Когда дерется львица (гет)

Иногда приятно осознавать, что есть в мире что-то неизменное и вечное, независимо от того, как сильно меняешься сам. Только в этот раз не было ничего приятного — лишь досада.

— Соберись, Поттер! — рявкнул Грюм.

И ведь Грюм не был Грюмом, когда обращался так с Гарри в первый раз! Барти Крауч определенно не доигрывал, думал гриффиндорец, прыгая, уворачиваясь и падая лицом на пол в тщетной попытке избежать проклятий, которые посылал в него Грозный Глаз.

— Шевелись, Поттер! Представь, что это смертельное проклятие!

Точно. Такое уже было, только со сломанной ногой и Волдемортом, дышащим в спину. Турнир трех волшебников не лучшее из воспоминаний. И этот день в общем-то тоже.

Тем не менее Гарри прыгал выше и уклонялся проворнее. Вряд ли Грюм был доволен, но по крайней мере не придется краснеть перед соратниками. Нелегко вести за собой людей вдвое старше и при этом не ударять в грязь лицом.

Радуясь редким булыжникам и развалинам, разбросанным по тренировочному полигону, Гарри сжался за одним из них и сделал глубокий вдох. Полигон повторял ландшафт у Тинтагеля: нет деревьев, нет стен, высотой выше колена, множество кочек и ям, из-за которых можно с легкостью переломать ноги, если потерять бдительность. Неидеальные условия для сражения, но, как заметил Грюм, Пожиратели столкнутся с теми же трудностями. Оставалось надеяться, что противник не уделял тренировкам столько же времени.

Еще один вдох, и в опасной близости над головой пронеслась красная вспышка. Гарри перекатился через плечо, дабы уменьшить напряжение в теле, и нырнул в следующее укрытие.

Хотя тренировка длилась уже двадцать минут, и мысленно Гарри радовался, что может выдержать такую длительную физическую нагрузку, он все же не понимал смысла этого упражнения. Все рассчитывали, что битва продлится считанные минуты.

Он перекатился, затем перепрыгнул через еще один булыжник, петляя, направился вправо, когда почувствовал пролетевшее совсем рядом заклятие. Нога застряла в одной из треклятых ям.

Дольше Гарри не протянет. Он взглянул в сторону Грюма: на повидавшем виды лице появилась широкая ухмылка; Грозный Глаз протянул палочку, готовясь к следующему нападению.

Гарри чертыхнулся. Очень уж большое удовольствие при этом получает аврор и вряд ли планирует остановиться в ближайшее время. И это не беря во внимание группу орденцев, собравшихся группами неподалеку; они старались быть незаметными, но неудачно. Гарри не знал, хотелось ли присутствующим зарядиться уверенностью от выступления лидера, или же они просто искали зрелищ, но от лишних наблюдателей тренировки лишь становились сложнее. Неудивительно, что Альбус начал носить фиолетовые носки и прикидываться психом век спустя — тут всякий спятит от попыток соответствовать чужим ожиданиям.

Но как же противостоять Грюму и при этом не сдаться — Гарри не раз задавал себе этот вопрос и не собирался останавливаться, пока не найдет на него ответ.

«Слабые и сильные стороны, давай, Гарри, живее» — расчетливо шептал голос в голове, пока парень уворачивался от очередного заклинания. Странно, насколько этот голос был похож на Северуса.

«Паранойя» — подумал он. Грюм никогда не мог отличить опасность от обыденности, поскольку везде чуял подвох. Гарри глянул на растущее число зрителей и застонал от досады; заметил близнецов рядом с Грозным Глазом: один из них что-то шептал на ухо аврору. Мало веселого.

«Что еще?»

На этот раз голос Драко, теплый и ободряющий. Реальный Драко не участвовал в тренировках. После ухода Северуса он стал экспертом по зельям и дорабатывал последние штрихи магической защиты с Минервой, но, общаясь со слизеринцем не первый месяц, Гарри без труда мог представить его молчаливую поддержку.

«Он медленнее других из-за ноги, особенно это заметно при движении в сторону. Поэтому он всегда прямолинеен, предпочитая нападение, и держится как можно дальше.

«Еще?»

