Сон взаймы (гет)

Где-то есть вселенная, в которой Малфоя посадят в Азкабан. Например, после того инцидента с Пророчеством. И подвергнут поцелую дементора. Хотя нет, уж лучше просто посадят — тогда он будет сидеть там и мучиться. И его жена, и сын — все Малфои будут мучиться. А Волдеморт будет злиться и поручит Драко что-нибудь невыполнимое… и все они будут мучиться ещё сильнее. И не будет никакой временной петли, потому что белобрысый слизеринский староста будет в Азкабане и никто не скажет Гермионе Грэйнджер про Ромину Грей.

Гермиона в очередной раз со злостью уставилась на чёрную с золотым тиснением карточку — приглашение на Рождественский вечер Слагхорна. Причин не ходить было три: нет платья, нет пары и нет ни малейшего желания лишний раз сталкиваться с Малфоем. Повод пойти один: если она не появится, Джейн или Нарцисса непременно догадаются как минимум о первой. Вывод: вспоминать чары по преобразованию тканей, искать себе пару и перестать уже думать о слизеринском старосте.

— Привет, Ромина, а я тебя везде искал.

Мадам Пинс недовольно цыкнула на Сириуса, тот пробормотал извинения и плюхнулся на стул рядом с Гермионой. Несколько засидевшихся в библиотеке допоздна студентов подняли головы, но почти сразу вернулись к работе.

— У тебя ведь нет пары на Слагхорновскую вечеринку?

Как Рон и Гарри — никакого чувства такта. Гермиона отрицательно покачала головой. Это на четвёртом курсе всё было сложно — Рон нравился, но не приглашал, пошла с Виктором, чтобы все удивились. А сейчас по-крупному всё равно с кем идти, лишь бы соседки по комнате не догадались, что её наколдованный чемодан пуст.

— Тут, в общем, такое дело… — Сириус замялся. — На вечеринку ведь пускают только по приглашениям… короче, не могла бы ты пойти с Ремусом?

Девушка удивлённо подняла брови. Парень изобразил смущённую улыбку.

* * *

— Привет, Ромина. Ты от меня прячешься?

Гермиона вздрогнула и уставилась на слизеринского старосту, усаживающегося на узкий диванчик напротив неё. Специально ведь села дальше от камина…

— А ты придумал новый способ использования моих способностей и талантов во благо общества?

Люциус устроился поудобнее и насмешливо улыбнулся:

— В некотором роде…

Гермиона растерялась. Малфой не сводил с неё изучающего взгляда и молчал.

Девушка неуверенно пожала плечами и прикусила губу.

Его усмешка стала шире.

— Слушай, что у тебя за имя — ни одного нормального сокращения… Рома, Мина, Мона…

— Миона, — рассеянно поправила она.

— Миона, — протянул собеседник и задумчиво наклонил голову.

Гермиона не выдержала:

— Малфой, что тебе от меня надо?

Он удовлетворённо хмыкнул и снова улыбнулся:

— Миона, пойдёшь со мной на рождественскую вечеринку?

Девушка удивлённо подняла брови:

— Ты это серьёзно?

Люциус вальяжно облокотился на низкую спинку. Даже на неудобном диване сидит как на троне.

— Да, вполне.

Гермиона представила себя с Малфоем на балу, и как другие смотрят на них, вспомнила четвёртый курс, отчего-то смутилась, покраснела, смутилась окончательно. Перевела взгляд на Люциуса: он наблюдал. Наблюдал и усмехался, этак покровительственно и самодовольно…

— Меня уже пригласили, — процедила девушка, наслаждаясь коротким мгновением, когда в серых глазах мелькнула досада.

* * *

Нарцисса неподвижно сидела на краю своей кровати и бессмысленно смотрела на несуществующие горы за окном. Гермиона вошла. Гермиона сказала «привет», Гермиона уронила с тумбочки книжку и чуть не пролила на себя чернила. Её белокурая соседка не отрывала взгляда от залитых солнцем склонов и молчала.

— Нарцисса, что-то случилось? — Та еле заметно вздрогнула и медленно повернула голову. В глазах отчаяние и мольба о помощи. Гермиона вздохнула и присела рядом:

— Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Нарцисса отрицательно покачала головой и отвела взгляд.

— Что произошло?

Девушка молчала так долго, что могло показаться, она снова ушла в себя. Гермиона растерянно кусала губы, пытаясь сообразить, что же в таких случаях должны делать слизеринцы.

— Люциус не пригласил меня на Рождественскую вечеринку. — Голос звучал слишком ровно. Гермиона запоздало поняла, что тёмный комок бумаги, который теребит в руках будущая миссис Малфой, — это приглашение на злосчастный вечер. И что косвенной причиной горя соседки является Ромина Грей. Хоть она с Малфоем и не пойдёт.

— Ну, наверное, не успел, пригласит завтра или послезавтра — ещё неделя осталась. — Гриффиндорская её часть протестовала против умалчивания, но здравый смысл подсказывал, что правда никому не сделает лучше. Нарцисса вздохнула.

— Мы с четвёртого курса ходим на все балы и вечера вместе. А тут он вдруг говорит, что подумает. Он хочет пригласить кого-то другого.

Гермиона невольно усмехнулась:

— А вдруг кто-то другой не захочет с ним идти.

Нарцисса вскинула брови и перевела удивлённый взгляд на непонятливую австралийку.

— С Люциусом? Кто может отказаться идти с Люциусом? Разве что какая-нибудь чокнутая гриффиндорка, но он же не сумасшедший чтобы такую приглашать…

В голубых глазах вспыхнуло что-то похожее на гордость, как в Большом зале, когда она сидит рядом со старостой и демонстрирует всем их отношения. Господи, да ведь она влюблена в него. Мысль о том, что Нарцисса Малфой вышла замуж по любви, оказалась настолько неожиданной, что Гермиона растерялась. Что же сделает время с влюблённой девочкой? Куда уйдёт эта гордость? Откуда появятся пренебрежение и отвращение во взгляде?

— Нарцисса, послушай, вы чудесная пара. Вы поженитесь, у вас родится замечательный сын, — ну да, про замечательного пришлось покривить душой.

Нарцисса грустно улыбнулась и опустила глаза. А Гермионе вдруг стало холодно в протопленной спальне и захотелось сбежать. Мистер и миссис Малфой — идеальная пара. Они будут вместе и, наверное, будут счастливы. Они пойдут на злосчастную вечеринку вдвоём, а после каникул объявят об обручении. И нет никакого смысла гадать, почему Люциус Малфой пригласил Ромину Грей. Она всё равно пойдёт с гриффиндорцами, пусть те и используют её как входной билет…

* * *

За последние полгода чары стали её коньком. Особенно чары иллюзии и преобразования. Из магического зеркала на Гермиону смотрели серые глаза Ромины Грей. Тёмные волосы уложены в сложную причёску. Вишнёвая парадная мантия — близко к гриффиндорскому бордовому, хоть и другой оттенок. Ромина Грей вся была иллюзией. Красивой иллюзией. И от этого, наверное, ещё менее реальной. Золушка заработала своё платье упорным трудом и добрым сердцем. Ромина Грей нашла в библиотеке прошлогодний «Ведьмополитен» и преобразовала школьную форму в мантию с третьей страницы. Трансфигурировала по всем правилам удобные ботинки в красивые туфли. И в полночь, чтобы снова стать Гермионой Грэйнджер, ей придётся провести все преобразования в обратном порядке и собственноручно. Что ж, у неё впереди все каникулы. А за время рождественских каникул, если постараться, можно наколдовать из наволочек и пододеяльников гардероб не хуже Малфоевского.

Где-то есть вселенная, где на шестом курсе она, чтобы досадить Рону, приглашает на вечеринку в «Клуб Слизня» МакЛаггена. А потом весь вечер прячется от него. Постойте, это ж её вселенная. Это она, сидя за очередной занавеской, вдруг осознала, что ей безразлично, узнает ли Рон о её паре, что ей нет никакого дела до Лаванды или кого-то ещё. Ей просто не нужен Рон. Как друг — да, но не как парень. Мнительный, закомплексованный, обидчивый, невнимательный — его хочется опекать. Да с ним и нельзя иначе. А всё, что он может дать ей — это немного дружеского участия. Потому что сомнения, подозрения и ревность ей не нужны.

А что нужно? Спокойствие, уверенность в себе, острый ум, чувство юмора. Остаётся только убедить себя, что Люциус Малфой не обладает всеми этими качествами. Ну, или хотя бы, что он не единственный, кто ими обладает. Почему? Ну, например, потому что он Пожиратель смерти, магглоненавистник, отец её самого неприятного однокурсника. Он Люциус Малфой — этим всё сказано. Поэтому её не должна волновать счастливая улыбка на лице будущей миссис Малфой и его колючий, насмешливый взгляд, адресованный Ромине Грей и её спутнику.

— Я очень рад, что ты согласилась пойти со мной, — Люпин смущённо улыбнулся. На нём была не новая, но, видимо, бережно хранившаяся мантия. Он выглядел подтянутым и опрятным — до полнолуния оставалась ещё почти неделя.

Гермиона оторвалась от разглядывания неимоверной красоты и, наверное, соответствующей стоимости мантии Нарциссы и невпопад ответила:

— Я тоже рада.

— Тебе очень идёт гриффиндорский цвет, — улыбнулась Лили.

Гермиона в очередной раз поймала насмешливый взгляд Люциуса, вздёрнула подбородок и отвернулась.

— А тебе — слизеринский.

Лили забавно пожала плечами, мол, подумайте, какая ирония. Зелёная мантия подчёркивала цвет её глаз. Джеймс обнял её за плечи и притянул к себе. Они обменялись счастливыми взглядами и засмеялись. Гермиона думала про Гарри, про будущее, про настоящее. Про холодные серые глаза слизеринского старосты. Гермиона запретила себе оборачиваться и смотреть в его сторону и попыталась вновь сосредоточиться на чете Поттеров:

— У вашего сына будут твои глаза, — девушка запоздало поняла, что сказала это вслух.

Лили смутилась, покраснела и исподтишка бросила взгляд на своего спутника. Джеймс болтал с Сириусом и пропустил «пророчество» мимо ушей.

Гермиона растерянно отвела глаза и в очередной раз наткнулась на Малфоя.

— Скажи, Ромина, — Сириус заговорчески подмигнул, — а как слизеринцы празднуют Рождество?

Его спутница стояла рядом и не сводила с него восхищённого взгляда. Кажется, она с Хаффлпафа, пятый или шестой курс — русые волосы до пояса и добрые карие глаза; в своей золотистой мантии она была похожа на лесную фею.

— Не знаю, — честно призналась Гермиона. — А гриффиндорцы?

— О, — Сириус гордо выпятил грудь и кинул на хаффлпафку хитрый взгляд, — гриффиндорцы умеют веселиться!

Джеймс усмехнулся и снова притянул к себе Лили. Ремус покачал головой.

— Если хотите, — Бродяга уверенно повторил жест Джеймса, его «фея» покраснела и уставилась в пол, — мы можем пригласить вас к себе, правда Ремус?

Лунатик бросил смущённый взгляд на Гермиону. Девушка нахмурилась и закусила губу, запретила себе оборачиваться и искать в толпе Малфоя, а потом неожиданно улыбнулась:

— Это было бы здорово. Мне ужасно надоела эта вечеринка.

* * *

Где-то есть вселенная, в которой Ромина Грей отправилась с гриффиндорцами в их гостиную смотреть, как Сириус соблазняет свою подружку. Есть, наверное, и такая, где она осталась на вечеринке, чтобы в одиночестве есть мороженое за занавеской. Есть и сотни других — Хогвартс большой, не всё ли равно, где коротать сочельник.

С Мародёрами она распрощалась, не доходя до гостиной. Люпин вздохнул с облегчением. Сириус расстроился и, вроде, даже обиделся за друга. А Гермиона побрела к себе. Воображение рисовало ей другую, непохожую реальность, где есть Гарри, Рон, Джинни. Где миссис Уизли хлопочет на кухне, а близнецы устраивают фейерверк в гостиной. Где всё просто и понятно. Где мир делится на чёрное и белое, «надо» и «не надо», друзей и врагов.

Малфой ждал в кресле у камина. Гермиона остановилась в центре пустой гостиной, рассеянно комкая край рукава под внимательным взглядом серых глаз. Покраснела, отдёрнула мантию, уставилась в пол.

— Ты быстро вернулась. — Он грациозно поднялся и подошёл к ней. Гермиона, не мигая, смотрела на вышитые лацканы его мантии.

— Да я даже до гостиной не дошла, понимаешь… — и замолчала, прикусив губу. Снова смутилась. Люциус сделал ещё один шаг и оказался совсем рядом. Девушка подняла глаза и встретила знакомую усмешку. Совершенно некстати вспомнился «каталог эмоций» и определение «одобрительная». Глупая растерянность куда-то ушла. Гермиона улыбнулась, закрыла глаза и, путаясь пальцами в сложном узоре на лацканах, прошептала:

— Извини.