Путь теней (джен)

В сумрачной гостиной горел лишь один канделябр. Его свет выхватывал из темноты очертания трёх человек: толстого мужчины с сигарой, коротышки с лоснящейся лысиной и смуглого поджарого старика с чёрными сверкающими глазами — а также длинного пятнистого удава на спинке дивана и пасьянс на столе.

— Карты сошлись к удаче, — убежденно произнёс коротышка, постукивая пальцами по столу.

— Что за глюпые суэвэрия! — воскликнул с акцентом смуглый старик. — Глявное — расчёт. Особенно, когда дэло касается политики.

— Пилюля для успокоения, не более, — согласился толстый человек с сигарой, поглаживая удава, который свесился с его плеча, — но раз нашему партнёру было так угодно, поверим пасьянсу.

— О, карты никогда мне не лгут!

— Особенно, если речь о прибыли с игорного бизнеса.

— Лючшэ скажитэ, у вас всё готово? Вы нашли человэка? Поставки орюжия — важный вопрос для нас всэх.

— Я предпринял надлежащие действия, и плоды не заставят себя ждать, — неторопливо ответил грузный мужчина, выпуская клуб дыма. — Осталось подождать совсем немного.

— Лорд Вэтинари слишком крэпко дэржит власть, что плёхо влияет на наши с вами общие интэрэсы.

— Мне всегда казалось, что он тиран, — кивнул лысый коротышка.

— Господа, будьте осторожны в выражениях.

Удав уже наполовину сполз на пол и со всем возможным для змеи дружелюбием потянулся к участникам маленького собрания.

— Шайтан змэя! — подпрыгнул от неожиданности иностранец, когда удав коснулся его ноги. — Прошу простить мэня, на моей родине много ядовитых рэптилий. Так вы увэрэны в профессионалызме вашего человэка?

— О да, он хорош. Не менее важно, что у меня есть рычаги давления на него. К слову, я так и не успел спросить, почему господин посол не прибыл сам?

— Господин посол довэряет мнэ, как своэму глявному совэтнику. В такое трудное врэмя ему нэ стоит посэщать собрания лично.

— Любое время трудное, — хихикнув, заметил поклонник пасьянсов, — но я охотно вас понимаю. Участие в заговоре иностранного посла легко испортит международные отношения.

— Не произносите слова "заговор". Ради предосторожности нам...

За занавеской кто-то чихнул.

Сидевшие за столом вздрогнули. Советник посла встал, выдернув из ножен длинный изогнутый нож, быстро подошел к окну и отдернул штору.

— Шайтан шпион!

За шторой у окна сжался молодой человек в одежде прислуги.

— Я... я п-просто п-протирал пыль, — заикаясь залепетал он. — Я н-не успел уйти, испугался и с-спрятался.

— Теперь уже не важно, парень, — грузный человек переложил удава со своего плеча на диван, снял висевший над каминной полкой отнюдь не декоративный арбалет, и умело зарядил. — Ты знаешь, как я поступаю в таких случаях.

— Нет! Нет! Пожалуйста, не надо!

— Прости, но ты слишком много знаешь.

Тенькнула тетива, и в воздухе просвистел арбалетный болт.

Через полчаса, когда разговор сообщников был завершен, недвижимая темная субстанция в каминной трубе зашевелилась и двинулась вверх. На крыше загадочная субстанция обрела черты человеческой тени и скрылась среди труб.

Это произошло почти сутки назад...

* * *

Что-то блестящее просвистело над ухом и вонзилось в оконную раму за спиной.

— Кервин, обрати уже на меня внимание?

Русоволосый взъерошенный юноша, сидевший у окна, оторвал глаза от книги про тропических лягушек, которую увлеченно читал.

— Метательные ножи?

— Красиво я его метнул, правда? — самодовольно усмехнулся другой юноша, но выражение его лица тут же стало жалобным. — Послушай, ты ещё утром обещал помочь мне с агатянским. Я правда не справлюсь. Препод меня завтра живьем сожрет.

— Живьём? Ладно, Оуэн, — Кервин вздохнул и с волевым усилием закрыл книгу, аккуратно заложив страницу чёрной закладкой, — каннибализма терпеть нельзя. Пойдём к тебе?

— Да, лучше ко мне. А то слишком много книг тащить.

Перед экзаменами стремление к знаниям обретало характер эпидемии. К концу года оживлялись даже те, кто прикидывались трупами весь семестр. На дворе был конец апреля, и среди студентов школы при Гильдии Наемных убийц нарастала привычная паника. Не удивительно, что Кервин Роуз, лучший ученик может быть и не всей гильдии, но уж точно своего класса, был нарасхват.

Не то, чтобы юноша тяготился своей популярностью, скорее она ему льстила. Есть что-то приятное в осознании того факта, что у тебя списывает весь класс и чуть что просит помочь разобраться в материале. Кервин самоутверждался за счёт своей полезности и эрудированности. Но в то же время самоотверженная помощь одноклассникам отнимала уйму времени, которое можно было потратить на более увлекательное и менее неблагодарное занятие. Например, на тропических лягушек. После пятого непонятого объяснения хотелось убивать без всякой оплаты, на чистом энтузиазме. К счастью, Оуэн не принадлежал к числу отстающих, и иметь с ним дело было даже в чём-то приятно.

Ближайшие два часа Кервин объяснял товарищу грамматические конструкции, исправлял произношение, проверял написание пиктограмм. Оуэн искренне старался. Всё же плотоядный преподаватель — достаточно веская мотивация. У Кервина же вообще хорошо шли языки, даже исключительно хорошо, и доктор Грав де Йойо был им неизменно доволен. Не часто попадаются полиглоты. На самом деле довольны Кервином были практически все учителя. Разве что старик Мерисет, наводивший ужас на всех без исключения студентов и даже преподавателей, избегал любых проявлений благосклонности. Юноше мечталось получить однажды, если всё сложится благополучно, докторскую степень по языкам, не считая, конечно, степеней по политической целесообразности и алхимии, которые тоже его очень привлекали.

За окном уже начало темнеть, когда Кервин вернулся в свою комнату уставший, но с приятным чувством удовлетворения, что кому-то немного облегчил жизнь в этом суровом, полном хищных преподавателей мире. Он зажег свечи и собрался вернуться к книге о лягушках, которая так его увлекла. При случае можно будет блеснуть знаниями о ядовитых земноводных перед Мерисетом. И, быть может, даже немножко задобрить его. Мерисет хоть и норовит засыпать всех и каждого, способен всё же оценить компетентность по достоинству. Кервину он даже нравился. По мнению юноши, такому мастеру своего дела вредность и придирчивость были простительны.

Кервин потянулся к книге и тут заметил лежащее на столе письмо из дома, про которое совсем позабыл. Интересно, что могла написать мать?

Кервин распечатал конверт, прочитал письмо один раз, потом ещё и ещё раз, и замер, глядя в одну точку. Вселенная ударила под дых. Привычный мир затрещал по швам, земля разверзлась, А'Туин решил почистить панцирь.

Мать писала, что у их семьи нет больше денег на оплату обучения. Это означало, что ему придётся бросить школу при гильдии.

Кервин замер, пальцы похолодели. До весенних экзаменов оставалось совсем немного времени, а текущее полугодье всё ещё не было оплачено. Очевидно, и не будет. Глава гильдии доктор Низз шёл навстречу и позволял смещать сроки оплаты только ввиду отменной учёбы Кервина. Теперь даже в этой уступке не было смысла.

"Я очень сожалею, сынок, — писала мать, — но мне пришлось выплатить отложенную для тебя сумму одному из кредиторов, который был крайне настойчив. Я расскажу тебе все при встрече, поскольку опасаюсь писать в письме больше. Скажу лишь, что наше положение очень неприятно".

Кто этот кредитор? Кто этот негодяй, который так грубо потряс мироздание? И нет ли где случайно желающего оплатить убийство этой сволочи?

Кервин решил не затягивать прояснение возникших вопросов. Он спрятал письмо в карман, надел плащ, потушил свечи и выскользнул в окно.

Весна в этом была году выдалась поздняя, и остатки снега сошли совсем недавно. Анк-Морпорк, полный запахов всего того, что оттаяло, погружался в волглую тьму, словно жаба в болотце. Кервин направлялся в родительский дом, который располагался почти сразу за городской стеной, недалеко от Пупсторонних ворот. По дороге, легко перескакивая с крыши на крышу, юноша пытался вспомнить имена кредиторов своей семьи. Большая часть из них была партнёрами по бизнесу покойного отца. Кажется, их звали Грибай, Тынкер и Швах. Миссис Роуз, пользуясь старыми связями мужа, иногда брала у них в долг, когда средств совсем не хватало, но старалась вернуть сразу же, как только появлялись деньги. По всей видимости, ситуация вышла из-под контроля.

Когда до Пупсторонних ворот оставалось рукой подать, Кервин спустился с крыш на мостовую и вышел из города, твердо стоя на земле. Городские ворота Анк-Морпорка были открыты почти круглые сутки за исключением совсем глубокой ночи. Патриций считал, что это хорошо сказывалось на токах торговли, а по мнению Кервина, позволяло в любое удобное время повидаться с родными.

Скоро на фоне ещё не вспаханных капустных полей стали видны очертания небольшого уютного домика, с которым соседствовала закрытая на ночь лавка, где мать продавала всякую совершенно необходимую всячину путникам, едущим в город и выезжающим из него. Все дороги ведут в Анк-Морпорка или, вернее, из Анк-Морпорка, так что покупателей всегда хватало, хотя доходы с придорожной лавочки, разумеется, не могли сравниться с суммами, которые приносила сеть магазинов, созданная отцом.

После смерти мистера Роуза-старшего всё пошло наперекосяк. Торговая сеть, которой он управлял, прогорела почти мгновенно, и бизнес по частям скупили совершенно сторонние предприниматели. Именно тогда осложнилось финансовое положение их семьи, и поэтому миссис Роуз с тремя детьми перебралась из большого особняка в Анке за городскую черту. Здесь жилье обходилось дешевле и характерный запах реки, ставший визитной карточкой города, ощущался куда меньше. Если бы не другой неистребимый запах — запах капусты, и вид на однообразные, опять же капустные, поля, место можно было бы назвать даже миленьким.

Миссис Роуз после смерти мужа настояла, чтобы сын продолжал учиться в школе при Гильдии Наемных убийц, несмотря на дороговизну такого образования. Она неизменно повторяла, что упокоение всяких больших шишек — очень доходное дело, главное — получить диплом. Была и вторая причина, почему Кервин не оставил занятий. Ему действительно нравилось учиться в школе при гильдии. Кервина очаровывали не только прогулки по крышам и престиж, нет, он относился к куда более редкой категории студентов. Ему нравилось изучать многочисленные языки, ковыряться в алхимических формулах, корпеть над древними произведениями, разбирать политическую историю Диска и многое другое. Он научился прекрасно владеть оружием, ловко обходить ловушки, разбираться в ядах, отлично изучил город, особенно с высоты крыш. Пафос наемных убийц казался Кервину чем-то наносным, дополняющим, ведь для выполнения заданий ассасину вовсе не нужны ни театральность, ни апломб. Помешанности убийц на внешности юноша вовсе не понимал,* и главным считал чистое и качественное выполнение работы.

_________________

*Возможно, потому, что волосы у Кервина, что с ними не делай, вечно торчали дыбом, создавая некоторые нелады с внешностью, но надо же держать марку.

_________________

Желание остаться в гильдии заставляло Кервина чувствовать себя эгоистом. Ведь были ещё две младшие сестры, которые тоже нуждались в деньгах! Кервин утешал себя тем, что после получения диплома у него точно появятся средства, не могут не появиться, и тогда он сам обеспечит девочек. Возможно, мать была права, и за её настояниями крылась не только безмерная любовь к единственному сыну, но и определённый расчёт.

Кервин подошёл к дому со стороны кухни, увидел мать возле раковины и постучал в окно.

Миссис Роуз обернулась, поспешно сполоснула руки и распахнула оконную створку.

— Кервин! Ты уже тут!

— Привет, мам. Я прочитал твоё письмо. Ты расскажешь, что случилось?

— Входи, не стой у поро... у подоконника.

Кервин, невысокий и прыткий, привычно запрыгнул внутрь. Уважающие себя наемные убийцы не пользуются дверями.

На кухне вкусно пахло свежеиспеченным печеньем.

— Кервин, Кервин пришёл! — запрыгала маленькая девочка в розовом платьице, вертевшаяся под боком у матери и обнимавшая мягкого розового единорога. — Поиграешь со мной?

— Привет, Несси. Нам сейчас надо поговорить с мамой. Давай потом.

— Ууу, бяка! — нахмурилась девочка, показала язык, и, схватив со стола одно из печений, ускакала из кухни на своём игрушечном единороге.

— Мия, присмотри за ней! — крикнула мать.

— Куда я денусь! — крикнул в ответ другой, не слишком довольный, девчачий голос.

— Несси ещё с прошлой недели мечтает с тобой поиграть. Говорит, что твой рыцарь очень хорошо объяснил принцессе, как препарировать дракона. Она даже слово запомнила!

— Прообразом был маленький болотный дракончик, но да, объяснил. Нечего без толку в башне сидеть.

В анатомия Кервин, разумеется, тоже хорошо разбирался.

— Так о чём ты не хотела говорить в письме?

— Понимаешь, нам угрожали, — лицо миссис Роуз стало напряженным и озабоченным. — Мистер Тынкер, один из наших кредиторов, потребовал немедленно вернуть всю одолженную нам сумму, но я была не готова отдать ему деньги так скоро. Пришлось воспользоваться теми деньгами, которые были отложены для тебя и для мистера Грибая.

— Постой. Угрожали?

— Да, и я очень испугалась за девочек. Сюда приходили очень странные люди с дубинами, а на днях я нашла окровавленное сердце прямо здесь, посреди стола.

— Чьё?

— Телячье, — в глазах матери блеснуло что-то смешливое. — Очень хорошее. У мясника такие стоят недешево. Хоть в чём-то Тынкер не пожадничал.

— В смысле вы это сердце?..

— Да, мы его съели. Намёк я уже поняла, так не пропадать же добру?

Миссис Роуз была практичной женщиной. Иногда Кервину казалась, что хладнокровие его матери по достоинству оценила бы даже Гильдия Убийц.

— Ты не думала обратиться к Городской страже? Тынкер с помощью угроз вымогал деньги. Те, кто в этом городе помнит о законах, сказали бы, что это криминал. Ты же всегда письменно закрепляешь точные сроки и сумму.

— Увы, я отдала расписку вместе с деньгами. Будет трудно что-то доказать, тем более, что законы помнят не все, а на стороне Тынкера богатство и лучшие адвокаты.

— Говорят, командор Ваймс защищает тех, кто не может сам себя защитить.

— Брось! Знаю я этих стражников! Не спроста извозчики прозвали их "лежачими полицейскими".

— Только двоих, — заметил Кервин. — Послушай, я готов завтра заглянуть прямо к командору.

— Нет уж! Командор может и пользуется хорошей славой, зато у Тынкера имеются молодчики с дубинами. Теперь я узнала его истинное лицо!

Миссис Роуз стала ходить по кухне из стороны в сторону.

— Я боюсь, что если мы пожалуемся, возникнут проблемы. Я не хочу рисковать жизнью и здоровьем своих детей.

— А когда нужно вернуть долг Грибаю?

— Через месяц. Думаю, тебе стоит посмотреть на расписки.

Миссис Роуз ушла, потом вернулась с тёмной кожаной папкой. Такие очень любил использовать отец.

— Вот, взгляни.

Кервин прочитал расписку для мистера Грибая и полистал остальные бумаги.

— Да, мам, Тынкер — сволочь. Даже если я успею найти хорошую работу, вряд ли получится собрать нужную сумму за месяц. Не знаешь случайно, у этого Тынкера нет врагов с увесистыми кошельками?

— Сложный вопрос. Ты имеешь ввиду, не найдется ли заказчика?

— Ну да, предать земле двух зайцев сразу. Убрать кредитора и получить деньги. Конечно, я пока не дипломированный убийца, но в гильдии иногда делают исключения.

— Я обещаю подумать над этим. Мне не хотелось бы снова брать в долг, но лавочка тоже не приносит в месяц так много. Можно, конечно, рискнуть поэкспериментировать с рекламой и ассортиментом...

Кервин вздохнул.

— Значит надо собрать информацию по мистеру Тынкеру. Я сделаю для этого, что смогу, но у тебя контактов больше. Если с заказом не прокатит, придется как можно быстрее искать работу. Поговорю с преподавателями, а если повезёт, даже с лордом Низзом. Вдруг где-то в гильдии есть вакансия или кто-то может дать мне рекомендацию в приличное место. Они же заинтересованы в том, чтобы полугодье им оплатили, — невесело усмехнулся юноша. — В крайнем случае сам подыщу что-нибудь. Мистер Грибай вообще сговорчивый?

— Ты о...

— Я о возможных переговорах. Не о покойниках. Грибай ведь ничего нам не сделал. Пока, во всяком случае.

— А.

— Он не такой кровопийца?

— Хочу верить, что не такой, но мистер Тынкер тоже казался приветливым.

Кервин снова вздохнул.

— Попьешь чаю? — спросила мать.

— Чаю?

— Недавно вскипел.

— Я думал отправиться уже в гильдию...

Тут Кервин подумал о зябком ветре, гуляющем над крышами, и долгой дороге до Филигранной улицы. Старших учеников по ночам носит демоны знают где. Никто из педсостава и слова не скажет. Да и не то, чтобы это было особо важно теперь.

— Знаешь, мам, я вполне могу остаться до утра.

Мать улыбнулась, но заметила, что плечи у сына поникли.

— Прости, Кервин, — она нежно обняла его. — Я не хотела, чтобы так получилось. Я всегда хотела и хочу для тебя самого лучшего. Какой матери этого не хочется.

— Да брось, мам, — смутился Кервин, — тебе не за что извиняться.

Чувство вины навалилось на него всей своей откормленной за три года тушей.

"Тебе стоило оставить школу при гильдии сразу после смерти отца, — нашептывал мерзкий внутренний голос. — У тебя две младшие сестры, им тоже многое нужно, ты должен заботиться о них. Как мама могла решиться забрать тебя из гильдии, видя твои горящие глаза? Ей тяжело одной с тремя птенцами, а ты уже оперился и способен помочь."

Кервин поспешил сметить тему.

— Давай лучше глянем, чего там девчонки так заливаются.

Из гостинной в самом деле доносился очаровательный детский смех.

— Мия с Несси что-то уж очень веселятся, — заметила мать.

Миссис Роуз вышла и открыла дверь в гостиную. Кервин заглянул следом. Их взору предстали Мия, как обычно, вся в чёрном с заклепками и с банданой на голове и Несси в игрушечной диадеме и с розовым единорогом в зубах, стоящие на обеденном столе. Мия подсаживала Несси, чтобы та могла повиснуть на люстре. Обе весело хохотали.

Семейный дурдом предстал во всей красе.

— А ну слезли! — гаркнула миссис Роуз.

Кервин вздрогнул. Девочки лишь перестали хохотать.

— Вы ещё люстру мне тут уроните!

— Она крепко приделана, я проверяла, — невозмутимо ответила Мия.

Кажется, хладнокровие было семейной чертой. Тем не менее, Мия всё же поставила недовольную Несси обратно на стол.

— Слезли, я сказала!

Не послушаться голоса, который подействовал бы на роту солдат, было сложно.

— Уже слезаем.

Мия спрыгнула на пол, Несси выплюнула единорога и вместе с ним перебралась на руки к сестре, которая спустила её на пол.

— У тебя совсем головы нет? — негодовала мать. — Ты же старше! Несси будет всё за тобой повторять!

Мия потёрла нос кулаком.

— Да нет, про люстру она сама предложила. А чё, прикольная идея!

— Я хотела полетать, — Несси подпрыгнула, изобразив руками крылья. — На единороге, как в книжке.

— Я же не дура, я понимаю, что можно грохнуться. Я сперва сама чуть-чуть повисела. Она реально отлично прикручена.

Миссис Роуз открыла рот и закрыла, пытаясь найти слова. Кервин предпочёл ретироваться, предвкушая гром и молнии. Гроза действительно разразилась, но без него, как раз в тот момент, когда он решил продегустировать ещё теплое мамино печенье. Какое счастье, что на него уже не шумели так громко, заключив, вероятно, что воспитывать поздно: что выросло, то выросло.

Пережёвывая печенье, Кервин налил себе чаю и сел за маленький круглый стол на кухне. Звуки воспитательного процесса навевали что-то ностальгическое. Семнадцать лет — очень странный возраст. Ты вроде уже не ребенок, но и не то чтобы совсем взрослый. Наверно, думал Кервин, если начать самому зарабатывать, внутренние ощущения как-то изменятся.

— И всё-таки завтра нужно обратиться в стражу, — сказал себе Кервин.

Если сравнивать предотвращение нелицензированных убийств Городской стражей и Гильдией Убийц, стража работала куда эффективнее. Сказать по правде, в последние годы Гильдия Убийц, как и Гильдия воров, в этом плане вообще немного обленились. Хотя Кервин предполагал, что, возможно, их низкая активность в отлове нелегальных конкурентов была вызвана чрезвычайно высокой активностью стражи. То есть гильдии банально не могли угнаться за вервольфами и прочими обладателями необычных способностей, которые наводнили Городскую стражу.

Кервин так подробно знал статистику по городским учреждениям, потому что однажды писал эссе о нелицензированных убийствах и по ходу дела немножко увлекся. Самую малость. На пару-тройку лишних часов.

Утренний город встретил Кервина изморосью и туманом. Юноша минул Пупсторонние ворота и присоединился к броуновскому движению горожан и приезжих разного роста, цвета и формы. Он шёл по улице, как горячий нож проходит сквозь масло. При виде черных одежд убийцы, толпа расступалась сама. На всякий случай. Кервин давно подметил, что подобным эффектом полностью обязан форме гильдии. В обычной одежде он ничем не отличался от бесчисленного множества таких же молодых взъерошенных парней и превращался в каплю в море.

Кервин хотел свернуть в переулок и по водосточной трубе взобраться на крышу, как вдруг кто-то окликнул его по имени. Юноша обернулся. Взгляд выхватил из толпы человека в длинном бежевом плаще и широкополой шляпе, который стоял возле двери кабака и, без всякого сомнения, смотрел на него.

— Мистер Роуз, — произнёс незнакомец, когда Кервин встретился с ним взглядом, — можно вас на пару слов?

Кервин подошёл.

— Что вам угодно? Мы знакомы?

— Давайте отойдем в стронку.

Они завернула в закуток за кабаком, где никого не было. Незнакомец протянул конверт.

— Это приглашение. Настоятельно советую откликнуться на него, поскольку это касается долгов вашей семьи.

Кервин осмотрел конверт без подписи.

— Оно от мистера Тынкера? — предположил он.

— Да. Он видит возможность урегулировать вашу проблему.

— Какую из?

— С деньгами, разумеется. Мистер Тынкер просит вас не обращаться в стражу хотя бы пока, иначе вы испортите возможный диалог. А последствия могут вам не понравиться.

— Что вы задумали?

Покаяния от Тынкера Кервин ожидал меньше всего, скорее подлянки.

— Вот и узнаете, — пожал плечами незнакомец. — В письме всё, что нужно.

Он засунул руки в карманы плаща и, не заботясь больше о собеседнике, быстро удалился. Кервин вышел из закутка и вскрыл конверт. В письме стояли только адрес и время.

Кервин взглянул на городские часы и понял, что уже опаздывает. Чего же хочет от него мистер Тынкер?

Был только один способ выяснить это. Кервин скомкал бумажку, проверил своё оружие и решил отправиться по указанному адресу.

Место встречи находилось в Тенях и оказалось каким-то притоном, который с фасада пытался прикидываться солидным* заведением. Над дверями криво висела аляповатая вывеска "Рояль в кустах". И кто придумывает такие названия?

___________________

* По меркам этого сомнительного квартала.

___________________

Вышибалы на входе беспрепятственно пропустили Кервина внутрь.

В просторном зале посетители ели, выпивали и громко смеялись. Сногсшибательно пахло алкоголем и куревом всех мастей. В воздухе буквально висела сигаретная пелена, от которой Кервину стало нехорошо. И курили здесь, похоже, не только табак, но и травку поэкзотичнее, но лёгкие наркотики в городе официально запрещены не были.

В чудесное местечко пригласил его Тынкер, ничего не скажешь.

Горло защекотало. Кервин откашляться и осмотрелся по сторонам. Тот, кто декорировал это помещение, явно пытался сделать всё, чтобы оно производило впечатление роскоши, но переборщил с количеством завитушек, золотой краски и цветных стекляшек, имитировавших драгоценные камни. На деле интерьер выглядел дешёвым и безвкусным, и впечатлить мог только того, кто никогда, даже краешком глаза, не видел действительно роскошного оформления. В Тенях таких людей было навалом.

Из соседнего помещения, в которое вела приоткрытая дверь, доносился гул голосов. Кервину удалось выхватить из шума фразу: "Ставки сделаны, господа!". Здесь казино?

Тут в подтверждение его мыслей из-за двери выскользнуло два красных, как раки, человека. Первый был в одних трусах, второй и вовсе стыдливо прикрывался газеткой.

— Удачно поиграли, ничего не скажешь, — пробормотал тот, что был в трусах.

— За что я тебя уважаю, Роб, — негромко сказал человек с газеткой, — так это за то, что ты умеешь вовремя остановиться.

И незадачливые игроки по стеночке посеменили к двери. Кервин посмотрел им в след.

И где в этом заведении искать Тынкера?

Как раз в тот момент, когда Кервин задался этом вопросом, низенький человек с отполированной лысиной окидывал юношу цепким оценивающим взглядом. Потом лысый господин отставил в сторону пугающе большой бокал с темно-бордовым напитком, предположительно вином, и осведомился:

— Мистер Роуз, не ошибаюсь?

— Могу я найти здесь мистера Тынкера? — повернулся к нему Кервин, не отвечая прямо на заданный вопрос.

— Я провожу вас.

Лысый коротышка провёл Кервина в апартаменты на втором этаже. Они выглядели чуть менее безвкусно, чем зал, но не сильно. Сюда тоже долетали голоса и пьяный смех, но более приглушённо. В позолоченном кресле восседал толстый человек с такой же толстой сигарой и не менее толстым двойным подбородком. На журнальном столике перед ним свернулся кольцами самый настоящий удав. А у окна, прислонившись к стене и скрестив на груди руки, стоял сухопарый смуглый господин преклонных лет. Его отчего-то так и хотелось вообразить в тюрбане.

— Полагаю, мне нет надобности представляться? — спросил толстый мужчина, затягиваясь сигарой и выдыхая в сторону гостя кольцо дыма.

Кервин поморщился и отогнал дым рукой. Концентрация курильщиков в одном месте просто зашкаливала, у юноши уже начинала побаливать голова. Кервин любил змей и от души посочувствовал удаву, который был вынужден бессловесно терпеть вредную привычку хозяина.

— Мистер Тынкер? — кашлянув, уточнил Кервин.

— Да, это я. Хотите чаю, кофе? Или может чего покрепче?

— Нет, спасибо. Лучше откройте окно, если можно. Для чего вы пригласили меня на встречу, и кто эти господа?

— Присаживайтесь, — Тынкер указал сигарой на соседнее позолоченное кресло.

Говорил он неспешно, будто с сытой ленцой, как перекормленный кот.

Кервин не стал отказываться от предложения и опустился в кресло. Удав на журнальном столике рядом его не смущал. Лысый коротышка, тем временем, по-хозяйски развалился на диване у стены, а худощавый старик, слава ему и хвала, открыл окошко.

Тынкер снова взял в зубы сигару.

— Знакомьтесь, это мистер Звонкс, — представил он мужчину с блестящей лысиной. Звонкс дернулся на диване и возмущенно посмотрел на Тынкера, который, сволочь такая, не собирался светить именем в одиночку.

— Мистер Звонкс — хозяин этого заведения, — продолжал Тынкер. — Именно он любезно предоставил нам помещение для беседы. Как вы могли заметить, в этом местечке шумно, так что можно говорить без опаски. А это... — пожилой господин уже открыл рот, чтобы перебить, — другой мой товарищ, и этим вам придётся удовлетвориться.

Пожилой господин закрыл рот.

Кервин вежливо кивнул Звонксу и анонимному господину.

— Так о чём вы хотели со мной поговорить?

Тынкер с той же вальяжностью, с какой разговаривал, стряхнул табачный пепел в вычурную пепельницу.

— Дело в том, мистер Роуз, что мы хотели бы сделать заказ.

— Заказ?

— Именно. Вы ведь обучаетесь в Гильдии Наемных убийц. Вы должны понимать, о чём идёт речь.

— Я больше не могу обучатся там по вашей милости, — сухо ответил Кервин. — Если вас интересует упокоение, вам следует обратиться к лорду Низзу. Я уверен, что он сможет найти для вас подходящего исполнителя.

Кервин ещё не успел забрать документы из школы наёмных убийц, но сейчас маленькая ложь могла сыграть на руку.

— О, мистер Роуз, дело очень деликатное, — промолвил Тынкер. — Мы действительно надеемся на вас. Мне стало известно о ваших незаурядных способностях, и я уверен, вы справитесь. Дело в том, что человек, которого мы хотим устранить, вычеркнут из списков гильдии.

Сердце ёкнуло. Кервин помнил, что из списков Гильдии Наемных убийц были вычеркнуты только два человека. Патриция Ветинари сочли слишком полезным для города, а с командором Ваймсом убийцы давно не стремились связываться, поскольку никто не хотел очутиться голяком привязанным к фонтану в людном месте, с ног до головы выкрашенным в розовый цвет и с флажком в интересно месте*.

______________________

* Не в том, о котором вы подумали.

______________________

"Учёбу точно стоило бросить три года назад," — мелькнуло в голове у Кервина.

— О ком из двух идет речь? — мрачно поинтересовался он.

Его не обнадеживал ни один из вариантов.

— О лорде Ветинари.

Удав медленно поднял голову и потянулся к Кервину. Одно из его колец начало неспешно раскручиваться. Морда у змеи была весьма симпатичная, куда приятнее, чем у всех остальных здесь присутствующих.

— Это полнейшая авантюра, — ответил Кервин, стараясь, чтобы его слова звучали размеренно и веско. — Ни один член гильдии, заключивший контракт на Ветинари, не вернулся с задания. С чего бы преуспеть старшекласснику-недоучке? К тому же любая деятельность такого рода в обход гильдии будет нелегальной.

Удав положил голову Кервину на колени. Юноша реагировал на него также, как реагируют на пришедшую пообщаться в неподходящий момент хозяйскую собаку или кошку. Игнорировал, короче говоря.

— Не скромничайте, мистер Роуз, мы наслышаны о ваших успехах. Что до рисков и нелегальности, мы готовы предложить вам очень хорошую сумму.

— Сумма не имеет значения, — отрезал Кервин.

— У вашей семьи есть финансовые трудности. Вы хотели бы расплатиться со всеми долгами в срок? Кажется, Грибай ожидает выплаты через месяц?

— Это шантаж, мистер Тынкер.

— Мы готовы предложить вам миллион долларов.

У Кервина приоткрылся рот.

— Именно столько просила гильдия за жизнь лорда Ветинари, не так ли, мистер Роуз?

Тынкер улыбнулся, заметив растерянность на лице собеседника.

— Я в хороших отношениях с Грибаем, так что вряд ли он даст вам отсрочку. Конечно, вы можете взять кредит в банке под залог, скажем, жилья, но чем вы станете его выплачивать? Гильдия Убийц, насколько мне известно, тоже ждёт оплату за семестр. А миллиона долларов хватит не только на возвращение долгов и оплату обучения, но и на многое другое. Это очень прибыльное предложение.

Кервин поджал губы. Как же он всего за сутки возненавидел Тынкера! Предложение было соблазнительным, не поспоришь. Миллион долларов — это не пустячок, от которого можно легко отмахнуться, особенно если твои финансы поют романсы. Кервин знал, что хорош в свой специальности. Вполне возможно, у него в самом деле есть шанс подобраться к патрицию. Однако было и множество "но". Если он преуспеет и в гильдии узнают личность убийцы, а его почти наверняка вычислят, то ближайшее будущее окажется очень коротким и болезненным. Тынкеру Кервин тоже не доверял ни на грош. От исполнителей порой избавляются, особенно если за ними не стоит влиятельной организации подготовленных и очень опасных людей. К тому же... было в упокоении патриция что-то неправильное. Кервину не претило убийство как таковое — ученики гильдии учатся спокойно относится к смерти, как к чужой, так и к своей — но лорд Ветинари поддерживал работу города, который ожил после веков упадка. Юноша не застал других правителей, но зато хорошо учил историю. И наконец, именно Тынкер создал неприятности, из которых Кервину и его матери приходилось искать теперь выход. Готов ли он покуситься на жизнь его светлости в угоду врагу, чтобы семья не очутилась на улице? Выяснялось, что нет.

— Я не готов брать заказы у вас, тем более без посредничества гильдии. Если гильдия вычеркнула лорда Ветинари из списка, я не имею права этого оспаривать.

Звонкс на диване нетерпеливо заёрзал. Сухопарый старик метнул в него суровый взгляд, пригвоздив к месту.

— Да бросьте вы, мистер Роуз! — усмехнулся Тынкер. — Это ребячество. Вы задавались когда-нибудь вопросом, сколько выпускников Гильдии Убийц оставляют альма-матер и становятся индивидуальными предпринимателями, успешно применяя на практике свои убийственные навыки?

Это была правда. Такие случаи Кервин знал. Их было мало, но они были. Зачем отдавать процент от оплаты гильдии, если можно оставить все деньги себе? Этих людей резко осуждали и жестоко карали также, как любых нелицензированных убийц.

Кервин не хотел им уподобляться, но промолчал, чтобы посмотреть, куда свернёт разговор. Тынкер воспринял молчание, как согласие с доводом.

— Ну что, мистер Роуз, заключим гражданско-правовой договор? — спросил Тынкер.

Он выудил из кармана и положил на журнальный столик, подвинув с сторону заднюю часть более чем двухметровой удавьей тушки, два подготовленных экземпляра.

— Этот договор закрепит нашу сделку. У вас будет бумага на меня, а у меня — на вас. Всё честно. Мистер Звонкс, вы не передадите нам чернильный прибор с того стола?

— Каковы ваши мотивы? — спросил Кервин, беря в руки договор.

— Бизнес, мистер Роуз, бизнес и ничего личного. Лорд Ветинари сильно ему мешает.

Кервин хмыкнул и погрузился в чтение бумаг, рассеянно поглаживая по чешуе ту часть удава, которая переползла на его колени. Чтение ведь ни к чему не обязывает. Договор был составлен по всем правилам, и в нём были подробно прописаны обязательства сторон. Заказ на лорда Ветинари надлежало выполнить в течении двух недель с момента подписания, а Тынкер брал на себя обязательство выплатить Кервину деньги наличными или перечислить их на банковский счёт несколькими переводами. С этой бумажкой в суд не подашь, если не готов принести себя в жертву, но шантажировать можно.

— Может быть вы готовы рассмотреть оплату авансом? — иронично спросил Кервин, откладывая бумаги.

— Деньги только по факту выполнения.

— Думаю, мистер Тынкер, мы с вами не сработаемся. Я не возьму ваш заказ, и мне не нужны ваши деньги.

Кервин выбрался из-под увесистого удава, который недовольно зашипел, и решительно направился к окну, чтобы выйти наиболее коротким путём. Даже воздух Анк-Морпорка мог сейчас показаться ему свежим.

— Мать и сестры вам тоже не нужны, мистер Роуз?

Кервин резко обернулся.

— За вашим домом ведется наблюдение и, пока вы здесь, кто-то уже там.

"Кто-то уже там" стукнулось о стенку черепа, отдалось в голове эхом и вызвало отток крови от лица. Кервин вспомнил слова матери об угрозах расправы и стиснул кулаки.

— Вы не посмеете.

— Ещё как посмею. Я сомневаюсь, что вы сможете защитить их в одиночку, мистер Роуз. Да и не всегда же вы будете дома. Знаете, дети выглядят такими беззащитными...

Кервин сделал едва уловимое движение рукой. Из рукава с тихим щелчком выскользнул клинок и удобно лёг в ладонь.

— Моя смерть вам тоже аукнется, равно как и смерть этих господ, — Тынкер кивнул на своих сообщников. — На этот счёт мои люди получили особые распоряжения.

Кервин стиснул зубы и отчаянно огляделся по сторонам.

— Точно также любая ваша попытка выдать нас страже повлечёт за собой очень печальные последствия.

— Вы чудовище, мистер Тынкер.

— Я знаю, — Тынкер в очередной раз затянулся сигарой, которая страшно действовала Кервину на нервы. — Так вы всё ещё отказываетесь от заказа? Миллион долларов, мистер Роуз, миллион долларов...

Кервин спрятал клинок.

— Какие у меня гарантии, что вы не навредите моей семье позднее, не устраните меня и выплатите обещанный миллион? Вы предлагаете очень уж кругленькую сумму.

— Можете посмотреть, сколько лежит на наших банковских счетах. Вот бумаги, — Тынкер выудил из кармана ещё несколько документов. — У нас действительно есть такие деньги, не сомневайтесь. А в вопросе выплаты вам придется положиться на моё слово, ну, и на договор.

— Предположим.

— Что касается вас, мистер Роуз, вы будете заинтересованы молчать, если хотите блага вашим родным. Если вы сохраните тайну, у нас не будет повода трогать их или вас.

Кервин внимательно изучил банковские документы. Родители приучили его всегда вчитываться в бумаги, если не хочешь остаться в дураках. Вряд ли предложенные документы могли быть подделкой.

Что если и правда согласиться? Ничего кроме жизни он не потеряет, зато получит шанс разобраться со всеми денежными трудностями. Придется, правда, придумать, как скрыть свою деятельность от гильдии и что говорить матери, но в целом... Перспективы отказа выглядят ещё хуже.

— Я настаиваю на дополнительном соглашении, по которому вы выплатите миллион моей матери миссис Оливии Роуз в случае, если я выполню задание, но погибну при уходе с места упокоения. Я понимаю, что гарантом будет лишь ваше обещание, которое вы сможете легко нарушить, но, возможно, бумага послужит хотя бы напоминанием для вашей совести, если она у вас есть.

— Хорошо, мы можем это зафиксировать.

— И ещё, хоть вы и отказываетесь дать аванс, мне понадобится небольшая сумма на подготовку к заданию, в первую очередь на экипировку. Оружие и прочие полезные вещицы нынче дороги, и у меня по известным вам причинам уже нет на них денег. Если хотите, можем вычесть из миллиона.

Тынкер задумался ненадолго, потом кивнул.

— Согласен.

Они условились о сумме и составили дополнительное соглашение.

— Ну что, теперь-то вы беретесь за дело?

— Да.

— И вы готовы полностью выложиться ради этого задания?

Кервин взглянул на Тынкера так, словно тот произнёс страшное оскорбление.

— Я не умею работать некачественно.

Оба склонились над журнальным столиком и поставили подписи внизу договора.

— Кстати, забыл упомянуть, — улыбнулся Тынкер, выпрямляясь. — Если вы случайно или специально попадетесь за задании в руки патрицию и разболтаете про нас, то вашу семью просто убьют.

Кервин от души съездил ему локтем в солнечное сплетение. Звонкс и анонимный господин отшатнулись к стене. Тынкер, хватая ртом воздух, сделал шаг, споткнулся о растянувшегося на полу удава и рыбкой нырнул вперёд, сшибая кресло. Очень жирной рыбкой, надо признать. Перепуганный удав не растерялся и цапнул обидчика за ногу. К грохоту добавился сиплый стон. Кервин обмахнулся своими экземплярами договора, как веером, плотоядно улыбнулся на прощание и вышел через окно.

* * *

На крыше, когда в эффектах отпала необходимость, Кервин осел на черепицу. Он не может выдать Тынкера без того, чтобы договор не был найден, это западня. К тому же Кервин страшно боялся за мать и Мию с Несси. Тяжело, когда поддержать тебя может только удав. Обращаться в стражу расхотелось. Убить Тынкера? Но что, если тот правда отдал какие-то особые распоряжения на случай своей гибели?

Кервин первым делом отправился домой, но не стал показываться никому на глаза. Просто убедился, что всё в порядке, и вернулся в город. На уроки он, естественно, опоздал. Оставалось надеяться, что пара пропусков со стороны прилежного и пунктуального отличника, не оставит всё же слишком яркого следа в учительской памяти.

Кервин вёл себя буднично, и лишь одному ему было известно, каких усилий стоило это самообладание. К подготовке убийства юноша подошёл основательно. Это было похоже на домашние задания, только цена ошибки поднялась во много раз. Студентам гильдии часто в качестве упражнения поручали придумать план проникновения в покои какого-нибудь правителя или подходящий ситуации способ убийства. Тут не было ничего нового.

Кервин подробно изучил планы дворца, которые можно было найти в гильдейской библиотеке. Устранения на дому считались куда более вежливыми и высококлассными, чем те же устранения где-нибудь на улице. Кервин не хотел отступать от этой традиции, гильдейский кодекс чести не был ему чужд. К тому же, как показали наблюдения, большую часть времени лорд Ветинари проводил во дворце, и застать его там было проще, чем следить за поездками, часто спонтанными, выбирая позицию для выстрела, да ещё среди бела дня. Об уходе с места упокоения забывать точно не стоило.

Кервин остановился на ночном проникновении в спальню. Классика не стареет. В ней знают толк и убийцы, и вампиры. Оставалось надеяться, что лорд Ветинари вопреки слухам заглядывает туда не только для того, чтобы переодеться. Ведь всем людям нужно спать, правда? Даже тиранам-полуночникам? Свет в окне Продолговатого горел то до двенадцати часов, то до двух ночи. В спальне же свечи зажигались иногда на пятнадцать минут, иногда часа на полтора.

Кервин изучил, когда меняются караулы стражи, где располагаются их посты. С одного из постов открывался очень хороший обзор на фасад дворца, где находились окна патрицианской спальни. Этих стражников придется нейтрализовать. Например, снотворным.

Для камуфляжа Кервин выбрал серые тона. Сейчас юноша работал не через Гильдию Убийц, а потому решил, что позаботится о своей жизни не будет большим грехом. Члены гильдии всегда носили чёрное. Это стильно, мрачно, впечатляюще, и при этом чёрный цвет заметен в ночной темноте, которая в городе была серой или грязно-бурой, что давало клиенту шанс вовремя заметить наемного убийцу. Так было честнее. Однако Кервин сомневался, что патриций Ветинари нуждается в подобной любезности. Про человека, способного окружить дворец и свои покои охраной, ловушками, сигнализацией и прочим, уж точно не скажешь, что он лишен шанса на спасение. А вот оставить себе родимому лишний шанс спастись было бы очень разумно.

Пару раз Кервин проведывал мать, говорил, что ищет врагов Тынкера и спрашивал, не нашла ли кого она. К сожалению, в этом направлении всё было глухо, да и угроза расправы с близкими Кервина не отпускала. Внутренний ребёнок, с которым юноша ещё не успел расстаться и который, на самом деле, живет внутри и у более зрелых людей, хотел уткнуться маме в плечо, поплакать, всё рассказать и спрятаться за её юбкой от плохих дядей. Тем не менее, Кервину всё же удалось сохранить свою страшную тайну. Он считал, что не имеет права взваливать этот груз на кого-то ещё. Чтобы ежедневно трепать матери нервы, есть Мия и Несси.

К середине второй недели Кервин был готов. После полуночи он выбрался из окна своей комнаты в гильдии. Белая луна поднималась над городом. На крышах, в мире убийц и воров, её серебристое сияние подсвечивало черепицу, и Анк-Морпорк казался чуть менее грязным, чем обычно. Откуда-то тянуло жаренной картошкой, если не считать вечного и неистребимого запаха с реки. Ветер быстро гнал кучевые облака, которые то и дело скрывали лунный диск. В такие ночи тени очень изменчивы, а значит нужно самому превратиться в тень.

На одной из крыш у Кервина был загодя устроен тайник. Юноша переоделся в приготовленную тёмно-серую одежду, раскрасил лицо краской того же цвета, а руки скрыли серые перчатки. Голая кожа всегда выделяется светлым пятном, так что её не должно быть вовсе. Все металлические предметы, включая клинки, были воронеными, чтобы случайный отблеск в лунном свете не привлек внимания стражи.

Ещё раз проверив амуницию, убийца вышел на охоту.

Сперва всё шло безупречно. Кервин выждал, пока в спальне лорда Ветинари погаснет свет, и перелез через ограду, когда очередное облако скрыло луну. Переняв ритм раскачивающихся теней деревьев, он подобрался ближе к зданию дворца. Когда стража со стороны окон патриция сменился, юноша распылил по направлению ветра снотворное. Буквально через минуту дворцовые стражники уснули на посту.

Дальше нужно было подняться на крышу. Кервин собирался закрепить там трос и спуститься к окну. За стеклом хотя бы видно, что происходит, в отличии от двери. Кервин подозревал, что карнизы и водостоки, чтобы осложнить жизнь убийцам и, возможно, ускорить их смерть, держатся ненадежно. Как-то во время занятий на фасаде дворца юноша чуть было не навернулся с высоты третьего этажа из-за хлипкого крепления водосточной трубы. Карабкаться же по отвесной стене, втыкая в неё ножи, было долго и рискованно. Если заметят, никуда не сбежишь. Оставалось пройти на крышу через внутренние помещения. Внутри могли быть ловушки и всевозможная сигнализация, но Кервину это казалось проще, чем корячиться на стене.

Кервин нашел приоткрытое окно на первом этаже и, изучив помещение раздвижным удилищем, которое было лёгким и компактным при переноске и потому очень уважаемым в Гильдии Наемных убийц инструментом, влез внутрь. План дворца предстал перед мысленным взором, словно прочерченный огненными чернилами. Кервин прислушивался минуту, а потом целеустремленно двинулся на верхний этаж. В ход часто шли отмычки и маленькая масленка, чтобы смазывать петли. Ловушки и сигнализация на пути в самом деле встретились, но они не стали для Кервина серьёзной преградой. Он знал массу их разновидностей и умел работать с каждой.

Угроза крылась там, где не ждали. Кервин никак не думал, что дворцовый персонал будет бодрствовать. Слуги вели себя настороженно и держали под рукой фонари. Если бы Кервин был чуть менее внимателен, но непременно столкнулся бы с ними. Юноша был уверен, что нигде не наделал шума. Скорее он ненароком попался кому-то на глаза, когда проникал во дворец. Следовало быть вдвойне аккуратным.

Через двадцать минут Кервин отпер отмычкой люк, ведущий на крышу. С величайшей осторожностью, выверяя каждое движение, юноша двинулся к нужной части крыши. Осторожность была не напрасной. Когда Кервин был уже близок к цели, то почувствовал, что часть черепицы готова скатится в черную пропасть, если он перенесет вес на руку. Опасное место пришлось огибать по дуге.

Стража на посту под окнами по-прежнему мирно спала. А вот слуги иногда выходи с фонарями на улицу. Кервин поблагодарил богов за удачную мысль идти через внутренние помещения, а не карабкаться напрямую по стене. Он закрепил трос на ближайшей каминной трубе, проверил надежность крепления и, когда слуги с фонарями ушли к другому фасаду, плавным текучим движением спустился к окну. Комната была погружена в темень, ни малейшего признака движения. Окно закрыто. Кервин был готов к этому. Он прилепил к окну присоску на веревочке, прочертил вокруг неё круг алмазным циркулем и, придерживая верёвочку, продавил стекло в этом месте. Присоска удержала вырезанный фрагмент от падения. Юноша вытащил его и спрятал в сумку на поясе.

Дальше было проще. Кервин смазал петли из масленки, просунул руку в проделанное в стекле отверстие и открыл защелку. Ещё раз оглядев окрестности дворца и темное помещение на предмет опасности, он аккуратно отворил створку и просунул внутрь уже использовавшееся удилище, на сей раз с утяжелением на конце. С помощью этого незамысловатого орудия Кервин с особой тщательностью исследовал пространство комнаты. Он не обнаружил ни натянутых нитей, ни капканов, ни люков в полу, поэтому немного успокоился, спрятал удилище и проскользнул в спальню патриция.

Комната была небольшой и аскетичной, только самое необходимое. Кервина это не удивило, он был наслышан, что лорд Ветинари избегает излишеств. У стены вырисовывались очертания кровати, стоявшей в самом темном углу. Под одеялом угадывался человеческий силуэт. Кервин достал маленький арбалет, зарядил его и бесшумно шагнул к кровати, чтобы выстрелить наверняка. Волнение возросло до предела, концентрация тоже. Он поднял арбалет и, задержав дыхание, спустил курок.

То, что произошло потом, Кервин затруднился бы описать, если бы его спросили. Всё случилось слишком быстро. Тени за его плечом неожиданно сгустились, и мир погас.

* * *

Пробуждение было почти таким же неприятным, как после попойки с одноклассниками в прошлом году, когда они решили, что уже достаточно взрослые, чтобы надраться в хлам. Голова раскалывалась, тошнило, разве что вкусовых прелестей похмелья не доставало для комплекта. Вокруг по-прежнему было темно, а кто-то невидимый уверенно шарил по его одежде. Рука Кервина машинально дернулась к стилету, спрятанному у пояса, но нашла лишь ткань.

— Всё чисто, милорд, — сообщил бесстрастный голос совсем рядом.

— В темницу, — прозвучал откуда-то сверху другой голос, властный и холодный.

Милорд? С патрицием всё в порядке?

Всё те же руки, что проводили обыск, решительным рывком подняли Кервина с пола. От резкого подъёма голова закружилась, к горлу подкатило содержимое желудка. Две тёмные фигуры, игнорируя состояние нестояния, в которое попытался прийти Кервин, поволокли его к двери. Незадачливый убийца решил для разнообразия пошевелить ногами. Люди в тёмных одеждах ничего не имели против: вести проще, чем тащить волоком.

Коридоры, лестницы, какой-то зал. Кервин уже немного пришёл в себя после оглушения, но тут же пожалел об этом. Как только муть ушла из головы, её место сразу заполнили жуткие слухи о подземельях патриция, ямах со скорпионами и бесследно пропавших людях. Волосы на голове сами собой зашевелились.

Впереди была ещё одна лестница, уходящая вниз. Попробовать бежать? Самое время.

Кервин использовал один из отточенных приемов, чтобы вырваться, но люди лорда Ветинари молниеносно блокировали эту попытку и больно вывернули руки. Юноша втянул воздух сквозь зубы, сдержав вскрик, и постарался расслабиться, хотя в его положении это было сложно. Почувствовав, что сопротивление прекратилось, не в меру прыткий конвой тоже ослабил болевой захват.

Внутреннему ребенку, которого Кервин с досадой признавал внутри себя, хотелось взмолиться, пообещать, что он больше не будет, и слёзно попросить отпустить его к маме, но гордость, стукнув кулаком по метафорическому столу, категорически запретила сдаваться малодушию. В конце концов он ведь сознательно пошёл на эту авантюру.