Теперь вступила Гермиона, суховатая насмешка которой напомнила последнюю дуэль Грюма с одним из членов внутреннего круга; дуэль, которую он проиграл, не успев достать палочку.

«Легко спровоцировать» — ответил самому себе Гарри, улыбаясь воспоминаниям. Как только Аластор злится, то тут же теряет всякую бдительность.

Но он не сравнится с Гермионой или Северусом, он не может сражаться с лучшими и побеждать. Он ведь просто Гарри...

«Хватит! — он решительно остановился. — Ты тот, кто победил горного тролля на первом курсе. Кто не раз сражался с Волдемортом и выжил. Держи инициативу в своих руках!»

Он бросил еще один взгляд на Грюма и его помощников, в голове начал складываться план. Гарри по-прежнему уклонялся и петлял, как заяц, но теперь двигался по направлению к определенному валуну посреди тренировочного поля, который идеально подходил для отправной точки.

Сначала гриффиндорец немного покружил — нельзя, чтобы Грюм догадался, прежде чем Гарри будет готов. Никто не заметил, как он, прячась в тени каменной плиты, достал палочку и взмахнул в сторону камней и гальки, мимо которых пробегал.

Затем по пути к нужному валуну он начал совершать ошибки. Сначала мелкие: там споткнулся, там неаккуратно вытянул руку — не слишком очевидные, но они подсказывали противнику и зрителям, что Гарри начал уставать.

Еще один взгляд на аврора: Грюм наклонился вперед, лицо светилось удовольствием от схватки.

«Лови меня, — подумал Гарри, притворившись, что чуть не упал, — я мелкий слабый кролик вдали от укрытия, я — легкая добыча».

Затем всего в нескольких шагах от валуна Гарри будто бы потерял равновесие, качнулся в сторону и вовремя увернулся от вспышки заклинания, укрывшись за камнями. Внезапно наступила тишина. Гарри замер, боясь пошевелиться.

«Если враг сильнее или находится в более выгодном положении — вымани его», — в голове всплыл совет Ремуса. Пусть враг придет сам, пусть уйдет с безопасной позиции.

Гарри унял сбившееся дыхание и приготовил палочку. Расслабил мышцы, осторожно растянул те, что обычно сводит после изнурительных тренировок.

Он дал Грюму еще минуту, затем применил заклинание, имеющее эффект телевизора — ему обучила Гермиона. Выплеск магии был слишком мелким, чтобы аврор его заметил, особенно учитывая такое обилие заклинаний и чар трансфигурации вокруг.

Крохотное заклинание позволило Гарри увидеть группу взволнованных членов Ордена, собравшихся на границе тренировочного поля, и Грюма, медленно продвигающегося к Гарри.

Задержав дыхание, гриффиндорец вдруг явственно ощутил адреналин, разбегающийся по венам. На него нахлынули воспоминания: на втором курсе парень затаился за колонной и ждал, когда его найдет василиск; третье задание Турнира, и он сжался за могильным камнем, прячась от Темного Лорда. Но в этот раз все было по-другому. Сейчас была тренировка, и Гарри знал, что нужно делать.

Прошла еще минута, и Гарри теперь не только видел аврора с помощью заклинания, но и слышал его. Грюм не призывал гриффиндорца к открытой дуэли, он еще ожидал западню. Но аврор направил палочку на огромный валун, скрывавший гриффиндорца, не обращая внимания на остальные участки поля.

Самое время.

Гарри взмахнул палочкой, приводя в действие ранее наложенные заклинания. Внезапно камни всех форм и размеров взлетели над землей. Грюм удивленно вскрикнул, но, прежде чем успел отступить в безопасное укрытие, Гарри снова взмахнул палочкой, и камни полетели в аврора.

Грюм, недовольно скривившись, создал щит. Он явно был раздражен, не только потому что Гарри попытался его провести, но и потому что считал его усилия напрасными — всякий волшебник может остановить камни простейшим заклинанием.

Положение поменялось, когда первый камешек прошел через щит Грюма, словно его и не было.

Гарри хмыкнул, заметив, как раздражение аврора превращается в ярость. Еще одно полезное заклинание в копилку от Гермионы. Оно ускоряло объекты так, что их невозможно было остановить. Грюму пришлось бы взорвать каждый камешек, чтобы защититься. Теперь же злость затуманивала его разум, не давая разглядеть полную картину.

