Опасности похода за покупками (джен)

Уильям Т. Спирс ненавидел тайны, которые мешали работе его отдела, — даже те, что позволяли несколько раз в год отдохнуть от общества Грелля Сатклиффа.

А еще Уильям терпеть не мог идиотские приказы высшего начальства — особенно те, которые без объяснения причин вынуждали его за ночь перекроить все расписание на текущую неделю и освободить Сатклиффа от исполнения обязанностей жнеца смерти на сутки или двое.

Уильям уже на третий раз понял закономерность — все подобные отлучки Сатклиффа приходились на дни перед отчетными собраниями или официальными встречами с главами других региональных представительств. Но их никак нельзя было предсказать: даже если план мероприятий существовал, никто не спешил знакомить с ним Уильяма и усложнял тем самым эффективную работу отдела. Именно это бесило до хруста суставов в сжатых от гнева кулаках и до зубовного скрежета.

— Невообразимая наглость, — прошипел он сквозь зубы, глядя на приказ и предвидя бессонную ночь, заполненную крайне занимательной и продуктивной деятельностью по изменению графика дежурств.

Уильям еще раз вчитался в текст, задумчиво побарабанил пальцами по столешнице и направился в кабинет дежурных диспетчеров, где ни слова не говоря швырнул приказ на стол Сатклиффа. Прочитает, когда вернется с задания — хорошо, не прочитает — еще лучше, тогда можно будет примерно наказать Сатклиффа за пренебрежение служебными обязанностями. Но на последнее Уильям мало рассчитывал — Грелль никогда не упускал важную информацию. Да, сопровождал все распоряжения неуместными комментариями и ужимками, если рядом находились зрители, заламывал руки или удрученно вздыхал, но запоминал задачи с первого раза и исполнял почти безупречно.

Вернувшись в кабинет, Спирс с тоской посмотрел на графики дежурств, вчитался в ровные строки, в уме заменяя одни другими, и внезапно улыбнулся. Все оказалось не так ужасно и запутанно, как обычно, и для удовлетворения любопытства у него даже получалось использовать свой свободный день, а не ставить себя на замену.

Выходной в то время, когда Сатклифф занят «поручениями высшего руководства»... Даже не угадать, на что его потратит Спирс. На слежку за Сатклиффом, разумеется, раз обычными средствами решить эту загадку не получается, как бы Спирс ни старался. Хотя старался он не сильно.

После второго приказа об откомандировании Сатклиффа на два дня в распоряжение Совета Уильям вызвал Грелля и равнодушно спросил:

— Не потрудитесь объяснить, чем вызван такой интерес к вашей персоне и, что удивительнее, к вашему обществу со стороны верховных?

Грелль усмехнулся, склонил голову к правому плечу и с издевкой проговорил, накручивая огненно-рыжий локон на палец:

— Ах, кажется, тут кто-то уж-жасно завидует такому интересу. Да, Уилли?

— Значит, не объясните, — кивнул Уильям, сжав кулаки.

Он не хотел даже начинать оправдываться, что ему не нужно внимание руководства — любая перепалка с Греллем грозила большими репутационными потерями и уязвленным самолюбием.

Грелль скромно потупился и вздохнул:

— Нет, просто так не объясню. Должна же быть во мне какая-то загадка... Но если ты меня как-то уговоришь поделиться с тобой этой тайной, я могу не устоять, я бываю очень уступчив, если меня очаровать...

— Тогда вы свободны, не смею более отрывать вас от работы, — с ледяным спокойствием ответил Уильям.

Еще чего не хватало — вымаливать у Сатклиффа информацию на его условиях, которые могут быть сколь угодно безумными! Нет, так низко Спирс падать пока не собирался.

— Ах, Уилли, какой же ты ску-учный. Теперь точно ничего не скажу, хоть умоляй меня на коленях, — разочарованно выпалил Грелль, хлопнув на прощание дверью.

