же мне сварить достойный Глоток Спокойствия с вот этим? — он машет в ее сторону сорванной травой, и с каждым словом в его голосе появляется все больше уверенности.

— Вот как?

Она не двигается. Северус поднимает бровь:

— Что-нибудь еще?

— Почему не заходишь в дом? Похоже, что ты замерз. Я заварю чай, мы можем посидеть у камина.

Тот опять смотрит на нее, но уже с сомнением.

— Да, здесь довольно прохладно, — но все так же остается на месте.

Гермиона наклоняет голову.

— Что?

— Ничего.

А потом, очень осторожно и вежливо:

— И, прошу прощения, не могла бы ты повторить, как тебя зовут?

* * *

— Итак, я провела полную диагностику и, если не считать вполне нормальных для его возраста вещей, я не заметила никаких отклонений, — спокойно произносит Луна.

Гермиона вместе с Луной сидят на кухне, чашки с остывшим чаем стоят перед ними, на полу устроились косые солнечные лучи. Снейп сидит в гостиной, номер Ежедневного Пророка забыт у него на коленях. Он смотрит в окно, на деревья, голые и бесцветные. Северус застыл в этой позе уже полчаса.

— Да, сейчас все в порядке, — Гермиона с силой сжимает руки на коленях. Северус скрипит зубами. — В том-то и дело, Луна. Оно приходит и уходит. И с каждым разом все хуже.

— Он был вполне адекватен при разговоре со мной. Назвал меня "безмозглой блондинкой". Я уверена, он меня узнал.

— Как тебе сказать? Сегодня Северус хотя бы знает, кто я, так что боюсь, что это не показатель.

— Он высыпается? Достаточно занимается умственным трудом? В постели все в порядке?

— Да-да, все просто прекрасно. А у тебя?

— О, Невилл даже сейчас остался ханжой. Никогда не выходит за рамки. Вот серьезно. Разве так трудно нарядиться фестралом, чтобы хоть немного меня возбудить?

— Мерлин, Луна...

— Ладно. Я перескажу тебе парочку расслабляющих техник, если с тобой все в порядке. Вы можете вместе их испробовать, если будет желание. Прогулки, кстати, тоже полезны. Продолжайте заниматься любовью. Это всегда мотивирует. Любой вид упражнений, если мы заговорили об этом. И ты когда-нибудь наблюдала звездопад?

— Прости?

— Мне кажется, что это открывает ум для любых возможностей.

После того, как Луна испаряется в вихре пурпурного шелка и запахе навоза фестралов, Гермиона варит горячий напиток и относит Снейпу.

— Выпей это, — говорит она, протягивая кружку, от которой идет пар, клубящийся над поверхностью жидкости вязким зеленым туманом. Снейп нюхает варево и тут же отставляет в сторону.

— Отвар из слив-цеппелин. Гермиона, ты серьезно? Цеппелин одно из самых бесполезных, малоэффективных...

— Луна, она... мы просто пытаемся помочь.

— Не сомневаюсь, — он вздыхает. — Что она еще предложила?

— Секс.

— Хм...

— А еще она считает, что нам стоит смотреть на звезды.

Снейп громко фыркает, закатывает глаза к потолку и качает головой.

— И ты еще считаешь, что это я повредился умом.

* * *

Гермиона находит его в погребе спустя целых двадцать минут поисков, находясь к тому времени на грани полномасштабной истерики. Она стоит на последней ступеньке лестницы, сердце болезненно колотится в груди, оледеневшие ладони сжаты в кулаки. Снейп же, сгорбившись у дальней стены и держа палочку в руке, размахивает ею и бормочет, творя, как Гермиона предполагает, заклинание за заклинанием, как только предыдущее растворяется в темноте.

— Инсендио!

Ничего.

— Конфринго!

Ничего.

— Депримо!

Ничего.

— Авис!

Небольшая, слабая канарейка появляется из его палочки и падает на пол. Снейп вздыхает. Гермиона делает последний шаг. Северус вздрагивает и оборачивается к ней. В помещении очень тихо, лишь иногда раздается едва слышное чирикание.

— Я искала тебя, — произносит она, просто чтобы разрушить тишину.

— Правда?

— Да, — слова застревают в горле. — Ты меня не слышал?

— Думаю, что нет.

Молча смотрят друг на друга.

Гермиона делает еще один шаг.

— Что ты здесь делаешь?