— Господин убийца, — пугающе вежливо произнесла одна из тёмных фигур, — мы не дворцовая стража, поэтому просим вас быть осмотрительнее. Ведь можно и пораниться.

— Я понял, — хрипловато ответил Кервин.

Искусство тонких угроз он оценил по достоинству.

* * *

Остаток ночи Кервин провёл в мрачной камере дворцового подземелья. Поджав ноги и облокотившись на стену, он сидел на узкой жёсткой кровати и изучал взглядом серые камни стены напротив. Покушение провалилось. Ветинари победил.

Мысли Кервина метались в панике, сходили с ума от беспокойства и бились головой обо всё, что подворачивалось под руку. Возможно, об извилины. В груди до предела сжалась пружина напряжения.

Что, если Тынкер причинит вред матери и сестрам? Имеет ли это смысл, когда давить на него уже нет резона? Что будет делать мать наедине с долгами, врагами и без помощи единственного взрослого ребенка? Что она скажет, если узнает, во что ввязался её сын?

Чувство вины злобно оскалилось. Была ли возможность поступить иначе? Мать всегда возлагала на него большие надежды, находила для него деньги, иногда, как считал Кервин, в ущерб дочерям. И что теперь? Теперь будет труп, который мать скорее всего никогда не получит, потому что трупом он станет где-нибудь в мрачных застенках и для всех пропадёт без вести.

Стоит ли сочинить что-то для следователей, промолчав о заказчиках, или рассказать всё, как есть? Захочет ли лорд Ветинари вообще допрашивать его или сразу лишит жизни? И, если первое, не прибегнет ли он к пыткам?

От последней мысли передергивало. Кервин обнял колени и прикусил губу. Воображение рисовало картины одна драматичнее другой.

В конце концов Кервин решил прилечь на минутку: устала спина. Однако минутка растянулась. Кервин сам не заметил, как провалился в сон. Разбудил его лязг засовов. Юноша резко сел. На пороге появились крепкие мужчины в чёрном, вероятно, именно их он видел ночью.

— Пойдёмте, мистер Роуз.

Кервин приготовился к худшему, вообразив скорпионов, раскаленные клещи, дыбу, и прочие страсти-мордасти, которые услужливо подбрасывала фантазия, будь она неладна.

— Куда мы идём? — не удержался он от вопроса.

— Вас хочет видеть патриций.

Через несколько минут юноша уже стоял в просторном кабинете, робко поглядывая на худого бледного мужчину за чёрным лакированным столом. Кервин легко узнал этого человека, потому что видел его пару раз в Гильдии Убийц во время торжественных мероприятий. Им был никто иной, как лорд Ветинари. В его лице и фигуре читалось что-то хищное, как у коршуна. Или у фламинго. Стоп! Что? Почему фламинго?

За плечом патриция стоял секретарь, а люди в чёрном остались возле двери.

Ветинари сложил пальцы домиком и принялся сверлить Кервина пронзительным взглядом, который забирался в голову и нагло там шнырял, отыскивая всё то, что вы предпочли бы скрыть. От этого взгляда становилось так неуютно, что Кервину захотелось обратно в темницу.

— Как вы можете объяснить свой ночной визит в мои покои, мистер Роуз? — наконец с вежливым любопытством спросил патриций.

Кервин полночи думал о том, что будет говорить на допросе, но сейчас все слова куда-то улетучились.

Лорд Ветинари любезно пришёл ему на помощь:

— Вы собирались предать меня земле, не так ли? Вам даже хватило решимости выстрелить.

— Всё так, ваше светлость, — ответил Кервин, заставляя ворочится присохший язык. — Мне заказали вас.

— Но не через Гильдию Наемных убийц, — это была констатация факта.

— Это тоже правда, ваша светлость.

Он всеми силами старался не выглядеть испуганным мальчишкой и отвечать с достоинством, но сильно подозревал, что больше похож на зашуганного потрепанного воробья, на которого нацелился — будь неладно воображение — зубастый фламинго.

— Что же толкнуло вас на покушение? — с откровенно наигранным удивлением спросил Ветинари. — Ведь моего имени больше нет в списках, а Гильдия Наемных убийц очень строго следит за соблюдением своих правил.

Кервин отважился посмотреть в лицо патрицию и на краткий миг встретился со взглядом его льдистых голубых глаз. Лорд Ветинари умел быть жестоким, и слухи о нём бродили жуткие, но никто, даже самые заклятые враги, не уподобляли его Капкансу или Ветруну. Город работал, а добиться этого вряд ли получится, будучи слепым и глухим к чужим проблемам.

— Несколько дней назад, — произнёс Кервин, решившись выложить всё на чистоту, — мне передали приглашение на встречу от мистера Тынкера, одного из кредиторов нашей семьи, и намекнули на возможность урегулировать вопрос с деньгами. Я не мог не явиться, тем более, что моим близким угрожали. На этой встрече были мистер Тынкер, некий мистер Звонкс и оставшийся анонимным смуглый пожилой господин, всё время молчавший. Мне предложили принять заказ на вас, сэр, в обмен на крупную сумму денег и здоровье членов моей семьи. В итоге мы заключили сделку. Я готовился чуть больше недели к выполнению задания и этой ночью пробрался во дворец. Что произошло потом, вашей светлости известно.

Кервин, сам удивившись тому, насколько кратким и связным получился рассказ, вновь рискнул взглянуть на Ветинари. Патриций, казалось, чего-то ждал. Тягостную тишину так и хотелось заполнить. Взвинченные нервы Кервина сдали уже через десять секунд.

— Я очень прошу вас, милорд, — сказал он более взволнованно, чем говорил прежде, — не дайте пострадать невинным людям, защитите их, ведь вы можете. Моя мать и сестры никак не причастны к заговору, но мистер Тынкер грозил, что они умрут, если я его выдам. Если угодно, пусть это будет моим последним желанием.

Кервин с надеждой затаил дыхание. Он озвучил то, что тревожило его даже больше, чем скорпионы.

Лицо лорда Ветинари выражало абсолютное ничто. Кервину казалось, что ещё немного, и он умрет на месте, не дожидаясь казни. Патриций садистски выдержал паузу до упора и промолвил:

— Я успокою вас, мистер Роуз, заговорщики уже схвачены стражей. Это произошло около четырех часов утра, вскоре после того, как вы пробрались во дворец. Мы заранее приняли меры, и вашей семье не угрожает никакая опасность.

С души Кервина буквально камень свалился. По крайней мере, один из, но зато самый тяжелый.

— Благодарю вас, сэр, — Кервин учтиво поклонился. — С вашей стороны это очень великодушно.

— Это не великодушие, а обязанность обезопасить граждан моего города, мистер Роуз, и благодарить вам нужно не столько меня, сколько Городскую стражу. А что касается вас, юноша, — проговорил Ветинари, и несостоявшийся убийца замер в ожидании приговора, — то вы очень невнимательны, когда к вам подходят со спины. Хотя во дворец, не могу не признать, вы проникли вполне умело. Скажите, почему вы выбрали этот цвет?

Кервин ошалело моргнул несколько раз. Это было не то, что он ожидал услышать. Только сейчас он вспомнил, что на нём серый камуфляж, а лицо по-прежнему выкрашено краской. Юноша дотронулся до щеки, и на пальцах остался серый след.

— Мне показалось, что чёрный будет слишком заметен, — ответил Кервин.

— Неужели?

В глазах патриция мелькнул какой-то странный огонёк.

— Тени ночью серые, милорд. Чёрный цвет хорош только для имиджа и тогда, когда хочешь дать жертве шанс тебя заметить.

— Значит вы не хотели давать жертве шанс?

— Это было бы неразумно, здесь и так достаточно ловушек. Но очевидно, у меня не получилось сделаться незаметным для вас, милорд, и я полностью отдаю вам должное.

Чего ученикам Гильдии Наемных убийц действительно было не занимать, так это способности вести светские беседы и обмениваться любезностями, сидя на бочке с порошком номер один, фитиль которой уже горел. Это искусство успешно осваивали девяносто девять процентов студентов.*

_________________

* Оставшемуся одному проценту высказывалось дружное "фи" за недостаточную элегантность работы. Зачастую к "фи" прибавлялось: "И чему вас вообще учили все эти годы?!"

_________________

— Вам, мистер Роуз, в самом деле есть, куда совершенствоваться, — ответил патриций, — но я уверен, вам как специалисту будет приятно узнать, что ваше проникновение во дворец осталось незамеченным несмотря на то, что все были предупреждены о необходимости смотреть в оба.

— Так вы... знали заранее, что вас хотят убить? — изумился Кервин.

На лице патриция появилось что-то отдаленно похожее на улыбку. Во всяком случае уголки его губ слегка приподнялись.

— И поэтому вы ждали меня? — спросил Кервин. — Там, ночью? Оставив в постели муляж?

Улыбка лорда Ветинари стала чуть более очевидной. Он подошёл к окну, заложил руки за спину и задумчиво произнес:

— Знаете, мистер Роуз, я думаю, что из вас в самом деле мог бы выйти искусный наёмные убийца, если бы вы не собрались покинуть гильдию по семейным обстоятельствам. Я ожидал вас прошедшей ночью, это верно, ожидал именно вас, но нисколько не стал облегчать вам задачу. О том, что во дворец может попытаться проникнуть убийца знали и дворцовая стража, и служебный персонал. Все без исключения ловушки тоже оставались включенными. Тем не менее, вам действительно удалось пробраться в мои покои. Это говорит, как минимум, о хороших навыках маскировки и преодолении ловушек.

Кервин решил промолчать, гадая о ходе мыслей патриция. Лорд Ветинари хотел посмотреть, как он справиться? Но зачем?

Ветинари тем временем повернулся к нему лицом.

— Я хочу предложить вам службу во дворце, мистер Роуз, для начала в должности обычного клерка. У нас как раз есть вакансия в иностранном отделе. В обязанности входят переводы и немного информационной аналитики, требующей знания языков. Я владею кое-какими сведениями о вас, — патриций взмахнул рукой в сторону бумаг на своем столе, — и имею некоторое представление о ваших знаниях и компетенциях. У вас есть шанс искупить вину, проявить себя и со временем стать ценным сотрудником с совершенно особыми функциями, но всё это зависит только от вас. И имейте ввиду, такие предложения я делаю только один раз. Вы хотели бы послужить городу, мистер Роуз? Жалованье на первое время — сорок долларов в месяц. Однако, в случае успешного прохождения месячного испытательного срока, я готов гарантировать вам возмещение оплаты обучения в Гильдии Наемных убийц за весь текущий год.

У Кервина сам собой открылся рот. Он не верил своим ушам. Смерть откладывается? Патриций что, правда предлагает работу и готов помочь с деньгами?

— Сэр, вы шутите?

Ветинари смерил Кервина долгим взглядом и повернулся к секретарю:

— Стукпостук, я похож на шутника?

— Никак нет, милорд.

— Вот видите, мистер Роуз, мой секретарь так не считает. И каким будет ваш ответ?

— Погодите! Ваша светлость правда предлагает мне работу и денежную помощь? — потрясенно переспросил Кервин.

— Правда, правда, — с лёгким раздражением ответил Ветинари. — Вы абсолютно правильно меня поняли. Конечно, если вам не интересно моё предложение, вы можете отказаться и выйти через...

— Нет-нет! — Кервин энергично замотал головой. — Конечно же я согласен!

— Согласны?

— Конечно! Я не мог на это и надеяться.

— Вот и славно, — Ветинари вернулся за стол.

Кервину казалось, что сейчас он готов сделать для этого пугающего худого человека всё на свете. Жаль, что в современном Анк-Морпорке не принято было падать к ногам повелителей.

— Милорд, я не подведу вас! — всего лишь сказал он.

— Прекрасно!

— Только...

— Что?

Кервин удрученно опустил голову.

— Есть одна проблема, сэр. Я подписал с Тынкером договор. Если стража его нашла, моё имя им известно.

— Ах да, чуть не забыл, — Ветинари поднял палец. — Спасибо, что напомнили.

Патриций взял пару бумаг и положил их на центр стола удобной для Кервина стороной.

— Вот ваш договор.

Кервин ахнул.

— Откуда?

Ветинари пожал плечами.

— Результаты успешного обыска. А где ваш экземпляр, мистер Роуз? — осведомился он.

— Я... я спрятал его в надежном месте.

Патриций кивнул.

— Уничтожьте его.

— Обязательно!

— Раз мы уладили эти вопросы, — деловым тоном продолжил Ветинари, — мистер Стукпостук покажет вам, где можно привести себя в порядок, — он сделал круговое движение пальцем перед свои лицом, намекая на краску. — Приходите завтра к семи утра, чтобы вас успели ввести в курс дела. Что касается гильдии, возьмите академический отпуск.

Патриций сел за стол и принялся шелестеть бумагами, давая понять, что аудиенция окончена. Стукпостук, взяв под мышку одну из папок, приглашающе посмотрел на Кервина и направился к двери. Юноша последовал за ним, но у порога остановился.

— Милорд, можно спросить?

— О, вы всё ещё здесь? — поднял глаза патриций.

— Я хотел бы задать один вопрос.

— Да?

— Что было бы, если бы я обратился в стражу?

— Полагаю, вы ускорили бы следствие, которое вела наша доблестная Городская стража.

— А что было бы с... — Кервин замялся.

Ветинари отложил в сторону перо и переплёл пальцы.

— С вашей семьёй ничего не случилось бы, мистер Роуз. У Тынкера были вполне серьёзные намерения, ему нравится причинять боль, но к моменту вашей с ним встречи ваш дом был под наблюдением моих... специалистов. Так бывает не всегда, но вам повезло.

* * *

Через полчаса Кервин, смывший краску и довольный, что получил назад своё оружие и прочие инструменты ремесла, вышел из дворца и полной грудью вдохнул городской воздух.* Его распирало от благодарности патрицию, а будущее наконец-то перестало рисоваться в мрачных красках.

______________

*Вернее попытался это сделать, но передумал в процессе. Анк-морпоркский воздух — не то, что вы захотите вдыхать.

______________

Первым делом юноша отправился на крышу, где оставил свою чёрную форму убийцы, переоделся, прихватил спрятанный договор, о котором упомянул Ветинари, и благопристойно, насколько это возможно для человека, привыкшего ходить через окно, вернулся в свою комнату в здании гильдии. Здесь он зажёг свечу и со сладостным чувством облегчения и злорадства поднёс договор к огню. Следующим пунктом стала учебная часть дома Кобры, где Кервин оформил академический отпуск, как советовал патриций. После этого важного дела юноша отправился домой, вещи из гильдии он планировал забрать попозже. Над крышами Кервин как будто парил. Такого чувства легкости он не испывал с тех пор, как в первый раз сдал зачёт Мерисету. Дело было в том, что одного незадачливого одноклассника Кервина, который сдавал прямо перед ним и что-то напортачил с ядами, ещё неделю после зачета соскребали со стен вместе со штукатуркой.

Домой Кервин вошёл, разумеется, через окно. Сразу в свою комнату. Комната была почти нежилой, но мать в ней неизменно убиралась. Кервин заглянул в шкаф, пошарил среди вещей в попытки найти что-то близкое к деловому стилю. Что-то приблизительно похожее нашлось, уж точно лучше, чем ничего. Грядущий день заставлял волноваться, и юноша хотел выглядеть хотя бы плюс-минус подобающе.

Мать мыла пол в прихожей и радостно всплеснула руками, когда Кервин появился перед ней со странной улыбкой на устах.

— Ах, Кервин! Что-то произошло? Почему ты не на занятиях? — она явно разрывалась между желанием обнять сына и сначала помыть руки.

— Мам, я нашёл работу.

— О, правда? Какую?

— Меня пригласили работать клерком во дворец патриция.

Миссис Роуз выронила половую тряпку.

— Во дворец?

— Да, с завтрашнего дня. Зарплата сорок долларов. А ещё патриций пообещал, что возместит сумму, равную годовому обучению в гильдии, если я успешно пройду испытательный срок.

— Возместит? Сам патриций?

— Я до сих пор не могу поверить, но лорд Ветинари действительно пообещал.

Мать кинулась Кервину на шею, забыв про грязные руки.

— Сынок, я всегда знала, что ты у меня молодец! Как тебя это удалось? — взяв сына за плечи она сияющим взором посмотрела ему в лицо.

— Сам не понял, — растеряно улыбнулся ей Кервин.

Он действительно не понимал, но от подробностей предпочитал воздержаться. От вынужденной скрытности было неловко, даже стыдно, но пересказывать ночные события он не собирался.

— И ещё одна новость, — сообщил Кервин. — Тынкер арестован.

— Ах ты боже мой! Есть справедливость на свете! И за что?

— Не знаю точно. Кажется, ввязался в какой-то заговор.

— О, он на это способен, не сомневаюсь. Откуда ты об этом знаешь?

— Услышал во дворце.

— И это точно?

— Точнее не бывает.

Миссис Роуз шумно выдохнула. Очевидно она достроила картину сама, потому что больше расспрашивать не стала.

— Скажи, ты голодный? Там на кухне стоит завтрак, если хочешь. Каша в кастрюле ещё не остыла. Я сейчас домою пол и прийду.

Сжатая пружина в груди Кервина, которую он ощущал с момента своего задержания, окончательно расправилась. Напряжение сменилось чувством домашнего уюта. Предложение позавтракать было очень кстати: Кервин с прошлого вечера ничего не ел. А потом, пока у него есть свободный день, можно походить на ушах вместе с сестрами. Ради этого он был способен потерпеть даже трепетных принцесс Несси и душераздирающий визг гитары Мии, которая последнее время с упорством, заслуживающим лучшего применения, пыталась играть музыку рока.

* * *

Стукпостук же, проводив Кервина, вернулся в Продолговатый кабинет.

— Очень интересный молодой человек, — промолвил Витинари, задумчиво гладя в окно.

— Несомненно, милорд, — отозвался секретарь, заменяя исписанные карандаши на свежезаточенные.

— Представляете, Стукпостук, он использовал серый цвет!

Секретарь достал тряпочку, чтобы смахнуть со стола пару замеченных пылинок.

— Отличная независимая находка.

— Конечно, мы проверим его наряду с другими кандидатурами, — продолжал Ветинари, возвращаясь за рабочий стол, — но проверку на навыки ассасина он прошёл блестяще. Не пропадать же такому дарованью. Роуз не столько джентельмен, сколько ремесленник. Хорошо выполненная работа для него важнее стиля. И он склонен вникать в суть дела, а не ограничиваться внешней стороной вопроса. Очень походящий склад ума.

— Вы считаете, сэр, на Роуза можно будет положиться?

— Почему бы и нет? Он не имел собственных мотивов для покушения и действовал по принуждению. Угроза близким — веский аргумент для большинства адекватных людей. Это не снимает с Роуза ответственности за сделанный выбор, но это смягчающее обстоятельство. Конечно, по закону он понес бы ответственность, но я же тиран.

— Разумеется.

— Вы улыбнулись?

— Нет, милорд.

— Стукпостук, немного человечности не вредило ни одному тирану. К тому же не забывайте о силе благодарности.

— Если позволите заметить, милорд, люди слишком забывчивы и непостоянны, а благодарность очень недолговечное чувство.

— Само собой. Вы делаете успехи в цинизме, Стукпостук. Также есть договор, — Ветинари постучал пальцем по папке с досье на Кервина, — но вряд ли он понадобится. В любом случае, нам ещё предстоит присмотреться к мистеру Роузу, а пока я хотел бы получить о нём ещё более подробные сведения.

— Будет сделано, милорд.

— Что с документами для судебного разбирательства?

— Всё подготовлено и занесено в дело.

— Отлично, — Ветинари стукнул кончиком пера по столешнице, словно ставя точку. — Посол Истанзии, конечно, отделается высылкой, а вот Тынкер и Звонкс должны заплатить за всё. И их подельники за компанию.

Стукпостук за годы работы с Ветинари хорошо научился распознавать мысли господина.

— Стража доставила сегодня рапорт о недавнем убийстве, — заметил секретарь.

— Да, в нём говорилось, что труп домашнего слуги Тынкера стража нашла в реке сегодня на рассвете, хотя опознать его было уже непросто.

— А ведь слуга шпионил всего лишь на конкурентов по бизнесу.

— И оказался в ненужное время в ненужном месте. Смертельная неосмотрительность, — покачал головой патриций.

— Говорят, случай не единичный, и Тынкер периодически избавлялся от людей, которые чем-то подорвали его доверие.

— Мы располагаем только свидетельством клерка Бенджамина. Да и то из каминной трубы не слишком хороший обзор. Я уверен, что на суде мы легко обойдёмся и без этого убийства. Контрабанды оружия в Истанзию, организации заговора, вымогательства и угроз расправы вполне достаточно для смертной казни.

— Кстати, милорд, у Джошуа Тынкера есть брат Лайм, который сейчас путешествует. Большой любитель экзотики.

— Будем за ним присматривать, когда вернется, а сейчас меня куда больше беспокоит внешняя политика Истанзии, — Ветинари устремил взгляд в пространство. — Они понемногу восстанавливают армию. Это понятно, у них затяжной конфликт с Омнией. Но недавно к власти пришел очень воинственный генерал Атылла, и теперь Истанзия начинает облизываться на другие соседствующие страны. Тынкера и Звонкса волновала лишь прибыль с продажи оружия, в обход Гильдии Контрабандистов, разумеется, но посол преследовал цель ослабить Анк-Морпорк за счет смерти главы государства. Как докладывают сотрудники нашего посольства в Истанзии, Атыллу чем-то очень привлекают приграничные территории Анк-Морпорка. Ума не приложу чем. Заброшенные шахты, пустыри, разбойничьи шайки... Там даже капуста не растёт. Хотя, учитывая характер Атыллы, возможно, логика тут и не нужна. Это как с драконьими сокровищами. Достаточно одного обладания.

Стукпостук слушал и периодически кивал. Большего во время монологов начальства от него не требовалось. Ветинари временами нуждался в разговорах с самим собой, но наличие формального собеседника делало процесс вполне адекватным для стороннего наблюдателя. Вот разговоры со стенами уже могут вызвать настороженность.

Кервина подкинуло полшестого. Он не стал валяться в кровати ни минуты, чтобы вдруг не отключиться. У него были хорошие внутренние часы, но он всё равно страшно боялся проспать. Когда Кервин одевался, к нему заглянула мать, завернутая в тёплую шаль. Она тоже очень волновалась, что любимый сынок проспит хорошую возможность, поэтому поднялась ещё раньше.

Миссис Роуз проследила, чтобы её мальчик нормально позавтракал, а не подзарядился бутербродами, и дала массу родительских наставлений, которые Кервин, как и полагается хорошему сыну, пропустил мимо ушей.

Солнечные лучи медленно растекался по равнине Сто и с неспешностью вдумчивого художника окрашивали в розовый единорожий оттенок стены и крыши домов. Вкус у этого художника был почти как у Несси.

По дороге во дворец Кервина мучило множество сомнений. Самым навязчивым был страх не оправдать ожиданий Ветинари. Не потому, что патриций может припомнить ему покушение в любой момент — второй экземпляр контракта на убийство остался у его светлости в папочке, не так ли? — а потому что недопустимо подводить человека, который вытащил тебя из полной задницы и доверил ответственную работу. Кервин понимал, что у него нет никакого опыта, а дворец просто обязан был быть чертовски серьёзной конторой.

Стража у ворот пропустила Кервина сразу же, стоило только назвать своё имя. В холе у главного входа ему кивнул неприметный человек бухгалтерской наружности. Юноша, тщательно скрывая внутреннюю неуверенность, последовал за ним.

Кервину всегда казалось, что в канцелярии патриция работают очень деловитые строгие люди, которые не улыбаются, даже получив премию, и вообще больше походят на безупречно подогнанные шестеренки хорошо смазанного механизма, который не останавливается ни на минуту. Что если он где-то ошибется, перепутает что-то, не сможет думать о документах и отчетах в режиме двадцать четыре на восемь?

Кервин и его провожатый прошли по уже знакомым юноше лестницам и коридорам в приемную Продолговатого кабинета, где сидел Стукпостук. Секретарь патриция поднял голову от бумаг и вопреки стереотипам Кервина улыбнулся, пусть эта улыбка и выглядела дежурной.

— Как ваши дела, мистер Роуз?

— Эм... Всё в порядке.

— Надеюсь, никаких новых проблем?

— Нет, к счастью. Я сделал всё, что рекомендовал мне вчера его светлость.

— Отлично! Вот документы из отдела кадров о приёме вас на работу. Поставьте, пожалуйста, здесь вашу подпись. Потом я покажу, что где находится и познакомлю вас с непосредственным руководителем.

Кервин, верный привычке вчитываться в документы, внимательно всё изучил, прежде чем подписаться. Стукпостук без единого слова дождался окончания процесса, кивнул и аккуратно соединил потянутые бумаги скрепкой.

По дороге Стукпостук ровным скучным голосом рассказывал о структуре отделов, рабочем распорядке, правилах, о расположении основных помещений. Кервин обратил внимание, что даже в пустых залах и сводчатых коридорах, где звуки должны отдаваться эхом, их шаги не звучат гулко. Стукпостук шёл так же бесшумно, как ученик Гильдии Убийц.

— А здесь находится кабинет руководителя иностранного отдела.

Стукпостук постучал и вежливо спросил:

— К вам можно?

— Входите, входите, — донеслось из-за двери.

За столом сидел полноватый человек с приветливым розовым лицом и наводил порядок в папках. При взгляде на него перед глазами так и представал образ пекаря, который в силу странных превратностей жизни перепутал пекарню и канцелярию. На груди у мужчины поблёскивали большие круглые очки на серебристой цепочке.

— Мистер Бридж, разрешите представить вам мистера Роуза, нового сотрудника.

Бридж широко улыбнулся. Его улыбка совершенно не выглядела дежурной.

— Да-да, припоминаю. Очень рад знакомству, мистер Роуз, — бодро сказал он. —Корреспонденции всегда навалом, так что дополнительная голова в отделе лишней никогда не бывает. Мне тут прислали кое-что о ваших навыках, — Бридж выхватил лист из ближайшей стопки бумаг и надел на нос свои круглые очки. — Здесь говорится, что вы свободно владеете шестью языками.

Кервин предпочел не задумываться, откуда во дворце о нём столько сведений.

— Да, сэр, щеботанским, убервальдским, гномьим, орлейским, клачским и агатянским.

— И немного хуже тролльим, брендизианским, эфебским и лататинским?

— К сожалению, они лишь на среднем уровне, а на борогравском я только читаю.

— Неплохо.

— С вашего позволения я оставлю вас, — произнёс Стукпостук. — Вам осталось разобраться с сущими мелочами.

— Разумеется, мистер Стукпостук, — кивнул Бридж. — Мы всё уладим.

— Желаю успехов, мистер Роуз.

Кервину показалось, что Стукпостук заговорщически подмигнул ему. Вероятно, лишь показалось, ведь это не могло быть правдой, не так ли?

Секретарь патриция бесшумно исчез, а Бридж с добродушным прищуром осмотрел Кервина с ног до головы.

— А вы полиглот, юноша. Не часто встретишь человека с такими языковыми познаниями. Сегодня же опробуем их на практике. У вас хороший почерк?

— Да, сэр.

По крайней мере, подумал Кервин, никто из тех, кто брал у него конспекты или заглядывал в его тетрадь на контрольной, не разу не жаловался.

— Напишите что-нибудь, — Бридж придвинул к нему чистый лист. — Хотите имя, хотите "доброе утро", всё равно.

Кервин написал, стараясь выводить буквы.

— Восхитительно. Почти каллиграфический, — довольно заметил Бридж.

— Если не тороплюсь, сэр.

— Значит вам можно доверить написание не только черновиков, но и чистовиков. Пойдемте, я покажу ваше рабочее место, а потом мистер Постер, мой помощник, принесёт вам первое задание. Стукпостук уже рассказал вам о распорядке дня и форме одежды?

— Да, сэр.

— Восхитительно!

Бридж привел Кервина в просторное светлое помещение с высоким потолком и большими окнами. Значительную часть пространства занимали рабочие столы. Бридж указал на один из них.

— Вот здесь ваше рабочее место, устраивайтесь, как вам удобно. Писчих принадлежностей у нас хватает, но предпочтительно иметь свои. Из-за расходов на канцтовары, если вы понимаете, о чем я. За год выходит в пенни. Был у нас сотрудник, который очень любил грызть перья. Не знаю, что в них вкусного, но от перьев быстро оставались слюнявые огрызки. К счастью, чернила ещё пока никто не пил.

Кервин издал смешок.

— Вы что, планируете стать первым? — с опаской спросил Бридж.

— Нет, сэр, но если вдруг захочется, чернилами я себя обеспечу.

— Восхитительно!

Кервин расположился за столом. На душе было уже немного спокойнее, чем при входе во дворец. Понемногу подтягивались другие сотрудники и занимали свободные столы. Вероятно, эти люди тоже занимались переводами. Или, по крайней мере, часть из них.

Скоро к Кервину подошёл господин лет сорока, худой и жилистый, и представился мистером Постером, помощником начальника отдела.

— Мистер Роуз, эти бумаги требуют перевода с морпоркского на убервальдский, а эти — с агатянского на морпоркский, — с ворчливо-осуждающей интонацией пояснил он.

Подобным голосом любят разговаривать старушки на лавочке, порицающие безнравственную молодежь* и безнадежность всего юного поколения.

____________

*Особенно наркоманов и белошвеек. Такие старушки есть во всех мирах.

____________

— Оформление текста такое же, как в первоисточнике. Принесёте сразу, как сделаете. Дверь прямо напротив этой.

— Хорошо, сэр.

Постер ушёл, а Кервин, сдержав улыбку, которую вызвала у него эта своеобразная манера речи, просмотрел бумаги. Что ж, перевод, так перевод.

Кервин взял перо, обмакнул в чернила и принялся набрасывать черновую версию. Лексика была не особо сложной и по преимуществу деловой. Только в паре мест у юноши возникли сомнения в подборе точного эквивалента, и он решил на будущее запастись словарями. Часа через полтора, когда он уже заканчивал с этим заданием, на стол упала чья-то тень.

Кервин поднял глаза. Свет из окна заслонял высокий смуглый парень с тёмными, пижонски уложенными волнистыми волосами. В его облике было что-то знойное, и девушки, должно быть, не раз зачарованно вздыхали. Даже скромная мантия клерка не могла испортить впечатления. Кервин ощутил легкую зависть.

— Прошу прощения, вы Кервин Роуз?

— Да, это я.

— Постер перенаправил меня сюда. Я тут составил несколько клик-сообщений. Их важно срочно перевести на щеботанский и отдать Постеру. Остальная работа может чуть подождать, эти клики в приоритете.

— Будет сделано.

Парень мельком глянул в бумаги Кервина, и его глаза загорелись.

— О, ты знаешь аганятский! — воскликнул он. — Я тоже. Где изучал?

— В Гильдии Наемных убийц.

— И я там же. Можем потом поболтать, когда время будет. Сейчас мне пора отчёт доделывать, а то мистер Бридж рвать и метать будет.

— Правда? Мне показалось, что мистер Бридж довольно приветлив.

— Он только с новенькими милый, пока в коллектив не вольются, а потом начнёт спрашивать по полной. И упасите боги не уложишься в срок.

— А как тебя зовут?

Парень тряхнул головой, отбрасывая со лба челку.

— Тенебро. Даниэль Тенебро.

— Приятно познакомится.

— Мне тоже. Ладно, я побежал. Ещё увидимся.

К обеду у Кервина уже немного закипали мозги. Постер довольно ворчал, видя его переводы, и давал всё новые задания. У Кервина в голове было что-то вроде рычажка, который выключал один язык и включал другой, причём переключение сопровождалось яркими ассоциативными образами, но сейчас этот рычажок готов был сломаться, а лексика перемешаться и вернуться к протоязыку.

Интересно, это реальный режим работы или проверка на прочность? Шестерёнки дворцового механизма крутились чётко, но как-то уж очень быстро.

Кервин с удовольствием выкинул из головы тексты и спустился на кухню, чтобы пообедать. Здесь бурно кипела жизнь, и не смолкали разговоры. Кухня представляла собой что-то вроде местного клуба. Поскольку работников во дворце была чёртова уйма, столы стояли не только на кухне, но и в смежном с ней зале, где тоже хватало народу. Стереотипы Кервина о чинности и постных лицах ползли как швы на старой одежде.

Улыбчивая кухарка с аурой доброй бабушки подманила его пальцем и наложила еды.

— Спасибо большое, — кивнул он.

— Привет, Кервин! — окликнул его знакомый голос. — Рад видеть. Составишь компанию?

— С удовольствием, Даниэль.

На "ты" они перешли как-то стихийно ещё при первом знакомстве.

— Давай сядем вон туда, местечко вижу.

Они расположились за одним из столов в соседствующем с кухней зале.

— Так значит ты учился в Гильдии Убийц? — спросил Кервин, чтобы завязать разговор.

— Ага, — кивнул Даниэль. — Недавно закончил со степенями магистра наёмных убийств и бакалавра медицины и прикладной патологии. А у тебя?

— По правде говоря, я не совсем её закончил, — Кервин опустил взгляд в тарелку. — Мне оставался год до окончания школьной программы, но пришлось взять академический отпуск.

— А что так?

— Возникли трудности с оплатой обучения.

— Понимаю, — Даниэль сочувственно прищёлкнул языком, — оно чертовски дорогое. Действительно досадная помеха.

— Очень, — согласился Кервин.

— Мне в этом плане больше повезло. Или не повезло, это как посмотреть. Я был стипендиатом, потому что мой отец погиб на задании.

— Выходит твой отец был наёмным убийцей?

— Да, также как дед и прадед, — с гордостью ответил Даниэль.

— О!

— А кто твой отец?

— Мой отец был предпринимателем, держал сеть магазинов "Небесная ткачиха", продававших в основном ткани. Он тоже умер. Три года назад.

— Соболезную. А как ты оказался здесь?

— Меня заметил лорд Ветинари и предложил службу, — пожал плечами Кервин и добавил, подумав, — что было очень кстати.

— О, это нормальная практика. За моей учёбой патриций следил два последних года. По крайней мере, об этих двух годах я точно знаю, потому что отчитывался ему об успехах. Возможно, он приметил меня из-за того, что я потомственный наемный убийца, и все мои предки были весьма востребованными специалистами.

— Патриций курировал тебя? — удивился Кервин.

— Можно и так сказать. Я ещё студентом знал, что после выпуска буду на него работать.

— Ты хотел этого?

— Очень! — глаза Даниэля загорелись. — Он удивительная личность! Политический гений!

Кервин подумал, что, возможно, дело не в предках, а в лояльности Даниэля, но озвучивать гипотезу не стал.

— Послушай, а почему его светлость так внимательно присматривается к ученикам Гильдии Убийц? — вместо этого спросил он. — Из-за качества образования?

— Ты что, не знаешь? — Даниэль подался вперёд и загадочно понизил голос. — У него же есть агенты! Темные клерки. Тут важно и качество образования, и... специфические навыки.

— Разве тёмные клерки — это не просто слухи? — тоже понизив голос, спросил Кервин.

Тут память услужливо подкинула ему образ двух ребят в тёмных одеждах, которые подозрительно ловко пресекли его попытку побега, и странные слова Ветинари о навыках наёмного убийцы и карьерных перспективах.

— Официально их не существует, но только официально, — сказал Даниэль. — И отбор в их число просто люто придирчивый. Нельзя же доверять секретную информацию и задачи телохранителей кому попало.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Да так, слышал всякое, — Даниэль довольно откинулся на спинку стула. — За то время, что здесь работаю.

— И давно ты тут работаешь?

— Не многим дольше тебя, — подмигнул Даниэль. — От силы полгода.

— То есть ты пришёл сюда не сразу после окончания учёбы?

— Мне пришлось съездить в Орлею по семейным делам. У меня там дальние родственники, и мои род тоже происходит оттуда. А у тебя?

— Все из Анк-Морпорка.

— Ясненько. А почему именно агатянский? — без всякого перехода спросил Даниэль.— Он не относится к обязательным.

Кервин нарисовал в тарелке замысловатую пиктограмму, означавшую "цветущие ветви сливы жуёт осел".

— Просто для разнообразия, — ответил он. — Это интересный древний язык с интересной письменностью. Он сильно отличается от прочих. Мне вообще всегда нравилось изучать языки, ведь каждый новый язык — это новый способ мышления.

— Здорово! Знаешь, я почти не встречал здесь людей, которые знают агатянский. У нас с Агатовой империей не слишком активные отношения, вполне хватает лингвистической эрудиции лорда Ветинари. Есть ещё, правда, Горфаль, но он сам древний, как пиктограммы, и глуховатый к тому же. Я не знаю точно, сколько ему лет, но слышал, что когда-то он был ловким дипломатом.

— Значит ты увлекаешься агатянским языком?

— Не совсем. Я увлекаюсь Агатовой империей, — поправил Даниэль. — Естественно, я выучил её язык. Как же без этого? Хотя щеботанским, убервальдским и лататинским, например, я тоже сносно владею, а ещё гномьим и тролльим немного. Ты же сам знаешь, как в школе наёмных убийц мучают языками.

Кервин расплылся в улыбке.

— Ах, пардон, ублажают языками, — поправился Даниэль. — Но вообще я здесь не по этой части, у меня в отделе другая функция.

— Какая?

— Пишу разные тексты. В основном клик-сообщения или письма. Всякая незначительная ерунда, на которую патрицию не разумно тратить время. Для этих текстов, правда, часто приходится перелопачивать горы информации, что бывает познавательно. Ну и ещё на клик-башню обычно бегаю. Уверен, у тёмных клерков работа куда серьёзнее. Мне не кажется, что приветы всяким незначительным иностранным сановникам и курьерская беготня — предел моих возможностей. И Ветинари уж наверное не ради этого пас меня два года.

— Ты считаешь, что нас прочат в число этих самых тёмных клерков?

— Почти наверняка.

— А это ничего, что мы так свободно об этом разговариваем? — подозрительно спросил Кервин, окидывая столовую таким взглядом, будто рассчитывал просканировать стены на наличие прослушек.

— А разве мы говорим что-то дурное? Я всего лишь сетую, что мои таланты пропадают даром, — повысил голос Даниэль, словно надеясь, что его услышат те самые шпики с прослушками.

Кервин решил, что во имя безопасности пора менять тему.

— Скажи, а чем тебя привлекла Агатовая империя?

— О, ты уверен, что готов к этому разговору?

Даниэль выглядел слегка обеспокоенно, но черти в его глазах начали танцевать джигу.

— Почему я должен быть к нему не готовым?

— Потому что я выношу людям мозг. Ну, так моя бабушка говорит.

— После заданий Постера моему мозгу уже ничего не страшно, — уверил Кервин.

— О, ну тогда прекрасно!

Даниэль маньяцки улыбнулся и приступил к истории своего пылкого интереса к Агатовой империей. Он говорил про то, как однажды в пять лет увидел в книжке картинку странно одетого воина с мечом, как, научившись уже читать, познакомился с редким переводом стихов поэта Круги на воде. Потом было и многое другое: поэтические эксперименты, долгое и мучительное изучение языка, поиск подлинных секретов агатянских боевых искусств, а не того, что предлагает в своих книжках Достабль, приобретение точь в точь такого меча, какой он увидел в детстве на картинке. Рассказ сопровождался образами и сравнениями, которые вполне тянули на эпическое сказание.

К удивлению и восторгу Даниэля Кервин поддержал тему, и ожидаемый монолог стал диалогом. В последующие дни Кервин и Даниэль пересекались то по работе, то в обеденный перерыв. Даниэль был счастлив, как младенец, что нашёл прошаренного, выражаясь его словами, собеседника, который способен читать пиктограммы и знаком с хрониками Ай Фу и Суй Сю в оригинале. Это было куда лучше глухого Горфаля! Да и терпения у Кервина было достаточно много, чтобы выслушивать увлечённые речи нового приятеля.

Кервин в сущности был не против речей. С Даниэлем было намного интереснее, чем с любым из лоботрясов-одноклассников.

Иногда после работы они вдвоём заглядывали в таверну или бар, а иногда шли гулять по городским крышам. А уж сколько Даниэль знал о работниках дворца! Для новичка, только начавшего знакомиться с колективом, такой человек был находкой.

— Откуда ты всё это знаешь? — как-то спросил его Кервин.

Даниэль загадочно улыбнулся.

— Можно я не буду раскрывать своих источников? — с апломбом ответил он.

А всё дело было в том, что Даниэль потрясающе умел собирать слухи. Он был той самой сорокой, которая приносила что-то на хвосте. Среди сплетен он чувствовал себя в родной стихии. У Даниэля была масса знакомых, с которыми он останавливался поболтать при каждом удобном случае, и эти знакомые охотно выкладывали обаятельному молодому человеку всё, что он хотел и не хотел. Кервин и сам протрепал ему о себе довольно много, хотя никогда не отличался повышенной болтливостью. Не понятно как, но Даниэль вызывал Доверие. А ещё он бесподобно слушал. Когда не говорил.

С работой стало проще. Куча переводов, сделанная в первые два дня в режиме адской гонки, действительно оказалась тестом. Бридж признался, что хотел посмотреть в деле на языковой арсенал Кервина, умение переключаться с одного языка на другой и прощупать степень работоспособности. Следующие поручения стали более разнообразными и серьёзными, это было понятно по содержанию бумаг. Как правило, Кервин не только делал перевод, но и аккуратно оформлял его на чистовую, если документ или письмо собирались куда-то отсылать.* А время от времени требовалось сделать не перевод, а скажем, анализ того, что пишут в иностранных газетах, и составить отчёт.

______________

*Предполагалось, что только знающий человек в курсе, сколько точек поставить над буквой и где обязательно надо добавить маленькую чёрточку, иначе, не дай бог, весь смысл письма изменится на противоположный.

______________

В середине второй недели Кервина вызвал Стукпостук. Секретарь с заботливым лицом интересовался, как ему на новом месте работы. Кервину было в целом нормально. И уже даже почти не страшно. Люди во дворце работали более чем живые.

Когда Кервин окончательно освоился и вошёл в колею, то ежедневная работа во дворце стала даже доставлять ему удовольствие. Задачи нельзя было назвать особо творческими, но юноша был рад возможности отшлифовать свои языковые познания. Бридж не делал большой разницы, свободно владеет Кервин конкретным языком или не очень. Это был лишний повод полазить по словарям и справочникам. Для полноты освоения языковых тонкостей не хватало лишь устного общения и возможности послушать живую речь. Ради этого Кервин стал ещё чаще, чем в ученические годы, заглядывать в этнические заведения. В Анк-Морпорке можно было встретить кого угодно, главное знать, где искать.

Расследование стражи и суд над заговорщиками прошли, на удивление, быстро и тихо. Даже "Вестник Танти", любитель громких преступлений, посветил Тынкеру, Звонксу и ещё нескольким ключевым фигурантам дела только небольшую колонку на третьей странице. Кервина не побеспокоили ни стражники, ни юристы, ни наёмные убийцы. Про него словно забыли, чему он был только рад. Кервин много думал, как Ветинари добился того, что имя непосредственного исполнителя не всплыло на поверхность, но так и не пришёл к чётким заключениям.

Дома тоже всё было в порядке, если считать нормальным положением дел первозданные хаос, который устраивали сестры. Дети в семье могут недолюбливать друг друга, и тогда начинается бесконечная междоусобная война, а могут дружить, и тогда в доме орудует организованное бандформирование. Ещё вопрос, что разрушительнее. Не то чтобы Несси, Мие и Кервину всё друг в друге нравилось, неодобрения и претензий было выше крыши, но взаимной любви это никак не мешало.

Кервин в деятельности банды почти не участвовал. Времени у него было не многим больше, чем во время учебы. Да и вообще, теперь он был серьезным и работающим взрослым человеком. Зато юноша не поленился устроить в доме и возле дома ловушки на всяких злонамеренных людей и тщательно объяснил своим дамам, как самим в них не угодить. В этом плане даже Несси была достаточно понятливой.

Периодически Кервин по вечерам помогал Мие с уроками и пытался показать, что делать с гитарой, чтобы звук меньше походил на кошачий ор в марте месяце, но последняя инициатива обычно воспринималась в штыки. Если находились душевные силы, Кервин играл с Несси в её принцесс и рыцарей, после чего лексикон сестренки обогащался такими словами как "трепанация черепа" и "цианистый калий", и читал ей детские журнальчики, которые она пока не могла прочесть самостоятельно. Мама не могла успеть всё и сразу, а Мия просто не согласилась бы на такой мазохизм.

Журнальчики эти выпускались для определенной аудитории девочек дошкольного и раннего школьного возраста, одержимых розовым цветом, единорогами и прекрасными принцессами, которые поют с птичками и танцуют с лесными зверюшками. Кервин слишком хорошо понимал, что розовым цветом палитра не ограничивается, что единороги — весьма свирепые животные*, а принцессы, как показывали уроки истории и современной политики, порой бывают такие, что ни в сказке сказать, ни... в общем с некоторыми из них лучше даже не пересекаться. Однако стоическое терпение юноши вознаграждалось счастливыми обнимашками, несмотря на то, что отторжение к розовому цвету было теперь уже не только у Мии. Даже собственная "розовая" фамилия начинала действовать Кервину на нервы, хотя никогда ранее не доставляла хлопот. Одноклассники не рисковали обзывать его цветочком или ещё как-то. Бил Кервин больно и хладнокровно. Да и сохранить привилегию списывать тоже хотелось многим. Что ни говори, а знание — сила. И источник власти к тому же.

_________________

*Если, конечно, не имеют дело с девственницей, так что хотя бы здесь Несси должно было повезти.

_________________

* * *

Приблизительно через две недели после своего приема на работу Кервин возвращался домой после насыщенного рабочего дня. Даниэль задержался во дворце из-за речи для международной встречи, которую патриций второй раз отправил на доработку и которую требовалось кровь из носу сдать уже завтра, поэтому Кервин был один.

Чтобы немного развеяться, юноша зашёл в запримеченный недавно трактир, занял столик в самом темном и тихом углу и заказал кофе. Минут через десять к нему подсел незнакомец элегантной наружности, представился Альбертом Смитом и завел непринуждённый разговор. Этот человек откуда-то знал, что Кервин работает во дворце, что сразу же заставляло насторожится. Сперва беседа была невинной и даже приятной, но потом Смит заметил:

— Молодому человеку, который лишь недавно начал работать, должно быть, всегда нужны деньги. Клерк — не самая доходная профессия.

— Допустим, — осторожно ответил Кервин, начав догадываться куда клонит Смит.

— Вы очень приятый человек и сразу вызываете доверие. Знаете, я могу предложить вам десять тысяч долларов за небольшую работку.

— За небольшую работку столько не платят, — сдержанно улыбнулся Кервин, выделив слово "небольшую".

Смит дружелюбно засмеялся.

— Я сразу понял, что вы малый смышленый. Скажу прямо: это плата за копии документов, которые проходят через вас на службе. Не слишком энергозатратное дело за десять тысяч, как вы считаете?

— В самом деле, — согласно кивнул Кервин. — И кто же готов так щедро платить за этот не стоящий внимания пустячок?

— А вы мыслите в практическом русле, — Смит шутливо погрозил пальцем. — Это весьма большая шишка. В случае чего, этот человек сможет оказать вам покровительство, так что не бойтесь.

Кервин тоже улыбнулся и доверительно подался вперед.

— Имя вы, конечно, не скажете?

— Увы.

— Но как же тогда я смогу вам доверять?

— Мы можем предложить вам предоплату.

— Нет, благодарю, — Кервин отставил опустевшую чашку из-под кофе. — Доброго вам вечера.

Он встал, расплатился и направился к выходу.

— Я встречусь с вами, когда вы всё обдумаете! — крикнул в догонку Альберт Смит, которого вряд ли на самом деле так звали.

Кервин развернулся на каблуках и подошёл к столику.

— Появитесь ещё раз в зоне видимости, гарантирую проблемы, — негромко, но с явной угрозой сказал он. — Теперь прощайте.

Кервин вышел на улицу, но через десять шагов задумался, что этот Смит может найти более сговорчивого клерка, и тогда во дворце появится шпион. Кем бы ни была та большая шишка, её имя лучше узнать. Это вполне может оказаться потенциальный заговорщик. Если Даниэль прав и их прочат в тёмные клерки, то небольшая слежка лишней точно не будет.

Кервин свернул за угол и стал ждать, когда мистер Смит появится из трактира. Загадочный вербовщик действительно скоро вышел на улицу. Лазать по крышам с портфелем было не очень удобно, поэтому Кервин решил проследить с земли. Он перешёл на теневую сторону улицы и, взяв то же темп, что и Смит, последовал за ним. Однако через две улицы тот исчез. Просто свернул за угол и исчез. Будто сквозь землю провалился. Возможно, объект наблюдения вошёл в один из подъездов, но трудно было сказать наверняка. Кервин прокрутил в голове свой маршрут, запомнил название улицы и отправился домой. Об этой попытке подкупа стоило завтра рассказать начальству.

* * *

Ветинари отложил очередной пламенный призыв Гильдии Историков беречь на государственном уровне архитектурное наследие города от тролльего вандализма, переплел пальцы и посмотрел на своего секретаря.

— Он не только отказал, милорд, он попытался проследить за ним. Клерку Зигфриду пришлось слиться со стеной, чтобы скрыться от его глаз.

— Занимательно.

— Сегодня утром мистер Роуз встретил меня в коридоре и попросил уделить пару минут разговору, в котором сообщил о попытке подкупа. Он высказал предположение, что кто-то из городских сановников ищет доступ в дворцовую канцелярию и, возможно, строит дурные планы.

— Похвальный энтузиазм. Мистер Роуз весьма подозрителен. Надо повторить этот опыт ещё через недельку-две, но надавить на болевую точку, то есть угрозу его близким. Интересно посмотреть, как он поступит на этот раз. Ведь люди должны извлекать уроки из своей жизни, как вы думаете?

— Мистер Роуз вполне может попасть в число тех, кто извлекает.

— Какие новости по остальным, Стукпостук?

— Мисс Пентакль подала заявление об увольнении по причине ненормированного рабочего графика и высказала своё недовольство в весьма резкой форме.

— Что ж, это её решение. Я готов подписать заявление.

— Вот оно.

Ветинари обмакнул перо в чернила и поставил аккуратную подпись.

— Кстати, а что кобра в ящике стола? Мы же хотели посмотреть реакцию Тенебро на внезапный стресс в условиях опасности для окружающих.

— По-моему, это был внезапный стресс для змеи, милорд. Многолик, наблюдавший из коридора, чуть не выронил капсулу с противоядием. Тенебро поймал кобру за хвост, раскрутил, перепугав коллег, а пока змея и коллеги приходили в себя, перехватил её за шею и сцедил яд в чашку. После работы он продал этот яд Гильдии Цирюльников-костоправов вместе с инструкцией по использованию.

— В гильдии были не в курсе использования змеиного яда? — приподнял бровь Ветинари.

