Кто хочет стать миллионером? (джен)

— Ты учился в маггловской школе? Серьезно?

— Мне нет смысла врать, я верю, что во флаконе весьма качественное зелье. Или ты думаешь, что это мой хитрый план — врать вообще обо всем, чтобы в ответ на твой вопрос выдать получасовое признание в том, что все, что я говорил — вранье, таким образом избежав других вопросов из-за закончившегося эффекта Веритасерума? Кажется, ты говорил, что можешь достать еще. Так что да, я действительно отучился в начальной маггловской школе три года. Впрочем, до этого мы еще дойдем, ответ на второй вопрос как раз будет из этой оперы.

— Ладно, допустим, что с первым вопросом мы разобрались, я готов поверить, что ты действительно был весьма упитанным ребенком. Итак, — поставив галочку напротив соответствующей строки, Деннис двинулся дальше, — второй вопрос намного труднее, на мой взгляд. Насколько я помню, это не проходят в начальной школе.

— Я бы мог сказать тебе, что знаю ответ из курса зельеварения, но на самом деле это случилось куда раньше — мне тогда было девять лет.

— Зельеварения? Что-то не припоминаю там ничего подобного.

— Придешь домой — открой учебник за четвертый курс и прочитай про применение печени морского змея при создании ядов.

— Я знаю про ее применение, но это не объясняет...

— Вот тебе объяснение, забудем на время про зелья, — перебил собеседника Грегори.

* * *

Грегори сидел в кресле и смотрел на монитор, расположенный перед ним. В зале повисла тишина — вопрос был слишком простым для рядового англичанина, чтобы зрители пытались что-то обсудить между собой. Вероятнее всего, если бы Грегори сейчас воспользовался помощью зала, то процент правильных ответов перевалил бы за девяносто. Оставшиеся десять пребывали бы в твердой уверенности, что обжоры любят мороженое не меньше всего остального.

Волшебник же напряженно размышлял над своим ответом. Вариант с Робином Бобином казался правильным, в голове сразу всплыли картины из далекого прошлого, но иррациональный страх ошибиться на первом же вопросе делал свое дело. Грегори принялся рассуждать про себя, разбирая другие варианты. Робин ван Перси отпал сразу — охранник спортивного бара в Лондоне в две тысячи четвертом году просто не мог не знать футболиста, в этом же году перешедшего в Арсенал. Робин Гуд прочно ассоциировался с атлетичным мужчиной средних лет, одетым в зеленое трико. Образ лучника сошел с картинок детских книг из все того же далекого прошлого. Но оставался еще вариант «Баскин Роббинс». Грегори не представлял себе, кем был этот человек, именем которого назвали крупную сеть кафе-мороженых. Ведущий, видя замешательство игрока, решил натолкнуть его на правильный ответ.

— Какие-то проблемы, Грегори?

— Есть немного. Я практически уверен в ответе С — Робин Бобин. Но меня смущает, что Баскин Роббинс в моей голове тоже тесно связан с едой. Я раздумываю, мог ли кто-нибудь назвать кафе в честь символа обжорства.

— Я просто хочу напомнить, что правильный ответ — всего лишь один. У нас не требуется искать все верные решения.

— Ну, тогда мой ответ — Робин Бобин.

На экране ответ С засветился желтым цветом, который через мгновение под аплодисменты из зала сменился на зеленый.

— Абсолютно верно! Вы выиграли сотню фунтов. Что же касается ваших сомнений — «Баскин Роббинс» действительно неразрывно связан с едой, но это просто название сети ресторанов, образованное из фамилий двух ее основателей — Бертона Баскина и Ирвина Роббинса. Так что такого человека просто не существовало. Что ж, первый вопрос позади. С почином вас, Грегори. Готовы продолжать?

— Разумеется.

— Тогда вот ваш второй вопрос и двести фунтов: «Какой из этих металлов является жидкостью при комнатной температуре?» Вариант А — алюминий. Вариант B — франций. Вариант С — калий. И, наконец, вариант D — ртуть.