— Разве не очевидно? Пытаюсь поддерживать свои навыки на надлежащем уровне, — Снейп немного помолчал, а потом спрятал свою палочку в рукаве. — А не могла бы ты подсказать, где я?

* * *

— Сегодня я буду читать Синюю Книгу, — громко заявляет он в один ноябрьский день. Этот день выдался пасмурным, серым и ветреным. Голые ветки царапают облака. Отвратительный день, и Гермиона сегодня чувствует себя отвратительно. Иногда терпения к его бреду у неё бывает чуть больше, чем в другие дни. Так вот, сегодня не тот день.

— Прости?

— Синяя Книга, Синяя Книга, — и голос Снейпа звучит как и в те дни, когда он был моложе, тот самый голос, в который она влюбилась. Она улыбается через силу.

— В отличие от тебя, Северус, у меня нет проблем со слухом. Я просто не...

— Для того, чтобы как можно дольше оставаться в ясном уме, я рассортировал свои воспоминания в книги, — нетерпеливо поясняет он. — У меня здесь книжный шкаф, — Северус указывает себе на лоб, — и довольно большой, декорированный темно-красным деревом. В нем четыре полки. На каждой полке по четыре книги. В каждой из них записаны определенные события каждого года, — он замолкает и отводит от нее взгляд. — И некоторые люди.

— А, — произносит Гермиона зачарованно. — И эта... Синяя Книга.

— Она прекрасна, — отвечает он сразу же, улыбаясь. — Первоклассная кожаная обложка, листы фабрианского пергамента. В ней я храню одни из самых драгоценных воспоминаний.

Гермиона ждет. Пока Северус говорит, его глаза горят.

— Сегодня я буду вспоминать наш букетно-конфетный период.

* * *

Затем наступают ужасные дни. Дни, когда Снейп роняет все, к чему прикасается, когда не может найти дорогу из гостиной на кухню и когда Гермиона обнаруживает его все с тем же каменным лицом в саду, сжимающим в горсти сорванные и потрепанные растения, не помнящего, как он сюда добрался и чем только что был занят.

Она провожает его внутрь, — он не позволяет ей дотронутся до себя — говорит ему сесть, пока сама набирает грелку и достает бутылку огневиски.

Северус бормочет что-то, но ей не разобрать.

— Что?

— Чертовски холодно, — произносит тот, заворачиваясь в плед. Гермиона подбрасывает дров в камин, из-за чего на его губах появляется тень улыбки. — Это всегда было твоей обязанностью, верно?

— Одной из них, — дразнится она. — Я привыкла скрывать её от тебя.

— Какая дерзость.

— Тебе ведь это во мне нравилось, помнишь?

Он делает глубокий судорожный вдох, задерживает дыхание на секунду, а потом выдыхает. Тянется к ее руке, находит и сжимает тёплую ладонь.

— Иногда.

* * *

Сегодня Северус прочитал огромную книгу в обложке из красной драконьей кожи, в которой собраны воспоминания о Хогвартсе и о временах преподавания в нём. Они лежат вместе на кровати, слушая, как осенний ветер пытается раскачать их дом.

— Ты с самого начала была для меня загадкой, — рассказывает он. — Гриффиндор! Чертов Гриффиндор.

Голова Гермионы лежит на его плече. Его пальцы перебирают волосы, в которых теперь больше серебра, чем русых прядей, да и кудри еще более неопрятны и непослушны, чем обычно.

— Ты не была идеалом красоты, конечно же, — продолжает Снейп. Она раскрывает рот, чтобы возразить, но потом улыбается. — И безумно раздражала меня. Нахалка! Но намного умнее любых студентов, которых мне когда-либо довелось учить. И ты это знала.

— Мне нравится думать, что за эти годы я исправилась. Быть может, стала более... отзывчивой?

— Возможно, — уголки его губ чуть приподнимаются. — Я наблюдал за тобой все эти годы, пытаясь заглушить свои чувства, а когда понял, что не смогу, то надеялся: когда-нибудь ты сможешь ответить на них.

Гермиона улыбается.

— Как я могу любить ученицу? — его голос звучит озадаченно. — Как я вообще позволил такому произойти? В течение стольких лет, окруженный всеми теми блестящими умами... Но ты была первой.

Северус делает паузу, внимательно смотрит на нее, при этом щурясь так, будто бы что-то осознает:

— И ты — последняя.

