Парни девяносто третьего (джен)

Вы, кто взводит курки

Для других, без затей,

И садитесь смотреть,

Как растёт счёт смертей.

Взираете молча,

В особняк удалясь,

Как кровь из юных тел вытекает на грязь.

— Боб Дилан, «Хозяева войны». (1)

Подобно цветам сакуры

По весне,

Пусть мы опадем,

Чистые и сияющие.

Нам бы только упасть,

Подобно лепесткам вишни весной,

Столь же чистыми и сияющими!

Хайку пилота-камикадзе из подразделения «Семь Жизней», погибшего в феврале 1945 года в возрасте 22 лет.

— Эй, Лазаров! Поди сюда.

Игорь Каркаров никогда не отличался особой вежливостью. Разве что при тех, кого боялся, но страсть к поклонению Каркарова пред власть имущими давно стала притчею во языцех, как и змеиная ловкость, с которой он уходил от печальных последствий своей недальновидности.

Ученики седьмого курса только что вернулись с утренней пробежки — изматывающей, изнурительной тренировки, после которой какие-нибудь тощие британцы или мягкотелые французы уже падали в обморок и прощались с миром — и среди них, как ни странно, таких людей не было, а со своими студентами Каркаров никогда особенно не церемонился.

— Лазаров!

Высокий парень, вихрастые русые волосы обрамляют мрачное лицо — Младен Лазаров. Младен отходит от небольшой стайки друзей и ровным шагом направляется к директору. Вид у него удивлённый: директор нечасто спускается во двор, что есть повод заволноваться.

— Что-то случилось? — спросил Младен.

— Пошли со мной, — сказал Каркаров. — Сейчас все узнаешь. Ты только не волнуйся, хорошо? Веди себя спокойно, уверенно.

Каркаров улыбнулся, обнажил неровные жёлтые зубы — гиена, готовая напасть на жертву: этот фирменный прием обеспокоил Младена еще сильнее. Чёрт возьми, неужели кто-то сдал его директору, беспокойно гадал он, шагая следом за директором. Неужели кто-то предал и выдал все секреты?

Лазаров был активистом. Политическим активистом, а если точнее — вполне себе националистом, шовинистом и вообще собирательным образом всех чудес и забав ультраправой идеологии. Все прелести жизни сербских четников, которые долгое время сражались за свою страну, влекли и манили Младена своей яркой демонстрацией животной силы, а идея стать лидером «нового революционного движения за свободу Родины» грела ему душу.

В Дурмштранге приветствовался всякий физический труд, и студентов зачастую направляли на сборы — закалки ради и занятости для. На последней сборке урожая Младен отличился тем, что отказался работать за «оскорбительно низкую плату» попечительского совета, который выплачивал небольшую стипендию студентам седьмого, шестого и пятого курса за проделанный труд.

Затем Лазаров обратился с речью к остальным, призывая их последовать его примеру, — пусть урожай гниёт, ведь чистокровным болгарам не пристало гнуть спины на грязных, полных навоза угодьях! Лазарову вынесли наказание, остальные же все-таки пошли работать, но случая этого не забыли.

Младлен три дня провёл в изоляции — суровых Дурмштранговских наказаний никто не отменял. Но даже под давлением тёмных стен карцера он не отступил от своих принципов — и это главное. Пролог завершился, первый же акт спектакля Младена сулил школе еще большую опасность.

Сама школа имела в своём штате всего пять охранников, а в экстренной ситуации защищать её могли защитить учителя. Помимо всего прочего, преподаватели весьма толково разбирались в «усмирительных заклятьях»: по-настоящему серьёзное волшебство в отношении учеников запрещалось, а усмирять вюношей со взглядом горящим было очень даже необходимо.

Согласно негласным правилам, чем лучше учитель владел боевой магией, тем больше уважения ему оказывалось. В любом общественном конфликте преподаватель обязан был занимать аполитичную позицию и не вмешиваться в чью-либо деятельность.

Никакого настоящего сопротивления зарождающемуся движению магглоненавистников и националистов ни один взрослый волшебник в Дурмштранге оказать не мог.

Поначалу юные школьники с весьма буйной фантазией забавлялись гриндевальдовской эстетикой: на тетрадях они рисовали зловещие кресты и писали нецензурные идеологические пампфлеты, красили учебники в чёрные цвета, а значки на мантиях приобретали особый пафос. Пару раз некоторые особо буйные выбирались из спален по ночам и украшали без того видавшие виды стены надписями довольно грубого и пошлого содержания.

Дальше — больше. Публичная травля «иноземцев», регулярные дуэли — однокурсник Лазарова, Никола Рачев, вызвал на бой Александра Павицкого, сына румынки-волшебницы и русского-маггла. Дуэль окончилась безоговорочной победой первого. Истекающий кровью Павицкий был быстро отправлен в софийскую частную магическую клинику. Больше однокурсники его не видели, а Рачеву... сделали выговор. Этим и ограничились.

Самым опасным казалось то, что таких Никол было много: собирались кружки, произносились пламенные речи, рисовались флаги, писались гимны. Разумеется, до формирования настоящей организации пылким болгарским парням было далеко — но уже сейчас они, непричёсанные и заспанные, по ночам сидели и вели возбуждённые споры о том, кого следует уничтожить первым, что нужно предпринять правительству и как надлежит изменить общество во имя спасения чистой волшебной болгарской крови.

В общем, началось.

* * *

— Знакомься, Младен, это мой старый друг из Англии, мистер Этан Эйвери.

Каркаров улыбался заморскому гостю скованно и натянуто, будто опасаясь его. Младен не знал этого, но Каркаров действительно испугался визита в Болгарию человека из прошлого. Он чувствовал себя так, словно призраки из ночных кошмаров вновь ворвались в его жизнь, но, разумеется, никому не собирался об этом сообщать.

Дурак был.

Лазаров же оглядывал иностранца без опаски, но с недоверием. Кто знает, что на уме у этих чужаков! Благодаря домашнему образованию, Младен говорил на английском — не слишком хорошо, но всё-таки довольно прилично, — чем не преминул воспользоваться.

— Добрый день, сэр, — хладнокровно произнёс он. — Мы очень рады видеть вас здесь, в нашей стране.

Этан улыбнулся. Совсем не так, как Каркаров — скорее понимающе, со знанием дела. Он, тридцатитрёхлетний Пожиратель в отставке, отлично знал особенности мышления местных враждебно настроенных персонажей — даром что при Волдеморте был ответственным за приём новых членов из Юго-Восточной Европы в гостеприимную британскую организацию.

Максимилиан Эйвери в своё время занимал пост главного помощника главы отдела международного сотрудничества. Как и отец, Этан стал прекрасным дипломатом, отлично ориентирующимся в геополитике, истории и прочих небесполезных в общении вещей. Этан безупречно находил подходы к любому человеку. Ещё в семидесятых в Сербии Эйвери отыскал Антонина Долохова, активно работавшего тогда в подпольных сепаратистских организациях, да вот только сильно не угадавшего со временем. Рано им ещё было действовать.

Вот и выбрал Антонин альтернативу: за кого воевать ему, собственно говоря, было без разницы. Собрал вещички — и двинул на Британские острова, бить авроров, калечить магглов да к Лорду на поклон ходить. Всё по-старому, разве что погода другая.

Эйвери, конечно, многое мог. Это и спасло его осенью восемьдесят первого, когда судили весь пойманный состав Пожирателей. Старые связи, уйма потраченных денег на взятки, поддержка семьи Ноттов — всё то, что работало в маггловском мире, успешно практиковалось и в магическом.

Этан Эйвери не чурался и связи с политиками из простого мира. Чего только стоил договор о помощи Пожирателей с политическими расправами Энверу Ходже и конкретно организации «Сигурими» в Албании для того, чтобы создать безопасный для команды Тёмного Лорда регион в случае отступления из Британии.

Деятельность Пожирателей в Албании вообще заслуживает отдельного упоминания. Обе стороны заключили обоюдный договор, согласно которому часть боевого состава Волдеморта отсылалась в Албанию в качестве инструкторов, а правительство гарантировало поддержку британским магам-террористам — разумеется, совершенно секретно.

Нельзя сказать, что Пожиратели не приветствовали сотрудничество с магглами. В условиях войны политика и идеология Тёмного Лорда стала гибкой и изворотливой тварью и поразительно напоминала его фамилиара. Контакты волшебников с правым европейским крылом подавались как «естественная историческая солидарность», отыскивались родственные связи лидеров маггловских неофашистских движений в Италии с именитыми волшебниками прошлого — в общем, всё разыгрывалось по классической схеме переворачивания лозунгов вверх дном. Всё это, естественно, происходило в семидесятые годы, когда Лорд ещё окончательно с ума не сошёл.

Вот только далеко не везде эта схема работала. Как ни странно, но не помогали ни Империусы, ни зелья убеждения: из-за своих чрезмерных амбиций Пожиратели не могли скоординировать свои действия по разложению руководства магглов и грамотно провести политику интеграции. Вытурили их как из Парагвая под руководством Стресснера, так и из сети зарождавшегося подпольного движения в Сербии, где подсобил Долохов.

Успехи, конечно, были — та же Албания, та же Италия. В британский загородный лагерь Тёмного Лорда приезжал даже Пьерлуиджи Конкутелли, довольно знаменитый неофашистский боевик, вот только уехал он тоже довольно быстро: ну не могло большинство магов-шовинистов ужиться с тем фактом, что славной науке терроризма их учит маггл! А Волдеморту терять свой основной боевой состав очень даже не хотелось. Великий мастер тёмных искусств применил Обливиэйт к Конкутелли и приказал отправить его домой на квартиру в солнечный Рим.

Ирония судьбы состояла в том, что греческие «чёрные полковники» выгнали Пожирателей из своей страны по той же причине, из-за которой слуги Тёмного Лорда вынудили отбыть «маггловского макаронника».

Но географические интересы Волдеморта простирались куда дальше. У него была задача — задумал-то он её давно, но никак не решался исполнить. Мечтал Риддл о собственная школа тёмных искусств — для поставки новых боевых кадров на службу Пожирателям, разумеется.

И угадайте, где она находилась?

* * *

— Болгария, — благоговейно начал Каркаров. — Если с национальным духом Болгарии поступили дурно и разрушили его, то наша обязанность — возродить его. Если значение самопожертвования всех тех волшебников, стремившихся к миру в своей стране, свели к нулю, то мы должны создать содружество магов, настолько верных своему слову, чтобы не нападать на других, и настолько сильных, чтобы самим не подвергаться нападению. В этом нам помогут наши друзья, соратники — англичане, а именно — подданные великого Тёмного Лорда Волдеморта, любезно пославшего нам в помощь лучшего из своих людей.

То, что Лорда Волдеморта уже много лет считали умершим и что сам Каркаров до глубины души боялся возрождения своего повелителя, он предпочёл не упоминать. Так же, как и о том, что жалкие остатки Пожирателей просто хотели найти себе прибежище для реорганизации коллектива. Покрутив мировой глобус, вспомнив наставления «Великого Вождя Лорда Вол-Де-Морта», Нотт и Эйвери, главные оставшиеся координаторы состава Пожирателей — Долохова в расчёт не принимали, он был «слишком боевиком» — выбрали одну определённую страну.

— Мы стремимся помочь спасению Болгарии, помочь её народу освободиться от маггловского гнёта, — уверенно сказал Эйвери. — Думаю, что вы, Младен, и сами прекрасно понимаете, что пока не будет решён «маггловский вопрос», приступить к реабилитации болгарской национальной и исторической идентичности будет очень, очень сложно.

Пожиратель улыбнулся и этим призвал собеседников проявить солидарность. Пускай он и был матёрым пропагандистом и знатным международным агентом, но не учёл одну важную вещь: слова «маггловский вопрос», «маггловский гнёт» и подобные «маггловские» проблемы резали болгарину ухо, словно раскалённый металл жёг кровоточащую рану. Жёг где-то со времён Гриндельвальда.

Лазаров задумался. С одной стороны, англичанин казался ему хитрым, коварным человеком, ждать от которого можно всё, что угодно. Но с другой — Каркаров и его патриотизм вдохновил Младена на согласие. Болгария ждала, чтобы он организовал национально-освободительное движение и спас свою страну от иноземных влияний. И, конечно же, у власти должны были встать маги: магглам же будет лучше, если разумные и целомудренные волшебники будут ими управлять.

Разумеется, в тот момент Лазаров не помнил, чьи речи повторяет и чьи лозунги цитирует. А следовало бы.

— Хорошо... — задумчиво сказал он, — Давайте обсудим всё то, что вы предлагаете.