Он уже настроился на то, что Спирс будет долго его упрашивать, а он изощренно и с особой жестокостью станет издеваться над неудовлетворенным любопытством начальника.

Спирсу не оставалось ничего другого, кроме как ждать подходящего случая и выяснить все самому. И вот наконец, когда Уильям получил пятый приказ, обстоятельства сложились самым лучшим образом. Ведь нет ничего проще, чем проследить за любым жнецом, оставаясь невидимым.

Спирс опасался только того, что увидит нечто невыносимое, но был уверен, что его нервная система достаточно закалена общением с Греллем, чтобы выдержать любые потрясения.

Однако он был готов увидеть разнузданную оргию, игру в шахматы, бои на выживание, но не такое наглое и бессовестное попрание всех норм морали и административных предписаний.

-

Спирс, усевшись в углу модного ателье на стеллаже с тканями, то боролся с приступами нервного смеха, кусая перчатку на правой руке, то сдерживал возгласы удивления и возмущения. Оказывается, верховные жнецы безропотно сносили оскорбления Сатклиффа ради того, чтобы он дал им советы по подбору гардероба! Лучше ходить в рубище даже на официальные приемы, чем хотя бы секунду внимать откровенным грубостям и пошлостям, перемежаемым восторженными вздохами.

— Ну куда вы навертели этот волан на юбке! — Грелль страдальчески закатил глаза, дергая за многострадальный кусок ткани. — Так вы превратили аппетитную попку в ужасную бесформенную опухоль, которая не поместится ни в одно кресло! Да у любого настоящего мужчины такая задница вызовет приступ неосознанного страха — раздавит в процессе прелюдии! А вечернее платье должно волновать иные чувства.

— Но силуэт... — попыталась возразить одна из продавцов, на которую тут же шикнули ее же коллеги, окружившие жнецов.

Сами жнецы и не думали возражать. Даже стоявшая сейчас на подиуме Аманда Кроу, обладательница той самой «ужасной опухоли на заднице», бесстрастная блондинка с точеной фигурой и узкой талией, ничем не дала понять, что ей пришлись не по нраву слова Грелля.

— К черту такой силуэт, спорите сейчас же, — распорядился Грелль. — И оборки дурацкие снимите с декольте. А то кажется, что именно они объем создают, а не то, что под ними. Лучше выделите талию драпировкой чуть потемнее, чтобы правда получился силуэт винного бокала, волнующего своими изгибами... У вас пока это платье похоже на захватанный стакан, сверху еще и испачканный едой. Ужасное зрелище.

Аманда покинула подиум, вслед за ней на возвышение поднялась рыжеволосая Эмили Прайс под шорох карандашей продавцов и портных (Спирс изумился, что они правда записывали за Сатклиффом чуть ли не каждое слово, как будто он был источником неземной мудрости).

— А вот это хорошо, композиция идеальна, как я и предсказывал, — довольно кивнул Грелль. — Темно-зеленый тебя убивает, зеленя кожу, со светло-салатовым тоже гармонирует цвет лица, и это не комплимент, а вот сочетание изумрудного с этим темно-оранжевым... Определенно удалось, да. Даже фигура перестала напоминать стиральную доску, а будит очень смелые фантазии. Корсет хорош...

Он отошел на шаг назад, любуясь нарядом, Спирс одобрительно кивнул — он был склонен согласиться с доводами Сатклиффа по содержанию, хотя ему и претила их форма. Это больше было похоже на магию, как Грелль придумывал теоретически немыслимые сочетания цветов — и они были к лицу «жертве эксперимента».

Спирс начал подумывать, не отправиться ли домой — он уже понял причину регулярного отсутствия Сатклиффа и вряд ли мог внушить Совету мысль, что начальник отдела должен заранее узнавать о столь важных для имиджа высшего правления мероприятиях.

К тому же что может быть интересного в обсуждении официальных костюмов жнецов-мужчин? Там никак не развернешься, хотя Сатклифф способен и такое... Но мода Уильяма совсем не интересовала, как и тонкости искусства портных.

