Гороховый суп (джен)

Когда утром Деймон размышлял, что хочет всласть потрахаться, он имел в виду что угодно, но не это.

— Ну милый, — лиловые очи Дианны смотрели прямо в душу, а её объёмистая грудь многозначительно колыхалась, — неужели у тебя совсем нет сердца?

— Почему наличие сердца означает, что я брошу все свои дела и побегу обеспечивать тебе с Мейкаром возможность заделать ещё одного спиногрыза?

— Спиногрызку, — немедленно поправила та. — Мы хотим девочку.

— А я хочу Гвейна! — сердито рявкнул Деймон. — Мы полгода не виделись, пока я убалтывал пентошийских уродов вложиться в грядущую экспедицию на Ступени, так ещё и Лори...

Дианна издала сочувственный звук. Неужто сработало?

— Милый, я понимаю, что Бейлор всеми силами мешает тебе встречаться с твоим любимым, — сказала она вкрадчиво. — И я понимаю, как тебе дорога каждая проведённая с ним минута...

Дорнийское коварство сочилось из каждого слова. Он скрестил на груди руки. Дианна понятливо кивнула и сразу перешла к делу:

— Свёкор собирается кого-нибудь послать на Севера, инспектировать Стену. Всё официальнее некуда, а значит — в сопровождении гвардейца. И если ты мне поможешь... — она выразительно взмахнула ресницами.

До Севера ехать было долго, будь то морем или сушей. Инспекция Стены наверняка подразумевала ещё и визит к Старкам, а значит Гвейн был лучшим кандидатом — как-никак, родственник. И даже с учётом того, что нельзя будет не взять детей — по меньшей мере, старших, а может быть, и Лейнора...

— Всех? — спросил он обречённо.

— Нет, что ты! Только Эми и Эгга. Поживёшь пока в наших покоях. Девочек я оставила у кормилицы, — пояснила она. — А мы с мужем съездим на охоту, отдохнём, развеемся... дня через четыре вернёмся.

Так, по вине похоти и принца Бейлора, Деймон оказался в когтях страшнейшего из зол.

Белого гороха.

Эту кличку малышне обоего пола дал сам же Деймон — очень уж одинаковые белобрысые головки напоминали ему горошины. Да и сходство между мелкими было весьма кстати. Своих он, конечно, различал — а вот когда речь шла о чужих, то отличить одного злобного карлика с лиловыми глазами от другого не всегда получалось. Особенно когда злобные карлики пытались сгрызть его новый красивый сапог. Не снимая с ноги.

Горохи просто обожали что-нибудь грызть.

Так что он сразу выдал Эггу ненужную на вид деревяшку, а заодно — мелки и доску для рисования, предложив нарисовать папу и маму. Это занимало горохов надолго: они сосредоточенно воображали мамино платье, уставали, наматывали несколько кругов вокруг доски, начинали рисовать, уставали окончательно, снова бегали... словом, результат был им не так важен, как процесс.

С Эймоном было посложнее. Тот как раз вошёл в возраст, когда юная поросль начинает осмыслять окружающий мир и задавать всякие интересные вопросы. Лейнор как раз из него вышел, перейдя от допроса старших к чтению книг, и Деймон было расслабился...

...зря, как выяснилось.

— А если деревья — это боги, а ветер — это тоже бог, то зачем ветер шатает деревья?

— А если заплатить наёмнику и он зарежет гостя, боги проклянут?

— А зачем утонул Утонувший Бог?

— А если свет — это хорошо, а тьма — плохо, зачем Творец натворил ночь?

Мальчик явно собирался быть большим богословом.

Он как раз уложил обоих и сидел с чарочкой у огня, размышляя, не стоит ли попробовать пригласить Гвейна на вечер — конечно, в договор с Дианной это не входило, да и Бейлор бдил, но если уж он сидел в Красном Замке, а вечер был ещё не такой поздний...

— Мне сказали, Дианна уехала на охоту и оставила тебя с детьми, — твёрдый голос Яны Дондаррион вырвал его из приятных размышлений. — Послушай, не хочешь заодно взять под присмотр моего Матариса?

— Нет.

Яна села в кресло напротив, посмотрела на Деймона усталыми глазами. Ему, конечно, немедленно стало стыдно.

— Нет, но если очень надо, то могу, — поправился он.

— Понимаешь, мой дорогой супруг завтра собирается устраивать инспекцию Золотым Плащам, — начала она, задумчиво комкая подол.

— Пока Эйгор с семьёй в Хоггхолле? Хитро, — хмыкнул он и подумал, что надо бы написать об этом брату. Ворон как раз к утру поспеет.

— Ну да. Специально время подгадывал, — кивнула Яна. — Но главное, его весь день не будет во дворце. А Квентин как раз приехал навестить Бриндена...

Деймон многозначительно кивнул. Он не осуждал дорогую кузину за то, что она не хранила верность своему мужу. Тот, в конце концов, тоже сеял дикий овёс где попало, по заветам своего деда. Да и в остальном не оказывал жене ни должного уважения, ни заботы — чего стоило только то, как он вместо того, чтобы утешать её после выкидыша, отправился кутить с Гартом Тиррелом и шлюхами из Блошиного!..

— Думаю, Эймону не повредит поиграть с ровесником. Он слишком тихий ребёнок, всё время сидит и думает, — сказал он. — Приводи Матариса, я за ним послежу, конечно.

Проснулся он рано утром от того, что ему тыкали чем-то твёрдым в глаз. Крайне настойчиво тыкали. На груди было тяжело, словно на неё улёгся Эйгор Малый — гигантский кот Эйгора Большого с кисточками на ушах.

Деймон аккуратно нашарил тяжесть и постарался её сдвинуть с себя, просыпаясь. Как он и подозревал, это оказался малыш Эгг. С ножом для бумаг, который у него пришлось аккуратно изъять.

— Ни! — заревел тот. — Ни! Дай нож обйатно!

— Зачем тебе нож? — даже сонный он очень хорошо знал, что острое и колющее детям не игрушка.

— Ты буишь Эймонд! — решительно заявил малыш. — А я дедука Деймон! Я тебя утоплю!

Тонуть категорически не входило в планы на утро, так что нож был убран, а Эгг хорошенько приложен по заднице — ибо в столь юном возрасте объяснять, что без глаза человеку больно и неуютно могло быть бесполезно. Да и Бринден не жаловался, даже наоборот — что-то такое радостно тарахтел про древесный мир и шепчущие звёзды.

День начался просто замечательно зловеще, если подумать.

К Матарису Деймон питал весьма тёплые чувства. Не потому, что познакомил когда-то его родителей и считал себя чем-то почётного богородителя⁽¹⁾. Больше потому, что к Матарису, тихому, кроткому мальчику с мягкими чертами лица и задумчивым нравом, тёплые чувства питали вообще все.

Даже несмотря на то, что он чуть не оторвал Деймону большой палец, когда тот взялся развлекать горох известным фокусом.

И на то, что они с Эймоном каким-то чудом достали тот самый ножик и попытались им кастрировать малыша Эгга — в интересах достоверности: малыш должен был играть жену в их семье, потому что ни тот, ни другой поступаться своим мужеским полом не желали.

— Мы будем два лорда, — твёрдо объяснил Матарис. — А Эгг наша п...ррррекйасная леди.

Он недавно научился говорить звук "р", и не всегда успешно его использовал.

Впрочем, тем было милее.

К вечеру Деймон вспомнил, почему последние полгода в Пентосе казались ему земным раем, несмотря на омерзительных торгашей. Хотя, конечно, дома было не так уж плохо с тех пор, как Лейнору исполнилось шесть лет...

Увы, детям Дианны и Яны до этого славного срока оставалось ещё порядком.

— Бьюце бах, — вырвал его из размышлений Эгг.

— Что?

— Бьюце бах, — повторил тот и для выразительности грохнул об пол второе фарфоровое блюдце из любимого набора Дианны.

Пока он их клеил обратно, детей удавалось отвлечь от разрушения Вселенной старыми-добрыми приреченскими сказками: от них, конечно, писаются по ночам, зато слушают, не отрываясь и в ужасе приоткрыв рот.

Он как раз рассказал историю об оборотне, который превратился в голубой гриб, который съел проходивший мимо межевой рыцарь — было что-то закономерное в том, что именно приреченская сказка предлагала герою есть явно подозрительные грибы — и принялся за поучительную повесть о девочке в красном чепчике, когда его всё-таки сморил сон.

Из жарких объятий Гвейна его вырвал раздражённый голос Эймона:

— Причём тут Золотые Плащи, сьер Деймон? И кто такой сраный архонт?

1) Человек, который даёт за младенца духовные обеты и принимает его из купели при имянаречении.

Вернуться к тексту