Доказательства любви (гет)

— А как ты узнала, что это именно любовь? — спрашивала когда-то маму маленькая Гермиона, слушая в сотый раз трогательную и забавную историю знакомства своих родителей.

Гермиона всегда казалась взрослее своих лет и была очень серьезной леди, поэтому во всех вопросах старалась разобраться тщательно и скрупулезно. Обычно ей это хорошо удавалось. Она легко могла объяснить соседскому мальчишке, почему цепь на его велосипеде постоянно спадает или почему снеговик никак не хочет лепиться из рыхлого снега. Но любовь оставалась для нее неразрешимой загадкой. Гермиона, конечно, знала, что любит своих родителей, и они тоже любят ее и друг друга, но как перенести это знание на весь остальной мир, не представляла. У мамы это всегда получалось легко и без усилий, а Гермионе оставалось лишь гадать. Как понять, что второклассник Саймон Дженкинс бросил ей в волосы червяка не потому, что он противный и невоспитанный, а потому что она ему нравится? Как догадаться, что Рон не приглашает ее на Святочный бал, потому что стесняется, а не потому что она совсем несимпатичная? Как разобраться, почему рядом с Виктором, по которому сохнут все девочки Хогвартса, она чувствует себя лишь польщенной, а не счастливой до головокружения?

Мама таинственно улыбалась и обещала, что в свое время дочь сама все поймет. Книжки предательски молчали. Повзрослев, Гемиона легко отыскала исчерпывающую информацию, откуда и как появляются дети, но ни слова о том, откуда и как появляется любовь. Словно взрослые затеяли всемирный заговор и обязались держать вопросы любви в строжайшей тайне. Конечно, был еще «Ведьмополитен» с его советами, но даже Парвати и Лаванда, которые выучили статью « 10 признаков, что волшебник влюблен» наизусть, постоянно ошибались в своих пророчествах о назревающих романах одноклассников.

Гермиона готовилась к урокам и экзаменам, а еще старалась не дать Гарри умереть от руки самого темного волшебника в истории, что отнимало много времени. Поэтому отложила исследование загадочного феномена и сосредоточилась на более важном. Она успешно избегала мыслей об эфемерных романтических порывах, пока война наконец не закончилась. Она бы и дальше с радостью обходила стороной этот предмет, еще более туманный, чем прорицания. Ее жизнь и так была достаточно ясной и многообещающей. Ведь пока жили в палатке в лесу, они с Гарри и Роном обо всем договорились. Гарри и Рон пойдут учиться на авроров, она — магическому праву, а когда закончат учебу, она выйдет замуж за Рона. У них будет двое детей, собака и милый уютный домик недалеко от Норы. Но случилось непредвиденное — в один самый обычный день ее счастливое, распланированное на двадцать лет вперед будущее затрещало по швам и рухнуло как карточный домик.

После смерти Фреда Рон раздумал становиться аврором и стал помогать Джорджу с магазином. Гермиона тоже не пошла учиться, а на долгие четыре месяца уехала в Австралию восстанавливать память родителям. Раньше они с Роном так надолго не расставались, может, поэтому, встретившись вновь, оба почувствовали, что их большая общая мечта навсегда утрачена. Перебирая фотографии в альбоме, Гермиона никак не могла решить, а была ли когда-то между ней и Роном та самая мистическая и необъяснимая любовь? И если была, то почему так внезапно исчезла? Не может же разлука всего в несколько месяцев заставить бесследно пропасть чувство настолько большое и сильное? Или может? Великие, прекрасные и грустные истории любви, описанные на страницах исторических романов, все как одна повествовали о любви, которая длилась всю жизнь и преодолевала любые препятствия, расстояния и времена. Но так ли все на самом деле? Не для давно ушедших и окутанных легендами исторических личностей, а для простых людей, таких, как она сама? Родителям Гемионы никогда не приходилось расставаться надолго, и они не могли служить примером или доказательством. Родители Рона тоже всегда были вместе. Другие супружеские пары Гермиона знала недостаточно хорошо, чтобы понять, есть ли между ними любовь. Она помнила лишь одну реальную историю любви, пережившую не только разлуку, но и смерть. Только станет ли герой этой истории делиться с ней?

Даже и не надеясь, Гермиона вошла в больничную палату, где, погруженный в глубокий восстанавливающий сон, лежал ее бывший профессор зельеварения. Когда Гарри вскоре после битвы рассказал ей и Рону о дружбе своей мамы со Снейпом, Гермиона не смогла сдержать любопытства и уговорила друга позволить ей самой посмотреть воспоминания профессора. И это полностью изменило ее взгляд на человека, скрывавшегося под маской угрюмого неприветливого зельевара. Впервые ей показалось, что мама была права: когда встречаешь любовь, невозможно спутать ее ни с чем. Обычно холодные и бесстрастные, глаза профессора сияли совершенно особенным мягким светом, когда он смотрел на рыжеволосую девушку или когда держал в руках обрывок письма, адресованного другому человеку, но подписанного ее именем. И даже через много лет после ее смерти черные глаза излучали все тот же волшебный свет, когда с кончика палочки вырывалось серебристое облачко, обретая силуэт хрупкой длинноногой лани.

