Семейные хроники Трастамара (джен)

Планета Новая Москва. Квартира Корделии Трастамара. Утро.

Посередине гостиной в кресле весь обложенный подушками сидит Кеша. Его левая нога в устрашающих размеров пластиковом футляре покоится на огромном пуфе. Сам Кеша — в позе невыносимого страдания со всеми сопутствующими атрибутами: запрокинутая голова, заведенные глаза, трепещущие веки, мученически заломленные руки. С губ срываются стоны. Время от времени из-под века выкатывается зрачок, быстро обозревает прилегающую к креслу территорию и снова закатывается.

По квартире мечется Мартин. То с бутылочкой, то с памперсами, то с присыпкой, то с погремушкой. Слышится требовательный детский плач. Появляется Корделия. Уже в деловом костюме. И так же стремительно исчезает.

Кеша (едва слышно, одним выдохом): Пить…

Но его никто не слышит. Корделия собирается на работу. Мартин занимается детьми. Кеша, в очередной раз выкатив один глаз и понаблюдав за происходящим, вдыхает поглубже.

Кеша (громче и более душераздирающе): Пить!

Но его снова никто не слышит.

Кеша (уже обычным голосом, выкатив оба глаза): Пить хочу!

Корделия приносит кружку. Кеша принюхивается.

Кеша: Это чего такое? Чай, что ли? Жидкий какой-то, без сахара.

Снова закатывает глаз и, содрогаясь от предпринимаемых усилий, совершает неловкие движения в поисках кружки, ожидаемо попадает пальцами в чай. Раздается крик боли, подвывания, затем протяжный страдальческий стон.

Кеша (дрожащим голосом): Ай, горячий. А подуть? Никакого сострадания к живому, страдающему существу. Жестокие, безжалостные люди! Прогоните меня, оставьте меня в глуши, в пустыне, под дождем… Я там (всхлипывает) тихо умру.

Корделия в безмолвной мольбе о терпении возводит глаза к потолку.

Корделия: Кеша, у меня нет времени дуть тебе на чай. Я собираюсь на работу. Меня люди ждут.

Кеша: Вот-вот, люди… Люди! Кто я по сравнению с ними? Кто? Всего-навсего живое, разумное существо. Страдающее, беспомощное. Кто меня слышит? Кто знает о моем страдании? Никто. Все погружены в суету. В свои бессмысленные, ежеминутные заботы. А я? Где мое место? (Снова всхлипывает) Эгоисты! Гоните меня, гоните, проклинайте. Отрекитесь от меня.

Мартин (пробегающий мимо): А может быть… того?

Корделия: Чего того?

Мартин (притормаживая перед креслом страдальца): Воспользуемся случаем? Сам ведь предлагает. В пустыню, в глушь, в Саратов…

Кеша издает возмущенный вопль.

Кеша: О, бессердечные! Вы глухи и слепы к мукам, меня терзающим. Вы застыли в эгоистичном ожидании моей кончиты… то есть кончины. Вы в праздности своей для сострадания и краткого мгновения не найдете!

Мартин: Там сосед приходил. Сказал, что если мы выдадим ему этого летающего извра… эксгибициониста, он в суд подавать не будет.

Кеша (с трагическим надрывом): Киньте жертву в пасть Ваала, бросьте мученика львам, отомстит Федотыч вам!

Корделия: Нет, ну ты слышал? А ты, мультигендерный наш, не забыл, что еще за совокупление со статуей в парке не расплатился? Это ж надо было до такого додуматься! Устроить сеанс эксгибиционизма верхом на дроне! Да еще деньги за это клянчить!

Кеша забывает о роли страдальца. Негодующе выпрямляется и перевоплощается в оскорбленную невинность.

Кеша: Я исполнял свой долг! Свое предназначение. Я создан на радость людям. Эх, да что там… Вам бы все по правилам. По вашим устаревшим законам. Правила — сюда, приличия — туда. А вот чтобы, по-настоящему — это нет. Мучаете сами себя.

Корделия: А по-настоящему — это как? В стрингах и панамке?

Кеша: Вам, бесчувственным, не понять. Вы живете одним рассудком. А у меня душа тонкая, чувствительная! У меня эмоции. Мне нужны страсти. Я создан в этих страстях сгорать. Мне нужны впечатления. Образы, стимулы. Я страдал. Я был в стрессе. Мне необходима была разрядка. Катарсис. А он, этот мужлан, этот плебей, этот ретроград, хранитель традиционных ценностей, в меня из рогатки пальнул. Это был такой удар! Такая боль! Я столько пережил. Натерпелся. И… панамку потерял. Эй, DEX, ты нашел мою панамку?

Мартин (выбегая с двумя бутылочками молока): А стринги твои не поискать?

Кеша (с хрипловатой интимностью): Ой, поищи! Я даже подскажу, где…

Мартин (обращаясь к Корделии): А можно я ему еще что-нибудь сломаю?

