Любовь и тайны мироздания (гет)

С неба Апокрифа льётся ложный свет. Он не греет. Местный ветер не веет свежестью, он несёт лишь пыль и запах плесени от испорченных книг. Сложенные в гротескные, уродливые кучи тома тянутся до самых зелёных облаков. Бескрайние воды, которые окружают лабиринт из книг, — это смесь чернил и гниющих тел тех несчастных, кто пришёл в этот мир в поисках тайн мироздания. Их утащили в едкие глубины чёрные щупальца, поднимающиеся из тёмных вод то тут, то там. Те, кто избежал смерти, изменились. Забыли, кем были прежде. Стали частью этого места. Ведь, когда ты входишь в Обливион, Обливион входит в тебя.

Из всех бродящих здесь я одна помню, кто я. Меня зовут Альфидия Люпа. Доктор Альфидия Люпа. И мир вокруг не чужд мне своей сутью, ведь я тоже посвятила жизнь написанию книг. Наверняка копия моих «Ремесленных мотивов» есть и здесь. Но если и так, меня это не волнует. Я рыщу по лабиринту не в поисках новых знаний — меня сюда привела иная цель.

Я слышу шелест страниц. Неразборчивое бормотание. Вижу неясные тени в оборванных балахонах. Иссушенные тёмные руки, тянущиеся к очередным корешкам книг, из которых выстроены все стены здесь. Приходится укрыться в тени, чтобы остаться незамеченной. Я ещё не принадлежу этому месту, и гротескные силуэты нападают на меня, признавая чужачку.

Я знаю, что эти несчастные некогда были людьми. Но от их человечности мало осталось. Ноги теней усохли и поджались. Подобно призракам, они парят в воздухе, шевеля щупальцами, выросшими из атрофированного тела. Лица их удлинились, потеряли очертания. Глаза запали и потухли, носы провалились, щёки и подбородок покрылись шевелящимися отростками, а рот зарос. Вместо этого продольная зубастая пасть открылась на груди и из неё раздается стрекот. Они называют себя Искателями. Иногда они говорят меж собой на понятном мне языке, но слова их — бред. Пустое восхищение чем-то бессмысленным. Тем, что они смогли найти на замшелых страницах. Они безумны, и я могу лишь молиться Маре о том, чтобы отыскать Мориана раньше, чем он станет одним из них.

Искатели удаляются прочь, а я крадусь дальше, осторожно минуя круглые озёрца жижи на развилках лабиринта. Стоит издать хоть звук, как чернильная поверхность в них начинает бурлить и изрыгать тонкое щупальце. Оно хлёстко ударяет по любому, кто приблизился к ловушке, и утаскивает несчастного на дно. Из оружия у меня лишь стальной кинжал и некоторые познания в магии, но этого мало. И всё же я не сдаюсь.

Мориан… Моя последняя осенняя любовь, где же ты? Почему ты поверил этому подлецу Дивайту Фиру? Почему позволил заманить себя в западню? В этот ад для учёных. Ты ведь был так умён. Так талантлив. Так очарователен и в чём-то невинен. Ответ на мои вопросы прост и жесток: в том, что ты оказался жертвой коварства Фира, виновата я.

Я стала тем плодом раздора, который вы никак не могли поделить. И когда я выбрала тебя, Фир решил отомстить. Заключил сделку с местным демоном — Хермиусом Морой, и тот пленил тебя навечно. Заманил тем, чего ты так всегда жаждал: сдёрнутым покровом над всеми загадками мироздания.

«Любая цена должна быть уплачена» — так было написано в договоре Фира с демоном. Я бродила по Имперскому городу, пока не поняла, что готова уплатить её, чтобы вернуть свою любовь. Я сотворила ритуал, и Хермеус Мора перенёс меня сюда. Но не сказал, где искать Мориана. И теперь даэдра глух к моим мольбам.

Иногда облака над головой разверзаются и из них появляется исполинское око, перечерченное поперечным зрачком, похожим на песочные часы. Но демон лишь смотрит на меня. Созерцать потуги смертных ему явно нравится. Я уже не замечаю этого безмолвного спутника. Сворачиваю. Продолжаю искать.

Мориан, почему ты доверился тёмному эльфу после вашей ссоры? Почему не поговорил со мной перед тем, как отправиться в Обливион? Почему даже не простился? Моя любовь манила тебя, но зов запретных знаний был громче? Могущество оказалось слаще любви?

Эти мысли ослабляют ноги. Я падаю. Беззвучно рыдаю, но потом поднимаюсь и иду дальше.

