Тыквестрия (джен)

Яблоджек завтракала. Перед ней стоял яблочный суп, яблочное жаркое, яблочные котлеты с яблочной картошкой, яблочное желе, пироги из яблочной муки с яблоками и яблочным вареньем, яблочный компот, яблоки в яблочной карамели, яблочный сидр, а на краю стола лежал пакет с яблобродами. Пакет был обрезиненный, ибо яблоброды были с грозояблочным завидлом. Биг Малинтош, обожавший малину, мрачно глядел на пожирающую всё это изяблобилие сестру.

— Фьто? — жуя, спросила та. — Фто ффофо фафофает — фоф ффофо ефт!

— Чего? — Малинтош отодвинул тарелку.

— Жри, говорю, работы много! — прикрикнула прожевавшаяся Яблоджек. — Ишь ты, малину ему… Не позорь честь славной семейки Яблов!

— Да иди ты со своей ябланой семейной честью… — Малинтоша перекосило. — Можно подумать, честь вылечит изжогу от этой кислятины!

— Зато консервы и завидло выходят — копыта оближешь. Содой заешь, и пшёл работать, краснегр! Солнце ещё высоко.

— Тьфу! — Биг-Мал метнул в Яблоджек вилку и выскочил за дверь.

— Сволочь! — заорала вдогонку Яблоджек. — Энто была совсем новая шляпа, её только прадедуля покупал!

— Ничё, бабулин чепчик наденешь, он ещё новее! — Биг-Мал неосторожно сунулся в окно, получил в лоб кружкой, свёл глаза в кучку и рухнул навзничь.

— Так те и надо, втунеядец! — Яблоджек повертела шляпу, отодранную от стены, пришла к выводу, что её ещё можно поносить, а там уже это будут проблемы Яблонички. Нахлобучив её на лоб и вылягнув дрыхнущую старую клячу из качалки, чтоб проснулась и убралась на кухне, Яблоджек и её пакет с яблобродами покинули дом, хорошенько потоптавшись по беспамятному брателу с растущей на лбу гулей. Братело сказало «Ой» и много нехороших слов, когда кобыла мстительно наступила ему на причиндалы и как следует попрыгала. Одни убытки от поганца, кружка вон вдребезги, а евойной дубовой башке хоть бы хны… Пнув напоследок растявкавшуюся Ябложучку, которой, видите ли, хотелось костей, а не яблочных огрызков, и оконьчательно взбодрившись, Яблоджек потрусила к дальнему краю сада. Там она обнаружила в кустах ябложовника Яблоничку, боязливо глядящую куда-то на деревья.

— Чего стоим, кого ждём? — Яблоджек сгрузила пакет. — Тащи корзину, надо ябки сбивать!

— Там, это… не ябки, — пробормотала Яблоничка.

— Как — не ябки? — Яблоджек уставилась на неё. — А шо? Опять эти клятые мыши? Финикшай же навродь их всех сожрала? Опосля на финики месяц не смотрела…

— Та не знаю я! — Яблоничка попятилась. — Я таких ни в жисть не видала, и они того… этого… говорят.

— Чё?! — Яблоджек подошла к сестре. — А ну, дыхни. Опять самогонку из табуретки гнали, чтоб метку получить?

— Да ну тебя, — обиделась Яблоничка. — Мы ж её и не пили, только нанюхались… а их и отсюда слыхать, во, чуешь?

Яблоджек прислушалась. Уже собралась было отвесить сестре подзатыльник, чтоб не морочить голову, но тут и замерла, уловив шёпот.

— Пятилетка за три года… пятилетка за три года… Слава КоньПоньСС… Молодёжь… Понитарии всех стран… Сельдерестиняйтесь! Союз нерушимый…

Яблоджек, крадучись, подобралась поближе и выглянула из-за дерева. На её обожаемых яблонях вместо яблок висели какие-то круглые и ушастые зелёные твари и непрерывно бубнили что-то, сливающееся в неразборчивый гул. А причём тут принцесса Сельдерестия? Но тут несколько зелёных шариков отвалились от черешков, упали наземь и покатились к соседним яблоням. На глазах у звереющей Яблоджек они лопнули роем пушинок, окутавших яблони с красными спелыми плодами, и каждая пушинка метко впилась в румяное, наливное, аппетитное, бесподобное и божественное яблочко… чтобы превратить их в ушастую зелёную мерзость!

— Автопробегом по бездорожью… Искореним в рядах… За счастье народное… гидра капустолизма… Абырвалг!

Яблоджек взревела. Отшвырнув пинком валявшееся на пути черное ведро, она схватила позабытую кем-то лопату и ринулась в бой. Искоренять гидру в рядах за счастье народное. Яблоничка подобрала ведро, на боку которого мелькнуло что-то белое, машинально подумав, что краска облупилась и придётся опять красить, и пустилась наутёк, зовя на помощь.

— И ради этого вы меня оторвали от тыквенного пирога со спаржей?! — Тыквайт Спаржл презрительно оттопырила губу. Она отбывала здесь опалу от Сельдерестии. Та составила хитроумный план по возвращению с луны в свою постель принцессы Фистинг Мун, а получила в итоге всего лишь принцессу Лизуню. Так что Тыквайт осталась в Пеньковилле, которому успела надоесть хуже горькой редьки своим нытьём и гонором. — Что взять с пнейзан…

— Слышь-ко, ты, голубая кость…

— Кровь. У аристопони кровь голубая. Кость — белая, — задрала нос Тыквайт.

— Та накласть! — честно призналась Яблоджек. — Так от, когда они всё сожрут, ты тож с голодухи сдохнешь. И твои белые кости засияют под солнцем, как все прочие! Намёк понятен, сахарок? Они уже полсада обожрали, и базикают, базикают… Охурметь можно! Так шо давай, запхни свой гонор се в жопный карман, и делай уже чё-нить! Шо это за твари?