* * *

Понедельник — день тяжелый, это широко известный факт. Нелегко приходится всем, начиная от школьников, которых родители пытаются вырвать из объятий теплого одеяла, и заканчивая взрослыми, которым после расслабляющих выходных необходимо идти на работу. Хуже всего приходится тем, кто объединяет обе эти категории — бедным родителям, которые перед работой должны еще и проследить за готовностью ребенка к школе. Грегори тоже любил как следует поспать, однако в этот понедельник мальчик сам вскочил за час до назначенного времени. Сегодня ему предстояло воплотить в жизнь план по прекращению издевательств над его аппетитом. Для этого Грегори вышел из дома пораньше, но по пути в школу слегка отклонился от исходного курса. Присев на скамейку, он ждал, пока в поле зрения появится его одноклассник Нейтон. Не ожидая подвоха, тот направлялся в сторону школы, когда заметил сидящего на остановке товарища.

— Привет, Грегори. Чего в школу не идешь?

— Привет. Да я тебя хотел тебе кое-что показать. Отойдем, Нейтон? — Грегори растянул губы в максимально доброжелательной улыбке.

— Да, конечно. Что там такое?

Отведя его на пустырь, Грегори резко повалил растерявшегося одноклассника на землю и, усевшись на него сверху, зажал тому рот.

— Не кричи, Нейтон. Я просто хочу тебе кое-что сказать. Знаешь, я был очень терпелив, выслушивая ваши издевательства в течение всей прошлой недели, — Грегори немного недоговаривал, ведь про саму суть прозвища он узнал лишь в пятницу, но испуганному мальчику об этом знать было совсем ни к чему. — Но вы никак не хотели успокаиваться. Мой лучший друг посоветовал показать вам, зачем я столько ем. Вижу, ты еще не понял — он предложил мне просто избить вас, ведь я достаточно силен для этого. Но мне это показалось чересчур жестоким решением, хотя что-то разумное в его словах было. Я решил, что раз ты заварил всю эту кашу, то тебе ее и расхлебывать.

— Но это же не я, это кто-то из старшеклассников! — Нейтон сбросил руку Грегори со своего рта.

— Да, но меня не слишком волнует мнение старших. Меня печалит лишь ситуация внутри нашего класса. Поэтому я просто обрисую тебе картину: я готов услышать свое прозвище еще десять раз. После этого я начну аккуратно избивать тебя, так, чтобы не оставалось следов; причем не важно, кто произнесет вслух «Робин Бобин», — достанется все равно тебе. Так что используй эти десять раз максимально разумно. Могу предложить тебе вариант, в котором ты просто убедишь остальных, что это было смешно лишь в первые дни — теперь же они сами выглядят глупо. Но может, тебе придет в голову другой сценарий, я не против. Что касается твоего возможного желания рассказать о нашем разговоре миссис Бартон или своим родителям... Видишь ли, надо мной дети могут лишь смеяться, на самом деле все любят добрых толстячков. А вот стукачей не любит никто. Над тобой будут зло прикалываться, никто не захочет общаться, школа превратится для тебя в ад. Но если и это тебя не останавливает от принятия глупого решения, вот еще довод: твой отец простой сантехник, а мой работает на Правительство. Если он услышит, что над его горячо любимым сыном кто-то издевается, он без труда обеспечит вашему семейству веселую жизнь — у тебя не будет денег, даже чтобы купить себе вкусную еду, не то что всякие игрушки и нормальную одежду. Надеюсь, мы друг друга поняли. Удачи, Нейтон. И помни: всего лишь десять раз.

Встав с ошарашенного мальчика, Грегори поднял свой рюкзак и направился в школу. Он был доволен собой. В лучшем случае все закончится в течение пары дней. В худшем — ему придется иметь дело с отцом. Вылет из школы, конечно, маячил на заднем плане, но была надежда, что Генри Гойл поймет ситуацию, в которой оказался сын, и, возможно, будет горд тем, как он повел себя. В конце концов, Гойлы никому не прощали обид.