Эйвери приосанился.

— В таком случае, мы будем очень рады видеть тебя в следующий понедельник ровно в восемь вечера здесь, в директорском кабинете. Придут некоторые заинтересованные лица, и, думаю, мы сможем решить, как будет идти наша борьба.

Ставка на Младена была сделана не просто так. Руководство школы в лице Каркарова и пары его помощников на самом деле прекрасно знало обо всех его тёмных делишках, начиная от пламенных речей в обществе друзей и заканчивая избиениями «понаехавших» магглов-чужестранцев. Да, именно так: в отпускные дни, под покровом ночи, без палочки — только с битой да ножом, в старых маггловских же традициях. Но чем Лазаров привлёк внимание Пожирателей — так это способностью влиять на однокурсников.

К счастью, не на всех.

* * *

— Уроды. Самые настоящие уроды.

Марианна негодовала. Рыжие волосы, и без того беспорядочно падающие на плечи, завертелись в вихре, а обычно доброжелательное и рассудительное выражение лица сейчас больше походило на оскал взбешённой фурии. Хрупкая изнеженная внешность девушки давала совершенно ложное представление о её характере: Милкова вспыхивала быстро, словно спичка, и горела ярко, освещая смутную и беспокойную ночь. Не Фаросский маяк, но пылким подросткам другой лидер и не нужен.

Причина её негодования крылась в возрастающей молодёжной агрессии. Марианна, как и многие другие ученики Дурмштранга, в своих предках имела не только волшебников, но и простых людей, нападения на которых не могли не злить другую часть учеников. Марианна училась на шестом курсе, но благодаря своей харизматичности имела влияние на многих людей в школе. К тому же, она была организатором большинства ученических проектов, и теперь, когда нужно было организовать кое-что другое, её опыт пригодился весьма и весьма.

Недовольных в Дурмштранге оказалось немало. Так что теперь по вечерам в одной из незапертых классных комнат собиралась группа учеников с пятого, шестого и седьмого курсов под предводительством Милковой. Холодная и мрачная атмосфера никак не влияла на решимость разгорячившихся учеников. Поначалу они просто обменивались новостями, собирали информацию о новых путешествиях или же просто делали вместе домашнее задание, но со временем эти собрания вылились в более серьёзную деятельность.

— Вы слышали, что они говорят? — подал голос Тодор Трайков, однокурсник Марианны, — «Мы настроены решительно. Перед выходом наши люди готовятся морально, чтобы ломать кости даже тем, кто падает на колени».

По классу прошёл испуганный шёпоток. Трайков слыл человеком, который следит за политическими и общественными тенденциями, а, значит, ему можно было доверять. Также на Тодора, выросшего в семье военного, серьёзное влияние оказало отцовское увлечение тактикой и стратегией войны: в ранней юности его кумирами являлись Клаузевиц и Лиддел Гарт, Мэхен и прочие классики военного дела. Тодор слыл рассудительным и спокойным молодым человеком, но, видимо, и его терпение тоже было не безграничным.

Что касается внешности, то Трайков особо не выделялся среди однокурсников: высокий кудрявый брюнет, следящий за своим внешним видом. Трайковы слыли богатой семьей, но Тодор предпочитал располагать к себе людей не привлекательностью и деньгами, а словом, и прежде всего он интересовал людей своим мышлением и манерой разговора.

— Мне совершенно не нравится то, что устраивают эти... как это называется? Националисты? Так вот, я не хочу, чтобы они нападали на всех подряд — на магглов, на русских, на украинцев и всех тех, кто нам, в общем-то, совсем не чужд, — признался высокий Роман Звяков, румын по происхождению. — Ведь мы, румыны, это уже однажды проходили.

Однако, несмотря на всеобщее недовольство, по-настоящему решительно была настроена всего лишь горстка человек.

— Вы не должны бояться! — воскликнула Марианна. — Мы все учимся на равных условиях, нам всем одинаково преподают боевую магию. Думаю, что присутствующие согласятся с тем, что терпеть мы больше не можем. Сегодня они бьют магглов, завтра они бьют нас! Мы должны протестовать! Протест — это когда мы говорим «мы в этом не участвуем», сопротивление — это когда мы делаем так, что другие в этом тоже не участвуют!

Петр Вирбанов, поджарый блондин-семикурсник из семьи председателя казны болгарского магического правительства, громко хмыкнул.

— А наше ли это дело? Бьют они магглов, не бьют, это нам без разницы. Нас они не трогают, — скептично заметил он, — а так мы и сами получим от Младена и его компании. Вспомни, как он сражался на дуэли с Володей Краевским, а лучше вспомни, как его потом выносили чуть ли не вперёд ногами!

В сторону Вирбанова сразу же направились кое-где испуганные, в чём-то несогласные и даже недовольные взгляды.

— Да как ты смеешь стоять в стороне, когда осуществляется такой произвол и насилие? — взвизгнула Томара Бонева, низкорослая брюнетка с шестого курса. — А если завтра они пойдут на нас, на наши семьи и наших родителей? Что ты тогда скажешь, а? Ведь рано или поздно ты сам встанешь на место того человека, на которого будет охотиться банда Лазарова!

Воцарился шум и бардак.

Поднялся Райко Сточев и попросил дать ему слово. За глаза его называли «умником» и «холёным интеллектуалом», в том числе и за очки, самого парня не красящие. Тощий и высокий, Сточев производил впечатление человека задумчивого и угрюмого. На самом деле, это было не так. Просто никто ещё не видел Райко действительно возбудившимся, каким он предстал сейчас: щёки пылали красным, кулаки были крепко сжаты, а взгляд говорил о невероятной уверенности в своей правоте, хотя философский тон образу и не соответствовал. В отличие от Тодора Трайкова, Сточев ничего не смыслил в военной стратегии, но зато был подкован в истории.

— Я хотел бы процитировать одного очень хорошего, на мой взгляд, человека, — сказал Сточев. — Наша борьба, борьба простых студентов против искусно подготовленных бойцов, похожа на битву между тигром и слоном. Если тигр остановится, слон ударит его своим могучим хоботом. Но тигр днём прячется в джунглях, появляясь лишь по ночам. Он запрыгивает на слона, рвёт когтями его спину, а потом снова исчезает в джунглях.

Наступило молчание. Такой глубокомысленный пассаж заставил многих задуматься, а некоторых даже озарило понимание. Никто не мог произнести ни слова, разве что Вирбанов продолжал недовольно хмыкать и ворчать.

— Хватит умничать, — издевательски сказал Петр, — тут твои заумности веса не имеют. Ты-то и мира реального не видел, всё в книжках сидишь.

Райко уже что-то возмущённо воскликнул, но тут вступил третий голос.

Это был Виктор Крам.

— Сточев дело говорит. На самом деле, как хорошо бы ни были подготовлены наши враги, наше мужество и наша отвага, наша готовность сражаться за мир и спокойствие сокрушит любую агрессию. Если мы сумеем преодолеть внутренние разногласия, если сумеем противопоставить вражеской силе собственную решимость, то никакие заклятия, никакая мощь не сможет нас удержать. Всё в наших руках, господа и дамы.

Крупный и мускулистый, Крам казался человеком, которому по плечу было поднять учеников за собой на бой. Резкие черты лица придавали решимости его виду. Невероятные спортивные успехи Виктора были общеизвестны так же, как и умение сражаться на дуэлях.

— Думаю, следует проголосовать, — сказала Марианна. — Кто будет за то, чтобы организовать сопротивление фашистам, а кто — против?

Товарищи согласно загудели.

— Отлично, — начал Крам. — Сейчас, мне кажется, нам нужно разойтись и отдохнуть — уже, всё-таки, поздно, — а также здраво подумать о том, что лично вы сможете сделать. Но перед этим нам нужно решить, как назвать нашу команду. Есть предложения?

— Хмм... Ну, раз уж мы хотим защититься от нападок фашистов, если мы школьники, то, может быть, подойдёт такое название: «Лига Сопротивления»?

Ответом послужил одобрительный шум и гам. На этой ноте и порешили разойтись — но не все.

— Тодор, — сказал Виктор. — Тебя я попрошу остаться.

Трайков кивнул. Дождавшись, когда народ разойдётся, он сел в кресло прямо напротив Крама.

— Нам нужна будет помощь твоего отца и дяди. Насколько я знаю, у них неплохое положение в маггловском обществе?

— Да, — ответил Трайков. — Оба тесно работают с магглами, оба хорошо знают маггловские нравы. К счастью, правительство у нас большинством здравомыслящее, уже давно идут на контакт с обычным миром, где сейчас происходят серьёзные реформы. Сокращают армию, к примеру — а мои родственники выступают консультантами, официально получили должности офицеров. Хотя я бы не сказал, что они имеют политический вес.

— Отлично, — удовлетворённо сказал Крам. — Как ты думаешь, согласятся ли они помочь и нам?

Тодор пристально вгляделся в собеседника. С одной стороны, они никогда не были близкими друзьями, но зачастую пересекались в школе и имели общие интересы — спорт, военное дело и прочее, время от времени общаясь.

— Я всё устрою. На этих выходных попробую пригласить отца в город, мжет быть, он выкроит время для того, чтобы поговорить о таких важных делах.

Тодор не упомянул, что со своим отцом он был в ссоре вот уже два месяца.

* * *

Отец Трайкова происходил из старого болгарского рода, каждое поколение чередовавшего чистые магические браки и смешанные браки магглов и волшебников. Несмотря на принадлежность к аристократии, Трайковы делали ставку скорее на политическую грамотность и практическую эффективность своих действий, оставаясь верными именно этим идеалам, нежели мифической «преданности чистой крови и Родине». Хитрые манипуляции рода состояли в балансировании между крайним радикализмом сепаратистов и интернационалистов, не менее уверенных в необходимости реформации общества, как маггловского, так и магического. Твёрдо убеждённых в необходимости насильственного присоединения соседних территорий к Болгарии.

Леонтию Трайкову, отцу Тодора, всё это казалось не просто безрассудным и безосновательным, но ещё и весьма опасным делом. Сами посудите: община волшебников уверенно берёт курс на полное избавление от гриндельвальдовских элементов, выходит на экономический и политический контакт с маггловским правительством, которое наконец согласилось на сотрудничество — чего же ещё желать нужно?

Сам Леонтий, не без помощи семейных связей и финансов,достигнул звания офицера в маггловской армии, и теперь уже начинал забывать, что такое волшебная палочка. В общем-то, он и до этого понимал, что выработка политической стратегии есть вещь куда более важная — хотя дуэлянтом Леонтий был и до сих пор оставался превосходным.

Вот только дети его детей уже вряд ли будут использовать магию. Просто потому, что как инструмент борьбы в наши дни она более не актуальна.

Во всяком случае, Трайков так считал.

Письмо Тодора Леонтий получил в скором времени и незамедлительно отбыл из Софии в свою загородную резиденцию. Как-никак, но это место наверняка было куда ближе к Дурмштрангу, хотя сам офицер не знал, где находится замок: даже во время учёбы ученикам не давали карт, путеводителей и прочего, а во временных поездках домой либо в город использовалась аппарация. Отбывать домой разрешалось всем учащимся, начиная с четвёртого курса, но при наличии личной письменной просьбы родителей допускалось исключение.

Трайкова насторожил серьёзный тон письма сына: рассуждения о последних политических тенденциях, накале страстей в парламенте, форсирование обывательской агрессии — это были факты, не лежавшие на поверхности. А главное — обещание поведать о «деле гораздо более интересном, нежели склоки правительственных лиц». Обычно Леонтий не говорил с Тодором на подобные темы: с одной стороны, парень всегда был заинтересован в политике и истории, а с другой — любое обсуждение рано или поздно перерастало в ожесточённый спор. По мнению Леонтия, Тодор ещё был юнцом, которому рано делать претенциозные заявления и стоит побольше слушать отца, в этом деле имеющего опыт куда более богатый, нежели сидение за книгами.

И всё же, Трайков-старший с нетерпением ждал приезда сына, который прибыл не один, а с Виктором Крамом, о чём предварительно сообщил. Крам-старший занимал видный пост в отделе по международным контактам, но с Леонтием был знаком весьма и весьма посредственно. Однако не оказать хороший приём Краму-младшему могло показаться признаком дурного тона.

* * *

— Если от нас требуется помощь в борьбе с силами фашизма и реакции, то мы, безусловно, её окажем, — рассудительно сказал Леонтий.

