Пора по пабам (гет)

Перестрелка взглядов.

Ты меня хочешь. И это приятно.

Приятно об этом думать, приятно это чувствовать.

За долгие годы я изучила разные взгляды разных мужчин.

Взгляд мага или маггла, который хочет поговорить: мутноватый, глаза смотрят в одну точку, мимо меня, в руке ёмкость с алкоголем. Драматичность информации повышается по мере повышения градуса: за сливочным пивом можно пожаловаться на погоду; за огневиски выложить всем известную тайну о том, что жизнь — дерьмо.

Мне знаком взгляд мужчины, который хочет показать своё превосходство: безразличный, умудрённый опытом, сверху вниз, даже если он сам три фута в кепке.

Есть ещё сочувственный взгляд — мой самый ненавистный — неловкий, немного виноватый: как же тебя угораздило, прости, ничем не могу помочь.

Самый редкий и ценный — это дружеский взгляд: прямой, весёлый, глаза горят и искренне спрашивают, как у меня дела. В них неподдельный интерес к моей персоне, который возникает не так уж часто и дорогого стоит.

А твой взгляд очень тёплый.

Ты сидишь напротив и попиваешь тыквенный сок. Мне нравятся непьющие мужчины, от которых не пахнет сигаретами. Слава Мерлину, ты не приобрёл эти дурные маггловские привычки.

В Косом переулке пабов становится всё больше: в «Амортенции» делают хорошие коктейли; в «Голосе вейлы» каждый вечер играют живую музыку; ну а ты захотел встретиться в немноголюдном «Пере Феникса». Возможно, именно потому, что он немноголюден и наши знакомые сюда почти не заходят. Нас никто здесь не увидит.

В последнее время мне редко удаётся куда-нибудь вырваться — министерство, дом, дети, рутина… Хочется хоть ненадолго сбежать от повседневных забот, забыть обо всём. Твоё письмо, принесённое утром совой, стало приятным сюрпризом: у нас давно не было свиданий. И я по ним скучала.

Твои глаза блестят, ты пристально смотришь мне в лицо, а потом на вырез моего платья. Какой взгляд, такой и вырез: глубокий и со смыслом. Ты наклоняешь голову в сторону, чтобы рассмотреть мою фигуру целиком, как будто раньше её никогда не видел. Я ни капли не смущаюсь — провожу носком туфельки по твоей ноге под столом. Маги, сидящие за соседним столиком, косятся в нашу сторону, но мне плевать: флирт, так флирт. Одной перестрелки взглядов недостаточно — я жду касаний.

Мы быстро ужинаем, почти не разговаривая. Ты расплачиваешься, заговорщицки прищуриваешься, встаёшь из-за столика и идёшь в сторону лестницы. Послушно следую за тобой. На втором этаже зал полупустой, и мы незаметно заходим в мужской туалет. Ты запираешь за мной дверь специальным заклинанием — никакая Аллохомора его не берёт! Давно подмечено, что в мужском туалете почти всегда бывает пусто. Здесь всё новое и блестит, но всё же это не самое романтичное место… Хотя мне, ей-богу, сейчас всё равно.

Без церемоний и предисловий ты прижимаешь меня к стене; несколько секунд мы смотрим глаза в глаза: в твоих — никаких вопросов, в моих — никаких сомнений. Медленно задираешь моё платье, я шумно вдыхаю… Быстрей, быстрей раздеться… Тебе хорошо — снимать ничего не нужно! Платье-то оставь, оно не мешает…

Наши палочки беспечно брошены возле умывальников.

Руки вверх — сдаюсь… Ещё секунда, и моя нога перекинута через твою руку.

Стена холодная, но ты горячий — ты всегда горячий!

От поцелуя всё внутри переворачивается, и начинает сжиматься пружина — тугая, острая, опасная… Язык, губы, пальцы — я чувствую твой огонь. В этих нетерпеливых, сумасшедших ласках весь ты — сейчас и всегда, и только со мной.

Мои стоны, твоё прерывистое дыхание… Исступлённо верчу головой, и мне мало, мало, мало, мало… Ты всё знаешь, ты чувствуешь меня и вовремя шепчешь: не кричи… Пружина сжалась до невозможности и выстреливает; зажмуриваюсь, хватаю тебя за плечи, цепляюсь за рубашку, выворачиваясь, поднимаясь на цыпочки — я не кричу… В любом случае, это было негромко.