Кажется, в докладе секретаря его удивило только это.

— Судя по всему, не были, милорд, — ответил Стукпостук.

— Передайте главе гильдии, что завтра в одиннадцать он хочет со мной увидится. А инструкции Тенебро тоже продал?

— Да, и весьма дорого.

— А змея?

— Находится в дворцовом зверинце. Кажется, у мистера Тенебро на неё планы.

— У юноши несомненно имеется предпринимательская жилка, — задумчиво заметил патриция. — Хотя у кого её нет в этом городе?

В разгар рабочего дня Кервин сидел за своим столом, просматривая третью стопку данных о молочном производстве в Орлее (естественно на орлейском языке, иначе бы зачем ему их вручили?), которые нужны были Даниэлю для составления каких-то бумаг для Ветинари, и фиксировал нужные сведения. Сам же Даниэль в коридоре читал захватывающую лекцию двум молодым горничным.

— Сначала воин выпивает чего покрепче, а потом он должен написать стихотворение, — увлечённо вещал он. — Что-нибудь о скоротечности жизни, но без упоминания факта предстоящей смерти.

— Это как у наёмных убийц? — спросил серебристый голосок.

— Что, как у наемных убийц?

— Ну, у них ведь тоже не принято называть убийство убийством?

— Типа того. Так вот, при правильном ритуале, меч или нож вонзается в левую сторону живота, а затем...

— Даниэль! — позвал Кервин. — У меня готово, можешь забирать.

— Ага, уже иду!

Однако лекция с рассмаковкой деталей продолжилась.

— Эй, Даниэль? — менее уверенно позвал Кервин.

— Если человек обладает достаточно сильной волей, он может погрузить лезвие в пах, а потом сделать надрез вверх к груди...

Кервин закатил глаза, попытался отвоевать немного пространства у бумаг о молочном производстве и открыл одну из брендизианских газет, которые должен был проанализировать.

То ли это была специфика конкретной газеты, то ли особенность бриндизианского менталитета, но в ней писали исключительно об оперных премьерах, как будто вся жизнь крутилась вокруг вокального искусства и более бренные вопросы никого не занимали. Так юноша узнал, что выступления Энрико Базилика собирают полные залы, стоимость билетов подскочила до небес, а на следующей неделе лучший тенор Диска выйдет на сцену с Агнессой Нитт, молодой, но очень одаренной певицей из Овцепиков.

Кервин взял следующую газету. Не то чтобы он не ценил искусство, но не слишком ли писать все статьи на одну тематику при том, что издание отнюдь не называлось "Оперным обозрением"?! Во второй газете чуть больше запахло разнообразием. Речь шла уже не только об опере, но также о древних статуях, открытии новых заведений общепита и ожидаемых урожаях пшеницы, из которой делали пасту. В принципе, кулинарные изыски Бриндизи с пасты начинались и пастой заканчивались, если не считать плоского хлеба с гарниром, который они называли пьяццей за сходство с площадью, когда рынок свернулся, а дворники ещё не пришли. Для пьяццы, разумеется, тоже нужна была пшеница.

Отчёт по прессе, подумал Кервин, сегодня явно получится занимательным

— Самое главное, чтобы голова осталась соединенной с телом куском кожи, — доносилось из коридора.

Кервин встал и выглянул за дверь.

— Боги, Даниэль, я уже две газеты прочитал. Мне твоё молочное производство полстола занимает. Забери, а?

— Иначе будет нанесен урон чести, — Даниэль ускорил речь. — Хотя недочеты прощаются, если помощник согласился на эту роль из дружбы. Всё, я должен работать.

Даниэль повернулся к Кервину.

— Да? Я здесь. Просто молния.

— Какой ещё помощник из дружбы?

— Тот, кто ассистирует во время харакири. Ответственная задача помощника отрубить голову в нужный момент.

— Что-то такое слышал.

— Девочки тоже, — Даниэль проводил задумчивым взглядом двух горничных, которые шептались, улыбались и хихикали. — Хотя, по-моему, я интересовал их куда больше, чем харакири. А жаль.

— Тебе так нравится про вспоротые животы? Не слишком-то скорая процедура.

Кервин был свято убежден, что правильное умерщвление должно происходить быстро и, по возможно, без вывалившихся кишок.

— Да ты что, это очень важный и сложный ритуал! А живот в символическом смысле — это средоточие...

— Так, всё, к работе! У нас тут тоже ответственная задача и сложный ритуал.

Кервин вернулся к столу и собрал свои заметки.

— Вот здесь данные, которые ты запрашивал, а здесь первоисточники.

— Понял. Премного благодарен.

Даниэль примерился, как бы так унести всю эту кипу и ничего не уронить. Вкупе с орлейскими источниками груда с трудом уместилась бы в руках.

— Господа, вы не очень заняты? — раздался за их спинами женский голос. — Могу я задать вопрос?

Кервин и Даниэль обернулись.

— Да?

Элегантная особа в строгом чёрном платье заправила за ухо выбившуюся из причёски чёрную прядь.

— Я ищу мистера Крюкорука, он недавно принят на работу. Вы не подскажете, кто это?

— Подскажем, — кивнул Кервин. — Это вон тот господин за дальним столом.

— Благодарю.

Особа в чёрном прошла к господину Крюкоруку с какими-то бумагами. Кервин проводил её взглядом.

Вроде бы в девушке не было ничего особенного, но изюминку образу придавало сочетание черного платья, чёрных, как вороново крыло, волос, уложенных в замысловатую прическу, тёмно-бордовой помады, выразительно подведенных глаз и бледной кожи. Так выглядят люди, которые хотят непременно выделиться из серой массы канцелярского планктона и не нарушить при этом дресс-код. Если, конечно, эта готичная брюнетка не была вампиршей, для них легкая экстравагантность — норма, но клыков при разговоре Кервин не заметил.

— Ты стоишь с открытым ртом, — заметил ему Даниэль.

Кервин опомнился и подобрал челюсть.

— Кто эта девушка? — тихо спросил он одной половиной рта.

— Эта? Её зовут Арахной. Занимается делопроизводством, насколько я знаю.

Арахна передала принесённые документы Крюкоруку, объяснила что-то и вышла, с деловым видом кивнув на прощание двум молодым людям.

— Весьма эффектная, — отметил Кервин.

— Есть малость. Она, кстати, из дома Черной вдовы. Я помню её в гильдии.

— А как здесь относятся к служебным романам?

Даниэль усмехнулся.

— Я думаю, тебя поймут и простят, если это не скажется на качестве работы.

* * *

В следующие несколько дней Кервин аккуратно наводил об Арахне справки. Он первый раз в жизни всерьёз задумался, как можно намекнуть особе женского пола на свою к ней симпатию каким-нибудь романтичным, но не слишком навязчивым способом. Классический вариант с цветами и конфетами в данном случае мог не прокатить.

Кервину сразу показалось, что Арахна — девушка с изюминкой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что изюму в ней вообще было хоть отбавляй, как в качественном фиггине. Ходила Арахна исключительно в чёрном, причем это был тот самый стильный чёрный, какой предпочитали наёмные убийцы, лак для ногтей тоже использовала чёрный, а ещё она страстно любила пауков и прочую ползучую нечисть. Но пауков особенно. Об этой её страсти знали все, кто был с ней хоть немного знаком. А вот привязанности к розовым единорогам вроде бы не наблюдалось, что приносило огромное облегчение. Арахна вообще представляла собой полную противоположность прекрасным принцессам из журнальчиков Несси, порядком набивших оскомину.

Благодаря усилиям сестёр у Кервина сформировалось довольно превратное представление о девичьих грёзах. У Несси они всенепременно включали в себя диадемы, сердечки, белых коней и обмороки. Все перечисленное Кервин про себя заносил в категорию "розовые сопли", но Несси была ещё маленькой, а розовый период в жизни девочек имеет свойство начинаться и заканчиваться. Как правило. А вот грезы Мии выглядели приблизительно, как парни с плакатов в её комнате, то есть патлатые, все в коже и заклепках и бесконечно "крутые".

Что могло быть в голове у Арахны, Кервин даже боялся предполагать, но, судя по её вкусам, это что-то было ближе и понятнее, чем белые кони и заклепки. Он решил отринуть шаблоны и попытаться применить индивидуальный подход, ведь объект симпатий тоже был исключительной индивидуальностью.

В один прекрасный день Кервину удалось под благовидным предлогом заглянуть к Арахне в кабинет: он вызвался занести ей кое-какие бумаги. Попытка пригладить вечно взъерошенные волосы плодов не принесла, как всегда, впрочем. Кервин бросил это бесполезное занятие, постучал в дверь и, получив разрешение, вошёл. Арахна стояла возле шкафа и раскладывала папки в нужные места по алфавиту. На её столе Кервин заметил небольшой террариум, в котором сидела пара больших лохматых пауков.

Кервин кашлянул, чтобы привлечь внимание:

— Добрый день! Я принес бумаги.

— Спасибо, — откликнулась Арахна, бросив на него короткий взгляд. — Засунь к синюю папку, если не трудно. Я сейчас разберу.

Кервин вложил бумаги в указанную папку и заглянул в террариум.

— Тарантулы?

— Да, а если точнее, ути-какая-пуся тарантулы. Чаще всего встречаются в Клатчестане.

Название определенно придумывал поклонник вроде Арахны и, возможно, пытался пусю потискать.

— Первооткрыватель скончался через пять часов от укуса, — сообщила Арахна, словно прочитав его мысли.

— Разве они настолько ядовиты?

— У него была аллергия.

Арахна убрала последнюю папку на положенное ей место и подошла к столу. Кервин по-прежнему стоял на месте и смотрел на пауков.

— Что-то ещё? — осведомилась Арахна.

Надо было срочно что-то предпринимать, предпринимать здесь и сейчас, чтобы не сожалеть потом о бездарно упущенной возможности. Что там полагается говорить в случаях, когда хочешь поухаживать, пригласить куда-нибудь, устроить романтику?

— Арахна, — проговорил наконец Кервин, — а как ты относишься к ядовитым лягушкам?

* * *

Центральная часть Анк-Морпорка была довольно хорошо освещена, тогда как по мере приближения к окраинам огней становилось всё меньше. Под одним из фонарей недалеко от дворца драный кот зализывал полученные в отчаянных боях раны и думал, что вопрос выбора второй половинки, пусть и на одну ночь, последнее время крайне обострился. Под тем же фонарём с другой стороны разговаривали Кервин и Арахна.

Романтическое свидание состоялось — они вдвоём сходили в террариум. По крайней мере Кервин предпочитал считать это романтическим свиданием. Под конец дошло даже до эротики. Кервин и Арахна долго смотрели, как спариваются две ящерицы. Зрелище показалось им очень забавным.

Арахна мало говорила о себе, зато охотно поддерживала беседу о чём угодно другом. Кервину показалось даже, что она умышленно переводит разговор на иные темы. Он не узнал ничего сверх того, что уже выведал во дворце. Арахна училась в школе при Гильдии Убийц, увлекалась пауками и ядами, потом её по рекомендации мадемуазель Ле Дью-Эпи, главы дома Чёрной вдовы, приняли на службу в канцелярию патриция, где она работает делопроизводителем уже полтора года и пользуется репутацией ответственного и добросовестного сотрудника. Кервину с момента знакомства с Даниэлем не давал покоя вопрос, сколько же наёмных убийц работают во дворце? Сам он точно знал лишь про себя, Даниэля и Арахну.

Как бы там ни было, им удалось хорошо пообщаться. К ядовитым лягушкам Арахна относилась исключительно положительно, правда пауки её сердцу были милее. Даже вуаль её маленькой шляпки напоминала паутину. Причём больше всего Арахне нравились крупные пушистые пауки: их приятнее гладить пальчиком. При условии, конечно, что их пушистость не ядовита, а в экзотических уголках Диска хватало и таких.

Подробно обсудив воздействие органических ядов на организм и решив, что вечер в целом удался, Кервин и Арахна распрощались под тем же фонарём. Арахна просила не провожать её.

Кервин прогулочным шагом направился в сторону Пупсторонних ворот. Он часто ходил пешком, несмотря на то, что путь отнимал довольно много времени. Отчасти он делал это ради удовольствия пешей прогулки, что было приятно при сидячей работе, отчасти ради экономии денег, ведь до первой зарплаты надо было ещё дожить.

Тут-то и состоялось ещё одно свидание, куда менее приятное.

— Добрый вечер, мистер Роуз.

Альберт Смит отлип от стены дома, к которой прислонялся, и улыбнулся подозрительно сладкой улыбочкой.

— Опять вы?! Я предупреждал.

— Значит не надумали?

Кервин просто прошёл мимо.

— А как поживают ваши маленькие сёстры? — прозвучало в след. — С ними всё хорошо?

Ситуация вызвала стойкое дежавю. Кервин остановился.

— Что вы сказали?

— Я спросил, всё ли в порядке с вашими сёстрами. Вы живёте почти сразу за Пупсторонними воротами, не так ли? Такой аккуратненький домик возле дороги, а рядом торговая лавка.

"И кругом сплошные ловушки, которые одобрил бы даже Мерисет", — мысленно добавил Кервин.

— Меня интересует только один документ, который вы в силах достать, и всё будет в порядке.

— У меня и так всё в порядке.

— Неужели?

— Именно так.

— На счёт ближайшего будущего вы тоже уверны?

— Я уже ответил. Ваше предложение мне не интересно.

"Мию, пожалуй, лучше начать провожать в школу и встречать из неё, хоть она и будет возмущаться. Мия, разумеется, не школа. Только как это устроить, если я во дворце, а мама в лавке?"

Смит не стал продолжать разговор, лишь проводил Кервина долгим взглядом. Этот взгляд юноша ощущал затылком, от него волосы на загривке вставали дыбом. Кервин свернул в переулок и остановился. Повторять наземную слежку показалось неэффективным. Кервин не любил повторять своих ошибок, зато он всегда любил обзор, открывавшийся с крыш, а в портфеле сейчас не было ничего важного. Бросив из-за угла взгляд на удалявшегося по полупустой улице Смита, он, перебираясь с одной пристройки на другую, взобрался на крышу. Там Кервин снова нашёл взглядом своего загадочного знакомого, аккуратно пристроил портфель на крыше и, следуя всем изученным в Гильдии Убийц уловкам, скрытно последовал за ним. Вечерние сумерки служили отличным прикрытием.

Через несколько поворотов Смит остановился и вдруг буквально на глазах у Кервина растаял, став частью каменной кладки и тенями от декоративного винограда. Серый костюм, в который он был одет, прекрасно играл на руку. Это исчезновение походило на магию. Юноша видел своего недруга только потому, что знал, что он там стоит. Что если в прошлый раз Смит использовал ту же хитрость?

Кервин присел в тени печной трубы. Смит наверняка проверяет, нет ли за ним хвоста, а значит на глаза попадаться никак нельзя. Выжидание длилось не меньше четверти часа. Терпение у обоих участников было кошачье. Смит стоял, Кервин смотрел. За это время юноша успел поиграть со своим восприятием. Это было похоже на картинки, на которых можно увидеть попеременно два изображения, но не оба одновременно. Но вот наконец Смит изменил позу и пошёл вдоль стены. Благодаря движению он стал заметнее. Кервин снова осторожно двинулся следом. Только в соседнем квартале Смит вошёл в дверь трехэтажного дома. Кервин запомнил адрес.

Утром Стукпостука ждал ещё один доклад.

* * *

Лорд Ветинари, сложив пальцы домиком, слушал верного секретаря.

— Это был очень обстоятельный доклад, — говорил Стукпостук. — Вывод мистера Роуза заключался в том, что, судя по искусству маскировки, этот человек с высокой вероятностью работал во дворце среди особых сотрудников, и тогда возникают два вопроса: почему такая опасная личность потеряна из виду и почему эта личность занимается такой ерундой, когда способна на много большее. Если дать мистеру Роузу время, он поймёт, что это проверка.

— Не могу не отметить то обстоятельство, что Роуз сумел проследить за Зигфридом так, что тот этого не заметил.

Стукпостук склонил голову в знак согласия.

— А ловушки в его доме мог бы по достоинству оценить наш бесценный командор стражи, — продолжал Ветинари. — Как Роуз проявляет себя на работе?

— Очень внимателен, дотошен и пунктуален, сэр.

— Вы всегда высоко ценили эти качества, — улыбнулся Ветинари. — Полагаю, можно смело выплатить Роузу деньги, обещанные в конце испытательного срока. Молодой человек явно перспективен и сможет принести пользу.

— Я незамедлительно подготовлю все бумаги, милорд.

* * *

Вскоре после этого случая Кервин с гордостью вернулся домой, предложив в распоряжение матери долгожданную зарплату и дополнительную выплату, которую месяц назад пообещал патриций. Он чувствовал себя богачом.

— Боги, Кервин! Это спасение! — воскликнула мать. — Мы в срок расплатимся с Грибаем и вернём долг за полугодье Гильдии Наемных убийц.

— Конечно, мам!

— А ты планируешь сдать экзамены за семестр?

— Я хотел бы, но это уж как лорд Ветинари распорядится. Именно он порекомендовал мне взять академический отпуск. Иначе я и не смог бы на него работать.

— Ну, раз он настолько щедр к тебе, у меня никаких возражений, — глаза вдовы крупного предпринимателя, а ныне весьма успешной лавочницы меркантильно блеснули. — Значит теперь ты окончательно принят в штат сотрудников?

— Да, мам.

— Кервин, Кервин, поиграем? — спросила вбежавшая Несси. — Ты можешь сегодня?

— Погоди, Несси, — в комнату следом за сестрой вошла Мия и недовольно поморщилась. — У тебя только игры на уме.

Несси надулась.

— Мам, — осторожно спросила Мия, — ты не против, если я завтра задержусь после школы?

— Опять пойдёшь развлекаться с друзьями?

— Не развлекаться, а работать над слаженностью игры, — возразила Мия.

— С этой твоей гитарой?

— Ага.

— Ладно, иди, но к семи, как штык, жду дома! Чтобы не было как в прошлый раз.

Мия снова скорчила гримасу вечно недовольного подростка:

— Окей.

— Кееервин, — Несси дергала брата за штанину. — Ну так поиграем?

— Поиграем, — вздохнул Кервин.

— Урааа! — разнесся по дому торжествующий вопль.

— Сынок, а зарплату тебе там, случайно, не хотят повысить? — спросила мать.

— Нет пока, — Кервин поднял счастливую Несси на руки.

Лично ему казалось, что зарплата была вполне нормальной.

— Но ведь Анк-Морпорк не сразу строился, правда мам?

...После игр Кервин заглянул в комнату к Мие. Патлатые парни "круто" взирали со стен. Мия сидела на стуле перед кроватью и раскладывала на ней листочки, на которых, должно быть, были записаны песни.

— У меня есть к тебе небольшой разговор, — сказал Кервин.

Слова прозвучали достаточно серьезно, чтобы Мия не стала корчить кислую рожицу.

— Какой? — спросила она, но вдруг усмехнулась. — Ой, у тебя в голове волшебная палочка!

Кервин поморгал, посмотрел вбок и вверх, будто надеясь рассмотреть палочку. Потом нащупал её рукой и вытащил из волос.

— Верну владелице.

— Я не буду спрашивать, во что вы играли. Мне сегодня уже хватило. Так какой у тебя разговор?

— Ты же помнишь недавние проблемы с Тынкером? Мама что-нибудь рассказывала?

— Почти нет, но я видела тех стрёмных мужиков, когда они приходили.

— Эти люди вряд ли уже представляют угрозу, но могут быть другие схожие неприятности. Будь, пожалуйста, осторожной, когда гуляешь с друзьями. Я понимаю, что ты никого не захочешь брать на свои тусовки, даже меня, наверное. Да у меня и времени нет. Просто помни об осторожности, ладно?

— Строгий старший брат, — резюмировала Мия. — Ладно, буду помнить. У тебя какие-то неприятности?

— Больше подозрения.

Прозвучало туманно, и Кервин подумал, что надо добавить что-то еще.

— Просто понимаешь, меня пытались подкупить. Во второй раз. И ещё шантажировать.

— Подкупить и шантажировать? Второй раз за месяц? — Мия вскинула брови. — Не дворец, а банка с пауками!

— Не столько дворец, сколько весь Анк-Морпорк. Хотя... — Кервин вспомнил своё "романтическое" свидания, — пауки там тоже есть. В общем, я не хочу волновать маму, поэтому не делюсь с ней, но я рассказываю о таких инцидентах своему начальству.

— Помогает?

— Им стоит знать о таких вещах, вдруг шпион проберётся. Секретарь патриция сказал, что я правильно делаю, докладывая.

"Да и в истории с Тынкером, как оказалось, безопасность моей семьи обеспечили дворцовые сотрудники," — подумал Кервин.

В глубине души он надеялся, что вездесущая шпионская сеть Ветинари в случае чего сможет помочь снова, если тот узнает обо всём вовремя.

— Кервин, а покажи мне пару приёмчиков. Для самообороны.

— И чтобы перед друзьями повыпендриваться? — лукаво прищурился Кервин.

— И это тоже, — неохотно согласилась Мия. — В конце концов, я же с пацанами дружу. У девчонок одни лютики-цветочки.

— Ладно. Вставай. Силёнок и массы тела у тебя не много, так что пройдёмся по наиболее уязвимым местам. Некоторыми из приёмов, которые я сейчас тебе покажу, можно причинить реальный вред здоровью, поэтому не применяй их на друзьях, будь добра. О выпендрёже поговорим после этого.

Мия бодро вскочила на ноги и улыбнулась.

— Знаешь, Кервин, будь я постарше и умей вот это всякое кияк-хрясь-тыщ, с удовольствием наваляла бы всем тем, кто там тебя обижает в твоём паучатнике, — подмигнула она.

Кервин засмеялся.

— Спасибо. Буду знать, на кого положиться. А пока будем надеяться, что кияк-хрясь-тыщ тебе пригодятся только для самоутверждения к коллективе.

— Да не дрейфь, всё будет нормально!

А на следующий день во дворце скончался пробовальщик еды. Что закономерно, от отравления.

Это случилось ранним утром, когда на кухне готовились нести завтрак лорду Ветинари. Работа пробовальщиков уже долгие годы была скорее данью традиции, чем реальной необходимостью. Еду патриция давно не пытались приправить ядом по вкусу, придя к выводу о безнадежности этой затеи. Так сложилось во многом потому, что пробовальщики были детьми шеф-повара, и тот во все глаза следил, чтобы с едой всё было в порядке.

Тем не менее несчастье случилось, и один из пробовальщиков, молодой человек лет двадцати, погиб от яда. Он скончался быстро, прямо на глазах коллег и членов семьи, которые ничем не смогли ему помочь.

Естественно, работа на кухне встала, а слухи о произошедшем расползались по дворцу подобно тараканам и просачивались во все закоулки, словно вязкий утренний туман. Воцарилась атмосфера всеобщей подозрительности. Страшно, когда рядом бродит преступник, и им может оказаться кто угодно, даже твой приятель. Незамедлительно прибыла Городская стража для расследования происшествия, а Ветинари лично выразил соболезнованья убитому горем повару и всем, кто состоял с покойным в родственных или дружеских отношениях.

Кервин этим утром, как обычно, пришёл на службу и с азартом подбирал более-менее подходящий аналог мудреной тролльей идиоме, когда до него дошла печальная весть. Стражники допрашивали кухонный персонал, прислугу, потом перешли к работникам канцелярии. Покидать дворец на время допросов было строжайше запрещено. Стражники объявили, что тот, кто попытается нарушить предписание, немедленно окажется подозреваемым. Когда черёд давать показания дошёл до переводчиков, то Кервину совершенно нечего было сказать страже, кроме того, что он выполнял обычные рутинные действия и ничего подозрительного не видел.

Как чуть позже рассказал Даниэль, от ушей которого ничего не ускользало, стражники так и не сумели найти улик, а их вервольфу отбило нюх резким запахом специй. Из кухонных работников никто ничего не видел.

— Есть ещё какие-нибудь подробности? — нетерпеливо спросил его Перри.

— Ну, например, я слышал, что завтрак уже стоял на подносе, и лишь потом пробовальщик проделал привычную процедуру. И кстати, рядом с подносом постоянно кто-то находился. Как раз эти кто-то сейчас и оказываются главными подозреваемыми.

— Постой, постой! Пробовальщик что, поел из тарелки патриция? — при всем трагизме ситуации Мэтью не удержался от улыбки. — Не завидую лорду Ветинари, если у него такие пробовальщики.

— Да нет, вряд ли. Зачерпнул, отлил. Пожевать и положить обратно — крайне непрофессионально. Но как бы там ни было, он фактически спас жизнь патрицию.

— А в кастрюле или чайнике яда не было? — спросил Кервин. — Только в тарелке и чашке?

— Да. Стража уже сделала экспертизу продуктов и приготовленных блюд. Яд был только в той еде, что стояла на подносе.

— Мне теперь всё равно боязно идти на кухню, — признался Мэтью. — Не смогу есть без мысли о яде.

— Ну, кормить тебя обедом сегодня никто и не будет, — возразил Перри. — Все на ушах стоят, боятся новой жертвы.

— Когда стражники всё облазают и со всеми поговорят, работа кухни скорее всего возобновится, — заметил Даниэль, — пусть и с большим количеством предосторожностей.

— А ведь очень вероятно, что яд добавили как раз тогда, когда все на какой-то миг отвернулись от подноса, — сказал Кервин. — Отравитель был очень ловок, если сумел так быстро и незаметно подлить яд.

— Интересная мысль, — согласился Перри, — но стража до этого и без нас дойдёт. Наше дело бумажки перебирать.

— Ты прав, — улыбнулся Кервин. — Наша работа сама себя не сделает, отравления там или не отравления.

— Ну тогда пошли что ли перебирать бумажки? А то мы в самом деле заболтались.

Канцелярия работала в штатном режиме, если не считать того, что клерки кучковались и сплетничали больше обычного, подозрительно косились на всех и вся и время от времени тревожно шептались.

Вечером, когда всё немного утряслось, Кервин столкнулся в коридоре с Даниэлем. Они решили спуститься на кухню в надежде спокойно поболтать и попить чаю, желательно неядовитого. Работа кухни действительно начала постепенно возобновляться, когда стража пришла к выводу, что продукты в полном порядке, а работники, те, кто не в участке, почти наверняка не причастны к преступлению.

Спустившись, Кервин и Даниэль увидели, что рядом с кухонными помещениями дежурит пара городских стражников, якобы для безопасности, хотя было не понятно, чем они помогут, если кто-то вновь начнет биться в предсмертной агонии. Среди кухонных работников, тех, кто не был задержан стражей и не ушёл домой по окончании дневной смены, по-прежнему царили испуг и скорбь. Никакая денежная страховка и полное государственное содержание, обеспеченные пробовальщикам, не способны покрыть личную утрату.

— Миссис Плов, можно нам попить чайку? — обратился Даниэль к пожилой кухарке, которая большим ножом ловко нарезала зелень для сушки.

Именно эту приветливую бабушку Кервин видел в свой первый рабочий день.

— Конечно, мои дорогие, — кивнула кухарка. — Вон там горячий чайник.

Она взмахнула свободной рукой, но потом взялась за лоб и замерла на несколько секунд.

— Вы нехорошо себя чувствуете? — спросил Даниэль.

— Да так, ерунда. Просто устала и много волновалась сегодня. Вот в этом шкафчике есть пирожки.

— Спасибо, миссис Плов.

Даниэль и Кервин вышли в соседний зал, где в этот вечерний час совершенно никого не было, и сели поближе к окну.

— Ты чего так поздно? — спросил Даниэль.

— А ты? — лукаво улыбнулся Кервин.

— Не щурься, как следователь. Сегодня от паранойи все с ума посходили. Полагаю, ты и так знаешь мой ответ.

— Полагаю, что да.

— Лорду Ветинари я вообще сочувствую.

— Это точно. Он свою работу разгребает в лучшем случае к полуночи.

На кухне что-то тяжело упало. А через пару секунд раздался пронзительный крик.

Кервин и Даниэль вскочили и бросились на шум. На полу лежала миссис Плов, из её бедра торчал нож, а по каменным плитам расползалась лужа крови. Рядом с кухаркой стояла на коленях молодая девушка и в ужасе прижимала руки к лицу. Их коллеги лишь ахали и охали. Когда что-то случается, проще всего причитать, кудахтать и всплескивать руками.

Даниэль быстро присел рядом с кухаркой, пощупал пульс и осмотрел рану. Юбку для удобства пришлось разрезать. Кервин мягко поднял девушку на ноги.

— Как это произошло?

— Она резала зелень, — ответила девушка. — Я... я не знаю, как. Ей стало плохо. Она начала падать и напоролась прямо на нож.

— Кервин, — позвал Даниэль, — пережми вот здесь бедренную артерию.

Сам он уже стягивал с себя пояс.

Кервин не заставил товарища повторять дважды. Человек, знающий, как одним ударом отбить сразу печень и почки, артерию точно найдёт.

— Принесите что-нибудь чистое! — громко распорядился Даниэль. — Бинты, полотенца, тряпки. Главное чистое.

Началась беготня. Даниэль же перетянул ногу кухарки выше раны.

— Спасибо, Кервин, дальше я справлюсь. Тут на нас ещё стражники пялятся.

Кервин встал, наспех вытер руки от крови салфетками со стола и подошёл к ним.

— Я сержант Пикша, а это капрал Пинг, — сказал один из стражников. — Тут кого-то зарезали?

— Судя по всему, несчастный случай, но моя первая мысль была такой же, как у вас. Миссис Плов, говорят, потеряла сознание и упала на нож.

— Упала? — переспросил Пинг. — Что-то подозрительно.

— Подозрительно, когда на нож падают восемь раз, — возразил Кервин, — а один раз — вполне правдоподобно.

Первой к Даниэлю подбежала та самая девушка, которая сидела рядом с раненной кухаркой, когда они вошли. Её глаза были большие, как блюдца.

— Это подойдёт?

— Вполне.

— Она будет жить?! — голос девушки звучал на грани истерики.

— Надеюсь, — отозвался Даниэль, туго перевязывая рану и неподвижно фиксируя нож.

Потом подоспела дородная дама, которая тоже подошла с чистыми бинтами и тряпками.

— Отчего ей могло стать плохо? — спросил Пикша у девушки.

Но та молчала, борясь с комом в горле. За неё ответила дородная дама:

— Не знаю точно, могла перенервничать из-за утренних событий. Я тоже видела, как миссис Плов пошатнулась, а потом упала очень неловко.

Пинг достал блокнот и стал что-то записывать.

— Когда мы спрашивали про чай, миссис Плов прикасалась ко лбу, будто у неё закружилась голова, — подал голос Даниэль.

Девушка грустно вздохнула.

— У неё бывают проблемы с давлением и перебои с сердечным ритмом. Она действительно очень переживала из-за, — девушка сглотнула, — из-за отравления. Вдруг у нее что-то с сердцем?!

— Это мы узнаем, когда миссис Плов очнется, — бесстрастно ответил Даниэль, — сейчас трудно сказать. И кстати, если у неё проблемы с сердцем, ей не стоит работать у жаркой плиты. Так, не могли бы вы принести что-то холодное? Мне кажется, миссис Плов сильно ударилась об пол.

— Сейчас принесу лёд, — поспешно отозвалась дородная дама и торопливо ушла.

— Боже мой, боже мой! — шептала девушка.

— Постарайтесь успокоится, мисс... Как вас? — спросил Кервин.

— Мэри Лауд.

— Чудесно, мисс Лауд. Видите, кровь практически остановилась.

— Ага, этой опасности удалось избежать, — сказал Даниэль. — При повреждении бедренной артерии люди истекают кровью за пару минут, важна каждая секунда. Сейчас нужен профессиональный врач, чтобы аккуратно извлечь нож. Я мог бы сам, но у меня нет инструментов и мало опыта.

— Вы учились на врача? — спросил Пинг с любопытством.

— Нет, на убийцу.

— А! — протянул стражник. — Ну, иногда разница не велика.

— Лучшие медики в больнице леди Сибиллы, — сказал Пикша.

— Я отправлюсь туда, — вызвалась Мэри. — Миссис Плов — моя бабушка. Я не могу сидеть просто так.

— Быстрее будет отправить клик, — заметил Даниэль.

— И они вечность будут сюда добираться, — возразил Кервин. — Надо отправить клик и спросить разрешения взять карету. Мисс Лауд, вы не против, если я проедусь с вами? Во избежании промедлений.

— Только за.

Даниэль остался с миссис Плов следить за её состоянием и руководить переносом женщины на диванчик в одну из ближайших комнат. Двое стражников помогали по мере возможности и, порядка ради, расспрашивали свидетелей. Мэри поспешила на клик-башню, чтобы отправить сообщение в больницу, а Кервин бегом поднялся к Стукпостуку и, кратко рассказав, что случилось, спросил о карете.

— Берите и делайте всё, что нужно, — ответил секретарь.

Когда колёса кареты громыхали по мостовой, мисс Лауд тихо спросила:

— А вы, сэр, ничего не слышали о том, кто отравил завтрак?

— Боюсь, что не больше прочих.

— Что же за день такой проклятый?! — девушка всхлипнула. — Сначала Том, теперь бабушка.

— А Том — это пробовальщик?

— Да.

— Выходит, вы близко общались?

— Я его любила.

Мэри расплакалась. Кервин не знал, что нужно делать и говорить в таких ситуациях, поэтому предпочел промолчать и протянул попутчице платок. Та громко высморкалась. На душе у Кервина было тяжело. Во многом этому способствовало понимание, что он мало чем может помочь.

Врача они привезли быстро. Доктор Газон, получивший клик-сообщение, был уже готов и в компании помощника ждал у входа в больницу, когда за ним заехали. Никого торопить, уговаривать и применять более веские способы убеждения не пришлось. Когда они вчетвером прибыли во дворец, Даниэль по-прежнему находился возле пациентки. Пока Кервин и Мэри ездили в больницу, ему пришлось слушать стенания старушки, успокаивать её, гонять работников кухни за водой, новой порцией льда и прочим, и бегать за тазиком, потому что у кухарки обнаружилось сотрясение мозга и её тошнило. Сердечный ритм был неровный, но симптомов, который могли указать на инфаркт, которого так боялась внучка миссис Плов, к счастью, не наблюдалось.

Даниэль так и остался с Газоном и его помощником. Когда Кервин уходил, его приятель рассказывал врачу о том, что произошло и какая помощь была оказана. Мэри же отправилась на кухню к подругам глотать валерьянку.

Официально рабочий день закончился уже давно, на улице окончательно стемнело. Дома у Кервина знали, что иногда он возвращается очень поздно, если вообще возвращается, а не сидит с блокнотом в гномьем ночном баре, коллекционируя их обсценную лексику, поэтому на это счет юноша особо не переживал. Миссис Роуз вообще ко многому привыкла со своими детьми. Например, если ночью кто-то через окно проникает в дом, это либо грабитель, либо сын. Чугунная сковородка в руки, а дальше по ситуации: либо кого-то огреть, либо что-то подогреть.

Кервин пошёл на своё рабочее место, чтобы забрать вещи, который там оставил. Проходя по темному коридору, он заметил, что дверь архива слегка приоткрыта, а за ней угадывается какое-то смутное движение. Это мог быть кто угодно, даже секретарь патриция. Мало ли какой документ понадобился Ветинари в двенадцатом часу вечера. Настораживало отсутствие света. Почему не взять с собой фонарь?

Слабый свет уличных огней и мерцание Корпуса Высокоэнергетической магии проникали в окно, рассекая коридор вдоль на светлую и темную половину. Кервин отступил в самую темную его часть и затаил дыхание.

Через несколько минут дверь открылась шире и смутно различимая тень, очертаньями похожая на человека, бесшумно выскользнула из архива. Если не делать мысленного усилия, чтобы отделить фигуру от фона, то и вовсе не распознаешь. Кервин сразу же вспомнил Альберта Смита, который в вечерних сумерках очень ловко прикидывался стеной. Да, такое искусство маскировки заслуживало высочайшей оценки!

Тень замерла на несколько долгих томительных секунд. Кервин не видел лица, но был уверен, что человек осматривается и прислушивается. Юноша не шевелился и почти не дышал, уповая, что мрак и тёмная, но не стильно-чёрная расцветка мантии клерка скрывают его достаточно надёжно. От безликого незнакомца веяло опасностью, и зашевелившиеся волосы на загривке очень чётко подавали знак тревоги. Когда всматриваешься в тени, тени всматриваются в тебя. Должно быть именно так себя чувствуешь, когда в лесной чаще натыкаешься на притаившегося хищника.

Тень затворила за собой дверь, и Кервин отчетливо услышал щелчок замка. Этот звук придал происходящему чуть больше реальности. Безликая теней также бесшумно, как и прежде, двинулась по тёмной половине коридора в сторону, противоположную той, куда собирался Кервин. Правда юноша уже не знал, куда собирается. В его голове вращалась сотня шестеренок, связывая события. Утром кто-то отравил завтрак Ветинари, теперь кто-то скрытно пробрался в архив. Ещё раньше Кервин дважды сталкивался с попыткой подкупа. Что, если это звенья одной цепи?

Кервин не стал связываться с безликим полтергейстом, а решил незамедлительно подняться к патрицию Ветинари. Юноша понимал, что является сейчас единственным свидетелем проникновения, так что нарываться на опасность не стоило. Беззвучной поступью он направился к другой лестнице, чтобы окольным маршрутом тихонько подняться в Продолговатый кабинет.

Пересекая галерею, которая лежала на пути, Кервин в самый последний момент заметил движение слева. Это спасло ему жизнь. Он увернулся от удара, перехватил руку с кинжалом и попытался сломать противнику локоть. Безликий враг, безликость которого при ближайшем рассмотрении объяснялась серой маской и капюшоном, вывернулся и ударил в голову. Кервин блокировал удар, разорвал дистанцию и тоже вытащил кинжал.

Юноша всё время носил с собой оружие. Бумаги, перья и чернильницы может и не набрасываются из-за угла*, а вот люди ещё как могут. Особенно вечерами. Особенно в Анк-Морпорке. Кинжал в умелых руках — отличное оружие для ближнего боя, куда эффективней громоздкого меча, с которым в подворотне особо не развернешься.

__________________

*Если не налетишь ненароком на кого-нибудь из коллег-клерков, который как раз несёт куда-то бумаги или писчие принадлежности.

__________________

Незнакомец тоже прекрасно владел кинжалом. Звон стали гулко разнесся по галерее. Уже через несколько секунд Кервин почувствовал, что уступает противнику в технике и физической силе. Пластика и четкость движений врага были на высоте, как у превосходного наёмного убийцы. Только дрался он грязно, очень грязно. В гильдии такому не учили, о чём Кервин сейчас горько сожалел.

Закричать? Не то, чтобы звать на помощь было особо доблестно, но зато это было разумно. Тем более, когда противник сильнее и явно намерен убить. Долго против него продержаться не получится.

— Сюда! На помощь!

Чтобы создать больше шума, Кервин безжалостно толкнул массивную разукрашенную вазу, наверно весьма почтенного возраста, которая с грохотом упала с постамента. Противник отступил, его глаза в прорезях маски заполошно метнулись по сторонам. Кервин понял, что тот испугался обнаружения и хочет скрыться. Когда незнакомец рванулся к окну, он подскочил и поставил подножку. Жить хотелось, но не позволять же на этом основании улизнуть человеку, который нахально шарил в архиве и неизвестно что мог там найти. Повышенное чувство долга — неплохой мотив для рискованных действий.

Человек-тень споткнулся, но, едва коснувшись земли, перекатился на спину и метнул в Кервина откуда-то выхваченный нож. Юноша уклонился.

— На помощь! — снова крикнул он, доставая второй кинжал, но человек-тень уже держал в руках маленький арбалет. Вот это было совсем отвратительно. В момент выстрела Кервин сделал быстрый кувырок и оказался за постаментом, на котором недавно стояла массивная ваза. Кувырок вышел не совсем удачным: один из черепков порезал юноше ладонь.

В этот миг дверь в галерею распахнулась. Кервину из укрытия было не видно, кто там, но он снова позвал на помощь. До слуха долетело тихое "пхх", какое издаёт духовая трубка, стреляющая иглами. Человек-тень, вскочивший на ноги, сделал несколько шагов и рухнул на пол, как марионетка, которую перестали поддерживать нити. Наступило затишье.

Кервин выдохнул, привалившись спиной к постаменту, и вытер разбитую в драке бровь. Сердце бешено колотилось. Он взглянул на своих приблизившихся спасителей, силуэты которых вырисовывались в темноте. Кажется, на них тоже была повседневная одежда клерков.

— Что здесь случилось? — спросил один из них.

— Этот человек напал на меня, а когда я закричал и разбил вазу, он попытался выскочить в окно. Я помешал ему это сделать.

Чиркнула спичка и во тьме рядом засветился огонёк.

— А, Кервин Роуз!

— Вы?!

Кервин отшатнулся и стиснул кинжалы. На него смотрел Альберт Смит.

— Имею честь представиться. Зигфрид, тёмный клерк. Пожалуйста, бросьте оружие, — с мягким предупреждением попросил он.

— Но... — прошептал Кервин, — вы же...

— Бросьте оружие, — повторил клерк чуть настойчивее. — Откровения устроим позже.

Кервин демонстративно оттолкнул от себя кинжалы, которые заскользили по мраморному полу.

— Спасибо, — кивнул Зигфрид.

Двое других клерков сдернули маску с нападавшего.

— Вот тварь! — с чувством воскликнул один из них.

— А может?.. — второй клерк подозрительно покосился на Кервина.

По тембру голоса и благодаря свету спички юноша понял, что этот клерк — женщина, просто с короткой стрижкой. В темноте Кервин всех троих принял за мужчин.

— Нам нужно провести проверку, — сказал Зигфрид и задул огонёк спички, который подкрался к самым пальцам. — Мистер Роуз, если вы не виновны, то беспокоиться вам не о чем. Встаньте, пожалуйста, только медленно. Теперь лицом к постаменту, руки за спину.

Кервин, всё ещё полный недоверия к Альберту-Зигфриду, решил, что благоразумнее не сопротивляться. Клерк связал ему руки каким-то обрывком веревки, быстро обыскал на предмет скрытого оружия, ничего интересного не нашёл* и подобрал с пола отброшенные кинжалы. Второго участника схватки тоже обыскали и связали. Когда зажгли ещё одну спичку, чтобы осмотреть место событий, Кервин заметил, что глаза напавшего на него незнакомца были открыты и иногда моргали.

— Парализующий яд? — догадался Кервин.

— Именно. Это скоро пройдёт, если дать противоядие.

_______________

*Ну разве отнесешь к интересному такие тривиальные вещи как пара ножей, дротики и отмычки?

_______________

Через пять минут три клерка, Кервин и загадочный злоумышленник расположились в маленькой гостинной для частных встреч.

— Расскажите подробно, мистер Роуз, что вы делали этим вечером, как оказались в той галерее и почему подверглись нападению? — спросил один из клерков, представившийся Шелкопрядом.

Женщина с коротким каре, которую звали Мавис, приготовилась записывать показания. Кервин рассказал и про раненную кухарку, и про поездку в больницу, и про архив. Поделился Кервин и своими подозрениями в отношении Альберта Смита, сиречь Зигфрида. Тот улыбнулся в ответ своей до липкого сладкой улыбочкой, только почему-то сейчас она не показалась юноше такой уж неприятной.

— Вот мы и подошли к этому пункту. Это была проверка, мистер Роуз, можете уточнить у моих товарищей, — Зигфрид кивнул в сторону коллег. — Меня послали испытать вас. Надеюсь, вы не слишком в обиде. Хотя умозаключения, не поспоришь, у вас получились красивые, — хмыкнул он.

Потом благодаря противоядию пришёл в себя второй участник драки, и вопросы задавали уже ему. Сначала он попытался выставить преступником Кервина, но сопоставление всех данных играло отнюдь не в его пользу. Поняв это, пленник примолк и замкнулся в себе. В глаза теперь уже явно бывшим коллегам он старался не смотреть.

Провозились они в общей сложности два часа.

— Надо немедленно доложить обо всём Ветинари, — подытожила Мавис, закрывая записную книжку.

Кервина отпустили, но ввиду позднего часа предложили переночевать во дворце. Юноша согласился. Усталость брала своё, да и приходить домой со ссадинами и порезами не очень хотелось. Лучше на следующий день найти подходящий грим. А вот судьба предателя, очевидно, обещала быть незавидной.

Выводы, который сделал Кервин этой ночью, были следующими: во-первых, темные клерки совершенно точно существовали, во-вторых, после утреннего происшествия с ядом они ненавязчиво патрулировали дворец и потому быстро откликнулись на зов, в-третьих, отравитель оказался предавшим темным клерком, что очень расстроило и разозлило его коллег.

В ближайшие дни Кервин ловил на себе Взгляды, но ему никак не удавалось распознать, кто же их на него бросает. Это слегка тревожило. Ни он, ни даже Даниэль так и не узнали, почему патриция пытались отравить, что предатель искал в архиве и что во всей этой истории лежало на кону.

— С тёмным клерком разберутся по-тёмному, — заметил утром Даниэль, когда им удалось обсудить события наедине. — Он опасен в бою и слишком много знает. Вот, я позаимствовал у девочек тональный крем. Возьми, а то коллег распугаешь.

— Спасибо. Ты настоящий товарищ!

— Да не за что. А ты, однако, прикоснулся к загадке. По твоему описанию просто хищники в ночном лесу.

— Ты что, завидуешь? — хмыкнул Кервин.

— Только тому, что ты познакомился с агентами патриция. Даже действовал почти совместно. Не удивлюсь, если тёмные клерки к тебе прониклись.

— Чем? — прищурился Кервин.

— Симпатией, естественно. Без твоей наблюдательности и смелости этот клерк мог бы спереть что-то важное из секретного архива.

— Ну, захвалил окончательно! А ты, между прочим, в это время помогал Газону во время операции.

— Ага, лишь помогал, — засмеялся Даниэль, — пока ты шпионов задерживал. Ладно, не бери в голову. Я не тщеславен. Я просто хочу быть полезным! — последние слова он произнёс, склонившись к декоративному херувиму. — А полезным я был.

— Возможно, у стен и элементов декора правда есть уши, но вряд ли они находятся там.

— Никогда не знаешь, где найдёшь, — философски ответил Даниэль.

Кервин не особо ощущал себя героем. Ну так, самую малость. Наткнулся случайно, подрался вынужденно, причём победа ему не улыбалась, и разбил в добавок, как оказалось, вазу шестнадцатого века, подаренную королю Сайрону III делегацией из Эфеба. За последнее Кервину, как культурно подкованному человеку, вообще было стыдно, хотя убытков никто не взыскал. Вот Даниэль спас жизнь старой кухарке, а это точно чего-нибудь да стоило.

Перед патрицием на столе лежали четыре папки.

— Значит, Стукпостук, вы готовы его рекомендовать?

— Так точно, милорд.

Ветинари открыл и бегло пролистал папку с именем Кервина Роуза, просто, чтобы освежить содержимое в памяти. Все материалы и отзывы патриций изучал по мере их поступления.

— Полагаю, вы отметили также Даниэля Тенебро? — спросил он, взяв в руки вторую папку.

— Да, милорд, — кивнул секретарь. — Здесь приложены исключительно положительные характеристики.

— Этот юноша тоже сыграл примечательную роль в недавних событиях. Роуз и Тенебро обсуждали их только друг с другом?

— Да, милорд, причем в этот момент они стояли в точности возле ушка переговорной трубы, спрятанной в декоративном херувиме. Я слышал их разговор почти целиком.

— Меня обнадёживает, что мистер Тенебро понимает, что допустимо, а что не стоит разносить по секрету всему свету, хотя у молодого человека явная слабость к сплетням.

— О да, милорд! Он гениальный сборщик информации. К тому же Тенебро весьма хорош в медицине.

— И как только мы могли сомневались в его способности к быстрым хладнокровным действиям без лишней болтовни!

— Доктор Газон был готов пригласить его в больницу углубленно изучать хирургию.

Витинари хмыкнул и также бегло пролистал две оставшиеся папки.

— Мистер Маскарпон и мисс Галькар, на мой взгляд, не вполне подходят по складу ума и характера, — прокомментировал Стукпостук, — хотя вам, сэр, разумеется, виднее. Ещё трое кандидатов, как вы помните, были уволены вами в течении года, поскольку не прошли по критерию надежности. Их досье в архиве.

Патриций закрыл последнюю папку и отодвинул её на край стола.

— Я согласен с вашими оценками, Стукпостук. Вы делаете успехи в кадровых вопросах. Мисс Галькар и мистер Маскарпон останутся на прежних должностях. Они хорошие перспективные сотрудники, но для оперативных задач им явно не хватает некоторых личных качеств. А господ Роуза и Тенебро пригласите по очереди ко мне в кабинет. Насколько я помню, последний рвется в бой с самого приёма на работу и кричит об этом в каждую подозрительную щель.

— Иногда даже угадывает, милорд.

— Тем более. Дольше держать их среди обычных клерков — расточительство времени и способностей. Нам требуется пополнение штата.

— Конечно, сэр, — кивнул секретарь. — Подходящие люди всегда в цене. К тому же теперь тёмных клерков стало на одного меньше.

— Это при том, что за последние месяцы штат поредел ещё на двух человек, и всё из-за тяжелой ситуации в дальнем Убервальде, — покачал головой патриций. — Политические неурядицы вызывают прискорбную текучку кадров.

Стукпостук забрал со стола ненужные теперь папки с досье.

— Милорд, кроме того я хочу доложить вам, что взял на себя инициативу подробно проинструктировать кухонный персонал. В день происшествия они едва не забыли провести дегустацию.

Ветинари откинулся на спинку кресла и произнёс задумчиво:

— Скажите, Стукпостук, как вы отнесётесь к ситуации, когда ваша личная безопасность стоит жизни другим людям?

Секретарь на несколько секунд поднял глаза к потолку, зашевелил губами, потом снова посмотрел на начальника.

— Сэр, если ответственность за мою безопасность и риск для жизни прописаны в трудовом договоре, то я посмотрел бы на это, как на издержки их профессии. В истории с пробовальщиком было бы намного хуже, если бы пострадали вы, сэр.

— Хотите сказать, в моей работе риск нигде не прописан? Но он подразумевается, Стукпостук, и в моей работе, и в вашей.

— Поэтому, сэр, — пальцы секретаря крепче сжали папки, — я особенно рад, что с вами ничего не случилось.

Губы Ветинари тронула лёгкая улыбка.

* * *

Кервин расторопно поднялся в приемную Продолговатого кабинета. Если патриций вызывает, не нужно заставлять его ждать. Кервин не знал, по какой причине лорд Ветинари пригласил его, но предполагал, что это имеет отношение к недавним событиям, связанными с предательством тёмного клерка. Было и любопытно, и немного боязно. Но не съест же его Ветинари, в самом деле! Скорее всего...