Собрание проходило в кабинете хозяина резиденции. Сам кабинет был обставлен очень даже роскошно: Трайков-старший с детства во всём уподоблялся своему отцу, Матвею, и питал слабость к дорогим картинам, шкафам, столам из красного дерева и креслам, больше похожим на трон, — словом, ко всему тому, чем любили баловаться люди, имеющие большое состояние и желающие показать свою принадлежность к голубым кровям.

— Дело в том, что вся ситуация выходит из-под контроля школьного руководства, — признался Крам. — Каркаров, насколько я знаю, просто бездействует, даже не пытаясь что-либо предпринять. Просто сидит в кабинете и ничего не делает! А ведь он прекрасно в курсе того, что происходит. Стычки, драки, дуэли — всё это идёт к директору в отчётах и докладах. Да что там говорить — разве не ясно, что на территории школы формируется настоящая банда, террористическая группировка?

— Насколько я знаю, — добавил Тодор, — движение поддерживается кем-то извне — хотя большего узнать не удалось, единственными источниками выступают разговоры в коридорах, спальнях. В гостиных корпусов обитают разные люди, в том числе и лояльные нам. То есть информация поступает, но очень медленно…

Леонтий вскинул руку, требуя молчания.

— «Лояльные нам»? Что это значит?

Виктор и Тодор переглянулись. Правда о формировании собственного движения была последним шагом, шагом, который окончательно приводил их к точке невозврата.

— Мы, как и некоторые другие ученики, недовольны тем, что происходит. Мы считаем, что следует пресечь всё это, задавить в зародыше, — сказал Крам.

Наступило неловкое молчание. Из тени затемнённого угла вышел человек, до этого хранивший молчание.

Это был Александр Трайков, младший брат Леонтия.

Он был совсем не похож на худого и высокого Леонтия — коренастый, широкий, будто стремился расти не вверх, а вширь.

Да и по характеру они сильно отличались.

Леонтий по натуре был лидером, любил руководить в открытую и упивался своей властью, Александр же предпочитал роль «серого кардинала», действующего руками если не третьих, то по крайней мере вторых лиц. Он с легкостью и без каких-либо угрызений совести пренебрегал всеми традиционными представлениями о морали, чести и прочей ненужной мишуре, которую, как он считал, навешивают на дезориентированного человека умелые специалисты — словом, честно следовал всем заветам старика Макиавелли.

Александр Трайков уже точно знал, как помочь отважным юношам в борьбе против фашистов.

— Вам нужна консультация? Вы её получите. В первую очередь, вы должны приступить к тщательному анализу ресурсов, имеющихся в вашем распоряжении. Ресурсов людских и материальных, финансовых. Допустим, что введение в школьную борьбу людей извне будет вещью не просто провокационной, не только наказуемой, но и опасной: насколько я понял, директор школы полностью на стороне наших конку… противников. Следовательно, исходить вам придётся исключительно из своей подготовки. Значит, нужно заняться подготовкой боевого состава и аналитического отдела. Если первые будут собственно воевать, то вторые будут планировать деятельность, начиная от тактических схем, финансирования подготовки и заканчивая подробным расписанием того, как вы будете ликвидировать руководство школы.

Тодор с удивлением посмотрел на дядю.

— Разве до этого дойдёт?

— У вас нет выбора. Если ваш директор поддерживает это самое фашистское движение, то без переворота не обойдётся.

Крам усмехнулся.

— Каркаров известен как человек крайне непостоянный — об этом легенды складывают. В Первую магическую войну в Британии он выступал на стороне некого Тёмного Лорда и потерпел сокрушительное поражение. Кстати, по слухам, этот их Лорд сам пошёл к человеку, которому предназначалось его убить. И, как ни странно, этот человек его и убил. Такие дела.

Александр усмехнулся, так же, как и Леонтий.

— Тогда всё становится ещё проще. Нам не обязательно скидывать Каркарова с «трона» — достаточно показать силу, и тогда он сам к нам перейдёт, — сказал Леонтий.

— Я продолжу, если вы не против, — саркастически вставил Александр. — Спасибо. Итак, после того, как вы сформируете команду, приступайте к изучению деятельности противника. Состав, стиль деятельности, форма организации, методы борьбы, а главное — лидеры. И способы их скорейшей… — он красноречиво запнулся, — нейтрализации.

Александр, так же, как и Леонтий, участвовал в обучении маггловских солдат. Вот только не в военной сфере, где был занят его брат, а в спецслужбах. Улучшение механизма логистики при помощи магии, использование магических инструментов в оперативной работе, выработка стратегии по террористическому вопросу — по всем этим темам Александр представил доклады правительству Желю Желева. Собственно говоря, семья Трайковых всегда служила мостом, связывающим две части одного социума. Исторически друг друга не особо любящих, но.

Леонтий, тем временем, невыразительно уставился на Александра. С одной стороны, рисковать сейчас, в момент расцвета своей политической карьеры и родовой власти, старшему брату представлялось поступком крайне безрассудным.

С другой стороны, Дурмштранг был тем самым рычагом власти, который регулировал не самый большой магический социум Восточной Европы; если ситуация вырастет в глобальный конфликт, то начнётся ещё одна война, ещё одна кровопролитная бойня, уже однажды имевшая место в волшебном мире и обернувшаяся тысячами жертв. Обречь общество на такую катастрофу не представлялось возможным обоим братьям.

Они понимали, что школу следовало брать под полный контроль и устанавливать монополию на власть.

Леонтий, мягко улыбаясь, встал из-за рабочего стола.

— Итак, думаю, мы пришли к соглашению. Наш род окажет поддержку движению обороны, — кивнул он в сторону двух подростков. — При этом мы должны учесть то, что наша роль во всём процессе должна быть максимально сокрыта.

— Подведём краткие итоги, — пытливо сказал Александр. — Формируете состав, координируете действия, устраиваете агрессивную и — главное — ненаказуемую юридически провокацию противника. Думаю, если вам удастся выставить себя в плане защитников, то мы с Леонтием утрясём вопрос с законностью вооружённой стычки. Но вы должны быть готовы к тому, что, возможно, придётся убивать. Убивать, несмотря на то, что это однокурсник, бывший друг или подруга. Это война, мы обязаны защитить нас и наших родственников, друзей и близких от фашистской угрозы.

Трайков был жесток. Этим он и произвёл нужное впечатление на юнцов, пыл которых нужно зажечь. Александр видел, каким ярким огнём загорелись их глаза, когда он рассуждал об убийстве. Видел, как Крам вскочил с места и воскликнул:

— Готов противостоять угрозе всеми силами, которые у меня есть. До последней капли крови.

Взиравший на всё это Тодор был потрясён. Не реакцией друга, не жестокостью дяди, не решимостью отца.

Тем, что он ввязался в крупнейшую политическую схватку, которая могла закончиться множеством смертей с обоих сторон.

* * *

— Ты уверен в том, что это не обернётся горем для всей семьи?

— О чём ты? Думаю, всё спокойно можно просчитать. Мы и не такое проходили, вспомни хоть передряги в Югославии, ту Североафриканскую кампанию и другие поездки, в которые нас направляло дорогое правительство.

— Я говорю не об этом. Я говорю о возможных жертвах.

— Что я слышу? Ты начал руководствоваться чувствами в политике? Это недопустимо.

— Знаю. Но терять единственного наследника рода нельзя ни в коем случае.

— А почему мы, собственно, его должны потерять? Выработаем правильную стратегию, обеспечим должной связью, будем полностью контролировать процесс подготовки оборонительных сил.

— И ты считаешь, что это поможет? Считаешь, что простая подготовка не заставит его лезть на рожон? Ты знаешь его. Ты прекрасно знаешь, что он полезет в пекло только для того, чтобы доказать лично тебе свою пригодность. Не нужно было столько лет давить на него своим титулом, своими достижениями и всем тем, чем не следовало помыкать ребёнком…

— Не давай мне указаний как мне воспитывать своего сына. У тебя нет ни детей, ни опыта в воспитании наследников.

— У тебя, судя по всему, тоже.

— И что ты хочешь сделать? Отнять у меня сына и распоряжаться им, как хочется?

— Нет. Я просто хочу обеспечить его безопасность. И тебе бы тоже давно пора уяснить, что Тодор — не твоя собственность и имеет свою голову на плечах. Которую, однако, нам нужно сберечь.

— Последний раз повторяю, Александр. Никогда не учи меня, как управлять семьей. После смерти отца главный здесь я, и никто больше.

— Однажды ты поймёшь, насколько был неправ. Попомни мои слова. А сейчас нам нужно готовиться к этой операции, которая, в случае победы, обеспечит нашему роду полную власть над Болгарией.

* * *

Холодным январским вечером «Лига Сопротивления» собралась на предыдущем месте сбора — давно заброшенном классе французского языка под номером шестьдесят восемь, ныне служившим оплотом студенческого несогласия.

— Нам нужно распределить обязанности, — сказал Крам. — Выскажу свои предложения, а если вы со мной будете не согласны, то попрошу выразить недовольство и другие идеи в ответ. В первую очередь, следует организовать боевую подготовку; этим пускай займётся Тодор Трайков, так как ему я в этом деле доверяю больше своего. Тодору советую взять себе в помощники двух-трёх человек, а дальше видно будет.

Трайков зарделся.

— Далее. Отвечать за координирование нашей группы, за создание агитационной деятельности считаю нужным назначить Марианну. Она как никто подходит на место организатора.

Та согласно кивнула в ответ: отец Милковой работал в государственном отделе по финансовому администрированию, и его придирчивость, скрупулезность в отчётных делах передалась дочери.

— Теоретическим планированием организации сопротивления как такового, формированием целей и задач предлагаю назначить ответственным Райко Сточева, как наиболее подкованного в этих делах человека.

— Я займусь этим немедленно, — с решимостью заявил Сточев, поправляя очки. — Кое-какие соображения по этому поводу у меня имеются, «подвиги» Лазарова и компании мне прекрасно известны, но всё же…

— … нужно организовать слежку и разведку деятельности наших конкурентов, ты прав, — подхватил Виктор. — Это будет поручено Георгию Цветанову.

Крам повернулся к невысокому темноволосому парнишке с пятого курса, сидевшему в дальнем углу и что-то записывающему в маленький чёрный блокнотик. Услышав своё имя, он быстро вскинул голову, а блокнот мгновенно отправился в карман.

— Слежка? Разведка? — возбуждённо сказал Цветанов. — Да не вопрос, в принципе… Вот только кто меня будет прикрывать?

Кто-то вздохнул. Георгий был известен как «хитрый малый», который успевал собирать информацию и тут, и там, всегда оказывался в нужном месте в нужное время и умел делать так, чтобы после каких-то событий о нём не вспоминали или, по крайней мере, вспоминали в последнюю очередь. Кривая осанка, немытая голова и постоянная неряшливость только способствовали этому образу.

— Нет, я серьёзно! Кто меня будет прикрывать, если я попаду в передрягу?

— Мы назначим человека, который будет тебя защищать, — успокаивающе сказал Крам.

— Нет, ребятки, так не пойдёт, — ухмыльнулся Георгий. — Я так не играю. Два человека в моё распоряжение, выделенные финансы для различных операций и, естественно, зарплата.

Поднялся невообразимый гвалт. В адрес Цветанова полетели оскорбления, обвинения в пособничестве фашизму, жадности и прочих грехах. Одна лишь Марианна Милкова невозмутимо сидела на своём месте.

— Наглец, да как ты смеешь продавать безопасность своих друзей и близких?! — воскликнула Елена Сиракова, широкоплечая семикурсница-спортсменка.

— Сейчас я тебе покажу финансы, ох как покажу! — взревел Роман Звяков.

— Тихо! — призвал к тишине Виктор. — Все успокойтесь. Роман, приведи себя в порядок.

Тодор уже вскочил и удерживал Звякова, уже занёсшего руку над съёжившимся в кресле Цветановым.

— Сейчас вы все должны понять одну простую вещь, — произнес Крам. — Мы собрались не для того, чтобы сражаться за мифические идеалы — мы сражаемся за нашу безопасность. Мы будем бороться не за неизвестные нам ценности, а за свои жизни. Врагов у нас много. Но наша стратегия состоит в том, чтобы одному биться против десяти, наша тактика — в том, чтобы десяти биться против одного. Понимаете? Мы должны быть едины, сражаться едино. Если нужно будет ударить, ударим со всей силой, что у нас есть.

Тебе же, Георгий, я говорю прямо: либо ты работаешь с нами в своё же благо, либо уходишь восвояси. Но тогда я не смогу поручиться за то, что ты не пострадаешь от тех же фашистов.

Цветанову не осталось ничего, как повиноваться. Никто, разумеется, не знал, что Тодор, Виктор и Георгий только что отлично разыграли сценку «как мы станем дружной компанией и всех-всех побьём».