— Откуда я знаю? Я волшебница, а не какой-то там краевед, голуба моя. Тут у вас какая-то приблудная зебра шляется в лесной глуши, если стража ещё не изловила, неясно на какие живёт она шиши… вроде зелья варит и торгует. Вот пускай она вам отраву и сварит, она в лесу шарится, должна знать эту пакость. — Единорога гордо задрала рог и отправилась в библиотеку. Книг Тыквайт сроду не читала, кроме комиксов, но других свободных помещений не нашлось, да и то её туда впихнули со Спамом — дрессированным почтовым ящиком и кофеваркой в одной чешуйчатой морде. Храпел и пердел он во сне так, что Тыквайт давно запекла бы его в любимой тыкве с гарниром, не будь этот недоящур подарком аж самой Сельдерестии и её шпионом по совместительству.

— Слышь, ты… как там тя? Гикора? — Яблоджек опосля проламывания кустов, забивания древолков в дупла, сшибания лбом дубов и зверского свербежа во всех местах от каких-то дурацких синеньких цветочков, которые она в отместку старательно вытоптала, была сильно не в духе и дверь в домик зебры отворила пинком. — Здаров, полосатая. Я тута те корзину ябков и жменю грабитсов притарабанила, а взамен надо мине зелье какое-нить, штоб вот енту заразу извести. Смогёшь?

Она бухнула на стол банку с ушастой зелёной дрянью.

— Капуспрайты это, они все с приветом, — не слишком довольная вторжением Гикора приподняла брови. — Редко их к нам заносит, живут далеко, зато избавиться от них ой как нелегко.

— Энто я и без тебя уж поняла, — буркнула Яблоджек. — Цельное утро дубьём их дубасила, а толку… Чо делать-то с ними, знаешь?

— Протрезвин могу сварить, но должна предупредить — коль на пони попадёт, вред ужасный нанесёт! Правду он узрит, как есть, и вот это будет жесть… Розовых очков осколки жизнь порежут в лоскуты, без иллюзий сдохнешь ты!

— Ты мне тута не трынди, а бурду свою вари! — Яблоджек осеклась и потрясла головой. — Тьху ты, энта стихоплётская пакость ещё и заразная! Кароч, я уж как-нибудь разберусь. Жизнь как есть, ишь ты… напугали ежа голым крупом. Чего я тама не видала? Да я в ентой куче компоста тока и барахтаюсь.

— Быть может, ждёт тебя сюрприз, — хмыкнула Гикора. — Но всё ж исполню твой каприз.

Зебра пошла собирать с полок ингредиенты для зелья, походя метко плюнув под котёл. Из-под него тотчас с гулом взметнулось колдовское зелёное пламя. Яблоджек трижды плюнула через левое плечо и помянула драную ботву Сельдерестии. Пламя на миг посинело, прыснув звёздочками искр, но Яблоджек было плевать. Когда Гикора вернулась к котлу, пламя уже было зелёным, и зебра стала сыпать в воду какие-то порошки, кидать сухие корешки и черешки. Малость подумав, взяла из угла веник и макнула его в котёл. Потом подошла к малость опешившей Яблоджек и пристально на неё уставилась нос к носу.

— Э-эй, ты чего удумала? — Яблоджек попятилась. — Я не из энтих! Ой!

— Это проблемы твои, как расставляешь ты интересы свои, — Гикора отошла от неё и швырнула в котёл к венику выдранный у Яблоджек волос. Зелье бухнуло облаком едкого пара и вспузырилось с гулким и зловещим бульканьем.

— Всё, готово. Забирай, свою пакость поливай, да поосторожней будь, про опасность не забудь!

— Не учи учёную, — фыркнула Яблоджек. — Ужо я-то завсегда осторожна, не сумлевайся. Ну, ладысь, полосатая, бывай.

Забрав перелитое в бутылку зелье и оставив корзинку и тощий мешочек с монетками, она вновь пнула дверь и помчалась домой. Не дело давать всякой дряни плодиться.

— Ну, хоть веник я отмыла, а то лень всё как-то было, — хмыкнула Гикора, пересчитав немногочисленные монетки и яблоки. — Жадность фраера сгубила… впрочем, я предупредила. А коль не устроит что-то — по награде и работа.

Уже добегая к ферме, Яблоджек почуяла неладное и смекнула, что что-то нечисто. И немудрено, ведь половина «Сладкой Яблахи» была погребена под кучей отборного навоза с пол-Кабакхорна размером.

— Ух ты, скока халявного удобрения, — порадовалась Яблоджек, — таперича надолго хватит, надысь запрячь этого малинового дармоеда, шоб раскидал энто добро по садам! От него и такой кучи не дождёшься, куда там.

Из-за кучи выкатились в истерике Ябложучка и Яблоничка с прищепкой на носу, чего она там несла, Яблоджек не уразумела из-за тявканья и гнусавости, так что фермерша пнула шавку в кучу навоза — позеленевшая собачья жопа, торчащая из кучи халявы, дрыгнула лапами и откинула хвост, а с Яблонички любящая сестра сорвала прищепку и, дождавшись, пока та на полувдохе заткнулась, зажимая лапками дыхалку и становясь нежно-баклажановой, ласково спросила:

— Полегчало? Или носом потыцать?

— Н-не надо! — и без того выпученные глаза Яблонички чуть не вывалились.

— Что тута было?

— Ты… Ты… Ква…

— Что я ква?! — Яблоджек потрясла мелкой и примерилась чуть пониже собачьей жопы.

