Март (гет)

Герцогиня была очень воспитанной кошкой. Она никогда не ходила по другим, всегда только по себe. А вот Томасу О’Мэйли с приходом весны стало очень не по себе находиться в её обществе. Когда она просыпалась и потягивалась со всем своим кошачьим изяществом, у него в животе плясали бабочки (и когда он только успел их съесть?), когда умывала котят, он не мог избавиться от мыслей о её мелькающем розовом язычке, когда грациозно покачивалась в танце, он не мог отвести взгляд от её пушистых штанишек. Ему отчаянно не хватало её внимания, но когда он ловил на себе взгляд её сияющих глаз, он готов был растаять от удовольствия.

Всё это было ужасно проблемно, и Томас, промучившись с неделю, решил обратиться к своему старому другу за помощью.

— Что за дела! — сказал Кыш-Брысь, выслушав жалобы товарища и поцокав языком на каждый симптом. — Я знал, что старина Томас влюбился, но чтобы настолько! Совсем разум потерял от своей красотки. Впрочем, — подмигнул он, — я бы и сам растерялся на твоём месте.

— Ну скажи, что мне делать, раз ты такой умный, — шутливо огрызнулся Томас. Кыш-Брысь важно поднял палец вверх:

— Тебе нужно её соблазнить!

Томас аж скривился.

— Да ну тебя! Как так можно? Она же Герцогиня, голубая кровь, белая шерсть, к ней нужен особый подход. Что ей наши простые страсти…

— Ну котята же у неё откуда-то появились, — резонно заметил Кыш-Брысь.

— М-м-м… возможно, они приёмные? — неуверенно спросил Томас, и его друг расхохотался.

— Приёмные! — повторил он, вытирая слёзы. Отсмеявшись, он громко высморкался в свой хвост и сказал: — Ну ты даёшь, ну учудил! Да одного взгляда на Мари хватит, чтобы развеять все сомнения!

— Аргумент, — нехотя буркнул Томас. — Значит, соблазнить?

— Ага.

— Но как?

— Тебе виднее, — пожал плечами Кыш-Брысь. — Я в этих самых высших обществах не вращался, не знаю, как там у них это принято. Так что умываю лапы.

Вернулся домой Томас поздно и очень задумчивый. Герцогиня сразу обратила внимание на его настроение и только-только открыла рот, чтобы спросить, что с ним приключилось, как на неё налетели Тулуз с Берлиозом и начали наперегонки ябедничать:

— Он меня укусил за ухо!

— Он разбросал мои краски!

— Он порвал мою игрушку!

— И не укусил, а пожевал!

— Как будто это чем-то лучше!

— Тише, дети, — ласково сказала Герцогиня, взглядом показывая Томасу, что она придёт с ним поговорить, как только разберётся с мальчишками. — Давайте по порядку. Что у вас произошло?

Томас не стал слушать дальше и ускользнул на крышу. Ему хотелось побыть в тишине и разобраться в собственных чувствах. Выглянул полумесяц, и коту стало радостнее — он уже не чувствовал себя таким одиноким. У Герцогини есть котята, а он всегда был один, и, казалось, сейчас всё должно было измениться, ведь его приняли в семью… но почему тогда он чувствует себя таким чужим?

— Вот ты где!

Томас вздрогнул от неожиданности, услышав голос Герцогини, — он не слышал, как она подошла, — но оборачиваться не стал. Только повёл левым ухом в её сторону. Она мягко опустилась рядом, не касаясь его, но так близко, что он чувствовал тепло её тела и одуряющий запах. От сложных мыслей у него закружилась голова.

— Что-то случилось? — участливо спросила Герцогиня и ткнулась носом в его щёку. Бабочки в животе у Томаса подпрыгнули и перевернулись.

— Да нет, — он постарался ответить как можно спокойнее и непринуждённее, но дрожь всё равно проникла в его голос. Тут он вспомнил совет Кыш-Брыся, котят, которые вечно путались под ногами и, казалось, всегда появлялись в самый неподходящий момент, чтобы отвлечь внимание Герцогини на себя. — Я просто подумал: может, Мари, Тулуз и Берлиоз хотят навестить тётушек Амелию и Абигэйл…

— О, какая хорошая идея! — воскликнула Герцогиня. — Действительно, мы давно их не видели, и дети будут просто счастливы! Да и тётушки, наверное, будут рады нашей компании, а то ты ведь знаешь дядюшку Олдо, он такой… самодостаточный. Я завтра же предупрежу их, что мы придём к ним на выходных всем семейством!

Томас разочарованно хмыкнул. “Самодостаточный” было не совсем верное слово. Возможно, совсем неверное. Но гораздо больше его смущала перспектива званого ужина, да ещё и со всем семейством… Ох, это было бы совсем не плану!

— Я… — протянул он, немного смущаясь, вытянул заднюю лапу и почесал ею за ухом, скрывая смущение. — Я бы, может, тогда остался дома. Не люблю шумные посиделки.

“Особенно с гусынями”, — добавил Томас мысленно и повернулся к Герцогине. Его встретили широко раскрытые, обеспокоенные глаза.

— Тебе нездоровится? — спросила она немедля. — Я сегодня же попрошу Рокфора пригласить его племянника-лекаря! Может быть, тебе нужны тепло и покой?

“Покой — да, а вот тепло мне нужно совсем другое”, — чуть было не ляпнул Томас О’Мэйли, но вовремя прикусил язык.

— Возможно, — сказал он чуть более торопливо, чем следовало бы, и ретировался с крыши, оставив Герцогиню в недоумении. План начал разваливаться ещё до того, как Томас его для себя сформулировал.

Он забрался в потаённый уголок на шкафу, где его никто не мог увидеть (если только специально не искал его там), и принялся наблюдать за Мари, деловито сортирующей свои ленточки, бантики и бусинки. Это было успокаивающее зрелище, тем более что девочка действительно очень напоминала Герцогиню, разве только была ещё по-детски округлой и неуклюжей, ей недоставало изящества. Набежали братья, начали с ней ссориться, разбросали финтифлюшки, из-за чего Мари решила их отметелить, и они втроём устроили полушутливую потасовку. На шум явилась Герцогиня, разняла их, отчитала за неаристократичное поведение, развела по разным углам и каждого усадила за приличествующее ему занятие: Берлиоза за фортепиано, Тулуза за краски, а Мари вернулась к своим безделушкам. Томаса так умиротворило это зрелище, что он и не заметил, как заснул.

Очнулся он не один — рядом спала, закинув свою прелестную голову ему на спину, Герцогиня. Но стоило ему встрепенуться, как она заморгала, зевнула, прикрыв рот лапкой, и заглянула ему в глаза.

— Привет, — сказала она, улыбаясь.

— Как ты меня нашла? — спросил Томас, чувствуя себя очень глупо.

— А где ещё тебя искать? — сказала Герцогиня и кокетливо прикрыла носик пушистым хвостом. — Ты же всё время здесь сидишь.

— И давно ты меня рассекретила? — Томас тоже не удержался от улыбки. — А я-то думал, что укромнее места не найти во всём доме!

Герцогиня издала смешок.

— Ты забыл, что я в этом доме живу уже пять лет, — сказала она. — До того, как ты появился в нашей жизни, я здесь пряталась от назойливых гостей мадам Бонфамили. И детей, — добавила она игриво. — Дети иногда бывают такими назойливыми!

— Не могу не согласиться, — выдавил из себя признание Томас. — Когда я поселился в этом доме, я думал, что буду им хорошим отцом, а в итоге…

— Они уважают тебя и видят в тебе морально-нравственный ориентир, — заметила Герцогиня. — Возможно, тебе пока ещё сложно с ними общаться…

— Не то слово! — воскликнул Томас.

— …но я уверена, ещё немного практики, и у тебя всё получится, — закончила она. — А по поводу тётушек гусынь…

— Я бы хотел провести время с тобой наедине! — второй раз перебил её Томас и смущённо добавил: — А то эти дети… всё время отвлекают.

Он ожидал какой угодно реакции, но Герцогиня только рассмеялась.

— Я должна была догадаться раньше! Конечно, милый, мы можем отправить детей к тётушкам. Надеюсь, они не успеют за один вечер перевернуть им весь дом. Было бы слишком неловко.

— И мы будем только вдвоём? — уточнил Томас, не веря своим ушам.

— Разумеется, — спокойно ответила Герцогиня.

— И…

— И сможем предаться безудержной страсти, — закончила за него она и загадочно улыбнулась.

Томас О’Мэйли чуть не задохнулся. Это он должен был!..

— Но как ты… — спросил он, обескураженный. — Как ты догадалась?

— Ну что ты, милый, только совсем неопытная кошка не смогла бы понять, о чём ты грустишь, — сказала Герцогиня. — Тем более март на дворе.

— Но ты же… — Томас не смог закончить предложение, только скосил глаза на драгоценный ошейник на шее возлюбленной, символ статуса благородной дамы.

— Я Герцогиня, а не ханжа! — ответила кошка и бесстыдно лизнула его в нос.