В тот день профессор так и не проснулся. Он еще несколько недель провел в магической коме, но Гермионе нравилось навещать его, особенно когда ее одолевали сомнения. Она просто приходила, садилась на стул рядом с его кроватью и что-то читала вслух или делилась своими мыслями. Она не понимала, почему вид мирно спящего профессора так ее успокаивает, но порой ей казалось, что рядом с ним она находится чуть ближе к разгадке терзавшей ее тайны.

Постепенно профессор пошел на поправку. Гермиона часто заходила к нему, приносила книги или зелья из его хранилища в Хогвартсе. Снейп на удивление смиренно принял присутствие гриффиндорки в своих больничных покоях. Поначалу сильно помогало то, что он совсем не мог говорить из-за поврежденных связок, а после, видимо, привык к навязчивой гостье. Иногда он говорил с Гермионой, иногда впадал в задумчивость и подолгу молчал, глядя в зачарованное окно. Она не возражала, благодарная уже за то, что он позволяет находиться рядом. А потом начались суды.

Гермиона ходила на каждое слушание, часто в качестве свидетеля, реже — просто наблюдателя. Она внимательно изучала долгий список предъявленных обвинений и свидетельские показания против профессора и с удивлением замечала: ужасные рассказы о его прошлом не отталкивали ее, а только заставляли яростнее защищать. Тогда Гермиона снова вспомнила слова мамы сразу после восстановления памяти. Гермиона боялась, что родители не захотят ее видеть и никогда не простят за то, что лишила их воспоминаний и отправила на другой континент. Но мама развеяла все ее страхи и сомнения одной фразой: «Что бы ты ни сделала, ты — наша дочь, и мы любим тебя, а значит, всегда будем на твоей стороне».

Неужели все дело в этом? Когда ее осторожный интерес к Снейпу превратился в безусловное приятие его вместе со всем неоднозначным прошлым? «Любить — значит, принимать без всяких но», разве не так говорила мама? Гермиона очень сомневалась, что ее трепетная забота и привязанность к бывшему профессору — это и есть то самое великое и таинственное чувство, но на всякий случай завела блокнот, в который стала методично записывать признаки любви.

Прошло еще долгих полтора года, прежде чем в блокноте появилась новая запись. Гермиона только закончила свой первый год в магическом университете. Утром пришло письмо с результатами экзаменов, и натянутые как струна нервы немного расслабились. Она наконец смогла вздохнуть свободно и насладиться теплым летним днем. После долгих напряженных недель подготовки и ожидания Гермионе хотелось себя побаловать. Она съела двойную порцию мороженого в кафе Фортескью, купила новое красивое перо в магазинчике письменных принадлежностей и как раз собиралась побродить между книжными полками часок-другой, когда у входа во Флориш и Блоттс столкнулась с профессором Снейпом. Было ли тому виной ее необычно приподнятое настроение, а может, вечернее солнце, которое отражалось в его глазах, и они светились тем мягким золотистым светом, почти как в воспоминаниях, неизвестно. Гермиона приподнялась на цыпочки и поцеловала его прямо в раскрытые на полуслове губы. Снейп замер от удивления, и Гермиона на долю секунды испугалась, что совершила ужасную ошибку и разрушила их странную, но такую важную для нее дружбу. А когда он не оттолкнул, а медленно притянул ее за талию и обнял, она, наконец, получила ответы, которые так долго искала.

Впервые в жизни без колебаний и сомнений Гермиона ощутила, что находится именно там, где должна быть. Годы до этого нежданного и непредсказуемого поцелуя вдруг показались ей ужасным упущением. Полтора года она растратила на пустые сомнения в собственных чувствах. И даже раньше, когда училась в Хогвартсе и была слишком юна для отношений... Казалось, она потеряла так много драгоценного времени, которое могла провести с ним. А в будущем... Волшебники жили долго, намного дольше магглов, и, возможно, впереди еще десятилетия. Но сколько бы их ни было, этого все равно бесконечно мало. Так мало, что уже сейчас хотелось выть. Если это не любовь... Хотя какие могут быть «если»?

На несколько месяцев блаженного забытья в объятиях любимого мужчины все вопросы в голове Гермионы умолкли, позволяя насладиться коротким английским летом. А потом она уехала на учебу, а Снейп вернулся в Хогвартс, и стихшие тревожные звоночки вновь зазвенели в полную силу. Гермиона знала, что любит Северуса, и вынужденная разлука не заставит ее чувства измениться, но вдруг изменятся его чувства? Что она вообще знает о его чувствах? Северус никогда не говорил, что любит, не строил планов, ничего не обещал. Просто был рядом и впитывал ее любовь, как пересохшая губка воду. Как ей понять, хочет ли он быть с ней, даже когда она так далеко, или это короткое лето — все, что у них было, а дальше снова пустота?

Забытый блокнот снова оказался под рукой, и в нем появилась новая графа. Сюда Гермиона записывала разные сентиментальные мелочи, все, что могло бы намекнуть...