* * *

Вывеска в местной аптеке: "Из всего, что потеряно мною, больше всего я жалею о рассудке".

* * *

Снейп лежит в кровати, свернувшись в клубочек. Слезы текут по его лицу, оставляя мокрые следы на подушке.

Гермиона обнимает его.

— Что с тобой?

— Мне так страшно.

— Почему?

— Я не знаю, чем все это закончится.

— Мне тоже страшно.

— Почему?

— Потому что я, похоже, точно знаю, что будет в конце.

* * *

— Почему мы опять это делаем?

— Луна сказала, что тебе нужны постоянные упражнения как для тела, так и для разума, — повторяет Гермиона в седьмой раз. Но здесь холодно, ужасно холодно. Конец декабря туманен и коварен. Морозец просачивается сквозь слои одежды, невзирая на согревающие чары, которые Гермиона наколдовала. Ее магия слаба, и она понимает, что таким волшебство стало только в последние месяцы, хотя Гермионе потребовалось время, чтобы просто осознать этот факт. Она берет Снейпа под руку, и тот прижимает ее ближе, пока они идут, слушая скрип снега под своими подошвами. Небо абсолютно безоблачное, черное, и на нем так много звезд, что у Гермионы перехватывает дыхание.

У Северуса отличный день. Он забыл сегодня только одну вещь — день недели. Но, поскольку среды всегда скучны, Гермиона не беспокоится. Снейп идет медленно, хоть и целенаправленно, его дыхание переплетается с её собственным прямо перед ними, зависая в тихом ночном воздухе.

— Мне нужно... передохнуть, всего секунду, — наконец произносит Снейп, немного смущаясь.

— Хорошо, — отвечает она, наколдовывая два кресла и огонь. Гермиона помогает опуститься Северусу на сидение, а потом сотворяет плед, которым укрывает его колени.

— Взгляни на звезды, любовь моя, — и они смотрят вверх, как смотрели много раз до этого.

— Северное небо, — наконец проговаривает он. Произносит тихо, но она слышит каждое слово. — А эту видишь? Яркая. Звезда севера. Полярная звезда.

— Вижу, — отвечает Гермиона, следуя взглядом туда, куда указывает его палец. Сейчас он учитель, а она — ученица. Легко вернуться в привычные роли, уютные и в чем-то удобные. Сегодня время Красной Книги, предполагает она. Среда. День Хогвартса. Гермиона цепляется за этот момент.

— Полярная звезда знаменита тем, что только она остается на своем месте, а все северное полушарие неба вращается вокруг нее, — начинает Северус. Она безумно любит его голос. — Некоторые думают, что Полярная звезда — самая яркая в ночном небе, но это не так. Есть еще около пятидесяти более ярких светил.

— Правда? — переспрашивает Гермиона. Снейп кивает. Она, конечно же, слышала те же самые слова по крайней мере уже раза три, и каждый раз они проговаривают одни и те же реплики. Она смаргивает слезы и всхлипывает, но Северус решает, что она просто простыла и ничего не говорит.

— Да. Полярная звезда указывает путь на север, желтый супергигант светит с яркостью в две с половиной тысячи солнц. Мы видим всего одну светящуюся точку, когда как на самом деле она двойная — пара звезд вращаются вокруг одного центра тяжести. А еще это самая близкая Цефеида — по таким, как она, астрономы высчитывают дистанцию до Галактик.

Он рассказывает так, будто читает со страниц книги. Говорит по памяти. Гермиона не представляет, откуда он мог все это узнать, но не смеет спросить, ей не хочется нарушать очарование момента. И всё продолжает подыгрывать.

— Большой и Малый Ковши вращаются вокруг Полярной звезды, совершая полный оборот за день. Или, если говорить точнее, за двадцать три часа и пятьдесят шесть минут.

— О-о.

— В зависимости от времени года Большая и Малая Медведицы находятся то выше, то ниже на небосклоне. Летними и весенними ночами они сияют высоко в небе. Осенью и зимой их можно увидеть у самой линии горизонта, — Северус делает паузу. — Я не слишком быстро говорю?

— Нет.

— Хорошо. Большая Медведица в действительности — это астеризм, скопление звезд, которые созвездием не являются. В день Фалеса звезды Кохаб и Феркад указывают приблизительное направление на север небесного купола точно в ту точку, где располагается северный полюс Земли. Сейчас Кохаб и Феркард известны как Стражи Полюса.

