Полуночница (гет)

Звук удара мёртвого тела о мраморный пол, треск волшебной палочки, что покатилась куда-то в сторону, и громовой раскат – все остальные застыли, не в силах пошевелиться. И только одна тёмная фигура прошмыгнула из-за угла на втором этаже огромного величественного особняка по направлению к лестнице. Никто не заметил этого быстрого и практически неуловимого движения.

Гермиона спряталась за небольшой колонной, из которой вниз опускались перила. Да, теперь она знала, почему осталась здесь. Теперь она знала, кто её жертва. Теперь она знала.

Правда, было одно «но».

Она промахнулась. И её жертва ещё жива.

— Да что происходит? – видимо, это был всё тот же аврор, что уже задавал этот вопрос, и которому гриффиндорка мысленно пожелала полечиться в больнице для волшебников.

— Взять его!

Не сложно было догадаться, кому принадлежит этот приказ. Гарри Поттер.

Девушка едва видела, что происходит внизу, пока кто-то не пустил в ход волшебную палочку и всё пространство не было озарено магическим белым светом. Гриффиндорка чуть больше выглянула из своего укрытия и оценила ситуацию: несколько авроров, по приказу Поттера, несомненно, посылали в слизеринца какие-то заклинания (от гула их голосов и постоянных криков Гермиона не могла разобрать, какие именно), а Малфой тем временем весьма профессионально увёртывался от разноцветных лучей и даже находил силы и время на то, что бы посылать в авроров свои заклинания. Что касается Начальника аврората, то он, склонившись над мёртвым мужчиной, пытался что-то сделать. Понятное дело, что – вернуть того к жизни. Но это было невозможно, и зеленоглазый юноша прекрасно понимал.

Мистер Роберт Вэйн был мёртв.

* * *

Этот аврор стоял точно за Гарри Поттером. А может, и чуть правее, потому что со своего места (за углом коридора) Гермиона его не видела. Когда вспыхнула молния, девушка неслышно произнесла небольшое заклинание. Обычное заклинание, которое так часто каждый волшебник использует в быту. Хотя, домовые эльфы всё же используют его чаще. Заклинание выключения света. Действительно, простенькое заклинание. И вот, когда молния погасла, холл погрузился во мрак.

У неё появился шанс.

Шанс сделать всё сейчас.

Шанс убить Гарри Поттера.

Грянул гром, и Полуночница выкрикнула непростительное проклятие, направляя волшебную палочку в юношу в круглых очках.

Но она не знала, что тот самый аврор, известный своей репликой «Что происходит?», случайно (да, совершенно случайно) заденет локтём Мистера Вэйна, отчего тот, в свою очередь, наклоняясь, в попытке удержать равновесие, толкнёт своего начальника. Толкнёт и спасёт ему жизнь, поскольку зелёный луч угодит именно ему в грудь.

Она промахнулась.

И она знала это.

Поттер был чертовски везучим человеком.

* * *

Гермиона усмехнулась и встала. Темнота, её чёрные одежды и совершенная незаинтересованность всех внизу по отношению к ней – это была лучшая маскировка. Девушка перехватила поудобнее волшебную палочку и начала медленно спускаться по ступенькам, считая их про себя: «Раз, два, три…». Её взгляд был прикован к одному человеку, что так отчаянно пытался воскресить умершего.

Полуночница усмехнулась ещё раз.

В этот момент что-то по левую сторону от неё издало какой-то протестующий крик, затем она отчётливо расслышала заклинание связывания, и Малфой, опутанный волшебными верёвками, уже смотрел ей в глаза.

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем несколько авроров его трансгрессировали, но на самом деле едва успела убежать секунда.

Оставшиеся маги (примерно половина дюжины) теперь смотрели на неё. Нет, она смотрели на Неё. На Полуночницу.

— Мисс Гермиона Грейнджер, вы обвиняетесь в… — начал заплетающимся голосом один из них, что стоял в первых рядах.