* * *

Тем временем, на противоположном берегу тучи сгущались всё быстрее и пугающе.

Записка от Каркарова пришла в седьмую спальню второго корпуса, где располагалась часть учеников седьмого курса, ровно без пяти минут восемь вечера.

Младен Лазаров поправил свой тёмный галстук. Он решил прийти на встречу в парадной форме, и теперь, в блестящей мантии и начищенных туфлях, которые обычно не носили в Дурмштранге, выглядел чересчур помпезно. Надеясь произвести впечатление человека, с одной стороны готового на переговоры, а с другой — весьма самодостаточного и независимого, Лазаров немного переборщил с выражением лица и чересчур вычурным видом.

Однако ни он сам, ни его однокурсники — все как один сегодня направившиеся на вечеринку в третий корпус по случаю дня рождения Марии Валецкой, общепризнанной красавицы и изощрённой интриганки, очень любившей устраивать различные склоки в ученическом обществе — этого не заметили.

Сам же Лазаров, на самом деле, очень даже симпатизировал Марии, и заранее предупредил, что, к сожалению, на праздник прийти не сможет по одной очень важной причине. Валецкая обиженно надула пухлые губки, недовольно сдвинула бровки, но таки согласилась простить своего ухажёра Младена, бессвязно увещевавшего о «долге и чести», «деле национальной важности» и «службе на благо Родины».

Сама Мария готова была бесконечно восхищаться совершенно искренним порывом Младена «спасти свою страну сначала от маггловского, а потом от иноземного гнёта». Не то чтобы она была откровенной националисткой, но такие бравые и храбрые парни, как Лазаров, ей вполне себе нравились.

То, что на счету семьи Лазаровых ещё насчитывалась крайне большая сумма денег, Валецкая обычно не упоминала.

— Здравствуйте… Здравствуйте, — запинаясь, сказал Младен, глядя в зеркало. — Очень рад познакомиться, да. Очень рад. Нет! Чёрт возьми, всё не то! — Лазаров в ярости сплюнул на пол. — Нельзя лебезить!

Парень прокашлялся. Репетиция приёма проходила не очень удачно.

— Здравствуйте, очень рад знакомству. Спасибо, а как вы? Рад знакомству, рад знакомству. Опять не то! Здравствуйте! Очень рад познакомиться!

— И тебе привет, — крайне удивлённо сказал кто-то у входа в комнату.

Лазаров стремительно обернулся, чуть не опрокинув само зеркало. У входа стоял ухмыляющийся Никола Рачев.

— Это когда ты успел обзавестись глазами на затылке, а? Или, может, в зеркало за мной подглядывал? Возможно, тебе следует посетить врача, учти это.

— Заткнись.

— Куда-то собрался? — деловито спросил Рачев.

Младена озарило. Ему, как будущему вождю, лидеру Национального Освободительного Движения, наверняка понадобится заместитель, правая рука…

Рачев был идеальным человеком для этой роли. Сам по себе независимый, он обладал небывалой проницательностью, благодаря которой всегда точно умел определить, к каким людям примкнуть, с кем сотрудничество принесёт наибольшую выгоду, а кого можно использовать себе во благо. Лазаров точно знал, что такая персона определённо займёт место в его команде.

— Присядь, нужно поговорить.

— О чём это, интересно? Не о том ли, что ты начал разговаривать сам с собой?

— Смени свой тон, у меня к тебе серьёзный разговор.

Никола нутром почувствовал, что сейчас будет что-то интересное и перспективное. И не ошибся.

— В ближайшее время мне нужна будет помощь. Если говорить конкретнее — сотрудничество.

— По какому вопросу? Что-то намечается?

— Да, и причём весьма серьёзное. Возможно, нам будут помогать очень большие люди.

— Настолько серьёзное?

— Именно так. Думаю, что дело может зайти куда дальше обычных школьных драк, уличных потасовок и провокаций. Никола, мы стоим на пороге преображения. Преображения страны, преображения общества, преображения школы. Нашего преображения, в конце концов. И мы, как настоящие защитники Родины, должны нести бремя охраны волшебной крови.

— Хмм… Что-то мне не понятно, о чём ты говоришь.

— Да как ты не понимаешь, — прошипел Младен. — Неужели ты думаешь, что в правительстве сидят только дураки? Думаешь, там остались только грязные полукровки, думающие о том, как ещё насолить полным чести и достоинства чистокровным магам?

Никола смотрел на него во все глаза.

— Нет, — гордо добавил Младен. — Ты, конечно, прав, но всё обстоит куда лучше, нежели ты, мой друг, предполагал. Сейчас за власть в нашем обществе идёт сосредоточенная борьба. Думаю, не следует углубляться в детали конкуренции магических болгарских родов: это дело старое, это дело ясное. Ты ведь знаешь о секретной «Чёрной коалиции»? Той, в которой, помимо наших семей, участвуют также Драгуновичи, Золотарёвы и Горановы. Знаешь, что они продвигают здравые идеи национализации маггловских производственных ресурсов, возвращения магических традиций болгарского народа, максимальную интеграцию и подчинение маггловской культуры и маггловского общества магическому для маггловского же блага — даже если для этого потребуется военное вмешательство. Словом, сражаются за правое, честное дело. Но есть и те, кто против. Трайковы, Крамы, Минчевы, Захариевы… это не считая тех, кто им сочувствует или симпатизирует. Конечно, связаны они не национальной идеей, а исключительно финансовыми интересами.

— Я это знаю. И что из этого следует?

— А то, что Дурмштранг на сегодняшний день — главный полигон политических действий. Рано или поздно ситуация сложится так, что победить должны будут только одни. И этими одними должны стать мы.

— И почему ты хочешь, чтобы я в этом участвовал?

— Ты не понимаешь? — рассержено сказал Младен. — Это не просто игры, это битва за Болгарию! Битва за наши национальные интересы! За нашу чистую кровь! Разве ты не знаешь, что эти капиталисты просто хотят нас эксплуатировать. Они выступают за братание с магглами — за братание с магглами! А всё из-за чего? Из-за того, что это большие деньги!

Рачев задумался. Речь Лазарова была пылкой, убедительной — но не настолько, чтобы рисковать своей жизнью.

— Я… не знаю. Не знаю, что и ответить, Младен. Это очень, очень опасно…

— К тому же, не забывай, что твои родители тоже хотят того, чтобы ты участвовал в борьбе. В нашей борьбе.

Младен знал, на какой рычаг надавить, и не просчитался — глаза Николы Рачева тут же загорелись желанием воевать.

* * *

В кабинете директора собралось на удивление много народа. Тихо играла приятная музыка, домовики разносили бокалы с лучшим болгарским вином. Младен пытался сосчитать присутствующих, но каждый раз сбивался из-за того, что ему пожимал руку незнакомый человек. Лазаров обратил внимание на то, что знакомые здесь таки были: белокурый и немного седой министр финансов Роман Королёв, напоминающий стареющего льва; промышленный магнат Даниел Сатиров, известный среди националистов как успешный делец, сумевший ловко увести под свой контроль несколько маггловских горных шахт; самому Сатирову было всего тридцать четыре, но выглядел он на все сорок пять. Присутствовали здесь и другие важные лица страны, но всех их объединяло одно.

Сам кабинет очень понравился Лазарову: приятного бордового цвета интерьер, утончённого вида стеллажи с фолиантами старых книг, несколько высоко подвешенных ламп, ярким светом освещавших, казалось бы, мрачную комнату.

Было ясно, что собравшиеся здесь намеревались сделать Младена лидером Нового Сопротивления. По крайней мере, Младен считал себя идеальной кандидатурой на эту роль.

— Проходи, проходи, — выйдя к юноше, бормотал Каркаров. — Давай руку. Господа! Вот он, наш юный друг, на которого мы возлагаем большие надежды!

Мужчины подняли бокалы и отсалютовали Лазарову. Кое-где послышались тихие аплодисменты.

Лазаров покраснел, как редиска. Решив, что нужно сохранять важный, спокойный и независимый вид, он выпрямил спину и состроил серьёзное выражение лица.

— Спасибо, спасибо. Я очень рад видеть вас всех здесь сегодня.

— Итак, Младен. Посмотри. Вот это — мистер Эйвери, но ты уже с ним знаком…

— Игорь, пожалуй, мы сможем познакомиться с мистером Лазаровым сами, — добродушно сказал Эйвери.

— Но я думаю…

— Без твоего участия.

— Конечно, конечно.

К Младену подошёл высокий брюнет, неудержимо вызывающий ассоциацию с древними английскими лордами. Он производил сильное впечатление своей мощной фигурой и широким лбом, что, в сочетании с грозным выражением лица, вызвало у Лазарова смятение и неловкость.

— Теодор Нотт, — прохрипел он, пожимая руку Лазарову. — Очень рад знакомству.

— Приятно познакомиться, приятно познакомиться, — пролепетал тот в ответ. — Очень.

— Итак, не будем тратить время, — грозно сказал Нотт. — Не будем представлять каждого из здесь присутствующих, обойдёмся без формальностей. Мы предоставим тебе и твоей команде финансовую и тактическую помощь. В твои обязанности входит сбор учеников для организации боевой команды, которая сможет взять контроль над школой. Да, именно так это и будет, — сказал он, глядя на удивлённого Младена.

— Но представим мы всё это по-другому, — вступил Эйвери. — В течении некоторого времени вы будете нагнетать обстановку: жалобы родителям, письма в газеты, конфликты с учителями, однокурсниками и так далее. Всё то, что будет делать Дурмштранг чуть ли не концлагерем в глазах общественности — и при этом имидж должен быть устойчивым. С вами останется пара человек в качестве новых охранников школы. Они будут учить вас в боевой магии. Основными противниками в такой ситуации будут учителя и охранники — к сожалению, мы не можем самостоятельно их… ликвидировать, — Эйвери прокашлялся. — Поэтому вам придётся спровоцировать конфликт. Думаю, при должной подготовке и численном превосходстве всё получится. Очень важно, чтобы всё это выглядело как бунт; главное — убедить общественность в том, что система образования, созданная магическим правительством, прогнила насквозь. А дальше… дальше мы сами разберёмся.

Младена так вдохновила эта речь, что он забыл спросить, в чём, собственно, состоит смысл операции. Ему поднесли бокал с вином, которое он не преминул выпить. Вино, в свою очередь, не преминуло вступить в голову Младену.

— Для того чтобы весь план прошёл отлично, мы уже заготовили карты Дурмштранга с пометками наиболее важных мест, которые нужно будет занять. Также собрали характеристики учителей, сведения об их подготовке и умениях. Всё это поможет вам в будущем, естественно. Но зависеть всё будет исключительно от вашей старательности, юноша.

— Да, сэр! — горячо ответил Лазаров. — Понял!

— Но не забывайте, что подростковый пыл вы должны оставить где-нибудь на свалке, — недовольно сказал Нотт. — Не оставите — на той же свалке и окажетесь, вот только уже с пакетами на головах. Это война, здесь первыми погибают те, кто сломя голову бежит на баррикады. Такие боевые единицы нужны, но не из твоего ближайшего круга. Запомни это. Никогда не иди в бой первым, для этого есть мусор, который и лезет в бой. Их используй, сам оставайся целым. Понял?

— Да, — взволнованно сказал Младен. — Есть, сэр!

— И ещё одно. Если будешь агитировать однокурсников на войну, стремись употреблять такие выражения, которые вызовут в них желание драться, биться с неизвестными им врагами. Главное — чтобы они поняли, какую пользу принесёт им борьба, будь то работа на благо Родины или, к примеру, деньги. Говори настойчиво, уверенно, экспрессивно. Будь для них лидером, вождём — они не на секунду не должны сомневаться в твоей силе и готовности убивать.

* * *

— Если я иду вперед, идите за мной! Если я отступлю, убейте меня! Если я умру, отомстите за меня!

Лазаров выглядел великолепно. Одетый в блестяще сшитый костюм, он казался чёрным кондором, готовым растерзать «врагов его Болгарии».

Приглашения в «дискуссионный клуб» получили все, кто хотя бы немного знал Лазарова, Рачева или любых людей из их круга общения. Сам же Лазаров только что завершил пламенную речь, в которой призывал «не сидеть сложа руки, пока наше общество уничтожают внутри и извне» и «мужественно встать на борьбу с грязнокровками».

