Сорок пятый День Рождения (гет)

«Самый ужасный день», — думала я, вспарывая ножом брюхо лионтару. Отложив нож в сторону и закатав рукава, по самый локоть левой рукой залезла в тушу зверя. Кишки вывалились наружу, пока я нащупывала пальцами его печень. Найдя её, аккуратно вырезала небольшим ножичком, держа его правой рукой. Вытащила печень и положила её в герметичный пакет, на который были наложены чары стазиса. Руки были по локоть в крови самки лионтара, хотелось побыстрее отмыться, выбившаяся из повязки чёлка лезла в глаза и немного клонило в сон — мы встали в четыре ночи, чтобы выследить зверя, но дело ещё было, увы, не закончено. С усилием отломав несколько нижних рёбер грудной клетки животного, потянулась за сердцем. На эти два ингредиента для зелий не советовалось влиять магией (пакет не в счёт — заклинание вплетено в структуру изделия, поэтому не влияет на содержимое). Поэтому самого зверя тоже пришлось завалить вручную. Да и заказ на бешеного лионтара, нападающего на людей, пришёлся как раз кстати.

Скосив глаза вправо, увидела зеленоватого Мэтта — моего очередного помощника-ученика, восьмого по счёту за последние десять лет — старающегося не блевануть, но упрямо смотрящего на то, как я вырезаю лионтару сердце. Я усмехнулась, а парень (для меня парень — ему всего тридцать лет) с укоризной посмотрел на меня.

— Миссис... — Я угрюмо зыркнула. — Гермиона, — поправился он, — вряд ли ты так же невозмутимо проделывала всё ЭТО в первый раз! — возмутился Мэтт.

Я в ответ лишь лизнула палец, заляпанный, как и вся рука до локтя, в крови, и хрипло расхохоталась, когда он сиганул в кусты. Ну да, в первый раз я блеванула, и мне потом снились кошмары некоторое время. Но...

— Ты же видишь это уже на протяжении двух с половиной лет — мог бы и привыкнуть, в конце концов!

Мэтт — рекордсмен среди всех моих помощников, некоторые и года не продержались, но всегда находились кандидаты — с моей рекомендацией можно гораздо быстрее стать Мастером зелий, нежели без неё.

— Ты там закончил уже выблёвывать свой завтрак? — насмешливо спросила я у кустов.

— Почти, — задыхаясь, ответили они.

Я поморщилась, а потом вытерла руки полотенцем. Мне показалось этого мало, и я наложила ещё и очищающие чары. Собрала всё своё добро, почистив ножи от крови, и наложила стазис на тушу зверя.

Через минуты три из кустов вышел бледный Мэтт. Я кивнула ему на лионтара, чтобы он отлевитировал его, но вдруг услышала жалобное мяуканье. Жестом остановила Мэтта и прислушалась — звук исходил от дерева слева от меня. Подойдя поближе, увидела нору в корнях, где и попискивал маленький котёнок — детёныш лионтара. Теперь понятно, почему она так яростно билась со мной — даже укреплённый магией жилет из очень прочного материала, предназначенный для защиты внутренних органов, порвала и оставила на боку несколько неглубоких, но болезненных царапин от клыков и когтей.

Вытащив за шкирку котёнка размером с пекинеса наружу, спросила:

— Мэтт, сколько стоит детёныш лионтара, — ненадолго задумалась, — трёх-четырёх месяцев отроду?

Парень же — ну не могла я относиться к нему, как к взрослому мужчине! — со всех ног бросился ко мне и выхватил котёнка из рук.

— Он же такой милый! Давай не будем его продавать? — Мы жили вместе в моём доме (это предусматривало ученичество у зельевара), и моё слово являлось решающим.

— Имей в виду, лионтары — не домашние кошки или книззлы, когда-нибудь он вырастет в такое, — я кивнула в сторону огромной туши зверя, — и при любом удобном случае попытается убить тебя.