Я не ем, не сплю, не ощущаю ни голода, ни жажды. Мои руки худеют, покрываются пылью. Кожа твердеет. Впитывает запах окружающей горечи. Подол юбки истрёпан, босые ступни почти утратили чувствительность.

Сколько я уже брожу здесь? Час? День? Год? Век? Кто я? Люпа. Доктор Люпа… Мама называла меня Альфи. Она любила меня. Я помню, как она грустила оттого, что я так и не подарила миру новую жизнь. А я лишь отворачивалась от этой мысли. Дети? Внуки? Цепочки? Зачем? Ведь моё имя останется в веках. Будет переписываться раз за разом теми, кто прочтёт мои книги. Меня не забудут. А вот маму? Как её звали? Не помню. Неважно. Я найду Мориана и вернусь с ним в настоящий мир — там память возвратится. А если и нет… Даже лучше, если по мне некому будет скучать. Если за мной никто не пойдёт, ведомый любовью.

Я слышу шелест и стрекот, ноги ослабли, и я не успеваю укрыться в тени. Искатель плывёт прямо на меня с пустотой в глазах. Протягивает руки с крючковатыми пальцами. Ветер и запах плесени обдают лицо. Призрак проплывает мимо, будто и не увидев меня.

Принял за свою? Моя кожа посерела, иссохла, но не покрылась наростами. Я помню, кто я! Я помню, зачем пришла сюда! Обливион вошёл в меня, но не забрал полностью! Я Люпа! Альфидия Люпа! И я пришла сюда, чтобы вернуть свою любовь.

День, год, века… Я останавливаюсь перед чёрной жижей. Поверхность её гладкая и подобна зеркалу. Моргаю и вижу Нирн. Родной Имперский город. Шпиль Белой Башни поднимается к настоящему синему небу. Я скучаю… Я хочу вдохнуть что-то, кроме этой горечи. Вспышка — и всё начинает гореть. Раскрываются врата. Алый демон выходит из них, топчет гигантскими ступнями то, что мне дорого. Я ощущаю ярость и отчаяние. Я ещё способна чувствовать! Альфидия Люпа… Я ещё жива!

Шелест страниц и стрекот заставляют меня поднять взор. Мантия этого Искателя сохранила цвет: серебряные звёзды на синем шёлке. Сердце издаёт стук. Оказывается, оно всё ещё способно биться — значит, я живу!

Я протягиваю руку. Шагаю к нему.

— Мориан!

Он поворачивается. Лицо уже изменилось — его не узнать. Глаза потухли. Но это он. Я знаю. Чувствую. Обнимаю его. Ощущаю едва различимый аромат лаванды.

— Я нашла тебя, любовь моя.

Он молчит. Не двигается. Небо над нашими головами темнеет. Око демона проступает из облаков. Наблюдает, но это уже ничего не значит.

— Я так давно искала тебя. Столько веков. И наконец нашла. Пошли домой, Мориан. К настоящему свету.

Бормотание доносится до моих ушей. Он говорит, что осталось совсем немного: последняя тайна вот-вот откроется перед ним, и он осознает весь смысл этого мира! Получит могущество, которое позволит ему повернуть вспять само время. Станет равным богам и даэдра. И тогда мы начнём новую жизнь.

Мориан говорит, что тоже ждал меня. Теперь слова звучат прямо в голове. Его голос, будто тень прошлого, почти забытого мной. Он говорит, что покажет мне всё. Отстраняет и демонстрирует книгу, которую держит в иссохших руках.

Это «Ремесленные мотивы», на этих страницах я запечатлела всю историю нашей трагичной любви.

Мориан просит принять эту книгу, прочесть её и познать суть. Но зачем мне это? Я ведь написала её. Породила, будто бессмертного ребёнка. Я — мать этой книги, а Мориан — отец.

Когда ты входишь в Обливион — Обливион входит в тебя. Вот она — та цена, которую я должна уплатить. Заключая сделку, я попросила демона перенести меня к Мориану. А потом туда, куда захочу.

Я ведь хотела вернуться в Нирн. Домой! Но в существе передо мной не осталось и крупицы былого. Во мне самой едва тлеет огонёк настоящей жизни. Приму книгу — и он угаснет. И я останусь здесь с Морианом и нашим ребёнком. В вечности. Осознание приносит лишь муки. Здесь есть если не счастье, то избавление от страданий. Я протягиваю руки.

— Мориан, я люблю тебя.