Но гриффиндорка не стала слушать, что он там бормочет. Она молниеносно вскинула палочку и ударила заклинанием защиты пространства. Авроров поглотило густое серое облако. Больше они не были опасны. Но теперь она на глазах у министерства применила чёрную магию. Одно дело – подозревать в убийствах, а совсем другое – быть покараемой за неразрешённые заклинания. Но у Гермионы не было времени думать об этом. Там, рядом с мёртвым телом, есть тот, кого она жаждет убить всей своей сущностью. Точнее, сущностью Полуночницы.

Большие напольные часы, что стояли в углу холла, стали бить полночь. С их первым ударом Поттер пришёл в себя: он выкрикнул какое-то аврорское заклинание. Даже ей, гриффиндорской заучке, было немного обидно из-за того, что это заклинание она не знала. А ведь девушка считала себя вполне компетентной в этом вопросе. Что ж, эти мысли заняли в её голове не больше сотой доли секунды, потому что, едва успев увернуться, она атаковала. Как раз тогда, когда часы пробили второй удар. Как раз тогда, когда её силы, силы Полуночница, уже увеличилась. На шестом ударе – кульминация, а потом всё пойдёт на спад. Гермиона это прекрасно помнила. И из этого был только один вывод – успеть убить его, пока часы бьют полночь. Пока часы бьют Её время.

Время Полуночницы.

Когда её противник отклонился от заклинания, гриффиндорка всерьёз задумалась о том, что бы использовать какое-нибудь непростительное проклятие. Например, самое страшное – а именно, Авада Кедава. Но внутренний голос, что всё это время что-то тихо нашёптывал ей, не показал никакого восторга от этой идеи. А приказ того, кто владел разумом Полуночницы, ослушаться было практически невозможно.

Практически, это потому, что если, например, она сейчас умрёт, а Мальчик-Который-Всегда-Выживает снова останется на этом свете, то её связь с Малфоем прервётся. Но это была слишком большая цена для Гермионы. Во всех смыслах и вариациях.

«Нет, не сейчас», — словно эхо раздалось в неё в голове, а виски наполнились неугомонной болью.

Ничего, думала гриффиндорка, часы пробьют своё время, и боль утихнет…

Девушка считала удар за ударом, отражая заклинания Начальника аврората. Кажется, он совершенно не заметил или, может, просто не принял во внимание тот факт, что его противник теперь только защищается, не нападая больше.

Как только Гермиона услышала двенадцатый бой, она вскинула волшебную палочку вверх.

— Я не прощаюсь, — крикнула Полуночница.

Молния озарила своим светом холл, что превратился в небольшое поле боя, и погасла. А вместе с громом девушка исчезла, выпуская заклинание перемещения из своей волшебной палочки.

Секунду спустя Гарри Поттер вспоминал тот факт, как лично ставил защиту от трансгрессии для всех, кто не имеет специального амулета аврора, потому что перед ним никакого не было. Полуночница трансгрессировала. Что ж, это больше не стало казаться ему удивительным, когда он нашёл на полу сорванный с чьей-то шеи медальон.

Полуночница просто забрала его силу и вернула аврорату их побрякушку.

Подняв амулет, юноша со злостью сжал его так, что побелели костяшки на его пальцах.

Остался один утешительный факт: они взяли Малфоя.

* * *

Дом Грейнджеров. Один из трёх неизвестных для других.

Снова, как когда-то, она сидела в гостиной на подоконнике и слушала, как дождь стучит по стеклу. Глаза Гермионы были закрыты, но обострившийся слух заполнял то тёмное пустое пространство, что было вокруг девушки.

Гриффиндорка была бы и рада сложившимся обстоятельствам, ведь если бы не воля Малфоя над Полуночницей, то она могла бы исчезнуть. Исчезнуть раз и навсегда. В принципе, это можно сделать, но каждый раз, когда будет наступать полночь, боль будет становиться всё сильнее и сильнее, поглощая её разум, ощущения, тело, душу – всю. Она не сможет так жить. Она умрёт.