Незаметно для самого Гарри его усмешка превратилась в победный оскал. Поттер перешел в нападение.

Грюм его, конечно же, увидел, но вокруг него кружила галька, камни и даже булыжники, а гриффиндорец петлял, как кролик. Аврор никак не мог остановить его, но тем не менее пытался. Палочка волшебника мелькала в воздухе, а от заклинаний камни превращались в пыль, но, как только поле казалось чистым, и Грюм собирался пойти в нападение, тут же новые камешки прорезали воздух и вынуждали уходить в защиту.

Гарри увернулся от камня, затем еще одного. Тренировки по квиддичу не прошли даром — он без труда уклонялся от мелких объектов. Несмотря на постоянный обстрел, Грюму удалось выпустить в сторону противника несколько особо опасных заклинаний, от которых тот также ускользнул. Гарри восхитился навыками аврора; он бы даже ясно мыслить не смог под таким градом камней.

Слава Мерлину, булыжники летели не в его сторону, и он с легкостью уворачивался от попадавшихся на пути. В конце концов, всю последнюю неделю он только и делал, что уклонялся, прыгал и укрывался. Гриффиндорец снова ухмыльнулся и ускорился, дабы преодолеть последние шаги.

Время перейти в наступление.

Он отбил два заклинания Грюма, отпрыгнул в сторону от Круциатуса — видимо, аврор окончательно разозлился, — и стал ждать подходящего момента.

Вот он! На Грюма с противоположных сторон летели два больших камня, и ему пришлось бы взорвать оба, чтобы уберечь голову. Гарри нырнул вниз, подождал и, заметив, что аврор стер камни в порошок, тут же напал.

— Экспелиармус! — выкрикнул он, не потому что требовалось, а потому что проговаривание заклинаний будто бы чуть усиливало их, что и требовалось Гарри.

На удивление, план сработал. Грюм развернулся, готовый парировать удар, но опоздал на долю секунды. Заклинание Гарри застало его врасплох.

Когда рассеялась пыль от уничтоженных камней, Грюм лежал на полу, а Гарри победно сжимал палочку противника.

На мгновение застыла тишина. Гриффиндорец широко ухмылялся, с трудом удерживая сердце в грудной клетке. Он встретился взглядом с Альбусом и заметил, как глаза директора светятся гордостью. Он повернулся к Ремусу — своему первому настоящему учителю по защите — и тот слегка кивнул, будто Гарри ему что-то доказал. Тут же к нему подскочил ликующий Рон и сгреб в охапку, как после удачного матча по квиддичу, за ним — Джинни, Фред и Джордж окружили друга, поздравляя и радостно хлопая по спине.

Гарри всем улыбался. На мгновение сладость победы заставила позабыть обо всем, и гриффиндорец смеялся и ликовал со всеми.

Но лидер проявляет себя не только в победах, как давно учил его Драко, поэтому он отстранился от друзей и прошел к Грюму; тот уже вставал, пошатываясь, глядя на группу бывших учеников, и невозможно было разобрать, какие чувства его одолевают.

Гарри глубоко вдохнул, склонил голову и на вытянутых руках протянул палочку Грозному Глазу. Это был ритуал чистокровных волшебников, он показывал уважение поверженному врагу. Этот знак использовался магами на протяжении многих веков, и Гарри ощутил, как зрители удивились его выбору.

Чистокровные манеры не часто демонстрировались членами Ордена, но краем глаза Гарри заметил одобряющую улыбку Альбуса и мог представить удовлетворение Драко и Северуса.

Грюм с кряхтением принял палочку и поклонился в ответ — традиционный ответный жест, означающий, что противник принимает победу другого и также выражает уважение.

— Хорошо сыграно, — сказал аврор, и гриффиндорец увидел, как на его изборожденном шрамами лице появляется редкая, но искренняя улыбка. — Мы наконец-то сделали из тебя бойца.

Гарри усмехнулся.

— Много же вы времени потратили, — ответил он и рассмеялся, когда Грюм хмыкнул в притворном раздражении.

* * *

5 октября

Берлин был холодным, серым, но полным жизни. Около полудня они вышли из квартиры, расположенной недалеко от Хаккешер-Маркт, после интенсивной тренировки и отправились на прогулку по все еще зеленому парку. Они ходили рука об руку, как влюбленная пара, которой некуда деть время.

Они молча дошли до Шпрее и окинули взглядом величавые здания музейного острова. Они каждый день шли этим же путем, сохраняя молчание, пока Гермиона смотрела на искусственный остров камня, знаний и воспоминаний.

Только в первый день она заговорила. Ее голос звучал тихо от восхищения.

— Как Хогвартс без магии, — сказала она, и Северус расслышал тягу к этому месту, к гавани музеев и библиотек, которая имела тот же мечтательный, утопичный налет, что и школа, но в ней не было болезненных воспоминаний, которые навсегда будут связаны с Хогвартсом.

Иногда она прижималась к нему или брала за руку, иногда, погруженные в мысли, они просто стояли рядом, положив руки на ограду, окаймлявшую Шпрее; два маленьких мира, связанные любовью и опытом.

Затем они шли дальше, по-прежнему молча, мимо Старого музея и руин Нового, студентов, туристов и книжных киосков, до внушительного входа в Пергамский музей. Молча пересекали холл, отдавали билеты контролеру. Без слов пересекали вестибюль.

Когда они входили в зал с Пергамским алтарем, Гермиона облегченно вздыхала, будто что-то внутри нее расслаблялось, будто все сомнения и страхи исчезали. Каждый день она обращалась к алтарю, словно он давал ответы. И всякий раз Северус задавался вопросом, что она видела в старом, полуразрушенном фризе, изображающем битву богов и титанов, добра и зла, заключенную в вечность рукой художника.

Определенно, произведение впечатляло, и борьба бога со змеей, богини с титаном отдавалась в душе Северуса — как у любого человека, пережившего битву: неистовство и хаос, варварская красота сражения и победы, силы и смерти.

Богиня мастерски изображалась в пылу ярости — она оттесняла врага, чтобы сразить или быть сраженной. На лице другого торжествующего бога застыла холодность безжалостного палача, а его противник испытывал бессильную злость, видя приближающийся конец, ожидающий его на острие копья.

В белом камне тысячи лет назад творец запечатлел чистый ужас и красоту войны, победу жизни, танцующую на грани хаоса и смерти.

Северус и Гермиона множество раз сражались так же, и менее чем через месяц на войну отправятся друзья в Хогвартсе и их семьи.

Вовсе не легчало, оттого что титаны были змееподобны.

Однако Северус не сомневался, что для Гермионы алтарь значил нечто большее. Он стал средоточием не просто ее прошлого, а неким сложным вопросом, который она не могла решить в одиночку.

Зельевар вздохнул. Гермиона никогда не довольствовалась вопросами, на которые без труда могла ответить. Она сосредотачивалась на сложных, и обычно они ее мучили.

Северус видел тени воспоминаний на лице девушки. Она бродила у алтаря, погрузившись в собственные мысли, не обращая внимания на туристов. Ее спокойствие среди незнакомцев окончательно убедило Северуса, как сильно Гермиона изменилась. До потери воспоминаний она никогда бы не оставила спину без прикрытия.

Северусу хотелось без конца защищать ее, взгляд блуждал от человека к человеку, хотя он прекрасно понимал, что их здесь никто не ищет. Но однажды он уже ее потерял и не допустит такой оплошности впредь.

Когда в зал вошла новая толпа туристов, Северус решил, что на сегодня хватит. Встретившись с Гермионой взглядом, он кивнул, девушка ответила так же, затем повернулась к особенно впечатляющей богине, будто прощаясь, и наконец присоединилась к Северусу в дальнем углу помещения, как можно дальше от толпы.

— Сегодня много людей, — отметила она с удовольствием, будто ей было приятно наблюдать за потеющими, возбужденными туристами с камерами наперевес.

Северус с презрением посмотрел на бессмысленно болтающих людей.

— Пустая трата времени, они все равно не поймут, — вынес он вердикт и удивился, когда Гермиона покачала головой.

— Нет, не правда. Именно этого они бы и хотели.

Должно быть, изумление ясно читалось на его лице.

— Ты помнишь историю Ахиллеса? — спросила она. — Он мог выбрать две судьбы. Остаться безвестным и мирно прожить до старости или стать величайшим героем, но умереть молодым. Я никогда не понимала, почему он выбрал второй вариант.

Гермиона пожала плечами.

— До сих пор не понимаю. Возможно, поэтому я стала шпионом. Мне было все равно, останусь ли я в памяти людей. Я просто хотела как можно скорее и по возможности без потерь окончить эту войну.

Северус улыбнулся:

— И тебе удалось. Неважно, будешь ли ты в Тинтагеле, именно благодаря твоему плану Волдеморт падет. Как мне кажется, это должно тебя радовать.

Она кивнула, но не выглядела довольной.

— Мне тоже так казалось, — тихо призналась она. — Когда я только все решила. Но сейчас, когда я вернулась и стала другим человеком...

Северус сохранял молчание, только чуть придвинулся — так, что они теперь касались плечами. Решение Гермионы предать его и придерживаться плана, несмотря на желания зельевара, все еще причиняло боль, и Северус никогда не пытался скрыть ее от девушки. Это был новый шрам поверх предыдущих, с которыми он научился жить, как потеря себя стала новой болезненной раной для Гермионы.

Но однажды они уже полностью приняли друг друга, со всеми своими ранами, и последний месяц убедил Северуса, что они могут сделать это снова.

— Что это значит для тебя? — он наконец вслух задал вопрос, который вертелся в мыслях много дней. — Почему эта война? Почему это произведение искусства?

— Потому что они победили, — прошептала Гермиона. — Они сражались, погибали и победили, несмотря на страшные потери. Затем кто-то взял их историю и превратил в прекрасное произведение из белого мрамора, в чистое искусство. Оно пережило века, и все еще заставляет нас спрашивать самих себя, кто мы и чего хотим от жизни.

Она замолчала. Девушка не сомневалась, стоило ли продолжать, но упорядочивала мысли.

— Я тоже так хочу, — затем призналась она. — Я хочу свою битву. Хочу свою победу. Хочу плюнуть в лицо тем, кто причинил мне боль. Хочу превратить это в историю и жить в мыслях тех, кто любит меня.

Северус улыбнулся, слова Гермионы нашли отклик глубоко в его душе, дали ответы и пробудили старые мысли. Он и не знал, что воинственно ухмыляется, пока не заметил отражение своих чувств во взгляде Гермионы.

— Значит, пришло время?

Она медленно кивнула, и Северус заметил, что она наконец нашла ответ:

— Да, пришло время.

* * *

Хогвартс. 10 октября

— Итак, что у нас? — спросил Гарри, тщетно пытаясь сморгнуть усталость. Он не мог припомнить, когда последний раз спал, во рту стояла горечь от нескончаемых кружек кофе, выпитых за последние дни.

Они все хорошо подготовились. Даже опередили намеченные сроки, но всегда оставалось еще одно дело, еще одна деталь, которую нужно доработать, прежде чем Гарри доползал до кровати и засыпал.

Даже простейшая мелочь может разрушить план. Гермиона не раз это повторяла, объясняя свою бурную деятельность, но до настоящего времени Гарри не понимал ее так хорошо.

Теперь, стоя за столом рядом с Грюмом и Альбусом, он точно знал, чтó подруга имела в виду. Как бы упорно они ни работали, всегда оставалась последняя деталь, которая не давала покоя и заставляла сомневаться, все ли сделано для того, чтобы битва прошла гладко.

Он обменялся взглядом с Роном, стоявшим напротив. Они исполнили свою роль. Два месяца назад эта мысль казалась Гарри невероятной, но сейчас они превратились в настоящую боевую команду. Бесконечные часы тренировок сделали из них слаженную военную машину. Даже если Рон и не идеально справлялся с некоторыми проклятиями, Драко удалось вбить ему в голову лучшие защитные чары.

Да, Драко. В последние недели Гарри больше всего удивляло шаткое перемирие, возникшее между его лучшим другом и Роном. Оба отпускали колкости в адрес друг друга и приходили в ярость при малейшем предположении, что у них есть нечто общее, но Драко наконец перестал источать высокомерие в присутствии Рона, а Рон признал, что слизеринец может его чему-то научить.

Гарри вздохнул и потер глаза, надеясь сосредоточиться на текущем вопросе. Наверное, не помешает еще одна чашка кофе.

— Заклинания трансфигурации готовы, и да, Грюм, они полностью надежны, — ответила Минерва, ее акцент лишь усилился от усталости. МакГонагалл и Флитвик возглавляли команду, ответственную за магическую маскировку и защиту, их работа только возвысила хогвартское образование в глазах Гарри.

Гарри никогда не осознавал, что Альбус Дамблдор — не единственный знаменитый волшебник, работавший в школе. Минерва и Филиус были лучшими в своей области, и Северус, разумеется, не уступал им. Гарри сомневался, что хотя бы одна маггловская школа могла бы похвастаться тем же уровнем преподавания.

— Мы создали место для сотни бойцов, — продолжила Минерва; Гарри заметил, как она перевела беспокойный взгляд на группу бывших учеников, которые сейчас тренировались с Ремусом. — Только тридцать смогут разместиться на поверхности. Остальным придется спрятаться в пещерах.

— Разработанное заклинание будет действовать вместе со скрывающими камнями, которые разместили Северус и мисс Грейнджер, — вставил Флитвик. Он никогда не радел всей душой за Орден, как Минерва, но тоже работал без устали. — Никто нас не обнаружит, пока мы не захотим, и укрытия надежно сливаются с окружением.

— Слава Мерлину, Тинтагель такой же каменистый, как бабулькина... — прорычал Грюм, но осекся, заметив жесткий взгляд Минервы. Пусть ученики уже бывшие, но она не потерпит подобных выражений в их присутствии.

— Действительно, — холодно согласилась она.

— Гестия Джонс доложила, что лекари готовы, — произнес Альбус. — Она привлекла нового профессора зельеварения и ее ученика, у нас достаточные запасы зелий.

— Тренировка проходит хорошо, — добавил Грюм. — Кроме нескольких безнадежных, которые не могут удержать палочку, остальные бойцы в своей лучшей форме. То же касается и молодняка.

Аврор глянул на Гарри и Рона и удовлетворенно кивнул. Гарри заметил, как Рон покраснел до корней волос, но спокойно кивнул, принимая похвалу учителя.

— Значит, мы почти готовы, — подытожил гриффиндорец, чувствуя радостное возбуждение. — Поверить не могу, что мы справились.

Альбус улыбнулся:

— Я никогда в этом не сомневался, мой мальчик.

Гарри глубоко вздохнул и оглядел соратников. Драко отсутствовал — готовил зелья — и не было еще двух человек, но гриффиндорец все-таки испытал переполняющее чувство: он в кругу семьи и поступает правильно. Он принадлежал этому кругу, он исполнял свое предназначение. Благодаря друзьям и союзникам роль избранного была не так уж плоха.

— Значит, остается обсудить только размещение, — сказал он. — Малоун сообщил сведения по аврорам?

Упоминание этого имени вызвало общее раздражение. Малоун был ложкой дегтя, единственным человеком, от которого Гарри избавился бы, не колеблясь. Гриффиндорец не представлял, как аврору это удавалось, но он отвращался от себя людей в ту же секунду, как появлялся в комнате.

Гарри радовался, что Малоун еще не переступал порог этого зала, но рано или поздно это должно было случиться. Гарри искренне надеялся, что это произойдет поздно.

— Аврорат прислал пятьдесят лучших людей, я сам их отобрал, — сказал Грюм; Гарри улыбнулся, заметив гордость за мужчин и женщин, которых Грозный Глаз тренировал. — Прислали бы больше, но нам негде их разметить.

— Сколько от Ордена? — спросил Гарри, сосредоточившись на карте. Они разместят большинство авроров в пещерах, откуда те смогут вступить в схватку по мере необходимости. Они старались держать авроров как можно дальше от глаз и ушей Пожирателей смерти. Малейший слух мог разрушить план.

— Сорок, — ответил Дамблдор, когда звон от волшебного гобелена заставил всех обернуться.

— Сорок два, — поправил глубокий голос, из яркого света появились Северус Снейп и Гермиона Грейнджер.

— Мы вернулись, — сказала бывшая шпионка, поправляя мантию. Она все еще была очень худа, а лицо ее выглядело измученно, но глаза светились прежней решимостью.