Проблема действительно решилась за два дня. То ли Нейтон серьезно испугался описанных сверстником перспектив, то ли просто оказался хорошим парнем, одно другому не мешает, но ценой его серьезных усилий волна шуток про Генри среди первоклассников сошла на нет. Ученики постарше еще некоторое время пытались продолжать, но, видя отсутствие реакции у целевой аудитории, быстро сдались. Жизнь в школе и за ее пределами стабилизировалась, и вплоть до апреля тысяча девятьсот девяностого года не происходило никаких значимых событий. Грегори доучивался в третьем классе, проводя последние месяцы в маггловской школе. Посовещавшись с родителями, он решил последний год перед Хогвартсом полностью уделить магическому обучению. Однако в тот день, пятого апреля, произошло второе событие из трех, круто перевернувших его жизнь.

Пару дней назад одна из одноклассниц Грегори была госпитализирована с подозрением на открытую форму туберкулеза, уникальное событие для столь небольшого городка. Органы местного управления приказали в срочном порядке провести осмотр всех школьников данного учебного заведения. И вот, как результат, детей по одному отпускали с урока в медицинский кабинет.

Грегори был в списке вторым, поэтому шел в кабинет врача, не успев разузнать у уже там побывавшей там одноклассницы, только что вернувшейся оттуда, что же его ждет. В комнате обнаружилась лишь одна молодая женщина в белом халате. Попросив мальчика впихнуть какую-то палочку подмышку, она ненадолго покинула кабинет. Через пару минут от любопытства Грегори достал таинственный прибор из-под одежды. Разбившаяся тарелка в столовой, соседствующей с медицинским блоком, заставила его вздрогнуть от неожиданности, вследствие чего он уронил непонятное приспособление на пол. Послышался звон стекла, на полу появились маленькие серебряные капли. Грегори решил собрать все следы своего промаха, а вместо разбитого прибора взять другой такой же. Но серебристые шарики были просто неуловимы для рук мальчика. За этим занятием его и застала вернувшаяся врач. Увидев разбитый градусник, она быстро увела ребенка в другую комнату, а сама открыла окно, набрала в банку холодной воды и при помощи лейкопластырей принялась собирать маленькие шарики и бросать их в воду. Затем женщина закрыла банку и убрала ее в шкаф, после чего в другую банку налила еще воды и кинула туда щепотку какого-то порошка. Вода вмиг окрасилась в темно-фиолетовый цвет. При помощи простой губки женщина тщательно обработала место падения градусника. Закончив с уборкой, она вернулась к пациенту с новым градусником и на этот раз никуда не отходила, внимательно наблюдая за процессом измерения температуры.

— Она очень дорогая?

— Прости? — женщина не совсем поняла мальчика.

— Ну, вот эта штука, которую я разбил.

— Это градусник. Тебе родители никогда его не ставили, когда ты болел? — удивилась врач.

— Нет. Но я никогда и не болел. А что он делает? И что это за серебристые шарики?

— Он меряет температуру. Понимаешь, когда у человека существуют какие-то проблемы в организме, то у него меняется общая температура тела. Ее мы и замеряем градусником. Для каждого места, куда помещают градусник, существует свой диапазон нормальных значений. Если мы видим, что температура не вписывается в этот диапазон, — значит, человек нездоров, и врачи начинают более тщательно его обследовать. Но, — взглянув на показания только что вытащенного градусника, добавила врач, — тебе беспокоиться не о чем. Хотя мне сейчас нужно будет осмотреть тебя на предмет возможного отравления.

— Отравления? Но я же сегодня еще не ел в столовой.

— Я говорю про отравление парами ртути. Видишь ли, те как бы шарики — это ртуть, помещенная внутрь градусника. Сами по себе эти шарики безвредны, если трогать их руками, на которых нет каких-либо ранок или повреждений, но вот пары ртути очень опасны для человека. Поэтому надо соблюдать технику безопасности при ее сборе.

— А что такое «ртуть»?

— Это уникальный металл, единственный, который при нормальных условиях является жидкостью. Но об этом тебе подробнее расскажут лет через пять-шесть на уроках химии. А пока просто запомни: если разбил градусник — сразу зови на помощь взрослого. — Закончив осмотр, женщина протянула Грегори какую-то жидкость. — Вроде как ничего серьезного, но если сегодня у тебя поднимется температура или будешь чувствовать недомогание, не захочешь есть или во рту будет ощущаться металлический привкус — немедленно попроси родителей отвезти тебя в ближайшую больницу, понял? Это очень важно!

— Да, мэм. А что делать с этим? — Грегори помахал стаканом.

— Выпей, это для профилактики. Хуже не будет. Сядь на минутку, я сейчас напишу записку твоей учительнице, чтобы отпустила тебя домой. Лучше, если ты сейчас ляжешь отдохнуть, а не будешь сидеть за партой.

Поблагодарив женщину, мальчик попрощался и направился обратно в класс, где отдал записку своей классной руководительнице и под удивленными взглядами одноклассников принялся собирать вещи в рюкзак. Одноклассники так и не поняли, что произошло, когда Грегори попрощался с учительницей и направился домой.

Подходя к дому, из открытого окна он услышал голос отца, беседовавшего с кем-то. Удивившись, что тот не на работе, Грегори зашел внутрь и уже собирался поздороваться, как вдруг услышал свое имя. На цыпочках дойдя до лестницы, мальчик принялся слушать разговор, будучи готовым в любой момент бесшумно рвануть в свою комнату.

— Мы точно одни? — Грегори узнал голос Люциуса Малфоя.

— Да. Маргарет сегодня гостит у Креббов, помогает там с организацией мероприятия, а Грегори еще в школе.

— До сих пор не понимаю, зачем ты пустил сына учиться с этими магглами.

— Я догадываюсь о его мотивах. Если я прав — они являются достаточной причиной, чтобы разрешить ему делать то, что он считает нужным для достижения цели. Извини, не хочу вдаваться в детали, это семейное дело.

— Как скажешь. Я пришел поговорить насчет метки. Вчера мне наконец пришел отчет от того китайского мага, к которому я ездил полгода назад, помнишь?

— Да, ты говорил. И что он пишет?

— Говорит, что метка как бы законсервирована. В ней много энергии, но она не питается от нас, так что энергия осталась с момента ее постановки. Китаец утверждает, что при смерти заклинателя максимальный срок сохранения его чар — полгода. Даже если ориентироваться на то, что Темный Лорд — выдающийся волшебник, срок не мог превзойти пяти лет. Таким образом, китаец заключает, что маг, поставивший метку, все еще жив, но не имеет доступа к ее магии. Он не может точно сказать, что это значит, потому что не видел, каким образом Темный Лорд работает с системой меток. Но сам факт того, что Лорд жив... Ты ведь понимаешь, что он в конце концов вернется? Он слишком много экспериментировал с магией на грани возможного.

— И что нам в таком случае делать?

— У нас особо нет выбора — мы можем лишь ждать его возвращения. Помогать в этом у меня нет ни возможностей, ни желания. Но когда он вернется, с нас будет спрошено за наши действия. Мы, конечно, в новой структуре окажемся ниже, чем честно отсидевшие, но значительно выше всех остальных, которые без тени сомнений сдавали своих товарищей.

— Люциус, ты же понимаешь, что когда он вернется, нашим семьям придется доказывать свою лояльность и другими способами... Наши дети присоединятся к его армии. Доминику в этом плане не повезло. Как бы я ни любил его сына, но Винсент, мягко говоря, туповат. Лорд не примет его в ряды Пожирателей, и Доминику серьезно достанется. С другой стороны, может, это и к лучшему. Не уверен, что хочу, чтобы мой сын участвовал в войне. Будь сейчас восемьдесят первый год — я был бы «за». Мы тогда почти их дожали. Но какая будет ситуация, когда он вернется, — не известно.

— Лорд все равно не принимал несовершеннолетних, так что семь лет в запасе у нас есть. Может, до этого времени он и не объявится. А может, мы вообще зря паникуем. Поживем — увидим. Ладно, пойду к себе. Ты помнишь, что завтра после работы приглашен на вечеринку в отделе международного магического сотрудничества?

