A strange kind (джен)

Нортгемптон был той ещё дырой, по мнению Коринфянина. Скучный старый английский городок, но не без своего очарования, конечно. Хороший контраст с шумным прокуренным Лондоном, пожалуй, хотя здешний паб тоже вполне подходил к этому определению. Ну ладно, кошмар ничего особенного и не ждал, просто дико захотелось куда-нибудь завалиться, где чувствуется побольше человеческих пороков — может, подцепить кого на ночь. Как пойдёт.

Если нет, то хотя бы просто расслабиться, потому что после визита в Сассекс его до сих пор потряхивало. Даром, что он даже не приближался к особняку, а только понарезал кругов по городу, нервно барабаня пальцами по рулю и напряжённо вглядываясь вдаль.

Коринфянин неспешно прошёл вглубь небольшого полутёмного помещения и вздрогнул, резко теряя всю вальяжность. Через секунду, конечно, тихонько выругался и поправил очки, сбивая напряжение в руках. Просто показалось, чёрт побери, показалось.

Парень, задумчиво гипнотизировавший взглядом бокал с каким-то пойлом, был до неприятного похож на привычное воплощение самого Сна. Такой же худощавый, с узким лицом и высокими скулами, грациозными движениями рук и мрачным взглядом.

Ладно, это выглядело как…

Как-то это выглядело, да.

Вздохнув, Коринфянин потряс головой — ведёт себя, как какой-то кошмарик-малолетка — и решительно направился к этому мрачному парню. Хрен его знает, зачем.

Руки фантомно зазудели желанием вырезать мальчишке глаза.

Вместо этого кошмар непринуждённо расположился рядом, окинул внимательным взглядом (да нет, не так уж и похож на Морфея, показалось) и не менее непринуждённо поинтересовался:

— И насколько трудный день?

Парень вздохнул так тяжело, что на секунду показалось — точно нахрен пошлёт.

— День-то неплохой. А вот вопрос у этого дня трудный. И я всё ещё сомневаюсь, как мне на него ответить.

Коринфянину едва удалось побороть острое желание передёрнуть плечами. У парня оказался красивый, бархатный голос, глубокий и с каким-то особенным оттенком в тембре. Чуть-чуть бы пониже, и был бы в точности привычный голос Морфея.

Ладно, он берёт свои слова обратно. Парень и впрямь на него смахивает.

Справившись с секундной бурей в душе, кошмар поразмыслил и уточнил:

— И что за вопрос такой?

— Ммм. Уверен, что тебе оно надо?

— Мне скучно.

Парень окинул его очень скептическим взглядом исподлобья, отчего Коринфянин даже примирительно поднял руки, сверкнув раздражающе шикарной улыбкой.

— Меня пригласили вокалистом в новенькую группу, — ответил парень с какой-то странной едва ли не досадой.

— И? Это ж круто, — не понял кошмар.

— Где я, а где вокал. Боже, да я обычный работяга. Даже в музыкалку не ходил.

— Ну. Слушай, в целом, я могу их понять, — Коринфянин отвлёкся на подошедшего бармена, заказал что-то наугад. Не то чтобы надо, но вот ещё не хватало ему сейчас укоризненно пялящихся сотрудников.

— В смысле?

— У тебя хороший голос.

— Может, у меня вообще нет слуха, — ухмыльнулся парень. И протянул руку: — Питер.

— Дэвид, — наугад ляпнул Коринфянин и пожал тонкую руку.

— Прямо как Боуи, — ухмыльнулся Питер.

— Ну, считай это хорошим знаком. Я бы советовал тебе согласиться. Ты ничего не потеряешь, в конце концов.

— Позориться неохота, — после паузы признался Питер. — Парень, который меня пригласил… в общем, он классный чувак. Не хочу его разочаровать тем, что окажусь безголосым дубиной на сцене.

— Ох, да ладно тебе! — Коринфянин громко фыркнул, мог бы — и глаза бы закатил, но под стильными тёмными очками не было видно, как насмешливо в этот момент осклабились глазницы. — Посмотри на то, что творится на современной сцене. Не парься, да и всё. В тебе есть харизма. Чем нахальнее ты будешь, тем больше людям понравится, уж поверь мне.

Впервые за разговор Питер улыбнулся — а потом негромко рассмеялся. Что ж, было справедливо, потому что по кошмару сразу было видно, что в нахальстве он точно эксперт.