Однако интуиция заставила задержаться. Что-то такое витало в потяжелевшем воздухе, как будто предчувствие грозы, словно уже где-то натянулись невидимые струны, наигрывавшие мотив катастрофы, и от их вибрации все и всё двигалось в пасть бедствия...

«Нет, слишком сильное слово, никакого бедствия, просто небольшая занимательная неприятность для отвлечения от монотонных будней. По сравнению с компанией Сатклиффа любая катастрофа выглядит вполне комфортно», — поправил сам себя Уильям.

— Слушайте, мужчина, конечно, должен быть широкоплеч и могуч, чтобы хотелось прильнуть к его груди, — мечтательно вздохнул Грелль, рассматривая Уолтера Финта, и тут же добавил, трагично кривя рот: — Но вы же из него павиана сделали! Или гориллу... К нему не прильнуть хочется, а взять ружье или палку, потому что рядом опасное животное, а не привлекательный мужчина! Нет, конечно, есть любители животного магнетизма, но на мероприятии он неуместен. Куда такой перепад между плечами и узкими стройными бедрами? Да еще и... Кошмар! Вы за счет кроя брюк ему и ноги укоротили! Горилла на табуреточке, спешите видеть! Плечи урезать, тут полсантиметра уже сыграют роль, брюки сузить, но несильно. Одни идиоты кругом без чувства прекрасного.

Наряд Стивена Стефанса едва не вызвал у Грелля глубокий обморок, хотя Уильям бы ничего ужасного не заметил в материале. Черная ткань, перемежаемая тонкими серо-зелеными полосками-ниточками, не вызвала бы у Спирса столь богатых ассоциаций:

— Ну, я же говорил, что это больше подходит для пижамы, пусть и для пижамы вампира! Мрачно, да, как и требовалось, но слишком уютно. Как раз для эротических фантазий о таинственном хозяине поместья и долгих вечерах у камина обязательно на тигровой шкуре, которая станет линять на брюки и пиджак, но за счет полосок шерсть не будет так заметна. Но это не для официального приема! Нет, никак не исправить...

Грелль заломил руки, закрыл ладонями лицо, ловко осел в притворном обмороке на так удачно подвернувшийся пуфик и простонал:

— Воды принесите, я умираю от такой безвкусицы. Хотя... Нет, я передумал умирать. Смотрите — если добавить деталей и сделать дизайн более похожим на военную форму, то пойдет. Такой стиль придаст необходимую толику брутальности и заставит сердца юных дам сжиматься от восторга при виде этого красавца, а мозги начальства — биться в экстазе от образа эффективного сотрудника, каковым обладатель не является и никогда не был, но это мелочи. Да что вы мне воду суете, тут бутылкой виски не обойтись, чтобы забыть этот кошмар! Дайте бумагу и карандаш, всего несколько деталей подправить.

Он десятком штрихов набросал эскиз, молчаливо одобренный аудиторией, который Спирс не успел рассмотреть.

Костюм Ингера Юрса не вызвал у Грелля столь ярких чувств, Сатклифф лишь обессиленно махнул рукой:

— Только сзади удлинить и расставить в талии, а то полы слишком призывно топорщатся, создают нерабочее настроение у окружающих. Каждый будет безуспешно бороться с желанием шлепнуть по этой аппетитной заднице, хоть та же Стефания. Тем более что ты ее секретарь... Сколько у нее будет возможностей, а? Нет, если тебе и ей это необходимо, то я бы не стал ничего менять...

Спирс аж поперхнулся, представив неприступную седовласую Главу Совета, воровато шлепающую Юрса по ягодицам, и немного испугался за Сатклиффа: если до госпожи Смерти-всех-жнецов, как ее называли за глаза, дойдут слова Грелля, тому не позавидуешь. Хотя, вполне возможно, ему нечего бояться, и Стефания прекрасно осведомлена о манере общения одного красноволосого жнеца, потому что... Да, все эти походы по магазинам могли быть санкционированы исключительно ею.

