О полезных демонах, рыжих кошках и настоящих именах (джен)

Монастырь пылал. Высокие, в три, в пять метров языки пламени взлетали вверх змеями, скалились гигантскими собачьими головами, вцеплялись в камни когтистыми лапами. Это был не просто огонь, а Адское пламя.

Земля дрожала под ногами, высыхала, трескалась. Джеймс был уверен, что демон кинется в центр пожара, но тот оглядывался, почему-то с явным облегчением. Улыбнулся. Прошёл немного по холму, к небольшой рощице.

На её окраине стоял Сиэль, гордо вскинув подбородок и уперев руки в бока. За его спиной кто в слезах, кто просто дрожа, цепляясь друг за друга, толпились дети и подростки — от совсем маленьких, лет пяти, до почти взрослых юношей и девушек. Все они были одеты в одинаковые чёрные балахоны, скорее рясы, нежели мантии.

— Господин! — пролетев стремительной походкой оставшееся расстояние, демон преклонил колено.

— Как видишь, мне не потребовалась твоя помощь. — надменно сообщил Сиэль. — А теперь иди и…

Он не договорил. Одна из девушек, рыжая, вся перемазанная сажей, крикнула:

— Там же матушка Анна! И Анки нет, и Мэри с Джоком.

В тот же миг из-за стены монастыря вылетело чудовище.

Пёс, но гигантский, размером с грузовик из далёкого будущего, изрыгал из пасти Адское пламя, которое всё отчаяннее кидалось на монастырь, рвало на куски защитные чары и уже вот-вот собиралось приняться за камень.

— Останови его, Себастьян! — последовал приказ.

А Джеймс, не нуждаясь ни в чьих приказах, сам бросился к монастырю, в котором остались люди.

Они оба спешили, но, конечно, Себастьян достиг цели куда раньше. Крошечный на фоне пса, он без труда, одной рукой толкнул его в бок, и чудовище отлетело прочь, перевернулось в воздухе, но приземлилось на четыре ноги. Ни одна настоящая собака так бы не изогнулась. Раздался яростный рык, в Себастьяна понёсся поток пламени, но демон оказался проворнее. Взлетев в воздух без крыльев, он спланировал псу за спину, схватился за хвост и поднял всю гигантскую тушу. Со страшным грохотом обрушил на землю.

Джеймс добежал до стен и замер.

Пламя, почуяв новую жертву, потянуло к нему щупальца, и он встретил их стеной плотного ледяного воздуха. Не потушить — только немного задержать.

Адское пламя — не просто огонь. Оно — воплощённый голод. Одинаково охотно жрёт камни, дерево, плоть, магию. Всё, до чего дотянется. Его нельзя остановить — никакими заклятиями. Либо ждать, пока оно сожрёт всё, до чего дотянется, либо подчинить.

И, Мерлинова борода, Джеймс очень сильно не хотел бы прибегать ко второму варианту. Если бы на растерзание пламени остались только камни, он бы даже не приблизился. Окружил бы монастырь самым мощным куполом из возможных и ждал бы, пока не останется пепел.

Но там, в монастыре, может, ещё держались за жизнь матушка Анна, неведомые Анка, Мэри и Джок. Поэтому Джеймс, собрав всю волю в кулак, опустил защитную преграду и направил в сторону пламени собственную сырую магию. Никаких чар и хитрых приёмов — только он сам, его сущность, его воля, его знания и его способность выдержать мучительный вечный голод.

Голод ворвался в сознание и растёкся по телу мучительно, тошнотворно. Человеку не дано испытать подобный голод, живое тело без пищи слабеет. Адское пламя, алчное и ненасытное, от голода становилось сильнее и злее. Его мир был красным — цвета огня, крови и пищи. И если что-то вдруг оказывалось иного цвета — это легко исправить.

А после красного остаётся только серый — блёклый, пустой и неинтересный. Этот серый не представлял для пламени интереса. Но зато он был нужен Джеймсу.

Неутолимому голоду нет смысла противостоять насыщением — чувство сытости Адскому пламени неведомо. Поэтому Джеймс обращался в серую выжженную степь, в пепел и в Смерть.

Смерть не испытывает голода и желаний, она лишена целей и стремлений. Она вся — безусловный итог, с которым нет смысла спорить или бороться.

Джеймс шёл вперёд, а вместе с ним на Адское пламя наступали умершие — бледные тени. Для мёртвых уже ничто не изменится. Даже память — игрушка живых, их ценность. Мёртвым память ни к чему, они всегда — просто есть.

Для живого бешеного пламени нельзя было представить более невкусной пищи. Из сознания Джеймса серый пепел смерти расходился прочь, и пламя отступало, гасло. Голод сходил на нет. И только когда от него ничего не осталось, Джеймс открыл глаза.

