Глава третья. Хей-хо, перфессор!

Прошло несколько дней, а Хогвартс всё стоял на ушах:

«Слыхали? Здесь у нас — Гарри Поттер!»

«Тот самый мальчишка?»

«Да у него шрам во весь лоб! Я видел!»

«Ну и дела!»

Такое теперь доносилось из каждого школьного класса, на переменах — из коридоров, о таком говорили в учительской и в кабинете директора. Даже на главной картине замка (там, где распивали всё время чай) нарисованные люди толковали об этом.

Маленький Гарри не привык к такому вниманию и очень его стеснялся, хотя Дамблдор давно ему объяснил, что в этом мире он — знаменитая личность.

— А директор сказал, почему? — перебил Макаронина, продолжая восхищённо на Гарри таращиться.

Это была их первая после происшествия встреча, и Неслабоки, вместо того, чтобы снова обидеться, расцеловали и переобнимали Гарри по очереди, словно старого доброго друга, которого уж и не чаяли увидать.

— Нет, не сказал, — помотал головой мальчишка, всё ещё немного смущённый.

— Так ты ведь убил Того-Кого-Нельзя-Называть!

— Кого?

— Того самого!

— Симпатяжка, ты что, не знаешь? — догадалась быстрее всех Анна. И машинально вынула из рук Гарри надкусанное печенье, чтобы заесть своё удивление. — Надо же… а про войну слышал?

Гарри удручённо покачал головой и вздохнул.

— Во дела… — протянул румяный Малина.

И, как по команде, большинство Неслабок стали скрести затылки, не зная, с чего же начать. Может быть, потому что они и сами-то немногое помнили: так — одни сказки.

— Мать говорила, что Гарри Поттера спрятали в мире магглов, — вставила вдруг Зверь невпопад.

— Так я кого-то убил? — не выдержал, наконец, мальчишка, а глаза у него почему-то округлились и заблестели.

Но все были слишком заняты, чтобы беспокоиться о мелочах.

— Ты убил Того-Кого-Нельзя-Называть, — с нажимом повторил Макаронина.

— Если нельзя называть, то как мне узнать, кого?..

— Ну и имечко, правда, — кто-то неуместно хихикнул в толпе.

А затем кто-то другой громко и яростно шикнул, третий — вмешался, четвёртый — пошёл разнимать, и таким образом за шторкой началась невообразимая давка и толкотня. Анна прикрыла Гарри спиной, а сама стала остервенело колотить рукой по столу, но Неслабоки в тот день были склонны к непослушанию. Оно и понятно — столько вестей, одни впечатления!

В общем, пока в пуффендуйской гостиной воцарился бардак, Гарри выскользнул в коридор и побрёл вверх по лестницам, уныло повесив нос. Если бы он знал точно, то хотя бы пошёл извиниться, а так: Тот-Кого-Нельзя-Называть. Это что — имя, фамилия?..

Даже волшебная палочка заботливо грела Гарри бочок, словно ласковый кот: магия тоже чувствует, когда что-то болит. Понимает.

Ноги сами принесли его в знакомое место. Тут было уютно и очень тепло, свет из окна падал косо и грел раму нужной картины. Гарри смотрел на неё, остановившись на предпоследней ступени, и переживал, что девочке там, внутри, очень жарко. А еще потому, что нагрубил в прошлый раз.

Робко, сцепив за спиной руки и глядя лишь под ноги, он подошёл к портрету. Оттуда кто-то по-доброму хмыкнул, но промолчал, так что мальчишке пришлось разбираться со всем самому — и он боязливо начал.

— Вы меня извините, — произнёс он, ковыряя ботинком пол. — Ладно?

На этот раз кто-то хихикнул, и Гарри не удержался и посмотрел, а увидев — залился краской. Старушка сидела спиной и чесала седые волосы, а девочка любопытно хлопала глазами и в открытую забавлялась. Вид у неё был хулиганистый, бойкий, а на губах играла ухмылочка.

— Он на нас смотрит, — сообщила она своей соседке по раме, не упуская Гарри из вида.

— На что похож?

— Очевидно, раскаивается.