— Стражи Полюса, — повторяет она так тихо, что даже не понимает, услышал ли он ее. А потом говорит:

— Продолжай.

Но Снейп молчит. Внезапно у него кончились слова. Гермиона сжимает его руку.

— Северус? — окликает она его. Тот смотрит на нее так, будто находится где-то далеко.

— Да?

— Северус...

— Кто... ты? — произносит он, а в его глазах читается испуг. Он сглатывает и слегка подается назад.

— Я Гермиона.

— Гермиона.

— Да. И ты только что рассказывал мне о небе, звездах, о Полярной звезде.

"Я не буду плакать", — тут же думает Гермиона. Он качает головой.

— Я... знаю тебя и еще... — Северус закрывает глаза, начинает злиться. — Я знаю тебя!

Он хватается руками за голову, скрипит зубами. Она обнимает его и пытается прижать к себе, но Снейп сопротивляется. Его тело неподатливо.

— Все хорошо, — снова и снова повторяет она. — Все в порядке.

Но, конечно же, это не так.

* * *

В Желтой Книге, оформленной в кожу саламандры, как она узнала, содержатся самые свежие воспоминания. Их путешествия, их различные успехи в карьере, их совместное старение. В дни Желтой Книги он взбудоражен, его глаза горят от пережитых ими приключений, от поездки в Австралию, чтобы спасти родителей Гермионы, от конференции в Сорбонне. Награды, заслуги, достижения.

Дни Желтой Книги всегда заканчиваются бурным взрывом нежности.

Гермиона ждет дней Желтой Книги.

* * *

В самые ужасные дни он называет ее Лили, и Гермиона прячется в чулан для метел, где плачет так, будто он только что разбил ей сердце.

* * *

— Я сделала все, что могла, — говорит Луна. — Как и ты. Пора признать...

— Нет! — Гермионе хочется зажать уши руками. Ей хочется желание схватить Луну за плечи и трясти так, чтобы зубы и ожерелье бренчали, как детские погремушки. — Ты не понимаешь. Обязательно... Обязательно найдется хотя бы что-нибудь...

— Ты же знаешь, что он полукровка, — говорит Луна с полуулыбкой на лице. — И поэтому он подвержен маггловским болезням... В том числе и психическим. Болезнь Альцгеймера. Слабоумие.

— Слабоумие, — Гермиона застывает, вдруг вспомнив дядю Ленни, неожиданно попавшего в инвалидное кресло дома престарелых. Он не мог вспомнить день недели, свое имя, свою жену, жизнь.

— Нет, — произносит она, качая головой. — Нет. Не Северус. Он такой...

Умный, мудрый, саркастичный, раздражительный, упрямый.

— Я не стану отправлять его в больницу святого Мунго. Не стану.

— Гермиона...

— Луна, ты работаешь целителем уже более двадцати лет. Каков твой прогноз... только честно?

— Он же человек, Гермиона. Он когда-нибудь умрет, как и ты. Но он все еще любит тебя. Сегодня. Ты не можешь об этом позабыть.

— Нет. Зато он может.

* * *

— Я слышал, что Луна сказала сегодня.

Поздно. Теней больше, чем света.

— Я не собираюсь...

— Я не хочу забыть тебя.

— Я не хочу, чтобы ты меня забыл.

— Как же я узнаю? Я ведь забуду.

— Я напомню тебе.

Она обвивает его шею руками и сжимает со всей доступной ей силой. Он ложится на кровать, на которой они сидели, не отпуская ее и не двигается, неотрывно смотря на ее лицо.

— Черт, как же я могу забыть единственного на свете человека, который по-настоящему меня любит?

* * *

Северус сбегает из дома испуганный, полуодетый, босыми ногами оставляя следы на насте. Гермиона находит его под ивой. он едва дышит и зовет свою мать.

* * *

Рождество. Подарки, рождественские песни и только они вдвоем. Он помнит ее, помнит все. Это день Желтой Книги.

— Я бы хотела, чтобы так было всегда, — говорит Гермиона до того, как успевает осознать свои слова. Они ужинают цыпленком по-гвинейски и это уже вторая их чашка медовухи. Снейп кладет вилку и приподнимает бровь.

— Я тоже.

— Я... ничего не понимаю. Я не... это несправедливо, — она осушает свою чашку залпом и вытирает глаза салфеткой.