— Тыква… Тыквайт! — наконец прорезалась Яблоничка, отчаянно брыкаясь в нежных сестринских объятиях.

— А, эта. — Яблоджек опустила сестру пониже. — И чё? Это она такую кучу добра наколхозила, что ль? И крупец не порвался? Да говори же ты толком!

— Я и говорю… — просипела Яблоничка и закашлялась. — Кхе… Приходила Тыквайт, сказала, что нашла какое-то заклятье ажно самого этого… Стручквирла Горохатого, вродь… и что Сельдерестия её таперича сделает не иначе как энтим, главмагом, али даже принцессой…

— И чего? — Яблоджек нахмурилась. Стручквирл Горохатый был величайшим Экскремантом древности и магистром Тёмныя, Белыя и Серыя Смрадомагии, пред ним в ужасе бежали целые армии… включая собственную и принцесс. Поговаривали, что именно тогда-то принцесса Лизуня и спятила, превратившись в Фистинг Мун, и на кормовой тяге стартовала на Луну, потому что там не было ни Стручквирла, ни воздуха. Кое-что прояснилось.

— Ну и она наложила энто заклятье на своего Спама… ну который кофеварка и блюёт письмами.

— Я знаю, яблин-ябладушек, хто это, дальше! — Яблоджек начинала терять терпение.

— Ну, и он сожрал усех энтих тварей из сада, весь разбух, шо те дрожжи в очке, навалил энту вот кучугуру, заорал «Спам хотеть! Смерть тирании, слава КоньПСС! Вся власть Спаму!», и попёр в Пеньковилль.

— Лихо… — Яблоджек заржала и выронила Яблоничку. — Лан, пень с ними, надо разгребать это вот дело. Где там наш красниггер?

— Малинтош? А он это… — Яблоничка нервно растирала горло после хватки сестры. — Тыквайт откапывал. Она прям за Спамом стояла, когда тому приспичило…

— Уы-ы-ы… — Яблоджек покатилась по земле, дрыгая в воздухе ногами. — Удобрили, ы-ы-ы…

— Его там в норе завалило! — выкрикнула Яблоничка. — Он же там задохнётся, вот я и побежала за подмогой!

— Плюнь, сахарок, ничё ему не сделается, — гыгыкнула Яблоджек, вставая. — Родственные субстанции, что тута, что у него в черепке. Эх, зазря тока грабитсы выкинула…

Она вытащила из сумки гикорин бутылёк и хозяйственно прищурилась.

— Ну лан, нехай будет. Мож, ещё эта погань заведётся.

— А это что? — спросила Яблоничка.

— Да Гикора дала… Отрезвин, говорила. Изводит, мол, энтих… капуспрайтов, что нам яблони поганили.

— А как же Спам? Он же Пеньковилль весь порушит!

— Ну и корч с ним, отстроят, не впервой, — отмахнулась Яблоджек, которую теперь занимали только мысли о халявном удобрении.

— А Кабаклот? — Яблоничка указала лапкой на утёс Кабакхорна над горизонтом. По нему медленно карабкался Спам… ясно видимый отсюда в подробностях. — Там же принцесса Сельдерестия! Если он её раздавит, хто у тя ябки закупать будет оптом?

— От это вымахал… — пробормотала Яблоджек, сбив на затылок дырявую шляпу. — Н-дась, как-то оно нехорошо выйдет… Ну лан, сахарок, вот те гикорино зелье, бери своих подружаек, и бегите к Рамбутан Треш, она завсегда хтела усех спасти, от пущай и радуется. И Финикшай прихватите, спятившее зверьё — энто по ейной части. А мне недосуг всякой дурью маяться, сады сами себя не удобрят, да и откопать всё ж надысь энтих двух идиотов, а то и впрямь сдохнут, чего дорого, и добрый навоз мине тута испортют.

Она сунула бутылёк сестре и выпнула её за ворота. Походя выдернула Ябложучку за хвост из кучи и кинула на плетень, сушиться.

— Ну ничо, хоть опорки из собачьей шкуры будут на зиму. Добить, штоле… — подытожила, хмыкнув, и пошла в сарай за лопатой. Ожившие опорки мигом сорвались с плетня и улепетнули в Вечногнилой Лес, аж задымило.

— Всегда срабатывает, — гыкнула Яблоджек, выглянув из сарая, и заорала вслед: — К ужину будут твои любимые яблочные огрызки!

Из Леса донёсся обречённо-тоскливый вой.

Яблоджек довольно ухмыльнулась, закинула лопату на плечо и пошла делать дело.

— А ты уверена, что этим должны заниматься мы? — нудила Свити Брыль, едва поспевая за Яблоничкой. Спёртая у Рангпурити соломенная шляпа то и дело сползала ей на глаза, ещё больше задерживая.

— Так не мы ж одни, шевели крупом, рохля! — Сливка Блу воинственно встопорщила крылышки. — Вот счас соберём тиму мечты и ка-ак наваляем этому крюкодилу по щам! И выкинь уже этот свой брыль, смотреть больно, как ты об него скопытаешься!

— Что б ты понимала в моде, цыпа самокатная! — окрысилась Свити, поднимая края своего капелюха лапками. — Это последний писк!..

— Агась, предсмертный, — Сливка дала ей пинка, ускоряя движение.

— А ну, цыц обе! — прикрикнула Яблоничка, закатывая глаза. — Нашли время! И мы уже пришли.

Она замолотила в дверь.

— Финикшай, открывай, дело есть! Финикшай!

— Какого хуя?! — хрипло рявкнули за дверью, и на пороге, распахнув её, возникла главная готка, оторва и матерщинница всея Пеньковилля, болезненно жмурясь от солнечного света и натягивая любимую чёрную косуху из медвежьей кожи, гремящую железом, как бахтерец. — Вам, бля, жить настоебало, долбиться в мою грёбаную дверь утром с ляганого бодуна?!