— О! — одобрила старушка и продолжила пропускать через гребень жидкие локоны.

Ухмылочка доросла до улыбки.

— Ладно? — сконфуженно повторил Гарри, которому было ужасно стыдно.

— Ладно? — обратилась девочка к старушке.

— Ладно? — спросила та в свою очередь.

Только вот на картине были они вдвоём, а перед ней — один только Гарри.

Посомневавшись, он не выдержал:

— А вы кого спрашиваете?

— Тебя, конечно, — не усомнилась бабуля.

— Меня?

— Ты сам себя извиняешь?

Гарри задумался. Это было немного странно: едва ли он вообще на себя обижался, но вслух решился сказать другое:

— Да, — ведь Гарри мог и не заметить, когда себя извинил, как и не заметил, когда обидел.

— Тогда — ладно!

— Ладно, слышишь? Мы извиняем тебя! — воскликнула девочка и звонко расхохоталась. — Ну, какой интересный! — добавила она погодя.

Вот в этом Гарри больше не сомневался — он стал таким популярным и значимым, что просто не мог быть неинтересным.

Потоптавшись возле портрета, поковыряв ножкой пол, но не испытывая желания уходить, Гарри всё же придумал тему для разговора.

— Какое у вас зеркало странное, — кивнул он, неловко засунув руки в карманы.

Старушка отложила расчёску на полку, и мальчик даже подумал: не собирается ли обернуться?

— Волшебное, дорогой, — поправила она и осталась сидеть спиной. — Одно из самых волшебных в Хогвартсе!

И Гарри мог поклясться, что в голосе у неё — восхищение.

— Видишь ли, маленький Гарри, — вмешалась девчонка, — я смотрюсь в это зеркало и вижу себя молодой.

Мелочь ничего толком не поняла.

— Но ведь это бабуля смотрится в зеркало, — высказал он очевидное.

— Но бабуля — это же я!

— Бабуля — это бабуля, а ты — это ты.

Раздался смешок — так старушка попыталась не хохотать. Её обвислые щёки вмиг зарумянились и округлились, точно сушёные яблочки.

Вот тебе и раз! Гарри пришёл повиниться, стоит тут как дурачок — распинается, беседы заводит, а этим двоим лишь бы на смех поднять, небылицы всякие порассказывать. Издеваются! Будто мало проблем на свете.

Как-то разом мальчишке вспомнилось, что у него сегодня прескверное настроение, что он подневольный преступник практически, хотя и не знает ни имени своей жертвы, ни фамилии.

В общем, Гарри снова повесил нос и снова зашаркал ножкой.

Ненадолго всё стихло. Где-то разговаривали привидения, и до Гарри доносился невнятный гул, за окном пела одинокая птица, но от портрета не исходило ни звука, пару раз лишь слегка показалось — что это, робкое перешептывание?

И всё же старушка громко откашлялась, привлекая к себе внимание. Её молоденькое отражение тем временем хмуро перевязывало бант. Ах, красивое!

— Знаешь, — сказала старушка, — чтобы отвлечься от грустных мыслей, надо заняться чем-то приятным.

Девчонка хлопнула в ладоши и тут же повеселела:

— Точно! — а затем обратилась к Гарри, наклонившись так глубоко, что на миг показалось — сейчас выпадет из-за рамы. — Что тебе приятно делать, мальчишка?

И косичка у неё совсем распустилась.

— Исследовать, — вспомнил тот умное слово, чтобы немного покрасоваться, а затем опять стушевался: — но тётя Петуния называла это по-другому.

— Как же?

— Хулиганить.

У старушки по новой раздулись щёки, а девочка прикрыла ладошками рот. В этот раз, очень робко, но улыбнулся и маленький Гарри.

— Да уж, ну и дела! — погрозила бабуля пальцем, однако же, не обидно. — Это забавное дело (я сама люблю пошутить, знаешь ли), но сегодня оно тебе не поможет.

— А мне нужна помощь, миссис?

— Мисс.

— Мисс?

— Малыш Гарри, но ты ведь грустишь! — перебила их девочка.

— Ни капельки, — соврал тут же Гарри.

— Так что же с тобой приключилось? — не отставала она.