— Жизнь несправедлива, Гермиона. Старение — жестокая шутка, и я решил, что больше я в этом фарсе не участвую.

— Я не понимаю, о чем ты.

— На самом деле это очень просто. Я буду контролировать свою судьбу, а не какое-то там слабоумие.

— Серьезно. Скажи нормально.

— У меня появилась парочка идей, если мне будет позволено намекнуть.

— Какие? Зелье? Темная магия? — Гермиона тянется за его рукой. Снейп нащупывает ее ладонь и берет в свою.

— Может быть, — говорит он, усмехаясь. — А может, я просто посмотрю на звезды.

* * *

Январь. Все еще холодно и снежно. Наконец-то выглянуло солнце. Прекрасный день.

— Куда ты уходишь? — осведомляется Гермиона, вытирая руки о передник.

— Немного прогуляюсь в одиночестве, — отвечает Снейп. В его голосе слышна былая сила и уверенность, и Гермиона внезапно переносится на годы назад в класс зельеварения. Он здоров, целен, он — здравомыслящий преподаватель и смотрит на нее сияющими глазами, полными страсти.

Северус надевает пальто, берет пару перчаток и свою трость из-за двери. Неспешно целует Гермиону. Прижимает к себе. Она чувствует, как бьется его сердце.

— Думаю, мне стоит пойти с тобой, — паника сковывает ее изнутри.

— Нет, боюсь, что нет, — в глазах Северуса всего мгновение блестят слезы, и он поспешно смаргивает их. — В это путешествие я отправлюсь один.

Он останавливается, положив руку на ручку двери и говорит, не поднимая на нее глаз.

— Сегодня я буду читать Зеленую Книгу. Мою любимую. Довольно потрепанную из-за частого чтения, но от этого прекрасную. Книгу, в которой я собрал все мои самые драгоценные воспоминания о тебе. Долгая и приятнейшая часть, полная поэзии, верности и страсти. История о том, как мы влюбились, как любили и как все еще друг друга любим, — Снейп переводит на нее взгляд и улыбается. — Написано на звездах, да?

И тогда он уходит.

Это, конечно же, последний раз, когда она видит его. Северус никогда больше не возвращается в их дом, и хотя Гермиона ищет, хотя ищут другие, его так и не находят. Почему-то ей нравится такой исход, такое последнее проявление волшебства, исчезновение вместо страшной возможности когда-нибудь споткнуться об его истощенное, окоченевшее и погрызенное животными тело. Или вместо его долгой смерти в постели, когда он бы блуждал все дальше по лабиринтам своего тлеющего разума.

"Я не потеряла его, — говорит она сама себе, — я его отпустила".

Гермиона часто гуляет в первый год своего одиночества. Просто бессмысленно бродит. Больше всего ей нравится гулять зимой, нравится ощущать, как мороз пощипывает кожу. Нравится, как облачко пара дыхания облепляет лицо. Нравится, что глаза колет, и они слезятся, создавая ощущение, будто она плакала. Звезды в черном зимнем небе сияют особенно ярко, от чего просто смотреть на них больно, и Гермиона часто-часто моргает, пока слёзы опять не появляются на глазах и не застывают на порозовевших щеках.

"Большая Медведица, Малая Медведица", — шепчет она, запрокинув голову. Озябшие пальцы крепко сжаты в рукавицах. Звезды — постоянные, горящие, непреклонные, словно лед. Миллионы и миллионы ярких звезд. Где ты? Где ты?

Очень хочется плакать, но здесь слишком холодно. Вместо этого она с трудом передвигает ноги и, зачерпывая в ботинки снег, направляется домой. Звезды смотрят.

Где ты?

Внезапно у нее начинает кружиться голова. Гермиона прикрывает глаза, однако становится только хуже. Когда она наконец открывает их, звезды оказываются прямо перед ней. Ослепительные, огромные. Бесконечные.

Здесь. Здесь.

Во время своей прогулки она называет их по именам на память. Теперь они ей словно старые друзья: Фекда, Мирак, Дубхе, Элиот, Мегрец, Мизар и Алькайд. Кохаб и Феркаб — Стражи. И Полярная звезда.

Гермиона опять останавливается.

Полярная звезда.

Указатель на север.

Она улыбается. Полярная звезда все так же ярко, стабильно и упрямо светит в северном небе. Направляет и освещает, в то время как остальные планеты и звезды — это свободные путешественники, что неуклонно и безошибочно движутся вокруг нее.