Тихо посмеиваясь, ты помогаешь мне поднять одежду; я пытаюсь сдержать улыбку. Отворачиваешься, пока я привожу себя в порядок — это не очень романтичное зрелище.

Вдруг кто-то дёргает дверную ручку. На секунду замираю, а потом пытаюсь побыстрей напялить туфли. Руки и ноги трясутся… С чего бы это?

— Чёрт, представляешь, я каблук сломала, — шепчу, косясь на дверь.

— Как ты умудрилась? — ты заправляешь рубашку, довольно ухмыляясь.

— Думаешь, я помню?

Тянусь к палочке, но ты берёшь мой туфель и стучишь им о стену, вгоняя каблук на место.

— Ну вот, и магия не понадобилась.

Дверная ручка дергается настойчивей — неужели не понятно, что занято? Заняты мы…

— Кажется, нас застукали, — испуганно говорю я, засовывая палочку в карман, и поспешно приглаживаю волосы.

По одной моей причёске понятно, чем мы тут занимались. Боюсь думать о том, кто стоит за дверью. Мыслю по-философски — это жизнь, но… мне не хотелось бы встретить кого-нибудь из знакомых.

— Давай, выходи первый, — шепчу я, — отвлеки их там.

— Ступефаем или авадой?

Я закатываю глаза и шиплю:

— Оживленной беседой!

Ты направляешь палочку на дверь, и она тут же распахивается. В туалет входит недовольный мужчина — слава Мерлину, я его не знаю. Тебе хоть бы хны, а я выхожу, багровая от смущения, но с гордо поднятой, растрёпанной головой. Ты бодро идёшь следом, помахивая моей сумочкой — представляю, что за видок у нас! Спиной чувствую удивленно-осуждающий взгляд незнакомца и закусываю губы, чтобы не рассмеяться. Ускоряю шаг и не бегу, только чтоб не подумали, будто мы смываемся, не расплатившись.

Выскакиваю на улицу и хватаюсь за голову — мы уже давно не подростки, нам за тридцать, и нам есть где делать это. Вообще-то я строгая, серьёзная, ответственная мама… Где моя разумность и осторожность? В прошлый раз это было в тёмном закоулке Хогсмида, до этого — в моём рабочем кабинете, один раз в ванной комнате у Луны и много, много раз на траве, листве, песке, на досках пирса, в машине моих родителей…

Быстро иду вниз по переулку, не оборачиваясь, так что ты еле поспеваешь за мной, хватаешь за руку.

— Куда? Сбежать решила?

Мне некуда бежать, и тебе это прекрасно известно.

— Прогуляемся? — спрашиваешь ты, сверкая голубыми глазами.

— Пойдём домой, мне Молли жалко. Дети её изведут.

— Перестань, у мамы железные нервы, она же меня вырастила!

Обдумываю этот серьёзный аргумент и любуюсь твоей рыжей шевелюрой, которая становится ещё ярче в лучах вечернего солнца. Беру тебя под локоть, кладу голову на плечо. Мы не аппарируем домой, а медленно идём по переулку. Ты рассказываешь, как прошёл рабочий день во «Вредилках»; я ругаю вас с Джорджем за нецензурные бомбочки. Ты клянёшься, что это была идея Джорджа; я незаметно нюхаю твою шею.

Мне нравится, как ты пахнешь, но в этом, даже спустя столько лет, я ни за что не признаюсь. Потому что это глупо. А я очень, очень серьёзная и умная ведьма.

Серьёзная, умная и бесконечно влюблённая.

Дома нас ждёт маленькая спальня с большой кроватью — давно пора завязывать с глупостями… И всё-таки интересно, что ты придумаешь в следующий раз?

Сейчас ты небрежно и легко обнимаешь меня за талию, но у тебя очень сильные руки — они много лет крепко держат меня, не отпускают… Опираюсь о твоё плечо и, наконец, чувствую, как накатывает усталость. Мы говорим о делах и строим планы на выходные, но в глубине души я тихо смеюсь, вспоминая наше безрассудство, и прикусываю губу от распирающего меня счастья.

И в этом вся я, сейчас и всегда, и только с тобой.