Ожидать в приемной пришлось совсем недолго. Эти пару минут Кервин наблюдал за неровно тикающей секундной стрелкой настенных часов, пытаясь угадать, когда она дёрнется, а когда нет. Это было забавно, хотя он подозревал, что если провести за этим занятием, скажем, полчаса, в той же неровной манере, что и стрелка, будет дергаться его веко. Но вот Стукпостук появился из кабинета патриция и пригласил Кервина войти.

Ветинари по обыкновению сидел за столом и работал с бумагами. Когда Кервин перешагнул порог, патриций поднял глаза и слегка улыбнулся.

— А, мистер Роуз. Присаживайтесь, — кивнул он на место для посетителей. — Как вам работа в иностранном отделе?

— Мне всё нравится, сэр. Я бесконечно благодарен вам за то, что вы дали мне шанс и позволили служить вам. Надеюсь, у вас нет причин быть недовольным мной?

— Нет, мистер Роуз, я вполне удовлетворен вашей работой. Ваша мать, должно быть, тоже довольна вами?

— Да, милорд, — улыбнулся Кервин, — она очень гордится мной, иногда даже сильнее, чем я заслуживаю.

Ветинари пожал плечами.

— Полагаю, мистер Роуз, матерям свойственно ценить любые успехи своих детей. Кажется, это называется материнской любовью.

Кервин опустил взгляд в стол. Вряд ли ложь близким и проваленное покушение были тем, чем стоило гордится. Он так и не рассказал матери ничего о той сомнительной истории, после которой был принят в канцелярию.

— О чем вы задумались, мистер Роуз? — вкрадчиво спросил патриций.

— Вы очень добры ко мне, милорд, — Кервин продолжал буравить взглядом гладкую лакированную столешницу. — Возможно, этого я тоже не заслуживаю. Я сомневаюсь, что смогу расплатиться с вами работой переводчика, даже очень добросовестной. Наверно, я никогда не смогу расплатиться.

— Вот как? — Ветинари изогнул бровь. — Возможно, вы помните, что во время нашей первой встречи я особо отметил ваши способности наёмного убийцы, а также упомянул о перспективе стать ценным сотрудником с необычными функциями?

Кервин поднял взгляд.

— Я помню, сэр.

— Я рад за вашу память. Скажите, как вы смотрите на то, чтобы расширить свою деятельность?

— Ээ... Вы предлагаете мне повышение? — неуверенно уточнил Кервин.

— Хм, скорее перевод. Да, пожалуй так.

— И... эта позиция требует навыков наемного убийцы?

— Зачастую.

Первым, что мелькнуло в голове у Кервина среди пришедших на ум "необычных функций", были политические убийства. Сказать по правде, такая перспектива его не коробила. Убивать его учили на протяжении нескольких лет, и до недавнего времени он собирался работать по специальности. Единственное, что он на дух не переносил, это садизм, но ведь об этом речь не шла, не правда ли?

— Но всё же в первую очередь, — продолжал Ветинари, — эта позиция подразумевает доступ к засекреченной информации и тайные поручения. Как мне известно, недавно вы имели возможность лично пообщаться, пусть и при несколько волнительных обстоятельствах, со специалистами особого профиля, которые служат во дворце.

— Вы говорите о тёмных клерках? — это было что-то среднее между утверждением и вопросом.

— Их действительно так называют. Как по мне, звучит немного пафосно, но название прижилось, и с этим уже ничего не поделаешь, — развёл руками патриций.

Кервин счёл нужным сделать комментарий.

— По-моему, сэр, это куда лучше, чем исчадья тьмы, легионы страха или, хм, пожиратели смерти.

Ветинари поднял обе брови сразу. Он всерьёз задумался о том, какого склада человек будет использовать подобные названия для своих подручных. Вполне возможно, что эта личность имеет нездоровую тягу к мировому господству, магическим артефактам и демоническому смеху. Себя в подобном амплуа Ветинари точно не видел.

— Хорошо, что название придумывали не вы, мистер Роуз, — произнёс патриций, слегка нахмурившись. — Хотя с вашей мыслью я полностью согласен.

Ветинари знакомым жестом сложил пальцы домиком.

— Тёмные клерки — сотрудники государственной организации, выполняющей специфическую и деликатную работу. Организация подчинена напрямую мне и, немаловажная деталь, — патриций одарил Кервина молниеносной улыбкой, — её не существует. Вы хороший переводчик, мистер Роуз, но я уверен, что вы принесете ещё больше пользы городу, если присоединитесь к рядам несуществующих тёмных клерков.

— Очень интересное предложение, — слегка озадаченно промолвил Кервин.

— Разве вы были к нему не готовы?

Кервин вспомнил, как они с Даниэлем не раз обсуждали такую перспективу.

— Вы... что-то узнали от... осведомителей? — осторожно спросил он, подбирая слова и очень боясь ляпнуть что-то не то.

Однако Ветинари и не думал сердиться.

— Это было понятно уже по тому, как вы сейчас повели разговор. Между прочим, Зигфрид, Мавис и Шелкопряд передают вам привет и советуют мне принять вас в штат.

— Даже так, сэр?

— Даже так.

— Могу я узнать подробнее, чем занимается эта несуществующая организация? — спросил Кервин.

Ветинари тонко улыбнулся.

— Обеспечением безопасности государства, если выражаться наиболее обще, — он вышел из-за стола и остановился, оперевшись на подоконник. — Посмотрите в окно, мистер Роуз. Что вы видите?

Кервин, озабоченный поворотом разговора, приблизился и встал у окна рядом с патрицием. Вид из Продолговатого кабинета открывался просто шикарный.

— Ээ... Крыши?

Ветинари тяжело вздохнул. Почему-то никто никогда не давал желаемого ответа.

— Если бы вы смотрели чуть менее прицельно, то увидели бы город.

— Вижу, сэр.

— И какие мысли он вам навевает? — вновь попытал удачу патриций.

Кервин почувствовал неловкость из-за своих ассоциаций, но всё же промолвил:

— Когда я был в морге и наблюдал за вскрытием очень несвежего трупа...

— А мне приходит на ум образ механизма, — перебил Ветинари с ноткой раздражения.

В эту игру Вселенная категорически отказывалась подыгрывать.

— Все детали механизма смазаны, прилажены друг к другу и находятся в состоянии равновесия. Для поддержания этого равновесия, направления событий в нужное русло, оперативного реагирования на возникающие проблемы мне нужны надёжные профессиональные люди, преданные лично мне.

— Тёмные клерки, — заключил Кервин.

— Да. Их задача добывать информацию, в том числе путём шпионажа, анализировать данные, работать с секретными материалам, вести слежку, выполнять охранные функции и так далее и тому подобное.

Кервин вновь вспомнил передавших ему привет трёх клерков, так вовремя пришедших на помощь во время драки. Они тоже были ночными охотниками, как и тот предатель, но они охраняли, охраняли в тени, ненавязчиво.

— Специализацию, — продолжал Ветинари, — мы определяем на основе талантов, личных склонностей, образования, биографии, характера, семейного положения и прочих факторов. Вам я собираюсь поручить работу с важной иностранной корреспонденцией, в том числе секретной, контроль за некоторыми каналами коммуникации и полевые задания, в частности слежку и проникновения. Вы хорошо работаете с текстами и знаковыми системами, у вас развитый аналитический ум, хорошая память, что касается навыка скрытности, то я нахожу его очень многообещающим.

Кервин посмотрел в окно на расстилающийся город. Крыши, улицы, скрытые катакомбы, тысячи судеб, токи торговли, огни клик-башен. Как там говорил Даниэль? Перебирать незначительные бумажки, когда способен на большее? Кервин перевел взгляд на Ветинари. Не этому ли человеку, защитившему его близких и его самого, несмотря на очевидное преступление, он задолжал столько, что век не расплатишься?

— Я готов на всё, ваша светлость.

— Отлично! — Ветинари заложил руки за спину, устремляя взгляд вдаль.

— Милорд, у меня вопрос.

— Задавайте.

— Я дважды наблюдал, как тёмные клерки становятся невидимками прямо у меня на глазах. Как этому научиться?

— Вам расскажут об этой технологии ближе к делу.

— Тёмных клерков специально обучают?

Ветинари усмехнулся.

— Разумеется. Ни одна гильдий этого города или даже преступная организация не может дать полного набора навыков. Спецслужба Анк-Морпорка должна быть лучшей на Диске и, конечно, у неё есть свои секреты мастерства.

* * *

Кервин собрал письменные принадлежности и некоторые бумаги в портфель и вышел в опустевший коридор, тускло освященный канделябрами, которые горели через один. Сегодня вечером он в очередной раз задержался на работе: Постер надавал адову тьму заданий. Ну что же, задерживаться после окончания официального рабочего дня уже начинало входить в привычку.

Утренний разговор с лордом Ветинари не шёл у Кервина из головы. Юноше очень хотелось обсудить полученное предложение с Даниэлем, похвастаться, зная наверняка, что тот впечатлится, но патриций чётко сказал на прощание, что их беседа строго конфиденциальна.

Кервин собирался свернуть к лестнице, ведущей к выходу, но из-за угла вдруг вынырнула чёрная фигура в плаще с капюшоном. Юноша отпрянул и нащупал рукой спрятанный кинжал. На людей в капюшонах и масках Кервин с некоторых пор реагировал очень нервно.

— О избранный, проследуй за мной! — изрекла загадочная личность. — Этой ночью я страну твоим провожатым в царство теней.

— На тот свет, в смысле?

— Царство теней — это царство теней. Не путайте адреса, молодой человек, — проворчала фигура в плаще, но тут же торжественно протянула руку в элегантной чёрной перчатке.

— Дай же мне свою длань, о избранный!

Голос этого странного человека показался Кервину смутно знакомым. Он его определенно где-то слышал. Причём где-то на работе.

— А можно я просто пойду домой? — Кервин отгородился портфелем. — Рабочий день давно окончен.

— Мистер Роуз, да не волнуйтесь вы так, — сварливо прошептал человек в капюшоне, наклонившись поближе. — Мы теперь даже глаза не завязываем, а то некоторых неофитов это слишком нервирует, лечиться потом долго. Мы же понимаем, против рефлексов не попрёшь.

Смутно знакомый коллега решительно взял Кервина за руку и потянул в противоположную от выхода сторону. Наверно, в царство теней.

— Что всё это значит?

— Тени сгустились, и собратья ждут неофита, — пояснил коллега ворчливым голосом с наставительными нотками, будто объяснял что-то бестолковому ученику, и Кервин окончательно узнал характерные интонации мистера Постера, помощника начальника отдела. Разве что голос звучал чуть приглушенно, должно быть из-за маски.

Кервин скептически хмыкнул, но вырывать свою руку у Постера не стал. Любопытство взяло верх над подозрительностью, хотя свой интерес юноша очень не хотел выдавать. Если уж чопорный ворчливый мистер Постер изъясняется странными фразами, ведёт себя, как член тайного общества, и зовёт куда-то в царстве теней, то, возможно, на этот цирк стоит полюбоваться.

Они минули длинную галерею с портретами правителей Анк-Морпорка, которые в вечернем мраке будто бы следили за вами взглядами. Кервину показалось в какой-то миг, что глаза первого патриция города осмотрелись по сторонам, но юноша, тряхнув головой, отогнал этот образ, как морок.

Провожатый в царство теней остановился в самом конце галереи и нажал на один из выпирающих завитков в углу картинной рамы. Послышался тихий звук движения противовесов, и в стене между двумя королевскими портретами открылся чёрный проём тайного хода. При всём скепсисе Кервину трудно было не признать, что обставленно это странное действо было впечатляюще.

— Тьма готова принять тебя в объятия, о неофит! Самые опасные хищники таятся во мраке. Ночь — время их охоты.

Постер увлек Кервина за собой. Юноша и прежде был уверен, что дворец пронизан секретными переходами и тунелями, но не думал, что познакомится с ними так скоро. В тайном ходе был почти непроглядный мрак, лишь маленькая толика света просачивалась через отверстия в стене из сумрачной галереи. Интересно, эти отверстия можно заметить снаружи?

Скоро источники света пропали, а темнота сделалась густой и непроницаемой. Она смыкалась вокруг, свивалась плотным коконом, обволакивала с головы до ног. Страха Кервин не чувствовал, темнота — это просто темнота, но было тревожное волнение, чего уж отрицать. Неизвестность, отсутствие контроля над ситуацией и ожидание подвоха всегда вселяют чувство опасности. Проводник словно прочитал мысли Кервина или, быть может, просто ожидал определённой реакции.

— Самое опасное в этом мраке — это мы с вами, — произнёс он.

Воздух стал холоднее и влажнее, запахло плесенью. Уверенность, с которой шёл мистер Постер, обнадеживала, так что Кервин доверился своему провожатому, пригибался, когда говорили, поворачивался, когда поворачивали, иначе было слишком легко налететь на стену или стукнуться головой. Маршрут походил на лабиринт. Должно быть, путь в мир теней и не мог быть иным.

Собратья ждали неофита. Какие собратья? И с каких таких пор его записали в неофиты? Любопытно, какова вероятность, что всё это часть какого-то дворцового заговора?

Когда-то Кервин читал, что в сказках инициация героя, например, в домике ведьмы, символически означает смерть и воскрешение и может сопровождаться символическим прохождением через родовые пути. Так вот, конкретно этот путь больше походил на кишечник.

Спустившись по резко уходившему вниз тунелю, Постер и Кервин уперлись в какой-то апендикс. Но нет, провожатый повернул что-то в стене, и перед ними открылся выход. Кервин решил не развивать дальше свои физиологические метафоры.

Мрачное помещение с низким сводчатым потолком, в которое они вышли, освещали факелы. Огонь делал тени резкими и подвижными, а свет и тьму контрастными. Глаза быстро привыкли к этому неяркому освещению. Кервин обернулся, чтобы рассмотреть каменную стену, из которой они вышли, и заметил неподалеку ещё двух человек, частично скрытых приземистой колонной. Один из них был одет в чёрный плащ с капюшоном, такой же, как у Постера, а во втором Кервин без труда узнал Даниэля Тенебро. Даниэль с неприкрытой иронией рассматривал залу. От последнего открытия становилось спокойнее. Во-первых, это означало, что Кервин здесь не один в компании поехавших головушкой коллег, а во-вторых, товарищ, который без лишних просьб в час нужды добывает тебе тональник, и тылы прикроет, если что.

Постер сделал знак другому человеку в чёрном плаще, и тот приблизился, позвав за собой Даниэля. Два проводника о чём-то зашептались. Даниэль подошёл к Кервину.

— Да уж, а мне казалось, что нас приняли на службу в серьезное государственное учреждение, — со смешком шепнул он.

Кервин хотел ответить, но вдруг из теней с двух сторон залы выступили тёмные фигуры в плащах, причем выступили на удивление синхронно. У обоих молодых людей на краткий миг даже дыхание перехватило. Фигуры были разного роста и телосложения, и они точно также, как проводники, скрывали лица масками и капюшонами, однако одежды были не чёрного, а невзрачного каменисто-серого цвета, точь-в-точь, как стены. Рассматривая этих людей, Кервин всё силился понять, откуда они вынырнули. Здесь есть другие тайные ходы или... эта братия всё время здесь стояла?

— Я не знаю, что у них на уме, но похоже на посвящение в тайный орден, — хихикнул над ухом Даниэль.

Провожатые, закончив свою беседу, сурово на них шикнули.

Тени в плащах сгустились в центре залы, а потом вновь расступились, открывая взорам неофитов столик, на котором лежали человеческий череп, ворох бумаг и длинный кинжал. Кервин заподозрил, что за этими предметами должна скрываться особая символика.

— Думаю, это должно означать: покончи с собой от бумажной работы, — шепнул он Даниэлю, который снова хихикнул.

Провожатые опять шикнули на них.

Одна из фигур в сером плаще выступила вперёд и встала за столиком со странными предметами, как жрец перед алтарем. Вдруг все, включая провожатых, одновременно обнажили кинжалы, блеснувшие в свете факелов. Кервин и Даниэль машинально придвинулись ближе друг к другу и нащупали своё собственное оружие, готовые защищаться в случае чего.

Достав мятую бумажку и приняв позу декламирующего поэта, стоящий за столиком человек, которому, очевидно, досталась роль председателя, пафосно возвестил хрипловатым баритоном, который гулко разнёсся под сводами:

— В эту ночь, под покровом тайны, рыцари плаща... — оратор запнулся на секунду, поймав угрожающие взгляды с нескольких сторон, — рыцари и дамы плаща и кинжала, — поправился он, — приветствуют двух избранных, успешно прошедших все испытания!

Фигуры в плащах отсалютовали кинжалами, и огонь вновь сверкнул на блестящих клинках. У этого представления определённо была своя эстетика.

— Мы — те, кого называют мифом. Мы — порождение слухов, которые наводняют этот древний город и вызывают трепет в человеческих душах. Мы — те, кто трудится в тени. Мы — тёмные клерки.

Повисла пауза, ещё более театральная, чем сама речь. Председатель, тем временем, заглянул в свою мятую бумажку.

— Мы здесь, а значит мы существуем, — продолжил он торжественно, вновь обратив взор* к публике, — и теперь вы, избранные, торжественно вступаете в наши ряды. Мы не будем проводить иных испытаний, кроме уже пройденных вами, ибо вся жизнь тёмного клерка — это череда испытание. Доказывать, что достоин доверия и права быть среди нас, нужно всегда и во всём.

_____________

* Где-то под капюшоном этот взор совершенно точно был, и он совершенно точно обращался то к бумажке, то к публике.

_____________

Выступающий спрятал в складках плаща бумажку и с воодушевлением хлопнул ладонью по столику.

— Готовы ли вы принести клятву хранить верность Городу и Лорду, оберегать их от происков врагов, скрывать, как могила, доверенные вам тайны, работать, не щадя себя и своих сил, совершенствовать свои навыки и личные качества?

— Сейчас нужно выйти вперёд и дать ответ, — тихо сказал Кервину мистер Постер. — И, кстати, стоит преклонить колено перед кхм... артефактами.

— Зачем?

— Для фасону, — проворчал тот из-под маски. — Будет ещё эффектнее.

Кервина легонько подтолкнули вперёд.

Чувствуя себя полным идиотом, юноша поставил на пол портфель, приблизился к импровизированному алтарю и посмотрел на череп (самый настоящий), стопку старых документов (в уголке на верхнем листе стояла позапрошлогодняя дата, а текст был посвящен производству куриных яиц) и кинжал (между прочим, из отменной клачской стали).

— Гм... ну это... Я клянусь!

Человек за "алтарем" протянул вперед руку с кинжалом.

— Опустись на одно колено, о неофит!

Кервин опустился. Если бы в руке председателя был меч, то клинок коснулся бы его плеча, но кинжал сохранял благоразумную дистанцию. Вероятно, острое лезвие рядом с горлом нервировало некоторых новичков также, как и завязанные глаза.

— Во имя Города, Лорда и Годового отчёта мы провозглашаем тебя тёмным клерком! — возвестил председатель собрания.

Больше делать ничего не требовалось. Кервин встал и вернулся на место, смущенный нелепостью ситуации и ещё больше — собственной растерянностью.

Настал черёд Даниэля, который определённо решил подыграть организаторам. Он вышел в центр, с достоинством преклонил колено перед "алтарем", как рыцарь королевских времен*, и произнёс уверенно и прочувствованно:

— Клянусь служить верой и правдой Городу и Лорду, оберегать их от происков врагов, хранить, как могила, доверенные мне тайны, пахать, как лошадь, не щадя себя и своих сил, совершенствовать свои качества и навыки, которые необходимы для миссии регулярной пахоты с ненормированным рабочим графиком и риском откинуть копыта раньше окончания полевого сезона! Да будет так!

_______________

* По крайней мере, Кервин так предполагал, живьем он этих рыцарей и королей никогда не видел.

_______________

В задних рядах тёмных клерков кое-кто зааплодировал.

Кервин ощутил легкую ревность. Надо было тоже сказать что-нибудь эдакое, а не мяться, как двоечник на экзамене, но артистизм никогда не был его сильной стороной.

— Что ж... — председатель собрания важно кашлянул и протянул руку с кинжалом. — Во имя Города, Лорда и Годового отчёта мы провозглашаем тебя темным клерком!

Даниэль выпрямился, довольно огляделся по сторонам и вернулся на прежнее место.

— Что ни говори, а всё-таки в этой дурацкой церемонии что-то есть, — тихо сказал он Кервину.

Председатель тем временем вновь достал жёванную бумажку.

— Клятвы принесены! — высокопарно объявил он. — Отныне в наших рядах два новых члена! Сегодня они спустились в царство теней, преодолев завесу мрака. Они больше не добыча, а охотники, ставшие частью ночной темноты. Они те, чья судьба остаётся в тени.

Оратор пристально вгляделся в бумажку, потом раздраженно скомкал её.

— На этом объявляю наше собрание закрытым, — сообщил он сухим деловым тоном, будто закрывал плановое совещание. — Всем спасибо за внимание.

Тени вновь сгустились в центре зала, а потом рассеялись. Вместе с ними, как по волшебству, исчез и столик с артефактами.

— Пойдемте, я провожу вас до галереи, — негромко сказал Кервину Постер.

Второй человек в чёрном плаще уже открыл тайный ход, и они с Даниэлем первыми исчезли в сыром мраке туннеля.

— Да, спасибо, — рассеянно ответил Кервин, отрывая взгляд от залы и поворачиваясь к Постеру.

Клерки в серых плащах отступили в тени, но юноше удалось распознать несколько силуэтов. Это было занимательной загадкой на внимательность.

Уже ступая в туннель, он услышал за спиной отдаленное шушуканье. Слух у Кервина был отменный, и прежде чем Постер закрыл тайный ход, до него долетели особо эмоциональные обрывки разговора.

— Кто написал мне эту дурацкую речь за две минуты до начала? Спичрайтеры грёбаные, будь вы неладны! Чем вам не понравилась старая версия? Её все уже назубок знали.

— А этот Тенебро складно говорит! Надо предложить ему в другой раз председательствовать.

Ветер перекатывал пески истанзийской пустыни, и барханы медленно ползли, подобно волнам в море при условии, что оно вдруг стало бы твердым и сыпучим. Но обычное море здесь тоже было, вполне себе жидкое и солёное. Его воды плескались о берег, выбрасывая на пустынный пляж водоросли и медуз. Когда-то на этом месте, возле побережья Круглого моря, стоял великий город Эм, столица могущественного и богатого царства. Долгое время его считали порождением легенд, пока археологи не обнаружили следы этой древней цивилизации.

Гномы упорно искали в этих краях золото, когда пошли слухи, что под землей скрываются несметные залежи драгметалла. Ради чего ещё гномы готовы попереться в пустыню в своих этнических железных шлемах, которые вообще-то припекает? Золота они так и не нашли, зато получили прозвище "горячие головы".

Как бы там ни обстояли дела с подземными золотыми запасами, но были времена, когда корабли со всех концов Диска спешили в эмийский порт, приходили и уходили торговые караваны, а деньги циркулировали, будто кровь, в сосудах экономики. Это была поистине могучая цивилизация, обладавшая утерянными ныне знаниями. Естественно, никто уже не может сказать какими. Хотя не совсем. Историки уверены, что именно эмийские жрецы изобрели рецепт изготовления големов, чем обязаны редкой для историков возможности послушать очевидцев в лице, собственно, големов.

Однако жрецы, знания, корабли и караваны имеют свойство исчезать во тьме веков. Сейчас от величия этой развитой цивилизации оставались только полуразрушенные постройки, наполовину засыпанные песком, куски колон и памятник какого-то славнейшего светозарного царя, торчащий на пустыре и облюбованный залетающими чайками.

Бальтазар, сидевший на дне раскопа, снимал мастерком слой за слоем и кисточкой смахивал песчинки с черепков, а реже с более целиковой, но всё равно поколотой керамики. В этот утренний час песок был ещё холодным, а бриз не успел сменить направление. Солнце только-только показалось над далёким горизонтом, живописно высвечивая фрагменты руин. Когда оно поднимется выше и раскалится до бела, прийдется уйти работать в тенёк, чтобы не поджариться, а потом и вовсе перебраться в шатёр мечтать выпить прохладного щербету и рассматривать найденную чепуху. Сколько уже таких осколков было найдено? Как будто древний маг осыпал кого-то золотом, а потом в качестве наказания или насмешки обратил все золотые монеты в черепки.

Подобные теории очень нравились Бальтазару, хотя редко оказывались правдоподобными. За неимением лучшего приходилось добросовестно снабжать все находки этикетками, наносить их на чертеж, замеряя глубину и координаты по квадратам, хотя это было куда менее увлекательно, чем собственные фантазии. Ему всегда казалось, что Бальтазар — идеальное имя для волшебника, но к его большому разочарованию природа напрочь обделила его магическими способностями, поэтому прошлось стать археологом. Несмотря на это в душе Бальтазара всегда жило ожидание чего-то чудесного и великого, на худой конец какой-нибудь выдающейся находки вместо этих распроклятых черепков. Хотя чему удивляться? В стародавние времена в Истанзии было очень много глины, пока её не перевели на кирпичи.

Кисточка обнажила гладкую поверхность, похожую на стекло. Бальтазар заинтересовано хмыкнул, сердце забилось чаще. Он сметил кисточку на ромбовидную лопатку и начал поспешно, поспешнее, чем следовало, расчищать обнаруженный предмет. Когда он закончил, в его глазах светились изумление и восторг.

— Саргон, смотри, что я нашёл!

Из соседнего раскопа высунулся другой археолог.

— Ты чего орёшь?

— Ты только посмотри!

Саргон перебрался к Бальтазару и увидел большой синий кристалл необычной огранки. Находка была действительно внушительной, размером со среднюю дыньку.

— Твою ж минералогию! — поражённо изрёк Саргон, почесывая затылок.

— Как думаешь, что это может быть?

— В смысле что? Это кристалл.

— Я про назначение.

— Да что угодно! Украшение, предмет декора... Хотя на шею такое украшение точно не повесишь.

Зафиксировав в записях всё, что полагалось, археологи подняли находку на край раскопа. Солнце заиграло в идеально гладких гранях кристалла, во всей красе показывая его прозрачность и насыщенную синеву. Он будто впитывал солнечный свет.

— Это ещё что такое? — настороженно вымолвил Саргон, заметив, что в рассветных лучах кристалл мало-помалу начинает светиться.

— Может люминесценция? — Бальтазару нравились красивые умные слова.

Он дотронулся до кристалла и отдёрнул руку. Тот был горячим, словно сковородка.

— Очень необы...

Вдруг кристалл выплюнул синий луч в сторону шатра, обратив его в кучку пепла вместе со всем содержимым.

— Ого! — на радостный крик Бальтазара высунули головы ещё несколько археологов в отдалении.

Более приземлённый Саргон издал несколько непечатных восклицаний.

* * *

Кервин и Даниэль постучались в дверь кабинета Стукпостука и, услышав разрешение, переступили порог. В кабинете царил такой безупречный порядок, что, казалась, даже пылинки в луче света, проникавшем через окно, обязаны летать строем. Жаль, издалека не получалось убедиться. На фоне массивного застеклённого шкафа, какой легко увидеть в библиотеке, стоял рабочий стол, на котором идеальными стопками высились бумаги и филигранно ровно стояли лотки для входящих и исходящих документов. Стукпостук сидел вполоборота и перед тем, как молодые люди вошли, явно разговаривал о чём-то с двумя клерками, расположившимися на коричневом кожаном диване.

— Доброе утро, господа, — кивнул секретарь. — Разрешите представить вам Измаила и Годфри. Они будут курировать вас первое время. Как я понимаю, вас уже немного познакомили с коллективом?

Он бросил неодобрительный взгляд в сторону двух клерков на диване.

Годфри и Измаил замерли с каменными лицами, а Даниэль сделал странное движение губами и ответил:

— Немного.

Кервин поднес руку ко рту будто бы непринужденно-задумчивым жестом, в действительности скрывая улыбку.

Что посвящение, состоявшееся накануне, действительно давало, так это чувство единения за счёт общей тайны и причастность к чему-то большему, даже если не знаешь имен и лиц.

— Нам нужно обсудить несколько организационных моментов, — сказал Стукпостук. — Вас, Измаил и Годфри, я не смею более задерживать, мы закончили со всеми ключевыми деталями.

Когда два тёмных клерка бесшумно скрылись за дверью, Стукпостук достал из ящика стола папку.

— Присаживайтесь, господа, куда больше нравится.

Кервин и Даниэль посмотрели на диван, переглянулись и, негласно решив, что это слишком привилегированный вариант, опустились на стулья перед столом Стукпостука. Их было как раз два.

— Лорд Ветинари считает, что у вас есть все основные навыки, а недостающие вы сможете приобрести в процессе, — произнёс секретарь, деловито поправляя очки, — поэтому часть вашего рабочего времени будет специально выделена на то, чтобы под руководством более опытных коллег вы подтянули свои компетенции.

— Маскировка? — с надеждой спросил Кервин, которого особенно зачаровывала мысль о том, чтобы буквально испаряться на глазах у окружающих.

— В том числе, — подтвердил Стукпостук. — Официально вы будете числиться сотрудниками иностранного отдела канцелярии. Ваша работа действительно будет связана с иностранными делами, но часть обязанностей существенно изменится. Помимо прочего возможны командировки, специальные операции, производственные травмы и риск для жизни. Зарплата, естественно, значительно превышает вашу прежнюю.

Кервин и Даниэль снова переглянулись. Их радовало абсолютно всё.

— И я хотел бы, что вы усвоили одну важную вещь, — очень серьёзно сказал секретарь. — В городе много противостоящих друг другу сил. Лорд Ветинари контролирует их все, но в то же время все они контролируют его. Это создаёт баланс. Те, кто работают во дворце, не относятся к отдельной силе, они часть центрального аппарата и обеспечивают работу патриция, играют строго за него. Вы его руки, глаза, уши и... — начатая метафора оказалась для Стукпостука слишком метафоричной. — И прочие части тела, — закончил он.

Юноши кивнули, стараясь поумерить активность воображения, на которое в отличии от Стукпостука не жаловались. Многоглазый патриций-сороконожка — слишком даже для закалённых газетными новостями людей.

— На этом этапе вопросов нет? Хорошо. Далее, — секретарь перелистнул страницу. — Мы не будем использовать ваши...

В дверь постучали.

— Да? — отозвался Стукпостук.

В кабинет протиснулся тощий клерк с безумным взглядом.

— Прошу прощения, мистер Стукпостук, — нервным голосом сказал он. — Я принёс финансовые отчеты.

— Большое спасибо. Давайте сюда.

Клерк положил на стол секретаря толстую папку, дикими глазами посмотрел по углам, потом на Кервина с Даниэлем и вновь скрылся за дверью.

— Простите, а почему у него такой странный взгляд? — негромко спросил Даниэль, чуть подаваясь вперед.

— Полагаю, всему виной аврал в финансовом отделе, — пожал плечами Стукпостук. — Так, на чём я остановился?

— На "неиспользовании" чего-то там, — напомнил Кервин.

— Да, конечно. Мы не будем использовать ваши фамилии, только имена. Вам следует поступать так же, особенно представляясь кому-либо, особенно будучи при исполнении. Ни к чему лишний раз светить, как сказали бы в Гильдии Воров, свои фамилии.

Стукпостук по очереди посмотрел на новичков, те в очередной раз кивнули.

— А так всегда? — спросил Даниэль. — В смысле имён?

— По-разному, — уклончиво ответил Стукпостук. — Смотря какие имена и смотря какие фамилии. Иногда применяем псевдонимы.

В переговорной трубке послышался свист.

— Простите, господа. Слушаю, милорд. Нет, не приходили. Мне передать? Хорошо, сэр.

Стукпостук положил трубку.

— Ещё вопросы?

— У меня есть, — сказал Кервин, любивший докапываться до сути. — Верно ли, что все тёмные клерки рассеяны по канцелярии и какой-то отдельной государственной организации в самом деле не существует?

— В основном рассеяны. Всё зависит от сферы деятельности, но прикрытие есть у всех. А сейчас я предлагаю перейти к вопросу о ваших родственниках и друзьях.

— А что с ними? — спросил Даниэль.

Стукпостук снова перелистнул страницу.

— Ваша семья, Даниэль, год назад переехала в Орлею. Мать и бабушка, по нашим данным.

Это было утверждение, но Даниэль всё же решил вставить слово.

— Всё верно. Небольшое наследство дальней родни. Сейчас у меня нет близких в этом городе.

Стукпостук сделал неопределённый жест рукой, который не давал ясно понять, хорошо это или плохо. Кервин решил, что всё зависит от точки зрения.

— Вам будет проще сохранять от них в тайне свою деятельность, — произнёс Стукпостук, решив, по всей видимости, ограничиться положительной стороной вопроса. — Однако при этом у вас большой круг общения.

— Его надо сузить? — не слишком довольно прищурился Даниэль.

— О нет, напротив! Ваши знакомства могу сослужить хорошую службу, — улыбнулся Стукпостук, — ведь вы, Даниэль, прекрасно умеете собирать слухи. Только этот круг общения должен быть уверен, что вы по-прежнему работаете обычным клерком и не имеете дел ни с какими секретными материалами.

— Понял.

— Что касается вас, Кервин, то вам придётся позаботиться о том же самом в отношении членов вашей семьи. У вас не было друзей, например, в гильдии?

— Да нет в целом. Всё, что обычно было нужно от меня одноклассникам, это списать, — пожал плечами Кервин. — А вне школы я не слишком много общался.

— Отлично. Кстати, вам, Кервин, стоит обзавестить своим собственным жильём. Что-нибудь поближе ко дворцу. Например, на Персикопирожной десять одна понятливая хозяйка сдаёт целую квартиру по вполне приемлемой цене. Так будет удобнее, и дома поймут, не правда ли?

Кервин подумал, что для его семьи это определенно будет безопаснее. К тому же не придется беспокоиться о том, что напугаешь мать ссадинами на лице.

— Думаю, что да, сэр.

— Замечательно. Официальную версию продвижения по службе мы вам обоим обеспечим, — добавил секретарь. — Полагаю, теперь можно поговорить о конкретных обязанностях.

В переговорной трубке снова раздался свист.

— Да, сэр? — ответил Стукпостук. — Конечно, сэр. Я уже передал их мистеру Крохобору. Нет ещё. Они как раз здесь, сэр. Не стоит, сэр.

Секретарь повесил трубку на место и посмотрел на клерков. Очки сползли на середину носа, придавая молодому секретарю сходство со строгим учителем. Указательным пальцем он вернул их на законное место.

— Кервин, — обратился Стукпостук, — до настоящего момента вы занимались переводом корреспонденции и анализом иностранных источников. Ваши уникальные языковые познания не будут простаивать, только теперь в ваши канцелярские обязанности войдет работа с особо важной иностранной корреспонденцией, в том числе зашифрованной, и особо важными иностранными источниками, а также приём некоторой части перехваченных на равнине Сто сообщений. Эти функции не являются жёсткими и со временем могут измениться. Если ситуация потребует, вас также могут направить проследить за каким-нибудь лицом, добыть необходимую информацию, пробраться в чей-то дом для тайного обыска и тому подобное. Особенности и специфику вам готов разъяснить клерк Измаил.

Удовлетворившись осмысленностью в глазах Кервина Стукпостук обратился к Даниэлю.

— Что касается вас, Даниэль, то вы особенно ярко показали себя в сборе информации.

Кервин мысленно улыбнулся. В случае Даниэля это была то ли мания, то ли дар божий.

— Вы тоже будете работать с сообщениями и шифрами.

В дверь опять постучали.

— Войдите!

Керин и Даниэль переглянулись, поражаясь железным нервам Стукпостука, который ни сколько не изменил своему спокойствию несмотря на то, что его дергали уже четвёртый раз за встречу.

В приоткрытую дверь просунул голову очередной клерк.

— Прошу прощения, что отвлекаю, мистер Стукпостук. Там посетитель из Гильдии Законников, хочет видеть именно вас, причём немедленно. Очень ругается и твердит, что пожалуется патрицию. Что мне с ним делать?

— Пусть подольше подождёт в коридоре, а сами можете выпить чаю с ромашкой.

Голова клерка исчезла.

— Вы очень востребованы, — заметил Даниэль.

— Это немного облегчает жизнь его светлости, — вздохнул Стукпостук, но жалел он явно не себя. — Так вот, Даниэль. Вы будете иметь дело в первую очередь с клик-сообщениями, шифровать послания, анализировать трафик. Что касается полевой работы, вам будут поручать отслеживать разговоры и сплетни, которые могут затрагивать безопасность Анк-Морпорка. И, кстати, лорд Ветинари считает, что вам нужно обязательно научиться разбираться в прослушках, распускании слухов и освоить искусство вербовки.

— О!

— Не всё сразу, — поспешил добавить Стукпостук, — но старшие коллеги будут постепенно просвещать вас в этих вопросах.

На лице Даниэля мелькнуло что-то, что Кервин определил бы как восторг. На языке Мии это состояние обычно передавалось возгласом "круто".

Стукпостук вытащил несколько бумаг из своей папки.

— Это ваши новые трудовые договоры, а это бумаги о доступе к государственной тайне и неразглашении. Внимательно прочитайте и подпишите.

В случае Кервина слово "внимательно" явно было излишним. Оно лишь усугубляло привычку детально изучать каждую строчку. В итоге вчитывался он на пару минут дольше Даниэля прежде, чем поставить подпись. Нужно же вникнуть в суть. Секир-башка, кстати, предусматривалась за многое, особенно за то, что касалось государственной тайны. От осознавания этого факта становилось слегка не по себе.

— Благодарю, — Стукпостук спрятал подписанные документы обратно в папку и взглянул на настенные часы. — Прямо сейчас я рекомендую вам отправиться в архив. Один из наших специалистов по секретному делопроизводству познакомит вас с тайным отделом архива, а мне предстоит разбираться с финансистами.

* * *

В тот же день в порту Анк-Морпорка на берег по трапу бодрой походкой спустился Лайм Тынкер. Он был весьма упитанным человеком, но не таким пугающе толстым, как его брат. Всё же регулярное движение, будь то бег от тигров, плаванье по рекам с крокодилами, энергичное прихлопывание москитов, благотворно сказывается на фигуре. Выглядел Тынкер как типичный путешественник по дальним землям, вернувшийся из странствий. Не в смысле голодный, в лохмотьях и с цингой, а в смысле загоревший, с обветренной кожей и удовлетворением на лице.

Матросы сгружали на берег вещи и кое-какие трофеи. Кое-какие, потому что большая их часть оказалась на берегу куда раньше и совсем не в порту Анк-Морпорка. По опыту Тынкера провести что-то нелегальное* через городские ворота было проще, чем объяснять городской страже, почему этот груз на корабле и зачем он тебе нужен. У ворот досмотр был куда более формальным. Да и кому будет дело до того, что попадёт за городские стены, если Анк-Морпорк уже выплеснулся за их пределы?

_______________

* Или то, что могут счесть таковым. Стража очень навострилась в этом вопросе.

_______________

Среди трофеев были редкие экзотические животные, всевозможные вещицы из обихода диких племён, запрещенное Гильдией Убийц оружие, от покупки которого в одном мелком пиратском порту Тынкер просто не смог устоять, малоизвестные яды, специфические грибочки, за которые некоторые любители дали бы очень большие деньги, и многое другое. В общем, Тынкер был в прекрасном расположении духа и еще не знал, что город тысячи сюрпризов приготовил для него много новостей.

* * *

— Стукпостук так уверенно координирует канцелярию! — восхитился Даниэль, когда они шли по коридору.

— А ведь он очень молод, — отметил Кервин.

— Да, я не дал бы ему больше тридцати. Только меньше.

— Даниэль, а сколько тебе лет?

— Двадцать четыре. Обормот, правда? — засмеялся тот.

Кервин улыбнулся в ответ.

— Не очень.

— А тебе сколько? Нет, стой! Дай угадаю. Тебе оставался год, значит... Семнадцать? Восемнадцать?

— Семнадцать.

— Почти попал, — улыбнулся Даниэль. — Как думаешь, Стукпостук тем двум тёмным клеркам инструкции на наш счёт давал или устраивал разнос за сектантские ритуалы?

— Вряд ли второе. Устраивать разнос было бы логичнее коллективу. Мне вчера показалось, что явных лидеров среди наших загадочных коллег не было.

— Тоже верно, — согласился Даниэль, но улыбка с его лица никуда не пропала.

Незаметно для себя они подошли к архиву. Там их ждал сюрприз, потому что возле двери стояла Арахна. Она была в чёрном, как всегда, и с темно-сливовыми губами в этот день. Кервин и Даниэль знали, что Арахна занималась делопроизводством. Как выяснялось теперь, в том числе секретным. Кервин начал понимать, почему она мало рассказывала о себе.

Девушка сдержанно улыбнулась.

— Здравствуйте, господа. Поздравляю с переводом.

Кервин почувствовал, как вспыхнули его уши. Если Арахна была на вчерашнем тайном собрании и видела, как он пытался выдавить из себя хотя бы два слова... Это был позор.

Даниэль ободряюще хлопнул Кервина по плечу.

— Довольно неожиданное открытие, мисс, что вы здесь. Значит мы будем работать вместе?

— Пересекаться будем точно. Ну, что? Перейдём к делу? Прошу за мной.

У Арахны, по всей видимости, была договорённость с заведующим архивом, потому что ей хватило одного лишь приветственного кивка, чтобы их беспрепятственно пропустили туда, что хранились документы. Архивохранилище дворца было большим, очень большим. Длинные ряды шкафов и стеллажей тянулись в бесконечность. Тут несомненно можно было найти документы многовековой давности, которые так и копились на протяжении правлений и, возможно, могли даже пригодиться однажды.

Часть архивных помещений была совершенно закрыта для обычных сотрудников, и именно туда провела Кервина и Даниэля Арахна. Сейфов здесь было подозрительно много, но и шкафов не меньше. Тоном экскурсовода девушка вещала, что где искать, как устроена система каталогизации и какие грифы секретности используются. Голос звучал спокойно и уверенно: Арахна разбиралась в том, о чём говорила. Кервин зачарованно внимал каждому слову и активно задавал вопросы, хотя какая-то частично его души всё ещё хотела провалиться сквозь землю.

— А где хранится информация о секретных операциях и нелегальном шпионаже? — задал очередной вопрос Кервин.

— Вряд ли вам это понадобиться в ближайшее время, — загадочно улыбнулась Арахна, — но тоже здесь. Если появится необходимость, то узнаете. Хотя на самом деле некоторые вещи вообще нигде не фиксируются, а возможные доказательства уничтожаются.

— Так я и знал, что нас не посветят во все секреты сразу, — вздохнул Даниэль.

— Правильно знали, но сейчас я передам вас с рук на руки мистеру Постеру, и секреты для вас продолжатся.

— А зачем нас передавать? Мы и сами не заблудимся.

— Заблудитесь, поверьте, — вновь улыбнулась девушка.

А дело было в том, что Арахна провела их тайным ходом, который начинался недалеко от архива, прямо на тот этаж, где Кервин с Даниэлем работали, показав при этом скрытые рычажки.

— Святые угодники! Сколько же во дворце вообще ходов? — восхищенно спросил Даниэль, когда стенная панель перед их глазами бесшумно встала на место.

— Хм.

— Снова секреты?

— Мне кажется, — заметил Кервин, — ответ на твой вопрос знает только лорд Ветинари.

— Я бы и за это не поручилась, — отозвалась Арахна. — Дворец — сущий лабиринт, если посмотреть, так сказать, изнутри. Каждый правитель что-то строил и переделывал, если, конечно, ему удавалось хоть сколько-нибудь продержаться у власти. Кстати, здесь находятся ваши новые рабочие места, — она взмахнула рукой в сторону двери слева.

* * *

Свежие новости вызвали у Лайма Тынкера противоречивые чувства. Мерзавец-патриций казнил его брата! Однако вследствие казни прибыльный и частично незаконный бизнес Джошуа переходил к Лайму, как к ближайшему родственнику. Корабли, особняки в разных городах-государствах равнины, огромные банковские счета тоже теперь были в полном его распоряжении. Правда тут стоило заметить, что находящееся в Анк-Морпорке имущество Джошуа было конфисковано в пользу города, а это означало, что лорд Ветинари был наглым вором. Но разве это можно считать убытком по сравнению с остальным огромным наследством? Сущая безделица! Хотя глодало, конечно. Всё равно глодало.

Тынкер расположился в своём просторном особняке в элитной части города. Раз такое дело, и деньги сами свалились на голову, стоит заказать ещё пару мраморных статуй для сада в виде каких-нибудь полуголых существ с копытцами или дев в драпировках, прикрывающих только самое важное*. Однако первым делом Тынкер занялся размещением своих живых трофеев: птиц, рептилий, земноводных, насекомых, пауков, ракообразных. А следом за ними и неживых. Он ещё в море воображал, как замечательно мумифицированный хвост сумтрийского бобра будет смотреться на каминной полке! Своим необычным богатством Тынкер охотно похвастается, но, разумеется, только заслуживающим доверия ценителям. Не ценители могли бы обозвать его каким-нибудь обидным словом.

________________

*И то не факт.

________________

Окончательно разобравшись с размещением, Тынкер приступил к подробному изучению бумаг о наследстве. Самым трогательным открытием был удав, которого ему передали удивительно быстро и которого Джошуа каким-то образом уберег от конфискации. Лайм, получивший одним махом огромные богатства в дополнения к имеющимся, в этот день особенно любил покойного брата и при виде змеи даже попытался пустить скупую мужскую слезу.

* * *

— Ничего себе смена рабочего пространства! — Даниэль распахнул окно и высунул голову.

Выходило окно в сторону дворцового сада, порождённого безумным гением Чёртова Тупицы Джонсона.

— Да, но я не предлагала вам облазить тут всё.

— И это на двоих? — Кервин, стоя на стуле, разглядывал книги на верхней полке.

— Да, и полистать их вы ещё успеете.

Арахна скрестила руки на груди и прислонилась к дверному косяку.

— Вы вообще дойдёте до мистера Постера?

— Так мы всего на минутку, — Кервин покладисто спрыгнул со стула. — Раз ты показала, почему бы и не посмотреть.

Арахна вздохнула. Она никак не ждала такой бурной реакции на личное рабочее помещения. Почти личное, всё-таки оно было рассчитано на двоих.

— Даниэль?

— Да? — Даниэль закрыл окно. — Я уже собрал свою волю в кулак.

— Слава богам.

Постер сидел в своём кабинете, прямой и сухой, как палка, и разговаривал сварливо, как вредная занудная старуха. Никаких черных перчаток, масок и пафосных воззваний. Если бы Кервин не был уверен, что его проводником был бы именно Постер, то никогда не поверил бы, расскажи ему кто-то подобную историю.

— Помимо функций помощника мистера Бриджа мистер Постер контролирует секретную часть работы иностранного отдела, — пояснила Арахна.

— А мистер Бридж тоже имеет отношение к... — начал Кервин.

— Кинжалами он не владеет, если вы об этом, — проворчал в ответ Постер. — Спасибо, Арахна. Думаю, дальше мы справимся.

— Желаю успехов, — Арахна улыбнулась немного иронично и вышла.

Кервин увидел, как чёрный, словно пещерная тьма в безлунную ночь, уголок её платья, мелькнул за закрывающейся дверью. Мда, кажется, он превращается в поэта. Не ровен час начнутся неумелые сонеты о всяких легкомысленных вещах, связанных с ночными прогулками, летучими мышами и кладбищами.

Постер покашлял в кулак, привлекая его внимание, и взялся показывать молодым людям шифры, с которыми им предстало работать, и дал несколько предложений потренироваться. На каждом знаке подглядывать в таблицу было муторно, но Кервин и Даниэль успешно справились с этой задачей. Постер проверил их записи и удовлетворенно крякнул.

Потом были несколько шифров, применяемых другими странами и семафорные коды, как обычные, так и шифрованные. Последние называли чёрным кликами. Вслед за этим Постер решил убедиться, что юноши не напортачат в работе с документами и корреспонденцией и поручил зашифровать и расшифровать последние пришедшие письма в своём присутствии. В итоге провозились они почти до вечера. Постера никогда особо не волновало, закипят у вас мозги или нет.

* * *

Около полуночи кто-то постучал в дверь чёрного хода роскошного дома в Анке. Дворецкий с неохотой открыл дверь.

— Добрый вечер. Я пришел навестить мистера Тынкера, — произнёс незнакомец.

— Он никого не ждёт.

— Когда мистер Тынкер узнает, кто я, то не будет возражать, — улыбнулся незнакомец белозубой улыбкой.

Он говорил на чистейшем морпоркском, глаза хитро блестели.

— Как о вас доложить?

— Благодарю, но я предпочту представиться сам.

Через несколько минут Тынкер, потягивавший дорогое вино в гостинной, принял нежданного гостя. Незнакомец почтительно поклонился.

— Здравствуйте, мистер Тынкер. Я очень рад, что вы приняли меня.

— С кем имею честь?

— Шалита, чрезвычайный и полномочный посол Истанзии в Анк-Морпорке. Вот моё удостоверение личности, чтобы вы не сомневались.

Тынкер взглянул на бумагу и взмахом руки предложил гостю сесть рядом.

— Чем я обязан вашему позднему визиту?

— Я получил аккредитацию от лорда Ветинари совсем недавно, — произнёс Шалита, — поскольку в отношениях между нашими странами держалась некоторая напряжённость. Мой предшественник был выслан из Анк-Морпорка после разоблачения заговора, из-за которого пострадал ваш брат.

— Пострадал — мягко сказано. Его повесили!

— И теперь, как я понимаю, его дело возьмёте в свои руки вы.

— Допустим, и что?

— Ваш брат продавал нашей стране оружие. Много оружия. Истанзия заинтересована в том, чтобы так продолжалось и дальше. Наш правитель генерал Атылла готов продлить договорённость на ничуть не менее выгодных условиях.

Тынкер поставил бокал на резной столик.

— Хм, не уверен, что дам согласие, но я готов поторговаться. На Клачском континенте уважают тех, кто владеет этим искусством, не так ли?

Шалита с готовностью улыбнулся.

На следующий же день Кервин прогулялся по адресу, указанному Стукпостуком. Там действительно недорого сдавали квартиру на втором этаже, для одного человека более чем просторную. Молчаливая хозяйка если и разговаривала, то лаконично, как древнецортская женщина. Вопросов она почти не задавала, сама жила в другом месте и требовала от жильцов лишь своевременной оплаты и соблюдения порядка в доме. Стукпостук не посоветовал бы плохого.

Мать, выслушав вереницу доводов про близость к работе и способность о себе позаботиться, отнеслась к идее переезда сына довольно спокойно, правда настояла на том, что сама посмотрит жильё, о которой рассказал Кервин, и убедится, что это действительно подходящий выбор. Юноше не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. После пристрастного осмотра миссис Роуз дала своё одобрение, так что комнате в родительском доме, которую Кервин едва начал обживать, снова предстояло опустеть. Мия с Несси расстроились, но их немного утешило то, что им тоже позволили всё облазить и осмотреть.

