О чёрных котах и белых воронах (джен)

Внизу раздавался неясный визг и поскуливание. Снейп удовлетворённо кивнул и с нескрываемым удовольствием воззрился на своих преследователей с высокого забора.

«Что, съели, шавки блохастые?»

Он как никогда жалел, что строение кошачьей лапы не позволяет показать дворнягам средний палец в универсальном жесте, знакомом любому жителю рабочих районов Большого Манчестера. А так хотелось, аж когти чесались! Новообретённые кошачьи инстинкты подсказывали, что существует вполне удобоваримая замена: сесть демонстративно вылизываться, не пропуская те элементы организма, в отсутствии которых его недавно обвинила нахальная серая кошка.

Судя по тому, что скулёж сменился приглушённым рычанием, в мире животных это и впрямь заменяло глобальный F**K, аккуратно положенный на жалкие попытки дворняг поохотиться. Для завершения картины полагалось на них помочиться, но Снейп после беготни по городу и так чувствовал себя обезвоженным. «Обойдутся», — решил он и степенно удалился, аккуратно переступая лапами по забору.

Старушенция, державшая этот сад, была либо гениальным цветоводом, либо патологическим параноиком, но, в любом случае, имела неплохие связи на военных складах. Иначе откуда бы она достала такую первоклассную, армейскую колючую проволоку, опутывавшую забор сверху (любой уважающий себя кот знает, как её аккуратно обойти) — и снизу (вот почему дворняги так надсадно скулили).

«Странно, — размышлял Снейп, переступая очередной виток проволоки. — Для кота высота забора — почти то же самое, что для человека — средняя высота полёта на метле. Но меня абсолютно не мутит...». Он ещё раз прислушался к своим ощущениям, но нет: всё было в порядке. «Вероятно, это потому, что голова ближе к ногам... тьфу, к лапам. И чувство баланса у кошек лучше», — решил Снейп. Что ж, в кошачьем обличие он почти получал от высоты удовольствие.

Незамеченным спрыгнув по другую сторону дома, он потрусил туда, где, по его представлениям, остался дом несносного Поттера. «Когда меня хватятся, — думал зельевар, — да, когда меня хватятся, то искать будут возле дома мальчишки. Надо быть там прежде них». Кто такие «они» и как быстро они «хватятся», Снейп пока не задумывался.

* * *

— Драккл подери. Где?! Где эта дракклова улица?!!

Было совершенно ясно, что Снейп потерялся. Бесповоротно и окончательно. Одинаковые белые домики с низкими белыми или высокими кирпичными заборчиками. Одинаковые садики. Одинаковые дурацкие деревья, среди которых не было — не было! — ни единого тиса, что как бы намекало: поиски предстоят долгие.

Чёрный кот утробно, с подвыванием, заурчал, что было больше похоже на стон, и уселся прямо на асфальт, не забывая держаться поближе к забору, — на случай, если собаки в квартале не были редкостью. Плутать по Литтл Уингингу можно было дольше, чем предполагало его название*. Вдобавок ко всему, сгущавшиеся сумерки обещали окончательно перерасти в ночь. Самым разумным было забраться в какой-нибудь сад и заночевать... Да-да, на сырой земле.

— Отвратительно! — высказался Снейп, но, разумеется, от его слов пушистая перина под деревом не появилась. Приходилось довольствоваться тем, что есть.

«Шерсть тебе спальный мешок», — мысленно проворчал зельевар и перемахнул через ближайшую ограду. Собаками не пахло, так что вполне можно было рассчитывать на спокойный сон. Кошачья шерсть и вправду отлично согревала... Вскоре чёрный кот уже спал под кустом чего-то напоминающего вереск, нервно подёргивая во сне хвостом.

____

* «Литтл» по-английски «маленький»

* * *

«Сколько раз говорил этому домовику: задёргивай шторы...»

Солнце светило Снейпу прямо в лицо. Громкий птичий гомон был слышен словно со всех сторон сразу.

«И окно на полную мощность чтобы не распахивал. Так и простудиться недолго! Нет, я всё-таки надеру поганцу его зелёные уши! А может быть — и носком пригрожу. Неснимаемым и неснашиваемым»

Снейп открыл глаза — и обнаружил себя спящим под деревом.

«Что за... Дра-а-акл»

Он страдальчески прикрыл глаза и открыл их снова. Однако пейзаж с подмороженной ночным холодом травой и кустом (а вовсе не деревом!) никуда не исчез. Значит, события прошлого дня, к великому сожалению, Снейпу вовсе не приснились. Чудовищно пахнувшие цветы, хулиган Поттер, кошки-нимфоманки... а потом эта кошмарная, отвратительная, мерзкая... одним словом, возмутительно неотдираемая-ничем-даже-зубами повязка, приковавшая его к кошачьему телу! «Минерва мне за это заплатит», — хмуро пообещал он и протиснулся между кустами живой изгороди на тротуар.

Что делать он не знал. Но мозг (подогретый лютой злостью на всех, кто заставил его, Северуса Снейпа, пренебречь нормальной жизнью и уподобиться скаутам, ночующим в первом попавшемся лесу) работал особенно напряжённо. Хмурый взгляд зельевара остановился на случившейся рядом церквушке... и тут его осенило!

Было поникший хвост принялся выписывать азартные дуги в нетерпении: колокольня! Башня с церковным колоколом и часами, возвышавшаяся над городком так, чтобы с любой улицы без труда был виден циферблат, — вот, что ему было нужно.