* * *

Впоследствии Коринфянин бы и не вспомнил той странноватой встречи, хотя она и была нетипичной — мало того, что он даже не попытался подкатить к парню, так и глаза ему не вырезал, и вообще повёл себя прямо-таки душкой — но где-то спустя год нелёгкая занесла его на концерт группы, название которой не так давно появилось на слуху.

И кто бы, чёрт побери, мог подумать.

Ладно, допустим, сам Сон не раз нахально вмешивался в течения судеб, то проявляя к кому-нибудь благосклонность, то заключая странные контракты и пари, то просто вдохновляя под импульсом каприза. Вот Коринфянин вроде таким не отличался, но так посмотреть… что ж, превзошёл сам себя на этот раз. Даже если группа развалится через полгода, история их определённо запомнит.

Пожалуй, есть чем гордиться.

Морфею бы понравилось.

Коринфянин уже устал бороться с собственной зависимостью. И пожалуй, он уже жалел обо всём, что натворил, но упрямство не позволяло сойти с выбранного пути.

Поэтому Bauhaus он слушал очень часто.

* * *

Смерть тихонько зашла в комнату, остановилась на пороге и удивлённо посмотрела на измученного болезнью парня в постели. Тот едва задремал, истерзанный кашлем и температурой, полусидя на мокрых от пота подушках.

Примерещится же.

Вздохнув, Смерть шагнула ближе и нахмурилась, прикусив губу.

Во-первых, она отлично знала его по сцене. Ей нравилась зарождающаяся эпоха, нравилась мрачная эстетика и нравились такие красивые глубокие голоса.

А во-вторых, почему-то лишь сейчас она поймала это жуткое ощущение похожести известного музыканта на её брата.

В-третьих, мысль, закравшаяся ей в голову, была совсем-совсем неправильная.

Присев на край кровати осторожно, чтобы не разбудить, Смерть нахмурилась ещё больше, лихорадочно размышляя.

Ох, она об этом пожалеет. И не пожалеет в то же время.

Наутро Питер проснулся со странным ощущением, будто ему снился очень реалистичный сон. Ему снилась красивая бледная девушка с чёрными волосами, немного грустная, но улыбнувшаяся ему, и когда он попытался спросить, снится ли ему всё это, то она активно закивала и картинно приложила палец к губам.

В эту секунду он осознал, что ему снится его собственная смерть.

— Ты только пообещай, — сказала она, — что музыку не бросишь. У тебя классно получается. Думаю, ты понравишься брату, когда он вернётся.

Спросить, куда делся её брат, Питер не успел.

Хотя вообще-то, наверное, надо было спрашивать, кто её брат.

* * *

Восьмидесятые как раз закончились, когда Коринфянин второй раз встретил парня по имени Питер совершенно случайно.

И тот его моментально узнал.

— Мне даже отчасти интересно, кто ты вообще такой. До сих пор помню твою непрошибаемую уверенность. Музыкант? Критик? Продюсер? — они сидели в каком-то уютном тихом местечке, утопая в мягких кожаных диванах, и Питер нетерпеливо смотрел, весь подавшись вперёд. Словно что-то чувствовал.

Творческие люди, что с них взять. Дивно проницательные иной раз.

И невероятно глупые местами.

— О нет, — кошмар вальяжно отмахнулся. — Я всего лишь чей-то страшный сон. Может, твой.

Питер рассмеялся следом за ним, но потом как-то странно посерьёзнел.

— Знаешь, страшный сон мне уже снился. Никогда не забуду. И никому ещё об этом не говорил.

— Мне про сны уж точно можно говорить, — осторожно вставил Коринфянин. — Я, можно сказать, в этом специалист.

— Мне снилась моя смерть, — прямо и абсолютно спокойно заявил Питер. — Красивая, молодая. Похожа… хм, знаешь, похожа на Сьюзи. Я думал, пришёл мой час, а она только сказала не бросать музыку. И сказала, что я бы понравился её брату.

Похожа на Сьюзи.

Коринфянин с трудом подавил желание снять очки и потереть переносицу.

— Знаешь, Пит, скажу я тебе… ты просто сам себя превзошёл. А говорил, способностей нет.

Он поднялся с места, похлопал музыканта по плечу.

— Уже уходишь?

— Мне пора. А ты и правда… не бросай музыку. Не разочаровывай Смерть, она в целом клёвая девчонка.

И не дожидаясь ответа, Коринфянин спокойно ушёл, чтобы больше никогда не увидеться с Питером Мёрфи ни вживую, ни в его снах.