— У нас беда, Финик, вон, сама глянь… — Яблоничка указала на осёдланный Спамом Кабаклот. Кадаврозавр ревел и отмахивался от пнигасов, кружащих над его головой, как мухи над кучей… спама.

— От лярва… Не, ну круто, бля, дворец ебать — это стильно… — оценила Финикшай и почесала заклёпки в ухе. — А я тут, нах, при чём? Там и так ёбушков-воробушков заебись, а за укрощение гадзилл мне столько не платят. Куда я эту брыканутую тварину потом нахуй дену? У меня сарай, мля, а не грёбаный ангар для дирижоплей! И разделывать, к ебеням, запаришься.

— Так это… у нас зелье от Гикоры есть, надо только, чтоб Спам его выдул, — Яблоничка показала Финикшай бутылёк. — Ты же сможешь его заставить?

— Окрой нахуй свой ёбаный ротик и скажи «А-а-а, бля!»? , — хмыкнула Финикшай. — Ща, погодь. Хренджел, в рот тебе ноги, тащи финиковый рассол, слышь, скотина семнадцатая? Бегом!

В домике что-то упало и понически затопотало.

— А почему семнадцатая? — дотошно спросила Свити Брыль у нетерпеливо притопывающей охваченной шипастыми браслетами лапкой Финикшай, опять поправив сползший брыль.

— Потому что наглеют, суки ушастые, быстро, — фыркнула запнигаска. — И мясо становится, нах, как стоптанная подошва, шестнадцатого я вчера полдня с хреном тушила. А этого ждёт грёбаная сковородка и прижизненная анальная фаршировка цельной морквой по самые, бля, гланды, если будет так тормозить. О, наконец-то!

Она схватила банку с рассолом, которую приволок скрюченный в три погибели трясущийся кроль, и опростала одним махом.

— Шарман, бля… — сунула банку кролю. — Ладно, живи пока. Ну чё, мелкота, двинули нахуй спасать грёбаную Тыквестрию от долбоящура, раз больше некому. Всё равно я ветеринар, с-сука, отрывать всяким скотам к хуям яйки — моя работа. А потом варить.

— Фу-у-у… — скривилась Сливка Блу.

— Вот сперва попробуй, а потом, млять, фукай. Жаль, конские заебись редко попадаются… ну ничего, на подходе драконьи, — хмыкнула Финикшай, взъерошив ей гриву. — Если ваш гикорин компот не втащит. Котел, правда, понадобится ебать здоровый.

Закрывший за ними дверь Хренджел Семнадцатый запер её на все замки, впихнул дрожащими лапками банку на стол, и только тогда позволил себе упасть в обморок.

— А Яблоджек чего не пошла? — Финикшай с треском выломала здоровенный дрын в кустах и пошла впереди по тропинке, срезая дорогу через Вечногнилой Лес. Лес затрясся и вымер, по кустам шуршало и шелестело, трещало и хрустело — с пути громко топающей и насвистывающей уруканский марш запнигаски разбегалось в ужасе всё живое и расползалось немёртвое. — Лень, нахуй, заела?

— А она, это… — Яблоничка смутилась. — Разгребает. Ну, в смысле, Спам навалил кучу… и прям на Тыквайт. А Малинтош полез её откапывать, и его тож тогось… завалило. Ну и вот…

— Похороненные в спаме, — коньстатировала Финикшай, проржавшись. — Знаючи Яблу, пока она весь этот спам к делу нахуй не пристроит, с места не сойдёт.

— Ну… — Яблоничка потупилась, зато вскинулась Сливка.

— Зато мы позовём лучшую пони, Рамбутан Треш!

— Агась, — хмыкнула Финикшай и шандарахнула дрыном по стволу стремительно лысеющего от ужаса дуба. Трясущийся на верхушке древолк с воем и треском рухнул вниз, сразу заткнулся под ласковым взглядом запнигаски и скукожился, пытаясь впитаться в кору, — Мы-то позовём, да вот пойдёт ли она? Слышь, ты, коряга кривая, а ну взял мелких на спину и пошёл вперёд, да пошустрее шевели ветками! Недосуг мне, нахер, по вашей гнили шляться, а троих на спине по воздусям даже я долго не понесу.

— А-а-а! — дружно оценили новое средство передвижения жеребёнки, вцепившиеся в сучья на спине древолка, рванувшего с места на варп-скорости. Лениво машущая над ними крыльями Финикшай раз за разом подгоняла его дрыном. Всего через пару минут Лес кончился, а впереди заманьячил облачный домик над холмом.

— Сто-о-ой, к хуям! Ну всё, слезай, приехали, — Финикшай опустилась рядом с разлохмученным древолком. — Молодец, волчара, ещё одна служба — и свободен.

Древолк только обречённо заскулил, когда она замахнулась дрыном.

Тр-р-рах!

— Хорошо пошёл, сука, дождя точно не будет… — заценила траекторию кобылка, прикрыв лапкой глаза от солнца. — Го-о-ол!

— Финикшай! — возопила потрясённая Сливка Блу.

— Цыц, мелочь. Так быстрее, — лениво отмахнулась Финикшай, опираясь на дрын.

В облачной пятихатке появилась здоровенная дырень, откуда вывалились сперва отборные маты, потом древолк, потом кровать, потом дико орущая голубая пнигаска с радужной шевелюрой. Удрать хлопнувшийся наземь первым древолк не успел, на него рухнула кровать, а сверху образовавшуюся кучу дров, накрытую простынями, приложило Рамбутан Треш. Финикшай подошла к ошалело хлопающей глазами подруге, восседающей вишенкой на деревянном торте.

