Хэллоуин в ОВД (джен)

— Бу!

— О, Господи!

— Ну, зачем же так официально?

— Николай! Вы все меня до инсульта доведёте!

— Ну, если Вы, Ирина Сергеевна, имели ввиду сердечный приступ, то до инфаркта, — Коля улыбнулся буднечной улыбкой, стягивая какую-то расписную маску Джокера. — С Хэллоуином, кстати говоря.

— Ага, и тебя. Кто весь отдел обвешал...этим? — Зимина недоверчиво покосилась на гирлянду, состоящую из бечёвки и висящих на ней макетов скелетиков, которая тянулась на несколько этажей.

— А, да это мы всем следствием, — хихикнул Тарасов, явно припоминая какой-то уморительный эпизод.

— А тыквы кто наставил? И при входе, и внутри?

— Опера, — пожал плечами Коля. — они взялись за вырезание у тыкв лиц и за их расставление.

— Николай, ну, я прекрасно понимаю, что эти дебилы, а ты и Глухарёв-то куда влезли? Вы чего бабок-терпил своими украшениями пугаете?

— Виноват, товарищ подполковник, — встал по стойке смирно Тарасов. — но праздник — есть праздник, — усмехнулся он.

— Ой, да черт с вами всеми. Я домой, — и с этими словами она ушла, цокая каблуками.

Примерно в этот же момент мимо Коли прошли пташки-неразлучники, которые несли целую коробку масок и костюмов. Тарасов присвистнул.

— А это-то нафига? Чтобы точно кого-нибудь до инфаркта довести?

— А это так, для антуража.

— Атмосферненько выйдет.

И пошли дальше, как ни в чем не бывало. Коля лишь усмехнулся, разворачиваясь и идя в сторону дальнего кабинета.

Минув обставленную тыквами лестницу и оперов в вампирских костюмчиках (жаль, его совету одеться оборотнями так никто и не въемлял. Только Карпов послал на три весёлых буквы), он подошёл к одной-единственной на весь отдел нетронутой украшениями двери. Из кабинета чертовски несло гарью. Коля нахмурился, думая, что эти двое (а он не сомневался, что Антошин там) могли там сотворить опять. И он очень надеялся, что история с фейерверками не повторится. Потянув за ручку, он оказался в кромешной тьме, которую рассеивали лишь...десять свечей в хэллоуинских тыквах.

— А чего так горелым несёт-то? — закрывая за собой дверь, спросил Коля, демонстративно покашливая.

— Да у нас тут это...тыква загорелась, — сказал Глухарёв, потирая лысую голову.

— Ага, — недовольно буркнул Денис, с сожалением разглядывая свою сгоревшую кропотливую работу. Тарасов из уважения (нет) попытался сдержать смех, но вышло не очень хорошо.

— Вы как... — пытался спросить он, уже согнувшись пополам от взгляда на скорбное лицо Антошина. — вы как её сжечь умудрились?

— А вот так вот! Подожгли фитиль, а оказалось — тыкву.

— Да как она загореться могла?! — просмеявшись, совершенно удивлённо воскликнул Коля.

— Да Диня в первой тыкве фитиль вставил прям внутрь. Ума не приложу, как и зачем он это сделал. А для верности пропитал его бензином. Ну, фитиль и выпал где-то внутри тыквы. И вместе с ней и поджёгся.

Тут у Тарасова начался новый приступ смеха, длившийся минуты две. Отсмеявшись, он наконец-то взглянул на несчастный овощ (и нет, вовсе не на Антошина).

— А по-моему, она так даже лучше смотрится. Ну, обуглившейся снаружи и внутри на одну сторону.

— Издеваешься?

— Неа, вовсе нет. Действительно более жутко, что ли. Только теперь туда нормальную свечу вместо фитиля поставить надо, — усмехнулся он.

Вдруг раздался стук в дверь, а после из проема высунулась голова бессменного дежурного Олега.

— Ребят, там это...бабка-терпила в обморок чуть не упала, зайдя в кабинет к Агапову и Черенкову. Может, кто из вас её примет... — тут он оборвался на полуслове и огляделся. — ...только свет включите.

Тут уже стало смешно всем.