Сатклифф взглянул на часы, встряхнул головой и оповестил жнецов:

— Теперь быстро за аксессуарами!

Уильяму пришлось следовать за ними, надеясь, что его предчувствие опасности, исходившей от высокопоставленных жнецов, предвидело что-то более эпичное, чем реплику Юрса:

— И все же я не понимаю, как тот, кто обладает вроде как безупречным вкусом, одевается так вызывающе безвкусно.

Спирс ожидал бурю, гром и молнии, ведь даже на его взгляд Грелль был одет вполне прилично: приталенный красный пиджак, черная рубашка, красный галстук, черные узкие брюки... Ничего криминального.

Грелль остановился перед витриной, осмотрел свое отражение, поправил выбившуюся из хвоста прядь и спокойно заметил:

— Видишь ли, Юрген, — по лицу жнеца волной прокатилась гримаса, когда его фамильярно назвали по имени, Грелль усмехнулся: — Требуется определенная смелость и независимость, чтобы носить то, что тебе нравится и удобно, и пренебрегать мнением идиотов о приличиях. Ты не поймешь, не пытайся.

И на этих словах Спирс уже точно понял, что скоро случится нечто непоправимое по меркам любого нормального человека и нечто интересное по меркам жнеца. А Грелль лишь продолжал провоцировать попутчиков, увлеченно гоняя продавцов ювелирного магазина за аксессуарами и отпуская нелестные замечания о внешности подопечных:

— Нет, тут плохо обработаны бусины, — он отложил в сторону рубиновое ожерелье. — И очертания слишком резкие. Гармонировать из-за контура будет не с платьем или цветом глаз, а с щербинками на передних зубах.

— А эти часы... — он скривился. — Вообще непонятно, какой нормальный мужчина их наденет, они слишком женственные. Их обладателю хочется не беспрекословно подчиняться, а запереть в замке из слоновой кости и бесконечно дарить подарки и близость и закармливать сладостями до полного ожирения, чтобы не смог убежать. Вряд ли кто-то из вас о таком мечтает... Поправьте меня, если я ошибаюсь.

После этих слов Уильям переключил все внимание на жнецов и слушал Грелля вполуха — очевидно, тот бесил своих сопровождающих, упоминая какие-то весьма компрометирующие их факты, но Спирсу сегодня не нужен был мотив для шантажа вышестоящих, ему хотелось понять, что задумали жнецы.

Грелль таскал их из магазина в магазин, пропустил лишь отделы с бельем, буднично заметив:

— Выбор эротического белья в мои задачи не входит, да и перед кем вам раздеваться... Хотя дам совет — старомодные панталоны и корсеты, столь любимые вами, отвратительно сочетаются с современными материалами — эти безумные наросты под тканью... Кошмар! Ну, авось с этим сами разберетесь, — и он гордо прошествовал в обувной, не дожидаясь спутников.

Грелль полностью погрузился в измывательства над несчастными продавцами, и жнецы только вздыхали, примеряя пару за парой и слыша неутешительные вердикты:

— Красиво, но ты в них простоишь на ногах максимум час, а пройдешь полчаса, начнешь сутулиться, переминаться с ноги на ногу и страдать. Будешь похожа на грустную понурую лошадь.

— Нет, это только на медвежью лапу, как у тебя, но не для официального приема! Ты на болота или в холмы собираешься, что ли?

— Нет-нет-нет, уберите эти копытца, у нее сразу икры визуально превращаются в свиные ноги! А с длиной платья до колена это ужас! Но для длинного хорошо, да...

Казалось, Грелль не заметил, что Ингер Юрс что-то прошептал рыжеволосому продавцу и протянул тому крупную купюру. Но Спирс не был так уверен в невнимательности Сатклиффа — тот как будто даже обрадовался, увидев эту сценку краем глаза, и оскорбления стали намного более обидными.

