Прорехи (джен)

— Стажер Лонгботтом!

Алиса вскочила с видом полной готовности ко всему. Грюм протянул ей палочку:

— Проведи проверку. Что искать, хорошо понимаешь?

— Сейчас главное — Челси? Да, я помню картину преступления, — сдержанно кивнула она. Еще бы не помнить. Не каждый день ломти человеческих тел с люстры снимаешь. Это был не первый осмотр, к которому Алису допустили, но тошнило ее все равно долго. — Я узнаю детали.

— Только не концентрируйся на самых впечатляющих, — понимающе сказал Грюм. — А то из-за них легко можно упустить что-нибудь малозаметное, но доказательное.

— Приори инкантатем!

Грюм отошел, присел боком на стол, наблюдая.

Палочка выдала пару заклинаний для укладки волос, осушающее для разлитого чая, несколько манящих чар, библиотечное заклинание, для какого-то любовного романа…

— Если будет слишком много бытовухи, то не проверяй все подряд, сделай сразу Приори на черную магию, — посоветовал он.

Алиса кивнула, словами ничего не ответив, чтобы не сбить действие заклинания.

Вскоре Джейсон заглянул в комнату:

— Аластор, выдвигайся. Начнем помаленьку.

— А не рано? Пусть посидит еще, подумает о жизни.

— Нет, пора.

Задержанная сидела очень прямо, и, как только дверь в комнату для допросов отворилась, улыбнулась входящим. Руки она свободно положила на подлокотники, ногу закинула на ногу, демонстрируя спокойствие, но понятно, это один блеф. Взяли-то ее с палочкой, в лучшем виде подстерегли в Лютном, так что деться ей некуда.

Джейсон записал пока, что зовут ее Беллатрикс Лестрейндж, что к банде Пожирателей Смерти она не имеет ни малейшего отношения и что в славную ночку, когда в Челси наделали человеческого фарша…

— Мы с супругом были дома, — голову она вскинула высокомерно, как будто отвечала уличному торговцу, а не аврору при исполнении. Форса-то сколько. И когда брали, вела себя как светская дама, палочку отдала, как нож на званом обеде, изысканно вежливо, рукоятью вперед.

— Миссис Лестрейндж, — негромко сказал Джейсон. — Я боюсь, вы не очень понимаете… Ваша палочка у нас. Нет смысла лгать. Чистосердечное признание…

— Мне не в чем признаваться.

Авроры переглянулись. Джейсон вздохнул:

— Ладно, как знаете. Скажите, а что вас вообще к такой жизни толкнуло? Убеждения? Извращенное любопытство? Острых ощущений захотелось?

— Уверяю вас, вы ошибаетесь, — серьезно ответила Лестрейндж, проникновенно глядя своими глазищами. — Я никаких преступлений не совершала.

— Может быть, вас принудили? Семья вашего мужа известна своей поддержкой волшебника, который называет себя Волдемортом. Если вам угрожают, мы сможем защитить вас.

— Вы же понимаете, если бы я сейчас находилась под Империусом, я не смогла бы вам это сказать, — улыбнулась Лестрейндж.

Аластор не лез под руку, слушал, как напарник ведет допрос — вернее, время ведет, пока Алиса не закончит — а сам молчал, изображал таинственность. Лестрейндж постукивала пальцами по подлокотнику, а он глядел, ждал и пока что думал о всяких глупостях: вот, скажем, красивая баба… потрясающе красивая, что уж там — а творит такое, что нормальному человеку в голову не взбредет. Никто ее не заставляет, в этом Аластор был уверен, хотя доказательств, конечно, нет. Почему хорошим девочкам не достается такое роскошное тело, такой глубокий голос…

Дверь открылась, но Алиса осталась стоять по ту сторону, вызывая их с Джейсоном.

Аластор сразу подобрался, все посторонние мысли из головы вымело.

— Ну, что есть? — спросил он, когда они вышли в коридор.

— Да вот проблемка, — Алиса подавленно хихикнула. — Я поковырялась с бытовыми заклинаниями, потом решила поискать черную магию — и ничего, пусто вообще! Мало того, даже по сильным заклинаниям, начиная с порога Гэмпа, ничего!

— Вторая палочка, — тяжело сказал Грюм.

— Вот почему она так храбрилась, — понял Джейсон. — Что вероятнее: первую она скинула или просто припрятала?

— Скорее, спрятала, — неуверенно предположила Алиса. — Но кто ее знает. Может, она их вообще после каждого дела меняет? Может, «черную» она берет только на эти их дела, а так таскает пустышку?

Джейсон присвистнул:

— Ну, пока не будем заходить так далеко. Все-таки магические закономерности и для нее действуют. Волшебники не меняют палочки каждый месяц. Тем более, если от палочки может зависеть их жизнь. И в Лютный не суются без боевой палочки. Так что пока будем исходить из гипотезы, что палочек две и вторая была при ней.

— В общем, обыскивать все равно тебе, Лонгботтом, мы-то мужики, — подвел итог Грюм. — И сделать это все равно надо. А мы пойдем полазаем по месту задержания. Если ты найдешь первой — сообщай немедленно. Не больно много радости в Лютном болтаться.

Алиса вошла в комнату для допросов, чувствуя себя не слишком уверенно. Настоящий личный досмотр она до сих пор проводила только однажды, под руководством мисс Медоуз. А теперь придется все самой, без подсказки, и в таком важном деле.

— Здравствуйте, я аврор Лонгботтом. Встаньте, пожалуйста.

Лестрейндж с высокомерным видом поднялась. Алиса начала с Акцио, запоздало сообразив, что для него сдергивать со стула было не обязательно, прощупала еще несколькими заклинаниями. Ничего. Она набрала побольше воздуха в грудь и твердо сказала:

— Разденьтесь, пожалуйста.

Лестрейндж не пошевелилась, глядя на Алису сверху вниз с каким-то изумлением.

— Вы имеете право?..

— Да, — отрезала Алиса. — Но вы можете избежать этого неприятного момента, если отдадите палочку.

— Я ее отдала.

— Ясно. Разденьтесь, если не хотите, чтобы я вас заставила.

— Вы меня и так заставляете, — буркнула Лестрейндж, взявшись за верх мантии.

Ничего Алиса не нашла и отступила, решая, что делать дальше. Лестрейндж смотрела на нее со злостью, думала, наверное, что это было намеренное издевательство. Но и Алисе трудно было отделаться от подозрения, что задержанная над ними издевается.

— Можете одеться, — сказала она наконец.

В Лютном Аластор с Джейсоном застряли надолго. Торговцы старательно делали вид, что совсем их не замечают, а переулок опустел на добрый квартал вокруг. Огромный паук, выставленный в клетке, наблюдал за ними внимательно и грустно. Из окрестных лавочек пара продавцов подкатили с просьбой, чтобы господа авроры перестали распугивать покупателей. Джейсон с ними поговорил вкрадчиво, и те мигом отступились. Аластор и сам бы рад был убраться отсюда поскорее, но, увы, ни сообщения от Лонгботтом, ни следов палочки не было.

— Слушай, это голяк, — наконец сказал Джейсон. — Все. Надо менять подход.

— Ладно, — вздохнул Аластор. — Обсудим в министерстве.

— Ну что, ребята, натянула она нам нос, — уныло заявил он, когда они втроем засели в аврорате.

— Неужели отпускать? — мрачно спросила Алиса

— Отставить панику. Может, легилименцией? — предложил Джейсон.

Аластор помолчал. Лестрейндж не выглядела человеком, не умеющим заморочить легилимента и подтасовать воспоминания. Можно бы, конечно, веритасерум…

Вслух он сказал:

— Тот свидетель…

— Магл в суде не свидетель, — хмуро напомнил об очевидном Джейсон.

Тут, конечно, не поспоришь. Чудо еще, что Аластор до него добрался раньше министерских стирателей. И удачно добрался, нашел в его воспоминании момент, когда от резкого движения у одной из черных фигур сполз капюшон — она сразу поправила, но Аластор успел узнать лицо. Просмотрел еще раз, не теряя ее из вида, и по движениям видел, что это она, никакой капюшон не скроет. Наконец однозначное свидетельство, дающее твердую уверенность — вот только в Визенгамоте его не предъявишь. Даже если стиратели по недосмотру еще не вычистили память магла.

— Ладно, — Аластор глубоко вздохнул. — Времени у нас до вечера четверга. Несколько часов можно списать на бумажную неразбериху, но к ночи наше время уже точно выйдет. Насчет палочки надо все-таки продолжать думать, это было бы самое верное. В суде Приори любят.

Домой он попал уже глубокой ночью. На душе было смутно, сон не шел, и Аластор прибег к обычному средству, взял с книжной полки томик Огюста Дюпена. Записки великого сыщика всегда помогали привести чувства в порядок.

Неужели вы не видите, насколько он считал само собой разумеющимся, что все люди обязательно скроют письмо если и не трансфигурируя в перчатку, то, во всяком случае, в каком-то столь же неожиданном облике, подсказанном тем же ходом мысли, который заставляет человека обратить пергамент в перчатку? И неужели вы не видите, что тайники столь recherches годятся только для заурядных случаев и что к ним прибегают только заурядные умы? Ведь когда речь идет о спрятанном предмете, способ его сокрытия — способ recherche — предопределен заранее и тем самым всегда поддается определению. И обнаружение такого предмета зависит вовсе не от проницательности ищущих, а только от их тщательности, терпения и настойчивости. Теперь вы понимаете, что именно я подразумевал, когда сказал, что, будь похищенное письмо спрятано так, как полагал аврор, — другими словами, будь принцип его сокрытия соотносим с принципами, согласно которым действует аврор, — оно обязательно было бы найдено.

Аластор наконец почувствовал, как дневное возбуждение отпускает, отложил книгу и закрыл глаза, готовясь уснуть.

—

С утра он сам взял палочку и методично проверил ее историю заклинаний, отсмотрел стыки, составил список и покрутил так и сяк, примеряя к делу, но ни на какую светлую идею он Аластора не навел. Тогда аврор посадил за палочку стажера, а сам решил вернуться к месту последнего преступления — единственного, связь с которым была несомненна.

Магический след здесь был множественный, но качественно затертый глушилкой заклятий, и, сколько Аластор ни бился, никаких ярко индивидуальных признаков не вывел.

Аластор вздохнул. Ее дело, если до того дойдет, будут разбирать судьи Визенгамота, половина которых с ней в родстве. Но и без того многие побоятся открыто голосовать за обвинение влиятельного и мстительного человека, найдутся и те, кто связан с ее семьей или зависит от нее. У нас война, мать вашу, яростно подумал Аластор, сколько можно закрывать глаза на очевидное! Но, конечно, для шишек из Визенгамота нет никакой войны, а слова авроров — всего лишь паранойя. Высокий суд висел у них камнем на шее, и даже сейчас, когда размах действий волдемортовской шайки трудно было не видеть, мешал как следует прижать террористов.

Вернувшись в министерство, Аластор занялся веритасерумом. Плеснул его в чай, предназначенный Лестрейндж, дал минут пятнадцать на то, чтобы задержанная поела, и направился к ее камере.

Стоило ему шагнуть внутрь, как Лестрейндж встала, улыбнулась с царственным видом:

— Добрый день, мистер Грюм. Заходите. Хотите о чем-то спросить?

— Хорошо тут устроились? — криво улыбнулся он.

— Не слишком роскошно. Но я не жалуюсь.

— Надо было догадаться, что вы неспроста так легко сложили оружие, — хмуро сказал Аластор, подойдя к ней. — Провели нас, верно?

— Не пойму, о чем вы, — они стояли теперь совсем рядом.

— Чего вы боитесь? — спросил он прямо.

— Мне неприятно здесь находиться.

— Куда вы дели палочку?

— Отдала вам.

Непонятно было, действует веритасерум или нет. Глядя ей в лицо, Аластор спросил:

— Кто еще был в Челси? Долохов? Ваш муж?

— Вы на ложном пути, — не моргнув глазом, ответила она. Окклюменцией тоже, видимо, владела неплохо. Аластор поморщился. Можно, конечно, поднажать.

Он схватил ее за волосы, шарахнул головой об стену. Она все равно смотрела, не отводя взгляд. Он провел острым лезвием по ее шее и вниз, ткань расползлась в стороны и кожа разошлась, кровь стекала по груди, огибая темный сосок.

— Когда вы спутались с бандой Волдеморта?

— Вы такой стеснительный, Аластор, — насмешливо сказала Лестрейндж. Они так и стояли посреди камеры, глядя друг на друга, почти соприкасаясь — и в ее сознании эта сценка не пробила ни малейшей бреши.

— Не понимаю, о чем вы, — ровно ответил он.

Когда аврор вышел, Беллатрикс опустилась на лежанку, немного расслабившись — а то мышцы от напряжения уже ныли. Неужели еще сутки в этом каменном мешке, как в проклятой мышеловке, и трястись, не поймают ли они все-таки, не догадаются ли. Но хоть пытать, кажется, не будут, и на том спасибо. Когда Грюм вошел, она этого ждала, так перепугалась, что первая заговорила, задавая тон. Показалось, что это единственный способ сохранить видимость достоинства, контроля над тем, что с ней сделают: перехватить инициативу, самой сделать шаг навстречу.

Когда ее только бросили сюда, Беллатрикс даже садиться никуда не решалась: мало ли, кого они тут раньше держали. Первые часы без передышки ходила по камере, потом так устала, что плюнула на гигиену. Она попыталась вспомнить все, что знала про следственную тюрьму аврората. Собственного опыта у нее не было, ее положение долго защищало Беллатрикс от унизительных знаков внимания Департамента правопорядка.

Потом принесли пайку — жуткие помои, но что, если выпустят только через два дня? Питаться нужно. С другой стороны, что им мешает подсунуть ей что угодно… подлить веритасерум. Тот жулик говорил, что так иногда делают. Пару лет назад, когда все казалось интересной игрой, Руди в пивной как-то угостил виски одного мелкого уголовника, а тот рассказал про порядки в следственной тюрьме Министерства. Он был для них человеком из далекого, как Северный полюс, мира, ребята смотрели на него с откровенным презрением, но слушали внимательно.

Про пытки тогда Нотт, кажется, спросил. Жулик сказал:

— Нет, там никогда не бьют. И болевых не применяют.

Ребята вроде даже разочаровались, наверное, в мечтах представляли себя героями, которые терпят Круциатус, мужественно сохраняя невозмутимость, а жулик неприязненно посмотрел и добавил:

— Другие есть способы.

И рассказал, какие.

Но он мелкая сошка. Может, с ним копы себе могли позволить больше… а может, наоборот, с нами ставки выше, и ожидать следует худшего, сказала себе Беллатрикс.

Из кружки удалось отпить совсем немного — почти сразу замки на двери заскрежетали, и Беллатрикс в панике, заподозрив ловушку, опрокинула посуду над решеткой в углу камеры. Успела.

Теперь, когда аврор ушел, хотелось пить — и нечего было. И ведь наверняка не было там никакого веритасерума, раздраженно решила Беллатрикс.

— -

Я некоторое время быстро продвигался вперед, не думая ни о какой опасности, потому что и в самом деле не видел никаких причин для опасений. Но стоило мне коснуться желтой, весьма запыленной ширмы, как прямо в комнате закрутился ветер, вздымая меня вверх, и внезапно наступил такой мрак, что я перестал видеть что бы то ни было. Я был точно в столбняке, но изо всех сил старался овладеть собой и сообразить, что мне делать. В мозгу промелькнуло слово «Хельстрем», и нельзя передать, что почувствовал я в эту минуту. Я затрясся с головы до ног, точно в каком-то страшном лихорадочном ознобе. Я опознал заклинание Адской стремнины, о котором до сих пор только читал в старых книгах, и хорошо понимал, что оно означает.

Заклятье возвело вокруг меня смертоносный вихрь, из которого не вырывается никто. Больше не было разрозненной посуды, мебели, стен и самого здания — только огромная воздушная волна, и она подхватила меня и, взметнувшись, потащила вверх, выше, выше, словно в самое небо.

Вой ветра оглушал, и я подумал, что сейчас меня швырнет в бездну, которую пока можно было только смутно различить далеко внизу. Там таилась пасть магической воронки, которая разорвет свою добычу, высосет из нее жизнь и втащит в небытие.

Но пока что я продолжал висеть между небом и землей, или, вернее, между верхом и низом, потому что ни земли, ни привычной силы тяжести здесь не было, и как будто совсем не продвигался к адской пасти.

Это может показаться странным, но теперь, когда я уверился в том, в какую ловушку попал, я был спокойнее, чем тогда, когда еще мог лелеять надежду на спасение. Сказав себе, что надеяться не на что, я почти избавился от страха, который парализовал меня вначале. Должно быть, отчаяние взвинтило мои нервы.

Спустя некоторое время мной овладело чувство жгучего любопытства. Меня положительно тянуло проникнуть в глубину Стремнины, разгадать ее, и мне казалось, что для этого стоит пожертвовать жизнью.

Я обвел пытливым взглядом внутренность роковой ловушки.

Аластор сунул книгу на полку, отданную серии «Великие сыщики мира».

Последний день также не принес успеха, и вечером Аластор отпер камеру следственной тюрьмы, чтобы выпустить на свободу убийцу и темную волшебницу, на которую они не нашли управы. Его одолевали мрачные мысли, но вел он себя корректно. Лестрейндж тоже не стала скандалить и предъявлять претензий, вежливо улыбалась, забирая свои вещи, а потом коротко взглянула Аластору в глаза.

Он был прикован цепями к какому-то лежаку, и обнаженная кожа пестрела следами глубоких ожогов. Лестрейндж с радостной ухмылкой поднесла палочку к его груди и хлестнула узкой лентой магического огня.

Особенно впечатлял запах горелого мяса — работа мастера, потому что обонятельные впечатления хуже всего поддавались ментальной переброске. Сам Аластор никогда на них не тратил сил, не видел смысла.

— Было приятно познакомиться, господин аврор, — мягко сказала Лестрейндж.

— -

Весна наступила, неся тепло, новые зеленые листочки, цветочные запахи и громкое дело о судье Визенгамота, попавшем под Империус. Эта история всех сильно встряхнула. Порядок задержания и заключения под стражу был изменен, ограничения в сроках сняты. Полномочия авроров выросли, контроля над ними у Визенгамота убавилось.

— -

Существует салонная игра, в которую играют с помощью географической карты. Один играющий предлагает другому найти задуманное слово — название города, реки, государства или империи — среди массы надписей, которыми пестрит карта. Новичок обычно пытается перехитрить своего противника, задумывая название, напечатанное наиболее мелким шрифтом, но опытный игрок выбирает слова, простирающиеся через всю карту и напечатанные самыми крупными буквами. Такие названия, как и чересчур большие вывески, ускользают от внимания из-за того, что они слишком уж очевидны. Но, по-видимому, эта особенность несколько выше или несколько ниже понимания нашего аврора. Ему ни на секунду не пришло в голову, что Г. мог положить письмо на самом видном месте на обозрение всему свету — именно для того, чтобы помешать кому-либо его увидеть.

Но чем больше я размышлял о дерзком, блистательном и тонком хитроумии Г., тем больше я убеждался, что, желая спрятать письмо, тот прибег к наиболее логичной и мудрой уловке и вовсе не стал его прятать.

Отложив книгу, Аластор попытался уснуть. В голове мельтешили обрывки недавних впечатлений. Опять вспомнилось дело Лестрейндж. Все крутилось вокруг палочки. Магический след можно было привязать к ней, Приори могло открыть ее историю. Люди вопиюще ненадежны: свидетели боятся, лгут, умирают, судьи поддаются пристрастию, подкупу и шантажу. Только на предметы можно безусловно положиться. Лестрейндж была бы необходима пристрелянная боевая палочка, необходима при себе. Ее палочка была тяжелой, если вдуматься, потяжелее, чем они обычно бывают. Лестрейндж подала ее, как держала, рукоятью вперед — из издевательской вежливости, как решил тогда Аластор. А если нет? А если?..

Днем им с Джейсоном удалось обстоятельно пообедать в столовой.

— У меня есть безумная догадка, как Лестрейндж тогда нас обошла, — сказал Аластор, доедая отбивную. — Хотя сейчас, при новых правилах, это уже нахрен не нужно.

— И как?

Услышав его версию, Джейсон морсом подавился:

— Сложить две палочки валетом и прикрыть это безобразие заклинанием, придав двум видимость одной? Ты понимаешь, что «пустышку» при этом хоть иногда придется пускать в ход? А значит, колдовать, держа боевую палочку дулом к себе? Это ж каким надо быть фантастически самоуверенным говнюком. Я бы не рискнул.

— Мы говорим о Лестрейндж, — напомнил Аластор. — Знаешь, как она со мной попрощалась, когда я ее выпускал?

— Нет. Ну и как?

— Да неважно. Приори этим трюком нейтрализуется. А магические манипуляции с палочкой вообще трудно засечь, слишком фонит. Разве что уже знаешь, что именно нужно искать. И на них так редко решаются, что мы этот вариант вообще в голове не держали.

— Ну что ж. Если все так, то важно, что она настолько полагалась на свои штучки, что позволила себя задержать. А мы ведь могли и догадаться. Рисковая девочка. Вот пусть рискует и дальше, навернется быстрее.

— -

— В субботу будут представлять «Золото гоблинов», — Беллатрикс раздраженно ходила по гостиной. — А мы не можем даже носа туда показать.

— Ты же все понимаешь, дорогая, — Родольфус обнял ее сзади, прижавшись губами к шее.

— Да. В собственной стране! Как унизительно!

— Это ненадолго, — уверенно ответил Родольфус. — Скоро мы наведем порядок.

— Надеюсь. Этот боров Грюм беспокоит меня больше всего. Такое впечатление, что у него ко мне личный счет.

— И ему недолго осталось.

— Как знать, — задумчиво сказала Беллатрикс. — Служители правопорядка нужны при любом режиме.

— Разумно, — со смешком согласился Родольфус. — Но несколько показательных казней все равно понадобится. И у него высокие шансы войти в «тройку победителей».

А при другом раскладе в нее войдем мы, мрачно подумала Беллатрикс, и сразу одернула себя: нельзя позволять пораженческих настроений. Другого расклада не будет.

И все же арию Рагнука она в субботу не услышит.

— -

Я уже говорил о том неестественном любопытстве, которое овладело мною, вытеснив первоначальное чувство безумного страха. Я с необычайным интересом разглядывал теперь великолепие грозной субстанции, окружившей меня. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я начал замечать нечто вроде едва видимой прорехи — или прорех — в гладких черных стенках воронки.

Оказывается, Аластор мог даже наизусть вспомнить пару фраз из любимой книжки. Сквозь прореху Дюпен вырвался из ловушки — Аластору, правда, нравилось не столько чудесное спасение, сколько сосредоточенное бесстрастное наблюдение, описанное перед тем. Но сейчас перечитать не было возможности, поскольку он сидел под кучей чар в каком-то сарае, куда его запихнули Пожиратели смерти.

Поначалу из него постарались вытрясти информацию насчет текущих дел и планов аврората, но без особого энтузиазма. Все сведения, кроме самой последней мелочевки, были хорошо заблокированы, при попытке их прочитать смерть наступила бы мгновенно, и, кажется, Пожиратели были в курсе. Дамблдор вот был к своим людям гуманнее, и это создавало теперь некоторые проблемы, но зато он хорошо умел фрагментировать информацию и, в общем, Аластор надеялся, что отделался малой кровью.

Пожиратели сказали, что потребуют от Министерства обменять его на Баркера, Аластор только кивнул. В министерстве, конечно, никто не ждет, что бандиты честно выполнят условия, да и сами их выполнять не станут. Но стороны, наверное, постараются друг друга перехитрить, и тут может образоваться шанс. В любом случае, искать Аластора будут. И авроры, и Альбус. Надо только не зевать.

Сарай Аластор сразу осмотрел и решил, что в нем держали зверье. И на том спасибо, что не запихнули в какое-нибудь мрачное подземелье со скелетами. Доски довольно высоко были поцарапаны, Аластор даже засомневался, не оборотня ли здесь прятали. Но шерсти он нигде не нашел. Могли, конечно, заклинанием почистить. Потом заметил царапины и выше человеческого роста. Скорее всего, птицы или волшебные летающие твари, потолок был высокий.

Послышалась возня, кто-то отпирал дверь. Аластор опустился на пол, спиной к стене, опершись на скованные руки. На пороге появилась Лестрейндж.

Секунду они молча смотрели друг на друга. Всего несколько лет прошло, а как все изменилось. Он знал, что теперь обыск обнаружил бы черный рисунок в виде черепа на ее руке, и никакой другой улики бы не понадобилось. Да улики сейчас аврорам не так и нужны. Но и она теперь не дала бы кому-то арестовать и обыскать себя. Слишком уж выросли ставки.

— Вы сидите в неудобной позе. Сели, только услышав мои шаги? Осматривали стены? Нашли, что можно использовать для побега?

Аластор промолчал, и ведьма добавила тем же тоном:

— Круцио!

Он по первому звуку понял, чего ждать, и сосредоточился на защитной технике Эггерса, прямо как в стажерские годы. Давила Лестрейндж с невероятной мощью, и, хоть боли не было, но на защиту ушли все силы Аластора, в голове шумело, в глазах двоилось, он даже испугался, не повредить бы рассудок.

— А может быть, вы пытались понять, не здесь ли держали Доркас Медоуз? Она ведь была вашей подругой?

На сей раз удар пришелся в цель. Аластор с Дорой так скрывали… узнать Упивающиеся могли только от самой Доры. Внезапный припадок горя охватил Аластора, на глаза навернулись слезы. Он сделал несколько размеренных вдохов и выдохов и чуть запрокинул голову, чтобы удержать слезы, но при этом глазами встретился с Лестрейндж. Она слегка улыбнулась:

— Я думала, что авроры не плачут.

Он не ответил.

— Мисс Медоуз убил лично Темный Лорд, если вам интересны подробности, — светским тоном продолжала она.

О Мерлин, пусть она замолчит, взмолился Аластор. Как будто черный вихрь нахлынул и сомкнулся вокруг мгновенной тьмой, только не от заклинания, а всего лишь от его собственных чувств.

— Это было, пожалуй, даже милосердно, — легко добавила Лестрейндж. — То, во что она превратилась к тому времени…

Прорехи в стенках воронки, напомнил он себе. Если наблюдать очень спокойно, отрешившись от всех эмоций, сосредоточившись только на том, что видно вокруг… Аластор смог более-менее вернуть самообладание.

— Она ждала вас — перед тем, как попалась? — вдруг спросила Лестрейндж. — Заслышав аппарацию, она не выставила щита. Думала увидеть кого-то знакомого. Я в то время не поняла, но ведь, наверное, именно вас.

Воронка все-таки поглотила его. Да, они поссорились тогда и нехорошо попрощались. Он ушел, а Дора, значит, надеялась, что одумается и вернется… Он переживал после, чувствовал себя виноватым за сорвавшиеся слова, горевал по ней. И быстро взял себя в руки, обуздав лишние чувства. Он не мог позволить их себе, не мог так распуститься.

Она попалась потому, что была не в форме. А не в форме была потому, что потратила слишком много эмоций на их отношения, а сделать так пришлось, чтобы компенсировать недостаток его вклада. Не только в тот один раз… Простая арифметика, и ответ простой: он выжил за ее счет.

Слезы лились, Аластор их больше не пытался остановить. Лестрейндж прижала ладонь к его щеке и улыбнулась:

— Это мило. Я-то думала, вы и так знали, вы ведь сыщик и в состоянии сложить два и два. Или профессиональные навыки на личную жизнь не распространяются?

Не навыки, подумал он мрачно. Только приоритеты. Он не считал нужным тратить на нее лишние силы и внимание.

— Действительно мило, — Лестрейндж гладила его щеку, стирая влагу. Это было мерзко… но не так мерзко, как он сам. — Ну перестаньте.

— -

Когда помощь пришла, у Аластора не было никаких патетических идей вроде того, что он не имеет права жить. У него оставались обязательства, он не мог подставить ребят, раз уж они рисковали ради него. Надо было, как обычно, взять себя в руки… но очень трудно было. И когда его полоснули режущим заклинанием поперек живота, он сотворил щит. Просто вышло не так четко, как раньше. И заклинание сбилось, но все же задело его.

Он упал на землю, кровь хлынула потоком. Больно не было, наверное, от шока. Дальше он уже ничего не помнил.

—

Беллатрикс знала, что аврор выжил, но лишился ноги, оторванной заклинанием. Это наводило на приятные мысли. После такого ранения он больше не сможет работать в аврорате, отправится на пенсию и лишится министерской защиты.

Тогда она наведается к нему. Уже не нужно будет оглядываться на чужие приказы, для Темного Лорда он станет бесполезен. Калека вряд ли сможет дать ей отпор. Он окажется в ее власти, и она сможет делать все, что захочет. Немножко игр с кровью — мужчины ее обычно боятся, особенно вблизи паха, зацикленные на своих гениталиях идиоты. Аластор, впрочем, может оказаться тоньше. Но даже интереснее беспомощность, унизительная физическая зависимость.

Он плакал, когда она говорила с ним в последний раз, и Беллатрикс хотелось вновь увидеть эти слезы.

— -

Переправить Поттера нужно было заранее. План они обсудили.

— Основной удар придется на тебя, — предупредил Аластор.

— Или на тебя, — возразил Кингсли. — Тебя он хорошо помнит.

— Нет, вряд ли. Стар я уже.

Но Кингсли оказался прав. Главный бандит действительно застрял в прошлом. Он сразу бросился за Аластором. Флетчер аппарировал, ну и хер с ним, без балласта легче. Аластор даже почувствовал себя моложе, яростно атакуя; продержался, конечно, недолго, но чем-то успел задеть Волдеморта. Чуть легче придется остальным, ну и за Доркас… Умер он мгновенно, легко, смертью, которую бы, наверное, сам для себя выбрал, если бы когда-то задумывался над такими вещами.

— -

Беллатрикс зашла по делам в Министерство магии. Всего с год назад здесь висели плакаты с объявлениями о ее розыске, а теперь заместитель министра принимала ее с пугливым почтением. Что ж, все сбылось: Темный Лорд освободил Беллатрикс из темницы, вернул ей прежнее высокое положение. Они завоевали Британию и установили свой порядок.

За это она сражалась всю сознательную жизнь, только об этом мечтала.

Но воплощенная мечта не так уж радовала. Поэты, кажется, написали много стихов на эту вечную тему. Беллатрикс никогда не любила стихи.

Она оглянулась, заметила над дверью магический глаз и вспомнила, откуда он тут взялся. Аластора с магическим глазом она вживую никогда не видела, а было бы интересно. Она слыхала, что под конец его прозвали Грозным Глазом. В каком-то смысле ему подходило. Его больше всего интересовало смотреть, наблюдать.

Жаль, что у нее так и не дошли руки, и ничего у них не случилось. Что ж, будем считать, что ему повезло, усмехнулась Беллатрикс.