Сидя позднее на кухне, Кервин с матерью обсудили, пока жарились котлеты, финансовые дела семьи. Дохода с придорожной лавки, если не копить постоянно на оплату обучения в Гильдии Убийц, легко хватало на содержание дома и обеспечение детей всем необходимым. К этим деньгам прибавлялось жалованье Кервина. Мать сказала, что разрешает оставить заработанные деньги себе, но Кервин хотел отдать сторицей всё, что было в него вложено. Особенно ради сестёр. Это избавляло его от давнего подспудного чувства вины.

Одному человеку на нормальное проживание в Анк-Морпорке хватало тридцати-сорока долларов в месяц. Жалованье Кервина превышало теперь эту сумму (что очень обрадовало мать), хотя он предполагал, что и траты могут стать больше. Уже одно лишь качественное оружие не было дешёвым удовольствием. Тем не менее, определённый запас средств оставался. Кервин предложил матери расширить торговлю, но она не хотела обременять себя лишними хлопотами, хотя согласилась с тем, что можно нанять больше помощников, а не ограничиваться услугами старенькой кассирши, которая жила по соседству, и эпизодической помощью Мии, когда той было не очень влом или когда на нее наорешь. В итоге они сошлись на открытии счёта в банке. Никогда не знаешь, когда могут понадобиться деньги, а шиковать в своём одиночном плаванье Кервин в любом случае не собирался.

Самостоятельная жизнь была связана с рядом бытовых трудностей. В гильдии Кервин прекрасно подолгу обходился без родителей и прислуги, но там были свои столовая и прачечная*. Вопрос стирки и в самом деле неплохо решался с помощью обращения в прачечную, хотя познакомиться лично с этим аспектом жизни точно стоило. На летних каникулах, уже после банкротства отцовской компании, юноше доводилось помогать матери по дому, однако помощь обычно была довольно ограниченной и в основном заключалась в уборке и мытье посуды. Что касалось еды, то пообедать можно было во дворце, иногда там же удавалось и поужинать, но вот завтраком точно предстояло обеспечивать себя самостоятельно. А всякие едальные заведения... Ну, это было не то, чего Кервину хотелось в половине седьмого утра, когда с заспанными глазами ползёшь к раковине.

_________________

*Особенно хорошо в ней умели выводить пятна крови и даже изобрели для этого специальные чистящие средства.

_________________

Не то, чтобы Кервин совсем не умел готовить, нет, он прекрасно знал, какую ящерицу можно, а какую не стоит поджаривать на костре, если ты вдруг* очутился в джунглях, но это были навыки выживания, а не кулинарии. В этом вопросе ему явно требовалась помощь. Даниэль уже некоторое время жил один, но обращаться к нему за советом не хотелось. Кервин опасался, что тот возьмётся учить его есть палочками. Что Даниэль это умеет, почему-то сомнений не вызывало. Самым логичным казалось спросить совета у матери, хотя это было немного неловко после того, как уверял её в своей самостоятельности, но миссис Роуз не относилась к тем женщинам, которые тут же прибегают спасать своего ребенка от голодания, так что можно было не бояться, что мать велит ему переселяться обратно или начнет навещать по два раза в сутки. К тому же она была куда надёжнее любых поваренных книг. После глубоких раздумий относиться ли способность пожарить яичницу к кулинарии или является навыком выживания, Кервин всё-таки расспросил мать. Это оказалось совсем не так стыдно, как представлялось в начале. Выяснилось, что миссис Роуз уже третий день ждала подобных вопросов и наблюдала, когда сын, наконец, сдастся.

_________________

*С наемным убийцами такое иногда случается. Примером тому Юстас Бассингли-Кровв, который после неудачного покушения на Сэмюэля Ваймса отправился в незапланированное морское путешествие, и Гильдия Убийц долго не знала, что с ним случилось. Правда в настоящий момент мистер Бассингли-Кровв счастливо устроился в За-Луне в качестве официального представителя гильдии, просвещает туземцев в области фармацевтики (особенно в вопросе отравленных игл для их духовых трубок) и поставляет Гильдии Убийц сведения о необычных ядах, что очень способствует развитию древнего и тонкого искусства лишения жизни.

_________________

Несмотря на мамины рецепты и советы, с кулинарией по утрам дело шло когда как. Иногда Кервин предпочитал ограничиться уровнем выживания и просто сделать бутерброд с чаем. Зато шифры на службе юноша запомнил наизусть всего за несколько дней, хотя не было никакой гарантии, что через какое-то время они не поменяются. У Даниэля этот процесс двигался чуть медленнее, но тоже успешно. В остальном работа была довольно привычной, если не считать возросшего градуса ответственности и необходимости задействовать больший объём знаний. Аналитики стало больше, а переводов меньше, что Кервина нисколько не удручало. Языки он любил, но любые перемены предпочитал воспринимать, как возможность развития. Скоро у Кервина даже появилось чувство, что он понемногу начинает врубаться в кухню международных отношений, причем изнутри они выглядели совсем не так, как снаружи. Со стороны видишь только результат, а на деле там постоянно суетились повара и поварята, кто-то случайно просыпал муку или соль, кто-то убирал очистки. У мастеров своего дела рождались шедевры, у не мастеров — что-то гипотетически съедобное (или не очень), а на всю эту активность сбегались мыши и тараканы в поисках, чем бы поживиться.

Чтение тоже способствовало просвещению. Книги на верхней полке, запримеченные Кервином ещё в самый первый раз, были посвящены по преимуществу истории внешней политики, международным отношениям и искусству переговоров, что показалось юноше очень познавательным. Как почти истинный книжный червь*, он таскал их домой, читал вечерами в постели, словно сказку на ночь, и, разумеется, нюхал. Любой любитель увесистых томиков признает, что последнее очень важно.

__________________

*Совсем истинные представители этого вида вывелись в библиотеке Незримого университета под влиянием сильного магического поля и с наслаждением хрустели страницами, пока на них вёл охоту библиотекарь.

__________________

Подходить к Арахне Кервин пока стеснялся, потому что не мог придумать ничего одновременного оригинального и адекватного, что было бы уместно предложить. Арахна тоже не делала встречных шагов. Возможно, он был ей недостаточно интересен. Возможно, она ждала, что её будут завоёвывать. Возможно, Арахна не поняла его мотива познакомиться, ведь Кервин так и не решился сказать, что она ему нравится. А возможно, она тоже стеснялась. Различных "возможно" было слишком много, и Кервин не стал в них погружаться. Слишком легко было ошибиться в интерпретации. Так что всё шло своим чередом, а Кервин тоскливо рисовал паучков на полях черновиков.

Даниэль приволок на рабочее место фикус, чтобы тот улучшал атмосферу в помещении, и водрузил на свой стол между чернильницей и стаканом для перьев. Смотрелась композиция и в самом деле неплохо, если не считать того, что ветки фикуса были обмотаны проволоками, потому что Даниэль делал из несчастного растения бонсай. На лекцию о культурных истоках утончённого уродования деревьев и кустарников Кервин лишь пожал плечами. Он спокойно относился к чужим заскокам, пока они не становились разрушительными для окружающих.

Кервину и Даниэлю было легко работать вместе. Дела продвигались организованно и быстро, если молодые люди, конечно, не слишком много трепались о посторонних вещах. Как-никак теперь у юношей было больше возможностей для общения, что обоих очень радовало. Им уже не приходилось искать друг друга по всему этажу, а иногда дворцу. Хотя сами по себе подобные комфортные условия вызывали некоторое подозрение.

— Как ты считаешь, наши разговоры прослушивают? — понизив голос почти до шёпота, спросил как-то раз Кервин.

— Почему ты так думаешь? — тоже шёпотом отозвался Даниэль.

— А рассуди логически. Два новичка, состоящие в очень приязненных отношениях. Не стесняются посторонних, свободны в выборе тем для бесед.

— Хм, хороший способ составить портрет, выявить мысли и взгляды, подловить момент откровенности.

— Вот именно.

— А что, если проверить тут всё? Мне ведь теперь эта мысль покоя не даст.

Кервин иронично усмехнулся:

— Кто-то в недавнем прошлом очень хотел быть услышанным.

— Я уже получил, что хотел. Конечно, ничего крамольного я не болтаю, но ведь буду теперь сидеть и мучительно думать, есть ли у этих стен уши.

Воображение подкидывало идеи про металлические трубы в стене, вроде переговорных, про специально обученных маленьких бесят, которые запоминали бы всё сказанное и прочие варианты. В ближайшие дни в свободное от работы время Даниэль и Кервин облазили все углы комнаты и простучали каждый сантиметр стен, пола и потолка.

— Вот в этом месте звук меняется, — вынес вердикт Даниэль, ткнув пальцем в определённую точку стены.

— Я тоже заметил. А ещё вот там.

— Там скорее всего проходит вентиляция, а вот это место меня настораживает.

— Остается только убедиться, — сказал Кервин.

Даниэль засомневался:

— А как потом, если мы её того?

— Заделаем.

— Хм. Только надо заранее подготовиться. Подготовку готов взять на себя.

* * *

Лорд Ветинари работал с бумагами в дворцовом саду. День выдался солнечным и теплым, и даже нечувствительному к бытовым мелочам патрицию хотелось выбраться из кабинета на воздух.* Возле ног Ветинари крутился председатель Королевского банка по кличке Шалопай с палкой в зубах и требовал внимания, но хозяин к великой собачьей печали был поглощен докладом клерка.

_______________

*Отнюдь не свежий, ибо дело было в Анк-Морпорке, где летом в добавок к прочим ароматам цвела, бродила и вступала сама с собой в малоизученные алхимические реакции река Анк.

_______________

— Тынкер вступил в права наследования, — говорил тот, — и корабли, которые его брат использовал для торговых перевозок, теперь полностью в его распоряжении. Посол договорился с ним о возобновлении продажи оружия, и со дня на день в Истанзию будет отправлен первый корабль из порта Щеботана.

— Тынкер так и не предпринял попыток вступить в Гильдию Контрабандистов? — холодно поинтересовался патриций.

— Нет, сэр. Судя по всему, Лайм Тынкер будет действовать по той же схеме, что его брат, и он тоже очень хорошо прячет в документах свои нелегальные доходы.

Ветинари задумчиво повертел в руках карандаш.

— Лайм Тынкер, кажется, держит несколько казино?

— Так точно. Часть из них даже оформлена в Гильдии Азартных игроков.

Ветинари приподнял бровь.

— Это достижение. Тем не менее я предчувствую, что скоро буду вынужден вызвать Тынкера для задушевной беседы. Спасибо за доклад, Бенджамин. Буду ждать вашего письменного отчета о точных суммах и объемах поставок. Не позволяйте мне вас задерживать.

Клерк поклонился и исчез.

Стукпостук выждал момент, когда Ветинари закончит разговор с Бенджамином, и подошел с новыми бумагами.

— Стукпостук, ты же всё слышал, не правда ли? — Ветинари отложил карандаш на раскладной столик рядом. — Тынкер собирается отправлять оружие в страну, у которой не самая дружественная позиция в отношении Анк-Морпорка, а в казну от этих продаж не поступит ни пенни.

— Неприятное положение вещей, сэр.

— Хотя в отличии от брата Лайм Тынкер, по крайней мере, до сих пор не замечен в систематических убийствах своих работников.

Патриций взял на руки Шалопая, который был безумно рад, что на него обратили внимание, оставил палку и, бешено виляя хвостом, завертелся у хозяина на коленях.

— Что говорят наши люди в Истанзии?

— Они передают, что, судя по всему, оружие требуется для войн с Омнией. Поскольку долгий период своей истории Истанзия была частью Омнианской империи, теперь для истанзийцев дело чести доказать омнианцам свою независимость и инаковость.

— Само собой вооруженным путём, — мрачно прокомментировал патриций.

— Да, сэр. К тому же стычки Истанзии и Омнии носят религиозный оттенок. Омнианство считается верой поработителей, а нынешняя военная хунта Истанзии из духа противоречия преданно почитает Оффлера.

— Значит в отношении Анк-Морпорка они пока не строят никаких планов?

— Наши агенты полагают, что Истанзия слишком слаба экономически и технологически, поэтому со стороны генерала Атыллы было бы очень опрометчиво вступать с Анк-Морпорком в военную конфронтацию.

— Я мало верю в здравомыслие этого человека, — Ветинари задумчиво почесал Шалопая за ухом. — Он слишком увлечен личностью древнего полководца Тактикуса, а подобные увлечения правителей обычно приводят к большим человеческим жертвам. И кстати, нужно навести подробные справки о Шалите. Он очень энергичный человек, даже чересчур.

— Уже сделано, сэр, — Стукпостук протянул патрицию пару листов из тех, которые принес.

— Замечательно!

Ветинари спустил на траву Шалопая, который уставился на патриция жалобными глазами, и взял протянутые листы.

— Хм.. амбициозен, близок к Атылле... метит на должность советника по иностранным делам... — пробормотал Ветинари, присматривая текст. — Это объясняет его энергию.

Он положил бумаги на столик и прижал их пресс-папье.

— Стукпостук, передайте Ваймсу, что у него назначена со мной встреча, скажем, в...

— В три пятнадцать?

— Да, пусть будет в три пятнадцать. Я поговорю с ним насчет Тынкера. Нам нужны доказательства его противоправных действий, и страже следует аккуратно этим заняться.

Стукпостук положил на столик всё ещё остававшиеся в его руках бумаги и скрылся, а Ветинари опустил глаза на Шалопая.

— Ну что, господин председатель? Вам нужна личная аудиенция?

— Тяф! — ответил председатель и вновь подобрал палку.

Патриций вытащил её из зубов Шалопая и бросил вперёд метров на двадцать.

— Апорт!

Песик радостно кинулся за палкой через клумбу, путаясь в собственных кривых лапках. Ветинари улыбнулся и встал со стула, поджидая своего питомца.

* * *

От нагретых крыш тянуло теплом, почти жаром. Два человека в одежде спокойных невзрачных тонов примостились в тени между печных труб. Солнце стояло уже высоко, а чем ярче свет, тем гуще тени. Да и прохожие не любят задирать головы к слепящему светилу, что было дополнительным прикрытием.

Один из людей, сидевших на крыше, пускал солнечные зайчики.

— Короткий, короткий, длинный, короткий.

— Да, всё правильно. А кодировку надо просто выучить.

— Займусь на досуге.

Сигналов было много и разных. Тёмным клеркам приходилось порой, совершая коллективные вылазки, общаться на расстоянии. Солнечные зайчики, запущенные карманным зеркальцем, были одним из вариантов.

Упражнение было окончено, и Кервин спрятал зеркальце в карман. Кошка на противоположной крыше, всё это время лапкой принимавшая сигналы, разочаровано пошевелила усами. Измаил вытянул ноги на теплой, кое-где поросшей мхом черепице и подставил лицо солнечным лучам, чуть выбравшись из тени. С большими выпуклыми глазами, сухопарой фигурой и длинными конечностями, в которых было как будто больше углов, чем надо, он напоминал Кервину какое-то насекомое: не то богомола, не то палочника. Вполне возможно, что листиком или веточкой он умел прикинуться ничуть не хуже.

Занятия с Измаилом были отдельным видом искусства. Клерк имел репутацию отличного информатора и мастера слежки, и его навыки действительно завораживали. От Измаила часто требовалось незаметно выяснить, где живет некий человек, какие салоны красоты посещает его жена и где учатся дети. При всём восхищении профессионализмом добыча подобной информации Кервина насторожила. Юноша имел всё ещё достаточно свежие воспоминания о том, как работает такой шантаж. В глубине души ему не хотелось становиться соучастником подобного.

— Лорд Ветинари когда-нибудь реализовывал свою угрозу? — спросил Кервин, когда первый раз отправился в город с Измаилом.

— На моей памяти ни разу, — ответил клерк. — Обычно достаточно вызвать страх. Ведь главное — результат, а не жертвы.

Этот ответ немного успокоил Кервина. Ветинари и правда не казался ему человеком, который станет из-за частных стычек, интриг и налоговых сборов причинять вред детям. Хотя, справедливости ради, вполне возможно было вообразить чрезвычайную ситуацию, в которой патриций пошёл бы на такие меры.

— Мне нравится, как вы перемещаетесь по крышам и как сливаетесь с толпой на улице, — произнёс Измаил, щуря богомоловы глаза на солнышко. — По-моему, вам для этого почти не требуется усилий.

Кервин подумал, что это правда. Когда он был без чёрных одежд наёмного убийцы, толпа проглатывала его. Он становился чем-то нейтральным, одним из многих, частью потока.

— В следующий раз перейдем к искусству невидимости, о котором вы спрашивали так много раз. На самом деле это немного похоже на слияние с толпой — надо как можно меньше выделяться из окружения. А сейчас...

— А сейчас... — повторил Кервин.

Измаил то ли фыркнул, то ли усмехнулся.

— Кервин, как вы сходитесь с людьми?

— Когда как. Скорее это они сходятся со мной.

— Значит самое время потренироваться. Видите того человека?

— В коричневом костюме?

— Да. Он собрался в кафе. Познакомьтесь с ним под любым предлогом, выясните его имя и фамилию, где он живёт, кем работает и выпейте с ним. В заведении есть бар. При этом про себя вам нельзя рассказывать никакой достоверной информации. Вперёд!

Задание показалось пустяковым. Ну в самом деле, что сложного выпить с человеком в баре и поболтать за жизнь, придумав себе легенду? Кервин никогда не был душой компании, но от людей не шарахался. При доверительном контакте человек может многое рассказать случайному знакомому, главное суметь найти правильный доброжелательный тон. Ничего особо трудного, если бы только... господин в коричневом не оказался глухо-немым и в добавок принципиально непьющим. Ох уж этот Измаил! Причём вторая подстава всплыла уже после того, как Кервин нашёл-таки способ объясниться через официанта, который, как выяснилось, регулярно имел дело с порученным субъектом. Пили в итоге лимонад. Измаил при всём своём коварстве не уточнил, какой именно напиток нужно распить.

— Неплохо, — изрек Измаил, когда Кервин сообщил ему имя, адрес и профессию нового знакомого, — но не без нареканий. Вам надо бы подтянуть актёрское мастерство.

— Я уже давно это почувствовал.

— Я тоже. Знаете, у вас чертовски серьезное лицо, когда вы чем-то сосредоточенно занимаетесь. Больше естественности, непринужденности! Вы же не шпион.

Кажется, Измаил издевался. Но куда больше юношу интересовало, как клерк всё это узнал. Кервин не заметил, чтобы Измаил появлялся в кафе или где-то поблизости.

* * *

Когда Кервин вернулся во дворец, Даниэль встретил его с довольным лицом.

— Я всё подготовил, — заговорщически сообщил он.

— Отлично!

Даниэль вылез из-за стола и вытащил из-под него свёрток с инструментами.

— Ещё тут есть, чем зашпаклевать и закрасить.

— Тебе цены нет!

— Ну, поехали? — в глазах Даниэля мелькнули азартные искорки.

* * *

Стукпостук с задумчивым видом стоял в нише стены возле статуэтки героя, отважно закалывающего подозрительно маленького дракона, и устремлял невинный взгляд на лепнину под потолком. Сперва из разинутой пасти дракона, вероятно болотного, доносился странный шум, но голосов не было, а потом раздалось:

— Мать моя женщина! Здесь труба!

— Это ухо стены!

— Представь, если на том конце нас слышат!

— Может быть, а может и нет.

— Эй, на том конце кто-нибудь есть?

Стукпостук решил промолчать.

— Даниэль, ты совсем рехнулся?

— А что такого? Я просто спросил.

— У тебя странный рефлекс кричать в подозрительные отверстия. Это точно прослушка.

— Теперь мы довольны?

— Вроде да. Давай стену заделывать.

Стукпостук отошёл от статуэтки в нише, и к нему приблизился клерк.

— Ну, как там? На второй неделе?

— Да, Шелкопряд, у молодых людей явно талант, — ответил Стукпостук, — хотя это и не рекорд.

— Подозрительность — хорошее качество, но я потом гляну на качество ремонта стены, — с долей ехидства пообещал Шелкопряд. — Вот тогда и узнаем степень таланта.

* * *

Позднее в перерыве, чтобы немного снять нервное напряжение после своей проделки, Кервин и Даниэль прогулялись до крыльца бокового крыла дворца. Некоторые сотрудники курили. Кервин отмахнулся от сигаретного дыма. Он не любил курения. От этого запаха у него постоянно начинала побаливать голова.

— Не против, если мы отойдем немного в сторону?

— Без проблем. Тебе, значит, сегодня снова в тонкости слежки посвящали?

Кервин сделал непередаваемое выражение лица.

— Соблазнял немого трезвенника выпить и поделиться адресочком.

Даниэль рассмеялся.

— Сурово! Получилось в итоге?

— Получилось.

— Молодец! А я сегодня на рассвете с Годфри куковал недалеко от башни Тумпа. Буквально куковал, как кукушка. Хотя у Годфри получалось лучше.

Теперь засмеялся Кервин.

— Кукушки в Анк-Морпорке ещё не вымерли?

— Я и Годфри нет. А потом мы сидели в самом захудалом кабаке и слушали разговоры завсегдатаев. Я неожиданно для себя узнал новые слова.

Даниэль развернулся спиной к парапету крыльца и облокотился на него.

— Кервин, а ты знаешь, что в Агатовой империи были люди, которых называли ниндзя? Что-нибудь о них слышал?

Кервин не очень понял скачка мысли своего товарища, но насмешливо улыбнулся:

— Это те ребята, которые перемещаются приставным шагом, ходят в черном с закрытыми лицами и кидаются сюрикенами?

— Ты как будто движущихся картинок понасмотрелся, честное слово! — всплеснул руками Даниэль. — Их создатели такое любили. Нет, это разведчики, диверсанты, наёмные убийцы.

— Знаю, знаю, и могу с уверенностью сказать, что название их техники переводится с древнеагатянского как искусство скрытности. Те же пиктограммы обознают ещё "внезапные ветры", но всё зависит от интерпретации и контекста.

— Да, да, да! — возликовал Даниэль. — Я подумал, а ведь они очень похожи на нас и наших новых коллег.

Кервин закатил глаза.

— Почему я не удивлён этим сравнением?

— Ума не приложу, — улыбнулся Даниэль. — Хотя на самом деле многое прекрасно подходит и для Гильдия Наемных убийц. Ведь ни для кого из наших не секрет, как вскрывать замки, карабкаться по стенам и что петли надо смазывать прежде, чем открывать дверь или окно. Да и являться средством разрешения аристократических интриг давно не ново. Кинжал флюгера гильдии всегда смотрит по ветру. Но образ ниндзя бесспорно пленителен, и я могу даже отчасти понять — понять, не значит простить, — сурово добавил он, — создателей движущихся картинок, ведь сами агатянцы в древности приписывали ниндзя удивительные умения: летать, ходить по воде, бегать по потолкам. Это отлично работало на имидж.

— Не сомневаюсь.

— Но боевая подготовка не самое главное. Куда важнее было уметь сливаться с толпой, перевоплощаться, собирать информацию, формировать сети осведомителей, ориентироваться на местности, направлять события, а незаконные методы использовать лишь тогда, когда невозможно ограничиться законными. Существует гипотеза, что поэт Круги на воде был ниндзя и личина творца и странника служила ему лишь прикрытием. Разумеется, знатные воины считали всё это бесчестным, ведь деятельность этих ребят включала в себя нарушение договоров, подкупы, скрытные убийства, всевозможные хитрости.

— Ты хочешь сказать, что знатные воины действовали как-то иначе? — скептически прищурился Кервин, перед мысленным взором которого предстала вереница событий родной и зарубежной истории.

— Декларация норм не равняется их соблюдению, но какой-нибудь кодекс или устав обязательно будет. Агатянская знать должна была следовать пути воина, который, правда, позднее трансформировался в путь пацифиста, когда знать окончательно зажралась, однако до того момента основной принцип их жизни гласил: в любой непонятной ситуации главное — красиво умереть.

— Суицид не выход, — вздохнул Кервин.

— Ну, они считали, что именно в этом заключается храбрость. Особенно когда речь шла о чести и верности. Так требовал их путь. Оправдывать страх смерти тем, что не достиг цели — малодушие.

— Как-то много у агатянцев всяких путей.

— Есть такое. Ведь путь или тропа — это образ жизни, дорога к познанию мира, а не только набор этических правил и образцов поведения. Пути бывают очень разные.

— Например?

— Например, существовал путь чая.

— Он мне что-то уже нравится.

— Или путь меча и пера.

— Хоть кто-то догадался совместить, а не спорить, что эффективнее.

— Насколько я понял пиктограммы, под пером подразумевался нож.

— А-а... ну не важно. Всё равно лучше совместить. Но мы отвлеклись. Что там с ниндзя?

— Ниндзя поступали иначе, чем знать. Жизнь и смерть иллюзорны, это так, и гибели боятся не стоит, но в отличии от благородных воинов их главным принципом было выполнение задания несмотря ни на что. Красиво умереть, не добившись цели — совсем не вариант. Это попросту провал операции.

— Что очень логично, если ты должен, например, доставить сведения.

— Само собой. Ниндзя также владели навыками выживания, разбирались в ядах, лекарствах, алхимических веществах, к примеру, взрывчатых, изучали возможности своего тела, умели освобождаться от пут, тренировали душевую стойкость и спокойствие в любой ситуации. А ещё они использовали очень интересную технику боя стихий.

— Это как?

— О, сейчас расскажу. Только, по-моему, нам пора возвращаться.

— Значит по дороге.

* * *

Шалита, с комфортом расположившийся на подушках в своих апартаментах в истанзийском посольстве, просматривал новые распоряжения своего правительства. Одно объёмное письмо, доставленное с особым гонцом, заставило его приподняться и выгнуть брови. Дочитав остальное, Шалита вернулся к этому письму и вызвал слугу, чтобы отдать несколько распоряжений.

Тынкер прогуливался в Гад-Парке, когда на дорожке рядом с его тенью возникла ещё одна.

— Добрый день, мистер Тынкер. Я очень рад, что встретил вас.

Тынкер повернул голову, окинул человека взглядом, ясно говорившим, что день был добрым ровно до этой минуты, и произнес суховато:

— Ваше присутствие поблизости компрометируют меня, господин Шалита. Я не позабыл об участи моего брата. По какому вы делу? Я не верю с случайные встречи.

Лицо посла стало воплощением сочувствия и раскаяния.

— Нижайше прошу прощения, мистер Тынкер, но всё же я смею надеяться, что моя нынешняя одежда позволит мне сойти за вашего случайного приятеля. Меньше всего я желал бы бросить тень на такого достойного человека, как вы.

Тынкер вновь оглядел собеседника, неброско одетого по местной моде. В словах Шалиты была существенная доля истины. В Анк-Морпорке, в этом плавильном котле, было полно людей и прочих созданий всех мыслимых и немыслимых цветов и оттенков, так что смуглая кожа господина посла — последнее, на что обратят внимание. Сейчас Шалита походил на коммерсанта средней руки.

— Мне казалось, что мы обо всем договорились на первой встрече, — заметил Тынкер, на всякий случай бросая взгляд по сторонам. — Вас что-то не устраивает в условиях сделки?

Посол улыбнулся своей белозубой улыбкой, которая особенно сверкала в этот солнечный день.

— О, сделка вполне устраивает мою страну. Я искал с вами встречи по другому поводу.

— Какому же?

Они неспешно двинулись по парковой дорожке.

— Я хотел просить вас о посредничестве в одном деле, которое, если вы пожелаете, сможет стать для вас очень выгодным.

— Верно говорят, что другое название посла — шпион. И это вы называете нежеланием бросать тень?

— Ваша репутация останется в безопасности. Прошу вас ответить, как предпринимателя, стоят ли деньги риска?

— Зачастую, но зависит от обстоятельств.

— Обстоятельства очень благоприятны, — голос Шалиты лился мелодично и певуче, — а благодарность не заставит себя ждать.

— Предположим, что вы пробудили во мне любопытство. Я готов выслушать суть проблемы.

— Дело в том, что на раскопках города Эм были найдены очень необычные кристаллы с особыми свойствами. Четыре экземляра разного размера. Генерал Атылла очень заинтересовался этой находкой, оперативно изъял кристаллы и засекретил всё, что с ними связано. Однако в Истанзии, как это не печально, куда легче найти толкового военного, чем толкового ученого. У вас обширные связи. Мы готовы предложить вам ещё более выгодные условия сотрудничества, если вы окажете нам эту небольшую услугу и отыщете подходящего специалиста.

— Неужели я единственный, к кому вы решили обратиться с этой просьбой? — недоверчиво спросил Тынкер. — Это была бы слишком большая честь.

— Вы первый, мистер Тынкер, к кому я обратился. Можете считать это знаком дружеского расположения. Хотя, разумеется, в случае вашего отказа я найду другого человека, и вы потеряете прибыльную возможность.

— А вы не боитесь, что я предам огласке то, что узнал от вас о кристаллах?

— Я сомневаюсь, что вы так поступите, — лукаво улыбнулся посол.

— Почему? — с интересом спросил Тынкер.

— Не вы, не мы не заинтересованы разрушать сотрудничество, не правда ли? К тому же мы знаем друг о друге нечто, что не предназначено для посторонних ушей: вы о кристаллах, мы о вашей деятельности. Я уверен, что такой увлечённый путешественник и космополит, как вы, не откажет в небольшой услуге истанзийской науке. К тому же вы восхитительно торгуетесь, — вновь улыбнулся Шалита, — и точно не продешевите.

— Хорошо, я готов помочь. Выкладывайте подробности.

* * *

Кервин и Даниэль сидели под деревом в позе лотоса и пытались медитировать. Солнце закатилось за городские крыши, а дворцовые сады по проекту Чертова Тупицы Джонсона отлично подходили для отдыха любителей острых ощущений. В одних только ямах хохо свернули шеи несколько садовников. Пятая точка отрываться от земли явно пока не спешила, и левитировать у юношей не получалось, что свидетельствовало о том, что до уровня монахов из земли Озарения им было очень и очень далеко.

— Слушай, я не могу отрешиться от окружающего мира, — открыл глаза Кервин. — Мне кажется, что если я от него отрешусь, то кто-то непременно отрешит меня от жизни. Подкрадется и перережет горло, или стукнет тяжелым тупым предметом, или придушит, или капнет яд в ухо, или...

— Мысль уже понял, можешь не продолжать. Если честно, я тоже не могу. Чутье противится.

Тут кусты зашелестели и между веток просунулась алебарда дворцового стражника, а за ней и сам стражник.

— Кто здесь?

— Ну вот, пожалуйста, — сказал Даниэль и повернулся к стражнику. — Свои здесь, свои. Опусти железку, мы клерки. Можем удостоверения показать.

— Что вы тут делаете?

— Вообще или в частности?

Стражник похлопал глазами. Главный смысл его жизни заключалась в том, чтобы пущать или не пущать, а заданный вопрос был слишком мудрёным.

— Ты лучше не умничай! — прикрикнул стражник.

Верный ответ тех, кому недостаёт интеллекта.

Даниэль вздохнул.

— Воздухом подышать решили после трудового дня.

— А чего в крендель завернулись?

Даниэль и Кервин посмотрели друг на друга и поняли, что именно не в меру любопытный стражник имеет ввиду.

— Это поза лотоса, — пояснил Кервин, как маленькому ребенку. — Поза, способствующая устойчивости и расслаблению. Если вы, конечно, достаточно гибки, — добавил он, — а то у некоторых ноги не задираются, а если задираются, то назад не опускаются. Но если всё гнется, то очень полезно.

Стражник ещё раз посмотрел на их позы лотоса и предпочел ретироваться. С людьми, у которых стопы ложатся на бедра, связываться точно не стоило. Фиг его знает, может эти страшные существа ещё и на шпагат садятся?

— Вот какое тут к черту просветление? — проворчал Даниэль, когда стражник ушёл. — А там ведь ещё столько ступеней духовного роста!

— Давай сойдемся на том, что бренность бытия мы познали ещё в гильдии, как и ограниченность способностей человеческого тела, чувств и ума. Предлагаю сразу переходить к боевым искусствам и этим твоим стихиям.

— Ну, в таком случае давай попробуем вообразить себя какой-нибудь стихией. Для начала одной. Земля, вода, огонь, воздух, пустота. Выбирай. Как я уже говорил, бой стихий — это в сущности импровизация, и техника, соответствующая какой-то стихии, легко меняется на другую в зависимости от особенностей противника и обстоятельств.

— Но зачем нам для этого ждать просветления?

— О, это ведь состояния сознания, а не только стили боя.

— Ну, хотя бы с воображением у нас всё в порядке.

Даниэль и Кервин вновь соединили большие и указательные пальцы и предприняли новую попытку погрузиться в глубины своего духа.

Искусство невидимости удивительно. Оно завораживало, как завораживают иллюзии. Цветные пятна, светотени, искаженные формы. Человек есть, и человека нет. В этом не было никакой магии. Или всё же была? Мастерство маскировки притягивало Кервина, как летучую мышь запах цветущего баобаба. А началось всё, как ни странно, с теории. Если точнее, с лекции о восприятии, ведь главный секрет техники заключался в обмане органов чувств. Вы никуда не исчезаете, на вас смотрят, но не замечают. Тёмные клерки делались такими тихими и неподвижными, что наблюдатель причислял их к фону. Они умели слушать тишину, умели становиться тишиной, тишиной глазастой и наблюдающей.

Какой бы поразительной их маскировка не казалась со стороны, в целом это был просто вопрос техники. Требовалось подобрать цвет камуфляжа, замереть в правильной позе и отключить внутренний "маячок", говоривший окружающим "я здесь". Последнее было едва ли не самым важным. Любая маскировка идёт изнутри. Ведь и слуги в господских домах умеют превращаться в часть интерьера, причем без всякого подбора тона одежды. На этом погорело немало интриганов, поделившихся при них тайными замыслами.

Кервин помнил, сколько сосредоточения потребовали от него попытки разглядеть Зигфрида на фоне каменной кладки или других тёмных клерков в подземелье после посвящения. Серое нечто на сером фоне просто не может быть человеком. Это тени, человекообразные тени, ведь и в узоре коры дерева, и на поверхности луны можно разглядеть лица и фигуры.

Измаил и Годфри рассказывали, что технику скрытности, используемую тёмными клерками, лорд Ветинари разработал, основываясь на способах маскировки животных. Животные и правда были непревзойденными мастерами в этом деле: львица в высокой жёлтой траве, цветастая рыбка в коралловом рифе, сова в дупле, белая овцепикская лиса на фоне снега. Добыча не знает о приближении опасности, а хищник не всегда в силах заметить добычу.

Для города, грязного, задымленного, частично освещенного по ночам, лучше всего подходили серые и темно-зелёные оттенки. Это были цвета теней, и именно их обычно использовали тёмные клерки. Разумеется, в Гильдии Наёмных убийц были свои мастера маскировки, которые умели очень искусно прикинуться горгульей на парапете или печной трубой, но всё же это было не то. Они не исчезали у вас на глазах, становясь вьющимся плющем или щербинами на стене. Кервин понимал теперь насколько был прав, когда пошёл выполнять заказ на патриция в сером, ведь пафосный чёрный, так любимый наёмными убийцами, помогает спрятаться только безлунной ночью в глубокой пещере. Если вы действительно хотите скрыться от внимательных глаз, он вас подведёт. Очевидно, Ветинари сделал аналогичные выводы и применил их на практике парой-тройкой десятилетий раньше Кервина.

Молодой клерк предполагал, что в Гильдии Наёмными Убийц лорд Ветинари тоже мог грешить нарушением цветового дресс-кода, ведь патриций относился к одежде так же рационально, как и ко всему остальному. Да, его светлость носил чёрное, но этот оттенок не был стильным, он был практичным и вечно потёртым. В такой мантии можно спокойно копаться в старом архиве, спускаться в шахты, осматривать стройки, драться с убийцами и не переживать за свой внешний вид. Следы пыли, грязи и крови на ткани почти не будут заметны.

Следуя примеру руководителя, тёмные клерки тоже подходили к выбору одежды практично. Во время канцелярской бумажной работы они ничем не выделялись среди других клерков. Когда нужно было стать невидимками — использовали маскировочные цвета. А если, наоборот, требовалось, чтобы их заметили, тёмные клерки надевали чёрное, как наёмные убийцы, из числа которых вышли многие из них.

Кервину импонировал такой подход. К тому же у него, похоже, правда был талант к скрытности, и Измаил не ошибался на его счёт. Кервину очень хорошо удавалось отключать "маячок", говоривший окружающим о его, Кервина, присутствии. А вот Даниэлю невидимость давалась куда тяжелее*. Яркий и общительный, заставляющий оборачиваться встречных женщин, он не привык избегать внимания, а, напротив, всегда естественным образом оказывался в его эпицентре. Перестраивать себя было трудно. Измаил предложил Даниэлю представить, будто слушаешь собеседника, затаив дыхание, практически устраняясь из разговора и отдавая визави роль первой скрипки. Это дало странный эффект: вы вроде бы никого не замечали, но что-то пялилось на вас из вполне конкретного угла и всем своим существованием призывало излить душу. Специфическое чувство. Не для слабонервных. В то же время в отличии от друга Даниэль очень легко перевоплощался и мог сыграть практически, что угодно, чему Кервин тайно завидовал, как и стайкам стреляющих глазками поклонниц.

_______________

*Что вынуждало его брать своё за счёт упорства и горячего желания уподобиться агатянским ниндзя.

_______________

То, что Ветинари по желанию менял мощность сигнала своего "маячка" в диапазоне от чёрной дыры, искажающей пространство и время, до абсолютного ничто, вызывало безмерное восхищение. Патриций мог без слов заставить расступиться толпу, которая инстинктивно чувствовала его приближение, ещё не видя его, и утихомирить шумный зал одним лишь взглядом, который чувствовал каждый, а мог превратиться в неопознаваемую тенью, пустое место. В упор будешь смотреть, не увидишь. В последнем Кервин с Даниэлем убедились на одном из занятий.

Тёмные клерки тренировались в помещениях дворца, на улицах и крышах, в городском парке, в трактирах*. Дворцовый чердак в ясные дни был примечателен контрастной игрой света и тени. Из высоко расположенных окон свет падал прицельными потоками, натыкался на предметы, переносил на стену узоры паутины. Кервин и Даниэль довольно часто приходили сюда, чтобы в тишине и покое попрактиковаться в невидимости, опробовать новые идеи**, прислушаться к своим ощущениям, дыханию, пульсу. Наверно, в этом было куда больше от медитации, чем в недавних садовых экзерсисах.

________________

*Хотя если трактирные гуляки начинают пытаться облокотиться на вас, как на стену, то вполне возможно, дело не в вашей маскировке, а в алкоголе.

**Отрицательный опыт — тоже опыт, но его мало кто стремиться демонстрировать окружающим.

________________

Одно из таких самостоятельных занятий, во время которого Кервин и Даниэль тренировались стоять неподвижно и приходить к единообразию с тенями, посетил сам лорд Ветинари. Во всяком случае молодые клерки узнали, что он его посетил. Не исключено, что патриций был и на предыдущих. Ветинари неожиданно отделился от теней в углу чердака, хотя Кервин мог бы поклясться, что ещё пару секунд назад там никого не было. Вот где крылось мастерство!

Кервин невольно вспомнил свою попытку покушения и то, как Ветинари возник у него за спиной, будто из темноты соткался. Сейчас юноша понимал, что в ту ночь поблизости находились тёмные клерки, готовые подстраховать начальника, так что выполнить заказ не было ни малейшего шанса. И всё же патриций предпочёл защитить себя сам, и явно был искуснее любого из своих агентов.

Ветинари сложил руки и на набалдашнике трости и посмотрел на двух тёмных клерков, которые поклонились ему и замерли в выжидательных позах.

— Добрый день, господа, — уголки губ патриция поднялись и опустились, что должно было означать короткую улыбку. — Я всего лишь пришёл взглянуть, как проходит ваша тренировка. Вы позволите сделать несколько замечаний?

— Конечно, ваша светлость.

— Да, милорд?

Ветинари жестом пригласил Даниэля встать, как тот стоял прежде, и покачал головой.

— Вы вновь допускаете эту ошибку.

Патриций шагнул вперёд и концом трости подвинул Даниэля на десять сантиметров левее и переместил его руку слегка вверх.

— Обратите внимание, как теперь падает на вас свет из окон. Вы буквально повторяете рисунок теней на стене. Кервин, — Ветинари повернулся ко второму клерку.

Кервин тоже вернулся в прежнюю позу, внимательно следя за светотенями. Он неплохо их чувствовал. Патриций смотрел на юношу секунд десять. Замерли все. В воцарившейся тишине, казалось, можно было расслышать, как пыль оседает на пол, клубясь в желтых лучах света.

— Я отчетливо слышу, как вы дышите, — вынес вердикт Ветинари, хотя трудно было понять что и как он услышал. — Вам уже объясняли особенности дыхания, не правда ли? Контролируйте его внимательней. Вас, Даниэль, это, кстати, тоже касается.

Ветинари сделал ещё несколько комментариев, адресованных обоим, пожелал успехов и удалился, как нормальный человек, по лестнице, будто хотел продемонстрировать, что действительно ушёл и не собирается никого смущать своим незримым присутствием. Отнюдь не успокоенные этим Кервин и Даниэль настороженно переглянулись.

— Вот так и развивается паранойя, — сообщил Кервин.

Ветинари же, вернувшись в Продолговатый кабинет, снял с полки "Анекдоты великих счетоводов, том 3" и с ностальгической улыбкой открыл посередине. Искусно раскрашенные картинки: змеи, зебры и конечно же тигр в джунглях. Это были последние четыре экземпляра "Заметок об искусстве маскировки", которые юный Хэвлок Ветинари переплёл вместе, прикрыв другими листами и вытеснив на обложке иное название. Печатные формы книги давно были переплавлены. Патриций некоторое время смотрел на яркого полосатого тигра, потом закрыл том и вернул на полку. Через пятнадцать минут по расписанию его ждала встреча с лордом Низзом.

* * *

Со двора особняка в самой престижной части Анка выехала последняя карета. В гостинной слуги убирали со столов, норовя прибрать для себя остатки. На кухне гремела посуда, суетились посудомойки. А тем временем в глубине дома, где царили спокойствие и тишина, два человека неспеша двигались вдоль стеллажей. Каблуки дорогих начищенных ботинок мягко ступали по толстому ковру, хотя походка двух мужчин была слегка тяжеловатой: пышный званный обед не проходит бесследно.

— Потрясающе! Просто потрясающе! — звучно разносилось по комнате.

— А здесь, уважаемый лорд Круасон, куски кораблей, погибших в окрестностях Крулла.

— Вы были на Крулле? Как же вас не обратили в рабство?

Тынкер улыбнулся.

— Мы подумали-подумали и решили не высаживаться.

Круасон с интересом повертел в руках сиреневатую раковину гигантского моллюска.

— А это?

— Их тоже можно встретить в океане ближе к Краю, — пояснил Тынкер и добавил с энтузиазмом, — а теперь пойдёмте сюда, я покажу вам ящериц.

Лорд Круасон пригладил пышные усы.

— С удовольствием.

Тынкер ещё больше расцвёл. Круасон относился к тому узкому кругу ценителей, которым он был готов часами рассказывать о своей коллекции и которые не смотрели на него странным взглядом. Проводив остальных гостей после завершения обеда, Тынкер устроил приятелю экскурсию. Лорд Круасон был просвещенным человеком, общался накоротке с учёными и деятелями искусства, а главное, как нередко бывает с богатыми и знатными людьми, был довольно оригинален в своих в увлечениях. Не чета узколобым обывателям, которые не понимают, как важно обладать амулетом из шерсти выхухоли (тотемного животного племени "Буба-юба") и лепёшкой слоновьего навоза с кофейными зёрнами в нём.

— Вы привезли из путешествия безумно интересные редкости! — восхитился Круасон, разглядывая в монокль ярко-зелёного геккона. — Вы продадите мне что-нибудь по обыкновению?

— Буду рад оказать вам такую услугу. Толкнёте потом втридорога на аукционе в Бриндизи или Щеботане?

— Или оставлю себе.

— Что вы хотели бы приобрести?

— А что насчёт этого удава? — Круасон махнул рукой в сторону террариума на большом столе в центре комнаты. — Моя супруга давно мечтает о какой-нибудь рептилии.

— О, это питомец покойного Джошуа. Этого удава я не продам, хотя когда-то он тоже был моим трофеем. Я привез его брату из Урабеве чуть более трёх лет назад. Хотя Джошуа, надо признать, совершенно не умел с ним обращаться.

— О, тогда этот удав бесспорно ценен для вас. Я могу лишь ещё раз выразить свои соболезнования.

— Благодарю, — чуть поклонился Тынкер, подошёл ближе к террариуму, а потом резко развернулся к собеседнику, как человек, которого все же настигла сдерживаемая эмоция. — И ведь мало было казни! Патриций конфисковал имущество, нажитое за долгие годы!

Круасон покачал головой.

— Я всегда считал Ветинари бесчестным человеком. Он ведь и Гран Магистраль пытается национализировать.

— Возмутительно! Этот человек хватает всё, что можно безнаказанно сцапать.

— Королевский банк, кстати, недавно фактически присвоил.

— Председатель у него с руки ест и по команде на задних лапках прыгает.

— Ещё этот терьер-командор повсюду сует свой нос. Недавно его стражники чуть не накрыли одно из моих казино.

Тынкер сочувственно прицокнул языком.

— Вот и спасайся от суровости мира в мыслях об удивительном и невероятном. Эскапизм, не отрицаю, — развел он руками, — но что поделаешь.

— Меня особенно впечатлил мумифицированный хвост бобра. Размерами. Где обитают такие создания?

— В Сумтри, — Тынкер снова оживился. — Чего там только не обитает! А это, между прочим, — он остановился возле застекленного шкафа, — инструменты народа Тецуманской империи для человеческих жертвоприношений. Они почитают Пернатого Змея Кусалькоатля. Очень гневный бог. К счастью для нас и прочих путешественников, эту религию практически вытеснило поклонение странному прямоугольнику на ножках. По рисункам он немного напомнил мне ящик или сундук. Но откуда бы взяться ножкам, я так и не понял.

— Религиозная логика — странная штука, — протянул Круасон, разглядывая инструменты для жертвоприношений. — Таким ножом даже слона зарежешь. А почему клинок в зазубринах?

— Так исторически сложилось, — пожал плечами Тынкер.

Он по опыту убедился, что это наилучший ответ, когда не знаешь конкретики.

— Кстати, уважаемый Круасон, а нет ли среди ваших учёных знакомых талантливого инженера или волшебника, который разбирался бы в древних артефактах?

— А причём тут инженерия? Для оценки артефактов вам скорее нужен историк.

— Боюсь, в моём случае именно инженер.

— Что же это за артефакт такой? Эфебский антикефирский механизм? — хмыкнул Круасон. — Хотя я понятия не имею, что он делает с кефиром.

— Я тоже. Но да, что-то вроде этого. — Тынкер неопределённо взмахнул рукой, стараясь быть непринуждённым. — Тешу свое любопытство.

Круасон с улыбкой погрозил ему пальцем.

— Блеск ваших глаз выдаёт жажду наживы. Что это за прибыльное дельце, о котором вы молчите?

— Дельце? Вы ошибаетесь.

— Да бросьте!

— Набиваетесь в сообщники? — насмешливо осведомился Тынкер.

— Почему бы и нет? Не повесят же нас из-за какой-то древности, как вашего почтенного брата!

— Как знать, — лицо Тынкера стало серьёзнее.

— Я готов посодействовать при условии, если вы возьмете меня в долю.

"Не вы один любите деньги", — так и читалось в его взгляде.

— Хм, — Тынкер в слегка театральных сомнениях погладил подбородок.

— Мои связи кое-чего стоят, — заверил Круасон, — и я не забыл, как вы помогли мне обеспечить крышу для игорных домов в Псевдополисе.

— Имейте в виду, что в случае чего я охотно ткну в вас пальцем.

— Договорились. Если вы доверяете мне, я доверяю вам.

Тынкер скрестил руки на груди и смерил его оценивающим взглядом.

— Раз так, то слушайте. Дело в том, что в Истанзии на раскопках города Эм нашли некие древние кристаллы. Когда на них падает солнечные свет, они концентрируют его и выстреливают лучами огромной температуры в случайную сторону. У истанзийских специалистов есть предположение, что такие кристаллы могли вставлять в свои посохи некоторые высокопоставленные жрецы или волшебники. Вернее, вставлять могли те три кристалла, что поменьше. Они размером с яблоко. А самый большой кристалл, где-то девять дюймов в диаметре, явно служил для каких-то иных целей. Хотя лично я по поводу посохов не уверен. Если выплески энергии абсолютно хаотичны, и кристалл может плюнуть лучом куда угодно, зачем таскать такую опасную штуку с собой? С другой стороны, я не исключаю, что ими можно как-то управлять. В общем, теперь правительство Истанзии тайно ищет специалиста, который смог бы разобраться со свойствами этих находок и применить их в военном деле.

Круасон слушал рассказ очень внимательно, и выражение сосредоточенности придавало его лицу надменный вид.

— Мир в самом деле полон удивительного и непознанного, — задумчиво изрёк он. — Если истанзийцы сделают из этих кристаллов оружие, у них будет серьезное военное преимущество против других стран. Даже порошок номер один, который мог бы быть очень эффективен, применяют исключительно в фейерверках.

— Вы не совсем правы, у агатянцев есть пушки, но в остальном я согласен. На самом деле под воздействием этих лучей даже металл, думаю, должен расплавиться.

— И кого лидер их хунты... как его там?

— Генерал Атылла.

— И кого этот Атылла собирается громить? С учетом недавних событий, в которых принял участие ваш старший брат, я бы сделал вполне определенные выводы.

— Какие? — невинно поинтересовался Тынкер.

— Громить будут не Омнию, — усмехнулся в ответ Круасон.

— Возможно.

— И вы взялись помочь Истанзии против Анк-Морпорка?

— Вовсе нет.

— Не спешите отрицать. Я же не сказал, что осуждаю вас.

— Тогда скажите то, что собирались сказать, — чуть раздражёно ответил Тынкер.

— Мы ведь уже сошлись на том, что Ветинари — низкая личность?

— Допустим.

— Я вижу немало преимуществ в ситуации, если бы власть в городе сменилась, — произнёс Круасон со странной улыбкой. — Истанзия не так уж сильно отличается культурно от государств равнины Сто, как кажется некоторым. Это во-первых. А во-вторых, вся истазийская хунта увлечена войной и попытками доказать миру, что они чего-то стоят и отнюдь не рабы Омнии. Им нет дела до бизнеса, игорных заведений, ваших неведомых торговых перевозок. Никто эти сферы контролировать не станет, а беспорядок в делах — неплохая возможность извлечь выгоду. И, наконец, в-третьих, если победители не забудут тех, кто сделал их победителями, мы получим немало дополнительных выгод.

— Вы хорошо рассуждаете.