В воодушевлении перейдя на галоп, Снейп замедлил шаг только у дверей «богоугодного заведения». Чёрной тенью метнувшись мимо отвернувшегося священника, он устремился вверх по казавшейся бесконечной винтовой лестнице. Прыг-скок, прыг-скок... нескончаемая, словно змея, она уходила всё дальше по спирали вверх. Наконец, пошатываясь от усталости, Снейп вскарабкался на последнюю ступеньку, прошёлся по маленькой звонарной и запрыгнул на подоконник. Пейзаж до горизонта. Домики. Кинотеатр. Лесок у самой кромки неба. И — ничего. Никакого узнавания.

Негодующе фыркнув, он попытал счастья с другим окном, на противоположной стороне. Та же история.

И только в третьем окошке для Снейпа забрезжила некая надежда. Или он сам захотел за неё уцепиться? Дом Поттера с такого расстояния, конечно, было не разглядеть, но вот булочная... та самая булочная, возле которой он останавливался, чтобы первый раз посмотреть на себя в кошачьем обличии! — была видна, как на ладони. Рядом располагалось небольшое летнее кафе, теперь уже, конечно, закрытое. Несколько сложенных зонтиков и пластиковая мебель. Такие простые и пошлые, но — знакомые.

Душа Снейпа возликовала. Он проследил взглядом обратный путь от кафе к церкви, пытаясь запомнить маршрут... и тут выяснилось, что кошки всё-таки боятся высоты. Пока он смотрел вдаль, всё было хорошо, но при попытке взглянуть вниз Снейп ощутил себя астронавтом, разглядывающим землю с Луны. Он отчаянно попятился, с перепугу цепляясь когтями за камень. Ещё чуть-чуть — и он бы спрыгнул внутрь. Но это было время утренней молитвы.

Первый удар большого колокола застал Снейпа врасплох. От неожиданности он втянул когти, дёрнулся — и, кубарем скатившись с подоконника, выпал в окно.

* * *

У кошек девять жизней. И они падают на лапы. Чистая правда.

Слегка прихрамывающий, но вполне живой Снейп растерянно шевелил ушами посреди церковного двора. Хорошо, что во время полёта он от ужаса даже и не пытался думать, и кошачий организм взял управление в свои руки. Иначе Снейп совершенно точно бы разбился — пусть и в полном соответствии с законами логики.

Спеша скрыться из «обители божьей», он случайно перебежал дорогу группе прихожанок. Те загалдели и, как по команде, остановились. Служба уже начиналась, но чёрный кот перебежал аккурат вход в церковь — не обойти и не свернуть.

— Это суеверие, Луиза, — высказалась одна из женщин.

— Ну, так иди первой, Мэри, раз ты в это не веришь, — пожала плечами вторая. — Я же считаю, что чёрный кот в любом случае пособник дьявола. Это не суеверие, а народная мудрость, проверенная веками.

«Ох, не нравятся мне эти разговоры о дьяволе и котах...» — подумал Снейп, сердито прижимая уши. Но ретироваться не стал, справедливо полагая, что побег зачтётся как признание вины. Тем более, что лапа после падения ещё болела.

— Вот что бывает, когда присылают священника, учившегося за границей! — сердито заметила третья прихожанка.

— Я слышала... — заговорческим шёпотом подлила масла в огонь четвёртая, — что отец Джон симпатизирует кальвинистам.

Упоминание об этом «несмываемом пятне» на биографии неизвестного Снепу отца Джона было встречено почти такими же воплями ужаса, как и появление собственно Снейпа. «Но всё же чуть тише», — не без удовольствия отметил он. Думать о том, что он, Снейп, внушает больше страха, чем кальвинисты, было по-своему очень даже приятно.

— Сгинь, исчадие ада! — истеричным высоким голоском провозгласила молоденькая блондиночка, делая неверный шаг в сторону кота и тыча в него небольшим распятием.

Страха в её голосе было гораздо больше, чем уверенности в своих силах и святом слове божьем.

— Мур? — недоумённо переспросил кот, но с места не сдвинулся.

— Дай мне! — взяла на себя инициативу та самая Мери, которая выступала против суеверий. Покрутила распятие подруги и фыркнула — Оно даже не намоленное правильно. Вот!

На сей раз, Снейп не стал дожидаться явления «правильно намоленного» распятия и ринулся в кусты. Энтузиазма у Мэри было достаточно. И что именно она бы предприняла, когда не помогло бы и оно — Снейп и предполагать-то не хотел, не то, что знать наверняка. За спиной раздались хлопки и поздравления. Чёрный кот даже не стал мысленно ехидничать. Жизнь была не столько прекрасна, сколько удивительна. И становилась всё удивительнее.

* * *

«Я ненавижу тебя, Поттер!»

К концу второго дня оказалось, что лапу Снейп подвернул себе всерьёз и надолго. О кошачьем галопе пришлось забыть. Он передвигался медленно, подолгу останавливаясь и мяукая себе под нос что-то очень и очень нелицеприятное по поводу колоколен, собак и поттеров.

К концу второго дня пошёл дождь, в процессе которого выяснилось, что осушающее заклятие больше не действует. Снейп ощущал себя чайкой в нефтяной плёнке, каких показывают в роликах про экологию. И выглядел приблизительно так же. Мокрая шерсть была холодной и слипнувшейся, совсем перестав согревать тело. А чем больше мёрзнешь, тем больше хочется есть.

К середине третьего дня зверский голод заставил пренебречь правилами приличия и санитарной гигиены: Снейп первый раз в жизни поймал мышь без применения мышеловки. И, что характерно, съел.

«Я нарезаю препарат тонкими ломтиками», — аутотренинг работал плохо. Точнее, совсем не работал. Но думать о мыши как об ингредиенте было приятнее, чем как о компоненте меню. «И помещаю в дистилляционную колбу», — судорожное движение горлом, и «измельчённый препарат мыши» по пищеводу скользнул в желудок.

«Я ненавижу тебя, Поттер!»