— Ты у нас всегда ныла, что все, к херам, спасают Тыквестрию, окромя тебя? Ну так вон, глянь, твой шанс. Отсюда, млять, виден во всех охурмических подробностях анатомии.

Финикшай указала дрыном на Кабаклот. Рамбутан потрясла головой, невольно проследила глазами за дубиной, и зависла, приоткрыв рот.

— Ну и чё, летим, или опять нахер зассышь, как всегда? — ехидно вопросила запнигаска, помахивая дрыном.

— Рамбутан — самая крутая пнигаска! — воскликнула Сливка Блу под фырканье подружек. — Она никогда не ссыт!

— Точняк. И не срёт, а только бабочками и радугой до ветру ходит, — ржанув, покивала Финикшай. Рамбутан нервно сглотнула, покосившись на колупающего Кабакхорн Спама.

— Ну, я… я бы помогла, но… у меня дела… эти, тренировки, и это… облака надо разогнать…

— Ой, надо, — покладисто согласилась Финикшай, бросив взгляд на безоблачную синеву над головой. — Кто б, нахуй, спорил…

— Рамбутан! — в глазах Сливки Блу появились слёзы. — Ты же говорила…

— Мало ли, чего я говорила… — пробормотала та, стараясь не встречаться с горящим надеждой взглядом жеребёнки. — И вообще, я… э-э-э…

Финикшай за спинами Меткоискателей молча показала ей дрын и с такой нежностью улыбнулась, что у пнигаски встала дыбом шерсть от топота марширующих легионов ледяных слономурашек.

— Я… ладно, ладно, я полечу, — с трудом выговорила она, и тут же на её шее повисла с ликующим воплем Сливка Блу. Обе пнигаски скатились с кучи дров на землю.

— От и ладушки, — безмятежно усмехнулась Финикшай. — Бери эту парочку на закорки, и полетели. Ты ж у нас спортсменка, чай, не Боливар какой-нибудь, двоих снесёшь. А мы с Блуни за вами.

«Чтобы ты по дороге вдруг не потерялась, подруга», — ясно сказали её глаза, и Рамбутан нервно поёжилась. Деваться, впрочем, было некуда.

— Постой, а мелких зачем?.. — спохватилась она, усмотрев возможность избавиться от груза и сделать крылья налегке.

— А затем, что у них есть план, зелье, и дохуища энтузиазма, — доходчиво пояснила Финикшай, ненавязчиво ткнув её в бок дрыном. — Не возьмём под присмотр — сами вляпаются. Их, нахуй, даже в погребе не запрёшь — вылезут, как Сомбр из-за горизонтов. Так что давай, бля, греби жопу в крылья, и полетели, пока у меня к хуям терпение не лопнуло. Вразумительно?

— Д-да… — пнигаска изогнулась, пытаясь уклониться от щепастой дубины. — Да поняла я всё, хватит меня тыкать!

— На выканье ты не тянешь, давай, млять, шевели уже булками! — Финикшай замахнулась дрыном посильнее, и Рамбутан поспешно подставила жеребёнкам крыло.

Через минуту обе пнигаски уже мчались к Кабаклоту, оставив древолка медленно собираться обратно в кучу. Мстительно прихватив обломки кровати, тот уполз в Лес, где обрёл небывалую славу Выжившего После Встречи С Ужасом Леса и лютую зависть остальных древолков из-за полировки на новых лапах.

Яблоджек, вдоволь намахавшись лопатой и спихнув остальное на злобно зыркнувшее братело, вернулась в дом, сполоснулась, перекусила и присела у окна, грызя яблочные семечки и включив стоящий на полке радугоприёмник. Оттуда раздался унылый баритон.

— Здравствуйте, дорогие… слишком дорогие зрители и слушатели «СкороВестника»… А можно, мы улетим подальше? Лимони, ну что мы здесь покажем такого, чего не видит пол-Тыквестрии?

— Тебе всё слишком, Кивано! — звонко откликнулся кобылий голос. — А ну, ходу за оператором за борт! Извините, дорогие зрители, мелкая техническая неисправность в нашем ведущем — воспаление нудизма.

— Ты чересчур придирчива, Лимони, и это вовсе не так называется, ты слишком плохо училась в школе… Ай, только не по голове, я же ею думаю!

— А ещё ты в неё ешь, я в курсе! Шевели размахалками, репортаж сам себя не сделает.

— Ладно, ладно… Это всё чересчур напряжно… Ну хорошо, итак, дорогие зрители и слушатели, мы сейчас летим чрезмерно высоко на слишком маленьком тыквожабле над чересчур большим Кабакхорном, и наблюдаем слишком страшного и чрезмерно опасного запредельно фиолетового и дохуфигища огнемётного коркодавла, которому нас сожрать слишком даже чересчур просто, но здесь все какие-то слишком непонятливые… Ёк, за что?!

— А ты разве не понял?

— Понял слишком хорошо, что ты чрезмерно агрессивная кобыла, Лимони Лайм, и чересчур любишь выплёскивать свою агрессию на окружающих!

— Кивано Киви, не доводи меня до греха!

— Хорошо-хорошо, уже лечу… и вот мы с оператором покинули наш слишком ненадёжный транспорт и летим. Слишком медленно и слишком близко к слишком уродливому и слишком безвкусно-вырвиглазному ящеру, плюющемуся слишком ярким кислотно-зелёным огнём, и его слишком огромной пасти, где очень слишком много слишком острых клыков… Нет, ну этого урода на хрен, я на такое не подписывался, я немедленно увольня… А-а-а-а!