— Спасибо! — Он пропустил мимо ушей всю мою речь. Вот же... мальчишка!

Так начиналось утро девятнадцатого сентября две тысячи двадцать четвёртого года — мой сорок пятый День Рождения.

* * *

Оказавшись дома, первым делом сходила в душ и обработала раны на боку. Потом помогла Мэтту разделать тушу на другие, нужные для зелий ингредиенты как то: кости, когти, зубы (используются в виде порошка), глаза, примерно три-четыре литра крови и остальное по мелочи.

Почистившись и на этот раз заклинанием, отправилась на кухню заварить чаю. Пока кипятила воду, бездумно шарила глазами по окружающей мебели — взгляд зацепился за початую бутылку огневиски. Идея попить чайку тут же была забыта, напиток оказался в руках вместе со стаканом, а я удобно устроилось в гостиной в своём любимом кресле перед жарко натопленным камином — в последнее время я отчего-то сильно мёрзла.

Конечно, пить в середине дня, да ещё и в одиночку — нехорошо (попахивает алкоголизмом), но я ничего не смогла с собой поделать.

— С Днём Рождения, Гермиона, — сказала сама себе, отсалютовав стаканом своему отражению, и сделала глоток.

И как это обычно со мной бывает, в голову тут же нахлынули тщательно гонимые прежде мысли о моём нелёгком житье-бытье.

С Роном я рассталась давно (ну и развелась, конечно), после того как в Хогвартс поступил Хьюго. Нас и до этого момента не связывало ничего кроме привычки, детей и совершенно дружеских чувств. Да после рождения сына я с Роном ни разу больше в одной кровати не спала! Ни муж, ни дети не разделили моё небольшое «хобби» (это про убивание диких хищников изредка), и шрамы мои им не нравились — иногда от ядовитых когтей и клыков шрамы магически убрать не получается. Рози долго меня просила перестать заниматься этим делом, а Хьюго, как это часто бывает при разводах родителей, некоторое время обвинял себя в том, что мы с папой разошлись. Вскоре этот этап прошёл, и появилось разочарование — во мне как в матери, в жене. Тогда Хьюго мысленно обвинял меня. Но и это прошло, но разочарование осталось. Мы постепенно отдалялись друг от друга, и в итоге — я живу одна (не считая учеников, которых я называю помощниками) и вижусь с семьёй только на Рождество и в лучшем случае на Дни Рождения детей. Никогда не думала, что наша с Роном семейная жизнь вот так закончится. Но обратно уже ничего не вернуть — поздно, да и не хочется, честно говоря.

Несмотря на то что мы с Роном не испытывали никаких претензий друг к другу или каких-либо чувств, кроме дружбы, Молли, и все Уизли вместе с ней, считали именно меня виноватой в том, что наша семейная жизнь развалилась. Поняли меня только Джинни и Гарри, но и с ними я вижусь не чаще раза в четыре-пять месяцев. Тут можно вздохнуть и слезливо проговорить: «И только Мэтт скрашивает моё существование». Было бы смешно, не будь это правдой. Мою жизнь скрашивают две вещи: действительно Мэтт и работа. Зельеварение — сложная и тонкая наука, одна ошибка в которой может быть последней в вашей жизни. Поэтому на размышления не остаётся времени. А Мэтт... А что Мэтт? Кроме него, по сути, я ни с кем и не общаюсь...

С этими мыслями я задремала, убаюканная танцем языков пламени в камине.

* * *

Сплю я чутко, поэтому, услышав шорох, тут же распахнула глаза. Надо мной стоял Мэтт с одеялом в руках. Было почему-то темно.

— Камин погас, — шепнул он, — и я решил укрыть тебя, ты ж постоянно мёрзнешь.

Мэтт сделал то, что намеревался, пока я не проснулась, и проговорил мягким и каким-то странным голосом:

— Спи.

Я не стала возмущаться, что хотела сделать, только проснувшись, а просто закрыла глаза и действительно уснула.

Но ненадолго.