И Гарри пришлось рассказать. Не всё — только лишь половинку, ту самую, где он кого-то убил и за которую теперь очень совестно. Он даже перестал смотреть себе под ноги, подаваясь к портрету вперёд, выговариваясь ему и немножечко жалуясь.

— И я вообще ничего не помню! — закончил он опечаленно.

— Вообще-превообще?

Мальчик неохотно кивнул, будто кивком этим вконец признавая все свои преступления.

— Ох, и бедняжка!

Но старушка вдруг, напротив, очень приободрилась. Её сутулая, заросшая горбом спина выпрямилась со скрипом, и бабуля произнесла:

— Ну, раз ты смог кого-то убить, то сможешь и оживить.

Кажется, она была той ещё оптимисткой!

Между тем, Мартышка заинтересовалась, навострила свои красные уши:

— Оживи-ить? — протянула она.

И бабуля на это явно рассчитывала.

— Что ж, малыш Гарри, будет тебе приключение! — пообещала она, потрясая своим кулаком — угрожая всем печалям на этом свете.

И вот — заговорила, а девочка, прелестная девочка (теперь только с одною косой), смотрела на неё с восхищением.

Впрочем, совсем как и маленький Гарри.

* * *

Для того чтобы их разбудить, требовалась вода. И не капелька — много!

Так сказала старушка в портрете.

Гарри решил начать с одной кружки, хотя не очень-то верил, что затея вообще удастся: возможно, его просто накормили новыми сказками.

Опасливо озираясь, мальчишка встал на цыпочки, сунул в раковину котёл и вывернул кран: если не сработает кружка, то он обязательно попробует кое-чего побольше! Ха-ха!

И вот, торопливо, слегка запыхавшись, Гарри выбежал из кабинета зельеварения — навстречу своим приключениям (и новым знакомым!).

А уже через пять минут неживые доспехи со скрипом подняли голову и… обняли Гарри.

— Хей-хо, мальчик! — пританцовывали они на месте, гремя на весь коридор, вытираясь гобеленом с ближайшей стены. — Хей-хо! Ты меня спас — вот отрада!

— Но кто вы такой? — отмер Гарри.

Он смотрел на доспехи во все глаза и боялся поверить, что всё получилось — да как легко!

— Рыцарь!

— И всё?

— А этого уже недостаточно? — удивились они, переставая сотрясать стены и нависая над мальчиком, словно фонарный столб. Внутри пустых глазниц даже что-то светилось. — Раньше никто не жаловался. Но кто же ты, мой юный друг?

И наклонился так низко, что скрипнула ржавая поясница.

Гарри испуганно отшатнулся, но всё-таки не убежал:

— Вы не знаете?

— Должен?

— Не помню, чтобы вы занимали, сэр.

— Хей-хо! — присвистнул Рыцарь тогда. Кажется, Гарри ему понравился. — Весельчаки — хороший народ! Что же ты хочешь мне поручить, маленький сэр?

— А я правда вас спас?

— Безусловно!

— Откуда же?

— Хочешь взглянуть? — обрадовались доспехи, кажется, засияв ещё больше в факельном свете.

И не дождавшись ответа, обхватили ребёнка руками, осторожничая, словно с невылупившимся птенцом. Когда его приподняли, Гарри восторженно пискнул, заболтал ногами и разулыбался от удовольствия. Теперь, когда забрало доспехов находилось у носа, было вовсе не страшно. Честное слово: если смотришь снизу, то вечно преувеличиваешь!

— Будь так любезен, сними-ка мне голову, — попросил Рыцарь, посверкивая точками вместо глаз.

— Это ничего?

— Всю жизнь только так и жил! — утешил он Гарри.

Тот поверил и аккуратно снял с него шлем. Тяжёлый и гладкий, он вовсе не оказался холодным — даже напротив.

— А теперь: загляни-ка!

И всё стало ясно. Нырнув внутрь доспеха, мальчик увидел горсть светлячков, горящих на самом дне, мигающих ему будто бы с озорством, но приветливо. От них исходил жар (такой, что лицо разукрасил румянец!), да и в общем походили они на запаленный кем-то костёр. Может быть, и в глазах — только искры?..