— Я загляну, но надолго не останусь.

— Ну вот и хорошо. До встречи завтра.

Услышав приближающиеся шаги, Грегори стрелой промчался по лестнице. Дождавшись, пока отец вернется в кабинет, мальчик вылез на улицу через окно в своей спальне и через пять минут зашел в дом с парадного входа. Поздоровавшись с отцом, он снова направился в свою комнату. Ему было необходимо как следует поразмыслить над случившимся.

Пять лет назад Грегори без раздумий пошел бы по стопам отца. Кто-то скажет, что в столь юном возрасте он просто не до конца осознавал, на что соглашался бы, но это было правдой лишь отчасти. Выросший на рассказах родителей и знакомый с подоплекой всей истории, Грегори без сомнений присоединился бы к числу борцов за возвращение к традиционным устоям. Но около двух лет назад в его жизни появилась великая ЦЕЛЬ, которую он не мог на время отложить, чтобы как следует навоеваться. Теперь все в его жизни, что не приближало к ЦЕЛИ, рассматривалось как малозначимое и, соответственно, не стоило пристального внимания. Борьба за власть попадала как раз в эту категорию. Отец и лорд Малфой были уверены в возращении Темного Лорда, и у Грегори не было причин не доверять их суждениям. Грегори пытался придумать, что могло бы не дать ему участвовать в военно-политических играх, при этом не сделав его мишенью, но не мог. Уже вечером, лежа в постели и вспоминая подслушанный разговор, Грегори резко вскочил в кровати — решение лежало на поверхности и было озвучено самим отцом: надо просто не подходить под критерии отбора Темного Лорда! К сожалению, единственным известным мальчику поводом для непринятия в Пожиратели было наличие мозгов, про которое отец и говорил с другом. Однако все знакомые отца знали, что тупостью сын Генри не страдал. С другой стороны, взрослые были уверены, что время еще есть, а значит, у него будет время, чтобы решить данную проблему при помощи магии — не может быть, чтобы не существовало ни одного зелья или заклинания для имитации помутнения рассудка. Отложив поиски решения до поступления в Хогвартс, мальчик вскоре погрузился в объятия Морфея.

С того дня прошел уже почти год. Грегори успешно закончил третий класс, после чего его отец с другом-обливиатором прошлись по всем контактировавшим с Грегори людям и вложили им воспоминание о его поступлении в другое учебное заведение пансионного типа. Все документы, содержащие информацию о Грегори, были подкорректированы и возращены на свои места. Таким образом, в мире магглов остался лишь небольшой бумажный след, свидетельствующий о существовании мальчика по имени Грегори Гойл. А в это время сам мальчик последние четыре месяца постепенно осваивал теорию по программе первого курса Хогвартса. И так бы все и продолжалось вплоть до первого сентября, если бы не очередное большое «но». Впоследствии родители Грегори считали это самой большой несправедливостью судьбы в жизни их ребенка, в то время как сам мальчик тихо благодарил высшие силы за такой подарок в виде решения его проблемы. Что же произошло? А случилось то, что в середине ноября тысяча девятьсот девяностого года, спускаясь на завтрак из своей комнаты, Грегори подвернул ногу на лестнице. Не удержав равновесие, мальчик кубарем скатился вниз, несколько раз приложившись головой об острые углы ступенек. Прибежавшие на шум родители увидели потерявшего сознание сына, из разбитого носа и рассеченных бровей которого медленно сочилась кровь. Генри подхватил раненого сына и аппарировал в больницу Святого Мунго, где через минуту ребенка уже осматривали целители.

Очнулся Грегори в просторной и чистой больничной палате. Его пробуждение активировало чары в кабинете целителя, в связи с чем тот незамедлительно направился на осмотр пациента. Поздоровавшись с мальчиком, голову которого украшала плотная бинтовая повязка, целитель решил проверить сперва его общее самочувствие.