Задумывалось и организовывалось это всё как подростковая вечеринка, ведь стоял Новый Год. Совсем не в тему праздника на стенах магически расширенного кабинета висели красочные плакаты и яркие агитационные листки. Один из них гласил:

Улица быстрым потоком шагов,

Плеч, и рук, и голов

Катится, в яростном шуме,

К мигу безумий,

Но вместе —

К свершеньям, к надеждам и к мести!... (2)

— А что ты скажешь о тех, кто пошёл за Гриндельвальдом? — вскричал рыжий парень из зала. — Что ты скажешь о них, обманутых и околдованных? Гриндельвальд призывал к тому же, что и ты, мы все это помним!

Лазаров не повёл и бровью.

— С какой стати мужчинам, которые убивали сами и были свидетелями того, как убивали и калечили их друзей, испытывать угрызения совести, преследуя и уничтожая врагов правого дела? Ещё раз повторяю: мы не будем ничего требовать и просить — мы возьмём и захватим.

Публика, занимавшая несколько рядов, отреагировала по-разному. Громилы на самых дальних скамьях одобрительно замычали. Им с энтузиазмом вторили находящиеся перед ними семикурсники, яро поддерживающие Лазарова. С куда меньшим желанием откликнулись испуганные ученики младших курсов, сидящие в середине зала, а передние ряды и вовсе ответили лишь парой жиденьких хлопков.

Но всё это было неважно. Лазаров уже спустился под согласный рёв трибун, и не имело значения, чем они связаны — страхом ли, гордостью, уважением или жаждой насилия. Он понимал, что новообращённое в его веру большинство постепенно задавит то маленькое количество учеников, кто еще сопротивлялся силе убеждение Лазарова. Он это знал.

За трибуной Младена встретили Каркаров, Рачев и Эйвери. Последний остался в Дурмштранге для того, чтобы «поделиться педагогическим опытом». О том, что никакого опыта у Эйвери никогда и в помине не было, тот предпочитал не распространяться.

Сейчас Этан обнял Младена за плечо и протянул ему бокал вина.

— Вот, выпей, расслабься, — ободряюще сказал он. — Ты отлично выступил. Думаю, твои соратники сумеют убедить сомневающихся. Я в этом уверен. А сейчас пускай веселятся — ничто не располагает людей больше, чем угощение едой и напитками.

Лазаров плюхнулся на диван. Сейчас они вчетвером находились в неком подобии закулисной комнаты; от основной массы учеников компания была отделена большим красным занавесом, который обычно использовался при торжественных школьных выступлениях. На той стороне уже вовсю разгоралась бурная подростковая вечеринка. Послышались неестественно громкая музыка, топот множества ног и беспорядочное движение масс в зале.

— Как же мне это надоело, — устало сказал Лазаров, потирая виски. — На сегодня всё уже?

— Так, — достав скомканную бумажку, начал Каркаров. — Утреннюю речь в комнате для тренировок ты произнёс, подарки разосланы всем членам нашего клуба, вечеринка в честь Нового Года устроена. Всё вроде бы сделано.

— Специально для поддержки Сопротивления мы создали своеобразный финансовый фонд, — вступил Эйвери. — С помощью наших сподвижников в правительстве зарегистрировали благотворительный проект, широко разрекламировали в газетах. Суть его заключалась в сборе средств на привлечение иностранных специалистов на работу в Дурмштранг, — усмехнулся он. — То есть, проще говоря, оформление законности нашего приезда. Ах да, некоторые из наших болгарских партнёров не преминули воспользоваться фондом для вывода своих средств — общеизвестно, что благотворительность налогами не облагается. Ну а почему бы не подсобить товарищам правого дела? — подмигнул он.

— Никола, что там с нормативами по боевой группе?

— За последние две недели мы достигли очень многого, командир. — Младен уже привык к такому обращению. — Тренировки идут каждый день помимо выходных. Мы специально создаём сложную жёсткую иерархическую систему: все члены нашего Легионерского Движения обязаны соблюдать субординацию при обращении к вышестоящему, находиться на наших занятиях строго в форме, отдавать честь вышестоящему. А главное — принцип железной дисциплины. Как нас учат инструкторы, за любую, даже малейшую оплошность стоит наказывать, причём наказывать жестоко. Основной упор идёт на многочасовые занятия боевой магией, тактикой боя, позиционной борьбой с противником. Достигнуты серьёзные успехи, ведь в нашей школе к этому готовят уже с третьего курса. Сейчас мы изучаем карты, методички по сражению в разных пространствах — но ставку делаем на подготовку к боям на школьной территории. Ведёт занятия наш достопочтенный друг, — кивок в сторону Эйвери, — и мистер Долохов, приехавший сюда для обмена опытом. По предмету «Защита от тёмных искусств».

Мужчины дружно засмеялись. Младен же почувствовал, что засыпает. Он выпил вина напоследок и пожелал приятной вечеринки Рачеву, оставшемуся подогревать и без того возбуждённый народ, а сам пошёл в свою новую спальню. Каркаров ввёл новую должность «старосты курса», убрав предыдущую систему деления на «старост корпусов». Теперь власть принадлежала Младену, он был волен делать всё, что вздумается. Лазарову выделили собственные апартаменты, в которые он сейчас и направлялся. Зайдя, он увидел, что на кровати лежит Мария Валецкая. Голубые глаза девушки игриво смотрели на вошедшего Младена. Она укрылась одеялом, но он знал, что одежды на ней не было.

Младен закрыл дверь на ключ, зная, что сегодня ночью должен быть недоступен для всех, кроме неё.

* * *

— Брось, всё идёт как нельзя лучше.

— Как ты не понимаешь?! Подростки — дело ненадёжное. Стоит орлам замолкнуть, как начинают трещать попугаи. И это пугает.

— Отличная метафора, Этан. Но не совсем верная. Мы контролируем их от и до. Нам обеспечено надёжное алиби и на школьном, и на государственном уровне. И всё благодаря тебе.

— Дело не в этом. А что, если кто-то из них сорвётся? Что, если за дело возьмутся силы национальной безопасности? Будут смерти — будут бесконечные расследования, и уж теперь нам придётся улепётывать из этой страны на всех парах. А куда? Опять в Британию, опять прятаться по подвалам и трущобам? Нет, Тео, я не хочу. С меня было достаточно восемьдесят пятого, когда авроры объявили на меня негласную охоту. Тебе и Люциусу повезло — вы сидели в своих тёплых особняках, попивая лучшее британское огневиски, в то время как я голодал в лесах Гэмпшира. Хватит. Я натерпелся.

— Успокойся. Сейчас не время вспоминать былое. В конце концов, кто вытащил тебя из этой трясины? Кто дал тебе деньги и жильё на первое время, пока ты не сумел освоиться на фармацевтическом рынке Британии? Ах да, скажи на милость — кто тебя пустил на этот самый рынок? Не забывай, Этан. Не забывай, что я никогда ничего от тебя не требовал.

— Прости, Тео. Вспылил. Больше не повторится.

— Вот и хорошо. Сейчас у нас достаточно других забот. Этот имбецил, Лазаров, или как его там — оказался весьма неплохим оратором. Лорд в своё время был не хуже. Думаю, худо-бедно, но мероприятия они сумеют провести так, как надо — а уж весь спектакль мы распланировали. Главное — зажечь уже готовый болгарский костёр. А потом — тихий политический переворот, убийство лидеров ведущих кланов — и всё, и фокус удался. Остальное неважно. Уцелеют наши дорогие школьники — сколотим политическую организацию, распространим идею «мировой революции»; постепенно будем выращивать из них тупой скот, годный лишь на войну и боевые действия. Да, союзники в правительстве у нас серьёзные — и Сатиров, и Королёв являются простыми капиталистами, которым нужны только деньги. Со временем можно их уничтожить и посадить какую-нибудь марионетку. Хоть того же Лазарова, например.

— Да нет, — отмахнулся Эйвери. — Не тот уровень. Мальчишка, конечно, харизматичен — но ещё и очень туп. Слышал, как он ведётся на красноречивые обещания денег, власти и уважения? Вот-вот. Достаточно дёрнуть его за самую болезненную ниточку, достаточно напомнить об униженном достоинстве его некогда аристократического рода — и парень у нас в кармане.

— Не останавливаться!

В последнее время кричать Виктору Краму приходилось всё меньше и меньше. С момента собрания тем холодным декабрьским вечером прошло уже много месяцев, и группа поднаторела в физической подготовке. Но всё ещё двигалась совсем не на уровне профессиональных спортсменов.

— Быстрее, быстрее! Панов, держись ровно в строе! Арнаудова, я сказал — бежать без передышек! Цветанов, — недовольно сказал Крам, — опять ты решил присесть? Поднимите его!

Двое главных «ударников» Крама — или, по простому, амбалы — взяли Цветанова за руки и толкнули вперёд, в «голову» группы, к Краму, Милковой и Трайкову.

— Команда, слушай меня! Перераспределяемся на тактику плотного боя — встать по паре и распределить позиции!

Учения проходили непросто. Самому Виктору приходилось часами сидеть над разработанными отцом Тодора схемами, пытаясь понять их и воплотить в жизнь. Давалось нелегко: как-никак, костяк команды составляли не профессиональные бойцы, а ещё зелёные ученики. Конечно, Дурмштранг сам по себе готовил ко многому: основное учебное время выделялось на боевую магию. И всё же Краму приходилось серьёзно гонять подопечных по территории, выделенной руководством школы для занятий спортом. Добровольные пробежки в свободное от учёбы время здесь никогда не воспрещались, и регулярная физическая подготовка делала более-менее натренированными даже самых слабых и немощных ребят

— Запомните, в битве с врагом у нас будет очень мало преимуществ, — сказал Виктор. — И одним из них является физическое превосходство. В магии все мы равны, но никто из команды Лазарова не готов долго сражаться — требуется умение много и быстро бегать, моментально реагировать на атаки соперника. Я не думаю, что они вообще к чему-то готовятся, — усмехнулся Крам. — И мы на этом сыграем.

Он оглядел своих соратников. Вот на землю присел Стефан Тончев, худощавый бледный парнишка-пятикурсник, невероятно ловкий в стихийных заклинаниях и жаждущий доказать всем свою нужность и пригодность. На трансфигурированной из бревна скамейке расположилась огненно-рыжая румынка Анка Дончева. Родилась она в семье престарелого профессора трансфигурации, а с помощью многочасовых занятий Анка научилась использовать наследственные способности в бою. Две подруги, Валя Милчева и Лилия Божкова — милые девчушки, как-то раз в дуэте разбившие половину боевого состава команды. В шутку, конечно — но уже это можно было считать огромным успехом, учитывая то, что обе происходили из небогатых приезжих семей, к которым многие относились с толикой презрения.

Крам посмотрел на тех, кто сидел рядом с ним. Напряжённый Тодор, толком и не спавший последние недели, сейчас задумчиво вертел кедровую палочку в руках. Усталая Марианна Милкова, целыми днями работающая над агитационной деятельностью, положила голову ему на плечо. Милуются, ну и пусть — на пользу даже. Если бы не они, ничего бы и не вышло.

Команда расположилась на предгорной поляне, укрытой тенью хвойного леса. Отсюда открывался замечательный вид на округу: плотно сбитые ряды высоких деревьев, весенней порой одевшихся в яркую зелень, верхушками упирались в ясное голубое небо. Приятно было почувствовать дуновение свежего ветра и вдохнуть чистого горного воздуха, вырвавшись из бесконечной школьной суматохи.

Вот только отдыхать, к сожалению, было некогда.

— Команда, подъём! Марш-бросок до школы, быстро!

* * *

— Что это за крики? — недоумённо спросил Георгий Цветанов.

— Не знаю, — ответил Тодор. — Пойдем, посмотрим.

Они возвращались из школьной библиотеки, где искали материалы по созданию сложных иллюзионных чар. Добыча была скудна: пара старых, покрытых пылью фолиантов сейчас считались давно устаревшими, но Трайков решил, что пойдёт и так. В конце концов, оставалось мало времени.

Одни светлым мартовским днём Цветанов неожиданно ворвался в старый заброшенный класс, который члены Сопротивления использовали как тренировочный зал, чтобы сообщить важную новость: команда Лазарова, судя по последним сведениям, собиралась выступить с погромной акцией в первых числах мая, если информатор не лгал.

Реакция на заявление была разной. Крам сдержанно кивнул головой, обдумывая что-то с задумчивым выражением лица. Райко Сточев, на ходу поправляя уже давно потрескавшиеся очки, сразу же приник к своим записям, беспорядочно валявшимся на столе.

— Но это ещё не всё, — сказал Георгий. — Я не знаю точно, но, скорее всего, будет какая-то демонстрация, в процессе которой они нападут на учителей. Даже не знаю, зачем им это, — растерянно закончил он.