Корделия: Мартин, он нас с ушибом промежности и трещиной в голени месяц геноцидит. А что с настоящим переломом будет?

Мартин крадучись пробирается в детскую. Кеша выслеживает его скошенным глазом. Раздается вой сирены. Мартин выскакивает из детской.

Мартин: Что? Где?

Кеша с удовлетворением отключает будильник.

Кеша: Завтрак давай. Для успешной регенерации мне требуются энергоресурсы.

Мартин: А не пошел бы ты нах… на кухню.

Корделия (подходя к холодильнику): Мартин, а ты не знаешь, кто у нас каждую ночь из холодильника колбасу таскает? Кешенька, у тебя же бессонница. Ты же ночами не спишь, мучаешься. Ты случайно не в курсе?

Кеша (негодующе): Откуда мне знать? Тут и без меня… едоки найдутся.

Корделия (с искренним участием): Кто же это?

Кеша (кивая в сторону детской): А вон те, двое…

Мартин: Они еще ходить не умеют.

Кеша: А кто это доказал? Если никто не видел, это еще не значит, что не умеют. Лежат себе тихонечко в пеленках да в памперсах, а потом — нырк… и на кухню. К холодильнику.

Мартин: У тебя еще пять конечностей осталось. Доползешь.

Кеша: Вот сломаешь ногу, я на тебя посмотрю.

Мартин: Мне в прошлом году легкое прострелили, а ты сидел и смотрел.

Кеша: Подумаешь, легкое! У тебя их два. А нога… это у кого надо нога. Для меня нога можно сказать основа, средство производства. Почти сердце. Рядом с сердцем.

Мартин: И как это сосед промазал! Надо было левее. В яблочко. У тебя основная конечность, которая язык, не задета, можешь на манер костыля использовать. Зацепишься — подтянешься, зацепишься — подтянешься. Давай, двигайся. Тестируй на работоспособность.

Кеша (всхлипывая): Вот, он уже про тесты заговорил. Давайте, звоните в ОЗК. Вызывайте. Я сам документы на утилизацию подпишу. Сам! Добровольно!

Корделия (из кухни): Отлично. Мартин, а давай его стринги с благотворительного молотка пустим. Сначала рекламный ролик «Киборг-эксгибиционист на дроне»… У нас же есть выписка из полицейского видеопротокола? Есть. А потом — стринги. Успех бешеный.

Кеша: Как это с молотка? А я? А мне?

Мартин: Так у тебя ушиб. Тебе запчасть требуется.

Кеша: Какая еще запчасть?

Мартин: Ну которая с подсветкой. Я же тебе предлагал. Чего? Не понравилась? В темноте мигать будешь. Ты ж на дроне еще полетишь?

Корделия приносит тарелку с манной кашей и ставит рядом с креслом. Кеша подозрительно принюхивается.

Корделия: Кушать подано.

Кеша (повозив ложкой в тарелке): Тут это… комочки. Фу…

Корделия: Да что ж это такое…

Подходит с ложкой и начинает выбирать из тарелки комочки.

Корделия: Вот, нету больше комочков. Ешь уже, дронострадалец.

Кеша (подпуская слезу): А маслица? Там с комочками маслице было.

Мартин: Ему, чтобы шарнир смазать, маслице требуется.

По лицу Кеши катятся слезы.

Кеша: Каша, на воде. Без сахара, без масла. Изверги. Мучители. Угнетатели. То овсянкой кормите, то перловкой. Обращаетесь со мной, как с собакой.

Корделия: Ага, говорящей. Шариковым Полиграфом Полиграфычем.

Уходит подправить макияж.

Кеша: Лучше в ОЗК, на опыты.

Мартин (появляясь с упаковкой памперсов): Как же я от всего этого устал!

Кеша (ехидно): Ага, устал он… С чего бы это? Да чем ты вообще занят? Целые дни балду гоняет. Подумаешь, в 5 он встает… Ну подгузники поменяет, ну хозяйке завтрак приготовит, ну на работу ее отправит. Ну детей покормит, искупает, укачает. Топает тут с утра до вечера, диплодок с планеты Шелезяка, спать не дает. Ну обед приготовит. К хозяйке за грудным молоком слетает. Ну порядок наведет. Документы там какие-то просмотрит. Продукты закажет. Хозяйку с работы встретит. Детям опять памперсы поменяет. Покормит, укачает. А потом спит… Дрыхнет! Целых три часа! Строго по норме. И еще жалуется. Бездельник. А хозяйка… Сидит целые дни в кабинете и по видеофону указания раздает. Тоже мне работа!

Появляется Корделия.

Корделия: Так что я там раздаю?

Кеша (состряпав невинную мордочку): Ой, да это я так… Оговорился. Работа, говорю, у хозяйки тяжелая. То тюлень позвонит, то олень. И такая дребедень целый день.