— А есть такие же, но зеленые с золотыми пряжками? — спросил Грелль, и рыжий продавец шикнул на уже готового куда-то мчаться ассистента и сказал:

— К сожалению, нет. Пять лет назад это была наша лимитированная модель, и большинство поставок шло на склад Айвори холла, сейчас заброшенного и готовящегося к сносу торгового центра. Если они где-то остались, то только там. Но я бы на вашем месте не ходил туда, слишком страшная судьба ждет любого, кто переступит его порог. Их всех находят мертвыми на ступеньках или парковке, трупы зверски изувечены...

Да уж, Грелля грамотно загоняли в ловушку, распаляя его любопытство, а он как будто этого и хотел.

— Тогда мы берем это, — Грелль указал на кучку коробок и обернулся к жнецам, — и направляемся в Айвори холл. Что с ним не так, что никто до сих пор не растащил оттуда товары не самых дешевых марок?

— Городская легенда, — соврала Эмили, — и пара совпадений. Ничего более. Люди здесь крайне суеверны. Придумали сказку, что в подвале торгового центра кто-то, кто пропал в тот день пять лет назад без вести, провел темный ритуал и вызвал неизвестную сущность, а она прокляла все товары — и любой покупатель якобы умирал в муках у себя дома... Потом еще несколько мародеров были найдены мертвыми, но они могли умереть в любой момент, например, от цирроза. Заключения судмедэкспертов гласят, что смерть наступила от естественных причин.

Грелль учуял подвох, Спирс в этом не сомневался, Сатклифф был надоедливым, эксцентричным, бесстыдным и бесцеремонным, но не глупым. Из этого рассказа уже следовало, что зловещая сущность — не выдумки, а правда. Жнецы, собиравшие души умерших, определенно знали, что вызвало смерть, но Эмили об этом умолчала, сославшись лишь на человеческие документы.

Плохо же они знали Грелля, если внушали мысль об абсолютной безопасности тому, кто быстрее скорости света понесется в объятия опасности.

— Пустые суеверия не встанут между мною и идеальными зелеными сапогами, — фыркнул Грелль, азартно потирая руки. — Показывайте дорогу в этот Айвори холл.

Торговый центр производил гнетущее впечатление — стеклянные стены покрылись пылью и трещинами, черные плитки шатались на фасаде, скрипя под порывами ветра, и этот скрип сливался в потусторонний вой.

«Да, отличное место, чтобы провести выходной, очень атмосферное и уютное», — с сарказмом ухмыльнулся Уильям, но вошел в разбитую дверь вслед за жнецами. Теперь он определенно не хотел бросать Грелля на произвол судьбы — потому что представления об интересном у них с Сатклиффом частично совпадали (если касались не выбора одежды), хотя в этом Уильям никогда и никому не признался бы — только себе и тихим-тихим шепотом. Не пристало начальнику отдела радоваться и ликовать перед встречей с чудовищным порождением какого-то ритуала, взорвавшего пол двух этажей и пробившего все перекрытия до крыши.

Грелль увидел через пролом в потолке искомую вывеску и бросился туда, ничего не замечая. Жнецы тут же исчезли, оставив его в гордом одиночестве, точнее, в компании бесформенной горы пыли, взмывшей из подвала.

Чудовище встряхнулось, сбрасывая пыльную мантию с бородавчатой коричневой шкуры, и выпустило несколько гусениц-отростков, пробивших витрину магазина, в котором мгновение назад скрылся Грелль.

— Ну что за безобразие! Я только нашел сапоги своей мечты! — возмутился Сатклифф, запуская бензопилу, и ее рев перекрыл вой монстра, а его салатово-кислотные конечности плюхнулись на пол рядом с Уильямом и лопнули, разбрызгивая зловонную жижу.

Спирс увернулся от капель и взлетел на второй этаж, отсекая еще несколько щупалец. Косы смерти могли разрезать что угодно, тентакли им тоже поддавались, но явно выдержали бы воздействие любых человеческих видов оружия.