— Неважно, — отмахнулся Крам. — Наша задача — помешать любому возможному проявлению насилия.

— Какими методами? — спросил Сточев. — Мы же… мы же не будем их убивать, да? Мы не можем. Однозначно не можем.

— Ты прав, — согласно кивнул Тодор. — Поэтому вот вам совет: пользуйтесь оглушающими, бейте парализующими. Мы должны остаться чистыми перед законом. Мы должны выглядеть, будто бы всё произошло экспромтом. — Трайков усмехнулся. — Чистая случайность послужила тому, что мы смогли доблестно защитить школу от навязанного извне бунта. Наши однокурсники не ведали, что творили — их обманули, одурманили, зачаровали. Ясно?

По залу прокатился согласный гул. Тодор не упомянул, что сейчас он полностью процитировал слова своего дяди, сказанные им при передаче очередного кошелька, набитого купюрами. На эти деньги «Лига Сопротивления» обустроила дуэльный клуб, создание которого было инициировано Леонтием Трайковым во время его визита в Дурмштранг. Приезжал он не просто так, а с речью.

Трайков-старший в первый раз за свою политическую карьеру совершил ошибку. В своей речи Леонтий, как представитель правительства, не раз упоминал о «необходимости единения ученических рядов» и о прочем пафосе, который был так отвратен подросткам всех возрастов. Но главный промах состоял не в этом: упомянув об «опасности международного терроризма», Леонтий с головой выдал своё знание о существовании организации, которую поддерживали Пожиратели Смерти.

Это было неправильным ходом. Информация прошла от Матвея Гарышкина к Андрею Платкову, от него к Николе Рачеву, от Рачева — к Младену Лазарову. Тот незамедлительно сообщил об этом Каркарову, который, в свою очередь, донёс новость до Эйвери и Нотта. Поняв всю сложность ситуации, Пожиратели решили скооперироваться со своими единомышленниками в правительстве магической Болгарии, представляющими неофициальную оппозицию «мирному» союзу кланов Болгарии под предводительством Трайковых.

И понеслось.

* * *

Тодор и Георгий уже подходили к школьной столовой, когда до них донеслись истерические вопли Виктории Кинчевой. Милая с виду девушка в ярости пыталась ударить ошалевшего от такой наглости преподавателя трансфигурационной магии Тимофея Герцена, интеллигентного академика, приехавшего в Дурмштранг из России на стажировку. Не понимая происходящего, он что-то невнятно мямлил, одной рукой пытаясь удержать увесистую папку, а другой — закрыть лицо от нападок взбесившейся Виктории. Остро подточенные коготки доверия Тимофею не внушали.

— Девушка, что вы делаете, успоко…

— Ах ты, мерзавец! Ах ты, извращенец! Да как ты только посмел…

Вокруг источника шума уже собрался небольшой кружок людей. Тодор смело подошёл к ним и уже собирался громко возмутиться по поводу бездействия, но Георгий тихо сказал:

— Посмотри. Это ребята Младена…

Трайков пригляделся повнимательнее. У стены коридора стоял один из главных вышибал Лазарова, Сергей Вятков, а с ним ещё трое неизвестных ребят его же возраста и комплекции: все как один бритые налысо качки — настоящие приматы. Такие, если и пользуются палочкой, то только как маленькой дубинкой. Тодору они напоминали малоразвитых приматов, каким-то чудом добравшихся до цивилизации.

— Иди позови Виктора и кого-нибудь из команды, — прошептал Трайков. Он ещё раз посмотрел на противников и сглотнул. — Кого-нибудь, кто хорошо дерётся.

Цветанов кивнул и в момент исчез. Вышибалы Лазарова постепенно обступали профессора Герцена. Тот испуганно на них посмотрел.

— Я вас слушаю, — сказал он, стараясь сохранить ровный тон голоса. — В чем дело?

— Нехорошо девочек обижать, — задумчиво сказал Вятков, почёсывая нос. — Нехорошо.

— Господа, но кто же её обижал?! — завопил профессор Герцен. — Госпожа Кинчева набросилась на меня по причинам, мне неизвестным…

— Ложь! — зашипела Кинчева, поправляя волосы, которые сама и растрепала. — Он ко мне приставал!

Трайков ещё раз оглядел профессора Герцена. Большие очки, аккуратно зачёсанные на бок волосы, безукоризненно сидящий костюм — всё это выдавало в Тимофее Герцена «интеллигента от головы до пят». Половые инстинкты у такого персонажа вряд ли бы проснулись в такой неподходящий момент. Разумеется, всё это было чистейшей воды провокацией. Один из парней Вяткова силой отобрал у Герцена папку и вытряхнул всё её содержимое: на пол полетели учительские планы, заметки, документы.

— Ну-с, думаю, нужно показать, что в Дурмштранге издевательств над девочками не терпят, профессор, — язвительно сказал Вятков.

Тодор решил, что пришла пора вмешаться. Нужно было задержать их до прибытия подкрепления. Где же Виктор с командой?..

— Стой, Вятков! — воскликнул Трайков. — Ни к чему устраивать драку с учителем в коридоре. Тем более что мы доподлинно не знаем, кто виноват.

К Тодору медленно повернулись четыре бритые головы. Очевидно, проблема состояла в том, что они не знали значения слова «доподлинно».

— Это, Трайков… — промычал один из амбалов. — Ты бы шёл отсюда…

— Да, а то получишь! — поддержал его второй.

Тодор ухмыльнулся и незаметно достал палочку, спрятав её в рукаве — этот приём он отточил на занятиях группы, в долгих и непрерывных спаррингах с Крамом. Но удержаться от подколок Трайков не мог.

— А что мне за это будет? — невозмутимо сказал он. — Неужели вы таки сподобитесь на попытку использования своих мозгов по их назначению? Неужто палочки достанете? О, я уже боюсь!

Внезапно ему в голову пришла прекрасная мысль.

— Или… Вы действительно собираетесь тронуть меня, единственного сына рода Трайковых? Вы забыли о традициях кровной мести? Всех членов ваших семей, начиная от главы клана и заканчивая младшими сестрёнками будут преследовать до конца их дней. На вас объявят охоту и вознаграждение за ваши головы. Не забывайте, — усмехнувшись, сказал Тодор. — Не забывайте о своём происхождении. Никогда.

Уже двинувшийся в его сторону Вятков застыл на месте. Остальные храбрецы тоже не могли решиться на что-то серьёзное, недоумённо глядя на своего предводителя.

Возможно, неправильно апеллировать к своему происхождению, думал Тодор. В конце концов, он борется именно против этого. Он поступился принципами во имя безопасности и предал свои идеалы. Но это было неважно. Сзади послышался топот шагов и чей-то громкий голос. Может быть, это Виктор? На него не похоже…

— Слыхал о гражданской войне в России, Трайков? Вспомни, как простые люди резали аристократов. Сейчас для тебя будет хороший познавательный урок.

Тодор обернулся. Это был Младен Лазаров с товарищами.

* * *

— О, Младен. Очень, очень рад видеть. А где корона, ваше величество? Императорский чин не мешает? По-моему, школьное руководство — весьма приятная деталь, когда ни твоя семья, ни ты сам какого-либо веса в обществе не имеете.

Лазаров на удивление спокойно усмехнулся. Сейчас превосходство было на его стороне, и он это знал, Тодор же зажат с двух сторон. Положение становилось почти безнадёжным.

Трайков огляделся. Ход назад по коридору закрыли Вятков и компания. Впереди стоял Лазаров и двое его товарищей, в одном из которых Тодор узнал Стояна Янчева. Янчев прославился своей любовью к дуэлям, в которых всегда отличался жестокостью. В оперативной сводке Лиги Сопротивления Стоян характеризовался как один из главных «палачей» Лазарова; разумеется, пока на его счету не числилось ни одного казнённого, но чем чёрт не шутит.

Оставалось надеяться на подмогу и скорость Георгия. И тянуть время.

— Ну и как будем развлекаться, друзья? — весело спросил Трайков. — По одному или скопом навалитесь?

Уловка не прошла. Младен достал палочку. То же самое сделали и стоящие рядом Янчев и какая-то девица. Амбалы позади растерянно посмотрели друг на друга и решили обойтись кулаками. Трайков нащупал палочку в рукаве. Лазаров заметил это и усмехнулся. Глупо, одним козырем меньше. Ладно, будем бить Взрывающим.

И тут профессор Герцен, оставленный без внимания, неожиданно тоже решил вступить в игру. С громким воплем отчаяния мастер трансфигурации взмахнул своей короткой палочкой, больше похожей на прутик, и прокричал нечто нечленораздельное. Вылетел лиловый луч и мгновенно растворился в воздухе. Не исчез, а именно растворился.

Ничего не произошло.

Лазаров и приспешники загоготали. Неожиданно в воздухе появился сгусток какого-то вещества.

Резким рывком он направился на четырёх бритоголовых, выбив у них почву из-под ног. Тодор воспользовался моментом и немедля выстрелил парализующим в Янчева. Но тот не зря считался мастером дуэлей: среагировал моментально, направив зелёный парализующий луч в стену. Стоян ухмыльнулся и послал в ответ светло-жёлтый шар, от которого отдавало жаром. Трайков отклонился, шар попал в одного из поднявшихся бритоголовых. Тот упал и немедленно скрючился, сильно ошпарившись. Ясно, значит, модифицированное заклинание кипятка. Проходили уже. Тем временем Младен и девица подняли свои палочки, готовясь атаковать.

Внезапно девицу сразило парализующее откуда-то сзади, со стороны… стены. Тодор мгновенно обернулся и увидел, что там, в одном из открывшихся секретных проходов, маячат Крам, Цветанов, Стефан Точев и Лилия Боженова.

На них неожиданно бросились амбалы во главе с Вятковым. Цветанов и Боженова успели парализовать двух. Третий громила заехал Точеву по лицу, выбив зуб, а Вятков поднял Цветанова за шиворот и уже готовился ударить его в солнечное сплетение, но вовремя сориентировался поднявшийся с пола Стефан.

Тем временем на противоположной стороне начиналась двойная дуэль: Трайков и Крам против Лазарова и Янчева. Первым ударил Лазаров, не удержавшись. Крам легко отразил его лиловый луч, а Стоян только покачал головой.

Тодор избрал тактику медленного боя. Крам играл в такт партнёру. Одетые в красное, посылая заклятия под цвет своей формы, они неторопливо продвигались вперёд, ни на секунду не ослабляя натиск. Янчев пытался контратаковать, но из-за Лазарова, напрочь забывшего о защите, вынужден был постоянно уходить в оборону. Медленно, но верно дуэт Трайкова-Крама зажимал противников в тиски.

Неожиданно Лазаров резко повысил ставки: из его палочки стрелой вылетел чёрный смертоносный луч. Тодор узнал его. Заклятие, калечащее внутренние органы. Младен, Младен, этим же и убить можно. Трайков и Крам увернулись. Луч пролетел мимо и раздробил часть стены, обрушившейся мелким градом.

Лазаров безумно улыбнулся. Несмотря на природную глупость, в боевой магии он прокачался очень и очень серьёзно — вот только дисциплины и выдержки никак не хватало. Он уже поднял палочку, чтобы выпустить что-то ещё серьёзнее, когда раздался голос.

— НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ!

К дуэлянтам быстрым шагом приближался Игорь Каркаров с пятью школьными охранниками. Брызжа слюной, он велел отнять палочки у Трайкова, Крама, Лазарова и Янчева. Лазаров и Янчев расстались с палочками подозрительно быстро, тогда как Тодор вопросительно посмотрел на Виктора. Тот поджал губы, но медленно отдал палочку одному из охранников.

— Мне рассказали всё, что здесь было. Стало ясно, что вы, Трайков и Крам, спровоцировали здесь побоище. Такое пресекается. В карцер их!

Тодор собирался что-то несогласно завопить, но Виктор просто похлопал его по плечу. На выходе Крам незаметно кивнул Георгию. Тот удовлетворённо покачал головой в ответ.

Младен же обменялся многозначительными взглядами с Каркаровым. Лазаров злился из-за того, что дело прошло не так, как планировалось, но в целом был удовлетворён: письмо в «Вестник магической Болгарии» уже отослано, осталось дождаться общественной реакции на столь неприятный для школы инцидент. Да и чего скрывать — безоговорочная победа над компанией Крама и особенно Трайкова, этого холёного богатея, грела душу. Подозрительно, что они так сговорчивы, но на это можно не обращать внимание. Этот «арест» был нормой в Дурмштранге, естественным наказанием за серьёзные выходки, но резкое и безапелляционное задержание согласно ученическому кодексу могло быть оспорено, однако Крам и Трайков ушли без какого-либо сопротивления.