Корделия (Мартину): Ну давай, говори. «А я предупреждал…»

Мартин: А я предупреждал. Я еще тогда предупреждал. А ты что сказала?

Корделия: А что я сказала?

Мартин: Ты сказала (голосом Корделии) «ах, он был такой несчастный, ах, он был такой одинокий. Я не могла его там оставить».

Корделия: Вот мама из неврологического отделения вернется…

Мартин: Мама добровольно из закрытого отделения для буйных не вернется! Нам придется ее оттуда ковровыми бомбардировками выкуривать.

Корделия: Ладно, я пошла. У меня заседание совета директоров, встреча с акционерами, переговоры с губернатором, онлайн-конференция с Президентом. Ну и так, по мелочи. Ты тут держись… (Мартин обреченно кивает). Ядерное оружие не применяй. Обходись кухонной лопаткой. Я вечером вернусь. С подкреплением. (Мартин снова обреченно кивает. Корделия незаметно его крестит) Главное, береги детей. Если что, прячься в канализационном люке. Как радистка Кэт.

Целует Мартина в щеку. Уходит. Мартин бредет в гостиную. Кеша доедает манную кашу. Вылизывает тарелку. Замечает стоящего в дверях потерянного Мартина. Тут же принимает расслабленно-страдальческую позу.

Кеша (слабым голосом): Что-то мне нехорошо… Доктора бы мне... Массаж, терапию…

Мартин (задумчиво): Доктора, значит?

Кеша приоткрывает один глаз. Что-то в голосе Мартина его настораживает.

Кеша: Ты это… того, не безобразничай.

Мартин (еще более задумчиво): А то что?

Кеша: Я все Кире расскажу.

Мартин: Типа, прилетай, милая Кира, и возьми меня отседа? А то мне все рабочие органы отбили и кушать страсть как хочется. А скука такая, что и сказать нельзя, все плачу. А намедни хозяйка туфлей запустила, упал и насилу очухался. Эх, жизнь моя жестянка… А еще кланяюсь Лаки и Ворону. Шоколадки им мои не отдавай. Милая Кира, приезжай, забери меня в бордель, людей трахать.

Кеша (надувшись): Ты плохой.

Мартин: Ты даже не представляешь насколько.

Уходит. Кеша настороженно прислушивается. Слышны какие-то шорохи. Кеша приподнимается в своем кресле, легко выдергивает ногу из пластиковой упаковки и на цыпочках бежит к двери. Заслышав шаги, ловко ныряет обратно в кресло и всовывает ногу.

Появляется Мартин в кожаных штанах, в фартуке и в медицинской шапочке с красным крестом. В руках — огромная кружка Эсмарха.

Мартин: Доктора вызывали?

Кеша: А стоп-слово будет?

Мартин: Нет!

Кеша: А-а-а…

* * *

Вечер. На парковку пентхауса Корделии опускается громоздкий, бронированный флайер. Выскочивший пилот помогает Корделии выбраться. Корделия благодарит за помощь и направляется к лифту. Спустившись на один этаж, она снимает туфли и босиком подкрадывается к двери собственной квартиры. Долго прислушивается. Но за дверью тишина. Корделия достает сенсорный ключ и касается дверного замка. Раздается едва различимый щелчок. Корделия входит на цыпочках и снова прислушивается. Откуда-то доносится приглушенная музыка. Корделия идет на звук.

Заглядывает в гостиную и замирает в изумлении. Мартин в наушниках разбирает постиранные детские вещи, пританцовывает и напевает голосом Survivor.

Мартин: It's the eye of the tiger /It's the thrill of the fight /Rising up to the challenge of our rival /And the last known /survivor /Stalks his prey in the night/ And he's /watching us all with the eye of the tiger… *

Замечает Корделию, снимает наушники. Довольно улыбается.

Корделия (оглядываясь по сторонам): А где…? Ты его что… ? (Делает движение, как будто выжимает полотенце)

Мартин: Ага, и съел.

Корделия: Мартин…

Мартин: А чего добру пропадать? Белки, жиры, углеводы. Язык, правда, выбросил. 100% токсичность. Моя система «Детокс» не справится.

Корделия (грозя ему пальцем): Мартин!

Мартин вздыхает и ведет ее в детскую. В детской тишина и полумрак. Все спят. Корделия видит три свертка: два маленьких и один… большой. Очень большой. У всех троих соски. Только у третьего от соски тянется шланг к подвешенной трехлитровой фляге с кока-колой. Корделия замирает, пораженная не то смехом, не то ужасом.

Корделия (кивает на флягу, уже наполовину пустую): А как же…

Мартин: Я на него памперс надел. Для взрослых.

Корделия (переводя взгляд на соску со шлангом): Но это же как-то… негуманно.

Мартин: Зато молчит.