В бешенстве девушка вскочила с каменного подоконника и, замахнувшись, опрокинула пустую хрустальную вазу, что стояла на небольшом столике посреди комнаты. Звук бьющегося хрусталя наполнил своим звоном гостиную. Гермиона, тем временем, стояла совершенно ничего не выражающим лицом.

Она придумала, как забрать у Малфою свою волю. Как забрать разум Полуночницы.

* * *

Гриффиндорка проснулась с чувством, будто кто-то отчаянно и настойчиво её зовёт. Тихо так.

Резко присев на диване, девушка прислушалась к своим ощущениям.

«Гермиона… Иди сюда… Сюда, Гермиона…»

Понятный, и в то же время, непонятный, ясный и совершенно нечёткий, знакомый и абсолютно неизвестный, голос продолжал путать её мысли, заставляя прислушиваться к себе.

Она заснула сразу же после того случая с вазой, устроившись на диване всё в той же гостиной. И проспала, по ощущениям, часа два или три.

«Навряд ли больше».

* * *

Стоит ли говорить о том, что всегда имело смысл? Стоит ли говорить о том, что все видели у себя под носом? Стоит ли говорить о том, что никогда не сможет считаться украденным.

Стоит. Но только если это «что-то» оказалось сломанным.

* * *

Азкабан был с размером со спичечный коробок с места, куда трансгрессировала Гермиона. Голос усиливался и практически мешал ей сконцентрироваться на том, что ей сейчас предстояло. А именно: пробраться в камеру для обвиняемых и выкрасть оттуда Малфоя. Благо, дорогу она запомнила.

«Будто знала, что придётся повторно пройтись по ней», — издевательски подытожила девушка.

Это были её последние минуты, когда она собиралась с силами, мыслями (насколько это вообще было возможно из-за проклятого голоса) и духом. Последнее, скорее всего, было сложнее – спасать мерзкого слизеринца ей приходилось, переступая хвост здравому смыслу. Правда, здравый смысл Полуночницы сейчас рвался в бой. Почти в буквальном смысле.

Но ещё не время…

Спустя несколько минут Гермиона открыла глаза. Если взглянуть в них, то можно разглядеть ту пелену, что застлала их. Белая пелена была похожа ну густой лондонский туман, что иногда осенью по утрам стелется по асфальту. Гриффиндорка достала палочку из внутреннего кармана чёрной мантии, накинула капюшон и трансгрессировала прямо перед главными воротами Азкабана.

* * *

Азкабан. Камера для обвиняемых.

Малфой сидел на полу, облокотившись на каменную стену. Его дыхание было тяжёлым, глаза прикрытыми, а всё тело покрыто синяками, ссадинами, испещрено неглубокими ранами – таков был результат его «общения» с Начальников автората, Гарри Поттером. Просто, на большое у главного аврора не было привилегий. Пока что не было. Но они появятся в наиближайшее время – сразу после того, как министерство даст Поттеру своё добро на изнасилование слизеринца, в буквальном смысле.

Дверь тихо скрипнула, и юноша открыл глаза. Дверь продолжала открываться, пока не образовалось достаточное расстояние, чтобы в него можно было протиснуться.

— Не думал, что так скоро. Могла бы навестить меня и через годик…

«Его вечный сарказм даже здесь его не оставляет», — подумала гриффиндорка. Очень зло подумала.

— Прекрати немедленно.

Она попыталась сказать это так грозно, как хотела бы, но получился всего лишь немного сдавленный шёпот. Ей нужно было соблюдать тишину.

— Прекратить что? – насмешливо протянул Малфой.

— Голос. Это голос в моей голове…

— Ах, ты об этом…

— Нет, я о чудесной погоде за окном!

— Что, она действительно чудесна?

Гермиона боролась сейчас со многим: со своими эмоциями (ведь полночь ещё не скоро, а значит, сейчас она больше Грейнджер, чем Полуночница), с искушением убить Малфоя (потому что в таком случае его приказ всё равно будет действовать) и с тем, что бы послать всё в тартарары.

— Убери голос, Малфой.

Он усмехнулся, однако голос пропал.

— Отлично. Пошли.