— Значит вам нравится? Скажите по секрету, что движет вами? Не те ли причины, что я сейчас перечислил?

— Не только, — губы Тынкера сложились в неприязненную гримасу. — Я ненавижу лорда Ветинари. Я хочу отомстить ему за Джошуа и украденный кусок моего состояния, а ещё за деспотичное отношение к частному бизнесу в целом. Меня искренне порадует, если кто-нибудь деспотично обойдётся с патрицием.

— Что вы должны получить в награду за услугу?

— Деньги в первую очередь. Я выторговал очень большую сумму.

— Большую? И откуда у этой нищей страны очень большие суммы, интересно знать?

Тынкер небрежно махнул рукой.

— Вероятно, награбили в Омнии.

— Если мы договоримся, сколько денег отойдет мне, и вы подробно объясните, кто именно им нужен, я смогу поднять свои контакты. Вы знаете, как много у меня знакомых учёных.

* * *

Кервин долго размышлял, чем можно привлечь внимание Арахны. На днях в одной из книг он прочитал об интересном экзотическом растении с чёрными цветами необычной формы и выяснил, что его можно найти в Анк-Морпорке у состоятельных частных растениеводов.

Уговаривать владельца оранжереи сделать скидочку Кервин пришёл в форме наемного убийцы, что сильно ускорило процесс и повысило убедительность доводов. Не подумайте, никаких угроз, часто бывает достаточно одного туманного намёка.

Растениевод ничуть не удивился, что визитёр заинтересовался именно этим цветком, ведь убийцы вообще крайне падки на чёрное. Через пятнадцать минут Кервин с хозяином оранжереи договорились о приемлемой цене, а поскольку последний не проверял, сколько выбранные цветы могут простоять в срезанном виде, условились, что Кервин придёт за ними ранним утром.

Так они и сделали. Получившийся букет выглядел бесспорно необычно. Это были цветы темно-фиолетового оттенка, который мог показаться чёрным, со специфической формой цветка и восьмью тонкими лепестками. Всё в совокупности напоминало пауков на стебелёчках, торчащих из... Откуда там у пауков торчит паутина?

Такие цветы не назовешь банальностью, а букет, подаренный молодым человеком девушке без причины в виде какого-либо праздника, трудно трактовать иначе, как романтическую симпатию.

Кервин написал готическим шрифтом маленькую записку: "От любителя лягушек любительнице пауков," — и вставил её в букет, чтобы точно не возникло недоразумений, от кого подарок. В этот день юноша специально пришёл во дворец задолго до начала рабочего дня, но действовать всё равно надо было быстро. Он остановился возле кабинета Арахны, убедился, что рядом никого нет и стал подбирать подходящую отмычку. Замок попался чёртовски сложным (Арахна явно позаботилась об этом), но в итоге поддался. Кервин вошёл в кабинет, положил букет на стол и также быстро вышел. После ещё более продолжительной возни с замком раздался новый щелчок, и дверь снова оказалась заперта. Кервин выдохнул, спрятал инструменты в потайной карман и, как ни в чём не бывало, отправился на своё рабочее место.

* * *

Не прошло и суток со времени званного обеда у Тынкера, как роскошно украшенная карета с фамильным гербом Круасонов на дверце катилась среди капустных полей равнины Сто. Оживить однообразную картину полей не помогало даже жизнерадостное утреннее солнце. Разве что причудливые облака способны были представить хоть какой-то интерес для скучающего путника.

— Дорогой, ты не хочешь перекусить? — без малейшей теплоты в голосе спросила леди Круасон, поднимая глаза от любовного романа. — Я припасла кое-что в дорогу.

— Не откажусь, дорогая, — в тон ей ответил лорд Круасон, отрывая взгляд от кроссворда.

Жена достала из-под сиденья корзинку, в которой лежали аккуратно завернутые сэндвичи с мясом и бутылка красного вина.

— Ты очень предусмотрительна, — любезно кивнул муж.

У Круасонов в браке никогда не было душевной близости или пламенеющей страсти. Родители, принадлежавшие, разумеется, к очень знатным фамилиям, организовали их женитьбу исключительно по расчету, потому что у другой стороны были длинная родословная, деньги и земли. Лорд и леди Круасон строили отношения на взаимной терпимости, старались не портить друг другу жизнь* и даже проявлять периодически внимание и заботу. В конце концов супружеский союз был их общей участью.

____________________

*Слишком сильно.

____________________

— Это конечно замечательно, что мы собрались посетить симпозиум в Щеботане, — произнесла леди Круасон, — но почему так спонтанно?

— Симпозиум и сам по себе интересен, но дело не только в нём. Просто моему приятелю понадобилось передать весточку одному участнику этого события.

— Которому приятелю?

— Лайму Тынкеру.

— Ах, этот безродный выскочка?

— Он-то, конечно, выскочка, но в наш век деньги решают больше, чем титулы. Нужно идти в ногу со временем.

— Должна признать, что его увлечения не лишены интереса.

— Очень даже не лишены, — улыбнулся Круасон немного странной улыбкой и посмотрел куда-то за горизонт, где открывались одному ему ведомые, но бесспорно пленительные картины. На его вкус, Тынкер слишком мелочился в своих запросах и не видел ничего дальше своего носа. Но что ещё взять с простолюдина?

* * *

Кервин возвращался из кабинета Бриджа, когда заметил Арахну, которая приближалась к нему решительным шагом. Девушка выглядела рассерженной, и на её обычно бледных щеках появился легкий румянец. Последняя деталь показалась Кервину привлекательной и даже успокаивающей. Во всяком случае, с румянцем Арахна чуть меньше походила на восcтавшую из гроба вампиршу, которая ищет, кого сожрать.

Девушка подошла вплотную, и внезапно Кервин почувствовал, что ему под ребра упирается что-то острое. Он опустил глаза. Арахна держала стилет.

— Я целый час, — отчеканила она, глядя Кервину в лицо, — потратила на то, чтобы проверить, всё ли на своих местах.

— Всё на месте? — вежливо осведомился Кервин, стараясь дышать осторожнее.

— Кажется, да. Но задумайся об элементарных вещах, — кончик кинжала очень веско вдавился на полсантиметра, но всё ещё не протыкал одежду. — Дверь заперта, а у меня на столе появились цветы. Значит кто-то достаточно искусный, чтобы бесследно войти и уйти, был в моем кабинете. Букет же вполне может оказаться отвлекающим маневром, чтобы девушка предалась нерабочим мыслям и потеряла бдительность.

— Зачем бы мне тогда оставлять записку, которая указывает на меня?

— Чтобы я расслабилась и решила, что раз человек представился, его можно не опасаться?

— В твоем рассуждении что-то есть.

— Я тоже так считаю. Ты осведомлен, что самки чёрной вдовы убивают самцов после спаривания? — вдруг спросила Арахна.

— Конечно.

— Я рада, что ты в курсе.

Стилет пропал.

— До свидания, мистер любитель лягушек!

Арахна резко развернулась и направилась прочь по коридору.

— Так тебе понравился букет?! — в догонку ей спросил Кервин.

— Да!

Она скрылась за поворотом, и через десять секунд в отдалении громко хлопнула дверь.

Кервин довольно улыбнулся. Вот теперь Арахна точно обратила на него внимание. Даже если ему предстоит кончить, как самец чёрной вдовы, возможно, оно того стоило.

* * *

В дальней части дворца патриция находился тренировочный зал. Скорее всего, исторически он задумывался как фехтовальная зала, где могли поупражняться с оружием члены королевской семьи и некоторые избранные придворные. Теперь этим просторным помещением пользовались совсем другие люди, но со сходными целями, и людей этих было немного.

Годфри и Кервин стояли в центре зала. Оружие они брать не стали. Впрочем, если бы кто-нибудь* додумался поднесли к любому из них металлоискатель, прибор зашёлся бы отчаянным писком.

_______________

*Некто с суицидальными наклонностями.

_______________

— Говорят, что наёмные убийцы слишком много выпендриваются и думают о правилах, — криво усмехнулся Годфри, — но в уличной драке, где никаких правил нет, а слово "элегантность" участники побоища даже выговорить не могут, убийцы беспомощны, как котята. А вы?

— Не знаю, я не ввязывался в уличные драки.

Вместо ответа Годфри напал. Без малейшего звука и предупреждения. Кервин успел отреагировать на его атаку, но бой вышел до обидного коротким. Через пару минут юноша ничком лежал на полу, а Годфри сидел сверху и приставлял к его горлу карандаш. Кервин не сразу сообразил, какой предмет касается его шеи, а когда понял, это показалось куда более пугающим, чем приставленный нож. С ножом всё понятно, а вот как человек собирается орудовать писчей принадлежностью, оставалось на откуп воображения. Стоило взять этот эффект на заметку.

— Так я и думал, — кивнул Годфри. — Пробираться в дома и убивать спящих учат тщательнее, чем драться, по себе знаю. Изъян программы.

Он спрятал карандаш и помог Кервину встать.

— Как вы это сделали? Почему я не заметил подсечки?

Годфри улыбнулся загадочно:

— Готов научить.

— И куда вы мне нажали?

— О, это просто. Вот здесь... Да не крутитесь вы! — Годфри зашёл Кервину за спину. — Вот здесь есть болевая точка. Её редко используют, но она эффективна, если дотянешься. Уличные бойцы таких вещей обычно не умеют, — чуть самодовольно улыбнулся он.

Годфри слегка ударил в указанной место ребром ладони и Кервин коротко охнул.

— Если бить сильнее, будет больнее. Надавливание пальцами, как я сделал во время боя, тоже отлично работает. Найдите эту точку у меня.

Кервин зашел со спины и, прикинув в уме анатомическое строение, приложил два пальца приблизительно туда, где сам ощутил боль.

— Правее. Чуть выше. Ай!

— Нашёл, — плотоядно улыбнулся Кервин.

Он надавил снова из мести, собираясь сказать, что это закрепления урока, но Годфри резко развернулся, перехватил его руку и так вывернул, что Кервин зашипел от боли и был вынужден опуститься на колени.

— Лучше попробуйте достать, когда вам не поддаются, — Годфри немного ослабил хватку, но поймал вторую руку Кервина, которой тот воспользовался для атаки. — Я помню, как вы пытались вывернуться именно из этого болевого захвата, только делать это надо не так, как вы. Так можно и руку сломать. Свою, естественно.

Кервин перевел дух, благо Годфри просто крепко держал его сзади за руки, а не выкручивал одновременно два сустава.

— Если бы вы не сказали, что были там, я бы не догадался. Так как надо?

Через полтора часа Кервин вышел из тренировочной залы слегка прихрамывая, но с таким чувством просветления, какое не даровали бы никакие медитации. На Годфри он готов был смотреть, как на гуру, раскрывшего перед ним глубины бытия. Кервин и не знал, что без всякого оружия можно вытворять такие вещи. Как никогда он понимал, что тело — это тоже оружие, причём одно из самых страшных. Ещё в школе при гильдии Кервин читал, как убить человека пальцем, но это была только теория. К тому же убивать ведь нужно не всегда. Тёмному клерку, а не ассасину, во всяком случае. А ещё Кервин понял, что против крепкого взрослого мужчины ему иногда банально не хватает массы тела. Телосложение у Кервина было всё ещё довольно мальчишеским. Надо было придумать, как компенсировать этот недостаток.

Кервин заглянул в уборную, чтобы привести в порядок внешний вид. Даниэль стоял перед зеркалом и замазывал тональным кремом, вероятно, снова позаимствованным у сочувствующих прекрасных дев, багровый синяк на щеке.

— Кто тебя так разукрасил?

— Измаил. Вообще я дико ему благодарен.

— За синяк?

— За продуктивное занятие.

— Ты тоже познал тайны боевых искусств, и у тебя открылся третий глаз?

— Когда Измаил попытался закинуть мою ногу мне же за ухо, третий глаз точно хотел открыться. Но я не позволил. А у тебя Годфри?

— Годфри, — кивнул Кервин. — Я отработал столько приемов, что сам поражаюсь! Правда чувствую себя так, будто на мне потоптался тролль. Показывал Годфри всё очень контактно.

— Ну, не почувствуешь на себе, не поймёшь, каково противнику, — философски заметил Даниэль.

— Мне приятно думать, что хромаю теперь не только я, но и Годфри. Он тоже остался очень доволен. Сказал, что я способный ученик и быстро схватываю.

Щеботан был очень приятным городом, особенно в летнюю пору, когда на извилистых улицах и подоконниках домов в изобилии цвела герань. Сюда часто приезжали на отдых, чтобы искупаться в море, полюбоваться достопримечательностями вроде знаменитых цветочных часов и Падающей башни и испробовать местную кухню, включавшую в себя такие специфические блюда, как лапки лягушек, улитки или тягучий сыр, пахнущий солдатскими портянками. Кулинарное искусство и вкусы гурманов не знают ограничений. Кто-то в поисках спокойной старости и вовсе перебирался в Щеботан насовсем и, вероятно, находил, что искал. Городок и правда был до скучного спокойным местом. Во всяком случае, когда начинались тревоги и кавардак, местные жители чудесным образом оказывались как можно дальше от них, а потом отчаянно клялись, что у них такое никак невозможно.

Щеботан был известен и тем, что в нём находился знаменитый Щеботанский коллеж благородных девиц, куда отправляли учиться своих дочерей многие знатные семьи. Будучи наиболее примечательным учебным заведением в городе, коллеж стал принимающей стороной научного симпозиума, который несколько нарушил мирное течение жизни.

Щеботанский коллеж отличался строгим и целомудренным подходом к воспитанию. Вокруг территории учебного заведения возвышалась утыканная пиками ограда, призванная защитить юных учениц от тлетворного влияния внешнего мира.* Однако по случаю симпозиума по оптике бдительность была несколько снижена, поскольку предполагалось, что послушать речи учёных мужей девушкам будет полезно и такое времяпровождение никак не может привести к греховным мыслям. Ведь не может, правда? Именно поэтому старшие ученицы пожирали взглядами Бенго Макарона, именитого и совсем ещё не старого волшебника, который, как говорила молва, был увешан не только научными, но и футбольными регалиями. Почему-то юных дев вечно привлекают далёкие знаменитости. Правда молва иного толка говорила, что Макарона совершенно не интересуется женщинами, а вернее интересуется, но не женщинами, однако юных дев это либо не волновало, либо до них ещё не добрались некоторые тлетворные влияния.

__________________

* Само собой эта мера пробуждала в ученицах неугасимый интерес к внешнему миру и всем его тлетворным влияниям.

__________________

Лорд Круасон легко попадал на мероприятия вроде нынешнего симпозиума благодаря обширным связям и репутации покровителя просвещённых людей, но в этот раз он искал здесь не утончённого развлечения, а вполне конкретного человека. Этого человека звали Пьер Марин, и он был кране одарён в области естественных наук.

К сожалению, подловить профессора после завершения научных докладов не удалось, но поскольку Марин был человеком местным, Круасон решил заглянуть прямо к нему домой. Однажды учёный оставил ему свой адрес.

Вечер был солнечным, воздух пах цветами, а на живописных улочках в уютных кафе сидело множество людей. Стараясь не думать, сколько денег за день потратила жена, решившая вместо симпозиума совершить масштабный тур по городским лавкам и ресторанам в поисках всевозможных "а-ля" и "от кутюр", Круасон прогулочным шагом вышел на аккуратный переулок с низкими разноцветными домиками, которые умилительно смотрелись в янтарном вечернем свете. Не пейзаж, а идиллия. Пожалуй, несколько неуместно выглядели тёмные пятна и проплешина на стенной штукатурке одного из домов, будто туда с силой ударило что-то тяжёлое, но занятому своими планами аристократическому гостю не было до этого никакого дела.

Круасон подкрутил усы, вставил в глаз монокль и чинно подошёл к маленькому крылечку напротив этой самой проплешины. Он уже протянул руку к дверному молоточку, как вдруг стены домика состряс взрыв. Окна со звоном разлетелись вдребезги, а люк, ведший на крышу, упал точно позади Круасона.

Монокль выпал из глаза. Круасон икнул. Происхождение проплешины и пятен на стене прояснялось. За спиной несколько людей выглянули из окон, бросили скучающий взгляд на следы разрушения и скрылись, будто ничего особенного не произошло. Из-за двери домика тем временем донеслась витиеватая, но странно радостная ругань.

Круасон был настроен решительно, а потому икнул ещё раз, проморгался, вернул на место монокль и отважился постучать. Правда руки всё ещё тряслись, и получившаяся дробь больше походила на "спасите наши души", чем нормальный человеческий стук.

Ругань тут же прекратилась, послышались шаркающие шаги и из-за двери выглянуло чёрное от копоти лицо пожилого человека. Наэлектризованные, теоретически белые, если бы не всё та же копоть, волосы учёного топорщились в разные стороны, что придавало ему сходство с одуванчиком. Палёным одуванчиком.

— Кого я вижу, лорд Круасон! — обрадовался Марин. — Я заметил вас в зале, но засомневался, вы ли это. По какому поводу?

В волосах учёного с негромким треском сверкнул разряд. Круасон нервно поправил шейный платок.

— Вы пройдёте ко мне, милорд? У меня немножко неубрано, но это издержки профессии.

— Да-да, благодарю, — выдавил Круасон настолько учтиво, насколько был сейчас способен. — Кажется, что-то взорвалось?

— Скромный алхимический опыт.

— Неудачный?

— Хм, это как посмотреть, — бодро ответил Марин. — Результат оказался очень интересным. Я вообще не ожидал детонации. Ну, входите же!

Круасон перешагнул порог, бросая напряжённый взгляд по сторонам, чтобы убедиться в своих жизни и здоровье хотя бы в ближайшие полчаса. В доме было довольно сумрачно и царил полнейший бардак, учинённый взрывом. Под ногами хрустело битое стекло, а в воздухе висела вонь гари и едких химикатов, от которой моментально заслезились глаза.

— Чаю? — светки осведомился учёный.

— Нет, спасибо, — Круасон прикрыл нос платком, вынутым из кармана, и покосился на чудом уцелевшую реторту, в которой булькало что-то ярко-зелёное.

Марин встал на табурет и повесил под потолком масляную лампу вместо разбитого светильника. В его свете Круасон заметил, что ногти профессора пожелтели, должно быть от реагентов, густые брови кажутся пожжёнными, а многократно залатанный халат нельзя было назвать белым даже с очень большой натяжкой. Почему-то это нисколько не удивляло, как и азартный огонёк в светлых глазах, который слегка, самую малость, отдавал крупным безумием. В общем и целом Марин производил впечатление человека, который не только бровей ради науки не пожалеет, но и более важных частей тела. Причём не обязательно своих.

— Вы так пристально меня рассматриваете, — заметил Марин, слезая с табурета. — Разве я так сильно изменился за тот год, что мы не виделись?

— Не то чтобы. Просто я никогда не видел ваше жилище. Очень... гм, атмосферное.

— Спасибо. Это как-то само собой получается.

— А ещё вы, кажется, стали больше времени уделять алхимии?

— Никогда нельзя останавливаться на достигнутом.

— Вы правы, — взгляд Круасона остановился на шраме возле большого пальца учёного. — Простите, профессор, можно задать один личный вопрос?

— Извольте, — Марин чуть сдвинул к носу палёные брови.

— Это правда, что вы в родстве с Игорями?

Губы Марина сперва дрогнули в улыбке, а потом он добродушно рассмеялся, что при его облике и облике помещения выглядело более странно, чем безумный хохот, поскольку последний смотрелся бы куда органичнее.

— Ну, какое-то родство есть, но весьма дальнее, — ответил учёный. — Мой прадедушка действительно был Игорем. Полагаю, от него я унаследовал лишь страсть к опытам. А это, — он показал собеседнику шрам, на который тот обратил внимание, — след от пореза, когда разлетелся от перенапряжения один измерительный прибор. Врач зашил не очень аккуратно, он-то ведь не был Игорем.

И на губах Марина снова заиграла добродушная улыбка.

— У вас неплохая наследственность. У Игорей руки... — Круасон замялся, подбирая слова.

— Откуда надо, вы хотите сказать? Даже если пришиты не совсем к тому месту?

— Ну, да. Приблизительно это я и хотел сказать.

— У них лишь мышление слегка набекрень. Но ко мне это не относится, поверьте, — поспешно добавил профессор.

— Охотно верю, — Круасон промокнул платочком слезящиеся глаза.

На учёного же едкий запах, похоже, совершенно не действовал. Привычка — страшная штука.

— Вы приехали на симпозиум по оптике ради удовольствия послушать лучшие умы Диска? — спросил Марин. — А если быть точным, те из умов, что нашли возможность добраться до Щеботана?

— Я приехал, чтобы послушать лично вас, месье, как самый выдающийся ум из здесь присутствующих.

— Это слишком грубая лесть, лорд Круасон, — недовольно заметил профессор.

— Простите. Однако мне правда очень понравилось ваше выступление.

— Благодарю.

— Вы истинный знаток в вопросах преломления света.

— Не только в них, поверьте, — ученый усмехнулся с едва заметным тщеславием. — Ах, если бы мои покровители считали также! Никому не нужны серьезные оптические эксперименты. Их волнуют только лупы, очки и подзорные трубы!

— Тем лучше.

— Почему?

— Потому что у меня есть для вас интересное а.. а-апчхи! Простите, — Круасон отвернулся и высморкался.

Текло уже не только из глаз.

— Интересное... — он задержал дыхание, чтобы снова не чихнуть.

— Что?

— Предложение, — договорил Круасон гнусаво.

Он хотел, чтобы слова прозвучали торжественно, но эффект был безнадёжно смазан.

— Оно необычно, но я подумал, что это действительно может вас заинтересовать.

— Какое же это предложение?

— Оно касается неординарных оптический исследований.

— Вы интригуете.

Круасон снова заметил в глазах Марина огонек безумной страсти. Этот огонёк сложно было не заметить, даже когда смотришь сквозь пелену слёз. Круасон был почти уверен, что ученый согласится.

— Вы обещаете, что сохраните мои слова в секрете, даже а-а-апчхи! Даже если откажетесь?

— В секрете? Это, должно быть, очень необычное предложение, — встрепенулся профессор.

— Вы правы. Так вы обещаете?

— Да, разумеется, — Марин нетерпеливо всплеснул руками.

Круасон обошёл растёкшееся по полу пятно, от которого поднимались подозрительные испарения.

— Прошу прощения, это не ядовито?

— Если не дышать парами больше часа и не принимать внутрь.

— Кхм...

— Так в чём заключается ваше предложение? — напомнил профессор.

Круасон машинальным жестом попытался вставить в глаз монокль, но опять чихнул. Ему страшно хотелось на улицу, но пока они в лаборатории, у них точно не будет нежелательных свидетелей. Вероятно, потенциальных свидетелей ещё за милю отпугнут здешние ароматы. Оставалось мучиться.

— Правитель Истанзии генерал Атылла, — важно прогнусавил Круасон, — ищет высококлассного специалиста вроде вас, который мог бы заняться серьёзными научными разработками. Он готов щедро финансировать эти исследования, при условии, конечно, что они дадут результат.

— А что является предметом исследований?

— Это очень интересная история, дорогой профессор, — ответил Круасон.

Правда вдаваться в подробности уже не было сил, и он кратко объяснил:

— Недавно на раскопках города Эм было найдено несколько древних кристаллов. Под воздействием солнечного света они выстреливают лучами поразительной мощности.

— О!

— Не хватает лишь светлого ума, который сможет а-апчхи! Сможет как следует изучить эти кристаллы и использовать их свойства. На военные разработки Атылла готов тратить очень большие деньги.

Марин задумчиво поднял глаза к потолку, на котором красовались разноцветные разводы.

— Лучи, говорите? Поразительной мощности? И финансирование от государства? Я с удовольствием взглянул бы на эти кристаллы. Могу я узнать больше подробностей?

— Конечно. Но может быть мы прогуляемся? — не выдержал Круасон.

Взгляд на потолок, с которого прямо над его макушкой свисала жёлтая капля вязкого чего-то, стал последним доводом.

— Такой чудесный летний вечер, знаете ли... Морской воздух, цветущая герань.

— А может всё-таки чаю? — мило улыбнулся Марин, не без удовольствия наблюдая, как скривилось лицо Круасона. — Ладно, идёмте, — сжалился он, — вечер и правда приятный. Да и комнату хорошо бы проветрить. Хотя... было бы любопытно посмотреть, что станет с вами ещё минут через пятнадцать.

Получив добро, Круасон выскочил на улицу со скоростью, которой позавидовала бы лучшая из его верховых лошадей.

Через несколько дней Пьер Марин отплыл в Истанзию полный решимости втыкать пальцы в розетки вселенной, чтобы лишний раз доказать миру, что личность, наделенная жаждой познания, но мало обремененная этическими ограничениями, способна натворить много дел.

За некоторое время до его отъезда Круасон отправил Тынкеру клик:

"МОЙ ЗНАКОМЫЙ СОГЛАСЕН ТЧК Я ПОДЫСКАЛ ДЛЯ НЕГО ПОДХОДЯЩИЙ КОРАБЛЬ ТЧК"

После обеда пришло сообщение от Тынкера:

"ОТЛИЧНАЯ НОВОСТЬ ВСКЛ ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ И НАЗВАНИЕ КОРАБЛЯ ВПР"

Круасон отправил в ответ:

"ТОРГОВОЕ СУДНО КВЧ ЖАНЕТТА КВЧ ПРИБУДЕТ В АЗМИР ЗПТ ЗАЙДЯ ПРЕЖДЕ В ЭЛЬ КИНТЕ И ЭФЕБ ТЧК"

А поздним вечером ему принесли ещё одно сообщение Тынкера:

"ПУСТЬ ОТПРАВЛЯЕТСЯ ЗПТ ЕГО ВСТРЕТЯТ В ПОРТУ АЗМИРА ТЧК ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ТЧК"

Круасон по договорённости с Тынкером поднёс его клик-сообщения к огню свечи, а когда они опали пеплом, задул огонёк и отправился в спальню роскошного гостиничного номера, чтобы улечься на свой край кровати, тогда как супруга свернулась на противоположном.

* * *

Канцелярия давно затихла, большая часть сотрудников разошлась кто по домам, кто по своим комнатам во дворце. Только конченные трудоголики и те, кому полуночничать полагалось по долгу службы, продолжали шелестеть бумагами. Кервин не был уверен, к какой категории относится сам, но жить на службе становилось дурной привычкой. У него не было ночных смен, как у некоторых дворцовых сотрудников (если не считать, конечно, отдельно взятых тренировок в тёмное время суток), но сегодняшняя работа всё ещё не была закончена и её надо было делать. Даниэлю накануне в целях обучения как раз выпало составлять компанию Измаилу во время ночной слежки, и к вечеру у юноши заметно слипались глаза. Кервин уверил друга, что прекрасно доделает всё сам, и отправил его домой отсыпаться. Жалеть теперь о своем великодушии было во всех смыслах поздно.

Шёл первый час ночи, а Кервин всё ещё изучал перехваченные на щеботанской линии Гран Магистрали семафорные сообщения. Недавно Анк-Морпорк и Щеботан заключили новое торговое соглашение, и Кервину с Даниэлем поручили посмотреть по семафорной переписке, как отреагировали на него дельцы обоих городов-государств. В число перехваченных кликов при таком методе попадало множество совершенно случайных, не имеющих отношения к коммерции. Поздравления, приглашения в гости, разнообразные новости... Последнее тоже считалось ценным, но лишь в том случае, если новости касались крупных событий, а не рождения второй дочери у соседа-нотариуса или нового ухажёра девицы Кэт. А порой клики начинались словами: "ДАРАГИЕ МАМ И ПАП У МИНЯ ВСЁ ХАРАШО..." Учитывая, что у отправителя хватило денег на длинное семафорное сообщение, скорее всего у него действительно всё было хорошо. Его, как минимум, не успели обокрасть.

Кервину уже не первый раз доводилось иметь дело с перехваченными сообщениями. Сначала он чувствовал себя неловко, как человек, вынужденный читать чужой дневник, но неловкость быстро отступила, ведь это делалось по долгу службы, а не ради личного любопытства. Кервин даже начал получать определённое удовольствие от подглядывания за чужой жизнью. В конце концов это лишь немного отличалось от сбора сведений о человеке, которого собираешься предать земле.

Понять, что в информационном потоке из кликов важно, а что нет, было не всегда просто, да и ценный улов в итоге выходил очень скромным. Кервин боролся с искушением всё бросить и свернуться калачиком на диване, однако работу не хотелось откладывать на завтра, иначе задания наслоятся и их век не разгребешь. Чтобы взбодриться, юноша сделал себе кофе покрепче, уже четвёртый за вечер, и вернулся к работе. Перфекционизм не позволял читать вполглаза и вполмозга. Да и сообщений оставалось уже немного. Ну как... Относительно немного.

Среди бесконечного и несвязного моря информации взгляд зацепился за слово Азмир. Кто-то ожидал в нём судно под названием "Жанетта". Кервин моргнул. Истанзийский порт? По канцелярии проходило распоряжение обращать внимание на всё, что может касаться этой страны. С Истанзией у Анк-Морпорка последнее время были сложные отношения, особенно после заговора, к которому Кервин оказался причастен. В отношении людей, которые могли иметь хоть какие-то отношение к участникам этого заговора, были даны аналогичные указания.

"ТОРГОВОЕ СУДНО КВЧ ЖАНЕТТА КВЧ ПРИБУДЕТ В АЗМИР ЗПТ ЗАЙДЯ ПРЕЖДЕ В ЭЛЬ КИНТЕ И ЭФЕБ ТЧК"

Кервин сонно потёр глаза и почувствовал себя нервным параноиком. Возможно, во всём был виноват кофе. Да мало ли что это за судно! Корабли торговой компании Щеботана, сокращённо ТКЩ, регулярно ходили в Эль-Кинте, как в ближайший клачский город, за ароматическими маслами и табаком. Почему бы не заглянуть с торговыми целями ещё в пару портов?

Однако чем больше Кервин работал на патриция, тем больше убеждался, что проверять надо всё. Да, ты столкнешься с морем ненужного информационного мусора, но иногда в этом мусоре встречались настоящие алмазы, и если ты упустишь драгоценность, потому что поленился её отчистить и огранить, сочтя обычным галькой, это будет на твоей совести. Да и кто сказал, что гальку скучно разглядывать?

Как бы там ни было, речь шла о торговом судне, а это коммерция, будь она проклята, и это из-за неё он всё ещё торчал на рабочем месте. Азмир? Ну, прекрасно! Почему бы не выяснить на всякий случай, кто получатель клика? В городе работали клик-рассыльные, легко узнаваемые по ярким голубым фуражкам. Они доставляли сообщения на дом также, как почтальоны доставляют письма. Было вполне реально за скромную плату выяснить у такого человека адрес, куда он отнес клик.

Кервин вышел из кабинета, запер дверь и отправился в другой отдел на поиски таких же полуночников. Полуночники не заставили искать себя долго и легко опознавались по кофейному аромату и красным глазам. Дворец патриция никогда не засыпал полностью. Кервин оставил запрос, вернулся к себе и, вновь заперев дверь, уставился на клики так, будто намеревался убить их наиболее жестоким образом. Юноша хотел спать и был крайне раздражён тем, что не спал, а когда он раздражался, то становился невыносимо въедливым. Он разложил клики из Щеботана по времени в надежде заметить что-то, связанное с найденным сообщением, но это оказался тупиковый путь. Тогда Кервин открыл другую папку, в которой лежали клики, ушедшие из Анк-Морпорка в Щеботан, а поскольку все бумажки теперь не умещались на столе, переложил их на пол.

Истанзия... порт.. судно...Щеботан... Азмир... "Жаннетта"...

Среди массы сообщений Кервин увидел текст: "ОТЛИЧНАЯ НОВОСТЬ ВСКЛ ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ И НАЗВАНИЕ КОРАБЛЯ ВПР"

Вот оно! Вопрос и ответ. Фрагменты подходили друг к другу, как два кусочка пазла. Но что это даёт, кроме внутренней радости, что подобрал детальку? Бесполезная трата времени!

Кервин отложил оба клика на стол и снова сел на пол, чтобы без спешки отобрать в лоток те редкие клики, текст которых мог что-то рассказать о поведении предпринимателей. Закруглившись в районе трёх часов ночи, он перебрался на диван и моментально провалился в сон.

Утром его разбудил щелчок замка и скрип двери. Кервин потянулся.

— Ох, ты так и остался здесь! — послышался сочувствующий голос Даниэля. — Прости, что разбудил.

— Ничего, — Кервин потер лицо, чтобы взбодриться, и приподнял голову. — Извини за беспорядок. Я сейчас уберу, — он со вздохом снова откинулся на диван.

Даниэль, аккуратно переступая через разложенные ровными рядами клик-сообщения, направился к своему столу.

— Это я извиняться должен. Продуктивная хоть ночь выдалась?

— Плюс-минус, — Кервин сел рывком. — Сколько времени?

— Полвосьмого.

— Мда...

Первым делом Кервин собрал с пола клики и сходил умыться. Утро было, ну... Каким может быть утро после четырёх часов сна? Кервин подумал сделать ещё кофе, но решил, что на эти сутки, пожалуй, хватит, и предпочел чай. С четырьмя конфетками. Волшебники НУ доказали, что сладкое хорошо влияет на работу мозга. Несмотря на то, что любовь волшебников к сладенькому была общеизвестна, в этом вопросе Кервину хотелось им поверить. Даниэль от чая с конфетами тоже не отказался.

Когда они почти закончили гонять чаи, в дверь постучали. Это оказалась рыжеволосая девушка с озабоченным лицом и милыми веснушками на носу.

— Привет, Коломбина! — улыбнулся Даниэль. — По какому делу?

Казалось, во дворце не было человека, которого Даниэль не знал бы.

— Доброе утро! — Коломбина взглянула на Кервина. — Это вы обращались ночью, не так ли?

— Да, я.

Коломбина протянула Кервину листок.

— Полчаса назад мы установили получателя. Это место проживания Лайма Тынкера.

Фамилия этого человека отозвались у Кервина спазмом в полупустом желудке, заполненном только конфетами с чаем. И вчерашним кофе.

— Вы уверены?

— Он живет один, не считая прислуги, так что без вариантов.

— Очень интересно...

— Вы что-то на него нашли, Кервин? Ветинари был бы рад.

— Не знаю. В настоящий момент только это сообщение и ещё одно.

Девушка с интересом склонила голову на бок.

— Ещё одно?

— Клик из Щеботана. В нём содержался вопрос о названиях судна и порта. Одну секунду, — поднял палец Кервин.

Он подошёл к столу и вернулся с нужным сообщением.

— Хмм, — Коломбина почесала кончик носа. — Ветинари стоит об этом знать. Он собирает любую информацию о Тынкере, даже если это снова набившая всем нам оскомину контрабанда.

— Скажите, а нельзя ли и для этого клика узнать адресата? Оно стоит того, чтобы дергать наших сотрудников в Щеботане?

— Полагаю, что стоит. Патриций скорее всего захочет узнать имя собеседника Тынкера. Это будет немного дольше, но можно сделать. Оформите запрос, а мы отправим и проследим.

— Вы подождете, если я напишу прямо сейчас?

— Конечно.

Кервин, не присаживаясь за стол, составил запрос и вручил Коломбине.

— Кервин, а могу я узнать подробности? — с любопытством спросил Даниэль. — Ночь, похоже, оказалась продуктивнее, чем ты думал.

— Что довольно неожиданно, — отозвался Кервин.

— Желаю не менее продуктивного дня, — улыбнулся Коломбина и вышла за дверь.

Даниэль поднялся из-за стола.

— О каких кликах речь?

Кервин положил перед ним на стол два сообщения. Даниэль прочитал и поднял взгляд.

— Ничего смежного с ними не было? Ведь переписка двух людей явно не ограничивалась парой кликов.

— Я больше не нашёл. Другие фрагменты беседы могли просто не попасть в число перехваченных.

— Думаешь, правда контрабанда?

— Возможно.

Кервин сел писать отчёт, но фамилия Тынкера и порт Истанзии не шли у него из головы. Душу тревожило что-то вроде дурного предчувствия. Может быть он слишком поддался эмоциям? Слишком пристрастен к Тынкеру, ожидая неминуемой пакости?

— Даниэль, ты знаешь, кому из наших на стол ложатся сообщения, ушедшие с клик-башни истанзийского посольства?

* * *

Через минуту Кервин и Даниэль уже стояли в комнате этажом выше. Над рабочим столом склонялись три человека и о чём-то совещались.

— Доброе утро! — поздоровался Кервин. — Мы хотели бы ознакомиться с последними клик-сообщениями истанзийского посольства.

Клерки подняли головы.

— За какой срок? — спросил один из них.

— Со второй половины вчерашнего дня по настоящий момент, — деловито ответил Кервин.

— А вам зачем? — поинтересовался второй.

— Хотим проверить одно предположение, — обезоруживающе улыбнулся Даниэль.

Кервину протянули клики. Их было всего три. Дипломатическую переписку во дворце отслеживали всю без исключения. В укромных местах напротив клик-башен посольств круглосуточно дежурили агенты патриция и сменяли друг друга.

— Это всё?

— Да.

Даниэль заглянул Кервину через плечо, что не составило труда, поскольку Даниэль был на полголовы выше. Два клика были написаны знакомым кодом, а третье — незнакомым.

— У них что, новый шифр, или мы просто не посвящены? — спросил Кервин.

— Дайте взглянуть, — попросил первый клерк. — Я ещё не разбирал их. Хм... Да, это новый код, но лучше, конечно, уточнить у шифровальщиков. У них самая актуальная информация.

— Мы же можем отнести им это сообщение?

— Да, конечно. И прихватите, пожалуйста, ещё вот это, — клерк всунул юношам в руки несколько битком набитых увесистых папок.

— Эм... хорошо.

Когда они вышли за дверь, Даниэль беззлобно хмыкнул:

— Дедовщина.

— У меня отличный слух, — ехидно донеслось из комнаты.

— И слух подозрительно хороший.

— Это я тоже слышу!

В криптологическом отделе занимались разработкой своих шифров и дешифровкой чужих, искусной перлюстрацией писем и изобретением изощрённых способов скрыть отправляемую на бумаге информацию. Молва говорила, что когда-то Ветинари сам выполнял эти функции и, вероятно, воспринимал их, как занимательное упражнение для ума. Трудно поверить, но организованная и многофункциональная разведывательная служба, как теперь, была у патриция не всегда.

То, что вытворяли криптографы и криптоаналитики вызывало у Кервина преклонение. Вот где пригодились бы лингвистические таланты! Ведь одно дело — слепо учить языки, а другое — постигать их универсальные механизмы. Не многие задумываются, но в этом деле очень много от математики. Такому специалисту нельзя быть чистым гуманитарием. Любой шифр — это тоже язык, а к любому неизвестному языку ключ подбирается с помощью логики и математических расчётов. Возможно, стоило попросить Стукпостука позволить ему глубже познакомиться с этой сферой.

Сотрудник отдела дешифровки сообщил, что на разгадку шифра может уйти разное количество времени, но кое-что Кервин уже мог предоставить руководству. Юноша успел понять, что Ветинари особенно ценит эффективность и оперативность, поэтому поскорее дописал доклад, в котором изложил всё, что стало известно. Однако поговорить с кем-то из старших коллег казалось разумным, и он решил заглянуть к Годфри. На обычном месте клерка не обнаружилось, а коллеги подсказали, что Годфри ушёл в направлении тренировочного зала. Кервин проследовал туда.

Ещё в коридоре он услышал звон металла, какой издают клинки в схватке. У кого-то тренировка была в самом разгаре. Кервин помешкал перед дверью пару секунд, но всё же решил войти. То, что предстало его взору, просто не могло происходить на самом деле. Патриций без привычной мантии, только в белой рубашке и черных штанах со шпагой в руке ловко отбивался от атак сразу трёх нападавших: Годфри и ещё двух мужчин, которых Кервин не успел узнать по именам. Это выглядело совершенно виртуозно.

Кервин мысленно поставил на увиденном пометку "секретно". Никто не знал и даже не задавался вопросом, где и когда Ветинари тренируется, но приходилось признать, что при сидячей работе невозможно оставаться в такой хорошей физической форме, как его светлость, без регулярных упражнений.

Услышав скрип двери*, тёмные клерки отступили. Лорд Ветинари тоже опустил оружие. Кервин мельком заметил, что кончики клинков были защищены, но пропущенный укол всё равно оставил бы очень неприятную болезненную травму, не говоря уже об опасности для глаз.

___________________

*Во дворце скрипело если не всё, то очень многое, и не потому что патриций жалел на смазку казённых денег, а потому что предупреждающий скрип зачастую способен спасти жизнь.

___________________

Патриций развернулся к вошедшему.

— Простите, я не хотел помешать, но... — Кервин замялся под пристальными выжидающими взглядами.

— Говорите, — ободряюще кивнул Ветинари, уперев кончик шпаги в носок ботинка. — Работа в первую очередь.

— Здесь попалась пара клик-сообщений. Я уже оформил в отчёт, но всё же хотел найти Годфри, чтобы посоветоваться о ценности информации.

Ветинари кинул шпагу одному из клерков и протянул руку за бумагами.

— Будьте любезны.

Кервин вынул из папки и вложил в протянутую руку два фрагмента переписки Тынкера и свой отчёт. Ветинари пробежал их глазами.

— Кервин, будьте добры передать Стукпостуку, что через пятнадцать минут я жду в Продолговатом кабинете Бенджамина, Альфреда и Ральфа, — произнёс он, возвращая бумаги. — И оставьте, пожалуйста, у моего секретаря содержимое вашей папки. Я благодарю вас за внимательность.

Кервин коротко поклонился, спрятал бумаги и поспешно выскользнул из залы, крайне смущённый тем, что отвлёк патриция.

* * *

В точности через пятнадцать минут Ветинари сидел за своим столом в пыльно-черной мантии и с невозмутимым застывшим лицом, а трое вызванных клерков вытянулись перед ним.

— Ральф, как обстоят дела с дешифровкой? Помнится, прошлый шифр вы взломали за ночь.

— Сожалею, сэр, — чуть дрогнувшим голосом ответил Ральф, — но я сомневаюсь, что мы справимся с этим так же быстро, как с прошлым. Истанзийцы действительно отлично поработали.

— Я не сомневаюсь, что вы с коллегами тоже отлично поработаете, — кивнул Ветинари, и Ральф под его холодным взглядом понял, что поработать действительно стоит, причём делать это нужно очень энергично.

— Бенджамин, что вы можете сказать об этих кликах? — спросил Ветинари.

— "Жанетта" не принадлежит Тынкеру, сэр. Возможно, это судно ТКЩ, а может быть и какого-то частного владельца. Поскольку первая партия оружия отбыла в Истанзию на днях, я сомневаюсь, что "Жанетта" перевозит такой же груз.

Тут к патрицию бесшумной походкой подошёл Стукпостук и что-то произнёс на ухо.

— Пригласи, — ответил Ветинари.

Стукпостук впустил в кабинет Коломбину.

— Милорд, — произнесла Коломбина, — пришёл ответ из нашего посольства в Щеботане. Клерки быстро сработали. Теперь мы знаем, кто собеседник Тынкера.

Ветинари переплёл пальцы и положил на них подбородок.

— Очень интересно услышать.

— Это лорд Эдвард Круасон. Он уехал в Щеботан на несколько дней вместе с супругой и уже держит путь обратно в Анк-Морпорк.

— Великолепно! К лорду Круасону нужно найти подступы. Стукпостук, передайте это поручение, скажем, Годфри. И пусть прихватит Даниэля. Ему будет полезно. Ральф, продолжайте работу над шифром. Альфред, пошлите в Истанзию чёрный клик, чтобы сотрудники нашего посольства выяснили, что отправлено на "Жанетте". Коломбина, необходим ещё один запрос в Щеботан. Пусть узнают, кому принадлежит судно. Это всё на настоящий момент, господа. Постарайтесь не упустить добычу.

---

Примечания:

Прошу прощения у читателей, что так долго не было продолжения. Но быстрее писать, к моему большому сожалению, пока не получается.

Краткая похвала за наблюдательность от патриция несколько дней грела Кервину душу. Юноша был рад, что принёс пользу, хотя этого стало казаться мало. Кервин хотел отличиться, хотел высшей оценки, и чтобы Ветинари мог с уверенностью сказать, что не жалеет о том, что сохранил ему жизнь. Тем не менее работа плавно вошла в привычную колею, и ничего особенного с момента обнаружения кликов не происходило. Это немного разочаровывало, и Кервин, чтобы поднять жизненный тонус чем-нибудь приятным, занялся углублённым изучением математической лингвистики.

Последняя ночь у Кервина выдалась долгая и горячая. Не в том смысле, как у некоторых, просто книга, посвящённая разгадке языка народа, проживавшего когда-то на территории нынешнего Сиррита, попалась чертовски интересная. Так что утром юноша, если бы солнце не начало прицельно светить ему в правый глаз, точно проспал бы, поскольку самоуверенно не пользовался органайзерами*, а полагался на своё внутреннее чувство времени. В итоге во дворец Кервин явился вовремя, но голодный, запыхавшийся и ещё более взъерошенный, чем обычно.

___________________

*Впрочем, некоторых людей и бесята из органайзеров не способны поднять с постели. Даже есть начнут орать прямо в уши и прыгать на груди. Кто-то из бесят и вовсе получает тяжёлые физические повреждения.

___________________

Шагнув в кабинет, молодой клерк окинул взглядом иллюзорно пустое помещение.

— Даниэль, ты здесь?

— Я за фикусом.

Из-за бонсая высунулась темноволосая голова.

— Тренируешься без отрыва от производства?

— А что зря время терять?

Будучи не очень искусным в маскировке, Даниэль решил не терять времени даром и начал упражняться мимикрировать под фикус прямо на рабочем месте. Вскоре Кервин и правда стал терять товарища из виду. Когда Даниэль сидел позади уродливо обмотанного проволокой недоделанного бонсая и спокойно работал, то совершенно растворялся в пространстве. Более того, исчез жутковатый эффект, будто на вас кто-то пялится из пустоты, а в данном случае со стороны вроде бы неразумного фикуса. К сожалению, эти достижения Даниэля касались только бонсаев, и его маскировка переставала работать так же гладко в других условиях.

— Как у вас дела с поиском информатора? — Кервин плюхнулся на своё место.

— Будем работать с экономкой. Изначально было два варианта, но один на днях отсеялся.

— Это тот кучер, ради которого ты ушёл пораньше?

— Ага, Бернард Лесли. Его девушка была камеристкой у леди Круасон, и хозяйка её выгнала. Мы предположили, что для Лесли это могло бы стать поводом испытывать неприязнь как минимум к госпоже, вот Годфри и послал меня составить личное впечатление об этом персонаже.

— И как прошло?

— Нормально. Даже в чём-то забавно.

* * *

Пару дней назад Даниэль направился в трактир, который часто по вечерам посещал Бернард Лесли. Тёмный клерк надеялся, что сегодня вечером кучер тоже придет пропустить стаканчик, а то и два, а то и больше. У Лесли наблюдалась явная слабость к спиртному.

Даниэль присел за барную стойку, заказал напиток (для начала безалкогольный) и стал ненавязчиво поглядывать по сторонам. Контингент в заведении был относительно приличным, но лишь до тех пор, пока оставался трезвым. Даниэль уже начал немного скучать, когда в трактире появился кучер. Бернард Лесли тоже сел за стойку, задумчиво почесал длинный нос, выбирая, что заказать, и попросил хереса.

— Что ж, этот парень точно не глухонемой, а значит не будет никаких затруднений, — сказал себе Даниэль.

А спустя часа полтора... В общем, драка в трактире вышла знатная. Даниэль в побоище почти не участвовал, но имел к нему такое же скромное отношение, какое имеет недотушенная сигарета к сгоревшему до тла дому. Это вышло не то чтобы преднамеренно, конфликт среди загулявших гномов назревал и сам. Даниэль всего лишь воспользовался ситуацией. Краткая реплика в нужный момент и...

Уже не очень прямостоячий Лесли был крайне признателен своему случайному, но крайне приятному собутыльнику за спасение от пролетающих топоров, зубов и чьей-то конечности. Минув поваленные столы, они успешно выбрались из трактира, где драка начала переходить в самую острую фазу и грозила выплеснуться на улицу. Лесли практически вис на новом знакомом.

— Хороший ты человек, ик, надёжный, — пьяно растягивая слова проговорил кучер. — Я с тобой хоть в разведку.

— Ага. Но сейчас нам стоит проветрится, — язык Даниэля тоже заплетался.

Любой сторонний наблюдатель был бы уверен, что этот юноша всецело сосредоточен на том, чтобы не перепутать слоги в словах.

— По-моему, последняя бутылка бренди была немнооожечко лишней, — добавил Даниэль.

— Бренди, ик, не бывает лишним, — авторитетно изрёк Лесли и тут же споткнулся, чуть не уронив Даниэля.

— Пожалуй, Бернард, я тя провожу.

— Это, ик, того... Ик! Я "за" короче.

— Хотя твоя жена вряд ли одобрит наше состояние.

Секунду спустя Даниль с удивительно хорошей реакцией уклонился от вылетевшей из окна пивной кружки и успел нагнуть Лесли, когда следом полетел этнический гномий шлем.

Кучер ещё крепче вцепился в спутника. Удержание равновесия было для него более насущной проблемой, чем летающие кружки и шлемы.

— Я, ик, не женат.

— Неужели?! Ты же такой классный парень, Бернард! — Даниэль развязно похлопал спутника по плечу.

— Но у меня есть девушка, — решил реабилитироваться Лесли.

— О, это замечательно! Мне вот на девушек совершенно не везет, вечно не сходимся интересами. Она красивая?

— Кто?

— Твоя девушка.

— Очень!

Позади со стуком упала чья-то вставная челюсть.

— А как вы познакомились? — спросил Даниэль с самой искренней заинтересованностью.

Его взгляд и улыбка дружно твердили о том, что перед вами лучший наперсник сердечных тайн, какого вы могли бы пожелать.

— Да в доме хозяев и познакомились. Лана была, ик, камеристкой у леди Круасон.

— Была?

— Она сменила работу.

Даниэль про себя отметил различие оттенков между фактическим "выгнали" и бернардовым "сменила". Что ж, никто не хочет выглядеть в уничижительном свете.

— Почему?

— Леди Круасон — страшно капризная баба.

— Ох уж эти аристократки!

— И не говори! Ик! А по часть расфуфыриться, так вообще жуть.

Даниэль, чья голова была куда яснее, а походка куда тверже, чем можно было судить со стороны, решил, что наступил удобный момент, чтобы расспросить об отношении к работодателям. В любом случае, к утру Лесли вряд ли вспомнит подробности разговора.

* * *

— Так что в итоге? — спросил Кервин.

Даниэль машинально протянул руку к чашке, но обнаружил на дне лишь вчерашний кофе.