— Корень Сельде!.. Э-э-э… извините, дорогие зрители, ящеру, как вы видите, не понравилось, что наш ведущий назвал его, хм… ну вы слышали, и он плюнул в него портальным огнём. В итоге Кивано исчез неизвестно куда, и слава Сельдерестии, эм, в том смысле слава, что наш оператор не пострадал и мчится со всех перепонок обратно на… Батат, какого?..

— Берегись!..

Из приёмника донеслись треск и шипение.

— Потеряли правый мотор… его тоже снесло, как Кивано! Дрискордов коркодрыл, мы только что выплатили кредит в тыквотеку за этот тормозной пузырь! Старик меня прибьёт… Идём на аварийную! Батат, держись!

— Во дела… — Яблоджек, продолжая лузгать яблосёмки, покрутила ручки настройки. — Лихо у них там. Ну ничо, зелье я мелкой выдала, справятся. А ежели нет, домой не пущу, пускай сами у Гикоры новый еликсир добывают. Эдак на тую Тыквестрию никаких грабитсов не напасёшься. О, вернулось…

— Мы приземлились прямо в парке Кабаклота, дорогие теперь уже только слушатели, потому что наша камера разбилась всмятку, — вновь прозвучал голос неугомонной Лимони. — Но мы целы, не считая синяка на моей, эм… метке, и расквашенного носа нашего храброго оператора Батата Манго — но его великолепные кисточки на ушах не пострадали, дорогие телезрительницы, не беспокойтесь. Мы видим, как героические кабачки… то есть простите, гвардейцы, пытаются хотя бы отвлечь чудовище, чтобы принцесса Сельдерестия могла его заколдовать, но у него в лапе белая единорожка-заложница, которой монстр яростно размахивает. Бедняжку тошнит прямо на гвардейцев, и наши бравые кабачки быстро теряют свою белизну… Но постойте, кажется, это… да, это же известная модельерша Рангпурити, известная своими лиственными и цветочными платьями, которые стоят, как целый дом, а увядают и ссыхаются за три дня, хоть ты их чем поливай по инструкции. Надеюсь, её сожру… кхм, в смысле, спасут поскорее. О, нет! Батат, ходу, ходу, мы с ним незнакомы! И вообще он уволен ещё на прошлой неделе! Э… дорогие слушатели, только что совершенно неизвестный нам пнигас Кивано, к которому мы не имеем ни малейшего отношения, выпал из вспышки синего пламени над головой принцессы Сельдерестии и свалился прямо на неё. Похоже, наша дорогая правительница серьёзно контужена… А принцесса Лизуня почему-то не принимает участия в обороне Кабаклота. Большая часть гвардии уже послана драконьим огнём на… неизвестный адрес, остальные отступают, прикрывая принцессу. Неужели это конец нашей прекрасной столицы, и Кабаклот превратится в логово злобной твари?

— Ха, от мож подумать, раньше там жили сплошь твари добрые, — фыркнула Яблоджек. Зыркнула в окно и заорала: — А ну, ровнее раскидывай, ровнее, лентяй малиножорный! Ты ещё и на обед не наработал. Халтурить он мне тута будет, ишь! А то и без ужина останешься.

— Да иди ты!.. — в окно влетела лопата, разрубила надвое шляпу вовремя присевшей Яблоджек и засела в стене, дрожа и звеня. Во все стороны полетели вонючие брызги. — Сама жри свои ябки и навозом заедай, а с меня хватит! Ухожу к Флокси Мандарин, она давно меня к себе звала, жаль, сразу не согласился!

— Ну и проваливай, скатертью дорога! — огрызнулась из-под подоконника Яблоджек, ощупывая макушку на предмет тонзуры. — Ей как раз тупой битюг и нужен, фургон по Тыквестрии таскать!

— Всяко не драконье дерьмо лопатить! — в окно вслед за лопатой влетели вилы, вонзившись чуть ниже. — Счастливо оставаться.

— И тебе до ближайшей ямы не кашлять, — буркнула Яблоджек, отдирая от стены останки шляпы. Осторожно высунула нос в окно, проводила глазами решительно топающего за ворота Биг-Малинтоша и вдруг ухмыльнулась. — Хе… ну надо же, наконец-то у нашенского рохли характер прорезался. Я-то уж и надеяться перестала. А всего-то и надо было дракону кучу навалить. Сколько та несчастная Флокси за ним бегала… а он всё дуб дубом. Сталбыть, таперича она мне по уговору должна полтинник грабитсов за такое щастя. Вот шляпа только в мусор… у, ирод малиновый. Сносу ж ей не было! Ну да ладно. Для семьи не жалко.

Яблджек протопала к шкафу, отомкнула ключом, вынутым из-под половицы, запертую на амбарный замок дверцу и полюбовалась на прадедушкино наследство — ряды одинаковых шляп на полках. Придирчиво выбрала одну, нахлобучила на голову и аккуратно подвинула остальные, скрывая пустое место в ряду. Заперла шкаф, выдернула из стены орудия сельхозтруда и, насвистывая, пошла на кухню — пинать дрыхнущую Бабулю, чтоб та отмыла заляпавший комнату навоз.

— Там Рангпурити! Спам схватил мою сестру! — завопила Свити Брыль, подпрыгивая на спине Рамбутан Треш. — Мы должны её спасти!

— Та ну нах, спасём, куда мы, бля, денемся… — хрипло проворчала Финикшай, заруливая на дымящуюся крышу одной из башен. — Так, Рэмбо ты наша, мля, грузи мелких вон на тот балкончик, и лети нахуй вокруг этого дурозавра, будешь ловить эту блядищу. Нашла же, к хуям, время вертеть жопой на улице! Мало ей заколдуненных поникенов с самотыками, бля, экзотики восхотелось…

— Вероятность встретить на улице динозавра… — начала было Свити, сползая с шеи Рамбутан на балкончик.