— Я был уверен, что ты придешь спасти то, о чем я мечтал долгими одинокими бессонными ночами! — крикнул ему Грелль, ничуть не удивившись его появлению, и увернулся от коричневой бугристой дубины, выросшей из бурого тела монстра.

— Ой, не надо так удивленно смотреть, — Грелль подлетел к Уильяму и потащил на третий ярус, куда еще не дотягивались отростки чудовища. — Только ты так скрипишь зубами от возмущения. Этот звук я узнаю из миллиарда.

— Какое внимание к деталям, — закатил глаза Уильям. — Я польщен.

Бурая гора булькнула в проломе и потянулась выше, отращивая на верхушке три глаза.

— А вот это немного неприятнее, — Грелль указал на белесые глазные яблоки, вокруг которых начали закручиваться воронки трех смерчей. — Они...

Монстр решил не дожидаться окончания реплики и показать новый трюк самостоятельно. Одна из воронок втянула в себя содержимое ближайшего магазинчика и щедро осыпала их, спрятавшихся за ограждением галереи, осколками витрин и обломками помад.

— Твой любимый цвет, — меланхолично заметил Уильям, пиная носком ботинка ярко-красный обломок. — Ты должен быть в ярости.

— Это? — Грелль поднял брови. — Нет, мусор, нестойкая, слоится еще... Не из-за чего переживать.

— То есть сидим и ждем, пока он бросит в нас что-то качественное? Чтобы создать нужный настрой для уничтожения этого существа?

Грелль искренне рассмеялся, перерезал железную дверь, чуть не раздавившую их, и покачал головой:

— Я не очень понимаю, как с ним быть. У него все раны зарастают слишком быстро, мы вдвоем не сможем разрезать его на тысячи маленьких монстриков.

Уильям высунулся из укрытия и приблизился к монстру, лавируя между парящими предметами гардероба. Те, которые пропитались слизью монстра, норовили его задушить или стреножить, но реакция жнеца спасла его от пяти бесславных смертей в объятиях рубашек или пастях сумок.

Уильям облетел существо, надрезая его бока своей косой смерти, и вернулся к Греллю, подтвердив:

— Да, это непродуктивно, регенерирует слишком быстро.

— Ты никогда мне не веришь, — голос Грелля трагично дрогнул, а по щеке прокатилась одинокая слеза.

Сцена, достойная всех театральных наград и кинопремий мира, пропала, конечно, втуне. И впервые не по вине Спирса. Когда Грелль смахивал слезу, его взгляд упал на план здания, висевший у входа на этаж. Грелль издал торжествующий возглас и пнул Уильяма, привлекая его внимание к посеревшей бумаге с цветными квадратами:

— Смотри, тут совсем рядом вход в подвал. Если верить плану и нашим глазам, стена слева слишком толстая для того, чтобы быть просто стеной. Похоже, там либо вентиляция, либо служебный лифт для грузов.

— И что нам делать в подвале?

— Не нам, а тебе. Я отвлеку монстра, чтобы он не разнес тот магазин, где остались мои сапоги, они бесценны, а ты разрушишь круг призыва или как там оно называется. В любом случае мы в выигрыше — если круг удерживает его на месте — монстр вырвется в город, а мы сможем вызвать подмогу.

— Согласен, тогда это уже не будет вмешательством в дела людей, которые его сами призвали, а устранением оплошности жнецов... Таких монстров нам разрешено уничтожать, только если нам угрожает опасность.

Уильям кивнул, поднимаясь на ноги, и указал на чудом сохранившийся эскалатор:

— Тебе не придется скучать и с тоской созерцать тонны уничтоженных предметов гардероба.

По ступенькам карабкались десятки скелетов, облепленных зеленой жижей.

— О да-а-а. Я-то думал, что он там затих, а он привел мне отличную компанию, — кровожадно оскалился Грелль.

— Хорошо вам развлечься, — Уильям разрезал стену и помчался вниз, пробивая вентиляционные шахты косой смерти.

— Нет, конечно, это никак не могло быть просто, а оказалось проще простого, я даже слегка разочарован, — флегматично признал он, поправляя сбившиеся очки.