— Чёрт, надо кофе сварить. В общем, что требовалось, я разузнал. А бонусом услышал кучу подробностей любовного свидания, которое состоялось у Лесли на прошлой осьмице. Молодому человеку явно требовалось излить на кого-нибудь своё счастье, пока не потянуло изливать выпитое под ближайший столб. Эх, Кервин, мне бы такое понимание двух душ!

Даниэль прочувствованно вздохнул.

— Представляешь, этот Лесли планирует женится. На той самой уволенной камеристке. А после женитьбы сменить работу. Он получил отличное предложение от лорда Монплизира, но на нынешнего работодателя зла не держит, хотя и считает леди Круасон помешанной на тряпках аристократической дурой. В общем, Лесли не наш клиент.

— А что экономка?

— Кто? Ах да! Её зовут миссис Керн.

Даниэль непринужденным жестом вылил остатки кофе в горшок с бонсаем. Кервин удивлялся, как при таком уходе кустик ещё не загнулся. Не удивительно, что бонсаи обычно так крючит.

— У неё муж — инвалид. Пострадал в одной из войн ещё при Капкансе, и с тех пор шлейфом потянулась куча проблем со здоровьем. Миссис Керн не может постоянно быть рядом с мужем: работа экономки требует её присутствия в господском доме. А нанять хорошую сиделку для них дорого. Я подумал, что можно предложить миссис Керн помощь с решением этого вопроса и намекнуть, что нынешние работодатели нечего подобного для нее не сделали, и это после стольких лет отличной службы, хотя денег у них куры не клюют. Пока я спаивал Лесли, Годфри пошёл общаться с этой пожилой дамой, и дела у них сложились куда лучше, чем у меня.

— Послушай, а мистер Керн не обращался в больницу леди Сибиллы? — спросил Кервин. — Там конечно дикие очереди, но пациентов действительно лечат, а не калечат.

— Да-да, обращался. И ему помогли. Но врачи сказали, что против старости ничего сделать не могут. Мистер Керн, чтобы ты представлял, старше супруги на целых пятнадцать лет. Игори в своем репертуаре предложили пересадку... приблизительно всего. Но пациент отказался, причём бодро не по возрасту. Решил остаться при своих частях тела.

— В этом есть резон, если учесть, что мигрень Игорям проще исцелить усекновением головы и пришиванием новой. А миссис Керн не донесёт господину, когда узнает, чего от неё хотят? Ведь если она так сделает, Круасон будет настороже.

— Сомневаюсь, что это случится. Миссис Керн очень волнует состояние мужа в последнее время.

— И почему надо обязательно использовать любовь к родственникам! — Кервин скомкал и бросил в урну бумажку с записями.

Он уже начал понимать, почему патриций не завёл семьи.

— А что тебя смущает?

Кервин почувствовал, что, поддавшись эмоции, чуть не сказал лишнего. Способность Даниэля располагать к доверительности действовала почти на всех.

— Это как-то... низко что ли. Пользоваться чувствами, — ответил Кервин, чтобы пауза не висела знаком вопроса. — Холодная сталь и то милосерднее, когда работает специалист.

— Причём тут милосердие? — Даниэль выглядел слегка удивлённо. — Мы предлагаем помощь, а не грозимся причинить вред. В конце концов наличие возможности сделать чего-либо ещё не является руководством к действию.

— Пожалуй, ты прав, — Кервин, опустив взгляд, зашелестел бумажками на своём столе, — а я наоборот.

Даниэль не сводил с товарища глаз.

— Кервин?

— Да?

— Что тебя зацепило?

Даниэль был чертовски наблюдателен в таких вопросах. Сказать "ничего" явно было не вариантом, а фраза "меня так шантажировали" не менее явно повлекла бы шквал вопросов. Откровенничать (слово за слово и кончилось бы именно этим) Кервин не собирался. Не известно, как Даниэль отреагирует на эти откровения. Да и ковырять свои метафорические болячки не хотелось, хотя не поспоришь, что некоторые люди находят в этом занятии немалое удовольствие.

Кервин рассортировал бумаги на три стопки и снова посмотрел на Даниэля.

— Уверен, что если экономка захочет впоследствии сорваться с крючка, вы пригрозите ей как минимум отказом в поддержке. Я считаю, что давить на такие слабости не совсем правильно, — вздохнул он, — хотя хорошо понимаю, что давить всё равно на что-то приходится. Просто для многих людей благополучие родных — болевая точка. Я не вижу ничего хорошего в боли. Это как с харакири. Вот не дано мне понять ковыряния в кишках.

Это был удар ниже пояса, и он сработал. Внимание Даниэля моментально переключилось на излюбленную тему, и юноша немедля набрал в грудь воздуха для вдохновенной речи.

— Ох, ради богов, — Кервин с улыбкой вскинул руку, — только не надо начинать про сакральное значение брюшной полости, гармонию Сунь и Вынь и разницу менталитетов. Я на слово поверю, что ты способен написать об этом трактат.

Даниэль рассмеялся.

— Я хотел сказать про честь рода и сохранение за семьёй статуса и имущества, которые обеспечивала такая смерть, ну да ладно.

Оказывается этот "вивисектор" не только отменно чувствовал слабые места, но и умел лазить в них хирургическим ланцетом. Однако Даниэль тут же сам сбил градус.

— Слушай, не совсем в тему, но как насчёт поупражняться в технике боя стихий после работы? — предложил он. — Медитации мы что-то в конец забросили. Может хоть следующий этап удастся лучше.

— Я не против. Только где? Не хочется, чтобы на нас опять таращились дворцовые стражники.

— Могу предложить здешнюю тренировочную залу, — сказал Даниэль. — Вполне удобное место.

— Согласен. К этой технике боя стихий вроде бы ещё какая-то теория прилагается?

— Это да, но я её тебе в любом месте расскажу.

В дверь постучали.

— Войдите! — в голос отозвались Кервин и Даниэль.

Дверь отворилась, и в кабинет прошла Арахна. Чёрная юбка колыхалась в такт шагам.

— Доброе утро, молодые люди. Даниэль, тебе ещё нужны эти досье?

— Да, самое время.

— Тогда держи.

— Спасибо. А будь добра, посмотри по картотеке ещё вот про это, — Даниэль написал что-то на вырванном блокнотном листке.

— Хорошо, сделаем.

Девушка взяла листик и направилась к выходу, но Кервин окликнул её:

— Арахна, постой, пожалуйста.

Арахна бросила в его сторону убийственный взгляд.

— Да?

— Эм... хм... — глубокомысленно сообщил Кервин и добавил с намёком, — ммм, кхм...

— Что-что?

— Эээ...ну... на нас смотрят третьи лица...

Даниэль сориентировался быстро.

— Меня здесь нет, — сказал он и действительно исчез, никуда при этом не уходя.

Кервин, как ни странно, удовлетворился.

— Возможно я буду банален, — медленно проговорил он, собравшись с мыслью, — но как насчёт прогуляться?

— Ради богов, будь банален! В прошлый раз я еле сдержалась, чтобы не всадить кинжал тебе в печень.

— Спасибо за снисходительность.

Арахна скривилась.

— Я без иронии, — заверил Кервин. — Так что скажешь? Прогулка по крышам?

— Для убийц и правда банально.

— Ты сама попросила не изощряться.

Арахна бросила косой взгляд на стол Даниэля.

— По-моему, за нами подглядывает фикус.

— Тебе кажется, — махнул рукой Кервин. — Как насчёт завтра?

— Завтра я не смогу. А почему не сегодня?

— У меня сегодня... — начал юноша.

— Перенесём, Кервин, перенесём, — уверил фикус.

— У меня сегодня никаких планов, — согласился Кервин.

— Вот и замечательно! — кивнула Арахна. — В девять вечера подойдёт?

— Да, думаю, что должен освободится.

— Значит договорились.

Арахна повернула ручку двери и покинула кабинет. Кервин нервным жестом попытался пригладить волосы и сел за стол.

— Даниэль!

— Я за фикусом!

Из-за бонсая снова показалась голова.

— Ты уже сам как фикус!

— Ну извините! Профессионализм не пропьешь.

— Так какие у нас планы?

— Если ты про боевые искусства, то можно перенести на завтра, это не проблема. И ты же мне расскажешь, как другу, как оно там у вас прошло? — Даниэль крайне многозначительно подмигнул.

— Вот когда пройдёт, тогда и посмотрим.

* * *

Въезжая в ворота старинной крепостной стены, Круасон смотрел на Анк-Морпорк взором завоевателя, которому только что принесли ключи от города. Если, конечно, забыть от том факте, что ключи от Анк-Морпорка были давным-давно потеряны*. Круасон верил, что дерзкие замыслы, которые бродили в его голове и сильно били по мозгам продуктами этого алхимического процесса, были совершенно недоступны сознанию низшего сословия. И разумеется, такой знатный аристократ ни с кем ими не делился.

_________________

* Учитывая местный менталитет, не стоило сбрасывать со счетов и тот вариант, что их некогда украли и загнали на чёрном рынке.

_________________

Сразу же по приезде Круасон собрался навестить Тынкера, но тот, предупреждая его намерение, сам прибыл с визитом. С собой путешественник-авантюрист привёз двух зеленых гекконов для леди Круасон. Но нет, не в подарок, а для продажи. Торгашеская душа уроженца Анк-Морпорка не терпела иного.

Леди Круасон пребывала в благодушном настроении. Она была без ума от накупленных в Щеботане нарядов и сделанных по индивидуальному заказу духов, и, поскольку состояние каким-то чудом было потрачено не полностью, оказалась не прочь отовариться чем-нибудь ещё. Предложение Тынкера пришлось очень кстати.

— Я безумно люблю ящериц и змей, — поделилась леди Круасон. — У них такая красивая чешуя! От дракона, правда, мы отказались сразу. Огонь, кислотное слюноотделение, самопроизвольные возгорания, ну, вы понимаете. Эдвард, к слову, обещал мне сумочку из крокодильей кожи, — она бросила многозначительный взгляд на супруга, — но все никак не закажет в Орлее.

— Я верю, что гекконы станут достаточно чешуйчатой деталью в интерьере вашего дома, — любезно произнёс Тынкер. — Впрочем, устроить доставку крокодиловых сумочек из Орлеи вполне в моих силах. По дружбе, за самую скромную плату.

Круасон натянуто улыбнулся.

— Само собой, друг мой, само собой. Дорогая, не могла бы ты нас оставить?

— Разумеется, — леди Круасон улыбнулась в ответ, как самая понятливая и покладистая на свете жена. Ей было искренне плевать, какой хвост бобра мужчины будут обсуждать на этот раз. То ли дело живое зелёное развлечение.

— Как прошла поездка? — поинтересовался Тынкер, когда леди Круасон степенно удалилась.

— Успешно, если не считать того, что я разорился на несколько сотен тысяч.

— В само деле? Из-за чего?

— Источник убытков только что нас покинул.

— О! — протянул Тынкер. — Но не забывайте, уважаемый лорд Круасон, что вам полагается обещанное вознаграждение. Оно, как я смею надеяться, с лихвой компенсирует ваши лишения. Деньги переведут для вас на специальный банковский счёт сразу же, как ваш учёный приятель сойдёт на истанзийский берег.

— Ожидаю с нетерпением. Значит господин Шалита доволен?

— Более чем.

— В таком случае я тоже, — Круасон подкрутил ус. — Окажите любезность, познакомьте меня с ним.

— О, вам совсем нетрудно с ним пересечься. Его превосходительство будет на балу у Ржава в конце недели.

— Вы не поняли. Я не хочу, чтобы нас с Шалитой кто-то видел вместе. Вы же не общаетесь с ним у всех на виду?

— Нет, но...

— Вот и мне не хотелось бы.

— Вы желаете, чтобы я устроил вам уединённую встречу?

— Конечно. Я уже достаточно впутан в ваше дело, а значит имею некоторое право знать заказчика. Вы же не собирались сделать меня слепым инструментом?

— Нет, нисколько, — поспешил заверить Тынкер. — И в уме не было.

— Вот и замечательно. Значит я смогу познакомиться с Шалитой один на один?

— Это риск. Каждая встреча подвергает нас опасности оказаться под серьёзными подозрениями. Я стараюсь сводить любые контакты к минимуму.

— Я же не настаиваю на вашем присутствии. Вы будете спокойно пить чай у себя дома. Ну, или рассматривать ножи для жертвоприношений и гладить удава, — улыбнулся Круасон. — Продумайте алиби, если это вас успокоит.

— Меня ничто не успокоит, потому что мне придётся договариваться о вашей встрече.

— И всё же я нахожу глубоко неправильным, что контакт с послом поддерживаете исключительно вы. Разве я многого прошу? Одна встреча и ваша рекомендация. Ведь это и в ваших интересах тоже: я окажусь повязан с вами окончательно.

Тынкер несколько секунд обдумывал последний аргумент, потом кивнул.

— Хорошо, допустим, что меня вы убедили, но я не ручаюсь, что господин Шалита согласится.

— И если он согласится?..

— Я снова навещу вас с каким-нибудь животным.

* * *

Кервин ничего не имел против животных, но иногда они становились несносными. Причём оказывались тем несноснее, чем больше походили на людей.

Сначала всё было вполне безмятежно. Кервин и Арахна сидели на коньке крыши, глядя свысока на вечерний город. Солнце, похожее на сияющий спелый апельсин, клонилось к горизонту, над разогретой за день рекой поднимались странные зеленоватые испарения, а внизу на улице кто-то крыл по матери свою тёщу. Типичная мирная жизнь.

— Почему ты согласилась? Я ведь тебя разозлил.

— Нууу, цветы же мне понравились. Скажем так, мне стало интересно. Не часто, даже в Гильдии Наемных убийц, можно встретить человека, который так хорошо разбирается в органических ядах и вскрывании замков.

— Спасибо.

— Мне больше интересно, почему ты вообще захотел меня куда-то пригласить?

— Нууу, не часто, даже в Гильдии Наемных убийц, можно встретить человека, который до безумия любит пауков и создал для себя фирменный образ.

Арахна усмехнулась.

— Но чёрный носят все наёмные убийцы.

— Чёрный — это просто цвет, и использовать его можно по-разному.

Арахна снова усмехнулась, но на этот раз по губам пробежало что-то похожее на удовлетворение.

— Знаешь, я ведь сама подбирала замок на дверь своего кабинета, — задумчиво проговорила она.

— Я догадался. Я на него тьму времени убил и сломал две отмычки.

— О, мне очень приятно слышать.

Кервин протянул руку, чтобы осторожно, будто невзначай коснуться пальцев Арахны. Тут-то за спиной и мелькнули чёрные крылья.

— Прям голубки! Кар! На жёрдочке.

Арахна и Кервин стремительно обернулись. На печной трубе прыгали три вороны, явно жившие некоторое время поблизости от Незримого университета. Говорить-то они научились, но нахальной вороньей сущности не утратили.

— А целоваться будете? — спросила одна ворона, по-птичьи наклонив вбок голову.

— Нет! — рявкнули оба клерка и тут же переглянулись.

"Я тебе не настолько нравлюсь? — читалось во взглядах: у Кервина с оттенком разочарования, у Арахны — с оттенком удивления. — Это именно на второй прогулке или в принципе?"

— Вот ведь мартышки, — сказала Арахна, занявшись прядью, которую срочно понадобилось вправить в мудрёную причёску.

— И на шашлыки не пустишь — отравишься, — добавил Кервин, надеясь, что порозовевших щёк не заметят.

— Кар! Вот всегда угрожать! Всегда угрожать!

Арахна подобрала кусочек кирпича, отколовшийся от старой трубы, и запустила в ворон.

— Пошли вон!

Бросок вышел метким. Вороны взметнулись в воздух и закружили над головами клерков, громко возмущаясь. Одна из птиц нагадила, не иначе как из вредности. К счастью, мимо.

— А наши не используют их как шпионов? — полюбопытствовал Кервин, отодвигаясь от свежей кляксы на крыше. — У этих тварей ведь развитое сознание. Ну, вроде бы развитое.

— Не-а, не используем, — Арахна проводила довольным взглядом ворон, взявших курс к реке. — Ну, как правило. Потому что ненадёжное трепло да ещё врать горазды.

— А крысы?

До Кервина доходили лишь смутные слухи, что эти городские грызуны в дружбе с патрицием, но точно знал лишь то, что причинять крысам вред во дворце было запрещено. Слухи точно не были совсем пустыми.

— А крысы — зверьки практичные, — ответила Арахна, — и у них даже есть своя гильдия. Но что-то мы засиделись тут. Ты же предлагал пойти в сторону острова Малых богов, верно? Вот и пошли. Через две улицы откроется отличный вид, а ниже, кстати, есть местечко, где делают очень вкусный кофе.

Кервин понял, что вдаваться в подробности Арахна не хочет, и не стал настаивать. Глупо требовать у коллег выложить все секреты фирмы, не проработав даже полгода. Чёрт его знает, может быть их и вовсе открывать запрещено. А вот чашечка кофе в компании привлекательной девушки была определённо хорошей идеей.

* * *

— Ну, и как всё прошло? — приставал на следующий день Даниэль.

— Погуляли по крышам, поругались с воронами, подышали испарениями Анка. А ты чего ожидал? Свечей и лепестков роз?

Призывающий к откровениям взгляд Даниэля на Кервина сейчас совершенно не действовал.

— Ладно, я не буду спрашивать, целовались ли вы, — вздохнул Даниэль. — На втором свидании ещё рановато.

— Воронам расскажи. Они интересовались.

Даниэль насмешливо вскинул брови.

— Я рад, что хоть немного от них отличаюсь. А наши планы там как, в силе?

— Конечно.

Планы планами, но так вышло, что Даниэль не смог ни в это день, ни на следующий, ни через два дня. Кервин уже начал терять надежду и стал подумывать, не угостить ли Арахну мороженным (он тоже знал неплохие места) и не позвать ли на новую прогулку — по кладбищу. Там всегда много интересных людей, хоть и покойных. Юноша почти утвердился в этом намерении, как в один прекрасный вечер Даниэль выскочил из-за угла и схватил друга за плечи. От удара коленом по крайне уязвимому месту этого ценителя сюрпризов спасло только то, что Кервин успел узнать в нём своего коллегу.

— Ты же сейчас свободен? Домой собрался? — возбуждённо затараторил Даниэль. — Пойдем со мной и лучше тихо. Я боюсь, что он меня найдет!

— Кто найдёт? Даниэль, что случилось?

— Случилось то, что я неделю лишен свободного времени и сплю по четыре часа, — драматично прошептал клерк. — Я не знаю, куда делся Годфри, — в его голосе проскользнуло ликование, — но надеюсь, что это надолго. Я готов молиться всем богам, чтобы он забыл о моем существовании хотя бы на два часа.

— Что ты предлагаешь?

— Тихонечко пойти в тренировочный зал и заняться уже отработкой техники. Боевые искусства — тоже важная часть пути.

— Готов поспорить, что мордобой вполне способен менять восприятие мира.

— Ты правда согласен с агатянцами?

— Более чем. Если смотреть на мир подбитым заплывшим глазом, реальность становится узкой, как щелочка.

Бесшумным приставным шагом, подражая ниндзя и посмеиваясь над собой, они подобрались к знакомому залу, который тёмные клерки и, как недавно выяснилось, патриций использовали для оттачивания боевых навыков. Вечерний свет слабо проникал сквозь сводчатые окна, и в помещении царил жиденький прозрачный сумрак, как в недолгие минуты после захода солнца.

— Как я тебе рассказывал, техника боя стихий имеет свою специфику.

— Да, да, такое не забудешь. Ты скакал по всей комнате, как скорпионом ужаленный. Я так и не понял, на эмоциях или для иллюстрации.

Даниэль неодобрительно посмотрел на саркастичное лицо приятеля.

— Ты помнишь основной принцип?

— Суть в том, чтобы уподобиться одной из пяти стихий, исходя из техники боя противника. В идеале это должно происходить машинально, а техника боя легко переходить одна в другую. Во многом это боевая импровизация.

— Верно. А чтобы это происходило машинально, приёмы должны быть доведены до автоматизма.

— Прекрасно, мой мастер! Учи.

Даниэль неожиданно смутился.

— На самом деле я хотел бы, чтобы ты тоже посмотрел на меня со стороны. Мастер — это сильно сказано. Я лишь немного баловался этим в гильдии, когда к нам приезжал провести курс занятий специалист из Агатовой-с-недавних-пор-республики. Я рад, что агатянцы открыли свою страну для культурного обмена.

— Давай ты покажешь мне, чего успел понабраться, а потом мы уже решим, что с этим делать.

— Я думаю начать с нескольких ката. Это чёткая последовательность движений, эмитирующих ситуацию поединка. Именно они представляют собой концентрат приёмов определённого стиля и идеально подходят для оттачивания техники. Вот, к примеру, ката, состоящее из приёмов боя воздуха.

Даниэль вышел в центр зала, сделал неимоверно пафосное лицо и в стремительном темпе изобразил то, что называл ката. Конечности мелькали, и со стороны это выглядело так, будто юноша смачно мутузит какого-то невидимку. Когда Даниэль приземлился, а пыль осела, Кервин решился отлипнуть от стены и подать голос:

— Это всё как-нибудь называется? — он сделал всеобъемлюще-неопределённый жест.

— "Полет стрижа над заводью". Я же говорю, что это стиль воздуха.

— Ты меня прости, но это не стриж. Это стиль бешенного фикуса из Скундского леса, который вдобавок переборщил с кофе.

— Зато никогда не угадаешь следующее движение, — радостно ответил Даниэль. — Соответствующие боевые крики я решил исключить, но, с другой стороны, если внезапно наорать человеку в лицо, это немного выбьет его из колеи.

Кервин погладил пальцами подбородок.

— А ты не пробовал ломать доски ребром ладони?

— Пробовал. Перелом заживал три недели. На самом деле я не особо понимаю, чем бы мне это могло пригодиться. Доски — это просто дерево. Вот как сломать хребет, я знаю пару способов. А если передо мной стена из досок, я ей богу придумаю, что ещё с ней можно сделать. Ну ты как, готов повторить эту фикусову комбинацию?

— Медленно, пошагово и следом за тобой.

Ката с поэтичными названиями "Созерцание небес", "Сосна на скале", "Мир и благоразумие" включали в себя богатое разнообразие приемов вышибания мозгов и иных внутренних органов через нос, рот и прочие отверстия. Причём делалось всё вышеперечисленное полагалось крайне эстетично и с возвышенным духовным настроем. В общем и целом, ката понравились Кервину куда больше, чем медитация. Что будет, если ещё и просветлиться, он даже боялся предполагать.

* * *

Крыша в квартирке на последнем этаже, где жили супруги Керн, серьёзно протекала, сколько ни чинили. Экономка долго на это жаловалась и винила во всём равнодушие властей, сиречь лорда Ветинари. Впрочем, патриций был виноват не только в худой крыше, но и в существовании соседки, с которой миссис Керн вечно собачилась, и даже в том, что лорд Круасон отказался недавно повысить жалование, так что случай был запущенный. Работодателя с некоторых пор она тоже не особо жаловала, что было безусловно на руку.

Годфри как раз закончил латать крышу. Ну в самом деле, не Ветинари же этим заниматься! Сколько времени крыша продержится теперь, никакой уверенности не было, но это обстоятельство не мешало подобревшей миссис Керн растекаться лужицей жидкого податливого воска. Она предложила Годфри очень хорошего залуньского чая, который скорее всего был принесён в качестве доплаты из господского дома. Мистер Керн, тем временем, мирно спал в соседней комнате и присоединяться к чаепитию на кухне не планировал.

Заварка получилась крепкой и ароматной. На второй чашке Годфри сказал:

— Миссис Керн, я намерен сделать вам предложение.

— Я замужем, — машинально ответила экономка, хотя Годфри годился ей в сыновья.

Тёмный клерк улыбнулся.

— Предложение другого рода. Вы заинтересовали одного очень влиятельного человека, у которого я работаю.

— Плотником?

— Можно и так сказать, если подразумевать использование разных кхм... инструментов. Так вот, этот влиятельный человек оказался неравнодушен к вашей судьбе и судьбе мистера Керна, поэтому от его лица я предлагаю вам помощь. Вы сами сказали, что у вас мало возможностей ухаживать за супругом, но на помощницу нет денег. Это нетрудно исправить.

— Вы серьезно? — миссис Керн отложила чайную ложечку, которой помешивала в чашке коричневый* сахар, появившийся у неё, очевидно, оттуда же, откуда и чай.

— Более чем серьезно. В придачу вам, кажется, нужны кое-какие дорогие лекарства? Это тоже решаемый вопрос.

— Странная благотворительность. Я никогда не просила милостыню и не собираюсь начинать это делать, — решительно ответила экономка.

— Никакой милостыни! Вы честно заработаете эти деньги. Взамен на помощь от вас потребуется оказание небольших услуг.

— Каких конкретно услуг? — напряглась миссис Керн.

— Совершенно необременительных, просто сбор информации.

— Сбор информации?

— Дело в том, что ваш господин оказался замешан в очень сомнительных делах. Мы хотим знать, кто ему наносит визиты и кому наносит визиты он сам, о чем он разговаривает, как проводит время, с кем переписывается и что содержат эти сообщения. За любую информацию подобного рода вам заплатят, и вы сможете вскоре накопить на все, что вам необходимо. Если же вы сможете разузнать что-то исключительно ценное, мой работодатель полностью возьмет на себя оплату услуг сиделки.

— Это какие-то разборки власть имущих?

— Не без этого. Уж не мне вам рассказывать, что эта знать вечно грызётся друг с другом. И что делать нам, маленьким людям? — подмигнул Годфри. — Только оставаться на плаву и ловить удачу.

— И уметь занять правильную позицию, — добавила миссис Керн с видом знатока. — Я обещаю, что попробую разузнать что-нибудь.

— Вы опытная и практичная женщина, миссис Керн. Я восхищен вами! Можно мне ещё чашечку чая?

_________________

* На самом деле никто не мог бы сказать с гарантией, что коричневым он был в силу своей элитности, а не потому, что его подкрасил какой-то гадостью С.Р.Б.Н. Достабль, а потом втюхал доверчивому покупателю по завышенной цене.

В порту Азмира корабли притёрлись борт к борту, как сардины в банке. Матросы на "Жанетте" поправляли такелаж и предвкушали веселый вечер на суше. Правда перед этим предстояла разгрузка судна, а это было куда менее весело.

На пристани царила обычная суета. Пьер Марин своей дорожной одеждой* почти не выделялся из разномастной портовой толпы, и это начинало его беспокоить. Солнце ощутимо припекало. Однако учёный решил повременить с побегом в тёнек и внимательно осматривался по сторонам. Он сам не очень понимал, кого или что ищет. Знал только, что его обещали встретить в порту.

Взгляд сам собой упал на дверь колоритного кабака напротив. Именно такой нарисует воображение, если попытаться представить себе место пиратских гулянок с плавно вытекающей из них резнёй. В дверь и правда проходили весьма подозрительные личности. Марин не хотел бы встретить их в тёмном переулке. Возле стены кабака громко просил милостыню не менее колоритный, чем само заведение, грязный одноногий нищий, а неподалёку в недвусмысленных позах стояла пара полуодетых и ярко накрашенных честно трудящихся женщин, которых в Анк-Морпорке назвали бы белошвейками. Марин испытал острое желание найти менее пёстрое местечко.

___________________

*Также, как лабораторный халат, она хранила следы разнообразных экспериментов, пусть и в более скромном количестве.

___________________

Однако проникаться местным многоцветием учёному пришлось недолго. Прошло не более десяти минут, как от людской массы отделились два суровых человека в истанзийской военной форме и направились к Марину. Не то чтобы профессор знал, как выглядит истанзийская военная форма, но одинаковые доспехи, плюмаж на шлемах и обилие оружия намекали, что нацепили их не просто так.

— Здравствуйтэ, господын! — заговорил один из них на неплохом щеботанском. — Ваше имя?

— Пьер Марин, — неуверенно отозвался учёный.

Его взгляд всё ещё был направлен на дверь кабака, откуда только что вышел мощного вида мужчина с повязкой на глазу и крюком вместо руки. Интересно, бывают ли у этого человека фантомные ощущения? Но догонять и спрашивать как-то не хотелось.

Солдаты же тем временем окидывали взглядом самого учёного, его торчащие одуванчиком палёные волосы, странные пятна на одежде, остановились на жёлтых ногтях и кивнули друг другу.

— Мы офицеры гэнэрала Атыллы, — произнёс первый военный. — Я капитан Алаштар и буду вашим переводчиком при необходимости. А это лэйтенант Итран.

Марин оторвал взгляд от одноглазого мужчины с рукой-крюком.

— Вам поручено меня встретить?

— Так точно, мэсье Марин. И поэтому мы с лэйтенантом ожидаем здесь ваше сюдно. На нас возложена честь сопроводить вас к гэнэралу Атылле. Он сэйчас на учениях под Джорджинополем. Позволите помочь с багажом?

— Пожалуйста.

Офицеры ловко подхватили объемный багаж Марина, который, казалось, запасся вещами на все случаи научной жизни. Успокоенный тем, что посланники Атыллы так быстро его нашли, но всё ещё немного растерянный, профессор проследовал за солдатами, которые уверенно проталкивались сквозь толпу. Нищий у стены кабака проводил их очень внимательным взглядом.

* * *

В Продолговатый кабинет в полной тишине вошёл Стукпостук, мягко ступая бархатными туфлями. Ветинари стоял у окна спиной к двери.

— Милорд, есть свежие новости, — доложил секретарь.

Спина патриция выразила заинтересованность.

— Во-первых, дешифровщикам буквально только что удалось взломать шифр. А во-вторых, пришло донесение из Истанзии.

Ветинари энергично развернулся, и чёрная мантия взметнулась в воздух.

— Давайте начнём с донесения.

— Хорошо, милорд, — Стукпостук деловито откашлялся. — Должен сообщить, что на щеботанском судне "Жанетта" в Азмир прибыл некий пожилой господин. Двое офицеров генерала Атыллы встретили его почти у трапа. Вот подробный доклад агента, который наблюдал за ними в порту. Судя по всему, контрабанда здесь ни при чём.

Ветинари взял из рук секретаря донесение и пробежал глазами. Стукпостук безошибочно определил момент, когда патриций доберётся до последней точки, и добавил:

— А дешифрованное сообщение, милорд, бросает свет на личность этого загадочного господина.

— Я заинтригован.

Стукпостук достал наспех вырванный тетрадный лист с неровным краем. Дешифровщики работали торопливо и вдохновенно и даже не стали переписывать текст набело. Вручая патрицию это вопиющее воплощение небрежности, секретарь на миг болезненно скривился, но Ветинари ценил результат больше, чем соблюдение формальностей, и проигнорировал качество оформления.

"К вам направлен щеботанский учёный Пьер Марин, отличный знаток физики и алхимии, — гласило клик-сообщение. — Подлинность данных о нём проверена. Пусть вас не смутит легкая эксцентричность, она спустица таланта.

Марин отбывает утром 3 грюня из порта Щеботана на торговом судне "Жаннетта". Путь торговцев лежит через Эль-Кинте и Эфеб и займет больше времени, чем прямой маршрут. Встречайте "Жанетту" в порту Азмира и позаботьтесь о госте.

Описание внешности: невысокий, пожилой, белые волосы, шаркающая походка, не носит носков, следы экспериментов везде, где можно и нельзя. По словам наших людей, спутать трудно".

Патриций положил расшифровку на стол.

— Стукпостук, нужно отправить в Щеботан ещё один чёрный клик. Пусть наведут справки об этом эксцентричном учёном.

— Будет сделано, сэр.

— Полагаю, "наши люди" — это Тынкер и Круасон.

— Передать распоряжение городской страже?

— Нет, Стукпостук, ещё рано, — сухо отозвался Ветинари, садясь за свой стол. — Эти двое пригодятся нам, чтобы вытянуть из клубка ухваченную ниточку. Стража ведет сейчас тайное расследование по делу Тынкера. Я сам передам Ваймсу нужную информацию. Но не больше необходимого.

— Милорд, я правильно понимаю, что нам нужен не столько Тынкер, сколько его связи и контакты? Ведь после ареста его брата удалось вскрыть лишь часть преступных схем.

— Вы совершенно правы, Стукпостук. К тому же, судя по всему, мы вышли на след ещё одного заговора. Я всегда поражался, с какой наглостью могут действовать люди, не способные как следует скрыть следы своих интриг.

Ветинари вновь взял в руки листок с расшифровкой.

— Будьте любезны, узнайте, как дела у агента Бауты. Последнее время он реже выходит на связь, но ему стоит вникнуть в ситуацию с этим учёным. Передайте, что я возлагаю на его работу в Истанзии большие надежды.

* * *

Недалеко от Джорджинополя, столицы Истанзии, был разбит военный лагерь. Накануне здесь проходили масштабные учения, но сейчас у солдат была возможность немного отдохнуть.

Марина разместили в одном из походных шатров, предоставив в распоряжение все доступные удобства. Правда доступных удобств оказалось в сущности немного: истанзийские солдаты были суровыми мужчинами. А вернее суровыми мужчинами они стали именно в силу ограниченности удобств.

Марин успел немного отдохнуть с дороги и подкрепить силы, как к нему в палатку с уважительным поклоном вошел незнакомый человек, тоже при оружии.

— Желаю здравия, господин Марин. Вас готов принять сам Кнут Пустынь генерал Атылла, — произнёс он по-морпоркски.

— О, это замечательно, — ученый с энтузиазмом поднялся с подушек, на которых вольготно развалился. Отдыхать прямо на полу было непривычно, но удобно, если не считать того, что подушки, ковры и все остальные вещи крепко пропитались запахом лошадей.

— А вы?..

— Имею честь представится, — поспешно сказал вошедший, — адъютант генерала Салиман. Вы хорошо говорите по-морпорски?

— Да, ведь в сущности это международный язык. Очень полезно для международных конференций.

— Прекрасно! А истанзийским вы, случайно, не владеете? — улыбнулся адъютант.

— Разве что несколько базовых фраз, которые выучил по дороге.

— А мы освоили некоторые азы щеботанского, пока вас ждали, — подмигнул Салиман. — Значит, если вам удобно, предлагаю общаться на морпоркском, чтобы обойтись без посредников в лице переводчиков. Этот язык более популярен, как вы уже отметили. Я очень рад, что вы прибыли к нам. Кнут Пустынь генерал Атылла с нетерпением ожидает встречи с вами.

Они покинули шатёр. Солнце сразу намекнуло непривычному к жаркому климату Марину, что умеет не только греть, как на щеботанском курорте, но и обжигать.

— Вам будет нужно обождать минутку, пока я о вас доложу генералу, — по дороге предупредил адъютант.

— Конечно, конечно. А как мне следует обращаться к вашему правителю?

— Для вас достаточно будет "вашего превосходительства".

Откуда-то справа из-за шатров донесся душераздирающий крик.

— Что это? — заозирался Марин.

— Всего лишь наказание провинившегося солдата, — будничным тоном пояснил Салиман.

— Он так вопит, будто его режут.

— Четвертуют, — поправил Салиман.

Крик стал хриплыми, потом затих. Должно быть, несчастный потерял сознание.

— Что совершил этот человек? Убил, ограбил кого-нибудь?

— О, куда более ужасное преступление! Он ушёл в самоволку.

— И за это четвертуют? — изумился Марин. — Не слишком ли?

Салиман в свою очередь уставился на учёного, будто тот с луны свалился, но потом осознал что-то и снисходительно хмыкнул.

— Сразу видно, что вы человек невоенный, — произнёс он. — В нашей победоносной армии должна поддерживаться железная дисциплина. Это главный залог победы.

Марин не считал себя знатоком в вопросах войны и дисциплины, а потому не стал возражать. Он встряхнулся и выкинул этот эпизод из головы. В конце концов его ждали эмийские кристаллы!

Впереди показался большой походный шатер, но кроме размеров он ничем не отличался от остальных. У входа стояли на страже два солдата с каменными лицами. Салиман уверенно прошёл мимо них в шатёр и почти сразу появился вновь.

— Прошу вас, господин, — пригласил он Марина.

Внутри шатра обстановка была не менее сдержанной, чем вид снаружи. Ковров и подушек почти не было, а те, что имелись, казались потрёпанными жизнью. За простым раскладным столиком сидел мужчина, облаченный, как на битву. Перед ним лежали исчерченные карты, бумаги и несколько книг. На обложке самой верхней было выведено имя генерала Тактикуса. Мужчина оторвался от карт и окинул учёного гордым взглядом.

Марин догадался, что его взору предстал Кнут Пустынь, потому что других кандидатур поблизости не было. Впечатление Атылла производил в высшей степени суровое и воинственное, словно вождь древних орд из книг по истории с той поправкой, что древние орды обычно меньше значения придавали гигиене и были хуже образованы. Марину на миг подумалось, что профиль генерала должен неплохо смотреться на монетах, причем не новеньких и сверкающих, а лежащих в музее и отчеканенных в те времена, когда прародители ныне благородных семей занимались разбоем, пиратством и вырезанием иноверцев.

— Приветствую вас, месье Марин, в наших краях, — произнёс Атылла тоже по-морпоркски и указал на раскладной стул напротив. — Не стойте столбом, присаживайтесь. Мы здесь современные люди, и дорогим гостям трепетать не обязательно.

— Я польщен честью быть вашим гостем, — любезно ответил Марин и присел на самый краешек предложенного стул.

— Что побудило вас откликнуться на наше предложение приехать?

— Я буду честен, ваше превосходительство. Во-первых, я загорелся идеей познакомиться с вашими артефактами и исследовать их. Во-вторых, государственная поддержка и финансирование, которую мне обещали — очень привлекательная вещь для большинства ученых. Если вас интересует нечто большее, чем очки и подзорные трубы, то вы обратились по адресу. Я устал растрачивать знания на пустяки.

— Мне нравится ваша уверенность в собственных силах, — улыбнулся Атылла, — и вас не обманули на счет поддержки. Сейчас Истанзия может предложить куда больше, чем ещё пару лет назад. Вы слышали что-нибудь о наших успехах по усмирения кочевников и в сражениях с богомерзкой Омнией?

Марин пожал плечами.

— Простите, но я не интересуюсь политикой.

— Понимаю, — кивнул Аттыла, ничуть, казалось, не задетый неведением собеседника. — Мне хвалили вас, как человека, который знает толк в естественных науках. А знаете ли вы толк в магии?

— Магия — такая же часть нашего мира, как прочие феномены природы. Насколько мне известно, волшебники применяют к ней вполне научные методы, как бы странно это ни звучало. Однако сперва нужно понять, с какими объектами в действительности мы имеем дело и нужна ли нам вообще будет магия при работе с ними.

— Что вам нужно, чтобы понять?

В глазах Марина вспыхнул огонь исследовательского азарта.

— Само собой познакомиться с артефактами и начать их изучение.

— Значит мы не будем терять время, — произнёс генерал. — Сегодня вы отдохнете, а завтра вместе с моим адъютантом отправитесь к месту хранения этих необычных находок. Если вы сочтете, что задача постижения их свойств вам по силам, я предоставлю в ваше распоряжение все доступные ресурсы.

* * *

Когда Пьер Марин вернулся в свой шатер, Атылла снова вызвал адъютанта.

— Что вы скажете об этом человеке? — спросил генерал, барабаня пальцами по сочинению Тактикуса.

— Он, очевидно, очень увлечен своей работой, о Кнут Пустынь. Другой человек попросту не отправится один в далекую и, возможно, опасную страну ради ископаемой диковинки и смутных перспектив.

— И вывод?

— Я думаю, что если Пьер Марин оправдает свою славу отменного профессионала, он лучшее, чего мы можем пожелать.

Атылла перестал барабанить пальцами по книге.

— Как говорил генерал Тактикус, мы должны схватить историю за яйца, — заявил он с солдатской прямотой. — Так или иначе мы это сделаем.

— Говорят, история — женщина, — рискнул заменить Салиман, — и с ней делают кое-что другое.

— Оставьте это историкам. И вообще, Тактикусу виднее, кого и за что брать. Бетрек брал, Смель брал, Ушистан брал.

Адъютант спорить не стал. Кнут Пустынь верил Тактикусу, а Кнуту Пустынь было виднее, кому верить.

— Скажи лучше, — продолжал Атылла, — Марин ведь слышал, как вершили казнь? Наш светоч знания рос в условиях тепличного Щеботана, не ощущал бурления силы, не вкушал бесстрашной борьбы. Он не испугался?

— Немного, о Кнут Пустынь, скорее это было изумление.

— Салиман, я уверен, что ты понимаешь, как сильно мы нуждается в дельном специалисте. Если, узнав наши секреты, Марин будет колебаться, испугается чего-то и его не удастся вежливо уговорить, не стесняйся пригрозить ему расправой. Мы не можем просто отпустить его и рисковать государственной тайной, а потому принудим к сотрудничеству.

— А если Марин твёрдо придёт к выводу, что не сможет быть нам полезен?

— Если он действительно окажется бесполезен, мы просто убьём его. Он не единственный учёный на свете.

* * *

Среди камней и пустынных колючек ползла змея. Она была того же цвета, что песок и скудная сухая растительность и представляла собой серьезную опасность для недостаточно бдительного грызуна или зазевавшейся ящерицы. Вдруг змея замерла, почуяв всем телом вибрацию земли.

По песчаной дороге ехала группа из четырёх всадников.

— Господин Салиман, нам обязательно нужно было ехать верхом?

— К сожалению, иначе нельзя. Следы копыт в этих местах могут принадлежать диким лошадям, но следы колес — это всегда цивилизация.

— Нам ещё долго?

— Мы почти прибыли.

Путешествие верхом да ещё под палящим солнцем казалось Марину бесконечным и изнурительным. Профессора подбадривала одна единственная мысль — о древних артефактах, которые ждали его в конце этого мучительного пути. Марин никогда прежде не ездил верхом и был очень благодарен Салиману, который прикрепил его повод к луке своего седла и страховал всю дорогу. Сам же адъютант и двое солдат, с которыми Марин познакомился в порту, сидели на конях, как влитые. Если бы кентавров не существовало, такие всадники породили бы мифы о них.

Как ни протестовало седалище Марина против конных путешествий, приходилось признать, что подобных видов на равнине Сто не встретишь. В этой части инстанзийской пустыни не перекатывались сыпучие барханы. Здесь пейзаж состоял из песчаных пустырей, камней, скал из слоистого песчаника, пучков сухой зелени, редких деревьев и кустарников. Это вам не капуста до горизонта! Если посмотреть на эти края с высоты птичьего полета, гористый рельеф, вероятно, напомнил бы складки кожи. Очень большие складки. Как у гигантских слонов, на которых покоился Диск.

На закате дня путники въехали в ложбину между двух скал, нависавших жёлтыми громадами.

— Ну вот, теперь мы на месте, — объявил адъютант генерала.

Военные легко спрыгнули с коней. Марин сполз, как мешок с картошкой.

Немного размявшись, учёный стал осматриваться по сторонам в поисках какого-нибудь строения, однако скалы выглядели такими же песчаными, как пустыня, и такими же безлюдными.

— И куда теперь?

— Сейчас вы поймёте, — загадочно улыбнулся Салиман. — Генерал принял много мер предосторожности.

Путники приблизились к скале по левую руку от них. Салиман зашёл в углубление между двух валунов, послышался краткий механический лязг, и прямо перед Марином в каменной нише открылся тайный вход, замаскированный настолько хорошо, что только человек, знающий о нём, смог бы его найти.

— Прошу вас, — любезно пригласил Салиман.

Четверо мужчин и четверо коней оказались в длинном и тёмном пещерном туннеле. В его конце находилась ещё одна дверь, больше похожая на огромный люк.

— Это ещё одна предосторожность генерала, — пояснил Салиман.

Он вставил массивный ключ в замочную скважину и набрал код, повернув колесики с цифрами, как на сейфе. После этого ключ в замке легко провернулся.

За люком открылся более светлый и менее длинный коридор. Двое солдат вместе с конями куда-то свернули, а Салиман вывел Марина в большой зал. Это просторное помещение являлось по сути ухоженной и оборудованной пещерой. От зала отходили лестницы и коридоры, которые вели в другие не менее любопытные места.

— Ооо! — не сдержал изумлённого возгласа профессор.

— Эти скалы пронизаны пещерами, среди них есть большие и маленькие. Мы сделали здесь секретное убежище. Пещеры освещаются частично светильниками, частично солнцем через отверстия в скале, частично вурмами. Вентиляция здесь тоже очень хорошая. Если хотите сперва отдохнуть, месье Марин, то я провожу вас в жилые помещения.

— Нет-нет, — нетерпеливо замахал руками учёный, — я хочу начать с артефактов!

После такой длинной дороги ждать ещё дольше казалось Марину немыслимым. Когда доходило до науки, усталость для профессора превращалась в дело несущественное. Бывало, что, сидя за физическими приборами и что-то лихорадочно считая, он ненароком забывал поспать пару ночей.

— Тогда с вашего позволения, я проведу вас в хранилище.

Минув лабиринт коридоров, они подошли к очень массивной и даже жуткой на вид двери с бесчисленным количеством запоров.

— Это здесь? — профессора почти трясло от возбуждения. — Открывайте же скорее!

Салиман дернул почти незаметный шнурок в стенной нише, и через несколько секунд послышались торопливые шаги. Учёный и адъютант повернули головы. По коридору к ним спешил молодой человек в мятой одежде, со странной побрякушкой на шее, вроде древнего амулета, и парой оригинальных колец на пальцах.

— Приветствую вас, — поклонился вновь пришедший. — Господин Марин, не так ли? Мы вас ждали. Меня зовут Бальтазар, я археолог.

— Отоприте для нас хранилище, прошу вас, — попросил Салиман. — Наш приглашенный специалист должен посмотреть, с чем ему предлагается работать.

— Разумеется.

Марин в волнении предвкушения облизал губы.

Защелкали и зазвенели запоры, и дверь отворилась. За ней была темнота.

— Эти кристаллы мы нашли на раскопках города Эм, что стоял когда-то на берегу Круглого моря, — увлечённо заговорил археолог, глаза которого светились благоговейным восторгом. — Я уверен, что эта находка может послужить наглядным подтверждением крайне высокого уровня развития этой древней цивилизации. Вероятно, мы не ошибаемся в предположении, что Эм был некогда магическим центром Диска, как ныне Анк-Морпорк. Первый кристалл, самый большой, я обнаружил совершенно неожиданно. Это просто потрясающе! Дело было ранним утром, солнце только показалось из-за горизонта. Мы с коллегой вытащили кристалл из раскопа, как вдруг наша находка напиталась солнечным светом, нагрелась и плюнула лучом по походному шатру. Удивительно, правда? — Бальтазар не кстати хихикнул. — Только пепел остался. Представляете какая температура? Хорошо, что внутри шатра никого не было. Потом мы искали уже целенаправленно. И вот, четыре штуки! Уму непостижимо!

— Так где же эти штуки, уважаемый? — с нажимом напомнил Марин.

Ему уже хотелось хорошенько встряхнуть этого болтуна.

— О, мы не зажигаем свет из опасения, что кристаллы соберут его энергию и выстрелят. Такое случалось несколько раз, когда мы ещё не научились с ними обращаться. Я зажгу свечку. От нее ничего не будет, но лучше близко не подносить.

Бальтазар зашарил по карманам в поисках свечи и спичек. Марин тяжело вздохнул, подавляя раздражение. Через несколько секунд вспыхнул огонек.

— Входите.

Марин перешагнул порог хранилища и в тусклом дрожащем свете увидел на столе, укрытом бархатом, четыре больших кристалла, лежащих в ряд. Это были не те камни, которые вставляют в кулоны или серьги. Серьга с таким камушком могла бы оторвать ухо. Два желтых и один розовый кристалл были размером с кулак, а голубой в диаметре — не меньше тарелки.

Марин с внутренним трепетом приблизился к столу, Салиман и Бальтазар остались немного позади. Профессор заметил, что пламя свечи в руках археолога совершенно не отражается в гранях камней, как следовало бы ожидать от гладкой поверхности да ещё в полутьме. Этот огонек будто бы подсвечивал кристаллы изнутри. Огранка тоже была необычной, учёный ни разу такой не видел.

Затаив дыхание, он провёл рукой по ребру розового кристалла.

— Это изумительно! — прошептал Марин, обращаясь скорее к загадочному минералу, чем к спутникам. — Я однозначно готов с этим работать. Хочу увидеть их в действии.

— Я очень рад, — отозвался Салиман. — В таком случае обсудим наше сотрудничество подробнее.

Адъютант действительно был рад энтузиазму учёного. Меньше мороки.

* * *

Вскоре начался набор в научно-инженерную группу. Кандидаты до последнего не знали, чем им на самом деле предстоит заниматься. Пьер Марин лично проверял компетентность каждого и одобрял или отклонял кандидатуры. А специально обученные солдаты Атыллы тщательно проверяли на благонадежность всех претендентов, чтобы в ряды учёных не проник шпион из вражеского лагеря. Утечку сведений затрудняло и то, что всем исследователям предстояло находится на охраняемой пещерной базе посреди пустыни, откуда поддерживать тайную связь с кем-либо посторонним было бы крайне затруднительно. Знание морпоркского или щеботанского языка тоже было важным критерием отбора, хотя и не строго обязательным, если человек был исключительно талантливым специалистом. Люди определённого склада способны общаться друг с другом формулами.

В один из вечеров, после продолжительной беседы с одним из кандидатов, которых, по правде говоря, было совсем не много, Марину захотелось выйти на крыльцо военного департамента, чтобы выкурить трубку. Профессор предпочитал именно трубку. Было в ней что-то особенное, более интеллигентное. Курил Марин не часто, но этот неспешный и вдумчивый процесс помогал ему порой привести в порядок мысли.

Солнце поумерило свой жар, и воздух стал напоминать горячее молоко. Джорджинополь совсем не походил на цветущий Щеботан с его мягким климатом. Этот город был жарким, засушливым, полным коней, верблюдов, казарм и назойливых торговцев. Тем не менее в Джорджинополе был свой шарм, как сказали бы на родине Марина. Профессор в своей жизни куда больше интересовался физикой и алхимией, чем историей и архитектурой, но даже он не мог не заметить, что здесь было, что посмотреть туристу. К примеру, древние укрепления, проломленные какими-то не менее древними завоевателями, или огромный храм, который из святилища рогатого бога Ома превратился в святилище зубастого бога Оффлера. Правда развитием туризма тут, похоже, совершенно никто не занимался в отличии от того же Щеботана. Зато военные при нынешнем режиме процветали и даже обзавелись собственным департаментом, чтобы решать свои военные вопросы, которых становилось чем дальше, тем больше. Именно этот департамент и стал для Марина временным местом работы.

Спустившись в просторный вестибюль, украшенный витыми колоннами, ученый ещё издали заметил щуплого молодого человека, который о чём-то спорил с двумя солдатами, стоявшими на страже у входа. Марин не понимал их истанзийской речи, но интонации были достаточно выразительны.

— Да какой из тебя инженер, оборванец? — прикрикнул солдат. — Пшёл вон!

Юноша вскинул руку.

— Уверяю вас, я по делу. Я прошу вас...

— Вон, я сказал!