— Пятьдесят сучьих процентов! — отрезала Финикшай, поправляя на закорках Яблоничку. — Либо встретишь, либо нет!

— Это неправильно!..

— Зато жизненно, бля! — Финикшай ткнула лапкой в сторону ревущего Спама. — Будешь спорить?

Свити надулась.

— От и ладно. Мелочь, бери своё зелье, как этот долбаный проглот разинет хлёбаную пасть, кидай нахуй прямо в глотку.

— Поняла! — Яблоничка уцепилась за шипастый ошейник Финикшай одной передней лапкой, а другой покрепче ухватила склянку.

— Слышь, Финик… — Рамбутан сглотнула, глядя на беснующегося Спама. — Если мы вдруг сдохнем, открой секрет, а? Какое отношение к тебе имеют финики? Сколько я тебя знаю, ты их не ешь…

— Я их пью, — хмыкнула Финикшай. — Гикора целую финиковую рощу в Гнилесье, к херам, высадила, а я из них гоню самогон, чтоб до неё не докапывались, и продаю всяким алкашам. Выручку пополам. С тех пор, как наша Сушняклестия обзавелась язвой от боярышника и прижопила сухой закон, спросу на хорошее бухло выше крыши. Ядрёный, зараза, валит с одной стопки даже медведя… — Она смахнула с рукава куртки соринку. — Проверено на деле. Ты ж, нахер, не думаешь, что я ебусь с этим гадским злоопарком на одну ветеринарскую зарплату?

— Вот оно как, — Рамбутан покачала головой. — Ну вы, блин, даёте… Я всю голову сломала. А меня в долю возьмёте? Доставка, расширение рынка, и всё такое.

— Почему нет? Подумаем, если доживём, — пожала крыльями Финикшай. — Готова? Пошли!

Обе летуньи сорвались с балкончика и помчались к дракону.

Яблоджек, перетащив радугоприёмник на незагаженную навозом и пердежом Бабули веранду, взялась за яблосиски с яблокартохой, запивая чаем из яблочных листьев, высушенных и скрученных на спине Биг-Малинтоша, привязанного на солнцепёке. После третьего солнечного удара урожай можно было снимать… и класть новую порцию.

— Эх, придётся таперича на столах раскладывать, никакого удовольствия… — проворчала она и покрутила ручки настройки, отыскивая нужную волну.

— …Да, дорогие наши слушатели, вы не ослышались. Две какие-то ненормальные пнигаски с атакуют дракона! Одна из них, жёлтая, почему-то с жеребёнком на закорках, кружит над головой чудовища и кроет его такими словами, что уцелевшие гвардейские недокабачки разом доспели и осыпались, а наш оператор с дымящимися на полыхающих от стыдухи ушах кисточками не успевает записывать, и даже я, признаться, конспектирую… пригодится в общении с коллегами… эм, в смысле, с врагами, конечно! А вторая, голубая… она носится вокруг лап монстра, уворачиваясь от хвоста. Не знаю, на что рассчитывают эти сумасшедшие, но… О! До дракона наконец дошёл смысл изливаемой на него абрикостинентной лексики, у него завяли уши, вылезли на лоб буркалы, и… он выронил Рангпурити! Надеюсь, она… ах, нет, голубая пнигаска поймала её на лету! Какое несчастье… э-э-э, для дракона, конечно же, дорогие слушатели, он остался без обеда. Жёлтая запугаска продолжает летать над головой запугасенного ящера и обкладывать его так, что и записывать уже неудобно, бумага краснеет и дымится… ай, бля! Мой блокнот сгорел! Мои записи, с-сучки копчёные!.. Э… простите, дорогие слушатели, ваша Лимони слегка обожглась и увлеклась… да, так вот, бедного ящура так в жизни не унижали, он сидит весь пурпурный от сраму, зажав уши лапами, и мотает головой, зажмурившись. А тем временем голубая пеньгаска благополучно спустила Рангпурити наземь, и та… ох, она вступила с драконом в сугубо арбузивные сношения, дорогие слушатели! Батат, харе ржать, прояви мужскую солидарность! Прилети тебе обчарованным арбузом величиной с телегу в… арбузики, тебе тоже было бы неудобно, бьюсь об закладыню. Монстр сложился в три погибели и блюёт напалмом прямо на макростерство огурецензуры… туда им и дорога, но это явно займёт его ненадолго, дорогие слушатели, а у жёлтой десантной запугаски вербальный боезапас не бесконечен…

— Ну вот, — проворчала Яблоджек, облизав тарелку. И вкусно, и мыть не надо, сплошная экономия. — И тута ничаво толком сделать не могут. От и давай им дорогущие зелья. У, лодыри…

Она нахлобучила новенькую шляпу и потопала в сарай.

* * *

— Вот же ж сука распиздяйская! Передковая и задняя многостаночница-стакановка, бля… Шьюха накушетная, чтоб тебе пиздень ржавой иглой застрочило и на нос переставило! Я ж те глаза блудливые на жопу натяну, чтоб ты буквой «зю» даже сцать ходила, не то что с поникенами ипалась, манда ты туннельная с развилкой без светофора! — рычала Финикшай, набирая высоту. — Все планы, мля, насмарку, бо ей, вишь ты, драконьи муди в сиропе подавай! Пришибу эту расфуфыренную дрянь!

— А разве у нас нема плана «Б»? — поспешно спросила краснеющая Яблоничка, покрепче обхватывая шею запугаски и стараясь не уколоться о заклёпки на воротнике куртки и в ушах.

Из того, чем крыла невовремя впутавшуюся Рангпурити Финикшай, жеребёнка уразумела едва половину, однако более-менее догадывалась о значении прочего, и теперь пыталась отвлечь старшую подругу и сменить тему, ибо детям такое слушать вот просто нельзя! Ну, так Ябла говорила… иногда… когда не матюгалась ещё похлеще.

— План «Блядство случается» у нас есть, куда ж мы, ветеринары-высотники, нах, без него… — Финикшай огляделась, крутанула через крыло «бочку» и заложила вираж. Яблоничка только пискнуть успела, когда мир кувыркнулся и накренился. — Забористый, шо тот плетень и штыристый, как дураниевый реактор, ипать! Будем делать, мля, из подлапных материалов.

Яблоничка только рот разинула, когда Финикшай на лету сорвала огромные хищно сверкнувшие ножницы, висевшие над дверью портняжной мастерской в роли выпендрёжной вывески.

— Кастраты — они смирные и спокойные, а трахать ему всё равно некого, даже наша шьюха на такой хуй не налезет и с цистерной вазелина. Тем более она ему всё там к хуям уже отбила, анестезию делать не надо… Короче, держись нахуй, мелочь, ща мы поимеем рекорд по пасхалкам и влипнем в историю… или они поимеют нас!

— Ой, мама… — только и сказала кобылка, вцепляясь в запугаску всеми лапками.

Финикшай развернулась над улицей, в конце которой ревел и раскачивался подшибленный Рангпурити Спам, отхаркиваясь пламенем с обоих концов, и перешла на бреющий полёт, выставив перед собой раскрытые ножницы.

Сбоку над крышами выскочила Рамбутан Треш, что-то крича, отчаянно размахивая лапками и тыча куда-то назад и вверх.

— Что?! — Яблоничка обернулась, прищурилась… и завопила:

— Финик, смотри! Летит!

— Шозанах?! — оглянувшаяся запугаска вытаращила глаза, потом резко дала «свечку», отбросив ножницы. — Ахуеть!.. Блуни, хватай свою бурду, ща она Спаму въебет по самые гланды!

С нарастающим визгом и свистом их настигала здоровенная бочка, загруженная кирпичами, торчащими из неё заточенными кольями и прикрученной сверху толстой верёвкой Тыквайт Спаржл, которая изображала рули, сирену, и до кучи откладывала на лету добавочные кирпичи, придавая диковинному снаряду дополнительное ускорение.

«Смеркалось», — успела подумать Яблоничка, аврально выпутывая заветную гикорину склянку из гривки, пока Финикшай отрабатывала «колокол» над драконьей башкой. А потом бочка с острыми штырями влетела Спаму в зад. Тыквайт с неё в последний момент отстрелилась телепортом и с воплем рухнула на спину невовремя попавшейся на глаза Рамбутан, пнигаска с матами завалилась набок, потеряв управление, и тандем с дрызгом влетел в чьё-то окно, прокладывая тормозной путь сквозь мебель, стены, детей и собак, но для основного сюжета это было несущественно и осталось за кадром.

Яблоничка увидела под собой огромные квадратные глаза вштыренного по самые помидоры Спама, потом с потоком зловония распахнулась огромная пасть со всеми ужасами пародонтоза в гнилых пещерах кариеса, но закалённая сражением с навозной кучей жеребёнка сперва стойко и точно метнула бутылёк в бездонную глотку с трепещущими языками зарождающегося где-то в язве драконьего желудка кислотного пламени, и лишь затем сложилась вдвое, пытаясь удержать внутри остатки завтрака и себя на спине запугаски.

— В тютельку, нах! — заорала Финикшай, сваливаясь в крутое пике и со свистом выходя из него над самой мостовой. — Ять!.. Эй, в салоне не блевать, к хуям, уважаемые пассажиры, экипаж сегодня уже мыл хлеборезку, и его не ебёт стирать обивку!

Промчавшись между ногами разродившегося в небеса фонтаном из рёва, огня и чего-то и вовсе несусветного Спама, запугаска лихо разминулась с колотящим по мостовой и стенам, вышибая булыжники, хвостом, и нырнула в переулок, оттолкнувшись всеми четырьмя лапками от стены. Позади огромная туша дракона опадала и стухала, съёживаясь и уменьшаясь, зато в небе стремительно расползалось искристое синее облако… или дыра?.. Яблоничка не могла определиться, но летящие из этого искры дождём рассыпались до горизонта.

— Что это? — пробормотала она потрясённо, пытаясь вспомнить, что там в точности Ябла говорила про зелье.

— А я ебу? — Финикшай лавировала, увёртываясь от сыплющихся сверху пушистых и хвостастых «светлячков». — Бля-я-ядь!!!

Одна из искр возникла прямо перед ними, едва запугаска уклонялась от предыдущей. Блуни успела лишь обречённо зажмуриться — и мир растаял в радужной вспышке.

— В самое яблочко! — довольная Яблоджек, прикрывая лапкой глаза от солнца, всматривалась вдаль с крыши амбара, рядом с которым стояла разряженная катапульта. — Совсем обленились, яблаха-муха, даж энту зачуханную Тыквестрию спасти сами не можуть, усё надысь самой делать. Ну, зато энта лиловая снобка в кои-то веки на что-то сгодилась, как ни отбрыкивалась… Так, а это ишо чаво за синяя хворостня?!

Она нахмурилась, глядя на синее облако, расползающееся над Кабаклотом и выбрасывающее во все стороны искристые шлейфы.

— Шось там Гика этакое говорила… от яблать!

Искристые клубки мчались к «Сладким Яблахам» наперегонки и Яблоджек, спрыгнув с крыши на брикеты сена, во весь опор помчалась к дому. Там подвал, и никакая яблань… Сияющий светляк упал прямо на кобылку, презрев попытку увернуться, и мир взорвался поглотившей Яблоджек вспышкой.