Северус всегда сразу отвечал на ее письма, даже если писал, что ужасно занят и смертельно устал. В канун Рождества он простоял почти десять часов в очередях у каминов для международного перемещения, только чтобы увидеть, как она уткнулась в книги и лихорадочно готовится к экзаменам, чмокнуть в лохматую макушку, оставить на столе подарок и вернуться в Хогвартс. К апрелю в блокноте появился бережно вклеенный обрывок его письма, впервые подписанный вместо двух заглавных «С» — «Твой Северус».

Гермиона нанизывала каждое маленькое драгоценное воспоминание, как жемчуг на нитку. С годами их становилось все больше, но ни одно из них не вселяло уверенность, что она любима. Три простых слова могли бы навсегда развеять терзающие ее сомнения . Но Северус — не простой человек, и слова никогда не давались ему легко. Гермионе оставалось только гадать и надеяться. Если бы она могла заглянуть в его душу, как когда-то в омут памяти, возможно, сомнения отступили бы. Но она никогда не просила Северуса показать ей его воспоминания. Она боялась не отказа, нет. Боялась увидеть в них любовь. Но не к себе, а все к той же зеленоглазой рыжеволосой девушке. И что тогда ей делать с таким знанием?

Гермиона закончила университет на год раньше, чем планировала, и почти сразу после выпуска они с Северусом расписались. Вскоре появился сын, родительские заботы и новая беременность. Время бежало все быстрее, не давая опомниться. Иногда, когда выпадала свободная минутка, чтобы посидеть в тишине и подумать, Гермиону охватывал какой-то необъяснимый, неведомый прежде страх. Ей казалось, стоит отвернуться лишь на секунду, отвлечься, моргнуть, и непременно случится что-то ужасное, разрушит ее хрупкое невесомое счастье. Тогда она вскакивала с любимого кресла, бежала в детскую и подолгу смотрела на спящего сына. А потом спускалась в лабораторию и выслушивала ворчание мужа, что снова дышит парами от зелий, а в ее положении это безответственно. И неважно, что он не варил в доме ничего опасного с тех пор, как они узнали, что ждут Себастиана.

Спокойные уверенные движения Северуса всегда успокаивали ее. Он был надежным якорем даже в минуты, когда гормоны доводили до безумия. Кто бы мог подумать, что она окажется безумной мамашей, а ее муж напротив — бесконечно терпеливым отцом. Иногда, когда она наблюдала из окна, как Северус катает маленького Себастиана на метле, ее сердце замирало от любви и страха. Сколько опасностей подстерегало ее мужчин. Казалось, весь мир притаился и выжидает удобного мгновения , чтобы сбить их с шаткой опоры тоненького древка. Гермиона не могла вымолвить ни слова, чтобы дуновением дыхания не нарушить их равновесие, не отвлечь звуком взволнованного голоса. И только когда они плавно опускались на землю, целые и невредимые, она облегченно выдыхала и возвращалась к делам.

А потом Себастиан заболел. Просто играл в саду, бегал за садовыми гномами и смешно корчил им рожицы, а в следующую секунду уже лежал на земле, обессиленный лихорадкой. Когда Гермиона нашла его, мокрого от пота, с нахмуренными от боли тоненькими бровками, ей показалось, что ее собственная жизнь оборвалась. Долгие две недели в педиатрическом отделении Мунго, бессонные ночи и льющиеся бесконечным потоком слезы. Гермиона была на грани отчаяния и впервые в жизни почти ненавидела собственного мужа. Она не понимала, как он может привычно стоять над своим котлом, методично нарезать травы и помешивать зелья в точно выверенном ритме. Как он может оставаться таким холодным и невозмутимым, когда их маленький сын буквально сгорает на глазах? Возможно, ее он не любит, но неужели ни капли не переживает за собственного сына? Если бы Гермиона не была так вымотана, то, наверное, разнесла бы вдребезги его проклятую лабораторию. Но нужно было беречь силы и возвращаться обратно в больницу, к своему сыну.

Когда однажды вечером Северус пришел навестить Себастиана, Гермиона не желала с ним говорить и даже находиться в палате. Она сбежала под нелепым предлогом взять кофе в уже час как закрывшемся кафетерии, а когда, после долгих бесцельных блужданий по мрачным пустым коридорам больницы, вернулась к палате, то застыла у чуть приоткрытой двери.

Сквозь оглушительный гул крови в ушах она слышала, как, вечно невозмутимый и неприступный, ее муж держит в дрожащих руках пустую склянку и шепчет что-то охрипшим голосом, стоя на коленях у кровати Себастиана. Отец ее ребёнка молился то ли подоконнику, то ли чахлому деревцу акации за окном, то ли богу, про которого всегда говорил, что ничего такого нет. И просил неведомого бога: чем угодно, когда угодно, но не они, а только он. И к утру чёртова температура спала.

Вернувшись домой и чувствуя себя самой глупой женщиной на земле, Гермиона разожгла камин и бросила в него старый потрепанный блокнот, с наслаждением глядя, как чернеют и сворачиваются потертые страницы. Не нужны были напоминания, не нужны были никакие доказательства, потому что если это не любовь... Хотя какие могут быть «если».