Планы обоих сторон удались на «отлично».

* * *

— Они поместили Тодора и сына Крамов в карцер. Что ж, удачно ребята выступили. Мастерски.

— Согласен. Теперь можно будет наведаться в школу. Нет новостей от нашей юной и пылкой команды? Стало ли им известно, когда собираются выступать подопечные Каркарова и британцев?

— Да, недавно пришло письмо. Согласно их сведениям, один из британцев — Эйвери, кажется, — выведет состав на забастовку в первых днях мая. Значит, есть ещё почти месяц.

— Отлично… Думаю, сумею наведаться в школу с визитом примерно в те же дни.

— Связь с нашими… друзьями удалось установить? Нужно будет реагировать быстро, иначе мы можем потерять тактическую инициативу.

— Да. Они прибудут вовремя. Но я боюсь, как бы они не потребовали слишком многого в ответ за услуги…

— Самое главное — победить, остальное приложится после.

— Формирование нового правительства потребует дисциплинированности и организованности. Я договорился с некоторыми людьми в верхушке, после операции у нас будет почти полный и готовый состав кабинета министров. Главное — заранее распределили наиболее важные должности, поставили своих людей на местах. Осталось только устроить переворот.

— Это всё замечательно, но… Послушай, Леонтий. Я знаю, уже поздно что-либо исправлять — но помни, что твой сын сейчас у них. В карцере. Будь максимально осторожен.

— Всё ещё пытаешься строить из себя старшего, Саша? Думаешь показать, что ты главный? Ничего не выйдет, — усмехнулся Леонтий Трайков, поигрывая волшебной палочкой в руках. — Так уж повелось, что я тут лидер.

Александр Трайков закурил трубку и посмотрел в окно. На дворе цвела весна. Прекрасное время. Время рождения чего-то нового.

— Времена меняются.

* * *

Апрель пролетел незаметно.

— Слушайте меня, мои легионеры. Мы все бессмертны, только сначала мы должны умереть.

Сегодня в закрытом корпусе для тренировок пришло невиданное количество людей. Построившись в ряды по семь человек, собравшиеся производили мощное впечатление: они были одеты в наглухо застёгнутые чёрные мундиры с двуглавым орлом на груди, а на руках у каждого члена «Железных Бригад» виднелись повязки с четырьмя полосами и равнолучевым крестом с кругом в центре. В штабе команды, располагавшимся в одной из многочисленных потайных комнат Дурмштранга, каждый член «Железных Бригад» клялся в верности своему флагу. Затем они резко вскидывали вверх правую руку, до этого прижатую к груди.

На лицах всех застыло убийственное спокойствие.

— Приказы, дисциплина, иерархия. Здесь вас научили не вести слишком много разговоров. Здесь вы научились любить пот, боль и слёзы. Пришло время применить всё это на деле. Мы не будем ничего требовать и просить: мы возьмём и захватим. Пришло время битвы за Дурмштранг! Пришло время нашей революции!

Ровный боевой строй учеников ответил троекратным «ура». В команде Лазарова насчитывалось около сорока пяти человек, и сейчас они, закалённые в жестоких тренировках, могли взять верх жестокостью и силой.

— Помните наш принцип: мы настроены решительно. Перед выходом готовьтесь морально, чтобы ломать кости даже тем, кто падает на колени.

К тому времени в «Вестнике магической Болгарии» уже было опубликовано заявление учеников о протесте, вышедшее под названием «Мы реалисты — поэтому требуем невозможного!». Нижний заголовок гласил: «Долой учительский произвол!». Много говорилось о «частых избиениях со стороны преподавателей», «беспределе, учинённом нашими дорогими учителями». При всём при этом Каркаров выставлялся как «единственный оппозиционер режима». Заявление вызвало широкий резонанс в обществе: администрацию школы завалили письмами, газеты прошлись по персоналиям преподавательского состава, а Даниел Сатиров, лидер националистического крыла в правительстве, даже произнес речь «в защиту наших детей».

Выступали они рано на рассвете. Перед последним выходом члены «Железных Бригад» ритуально выпивали небольшую чашку чистого болгарского вина. Это было обязательной и неукоснительно соблюдаемой традицией, поэтому отказаться от последней «чарки» они были не в праве. Это не были «боевые сто грамм», а «последнее причащение». Потом все обращались лицами направо, по направлению к флагу Болгарии и совершали последний поклон.

Вечером первого мая Младен Лазаров обнаружил у себя в постели записку, в которой было написано: «Выступать сегодня утром. Полная мобилизация, ты знаешь, что делать».

И они выступили.

* * *

— Мы должны освободить их аккурат к началу драки.

Казалось, что воздух в штабе «Лиги Сопротивления» раскалился от напряжения. В отличие от «Железных Бригад», состав «Лиги Сопротивления» не имел под собой поддержки школьного руководства, и даже собираться они были вынуждены тайно, в старых заброшенных классах, каждый раз меняя один на другой.

Приближались жаркие — совсем не потому, что на улице уже вовсю палило майское солнце — дни.

Перед уходом в карцер Крам и Трайков строго наказали членам «Лиги Сопротивления» стараться использовать оглушающие и парализующие заклинания. Они помнили не менее суровый наказ Леонтия Трайкова, который прежде всего заботился о юридической чистоте противоборства. Состав «Лиги Сопротивления» насчитывал куда меньшее количество участвующих, нежели «Железные Бригады»; входило туда от силы двадцать человек.

В отсутствие лидеров план обороны излагал Георгий Цветанов. Обычно весёлый парень сейчас выглядел на удивление серьёзно.

— Согласно последним сведениям, их атака пойдёт с коридоров Восточного корпуса, а дальше мы можем только предполагать, — начал он. — Используем тактику скрытого боя, бить будем через систему скрытых проходов в стене. Но это поначалу, а потом они наверняка направятся во двор. Там мы их и встретим всей командой. До той поры — быстрые мелкие атаки, никаких серьёзных стычек. Постарайтесь сломать строй, это их единственное преимущество в битве. Мы подготовлены лучше.

Внезапно в класс ворвался четверокурсник Даниил Витков.

Переведя дух, он сказал:

— Они вышли. В первом из коридоров Восточного корпуса, как нам и доложили.

— Отлично, — ответил Цветанов. — Выдвигаемся.

Началось движение. Бойцы «Лиги Сопротивления» построились в пары и начали стремительно покидать комнату, расходясь в разных направлениях. Практически у всех из них имелись с собой карты тайных ходов в Дурмштранге, составленные лично Георгием. Сам же Цветанов остановил Марианну Милкову и Лилию Боженову.

— Вы пойдёте со мной освобождать Тодора. Операцией будет руководить Стефан, а позже присоединимся и мы.

Втроём они вышли из пыльного класса. В залитом светом коридоре уже почти никого не осталось — Георгий отметил оперативность команды — значит, можно было спокойно использовать один из петляющих ходов, ведущих к нижнему этажу школы, где располагался мрачный карцер.

Тройка добралась до него достаточно быстро для того, чтобы поспеть к началу заварушки. Дверь в карцер закрыли заклинанием, на которое не действовала Алохомора, а ключей поблизости видно не было — как, собственно, и замка.

Цветанов просто вышиб дверь Бомбардой.

Крама и Трайкова рассадили в разные камеры, но освободить их не составило труда — так же, как и достать палочки из незамысловато запертого сундука. Руководство школы понадеялось на страх учеников, думая, что те не осмелятся освобождать своих товарищей.

Совершенно напрасно.

* * *

Тем временем в Восточном корпусе развернулась ожесточённая битва. Сплочённые ряды «Железных Бригад» составляли цельный отряд, но куда более мобильные члены «Лиги Сопротивления» меткими Петрификусами выводили из строя всё больше одетых в чёрное учеников. Штаб Лазарова крайне неудачно выбрал место для начала своей атаки: широкие коридоры Восточного корпуса позволяли «Лиге Сопротивления» использовать большое количество выдвигающихся проёмов в стенах. То здесь, то там мелькали красные мантии, в ровно двигающуюся массу чёрных учеников сыпались заклятья, и четкий строй ломался.

Лидер «чёрных», Младен Лазаров, браво и смело шёл позади всей процессии. Рядом с ним вышагивали его ближайшие помощники, Никола Рачев и Стоян Янчев. Приказ своим войскам они дали простой: идите вперёд и громите всё у себя на пути. Грозные солдаты «Железных Бригад» сумели перевернуть пару шкафов, уничтожить несколько парт и даже поджечь знамя Дурмштранга.

Но цель их была не в этом. Сейчас, в обед, все учителя школы собрались на очередное собрание. «Железным Бригадам» дано было задание взять в плен хотя бы половину преподавательского состава. Этим «Железные Бригады» могли подогреть антиправительственные настроения в стране и спровоцировать столкновение основных болгарских политических сил. Эйвери чётко наказал всем членам «Железных Бригад»: при сопротивлении — убить. Он же дал ясные указания насчёт того, как говорить с пленными учителями и как заставить их молчать при сопротивлении. Эйвери думал, что взятие учителей в плен обойдётся «Железным Бригадам» от силы в полчаса.

В общем, Эйвери был оптимистом.

* * *

— Чёрт подери! Их слишком много!

Группа студентов в красном, возглавляемых профессором Вербеном, отбивалась как могла. Пять почти прижатых к стене человек против девятерых озверевших в чёрном — дело если не совсем безнадежное, то вполне себе близкое к провалу. Аваду применить никто пока не решился — но это пока.

Теодор Вербен очень жалел о том, что не может как следует надрать юных выскочек. Приходилось смягчать тактику: в одного пальнуть дезориентирующим, второго оглушить, третьего треснуть слабым Конфундусом и обезоружить. Дети всё-таки. Но эти самые дети сейчас могли убить его, так что стоило выруливать на финиш.

Теодор дал Игнату Бурджиеву, закрывающему правый фланг, пройти чуть вперёд. Вербен отвлёк двоих в чёрном заклятием удушения — магия средней степени, требующая ёмкой защиты и филигранного Протего. Вдвоём-то они справились, но Бурджиев уже успел зайти сзади и оглушить обоих. Большая часть работы была уже проделана: часть отряда «Железных Бригад», пробравшаяся в учительский корпус, нейтрализована почти полностью. Разве что нерадивый Петр Ценов вальсировал с тремя членами «Лиги Сопротивления» в основном библиотечном зале. Не зря, не зря Теодор считал рыжего болгарина Ценова своим лучшим учеником. Впрочем, и его оглушили. Точно так же, как и до этого тех невнимательных — сзади подкрались, да ударили в спину. Никакой честности, это война.

Теодор оглядел зал. Повсюду беспорядочно валялись порванные и не очень книги, рассыпавшиеся из опрокинутых шкафов, но в целом всё было в порядке. Виднелись оглушённые и парализованные тела в чёрном.

Ученики в красном же собрались в хорошо организованную группу.

— Не буду спрашивать, почему вы так хорошо подготовлены и почему так быстро пришли на помощь, — сказал профессор, оглядев их. — Сколько вас здесь? Семеро? Прекрасно. Теперь — все на улицу! Слышите шум и грохот? Это битва зовёт!

* * *

Битва не просто звала — она страстно кричала, стонала, молила об участии. Тут уже было неважно, какого цвета на тебе мантия и как ты относишься к «вымиранию болгарской нации»; здесь есть только ты, твоя палочка и враг, который хочет тебя убить.

В некогда живописном дворе школы воцарился хаос. Скульптура Нериды Вулчановой, строго взирающая на своих неразумных потомков, была охвачена языками пламени.

Члены «Железных Бригад» в отчаянии подожгли всё, до чего смогли дотянуться: огонь уже заглотил цветущие по весне деревья, нагло забрался в вестибюль школы и теперь в ярости пробивался наверх, в ученические корпуса. К счастью, они пустовали.

Остатки чёрной команды сбились в одну тесную массу, беспорядочно швырявшуюся заклинаниями разной степени тяжести. Прижатые к магически запертым воротам школы, они и не думали сдаваться. Они ждали. Согласно плану, с минуты на минуту на поле действий должны заявиться боевики Пожирателей Смерти. Набраны они были среди голодающих болгарских вояк, не сумевших устроиться в военных силах и промышляющих наёмничеством. Тут очень помогли связи Эйвери и Долохова в Югославии в семидесятых годах.

Но пока приходилось отбиваться от гораздо лучше подготовленных соперников. Младен Лазаров наконец-то решил вступить в бой. Наряду с Янчевым и Рачевым они начисто забыли об обороне, тем самым заставив своих немногочисленных товарищей держать всю защиту на себе.

Тодор Трайков чувствовал, что победа близка. Вместе с ними на поле сражения вышли и опытные учителя, что означало безоговорочное преимущество. В воздухе чувствовался противный запах гари: это горели кровати, занавески и прочая мебель. Тодор на минуту оглянулся и увидел, что из окон западной стороны школы валит чёрный дым.

Картина была удручающая, но времени на сожаления не оставалось.

Виктор Крам вовремя уловил момент, когда Галин Йосифов промахнулся с контратакой, и успешно его оглушил. С сожалением мазнул взглядом по телу, опускающемуся на землю, и вздохнул. Некогда он считал Галина одним из самых близких друзей.

На стороне чёрных оставалось всё меньше людей. Разумеется, никого не убивали — в ход шли оглушающие и парализующие заклятия, — но сражаться дальше оглушенные уже не могли. Вот на землю упал Андон Пешев, сын председателя кабинета министров волшебной Болгарии, вроде бы будущий дипломат. Вот зелёный луч настиг Диану Лазарову, «надежду всей школы», отличницу и просто умную девушку из интеллигентной семьи, непонятно зачем пошедшую в «Железные Бригады». Отступая, поскользнулся и потерял сознание Веско Минев, сын медиамагната Милена Минева.

Все они потом будут названы «потерянным поколением».

Лазарову казалось, что он скоро останется один. Было страшно. Что будет, если возьмут в плен? Посадят в тюрьму? Да нет, отец не допустит… Отец поможет. Рука Младена дрожала. Да где же эти помощники?! Их осталось всего лишь пятеро. Их обступали.

И помощники пришли. Одеты были разномастно, кто в боевых мундирах, а кто в старых лохмотьях. Три болгарина, один румын и один англичанин, пара русских — вот и весь состав. Суровые, совершенно безжалостные люди под предводительством отставного аврора, Дэвида Уокера, как раз вскидывавшего палочку.

Фиолетовый луч, вырвавшийся из нее, врезался между чёрными и красными фигурами. Раздался взрыв, поднялся огромный столб пыли, и всё погрузилось во тьму.

* * *

Виктор Крам лежал, закрыв голову руками. Его поразил невообразимый звон, как будто кто-то взял огромный гонг и со всей силы ударил в него прямо у уха. Хотелось просто лежать наслаждаться спокойствием и тишиной, но не тут-то было.

В тишине раздался воинственный вопль Лазарова, и Крам подскочил, стискивая палочку.

Оказалось, битва уже возобновилась. Профессора сражались с наёмниками, а оставшиеся восемь учеников в красном пытались добить Лазарова с пятью товарищами. Лилия Боженова и Стефан Тончев вдвоём повалили одного из самых успешных учеников Дурмштранга Захария Колева, Роман Звяков и Анка Дончева оглушили лучшего борца Болгарии Михаила Чолакова, а Райко Сточев обезоружил неистовую бестию Даниелу Шалеву.

Тодор Трайков и Марианна Милкова сражались против Николы Рачева и Стояна Янчева. Милкова занялась защитой, а Тодор атаковал. Янчев неистово отвечал заклятием на заклятие, но Марианна успевала вовремя отбивать их. Трайков заметил, что Рачев регулярно забывает менять позицию после атаки. Резко двинувшись вправо, Тодор выпустил подряд три оглушающих. Это отвлекло Рачева, который стремительно повернулся к Трайкову, оставив бок открытым. Милкова воспользовалась этим — и Никола упал на землю, обездвиженный и безнадёжный.

Но в тот же момент она пропустила удар Стояна. Теперь Тодор остался с Янчевым один на один.

Стоян не стал мешкать. В Трайкова полетели неизвестные ему заклятия; Янчев выпускал один чёрный луч за другим. Тодор не плошал, направляя их в сторону. Один из лучей попало в камень, во все стороны брызнула крошка. Дело принимало серьёзный оборот. Тодор никак не мог выйти из обороны; Янчев бил и бил, не останавливаясь ни на секунду

Долго так продолжаться не могло. Трайков заметил, что Стоян выдыхается. С каждым разом скорость его ударов падала, а движения становились всё более медленными. Стоян одновременно стрелял и бежал, уставая физически и магически.

Трайков улучил момент, разбежался, прыгнул вправо — и в Янчева полетел Петрификус Тоталус. Тот не сумел быстро повернуться — и рухнул.

* * *

Битва подходила к концу. Практически все члены «Железных Бригад» были схвачены либо парализованы и оглушены, однако наёмники и не думали сдаваться. Состав «Лиги Сопротивления» уже потерял почти всех своих бойцов, но к счастью, не навсегда. Видимо, наёмникам тоже было дано задание не убивать школьников.

Теодор Вербен ловким движением палочки вывел из строя одного из противников. Краем глаза он заметил, что на землю без сознания опустился Тимофей Герцен. Говорили же не лезть, а он решил показать себя…

Перевес всё ещё оставался на стороне соперника. Нужно было что-то делать… Теодор видел, что противники не решаются использовать Аваду, но произойти могло всякое. К тому же, преподавателям долго не выстоять. Ещё минут десять ожесточённого боя — и молодость победит опыт.

Но тут произошло неожиданное. На поднявшегося с земли Виктора Крама с неистовым воплем кинулся обезумевший Младен Лазаров, уже занося палочку для того, чтобы выпустить заклятие. Что-то в этот момент подсказало Вербену, что Лазаров себя не контролирует.

«Боже! — пронеслось в голове. — Да он же сейчас пустит Аваду!»

Лазаров нацелил палочку на Крама.

— Авада Кедавра!

Из палочки Младена вырвался светло-зелёный луч и полетел прямо в Крама.

Но, к счастью, Лазаров промахнулся — луч прошел прямо над ухом Виктора.

— Авада Кедавра! — раздалось снова.

Крам удивлённо моргнул: голос принадлежал не Младену. Собственно, Младен уже ничего не мог произнести: его скрючившийся труп лежал на холодной земле, изумлённо глядя в пустоту.

— Убить их.

Перед тем, как поймать оглушающее от одного из наёмников, Тодор распознал жёсткий голос своего отца.

* * *

Очнулся Тодор намного позже. Уже наступило тёплое утро, разбудившее его ласковыми лучами солнца. Голова раскалывалась, пахло спиртом и ещё какими-то лекарственными препаратами.

Он находился в небольшой санитарной палатке. Трайков огляделся: здесь же лежали его соратники и члены команды Лазарова. Интересно, ему приснилась его смерть, или всё это было на самом деле?..

В палатку вошла пожилая медсестра. Трайков не знал её, но она явно была не славянского происхождения.

— Простите…

— О, лежи, лежи, сынок, — сказала она на чистом английском. — Ты сильно ушибся, когда упал. Головой об камень ударился.

— А что… что с ними всеми?

— По-разному. Большинство так же, как и ты, неудачно приземлилось. Некоторые всё ещё приходят в себя после шока. Сильные у вас заклятия вышли, сильные. Нет, ты не бойся, — сказала медсестра. — Погибших нет… почти. Из школьников — только этот Лазаров.

— А наёмники?

— Они погибли все. Давай не будем говорить о таких вещах, сынок.

— Извините… Мне можно выйти? Хочется свежего воздуха.

Медсестра недоверчиво оглядела его с головы до пят.

— Ладно. Можешь выйти, но чтобы потом вернулся ко мне на обследование!

— Конечно, мадам… Простите, как вас зовут?

— О, я не представилась. Мадам Помфри.

* * *

На улице царило прекрасное майское утро. Тодор осмотрелся: медицинских палаток стояло немало. Значит, с травмами полегло действительно много народу. Трайков пошарил в карманах — палочка оказалась на месте. Но это было неважно. Недалеко от скопища палаток, под размашистым белым тентом за столом переговоров расположились его отец, дядя и двое неизвестных. Тодор понял, что они обсуждали нечто важное. Во всяком случае, очень даже ожесточённо обсуждали. Парень незаметно подошёл к тенту и спрятался за ближайшей палаткой.

— Мы уже и так согласились на огромное количество уступок, — недовольно сказал один из незнакомцев. — Так вы ещё требуете и официального выступления в прессе? Мы на многое готовы, господин Трайков, но это слишком. Мы хотим сохранить наше участие в максимальном секрете.

— Хорошо, хорошо. Мы пойдём и на это, но некоторые упоминания в интервью всё-таки оставим.

— Нет! — яростно повторил незнакомец. — Никаких упоминаний!

— Хорошо, — устало сказал Леонтий Трайков. — Вас мы не коснёмся. Скажем, что обошлись своими собственными силами.

— Вот так-то лучше.

— Я надеюсь, все наши договоренности останутся в силе и будут выполнены в ближайшие сроки.

— Всенепременно. Мы будем очень благодарны, если вы, как новые правители Болгарии, откроете нашим людям доступ на ваш внутренний рынок. Разумеется, всё это приведёт к плодотворному сотрудничеству и взаимному…

— Прошу вас, оставьте все эти высокопарные высказывания для газет, — сказал Александр Трайков. — Здесь этого не нужно. Далее. Вы, в свою очередь, обеспечите для нас более широкие международные контакты. После террора Гриндельвальда мировая общественность нас попросту игнорирует, — злостно произнёс он. — Причём совершенно зря. Из-за такого положения мы очень плотно сотрудничаем с магглами — иначе нам грозят экономический крах и стагнация. Мы многому выучились у них, переняли некоторые технологии в производстве — а теперь, после битвы за Дурмштранг, посадим всё националистическое крыло в правительстве, тормозящее международную интеграцию. Доказательствами их причастности к битве будут студенческие воспоминания и показания. Как видите, ваша помощь нам была взаимовыгодна.

— Вы безусловно правы, господин Трайков. К сожалению, мои люди докладывают, что после сегодняшней ночи Пожиратели Смерти сбежали из страны. Каркаров отрицает всякую помощь им, но я не верю. Всё это мы проходили в начале восьмидесятых. Мы были под Империусом, говорили они, мы вам всё расскажем, говорили они.

— Каркарова оставьте. Он — марионетка, но марионетка он для всех. Пускай остаётся, дипломатом будет, — закуривая, сказал Леонтий. — А вот что будет с бунтовщиками, я даже и не скажу. Лазарова мы предадим публичной анафеме, демонизируем, так сказать. Парочку засудим, хотя и учитывая возраст — но под суд пойдут все совершеннолетние, это точно.

В разговор вступил второй незнакомец.

— Я, конечно, извиняюсь, что прерываю вашу светскую беседу, но не забывайте о том, что нужно подправить воспоминания ученикам, которые участвовали за и против вашей бравой коалиции.

— Не всем. Некоторые из учеников нам вполне пригодятся в будущем, — деловито сказал Леонтий. — Я заприметил наиболее талантливых из них. Они, думаю, составят базис молодой политической партии в стране. Мой сын, Тодор, Виктор Крам, Марианна Милкова и ещё пара способных ребят… — Леонтий вздохнул. — А в остальном вы правы: память придётся исправить практически всем. Я дам задание своим людям, пускай пройдут по палаткам. Они свою службу отслужили, теперь осталось сказать нужные вещи нужным людям. Главное — то, что мы захватили власть. Мы перестроим правительство полностью. Не будет больше национализма и тормоза прогресса. Мы либерализируем рынок, мы выйдем на международный уровень — и всё благодаря одной маленькой победе в школе.

Тодор был потрясён. Значит, отец просто использовал их для того, чтобы завладеть страной? Легко и беззаботно подверг своего сына опасности? Ему было наплевать на то, что случилось бы, он добивался только политической победы?

Тодор покачал головой и беззвучно выдохнул. Вокруг голосисто пели птички, солнце заливало светом школьный двор. Всё было как обычно. Отец в своём репертуаре.

— Так выпьем же, господа. Выпьем за победу!

Раздались согласные возгласы и чоканье бокалов. Тодор ещё раз выглянул из-за палатки и посмотрел на первого незнакомца. Внешне он походил на старого льва с густой гривой темно-желтых волос, тронутых сединой.

— Ах да, господин Трайков. Один момент. В следующем году мы организуем одно мероприятие, которое может потребовать участия ваших лучших студентов…

— Всенепременно, мистер Скримджер, — с улыбкой сказал Леонтий Трайков. — Всенепременно.

________________

Примечания:

1 — перевод «Masters of War» взят отсюда: prozaru.com/2009/05/bob-dylan-masters-of-war/

2 — «Восстание», пер. В. Брюсова.