Весь подвал был измазан в слизи монстра — и все хранившиеся там вещи подчинялись его примитивной воле. Единственное, что радовало — сейчас они дружно маршировали и летели к выходу, желая поближе познакомиться с бензопилой Грелля, и Уильям практически без препятствий добрался до центра склада, откуда росла бурая глыба. Его заметили только несколько бросившихся его душить пальто, мгновенно превращенные в труху его косой смерти.

Уильям уклонился от очередного отростка — монстр понял, что враги разделились, и лихорадочно растил себе на пузе новые конечности.

— Вот мерзость, — Уильям лавировал между кнутами, щупальцами и дубинами.

Он понимал, что рано или поздно количество отростков станет таким огромным, что от какого-то он не успеет увернуться. Но он тратил драгоценные секунды, чтобы правильно рассчитать удар. По его прикидкам, круг призыва был где-то под огромной тушей, и нужно было мгновенно нырнуть в эту бородавчатую и смыкающуюся за отважным ныряльщиком жижу, черкнуть по полу косой и вырваться наружу, пока монстр не регенерировал.

И попытка была только одна — если слизь монстра действительно оживляет любые вещи, то пиджак или жилетка, или галстук с радостью придушат Уильяма...

Он поправил очки, вдохнул, еще раз мысленно нарисовал траекторию, закрыл глаза и рухнул прямо на скользкий бок, разрезая его своим секатором, и погрузился в бурую жижу.

Его кожу обожгло, словно он нырнул в бассейн с кислотой. Боль была почти невыносима, но он сжал челюсти и довел воображаемую линию до конца, вынырнув с противоположной стороны туши, весь измазанный в зеленой грязи. Точнее, его вытянул Грелль, впервые на его памяти испуганно зашипевший:

— Спирс, у тебя в кои-то веки родился дурацкий и опасный план. Что, если бы оно не развеялось?

Чудовище согласно булькнуло, оседая на пыльный пол бурлящей лужей, и пропало. Вместе с ним без следа испарилась и вся слизь. Живая одежда и настороженно вившиеся вокруг Сатклиффа шарфы и сумки, поцарапанные его бензопилой, изящно спланировали вниз и перестали подавать признаки противоестественной жизни.

— Сатклифф, ты, кажется, прогуливал лекции по демонологии, когда там не описывали всяких гурий с иллюстрациями? — возмутился Уильям. — Вероятность, что круг сдерживал эту неразумную массу, была крайне мала — хотя бы потому, что она прекрасно растекалась за его пределы. Все говорило о том, что в подвале был круг призыва, позволявший существу черпать энергию из его мира. В противном случае оно бы не разрослось до таких размеров в момент проведения ритуала, что разрушило перекрытия двух этажей.

— Тогда ладно, оставлю на твоей совести десять процентов вероятности, что ты мог ошибиться.

— Мог, но не ошибся же? — улыбнулся Уильям. — А ты так дорожил судьбой сапог, что отправлять тебя сюда было бы неразумно.

— Да, точно, сапоги! Как я мог про них забыть?! И куча всего, что ждет меня и только меня! Ты же не претендуешь на изысканный гардероб? — Грелль крутанулся на месте и скрылся между стеллажей и коробок, напевая что-то себе под нос.

Спирс вздохнул и медленно пошел к выходу из подвала, желая убедиться, что теперь склад и торговый центр не представляют опасности для жнецов.

— Да, Спирс, спасибо. Я тебе обязан не только спасением... этой прекрасной блузы, — донеслось из глубины склада, где Грелль уже деловито шуршал коробками и пакетами. — Один я бы мог не справиться. За мной долг.

— Ты надеялся, что я этого не услышу? — поднял бровь Спирс и через пару секунд оказался рядом с Сатклиффом.

— Ах, разве я мог рассчитывать на то, что твой абсолютный слух тебя подведет?