На её счастье, Малфой перестал ломать комедию и стал подниматься. Она бы помогла ему, видя, что даже с такими незначительными, на первый взгляд, повреждениями, ему это трудно удаётся, но слишком уж было много этих «но». И самое главное из них – его воля над Полуночницей.

Когда он, наконец, оказался на ногах, девушка лишь удовлетворительно кивнула и направилась к двери, когда внезапно обернулась и угрожающе стала направлять палочку на слизеринца.

— Малфой, сними с меня своё последнее приказание. Я прошу…

— Я рад, что ты просишь, я польщён, — он помолчал. – Но нет.

— Малфой… — угрожающе зашипела Гермиона.

— Ты ведь знаешь, что моя смерть ничего не решит.

Голос, такой равнодушный, такой бесчувственный, взбесил гриффиндорку до такой степени, что она думала, ещё чуть-чуть – и от этого ублюдка останутся лишь воспоминания. Если, только, его будет кому вспоминать.

— Пожалуйста, Драко…

Юноша, до этого смотревший куда-то в сторону, перевёл взгляд на стоявшую перед ним девушку. В ту минуту он не верил, что перед ним та самая Полуночница, что держит в страхе весь Лондон и его окрестности, да к тому же и аврорат, от части. Не верил, что она может убить, и ни один мускул не дрогнет на её лице. Просто он знал, что сейчас видит пред собой не беспощадную убийцу, а какую-то отрешённую и потерянную девушку, которая очень хочет, что бы её больше трогали.

Но даже это не сможет пробудить в нём то, что он похоронил слишком давно. Жалость.

— Нет.

Глаза Гермионы зажглись с такой яростью, что отливали расплавленным металлом.

— Тогда ты останешься здесь.

Малфой приподнял бровь.

Теперь настал её черёд ухмыляться.

— Я убью его, и твоя воля спадёт. Но ты останешься здесь, — с этими словами гриффиндорка развернулась и успела сделать даже один шаг.

— Ты забыла про голос.

— Знаешь заклинания Белой Пелены?

Слизеринец не ответил. Не ответил, потому что знал. Не ответил, потому что понял, что тут у него не оказалось козыря.

— Я отменю эту волю.

— Неужели?

— Но заменю её другой.

— Кто бы подумал, что от Драко Малфоя так легко отделаться. Какой?

— Я не скажу тебе, — слизеринец медленно двигался к выходу, держась за стену.

— А как я узнаю, что это не очередное убийство Гарри Поттера, м?

— Могу дать непреложный обет. Прямо сейчас, — добавил он, заметив, что девушка не двигается, а просто стоит и думает.

«Взвешивает всё. Ох уж эта Грейнджер…»

— Сейчас.

Когда луч заклинания погас, Гермиона схватила Малфоя за руку и практически потащила куда-то по тёмным и сырым коридорам Азкабана.

Юноша не думал ни о дороге, которой они идут, ни о Грейнджер – он сосредоточился на том, что бы идти и по мере возможности заглушать боль. Ведь она не знает того, что на нём всё же были уже испробованы некоторые заклинания. Не слишком впечатляющие, как Круцио, например, но заставляющие тело болеть, когда человек двигается. Но речь сейчас не об этом.

Слизеринец всё же на миг затормозил.

— Откуда ты знаешь, куда идти?

— Малфой, если ты думаешь, что я здесь только второй раз, то ты крупно ошибаешься.

— Да? И какой же?

— Наверное, седьмой.

— И с чего же такая любовь к этому месту? – они продолжили двигаться дальше.

— Некоторые мои жертвы уже сидели, так что пришлось убивать их прямо здесь.

Малфой ничего не сказал. Он снова сконцентрировался на своих проблемах. А гриффиндорка смотрела на двери и искала нужную: у них есть ещё только пара минут.

* * *

Родовое поместье Малфоев. Несколько минут спустя.

— Сюда, — скомандовал юноша, направляясь к камину. – Они ведь не думали, что в ближайшем будущем я смогу им воспользоваться, поэтому сомневаюсь, что он заблокирован.