Солдаты угрожающе направили на него копья.

— Стойте! — крикнул Марин и поспешил к ним неловкой старческой походкой. — Пусть войдёт. Что вам угодно, молодой человек? Вы понимаете меня?

Бедняк с надеждой взглянул на Марина и отвесил низкий поклон.

— Я инженер, господин, — ответил он тоже по-морпоркски. — Я пришёл предложить свои услуги, прослышав, что здесь проходит набор в научную группу для нужд армии. Не прогоняйте меня, пожалуйста, ведь бедность не порок.

— Не прогоню. Как вас зовут?

— Иммануил Большая Гайка, господин, — снова поклонился юноша.

Ученый протянул ему руку.

— Пьер Марин, руководитель набираемого научного коллектива. Рад познакомиться.

Иммануил робко пожал протянутую руку.

— Это большая честь для меня.

— Где вы учились, чем занимаетесь? — спросил Марин.

— Я обучался в Аль-Хали. Занятия вели лучшие преподаватели, — твердо ответил юноша. — Я изучал математику, физику, механику, астрономию. Я умею собирать любые известные миру механизмы.

Марин заинтересованно хмыкнул.

— Так уж и любые? Недурной замах. А вы разбираетесь в преломлении света?

— Конечно, господин, — с жаром ответил Иммануил. — Это очень увлекательная область науки!

— Не будет ли бестактно спросить, как так вышло, что при столь хорошем образовании у вас трудности с деньгами?

— Для того, чтобы обладать деньгами, нужно иметь источник дохода, а у меня его нет. Это долгая история. Я лишь недавно вернулся из Клатча, узнав о смерти матери, которая не могла оставить мне почти никакого наследства. Естествоиспытателю в Истанзии не слишком просто найти работу. Я надеялся предложить себя армии как военного инженера.

— А вы не хотели бы вернуться в Клатч? Там вы были бы более востребованы.

— Нет, не хотел бы, — уверенно сказал Иммануил. — Я родился в Истанзии.

— Пойдёмте со мной, поговорим подробнее. И я познакомлю вас с господином Салиманом. У него тоже найдется, о чём вас расспросить.

Марин не был уверен чем, но чем-то этот молодой человек его зацепил. Возможно, причиной всему был странный огонёк в глазах Иммануила, который профессор часто видел в зеркале.

* * *

В Анк-Морпорке же тем временем на стол патрицию легло толстое досье на профессора Пьера Марина. Изучив его подробнейшим образом, лорд Ветинари изогнул бровь. Вопрос, зачем истанзийскому правительству понадобился этот чокнутый учёный, казался патрицию совсем не праздным. Бауте уже было передано задание разобраться в ситуации, а пока оставалось ждать свежих новостей и держать руку на пульсе событий.

Своей неудержимой любознательностью и безответственным подходом Марин немного напомнил Ветинари Леонарда. Патриций опасался людей подобного склада. Они разбирали мир на запчасти, собирали из них нечто доселе неведомое из чистой любви к процессу и совершенно не думали о последствиях. По мнению патриция, главная разница между двумя учёными заключалась в том, что Леонард Щеботанский куда больше, чем его соотечественник, ценил живое. Хотя бед, справедливости ради, от его любящего гения тоже было куда больше. От Пьера Марина же страдали в основном соседи.

Миссис Керн старательно слушала и смотрела. За то долгое время, что она проработала в штате прислуги, эти два навыка были отработаны ею на очень высоком уровне. Уметь предупреждать желания хозяев очень важно! И о чём-то сплетничать, когда хозяева не видят, тоже важно. Конечно, сплетни строго осуждались профессиональной этикой, но супругам Круасон никогда не удавалось добиться от своих слуг безупречного поведения.

Миссис Керн стала чуть больше обычного болтать с коллегами и чаще ходить по дому под предлогом различных дел. Обо всем мало-мальски интересном она сообщала мистеру Рисли, приятному мужчине, который недавно так любезно починил ей крышу, и дополнительный заработок действительно стал капать в кошелек пожилой экономки.

В этот раз миссис Керн намеревалась проверить работу горничных в комнатах на втором этаже, потому что именно туда поднялся её господин в обществе мистера Тынкера, который снова заехал в гости и немедленно продал леди Круасон волнистого попугайчика. Из-за двери хозяйского кабинета доносились приглушённые голоса. Миссис Керн убедилась, что коридор пуст, и остановилась послушать.

Разговор был самым обычным для богатых людей, которые ищут роскоши и светских развлечений. Вряд ли расценки на сумочки из аллигаторовой кожи оптом, от которых пытался отбрехаться Круасон, и результаты скачек были тем, что захотят узнать ее неизвестные покровители. Хотя о самом факте встречи вполне можно было рассказать и получить еще немного денег.

Под конец Тынкер невзначай заметил:

— Между прочим, Шалита согласен увидеться с вами через три дня в Тенях. И не забывайте следить за свежими новостями, иногда мистер Дэвис дает очень полезные объявления. Вам будет кстати.

Круасон поблагодарил за совет и предложил проводить гостя с сад, где планировалось чаепитие. Миссис Керн сделала мысленную пометочку о встрече с каким-то Шалитой и поспешила тихо убраться подальше, чтобы заняться, наконец, прямыми обязанностями. В тот же день она дала объявление в "Анк-морпоркский обозреватель" о вязанных шарфиках на заказ. Рисли научил ее завуалированно назначать встречи через газетные объявления, а миссис Керн хорошо схватывала несмотря на почтенный возраст.

Была и ложка дёгтя. Во время последнего разговора Рисли предупредил, что теперь поддерживать связь будет другой человек — его не менее надёжная коллега. Он даже сообщил пароль, но миссис Керн всё равно сильно волновалась из-за этой перемены. И вообще, вдруг ей снова понадобится починить крышу! Тем не менее, утром экономка, как и было ею самой назначено, явилась на угол рядом с булочной под странной вывеской "Фиггины откусишь".

Миссис Керн напряженно всматривалась в туман, который последние дни окутывал город подобно шали*, как вдруг за спиной прозвучало:

— Не находите, что сейчас самое время для приятного знакомства?

_________________

*Эту шаль явно недавно стирали, потому что она был холодной, мокрой и липкой.

_________________

Миссис Керн едва не подпрыгнула (туман очень располагает к опаске), хотя голос совсем не походил на хриплый бас какого-нибудь мордоворота, а был женским и вполне дружелюбным. Экономка обернулась и увидела темноволосую особу с короткой стрижкой. Она чем-то напоминала миссис Керн кошку. Чёрную кошку. И дикую.

— Можете звать меня Певчей птичкой, — сказала незнакомка. — Я, кстати, неплохо пою.

— Птичкой? — удивилась экономка.— Странно звучит для имени.

— Это не имя. Детское прозвище.

— Довольно милое.

— Ну, чаще это звучало как: "Засунуть бы эту арфу тебя в... клюв, птичка певчая", — но я не обижалась, ведь главное любить своё дело.

— А вы не продаете, случайно, увервальдский шкаф? — невпопад спросила миссис Керн.

— Шкафы закончились, но есть кровать.

— С тумбочкой?

— Со страшилой, — улыбнулась женщина. — Мебель ведь убервальдская.

Отзывы на пароль были правильными, и миссис Керн немного расслабилась.

— Что у вас нового? — поинтересовалась Певчая птичка, кого-то в юности сильно достававшая пением под арфу.

— Ну, к моему господину вчера приезжал мистер Тынкер, — сообщила миссис Керн. — Они говорили о всяких пустяках. Но под конец Тынкер сказал, что некий Шалита готов встретится с Круасоном в Тенях через три дня. Не знаю, кто этот человек, но Рисли просил рассказывать о любых знакомствах.

— И этот разговор состоялся вчера?

— Да, — экономка принялась теребить ручку сумочки. — Выходит, что встреча назначена через два дня, если считать от сегодняшней даты.

Певчая птичка мягко прикоснулась к плечу миссис Керн, успокаивая.

— То, что вы говорите, очень важно для нас. Остались какие-нибудь мелочи?

— Эээ... Боюсь, что нет.

— Тогда я благодарю вас и не смею задерживать. Плата будет переведена вам, как обычно.

— Но скажите всё же, кто вы?

Посланница снова улыбнулась:

— В женщине должна быть какая-то загадка, — и исчезла в тумане.

* * *

Погода последнюю неделю стояла прохладная и безветренная. Туман стлался по ночным улицам, протягивая щупальца в каждый закоулок. Темнота и туман — хорошие союзники для тех, кто не хочет быть замеченным и не против соседства крадущихся во мраке теней. Тени пугают на инстинктивном уровне, потому что какое-то чувство, доставшееся от древолазных предков, подсказывает, что в них скрывается опасность. Однако если ты знаешь, что сам являешься этой опасностью, бояться стоит лишь конкуренции.

Выслушав доклад Мавис о готовящейся встрече, Ветинари приказал немедленно установить слежку за всеми причастными лицами. Сейчас на разведке в городе было пятеро тёмных клерков, сменивших этой ночью своих товарищей: Измаил наблюдал за домом Тынкера, Жоффри и Коломбина — за зданием истанзийского посольства, а Кервин и Зигфрид заняли пункт напротив дома лорда Круасона.

Из товарищей по оперативному заданию Кервин не знал только Жоффри, но тот сам подошёл познакомиться. Его идеально лежащим каштановым кудряшкам юноша был готов позавидовать, как и харизматичной улыбке. Кервин узнал, что Жоффри является экспертом по личной жизни горожан и мастаком подслушивания и подглядывания. Что именно клерк подслушивал и за чем именно подглядывал, непорочные натуры говорили шепотом и краснея.

Прошлые сутки прошли абсолютно тихо и мирно, никто из объектов наблюдения не обнаруживал подозрительной активности. Вообще никакой. Хотя это было ожидаемо, ведь встреча Круасона и Шалиты была назначена на сегодня. Тем не менее, день уже превратился в ночь, и на горизонте над капустными полями догорали последние тусклые отсветы вечерней зари. В середине лета закат легко превращается в рассвет, и эта грань почти неуловима.

Зигфрид и Кервин, зябко кутаясь в плащи, как две летучие мыши в крылья, сидели на крыше. Правда не вниз головой, что всё же отличало их от рукокрылых. Кервину нравился ночной город независимо от уровня сырости. Когда обозреваешь Анк-Морпорк с высоты крыш, которые простираются вдаль насколько хватает взгляда и растворяются в черноте, кажется, что ночь принадлежит тебе, а ты ей. В такие минуты у Кервина обострялись все чувства, утончалось восприятие. Это бывает очень не лишне, когда вынужден прыгать, скажем, на водосток, который впотьмах не особо-то и видишь.

Когда время близилось к полуночи, в особняке Круасонов началась суета. К воротам подогнали карету. Открылась входная дверь и... на улицу вышли две женщины.

— Леди Круасон со служанкой? Как интересно, — проговорил Зигфрид.

— Лорд Круасон решил куда-то сплавить жену на ночь? — предположил Кервин.

— Не исключено. Знаешь, мне чертовски интересно, куда она собралась в такое время.

Кервин был уверен, что следить за леди Круасон Зигфрид сейчас отправит его, оставив себе её благоверного. Однако услышал он совсем другое.

— Не возражаешь, если я выясню её планы на ночь? Справишься без меня?

Кервин удивлённо взглянул на коллегу. Было слишком темно, чтобы видеть лицо, но Зигфрид, очевидно, догадался о его реакции.

— Я замечал сегодня твоё нетерпение. Тебе хочется отличиться? Нормальное желание для молодых и отчаянных.

Кервин подумал, что неплохо бы подтянуть самообладание. Ужасно, когда тебя читают, как раскрытую книгу. Вслух он сказал:

— Ты правда доверишь мне это?

— А ты не боишься взять на себя ответственность?

— Не боюсь. Мне хорошо дается слежка и невидимость.

— В противном случае тебя с нами и не послали бы. Не хотел бы я, чтобы ты возгордился, но, по-моему, тебе не будет вредно знать. Ещё не относясь к нашей организации ты сумел проследить за тёмным клерком так, что тот этого не заметил.

Кервин не разглядел во тьме привычно липкой улыбки Зигфрида, но услышал её в его голосе.

— Если встреча Круасона состоится, подслушай разговор любым способом и постарайтесь запомнить его от и до, — продолжал Зигфрид. — А вот записи делать крайне нежелательно.

— Я понял, не беспокойся.

Дамы одна за другой сели в карету, и кучер тронул коней. Зигфрид похлопал юношу по плечу и исчез во мраке.

* * *

Возле посольства Истанзии одна из ночных теней спустилась по ветке и подсела к другой тени, разместившейся так, чтобы видеть большую часть выходов из здания.

— Свет в кабинете Шалиты погас, — прошелестела первая. — Если он правда куда-то собирается, то скоро выйдет.

— Хорошо, Коломбина, — также тихо ответила вторая. — Возьми на себя выходы, которых отсюда не видно.

— Так точно, — насмешливо ответила Коломбина и потянулась рукой к ветке повыше. — Ах нет! Смотри, Жоффри!

Из бокового выхода действительно появилась человеческая фигура. Тёмные клерки переглянулись и кивнули друг другу. Фигура замедлила шаг, осмотрелась по сторонам, приподняв опущенный на глаза капюшон и продолжила путь. На углу ограды действия повторились.

— У него просто мания преследования какая-то! — произнесла Коломбина.

— Действительно. И с чего бы это? — иронично отозвался Жоффри.

Он бесшумно соскользнул с дерева и, пригнувшись, пошёл вдоль декоративных кустарников, не спуская с подозрительной фигуры глаз. Коломбина осталась на ветке следить за посольством.

Когда через три улицы человек в плаще снова приподнял капюшон и посмотрел по сторонам, свет фонаря упал на его лицо. Жоффри узнал господина Шалиту, который решил в одиночку прогуляться в темное время суток по такому городу как Анк-Морпорк*. То ли посол плохо осознавал местные реалии, то ли в Истанзии и правда все поголовно были бесстрашными воинами.

_______________

*В Анк-Морпорке было мало убийств, но чрезвычайно много самоубийств. Способы умереть выбирались самые разнообразные: ночные ознакомительные прогулки по Теням, нелицензированные кражи, упоминание "украшений лужайки" в обществе гномов или даже поедание сосисок Достабля, состав которых не знали даже сами сосиски, в некоторых случаях способные задуматься о собственном бытии.

_______________

Внимательный взгляд Шалиты, не задерживаясь, прошёл сквозь Жоффри, как проходил сквозь прочие тени. Посол явно успокоился и быстрым шагом преодолел ещё метров двадцать, а потом вдруг резко свернул в проулок. Что-то негромко стукнуло. Жоффри добежал до поворота и заглянула за угол. Проулок был пуст. Именно пуст, а не просто окутан туманом. Зато в этот проулок выходило несколько дверей. Жоффри припомнил услышанный стук. Звук несомненно был деревянным, и издать его могла только дверь. Но которая?

Жоффри, пригнувшись, скользнул под окнами в надежде уловить за ними хоть какой-нибудь шум, но всё было погружено в сонную тишину. Время убегало неумолимо, как песок в часах Смерти, но не будешь ведь стучать в каждую дверь, чтобы поинтересоваться, не приходил ли случайно в гости иностранный дипломат и нельзя ли осмотреть помещение. Да, да, среди ночи, и нет, я не собираюсь вас грабить, зачем же вы так кричите. А в ближайшие полчаса на ушах будут стоять добрая сотня жаждущих зрелища местных жителей и конечно же Городская стража.

Коломбина, сидевшая на дереве возле посольства, услышала собачий лай. Она повернула голову, прикидывая, с какого расстояния он донесся, ответила похожим условным лаем, и поспешила на зов. Звуки, характерные для большого города, вроде карканья ворон, голубиного воркования, лая собак ни у кого не вызывают повышенного интереса.

— Это точно Шалита, — сказал Коломбине раздосадованный Жоффри, — я видел его лицо. Он вошёл в какую-то из дверей на той маленькой улице. Либо встреча состоится здесь, хотя мы и не в Тенях, либо в доме есть потайной ход, а жилец послу содействует.

— Тогда нам надо обязательно выяснить, кто тут живёт. Как думаешь, имеет смысл предупредить Зигфрида и Кервина?

— Мы им ничем не поможем, если только господин посол не выйдет чудесным образом прямо в доме лорда Круасона. Я думаю, что его светлость тоже успел отправиться на встречу, и проку от предупреждения не будет.

— Предлагаю выждать, не появится ли здесь Шалита на обратном пути, доложить патрицию ситуацию, а потом разузнать про обитателей этой улицы.

— Да, и если получится, про сам предполагаемый ход. Искать сейчас Шалиту в Тенях наугад — то же самое, что искать иглу в стоге сена. Наши коллеги и так сделают всё возможное.

* * *

Кервин терпеливо провёл в одиночестве ближайшие полчаса, а потом увидел, как слуги вынесли во двор паланкин. Ещё через минуту из особняка вышел важный господин, которым был ни кто иной, как лорд Круасон. Его светлость о чём-то переговорил с дворецким и сел в паланкин, который немедленно подняли слуги-носильщики.

Для несведующего человека Анк-Морпорк выглядел как тёмная бездна с созвездиями размытых огней, но Кервин отлично знал город. Очертания домов и улиц схематично предстали перед мысленным взором юноши, нарисованные белым мелком на черной бумаге. На этой черно-белой объемной карте тонкой огненной линией проступил оптимальный маршрут. У Кервина всегда так бывало. Он мог закрыть глаза и представить нужную карту или схему. Почему-то самое главное всегда представало огненным.

Путь лорда Круасона лежал через полгорода, и Кервин невольно посочувствовал носильщикам, хоть они и были крепкими ребятами. В сердце городских джунглей под названием Тени, где прирезать и обчистить наёмного убийцу считалось особым шиком, Круасон покинул паланкин. Стиснув левой рукой рукоять меча, он бросил опасливый взгляд по сторонам и пешком двинулся куда-то по узкой улице, по которой даже одна телега не проехала бы. Похоже, он не только не привык бывать в трущобах, но и даже краешком глаза на них не смотрел из страха повредить своё эстетическое чувство. За поворотом Круасон остановился, как будто в попытке сориентироваться, и направился к двери, которая на первый взгляд ничем не отличалась от прочих. Кервин на всякий случай отсчитал эту дверь от угла, чтобы точно не ошибиться.

Через пару минут на втором этаже окно тускло засветились, будто внесли свечи. С мягкостью пантеры тёмный клерк перепрыгнул на противоположную крышу. На боковых скатах находились слуховые окошки с кровельной надстройкой в виде домика. Кервин всегда подозревал, что слуховыми их назвали не просто так. Он спустился на боковой скат и пристроился возле такого окошка, довольный, что внутрь дома пробираться не придется. Интересно, здесь ли клерк, который следит за господином Шалитой, и если да, где он прячется?

— Благодарю, что согласились на эту встречу, господин посол, — приглушённо донесся любезный, но чуть высокомерный голос, принадлежащий, несомненно, лорду Круасону.

— Не стоит благодарностей, — ответил ему голос мягкий, даже медоточивый. — Я чрезвычайно рад познакомиться с человеком, который оказал нам важную услугу.

Кервин восхитился, как чисто Шалита говорит по-морпоркски. Произношение было безупречным.

— Я способен оказать много услуг, — многообещающе сказал Круасон.

— Правда? — в голосе Шалиты зазвучало доброжелательное любопытство. — Какие же это услуги?

— Самые разные. У меня обширные связи и много возможностей, которые я готов предоставить к вашим услугам. Не случайно мистер Тынкер призвал на помощь именно меня. Но могу ли я рассчитывать, что в случае надобности, вы обратитесь сразу ко мне?

— В обход мистера Тынкера, вы хотите сказать?

— Не поймите меня неправильно, я всецело его уважаю, но...

— Но не хотите делиться своими личными заслугами? — перебил посол. — Нет, нет, не возражайте! Я отлично понимаю вас.

"Вот почему они назначили личную встречу! — подумал Кервин. — Значит с Шалитой общался Тынкер, и Круасон хочет избавиться от его посредничества?"

— Я уверен, что Истанзия захочет сохранить уже использованные однажды каналы, — произнёс Круасон.

— А что же, дорогой лорд, каналы хотят взамен? Еще больше денег, разумеется?

— Они хотят иметь с Истанзией договоренность, вполне справедливую на их взгляд.

— Какую? — в голосе посла вновь зазвучало доброжелательное любопытство.

— Поскольку Истанзия имеет стратегический план расширения своих границ за счет соседних стран, — заявил Круасон, — я готов всячески содействовать этому намерению с расчетом получить взамен достойную благодарность. Ваше оружие, если вы действительно его создадите, будет представлять угрозу не только для малоразвитых стран, но даже для долины Сто.

Кервин мысленно жирно подчеркнул слова "оружие" и "угроза". Всё это крайне настораживало.

— Я хотел бы рассчитывать, — говорил Круасон, — что после вступления нашего города-государства в состав империи величайшего из полководцев, я буду вознагражден должностью наместника анк-морпоркской провинции.

В ответ раздался мелодичный смех.

— Место наместника Анк-Морпорка?

— Именно так, — ответил Круасон с холодной надменностью: должно быть, его задел смех посла.

— Любой император, — продолжал он, — желает видеть провинции преданными его верховной власти, не так ли? Проверенный человек, знающий, так сказать, изнутри порядки и обычаи определенного края, будет ему очень полезен.

Шалиту, похоже, нисколько не впечатлило высокомерие собеседника, и Кервин его понимал. По совести, лорд Круасон напоминал молодому клерку петуха, который наслаждался собственным "кукареку".

— Если вы так уверены в своих способностях, — сказал Шалита снисходительно-покровительственным тоном, — я не смею отказываться от помощи такого решительного человека. Должность наместника Анк-Морпорка будет за этим знатоком порядков и обычаев. Я лично позабочусь об этом. При условии, разумеется, что претендент на должность действительно окажется преданным и проверенным.

— Уверяю, что на этот счет вы можете не сомневаться.

— В таком случае положитесь на меня.

"Вот ведь продажная шкура! — с презрением подумал Кервин. — Да и дурак, к тому же."

Круасон совершал государственную измену, стремился занять сторону сильного и, похоже, считал, что действует исключительно ловко, хотя на его месте Кервин не верил бы ни единому слову этого обладателя шелковистого голоса. Шелком, между прочим, удобно душить, ткать не рвется.

Но что же у них за оружие такое?

Удовлетворить интерес Кервину в этот раз было не суждено. Круасон и Шалита обменялись несколькими любезностями, но основной разговор явно был окончен. Наконец, голоса удалились: мужчины покинули комнату.

Кервин выждал несколько секунд, прислушиваясь, и вновь перемахнул на другую крышу. С прежней позиции улица просматривалась куда лучше, а на углу был по-прежнему виден паланкин. Кервин взобрался ближе к коньку и тут заметил в переулке с другой стороны крыши девочку, прижимавшую к себя какой-то предмет. Юноша пригляделся. Кажется, этим предметом была книжка. Ребенок находился на улице совершенно один, что было странно. Кервин невольно задался вопросом, что делает такая маленькая девочка ночью в Тенях с книгой подмышкой?

По идее, стоило выяснить обратный маршрут Круасона, раз уж он следил именно за ним. Патриций может спросить об этом. Мало ли куда интриганствующий аристократ решит заглянуть на обратном пути. Как говаривал Измаил, лучше перебдеть, чем недобдеть. Он говорил и менее прилично, но это не важно.

Однако что-то подсказывало Кервину, что Круасон сразу отправится домой. Куда еще ему взять курс, в самом деле? Он и так трясётся и хватается за меч. А значит ничего страшного не случится, если прекратить слежку сейчас. Ребёнок с книжкой уж точно мечом не располагает, а ведь малышку, должно быть, где-то ждут, кто-то сходит с ума от беспокойства. По крайней мере, Кервину хотелось в это верить, хотя он и признавал с горечью, что семьи бывают очень разные. Кто-то избивал детей по пьяни, кто-то мог отправить на мороз торговать спичками. Таким родителям было бы без разницы, что время перевалило за полночь.

Круасон вышел из дома и почти бегом направился к оставленному паланкину, возле которого терпеливо ждали слуги. Кервин поколебался несколько секунд и принял решение.

Девочка с задумчивым видом смотрела на развилку и никак не могла решить, куда пойти. Вдруг перед ней на мостовую мягко приземлилась серая тень. Девочка даже не вздрогнула, только с любопытством взглянула во мрак под капюшоном. Она совершенно не выглядела напуганной. Кервин откинул капюшон и постарался придать голосу всю возможную доброжелательность:

— Здравствуй. Почему ты одна? Ты потерялась?

— Пьивет! Я гуляю, — улыбнулась девочка, но, тут же погрустнев, опустила голову. — Пьявда немножко заблудилась.

— А где твои родители?

— Дома.

— Ты гуляла одна?

— Ну, сначала я гуляла с длузьями, — пояснила девочка. — Потом они йазошлись по домам, а я заблудилась.

— Понятно.

У Кервина никогда не укладывалось в уме, как родители спокойно отпускали своих детей без присмотра играть в таком квартале, как Тени. Его мать с отцом ему бы такого ни за что не позволили. Однако у обитателей Теней были другие порядки нежели у купцов из Анка. Здесь с детства учились выживать, а в округе орудовали банды пацанят, которые сами кого хочешь обкрадут и покалечат. Из кого-то со временем выходил толк, а кто-то оказывался завсегдатаем Танти.

— А вы... вы тёмный клелк? — спросила девочка.

— Какой такой клелк?

— Котолый служит патйицию. Все знают. Дядя говоит, вас целое агенство.

Юноша тряхнул головой. Почему она так решила?

— Нет такого агенства, — твердо ответил Кервин. — Я из Гильдии Наемных убийц.

"Дядю стоило бы проверить, — мысленно добавил он, — на всякий случай".

— Убийцы ходят в чёлном, — резонно заметила девочка.

— Я сейчас не на работе.

— А!

— Как тебя зовут?

— Кэтлин.

— А фамилия?

— Моток.

— Так вот, Кэтрин Моток, я отведу тебя домой, если скажешь, где ты живёшь. Ты же знаешь свой адрес? В твоем возрасте уже положено. В Тенях и днём-то опасно. Даже взрослым сильным мужчинам, не то что маленьким детям.

Кэтрин обняла книжку, заголовок которой Кервин не мог прочитать во мраке.

— Холосо. Это улица Мозговой кости. Дом я забыла. Но я узнаю его, пьявда-пьявда. Вы много людей убили?

Прелестная детская непосредственность. Несси иногда вела себя также.

— Э... нет.

— Сколько?

— Только попытался однажды, — признался Кервин.

— Не вышло? — сочувственно спросила Кэтрин.

— Не вышло, — вздохнул Кервин. — Иногда, правда не часто, клиенты дают убийцам отпор, и тогда приходится признать своё поражение. Хорошо, если сам жив останешься.

— О!

— Что у тебя за книжка?

— Азбука.

В самом дела, а чего он ожидал? Не чаровая же физика.

До самого дома Кэтрин, расположенного в глубине Теней, они негромко разговаривали. Кервин по дороге расспросил девочку про её семью. Это же не предосудительно, правда? Разве он желает им чего-то плохого? Между прочим, степень благополучия этой семьи его очень даже волнует. Ну и дядя тоже. А дети способны выболтать, что угодно!

Сам Кервин в ответ рассказал кое-что об учёбе в школе наёмных убийц. По ходу дела пришлось дать в зубы (и не только в зубы) паре нелицензированных преступников*, что вызвало у Кэтрин лишь бурный восторг. Дискуссии о детской жестокости и необходимости бороться с этим явлением, активно возобновившиеся в Гильдии Учителей, определенно имели под собой основания. Кажется, теперь миссис Моток ждут рассказы дочери про знакомство с наемным убийцей, школьные байки и история про покалеченных бандитов.

Попав на нужную улицу, Кэтрин действительно легко узнала свой дом. Тёмный клерк дождался на углу, когда девочка под оханье и ругань** матери перешагнёт порог, накинул капюшон и растворился в ночном мраке.

_________________

*В чём заключается точный профиль их преступной деятельности, Кервин не разбирался. Обнаженных ножей ему было достаточно.

**Подобная эмоциональная реакция намекала, что дочь всё-таки ждали.

_________________

Он решил вернуться к дому Круасона и выяснить, как дела. Зигфрид уже был там. Он нашёлся на той же крыше, где расстался с молодым напарником. Кервина это не очень обрадовало.

— А, Зигфрид, ты уже здесь? Расскажешь, что там у леди Круасон?

— Встречалась с подругами для всяких оккульностей, но закончили они довольно быстро. Мне вот очень интересно, где был ты? Лорд Круасон уже вернулся.

Не то, что бы в голосе Зигфрида звучала претензия, но что-то похожее на упрёк Кервину определённо послышалось.

— Он давно вернулся?

— Приблизительно полчаса назад.

Кервин прикинул, сколько времени должны были занять его собственные похождения и прямой обратный путь Круасона. Вроде бы всё сходилось.

— Кервин, ты не ответил на мой вопрос. Где ты был?

Ложь была бы ещё нелепей, чем правда, и юноша сказал:

— Я проводил девочку, она потерялась. Мы с ней нашли её дом.

— И в какой момент ты её встретил?

Кервин не сомневался, что Зигфрид ему симпатизирует, но сейчас юноше показалось, что тот готов пожалеть, что отправил его, а не сделал эту работу сам.

— Всё прошло нормально, ты не волнуйся. Я слышал весь разговор Круасона и Шалиты, — поспешил заверить Кервин. — Полагаю, что местом встречи стала конспиративная квартира.

— Формально ты должен был следовать по пятам за своим объектом наблюдения.

— Я знаю.

— А если он за это время успел мимоходом заглянуть на собрание заговорщиков, уже продающих Анк-Морпорк врагу по частям?

— Если Круасон вернулся полчаса назад, то на иные визиты и тем более финансовые операции у него никак не было времени.

— Тебе просто повезло, хотя это не отменяет возможность передачи писем и тому подобное.

— А как ты поступил бы на моем месте, увидев ночью заблудившегося ребёнка?

— В Тенях? Спросил бы себя, почему до него ещё не добрался ни один маньяк и не стоит ли мне бояться ребенка, а не за ребенка. — Зигфрид вздохнул и сказал уже без сарказма. — Зависит от ситуации, хотя... возможно также. Но, если что, прикрывать тебе я не буду, — добавил он суровей.

— Вполне справедливо.

* * *

В нескольких улицах от истанзийского посольства на крыше старого каменного дома примостились две гаргульи. Обычно эти существа не склонны к перемене мест да и к коллективизму тоже, но чего только не увидишь в славном городе Анк-Морпорке. А ещё в этом славном городе стоило запомнить, что не всё, предстающее вашему взору, является тем, чем кажется.

— А вот и он, голубчик, — довольно потёрла руки Коломбина, когда одна из дверей в проулке открылась и оттуда на туманную улицу вышел некто в плаще с капюшоном. — Сам подсказал нам адрес.

— Отлично! Есть, с чем работать, — отозвался Жоффри. — Вежливо проводим господина Шалиту до посольства — сановник, как никак — и сразу за доклад патрицию.

* * *

Начинало понемногу светать. Зигфрид и Кервин по тайным коридорам дворца поднялись в канцелярию и сели за отчёты, чтобы передать их дежурному клерку. Стукпостука на месте ещё не было. В такое время спят даже секретари-трудоголики. Как Стукпостук выдерживал сумасшедший график патриция, оставалось тайной за семью печатями. Как его выдерживал сам патриций вообще было никому неведомо.

Зигфрид указал в отчёте, что леди Круасон встречалась с подругами у леди Силачии. Женщины приглашали волшебника-некроманта и пытались устроить спиритический сеанс. То ли волшебник был неучем, то ли духи попались необщительные, то ли сеанс оказался слишком жутким, но много времени магические ритуалы не заняли.

Кервин в свою очередь почти дословно передал разговор Шалиты и Круасона, указал время и точное место встречи. Особый акцент юноша сделал на имперских планах и неком опасном оружии.

Зигфрид проверил полноту изложенной в отчете Кервина информации и стал заметно менее напряжённым. Всё-таки это была их общая ответственность. Кервин был почти, хотя и не до конца, уверен, что доносить о его не совсем полноценном выполнении поручения Зигфрид не станет.

Чуть позднее к ним присоединись Жоффри и Коломбина. А вот Измаил вернулся только совсем утром. На его долю выпала такая тишь да гладь, что даже подозрительно. Тынкер в эту ночь спал сном праведника.

Кервину же удалось поспать всего несколько часов, когда его вместе с Коломбиной и Жоффри вызвали в Продолговатый кабинет. Ветинари сидел за столом, привычно сложив пальцы домиком. Он прочёл доклады и хотел услышать больше деталей и личных соображений.

Кервин рассказал обо всех нюансах подслушанного разговора, которые желал узнать патриций, интонациях собеседников, особенностях поведения, поделился своим собственным впечатлениям. Ветинари, кажется, был удовлетворён, а неудобная для молодого клерка тема так и не всплыла.

Жоффри с Коломбиной рвались в бой, и патриций дал отмашку на выяснение личности человека, который содействовал Шалите, и поиск тайного хода. Было не исключено, что это звено целой агентурной сети.

Дальнейшее утро у Кервина было официально отведено для отдыха. Воспользовавшись этим временем, он без проблем навёл справки о дяде встреченной девочки. Тот был известен среди знакомых тем, что очень любил перемывать кости правительству и строить конспирологические теории за кружкой пива в ближайшем кабаке. Тем лучше для всех, но определенный уровень паранойи никогда не бывает лишним. Особенно, если преградой для паранойи не становятся маленькие дети.

Смуглый человек с изогнутым мечом в ножнах у пояса шел по улице Джорджинополя. В Истанзии его знали, как Рашида, доверенное лицо полковника Тиглата, который являлся действующим членом правительства. В иных кругах Рашид был известен под псевдонимом Баута, а настоящее его имя было похоронено в секретных архивах дворца патриция Анк-Морпорка.

Горячее солнце только начинало подниматься над городом. Баута шёл прогулочным шагом, но сердце в груди билось чаще, чем обычно. Поручение Ветинари было выполнено несмотря на риск. Последнее время Баута остерегался слишком часто выходить на связь, поскольку истанзийское руководство, похоже, что-то заподозрило. Но сейчас был особый случай. Теперь Баута знал закрытую информацию об эмийских кристаллах, находку которых немедленно засекретили, и знал, что способность этих кристаллов стрелять испепеляющими лучами Атылла рассчитывает применить в военном деле. Для изучения этих древних артефактов даже была создана специальная тайная база в пустыне.

Самым надежным и доступным каналом связи было посольство Анк-Морпорка, но какой разведчик явится туда собственной персоной? Для этого Баута прибегал к помощи связного и поэтому этим утром держал путь в мастерскую башмачника.

Уже открыв дверь и шагнув внутрь, он почувствовал неладное. Мастерская была пуста. Стоило пройти дальше в помещение, как Баута увидел перевернутые стулья и сброшенные со стола инструменты башмачного ремесла, что свидетельствовало о недавней борьбе. Связной был раскрыт, и Баута счел неразумным задерживаться здесь дольше.

За спиной лязгнул засов входной двери.

— Доброго утречка, господин Рашид. Или как вас там? — прозвучал злорадный голос. — Мы ждали только вас.

Контрразведка Атыллы стала омерзительно эффективной.

Баута медленно обернулся, чтобы взглянуть на одного из капитанов Тиглата, который улыбался победной улыбкой.

— Приятная встреча, господин офицер.

Капитан залихватски свистнул. С чердака и из соседней комнаты выскочило с дюжину до зубов вооруженных солдат. Каждый вскинул арбалет. Хотя нет, не каждый. Один из солдат держал связанного башмачника и приставлял кинжал к его почкам.

— Я рад, Рашид, что вы не начали оправдываться и кормить нас низкой ложью, — произнёс офицер, поглаживая пальцем курок. — В сущности, это уже бесполезно. Думаю, вы двое всё расскажете командованию. Имена, пароли, явки всегда пользуются спросом. Положите на пол своё оружие.

У башмачника, хоть он и был в полуобмороке от ужаса, хватило душевных сил посмотреть на товарища по несчастью с молчаливой мольбой. Нож в руке Бауты возник словно из ниоткуда, но тут же полетел в горло пленника. Башмачник захрипел и обвис на руках солдата. Возможно, связной имел ввиду иную помощь, но так лучше, чем возможные перспективы. В тот же миг в бедро Бауте воткнулся арбалетный болт, выпущенный капитаном. Тайный агент охнул, припал на одно колено и обнажил меч. Стоило признаться самому себе, что сопротивление при таком численном перевесе и перекрытых путях отступления было почти безнадежной идеей, а свежеполученная рана превращала "почти" в "совершенно".

— Взять! — приказал офицер Тиглата. — Он нужен нам живым.

Когда в воздух взметнулся частокол мечей, Баута направил свой клинок не на противников, а себе в грудь.

* * *

За много миль от Джорджинополя в туманном Анк-Морпорке Ветинари глубокомысленно смотрел в стену Продолговатого кабинета. Пялился он в неё уже почти три минуты, и Стукпостук начинал беспокоиться. Секретарь точно знал, что кроссворды были в этом не виноваты, их патриций разгадал за одиннадцать минут с небольшим.

Ветинари потер лоб. Возможно, от рабочего напряжения у него устали глаза или обаливала голова. Стукпостуку это было знакомо. Многочасовая работа с бумагами, мелкий шрифт, постоянная концентрация внимания. Проблема была лишь в том, что с Ветинари никогда не скажешь наверняка. Этот человек никогда не жаловался, тем более на такую, как он считал, ерунду. Можно было лишь научиться подмечать детали.

Приблизившись бесшумной походкой, Стукпостук аккуратно поставил на стол чашку сладкого травяного чая с лимоном. Иногда это средство помогало снять утомление, и даже если он не угадал, от чая точно хуже не будет. Разве что патриций будет недоволен из-за сахара.

Прошло ещё двадцать шесть секунд (Стукпостук засекал), и Ветинари прервал свои размышления вопросом:

— Нет ли вестей из Истанзии?

Секретарь облегченно выдохнул и без запинки ответил:

— К сожалению, нет, милорд. Наш истанзийский сотрудник по-прежнему не передавал никаких сообщений. У него сейчас трудное положение, возможно, его задерживают какие-то обстоятельства.

— Хорошо, если эти обстоятельства не носят слишком серьёзного характера, — сказал Ветинари и протянул руку к чашке с чаем, о котором не просил. — Поручение непростое. Однако то, что нам известно о замыслах истанзийцев, наводит на мысль, что они владеют действительно опасными технологиями, о которых мы обязаны узнать.

— Этой информацией должны обладать лорд Круасон и мистер Тынкер. Не пора ли...

— Нет, Стукпостук. Оставим этот метод на крайний случай. Всегда нужно учитывать цельную картину.

— Но цена вопроса очень высока.

— Именно поэтому лучше иметь дело с известными вам врагами, чем с неизвестными. Стоит схватить Круасона, и наши истанзийские коллеги немедленно порвут контакты и с ним, и с Тынкером, а в скором времени, разумеется, найдут обоим замену. К тому же я сильно сомневаюсь, что эти изменники в курсе внутренних дел Истанзии. От них требуется лишь оказание некоторых услуг.

Стукпостук склонил голову.

— Вы правы, милорд. Что прикажете предпринять?

Ветинари тяжело вздохнул и обхватил ладонями тёплую чашку.

— Ничего. Пока ничего. Уж какая-нибудь весточка из Истанзии непременно придёт. Хорошая или плохая. Что по мистеру Тынкеру, раз уж мы вспомнили о нём? Ведь от него нам нужно кое-что ещё.

— Клерк Бенжамин прислал доклад из Щеботана.

Стукпостук немедленно положил перед Ветинари соответствующую бумагу.

— Он сообщает, что из порта отбыла вторая партия оружия, и есть кое-какие косвенные доказательства, что корабли снаряжались на средства Тынкера. Есть даже имена некоторых задействованных лиц.

— Бенджамину можно объявить благодарность. Тынкер хорошо разбирается в финансах и умеет заметать следы. А как двигается наше независимое разбирательство?

— Я закончил вчера вечером систематизировать все имеющиеся у нас материалы о прошлой предпринимательской деятельности обоих Тынкеров. В них всё ещё много белых пятен.

— Одним большим белым пятном я как раз хотел бы сейчас заняться. Вызовите ко мне, пожалуйста, клерка Кервина. И спасибо за чай, — добавил патриций мягче. — Я чувствую себя куда лучше.

— Всегда пожалуйста, милорд.

И, берясь за ручку двери, секретарь тихо улыбнулся сам себе.

* * *

Тем временем в небольшом кабинете в другой части дворца Кервин сидел верхом на Даниэле, крайне неприятным* образом уткнув того лицом в пол.

_________________

* Неприятным для Даниэля, разумеется. Кервин то был вполне доволен.

_________________

— Полагаю, мне остается откусить себе язык и захлебнуться кровью, — глухо сказал Даниэль.

— Значит сдаешься?

— Лишь на этот раз.

Кервин прыжком встал на ноги и протянул товарищу руку.

— Меня начинает пугать, — произнёс Даниэль, поднимаясь, — что ты используешь против меня мои же агатянские приемы. Причем ты адаптируешь их под ситуацию каким-то совершенно подлым образом.

Кервин рассмеялся.

— Люди обучают меня исключительно на свою голову. Разве не в адаптации под противника и конкретный момент драки заключается смысл всей техники боя стихий?

Даниэль разогнул спину, как старый радикулитик.

— Ты близок к успеху.

— Что должно случиться с ниндзя, чтобы он что-то там себе откусил и умер?

— Разве что он угодил в безвыходную ловушку. Враги делали с ниндзя ужасные вещи. И знаешь, чтобы умереть подобным способом, надо очень постараться, ведь нужно суметь повредить крупные сосуды. Скончаться можно либо от кровопотери, либо банально захлебнуться. Технически проделать реально, но не всякий сможет.

— А если предварительно войти в транс? Вот тебе и польза медитаций!

— Определенно. Но у нас с тобой хорошо получается только драться, увы.

В дверь постучали.

Кервин и Даниэль спешно одёрнули одежду и отряхнулись от собранной на полу пыли, хотя неопределенно-тёмная цветовая гамма неплохо маскирует всё что угодно, даже пыльно-серые разводы, которые сильно выделялись бы на фоне насыщенного чёрного.

— Да-да, войдите.

В комнату заглянул щупленький клерк и перевел взгляд с лиц молодых людей на подушку от кресла, скотчем приклеенную к стене. Смысл этой инсталляции заключался в том, чтобы немного глушить звуки поединков, которые через прослушку в стене могли добраться до нежелательных ушей, например начальственных.

Даниэль поскорее отвлёк вошедшего от подушки:

— Что вы хотели?

— Я от Стукпостука. Патриций вызывает к себе Кервина.

— Хорошо, уже иду, — ответил Кервин.

Посланник скрылся, но потом в щёлке двери опять появилась его голова.

— И хм... интересное дизайнерское решение, — кивнул он на подушку от кресла и окончательно исчез.

Кервин посмотрел на друга.

— Даниэль, ты же уберешь это художество без меня?

— А что мне остается?

По пути в Продолговатый кабинет, Кервин заметил крупную крысу, которая быстро пересекла коридор и скрылась из виду. Странно было видеть её здесь, на верхних этажах. Ведь не поленилась забраться! И главное зачем? Кервину вспомнились слова Арахны про Крысиную гильдию. На первый взгляд бредово, но, зная Ветинари, юноша не удивился бы, если бы члены такой гильдия охраняли свою территорию от чужаков, отслеживали эпидемиологическую ситуацию и не учиняли в погребах горожан разорения сверх квоты.

В приёмной ждать не пришлось. Стукпостук сразу пропустил Кервина к патрицию.

— А, Кервин.

— Милорд.

— Присаживайтесь. Вы же осведомлены о тайном разбирательстве по вопросам тёмных дел братьев Тынкеров?

Кервин опустился в кресло для посетителей, далеко не самое удобное на свете.

— Да, я в курсе, что стража работает над этим, а во дворце проводится независимое расследование.

— Нам требуется ваше содействие, Кервин.

— Чем я могу быть полезен?

— Я хотел бы поговорить с вами о бизнесе вашего покойного отца.

Кервин не ожидал такого вопроса.

— Вашей светлости угодно узнать что-то конкретное?

— Томас Роуз имел деловые отношения с Тынкерами. Что вам об этом известно?

— Я знаю, что мой отец пользовался их транспортными услугами. Чтобы привозить в город закупленное сырьё и товары из далёких стран, нужны корабли, а Джошуа Тынкер ими владел. На этом, пожалуй, всё, что мне известно. Отец объяснял мне некоторые вопросы предпринимательства, мечтал, чтобы я унаследовал его дело, но мне было только четырнадцать, когда его не стало.

— Я хотел бы обратить ваше внимание на то, что бизнес мистера Роуза очень быстро прогорел. Вам никогда не казалось это странным? Прочная, твердо стоящая на ногах компания. Его торговая сеть "Небесная ткачиха" успешно поглотила "Серебряное руно", а ваша мать — предприимчивая женщина с деловой хваткой.

— Это действительно странно, но честно говоря, я не особо задумывался, почему так произошло.

— А стоило бы. Я намерен попросить вас достать из семейных архивов и передать Стукпостуку все документы компании. Дворцовые сотрудники проведут их подробный анализ. Я уверен, что миссис Роуз с её отношением к документам сохранила всё в наилучшем виде.

Кервин не стал задавать глупый вопрос, откуда Ветинари знает, как миссис Роуз обращается с документами. Ещё бы патриций, прежде чем пригласить его на работу, не проверил всю его родню до пятого колена!

— Вы предполагаете, милорд, что мой отец был замешан в какой-то нечистоплотной игре?

Подобная мысль была юноше очень неприятна.

— Сомневаюсь в этом. Скорее я подозреваю, Кервин, что это с ним поступили нечистоплотно. У мистера Роуза не было конфликтов с кем-нибудь из Тынкеров?

— Не знаю, милорд, но могу поинтересоваться у матери.

— Нам стало известно, что осколки бизнеса вашего отца сейчас в собственности Лайма Тынкера, а другие части принадлежат нескольким его друзьям.

У Кервина вырвался короткий вздох.

— Я хотел бы проследить цепочку покупок, — добавил Ветинари, — а заодно докопаться до причины банкротства. Рискну предположить, что она где-то внутри компании.

— Я окажу любое посильное содействие, милорд. Я могу рассказать матери, для чего нужна документация компании?

— Конечно, Кервин. Я не прошу вас обкрадывать собственный дом. Миссис Роуз достаточно умная женщина, чтобы бы промолчать о расследовании в беседах с подругами.

— Я смогу узнать о результатах анализа?

— Само собой. Обратитесь через неделю в финансовый отдел.

* * *

— О, шайтаны бы побрали эту флуктуацию пространственно-временного континуума,— ругался раздосадованный естествоиспытатель.

— Немножко не в ту сторону, но я уверен, что моя последняя идея поможет устранить это досадное отклонение, — прозвучал довольный голос Пьера Марина.

Оплавленная стена неспешно дымилась, зияя впечатляющих размеров дырой.

— Учитель, по-моему, сейчас вы должны разразиться демоническим смехом, — осторожно напомнил Иммануил Большая Гайка, маячивший рядом с Марином. С первых же дней этот одинокий, но весьма одарённый юноша стал главным ассистентом профессора и справлялся на ура, если не считать недостатком преданную ходьбу попятам и встревание во всё происходящее.

— Непременно демоническим?

— Да, приблизительно: мвахахахаха!

Марин успокаивающе приобнял Иммануила за плечи.

— Дыши, главное дыши.

Иммануил замолк, перевел дух и добавил:

— А еще я думаю, что нам нужен полигон. Подобные эксперименты очень разрушительны. Не хотелось бы, чтобы пострадали ни в чём не повинные вещи.

— Например стенные крючки, — откликнулся Марин.

От крючков в настоящий момент не оставалось даже расплавленной лужицы.

Профессор переступил через разбросанные чертежи и обратился к инженеру, который всё ещё, но уже тише, клял шайтанов и флуктуацию:

— Друг мой, померяйте, пожалуйста, диаметр отверстия.

— Понять бы, как нормально высчитать фокусную точку при использовании нескольких кристаллов, — пробормотал кто-то за спиной. — Эти кристаллы слишком чутки к любому лучику.

— Кохаб? — обернулся Иммануил. — Зачем так пессимистично? У меня есть кое-какие расчёты.

Он немедленно извлёк записи из глубокого кармана подгоревшего, но изначально белого халата.

— Что, четыре тетради?

— Спалось плохо.

— Дайте-ка тоже взглянуть, уважаемый ассистент, — поспешил к ним Марин.

Трое ученых встали кружком, к ним подтянулись другие, и разгорелось жаркое обсуждение.

Языком общения за время совместных исследований стала ядрёная смесь морпоркского, истанзийского и щеботанского. Всё-таки уровень владения языками у всех был разный. Как ни странно, в процессе работы все всё понимали. Особенно если речь подкреплялась энергичными вычислениями на первой попавшейся поверхности.

В углу, мрачно наблюдая за происходящим, стоял Саргон. Стенопрожигательные эксперименты вызывали в археологе мало восторга. Некоторые открытия очень хочется закрыть, а откопанные подарки из прошлого — закопать обратно. Вопрос риторический, но кто и как использовал кристаллы тогда, когда Эм ещё процветал?

По замыслу организаторов, Саргон и Бальтазар были присоединены к исследовательской группе как эксперты-историки, совершившие древнюю находку. Предполагалось, что они могут знать о кристаллах что-то ценное, но по факту же не делали почти ничего. Вся инициатива ушла к естественно-научным специалистам.

Саргон небезосновательно считал, что здесь собралась кучка фанатиков. Все эти экзальтированные личности верили, что прикасаются к великому. И дело было не только в загадочных артефактах, принадлежавших умершей, но великой цивилизации. Учёные были свято убеждены, что помогают ковать могущество Истанзии. Их никто не принуждал, не изолировал насильно, они сами этого хотели. Удручало, что Бальтазар подался туда же. Совершенно бесполезный как инженер, он рвался то подержать линейку, то подать карандаш, то навести порядок после опытов. Этому парню всегда не хватало чудес. А чудес последнее время было выше крыши.

С того момента, как Атылла пришел к власти, армия стала куда эффективнее, превратившись, как по волшебству, из оголтелой банды в банду организованную, была введена строжайшая дисциплина, наладились снабжение войск и работа различных околовоенных государственных учреждений. Новый правитель принёс жажду перемен, великую идею и даже единственно верную религию. Он делил с солдатами невзгоды, не предавался излишествам, давал подчинённым помародёрствовать всласть. Незапятнанная репутация, скромный образ жизни, твердые взгляды человека, который знает, чего хочет, и берет это, даже если объект желаний орёт и вырывается. За Атыллой шли, потому что он вселял веру. Уж теперь-то они поднимутся после веков упадка! