Две галки на клеверном поле (гет)

— Хозяин Поттер! Хозяин Поттер!

Он открыл глаза. Перед расплывшимся взглядом плавали неаккуратно вырезанные ножом на черной доске буквы С и А, сплетенные причудливым образом, словно тела. Оказывается, он заснул, положив голову на руки, опершись на наклонную поверхность парты для чтения, установленной в библиотеке. Он встал и оглянулся, напяливая очки на нос.

— Чего тебе, Кричер? Кстати, ты покормил Беллу, она просила?

— Уже давно.

— Давно?! А сколько сейчас времени?

— Почти восемь, в том-то и дело. Вы хотели, чтобы Кричер напоминал, что госпожу Беллу пора лечить. Кричер напоминает.

— Почти восемь?!

Как он умудрился столько проспать в таком неудобном положении? Впрочем, сейчас его по-настоящему интересовало вовсе не это, а предстоящее ему испытание. Сон придал ему не то, чтобы решительности, но некоторое количество индифферентности. Он подумал, что много чего в своей жизни вытерпел, стерпит и это. Гермиона что-то там обронила на счет недели. Не такой уж и срок. Другой вопрос, что он и за меньшее время уже успел едва не наворотить достаточное количество глупостей. Но он не хотел больше рассуждать, он просто пойдет и сделает это.

— Я там отобрал нужные снадобья, — деловито обратился он к Кричеру, — отнеси их, пожалуйста, наверх.

— Будет сделано, — кивнул домовик.

А ему самому надо хотя бы умыться. Он вошел в ванную и уставился в зеркало на собственное изображение, выглядевшее довольно помятым. Более всего он сейчас был похож на слегка подвыпившего студента. Впрочем, а кого вообще волнует, как он выглядит? Беллу, что ли? И волнует ли его, что её волнует? «Да нет», — заключил он, пожав плечами. Но погрузить лицо в холодную воду всё-таки было приятно. Он почувствовал, как его внутреннее состояние пришло в некоторое равновесие после событий сегодняшнего дня. Тщательно помыв руки, он вытер их полотенцем, заправил в штаны торчащий наружу уголок рубашки и отправился на четвертый этаж.

Белла никак не отреагировала на его визит, хотя он ожидал изрядного количества ерниченья и насмешек. Около постели стоял передвижной столик, на который Кричер поместил зелья и рулон пергамента с инструкцией. Халат Сириуса валялся рядом на стуле. Осознание того факта, что под этим одеялом на Беллатрисе ничего нет, вновь заставила холодному ручейку побежать внутри его живота, а крови прилить к щекам. Его решительность стремительно улетучивалась. Он присел на край постели. «Начни с рук, — вспомнил он объяснения Гермионы, — чем быстрее они восстановятся, тем легче тебе будет».

— Ты не будешь кусаться? — спросил он на всякий случай, хотя почему-то и так был уверен, что не будет.

— А ты не будешь задавать дебильных вопросов?

— Хорошо.

Он осторожно извлек ее левую руку из-под одеяла. В комнате уже царили сумерки, но даже при слабом свете было отчетливо видно, насколько сильно кромсали ее предплечье как раз в том месте, где располагалась злополучная Метка. Сейчас, когда раны были уже сильно заживлены, он обнаружил с довольно неприятным удивлением, что они словно сами собой начали складываться в узор, который и призваны были уничтожить. Интересно, когда ее рука совсем заживет, Метка вернется полностью?

— Метка вернется? — решил он спросить вслух. Тишина тотчас же начала угнетать, как только он прикоснулся к ее телу.

— Конечно же, она не вернется! Но не могла же она исчезнуть сразу. Ты хоть знаешь, Поттер, какой силы магия тут задействована? Когда она полностью рассеется, уйдет и Метка.

— Ты не жалеешь? — спросил он, вдруг понимая, что неосознанно пытается ее поддеть таким образом.

— Снявши голову, по волосам не плачут.

— Ясно, — буркнул он и полез за инструкциями в пергамент. Читать было уже сложно, пришлось подвесить над собой небольшой шарик магического света, почему-то общее освещение включать не хотелось.

С левой рукой он провозился долго, пришлось прибегнуть к четырем разным средствам, да еще и наколдовать пару сложных заклинаний из книжки, название которой Гермиона написала в пояснениях. Книжка в его библиотеке была, и заклинания получились сразу, несмотря на все опасения подруги, что он не справится. Это его несколько взбодрило, и со второй рукой он разобрался довольно быстро. Растирая которую, он в первый раз почувствовал ладонями кожу Беллатрисы, а не рубцы и раны на ней. Она была не такая бархатная, как у Гермионы, и не такая тонкая, как у Джинни, и не такая мягкая, как у Чоу. Она была гладкая! Пальцы скользили словно по ледяной горке.

Все эти сравнения, которые разом вдруг полезли в голову, привели его в несколько ошеломленное состояние. Неужели ему действительно важно, какая у нее кожа? И почему он вообще сравнивает это чудовище в юбке с девушками, с которыми… Секундочку, дело было как раз в том, что сейчас-то она была именно что БЕЗ юбки, и в этом-то и заключалась довольно банальная разгадка. Он внутренне дал себе пинка и сосредоточился на своей задаче, впрочем, краем глаза взглянув, не заметила ли она его колебания.

Она зевала, ей было всё равно. Зато он вновь обратил внимание на ее выбитые зубы.

— Ну-ка, открой рот.

— Хочешь воспользоваться моим беспомощным положением, Поттер? — мерзко захихикала она.

Он вздохнул.

— Нет, всего лишь вернуть тебе зубы.

— Не стоит. Я сама сделаю, когда поправлюсь.

— Не волнуйся, с каким-то там дантисимусом я справлюсь.

— Нет, ну ты совсем болван, Поттер! Мало заклинания изучать, надо еще голову подключать. Чтобы вырастить зубы, надо знать, как они выглядели раньше! Нет?

Он был вынужден признать, что она права, но не собирался отступать.

— Хорошо, но задумайся о том, что у тебя может уже и не быть шансов когда-нибудь взять в руки палочку.

— Подонок ты, Поттер! И иди ты в жопу со своим лечением! Тоже мне, заботливый нашелся! — она обиженно отвернулась.

— Так ты поэтому не хочешь давать показания? Потому что рассчитываешь как можно дольше не попасть в Азкабан? Время потянуть? Тогда понятно.

— Нет, всё-таки придурок! Хер с тобой, на, колдуй!

Она повернула голову и разинула рот.

Она, наверное, считает его совсем дурачком? Видимо, думает, что сейчас он сдастся и скажет: «Хорошо, у тебя будет палочка». Не дождется.

Он взял свой родной остролист и аккуратно выправил ей пять передних зубов. Получились прекрасные ровные челюсти. Ну, может, резцы вышли чуть-чуть длиннее, чем надо. Но ему так даже больше нравилось.

— Вуаля!

Несколько секунд она яростно елозила языком внутри своего рта, потом нетерпеливо выкрикнула:

— Зеркало, недотепа! Давай сюда зеркало!

Он отлевитировал к ее лицу большое зеркало прямо со стены.

— Ох, на какой помойке тебя воспитывали, Поттер?! Кто дает женщине в моем состоянии большое зеркало?! Мне надо было увидеть только рот, а не пародию на дементора. Ладно, плевать… Так, и что ты тут соорудил?

Какое-то время он ждал ее вердикта, но она осмотрела свои новые зубы, и уставилась на него.

— Ну, чего ждешь, убирай от меня эту стекляшку!

«Ты что, ожидал от нее благодарности, что ли?! Ну, тогда ты действительно без мозгов».

Он вернул зеркало на место и вновь обратился к пергаменту.

— Перевернись на живот, Белла. Сможешь?

Она перевернулась, точнее, перевалилась, скомкав вокруг себя всё одеяло. Он осторожно расправил его, а потом вздохнул и медленно откинул в сторону, почувствовав, как сердце резко подпрыгнуло куда-то вверх, и в комнате моментально отчего-то сделалось жарко. Тот ужас, который он в прошлый раз видел на задней части ее тела, всего лишь поменял цвет и не источал из себя кровь из новых отметин вперемешку с гноем из старых. В остальном же, это была та же сплошная густая сеть тонких следов, почти не оставлявшая ни одного участка нетронутой кожи.

«Что это было? — гадал он. — Кнут? Плеть? Розги?» Его замутило от всех этих мыслей, и он поспешил переключиться, собственно, на то, чтобы весь этот кошмар исправить. Нанося целебную мазь на ее спину, ноги, ягодицы, он пытался понять, насколько болезненно всё это лечение. Определить это внешне по ее реакции было почти невозможно, а спрашивать у Беллатрисы Лестрейндж: «Тебе больно?», довольно глупо. «Как она вообще умудряется лежать на всем этом?» — он давно задавался подобным вопросом, но мог только предполагать, что она каким-то образом черпает силы в собственной боли и ненависти. Хотя, когда он начал растирать нанесенный лекарственный состав, ему всё-таки удалось выжать из нее несколько довольно отчетливых звуков, похожих на жалобное рычание. Он вдруг поймал себя на том, что хочет погладить ее по голове, и едва сдержался, чтобы не заржать во весь голос, когда представил со стороны, как это будет выглядеть в их ситуации. Это был бы номер, конечно! Она бы тогда точно подумала, что он рехнулся.

Волшебная мазь впитывалась почти мгновенно, затягивая и сглаживая раны, и ему было приятно за этим наблюдать. Может, внутри него жил колдомедик, а он этого никогда не замечал? Может быть и так, хотя он не хотел над этим задумываться. Он облегчал страдания данной конкретной женщины, и пока с него хватало.

— Ну что, всё там уже? Можно переворачиваться?

Он сглотнул. В прошлый раз ему оказалось довольно, что он просто видел ее. Всего несколько секунд. Сейчас же… Да о чем там было говорить? Он УЖЕ возбудился, от одной только мысли, что она сейчас перевернется.