— Мог, конечно. Но раз я услышал, то хочу сразу же потребовать уплаты долга.

Грелль понурился и угрюмо спросил:

— Опять что-то невыразимо скучно-административное? Может, подберем тебе несколько отличных костюмов? Приличных, честное слово! Я тут видел что-то такое, мрачно-похоронное, но представительное и чуть эксцентричное, с бордовым воротником и серебряными искрами, там такая энергетика опасности, ассоциации с окровавленным клинком...

Спирс кашлянул, прервав вдохновенную речь:

— Давай без этого. Я не смогу безропотно выдержать поток твоего красноречия еще в течение трех часов. И мне не нужно применение твоего таланта ко мне.

— Ретроград! — фыркнул Грелль, надрезая особо тщательно запакованную коробку бензопилой. — Но что тебе тогда нужно?

— Я бы хотел, чтобы Стефания заранее согласовывала со мной даты твоего отсутствия. Хотя бы за неделю, оптимально — за две. Это избавит меня от некоторых проблем в организации работы отдела.

— Думаю, я нескоро соглашусь подобрать Совету хотя бы носовой платок. После такого ужасного потрясения это невозможно, — Грелль посмотрел в пространство так жалобно, что у Спирса защемило бы сердце от сочувствия, если бы он не знал Сатклиффа: — Они коварно заманили меня в ловушку и бросили умирать от горя. Ведь нет хуже пытки, чем смотреть, как когти твари рвут на клочки вожделенный пиджак! Как они могли, бессердечные....

— Мы оба знаем, что Стефания останется нема к твоим просьбам, а ее приказы невозможно оспорить. Если она решила, что только ты можешь подобрать наиболее пристойные наряды для любой делегации, то... Если ты переиграешь со своими капризами, она просто переведет тебя в администрацию, чтобы ты был всегда при ней.

Грелль вздрогнул и искренне испугался.

— О, нет... я же там со скуки умру.

— Это почему?

— Спирс, ты сам все видел — вот если бы она тебе приказала идти со мной по магазинам, чтобы сменить наконец этот ужасный старомодный пиджак, жилет и накрахмаленную рубашку... Что бы ты сделал?

— Пришлось бы идти.

— Да нет же! Как ты не понимаешь... Они все как истуканы, ни поговорить, ни попрепираться. Это как издеваться над деревом или оскорблять стену — никакого ответа, можно только для тренировки или чтобы убедиться, что стена — не замаскированный монстр. А ты бы точно нашел что сказать, а не развлекал бы меня чудовищем сомнительной свежести. Я никуда не уйду, не надейся. И буду очень осторожен при разговоре с нею, чтобы не натолкнуть ее на эту мысль о моем переводе.

— А счастье было так близко, — Уильям скорбно опустил уголки рта.

Грелль фыркнул и серьезно добавил:

— Но я скажу ей про сроки, обещаю. Не просто скажу, а смогу настоять на этом.

— Отлично. Тогда оставляю тебя и не смею мешать столь интеллектуальному занятию как рассматривание узора на полосатом красно-золотом шарфе. Очень сложный узор, целых две полоски...

— Я напряженно размышляю, к чему он может подойти! — вскинулся Грелль.

— Я же сказал — это очень интеллектуальное занятие, которому я не смею мешать. Могу посмотреть с благоговением — ведь ты наконец думаешь, даже размышляешь, может, тебе понравится процесс...

Грелль запустил в него маленькой но очень тяжелой коробочкой, Спирс уклонился и под грохот шкатулки о пол наконец добрался до выхода, оставив очевидное нарушение субординации без ответа — у него впервые получилось задеть Саклиффа так, что у того не нашлось слов. Разумеется, виной всему было не искрометное остроумие Спирса, а усталость и рассеянность Грелля, увлеченного какими-то шокирующими идеями из мира моды, но полное осознание этого факта ничуть не омрачало торжество Уильяма.

Выходной определенно удался, пусть и был посвящен столь ненавистному для Спирса занятию, как хождение по магазинам.