Монастырь выгорел знатно, но далеко не так сильно, как стоило ожидать. Видимо, у пламени было слишком мало времени, чтобы разгуляться по-настоящему. Крыши провалились, из порушенных стен торчали чёрные балки. Немногочисленные стёкла выбило. Местами камни оплавились и теперь застывали потоками лавы.

Ступая по серо-чёрному, угольно-пепельному двору, Джеймс с трудом обретал себя заново. Все его чувства заледенели, недавние волнения казались далёкими. Кто-то выжил, кто-то погиб — в чём разница? Одни раньше, другие позже. Нет ничего глупее, чем бояться смерти.

Мальчик? Демон? Маленькая далёкая возня живых.

Расследования, заговоры, враги? У Смерти нет врагов. Она — всего лишь рубеж, который каждому суждено пересечь. Враждовать со Смертью — всё равно что враждовать с ходом времени, и даже ещё глупее. Однажды даже время закончится, даже его черёд придёт, и оно проследует за грань.

В этом льдистом спокойствии мысли текли медленно, но были удивительно ясными. Прямо сейчас Джеймс был способен, кажется, справиться с любой загадкой вселенной, проникнуть в суть самых сложных вещей. Вот только — зачем? Пройдёт пара мгновений или целая вечность, но каждая тайна будет разгадана, каждый секрет раскроется, а их важность обратится в пыль. Или, вернее, в пепел под ногами.

Он шёл по пеплу.

Что-то похрустывало под его ботинками.

Воняло гарью. По сторонам что-то ещё сыпалось, трескалось и рушилось. Чужими руками, с трудом вспоминая, зачем они вообще нужны и как ими пользоваться, Джеймс достал палочку и произнёс заклинание поиска людей. Четыре огонька устремились к церкви.

Там, в самом дальнем углу, возле каменной колонны, обняв троих детей, сидела седая морщинистая женщина. Только чудом, не иначе, их всех не придавило упавшим сводом.

Подняв голову, женщина посмотрела на Джеймса, и её губы затряслись — говорить она была неспособна. А он забыл, откуда берутся слова, поэтому сумел только опуститься на корточки и ласково погладить её по мокрому от пота лбу.

* * *

За стенами монастыря Себастьян гордо возвышался над поверженным псом. Нога в лакированном чёрном ботинке прижимала громадную голову к земле, а из рощи к нему шёл Сиэль.

Прочие дети, завидев монахиню, с криками и слезами кинулись к ней. Малышей похватали на руки. Слёзы, объятия, утешения.

Джеймс хотел бы, чтобы они тронули его больше, но пока не мог испытать ни облегчения, ни радости. Зато был в силах следить за тем, как Сиэль подходит к демону и его поверженному врагу, окидывает взглядом обе внушительные фигуры, кривится и заявляет:

— Давно хотел проверить, что будет, если столкнуть тебя с собакой. Может, нам оставить его для охраны?

— Ваши приказы — закон для меня, господин, — ответил Себастьян, сильнее придавливая башку, — однако едва ли вы захотите, чтобы по поместью бегал не подчиняющийся вашим приказам демон.

— Демон?

Сиэль едва ли не подпрыгнул от удивления.

— Это — демон? Но почему он в собачьем облике?

— Для многих демонов облик домашних животных достаточно удобен. А собакам свойственно выполнять приказы и команды.

Губы Себастьяна дрогнули от отвращения.

— Зачем ему становиться собакой? Почему не слугой?

— Боюсь, господин, далеко не все демоны действительно хорошо разбираются в сортах английского чая, умеют чистить столовое серебро и управлять экипажем. Облик животного позволяет избежать множества затруднений.

Себастьян отвечал бесстрастно, но Джеймс готов был держать пари, что он обижен этим вопросом. И особенно, кажется, его оскорбило предположение, будто любой демон мог бы составить ему конкуренцию на поприще заваривания чая и чистки столового серебра.

Сиэль, похоже, тоже это осознал, потому что заметил прохладно:

— Тогда мне повезло. Ты можешь узнать, кому служит этот демон?

— Боюсь, его контракт окончен. Он больше не связан приказом. И… — Себастьян почти незаметным движением облизнул губы, — он остался без обеда.

— В таком случае что с ним делать?

— Я жду ваших приказаний, господин.

— Его нужно отправить в ад, — произнёс Джеймс, всё ещё заторможенный и слишком спокойный. — Здесь ему оставаться нельзя.

— Выполняй.

Себастьян взглянул на Джеймса с нечитаемым выражением в глазах, убрал с головы пса ногу, перехватил тварь за хвост и безо всяких усилий потащил за собой — в рощу. Сиэль круто обернулся, а Джеймс быстро взмахнул палочкой. Перед рощей встала чёрная пелена тумана.

Есть вещи, которые ребёнок видеть не должен. И уж тем более они не предназначены для глаз множества детей, переживших сегодня страшное потрясение.