«Если бы… — вдруг засветилась в голове мысль, от которой он сам опешил, — если бы у меня была Джинни… Если бы я мог с ней… делать это, сейчас бы не было проблем». Такого бреда его мозг не воспроизводил давно, но он уже устал удивляться тому, какая глупость лезет ему в голову рядом с этой женщиной.

«Рон бы сказал? Хм, Рон бы сказал, что ему надо бы кого-нибудь снять». Да, вот именно так он бы и сказал. Снять. В конце концов, Лондон большой. А магглы, они без одежды такие же, как и волшебницы. А есть еще амортенция. И обливиэйт. И еще он должен немедленно выкинуть всю эту хрень из головы и продолжать то, что начал.

— Да, пожалуй, можно уже перевернуться.

На этой стороне было много кожи. Много вполне здоровой и вполне привлекательной, гладкой, манящей кожи. Покрывавшей еще более манящие изгибы ее тела. Когда он набрал первую порцию зелья из флакона и нанес на ее бедро, лежащее прямо перед ним, он понял, что у него кружится голова. А эрекция такая, что Белла вполне могла бы ее уже и заметить, несмотря на его довольно просторные брюки.

В свое время холодный душ ему помогал. В конце концов, были же у него и раньше несвоевременные проблемы подобного рода. Но тогда он не сидел на постели рядом с совершенно обнаженной, с привлекательными формами женщиной, готовясь мазать ее скользкой мазью, которая, вдобавок, как он давно уже подозревал, начала возбуждать его И ПРОСТО ТАК, без всякого обнажения. Это было несколько слишком для молодого, здорового девственника, коим он являлся.

У него пронеслась в голове запоздалая мысль, что, возможно, есть какие-то магические средства на этот счет. И Гермиона не сообщила ему о них по довольно простой причине — постеснялась. Но сейчас думать об этом было поздно — не бежать же в библиотеку. И он постарался взять себя в руки.

Его внезапно выручил Снейп! Когда Гарри вспомнил о черноволосом, застегнутом на все пуговицы зельеваре, ему стало вдруг настолько легко справляться со своим влечением, что он невольно улыбнулся, подивившись иронии судьбы. Снейп всю свою жизнь помогал ему, всегда делая это без всякого на то желания. И после своей смерти он проделал с ним сейчас точно такую же штуку. Гарри как будто поглядел на эту ситуацию глазами своего бывшего профессора, словно бы уловил очередной едкий комментарий в свой адрес, мигом его мобилизовавший. Выудив из памяти знакомый образ, он как будто перенял часть его умений прятать свои чувства. Он в очередной раз подумал, что, наверное, взрослеет, потому что ему удалось сейчас поймать не только внешнюю бесстрастность Снейпа, но и как будто бы уловить способ, к которому он прибегал.

Он просто разделил себя напополам, оставив свои эмоции и влечения бушевать с одной стороны, а свою основную задачу вычленив и переместив на другую сторону. Его эрекция никуда не исчезла, и внутри себя он прекрасно осознавал и отмечал, насколько же, черт побери, приятным занятием он сейчас занимался. Но одновременно с этим, он четко следовал инструкции с пергамента, выполняя пункт за пунктом, методично меняя флаконы, в зависимости от необходимости, и руки его при этом ни разу не дрогнули. В этом был даже какой-то особый кайф, совмещение полезного с приятным, и он впервые в жизни подумал, что, может быть, не таким уж и несчастным человеком был по жизни зельевар.

Пожалуй, самой большой проблемой для Гарри оказалась ее грудь. Она была на ощупь вовсе не такой, какой он раньше вообще представлял себе женскую грудь. Она была гораздо нежнее, гораздо мягче, чем он думал. Что-то совсем уж зыбкое, колеблющееся. Это новое ощущение на время даже вышибло его из той, прекрасно отстроенной защиты, которой он для себя возвел. Но услышав в голове язвительный возглас: «Ваше невежество, Поттер, не освобождает вас от вашей работы», он справился и с этим.

Накрыв Беллу одеялом и собрав пустые флаконы из-под зелий, он подумал, что, в общем-то, справился довольно неплохо. Можно было спокойно уйти и залезть под холодный душ. Где-нибудь эдак на полчасика. Но просто так уйти, конечно же, не получилось.

— Теперь тебе придется на мне жениться, Поттер, — сказала Белла ворчливым тоном, и вот тут его прорвало. Он ржал так, что свалил тележку с пустыми бутылками, опустился на колени, подбирая их с пола, продолжая смеяться, потом едва смог встать, так как живот болел от судорожного хохота. В конце концов, он бросил эту злополучную тележку, вспомнив о Кричере, и выбежал в коридор на лестничную площадку, перегнувшись через перила. Тело всё еще продолжало сотрясаться от смеха, хотя сил, чтобы смеяться уже не было, и он просто кудахтал куда-то в темноту лестничного колодца, пока, наконец, приступ истерики не отпустил его.