Гарри заворожено смотрел внутрь нового друга, на эти то вспышки, то звёзды посреди темноты, и впервые за этот день ему стало уютно. Он был счастлив, что не один, что чувствует такого живого и огромного человека, который (он — первый!) позволил залезть ему внутрь. И он не станет ругать Гарри за это.

Рыцарь вообще Гарри не знает, ни имени его, ни фамилии.

— Как хорошо! — произнёс он благоговейным полушепотом, так, что даже никто не услышал. А после чуть громче: — зачем же спасать от такой пустоты?..

— Когда она внутри тебя, друг мой, это не так уж приятно, — и Гарри вдруг ощутил, как Рыцарь ослабил хватку. — Хей-хо! — вскрикнул он. — Кто-то сюда идёт!

И совершенно случайно выпустил ребёнка из рук.

С громким лязгом шлем Рыцаря шлёпнулся на пол и откатился к стене, а Гарри — вот это история! — утонул внутри доспехов, как в озере. Остались одни только ноги, которыми тот засучил, будто ведя невидимый велосипед.

Но помощь подоспела с неожиданной стороны.

— Т-с-с, дружок, — напоследок шепнул ему Рыцарь, — никто не должен узнать…

* * *

— Поттер, — обратился Северус к дрыгающимся ногам, — вылезайте сейчас же.

Ноги сиюминутно остановились, и глухой голос, словно из-под толщи воды, озвучил предельно честно:

— Я занят.

Зельевар побледнел и, не раздумывая, левитировал Гарри наружу. Тот тихо ойкнул, схватился за рыцарские доспехи и повис вверх ногами, весь красный и взмокший.

«От возмущения», — догадался профессор (ведь он не знал, каковы внутри чудеса!).

Гарри сделал несколько безуспешных попыток нырнуть обратно, но только разрумянился ярче.

— Что же вас так занимает, позвольте узнать? — процедил Снейп, всё ещё придерживая его заклинанием.

— Я вылезаю.

Да уж, ничего не поделаешь: отвратительный грубиян!

— Не смею вам мешать, — вдруг заключил профессор и безо всякой деликатности всунул Гарри обратно в доспех, да так, что тот утонул в нём по самые щиколотки.

— Ай-ай! — едва не ошпарилась Мартышка о светлячков. Сильно зажмурившись, Гарри отчаянно закричал: — перфессор, сэр! Я сейчас упаду!

— С удовольствием понаблюдаю за этим, Поттер.

Но в противовес своим же словам, Снейп снова вытащил Гарри и на этот раз поставил ногами на пол. Ребёнок поглядел на него с благодарностью, совсем не боясь.

— Спасибо, перфессор, — произнёс он искренне, косясь на доспехи.

Северус на это ничего не сказал. Укутавшись в свою мантию, рассматривая Гарри своими глазами-туннелями (вот где не хватало живых светлячков, всполохов иль искорки!) он с нажимом заметил:

— Профессор, Поттер.

— Я? — вытаращился мальчишка.

— Да не вы, идиот! Произнесите: профессор.

Гарри совсем не обиделся. Набрав воздуха, он промолвил:

— Перфессор.

— Профессор!

— Перфессор!

— Про-фес-сор, — по слогам отчеканил Снейп.

— Пер-фес-сор, — довольно повторил Гарри.

Северус скривился и несдержанно постучал мыском ботинка о пол. На самом деле, он уже давно выходил из себя.

— Вы просто невыносимы, Поттер. Как ваш папаш…

— Куда?

— Что — куда? — не понял учитель.

— Куда невыносим?

Честное слово, Снейп почти растерялся, потому что не ожидал, но затем взмахнул палочкой, усаживая шлем на плечи Рыцаря, и ей же ткнул Гарри в раскрасневшийся нос:

— Ещё хоть одно слово, и вы пожалеете, — гаркнул он, как обычно гаркал на гриффиндорцев, взрывающих на уроках котлы, — живо за мной!

И направился в сторону выхода из подземелий.

А как только к ногам Гарри, как к пирсу, пристала чья-то контрольная, он понял: вот они, настоящие приключения! И судя по побелевшему лицу зельевара — не ошибся.

— Ну я пошёл, — на всякий случай уточнил Гарри, шлёпая поперёк лужи, пробираясь бочком. — До свидания.

Таки не успел: Северус схватил его за шкирку молниеносно, как коршун. Это удивительно, но зельевар выглядел абсолютно спокойным. Возможно, потому что рассвирепел.

— Это что? — со странной мягкостью поинтересовался он у Гарри.

Ну что можно было на такое придумать? Тем более, если тебе только шесть с половиной, а от земли — одна вторая этого чёрного человека.

— Море, — признался Гарри.

И на его лице выступила робкая, счастливая улыбка.

«Да ведь и контрольные похожи на корабли!»

Отбросив мальчишку, Северус распахнул дверь в кабинет и на мгновение замер, не веря своим глазам. Тем временем рот Гарри изогнулся в безмолвном: «Ух!»

А всё потому, что…

Вода катилась из раковины, как водопад, и небольшой котелок вертелся в ней, словно китёнок; от чудовищного напора прорвалась труба, и прямо в рабочий стол и кафедру бил фонтан, да такой живой, энергичной струёй, что сносил даже тяжёлые книги.

Гарри ткнул пальцем в лодочку с гордым именем: «Вы болван, мистер Олдфорд!», проплывающую мимо них:

— Смотрите, перфессор! Убегает!

«Да так быстро, будто катамаран!»

Северус втащил Чудовище в кабинет и с силой захлопнул дверь.

Уж сегодня он с ним разберётся!

* * *

Гарри залез на стул, затем, подумав, взобрался на парту, и вот — расселся, поглядывая на колдовство Снейпа (вода забиралась обратно, словно зельевар перематывал время) и почёсывая коленку. Единственным утешением для Снейпа было лишь то, что мимо проплыло письмо от Виндтакера, затягиваясь в трубу. И Северус, безусловно, не собирался ему мешать.

Внезапно у Гарри вырвалось:

— Перфессор, а вы убивали?

Почему-то хотелось, чтобы преподаватель не знал о таких прегрешениях, но ещё больше хотелось, чтобы он знал — и простил.

Северус напрягся, хотя было видно, что не от гнева, а от удивления: он обернулся уже с каким-то другим лицом, и оно Гарри совсем не пугало.

— Откуда такие вопросы, Поттер? — глянул он своими чернющими глазами, не мигая.

— А я убивал.

— Не сомневаюсь, — поморщился зельевар, оглядывая бедлам. — Вы мастерски умеете приносить людям проблемы. Особенно мне.

Учитель не воспринял слова мальчишки всерьёз, хотя и насторожился.

— И я даже не знаю его имени, перфессор, сэр.

— Профессор.

— Сэр.

Северус резко взмахнул палочкой, как дирижёр: и все контрольные взлетели стопкой на стол, словно новенькие, только написанные, и книги заняли свои места, а мокрые ботинки у Гарри вдруг стали сухими и тёплыми.

Зельевар догадался:

— Вам и не нужно знать его имени, — заметил он, пряча палочку в рукаве.

Но Чудовище не отстало. Постукивая ногами (одну о другую), оно продолжило давить на жалость:

— Если я кого-то убил, то меня заберут полицейские.

— Хотел бы я, чтобы вас забрали, — колко вставил Снейп, в общем-то, не лукавя.

— Значит, я попаду в тюрьму, а в тюрьме живут только плохие люди, — тут Гарри во всей красе представил, как его уводят в комнатушку с решёткой на единственном окне, где полно крыс и, может быть, с ремнём в руке стоит дядя Вернон. — Значит, и я плохой. Как мне все говорили!..

И глаза у Мартышки заблестели, будто мелкие камушки под набегавшей волной.

— Поттер! — тут же окликнул его Снейп, предчувствуя катастрофу. — Никакой воды в моём кабинете! Будете пускать сопли — я сварю из вас зелье!

— Како-ое? — шмыгнул Гарри слегка любопытно.

— Самое невкусное из существующих, уж поверьте.

— Значит, я плохой и невкусны-ы-ый!

И вот, наконец, Мелочь раскрыла рот и расплакалась.

Ревел Гарри недолго, но горько. Северус молча облокотился на край одного из столов, наблюдая, запахнувшись в мантию по самое горло.

— Что же вы за ребёнок? — и голос прозвучал как-то устало. — Почему вы липните ко мне, Поттер?

Мальчишка, конечно, не мог ответить — он громко шмыгал.

— В Хогвартсе куча взрослых, а вы выбрали мой кабинет, чтобы устроить потоп… Всё, хватит! Умолкните! Если в этой комнате и есть убийца, то это не вы!

Это и вправду подействовало, в отличие от угроз.

— Значит, я хороший? — спросил тогда Гарри, быстренько успокаиваясь.

«Симулянт проклятый», — подумал при этом Снейп.

— То, что вы не плохой, ещё не делает вас хорошим, — неохотно добавил он вслух. — Мой кабинет — тому подтверждение.

— Извините, сэр.

— Что?

— Извините меня, пожалуйста, — и Гарри насухо вытер себе лицо рукавом. — Я больше не буду делать здесь море. Теперь я хороший?

— Теперь вы идиот, такой же, как и всегда, — но увидев в глазах мальчишки недоумение, пояснил: — теперь вы нормальный.

— Здорово!

— Быть нормальным для вас уже достижение, — едко заметил преподаватель, отталкиваясь от стола, выпрямляясь и снова становясь очень высоким. — А теперь, Поттер, подойдите сюда. Живее.

Гарри всё понял, но не стушевался и не сплоховал, а решительно спрыгнул с парты: что ж, наказание он заслужил, хотя Неслабоки за это явно его похвалят. Видимо, так положено: для кого-то преступление — это подвиг, а для кого-то и наоборот.

Снейп взмахом палочки призвал с полки большую банку, и та приземлилась на край стола — прямо перед носом у бедного Гарри.

Мальчишка даже отпрыгнул.

— Видите эту банку, Поттер?

— Фу, — подтвердил Гарри.

Там внутри плавал какой-то противный сгусток, похожий на человечка, он был весь склизкий и зеленоватый. Мартышка прильнула к стеклу, хорошенько разглядывая.

— Так вот, Поттер, — и Снейп навис над Гарри, как грозовая туча, — ещё одна подобная выходка, и с вами случится то же самое.

— Ух ты!

— Это понятно?

Только Гарри очень обрадовался, а не испугался: вечно профессор обещает что-нибудь интересное!

Снейп прекрасно обо всём догадался, но предпочёл выставить Гарри из кабинета прежде, чем тот устроит новую сцену:

— Вон! И чтобы я вас больше не видел.

И на этом маленький Гарри юркнул за дверь, чувствуя себя намного легче, чем раньше. Если профессор говорит, что он всё же нормальный, то и думать не нужно: Тот-Кого-Нельзя-Называть на самом деле — Тот-Кто-Сам-Виноват.

И не нужны Гарри ни имя его, ни фамилия.

Таковы чудеса!

* * *

Стоило Гарри покинуть кабинет, как он сразу же наткнулся на Рыцаря: тот ждал его у порога, почти не таясь — лишь слегка прикрыв себя гобеленом.

— Ой! — шепнул Гарри полуиспуганно. — Вы ко мне?

— Хей-хо, мальчик! — отмерли тут же доспехи и со скрежетом оттолкнулись от холодной стены. — Я тут подумал: я знаю, кто тебя подослал!

— Т-ш-ш! — попросил Гарри, приставив палец. — Или меня закроют, словно варенье.

— Ух ты!

— Да-да!

Тогда Рыцарь протянул ему свою железную руку, и Гарри с радостью её обхватил; они тихо начали красться по коридору, и только Рыцарь всё время поскрипывал, а в его груди будто разогревался оркестр: едва слышно там клокотало и распевалось.

Гарри понял, что не ошибся, стоило только солнечному свету упасть на забрало.

Что уж тут началось!

Не раскрывая рта, Рыцарь громко запел:

Не уйдешь ты легкой ланью:

Все пути ведут к свида-а-анью!

За окнами защебетали ласточки, испугавшись, гулкое эхо разнеслось по коридору, и Гарри задёргал Рыцаря, как сумасшедший:

— Что вы, что вы!

— Нельзя?

— Не сейчас, сэр!

Но они уже наступили в свет от следующего окна.

Плод не нужен перезрелый —

Плод срывают, если спе-е-елый!

— Прошу вас! Прошу вас, сэр!

И тут Гарри услышал, как открывается дверь какого-то класса. Он невежливо толкнул Рыцаря к ближайшей стене:

— Замрите! — а сам спрятался за него и даже втянул живот.

В ту же секунду из кабинета магловедения показалось несколько любопытных голов, в том числе, белобрысая голова Зверя. Они все покрутились, прислушиваясь, и затем кто-то из детей закричал в глубину класса:

— Наверное, это Пивз, сэр!

— П-п-пожалуй, — с трудом, но расслышал Гарри. — Тогда з-закройте дверь, мисс Остин, мы п-продолжим.

Зверь немного порозовела и исчезла вслед за остальными учениками.

В коридоре восстановилась тишина, и вот только тогда Мартышка выдохнула от облегчения.

— Приспичило же вам петь, сэр! — возмутился Гарри, строго поглядывая на Рыцаря снизу вверх. — Если нас отловят, то мы никогда не поможем им!

— Хей-хо, — огорчились доспехи. — Тогда не выводи меня на солнце, мальчишка, — я от него разгораюсь! Сразу хочется петь, да плясать, да влюбляться…

— Бе-е.

— Ты любишь загорать, маленький сэр?

— Не очень, — Гарри помнил, что это такое — ползать по клумбам тёти Петунии, рассаживая цветы, пока кожа не почернеет, и симпатией к занятию он до сих пор не проникся.

Гарри снова взял Рыцаря за его тёплый палец и повёл дальше, обходя теперь все лучи, разбросанные солнцем по замку. Это была непростая задача: день стоял весенний, светлый, привидения то и дело попадались на пути, и было непросто отстать от них, любопытных, — Рыцаря они видели в первый раз.

Да и люди на портретах то и дело окликали их, хотя с некоторыми из них доспехи дружелюбно здоровались.

— Поди сюда, каналья! — загремел какой-то всклокоченный человечек в ответ.

— С сэром Кэдоганом мы как-то встречались, — уклончиво сообщил Рыцарь на ушко Гарри. — Хо-хо, мне понравилось!

— А ему, кажется, нет, — обернулась Мартышка, видя, как сэр Кэдоган пытается сдвинуть своего жирного пони с места и пуститься в погоню.

— Он тогда потерял некоторое количество чести и панталоны. Возможно — хей-хо! — это даже одно и то же!

И внутри у Рыцаря прогромыхало, походя на отрывистый смех.

Гарри задрал голову и тоже повеселел, улыбнулся широко и лучисто, а когда его взяли на плечи — от восторга едва не лопнул. Он впервые в жизни садился кому-то на шею (хотя Дурсли не раз утверждали обратное), и это было необыкновенно, потрясающе, захватывающее весь дух: как ни старалась Мартышка, она больше не вела себя тихо.

— Как высоко! — ахал Гарри, кажется, освещая весь коридор. — Как здорово, сэр!

И весь прожитый день вылетел из головы у мальчишки, как сон, и потерялся где-то на лестницах Хогвартса. Те, своенравные, вечно передвигались — так что едва ли маленький Гарри отыщет его, чтобы опять огорчиться.

Рыцарь шёл, специально порой подпрыгивая, чтобы Мартышка чуть-чуть повизжала. А Гарри дрыгал ногами, держась за пальцы — рулил, с любовью заглядывал в светлячки, скрытые шлемом, и чувствовал себя замечательным.

А в целом — таким и был.

* * *

— Ах, миссис! Хо-хо, мисс! Встреча влюблённых — это конец путешествиям!

Леди на портрете даже слегка раскраснелись.

— Маленький Гарри, — окликнула девочка, всё ещё полыхая, — а ведь ты не ошибся.

— Сэр, идёт пятая сотня, а вы всё поёте? — тем временем вопрошала старушка.

— Она идёт без меня, миледи.

— И как далеко?

— Главное, как надолго! — Рыцарь отвесил полупоклон, и Гарри заметил, как весело поблёскивают светлячки под забралом. — Рад видеть вас всё там же, всё теми же! Разрешите — хо-хо! — обратиться?

А затем доспехи пересказали картине, как храбр и хитёр был маленький Гарри, как он висел ботинками вверх, как спорил с профессором — и не пугался, и кажется, пару раз они даже назвали его бравым парнишкой, и юный волшебник расцвёл, словно майская веточка.

— И мой новый друг сообщил, — наконец, весело заключил Рыцарь, — что вам нужна помощь. Я весь — ваш!

От ржавых сапог до ржавых мозгов:

Знайте, что я — готов!

Но Гарри предусмотрительно потянул Рыцаря обратно в тень, чтобы тот смог разговаривать, как нормальный.

— Прелестно! — проворковала девочка так, что Гарри даже немного заревновал.

Рыцарь исполнил полупоклон, стоя поодаль, и, наконец, выпустил мальчишку из рук — тот разочарованно спрыгнул на пол.

— Не волнуйся: нам ещё ехать обратно, — напомнили доспехи с радушием. А может быть, дали ему обещание.

— Спасибо, сэр!

И Гарри приободрился. Наконец, он заметил, что старушка и девочка обмахиваются какими-то веерами — видимо, одолженными у соседних картин. Стоило мальчику на них глянуть — обе заохали:

— Ну и жара! Вы уж нам помогите!

— Хо! Да ведь я за этим и здесь, так, маленький сэр?

Гарри закивал. А затем отбежал на пару шагов — к месту на стене, где не было солнца. Там висела очередная картина, но абсолютно пустая: только кресло на фоне гардин. Она подходила как нельзя кстати, и Мартышка решила:

— Вот с этой, сэр! Поменяйте вот с этой!

Рыцарь с готовностью покивал. И приступил к делу.

Гарри заметил, что он пел свою песенку даже в тени — видимо, она ему очень нравилась.

— Хей-хо!

Нам любовь на миг дается.

Тот, кто весел, пусть смеется:

Счастье тает, словно снег.

Можно ль будущее взвесить?

Ну, целуй — и раз, и десять:

Мы ведь молоды не век!

— Ах вы, старый повеса! — беззлобно пожурила старушка.

— Старый повеса — новый ухажёр!

И Рыцарь выровнял их портрет, а затем снова отошёл в тень — любуясь, поблёскивая, мигая (кажется?) Гарри.

Девочка сложила свой веер и передала бабуле: больше ей не нужно было делать вид, что ей жарко. Наконец-то всё наладилось!

Леди горячо поблагодарили их обоих, Гарри пожал Рыцарю палец три раза (за всех), и затем девочка им напомнила, что скоро будет звенеть звонок: пора бы устраивать сэра на место.

— Теперь не поливай его, — наказала бабуля, — а накрой голову гобеленом. Он у нас, как масло…

— Скользкий тип, одним словом! — подхватили доспехи.

— …когда поливаешь водой, то разжигаешь, а тушишь лишь тряпочкой. Той, что в цветочек.

Гарри помнил: ей Рыцарь протирал макушку, а затем прикрывался. Гобелен остался у кабинета зельеварения — это как раз по пути!

— Хорошо, — пообещала Мартышка. — Я к вам ещё приду?

— Ты спрашиваешь? — ухмыльнулась девчонка.

Гарри глянул на Рыцаря. Тот, вроде бы, снова мигнул.

— Не-а. Я вам это просто так — сообщаю.

И они рассмеялись — все вместе.

Рыцарь поднял Гарри на плечи и повёз, раскачиваясь, словно высокая мачта, — прямо к пересохшему морю Снейпа.

Он немного устал, и пел теперь всё тише, даже немного печальнее:

Пусть мой белый саван усыплет тис —

Вот просьба последнего дня,

Потому что мою смертную роль

Не сыграет никто за меня.

Но Гарри всё равно очень понравилось.

* * *

Когда я был совсем уж мальчишкой —