В следующий раз проснулась от трели дверного звонка. Вставать было лень, поэтому я крикнула:

— Мэтт! Открой, а?

Никто не отозвался, а в дверь продолжали упрямо звонить настойчивые гости. Вздохнув — не хотелось покидать нагретое место — и скинув плед, встала и пошла в прихожую. Глянув на часы, — всего семь вечера? — открыла дверь.

— С Днём Рождения! — крикнули гости. Ими оказались Гарри и Джинни с детьми, мои собственные сын и дочь и, как ни странно, Рон. Я, застыв памятником самой себе, рассматривала гостей (читай: пялилась на них), они тоже замерли на пороге и, видимо, ждали какой-либо реакции с моей стороны. А мне жутко хотелось ущипнуть себя — всё происходящее так напоминало сны, виденные мною в последние дни. (Правда, заканчивались они довольно несуразно: то Волдеморт возрождался и всех убивал, то на нас нападали дикие звери, и все умирали, то... ещё как-нибудь умирали, в общем, — но это не суть важно.)

Спас всех нас, разрушив неловкую атмосферу, Мэтт — пришёл и пригласил всех к столу (и когда только всё успел?). Гости тут же оживились и, болтая и шумя, отправились в столовую — по совместительству кухню. Мэтт пропустил всех, приветствуя каждого входящего, закрыл дверь и, приобняв меня за плечи, повёл по тому же маршруту ко всем.

Я к этому времени уже пришла в себя. Остановилась посреди полутёмного коридора и, повернувшись к нему лицом, схватила за плечи и спросила:

— Ты причастен к этому? — очень строго.

— Я всё это устроил, — ответил этот нахал, подмигнув мне. Развернул по направлению к кухне и, подталкивая в нужную сторону, сказал: — Ты всё время будто пришибленная ходишь, а как стал приближаться твой День Рождения, так и вовсе вверглась в пучину отчаяния, — патетично возвестил Мэтт, прокашлялся и вернулся к нормальному тону. — Вот я и решил устроить тебе небольшой сюрприз. Разве ты не рада, Гермиона?

На своём имени я вздрогнула, потом повернулась к нему и обняла, едва доставая макушкой до его подбородка, сказав всего лишь одно слово:

— Спасибо.

Так тепло мне давно не было.

Следующие часа два прошли примерно по такой схеме: все говорили — я слушала, стараясь понять всех и каждого.

— Тётя Миона, ты представляешь, этот Карл такой душка, — рассказывала Лили о своём новом парне.

— Мам, я решила, наконец, кем хочу стать, — аврором! И даже дядя Гарри меня не отговорит! — ошеломляла Рози, сменившая уже три профессии, каждой из которых как быстро загоралась, так быстро и разочаровывалась в них.

— Целитель Малфой опять завалил меня бумажной работой вместо нормальной практики, которой загружают всех моих однокурсников! — Альбус жаловался на своего горячо любимого наставника целителя Драко Малфоя.

— Главред забраковал мою статью, говоря, что места нет, а вот для Риты Скитер у него всегда находится место на первой полосе! — костерила своего начальника вместе с конкуренткой Джинни.

— Эти неумехи-новобранцы, вот чему их учат в Академии?! Вот в моё время... — Рон стал жутко ворчливым с возрастом и не менее сентиментальным — часто пускался в воспоминания о «своей молодости».

А Главный Аврор Гарри Поттер был всем доволен и даже умиротворён — видимо, уже успел сделать выговор (мягко выражаясь) всем своим подчинённым, а они, наконец, допустили меньше косяков.

Но больше всех удивил Хьюго:

— Мам, я хочу быть как ты, зельеваром...

А я просто смотрела на них, глупо улыбаясь и кивая всем и каждому, соглашаясь.

Под столом что-то коснулось моего бедра. Этим чем-то оказалась нога Мэтта, сидящего справа от меня. Я покосилась на него, а пальцы наших рук незаметно для остальных переплелись.

Самый прекрасный день.