Слизеринец взял щепотку дымолётного порошка и кинул в камин. В ответ ему вспыхнули зелёные языки волшебного пламени.

— Да, это явно нам на руку.

Малфой взял девушку за руку и крикнул:

— Поместье семьи Рокстри!

* * *

Франция. Заброшенное поместье погибшей семьи Рокстри.

— Моё восхищение, Грейнджер. Ещё никто до тебя не превращал Азкабан в проходной двор! – юноша свалился прямо в кресло незнакомой ей гостиной.

Гермиона сняла капюшон.

Рокстри. Что-то она слышала об этой семье. Что-то очень давно.

В сознании всплыл выпуск «Пророка», в котором говорилось о несчастной кончине будущей невесты Драко Малфоя Барры Амели Рокстри и её семьи. Однако она думала, что в этом доме никто не живёт, хотя комната казалось вполне приемлемой. Да и без пыли, к тому же.

— Не часто грязнокровки слышат комплементы от слизеринцев.

Она ответила ему с таким же сарказмом, что только что был в голове хозяина дома.

Тот в ответ лишь ухмыльнулся.

— Вверх по лестнице, первая дверь направо. Это спальня. Иди.

Чем быстрее она окажется там, тем быстрее всё закончится, думала девушка, поднимаясь по ступенькам на второй и последний этаж этого дома.

Гермиона открыла тяжёлую дверь, и её взору предстала спальня. Неплохая, кстати сказать, по поводу убранства. Но слишком мрачно, на личный вкус гриффиндорки – всё было выполнено в тёмно-коричневых оттенках.

— Не стоит стоять на пороге, Грейнджер, — кто-то сзади подталкивал её.

Разумеется, Малфой. Только как будто никогда не бывавший в Азкабане.

Девушка перешагнула порог и отошла в сторону, позволяя Малфою тоже войти и закрыть за ними дверь.

— Раздевайся.

Какой-то бесстрастный это был голос, но девушка направилась к стулу с витиеватыми ножками и стала складывать на него свои вещи: мантию, брюки, рубашку и, немного подумав, нижнее бельё.

Когда с вещами было покончено, Гермиона посмотрела на кровать и увидела, что слизеринец как раз забирается под одеяло.

Не стал дожидаться приглашения, она величественно прошествовала к своей половине кровати и легла на подушку.

— Давай, Грейнджер, поцелуй меня. Это тебе, в конце концов, нужно, так что, давай.

В другой раз она бы его убила. Но сейчас были слишком весомая причина «против».

Гриффиндорка потянулась к его губам и слегка коснулась их своими. Малфой никак на это не прореагировал. Его глаза были закрыты.

«Ах, так, да?»

Гермиона ещё раз поцеловала его, постепенно углубляя свой поцелуй. Через какое-то время она почувствовала, как её тело начали ласкать мужские руки, а он отвечать на поцелуй. Ещё несколько секунд, и она была прижала весом его тела к кровати.

Руки слизеринца блуждали по её телу, оказываясь на груди, животе, внутренней стороне её бедра. Почувствовав в себе его палец, гриффиндорка самопроизвольно выгнулась ему навстречу и негромко застонала, топя свой крик в их поцелуях.

— Что мне нравится, Грейнджер, так это то, что в постели ты только моя и подчиняешься только мне… — хриплый голос Малфоя вернул Гермиону из забытья приятных и сладостных ощущений. Но не успела она на это как-то отреагировать, как юноша вошёл в неё, и новая волна страсти накатила на них обоих.

* * *

Франция. Заброшенное поместье погибшей семьи Рокстри. Около полуночи.

Она открыла глаза, потому что чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

— Вот видишь, я поменял свою волю… Не чувствуешь?

Гермиона смотрела на развалившегося рядом Малфоя и не совсем понимала, что именно должна чувствовать. Однако ей всё стало ясно, когда небольшие волшебные часы на комоде в комнате стали бить полночь.

— Нет…

С каждым ударом гриффиндорка всё больше и больше становилась бледней…