— Доброе утро, Грегори. Меня зовут целитель Трувинг, мы находимся в больнице Святого Мунго. Ты помнишь, что произошло? — получив утвердительный кивок, сопровождавшийся гримасой боли, целитель продолжил: — Не кивай, ты получил сотрясение мозга, так что еще некоторое время резкие движения головой будут тебе неприятны. Хочу сообщить, что мы залечили все внешние повреждения, но ты проведешь здесь еще минимум пару дней, чтобы мы точно могли удостовериться, что все функции организма вернулись в норму. Ну а пока отдыхай, я сейчас позову твоих родителей. Скоро тебе принесут завтрак, может, хочешь что-то конкретное?

В ответ мальчик произнес какую-то странную фразу, чем серьезно напугал своего лечащего врача. Тот, пообещав скоро вернуться, вылетел из палаты и бросился в комнату отдыха, где находились родители его пациента. Переведя дыхание, целитель подошел к отцу и матери Грегори.

— Здравствуйте, мистер и миссис Гойл. Я целитель Трувинг, и мне надо поговорить с вами о состоянии вашего сына.

— Здравствуйте, как он?

— Мы хорошенько его подлатали, так что внешне он абсолютно здоров, но когда я сейчас его осматривал, он не смог четко ответить на мой вопрос. Прошу прощения за возможную бестактность, но... до этого инцидента Грегори умел нормально говорить?

— Да, разумеется. Что это значит, целитель?

— Нарушения речи — не редкость при серьезных повреждениях головы. Мозг — слишком тонкая материя, и, к сожалению, действие зелий на этом уровне не всегда можно предсказать на все сто процентов. Мы постараемся восстановить его речевые способности, но это может занять какое-то время. Мой прогноз — от двух недель, если сильно повезет, до пятнадцати месяцев постоянного лечения и реабилитации.

Генри обнял плачущую Маргарет, и они направились в палату сына.

В это время Грегори лежал в постели и пытался понять, почему он не мог сказать то, что хотел. Его умственные способности были в полном порядке — для проверки мальчик про себя повторил пару скороговорок и решил несколько придуманных из головы примеров. Проблема была лишь в неспособности донести информацию до окружающих. Однако при целителе он что-то говорил, а значит, дело не в пропавшем голосе. Сев на кровати, мальчик начал водить пальцем по одеялу, имитируя письмо — с письменной речью также проблем не наблюдалось. Оставалось надеяться, что целители смогут решить эту проблему — без разговоров жизнь казалась значительно сложнее.

Дни в больничной палате тянулись медленно. Грегори было очень неприятно видеть расстроенного отца и плачущую мать, но он ничего не мог поделать. Лечение продвигалось, но не слишком быстрыми темпами, хотя, казалось, целитель Трувинг был весьма доволен — вероятно, результаты могли быть и хуже. Мальчик прикладывал все усилия, чтобы поскорее порадовать родителей, но в какой-то момент он осознал, что судьба сделала ему невероятный подарок. Проведя много времени с Креббом, Грегори знал, как себя ведет не самый умный ребенок. Любые изменения в его поведении можно было бы объяснить полученной травмой, а значит, если он сможет достоверно изображать Винса, то тоже будет отбракован при попытке поступления в ряды армии Темного Лорда. Поначалу мальчик раздумывал, не притвориться ли, что он так до конца и не восстановил речевые функции, но это было бы слишком сильным ударом по родителям — с них хватит и того, что ребенок резко поглупел из-за несчастного случая в собственном доме. К тому же с таким дефектом родители могли и не пустить его в Хогвартс, чего нельзя было допустить ни в коем случае. Слишком многие ожидания Грегори были завязаны на школу волшебства и чародейства.

Речь полностью восстановилась только через шесть месяцев, хотя Грегори перевели на амбулаторное лечение уже спустя семь недель после случившегося. Несмотря на выздоровление, Грегори, даже вне своей роли, с тех пор не любил длительных бесед, предпочитая обходиться при общении короткими предложениями. Родители радовались, что сын выжил и смог вернуться к нормальной жизни, хотя и были опечалены произошедшими с ним изменениями. Но жизнь не стояла на месте, и до знакомства с Хогвартсом оставались считанные месяцы.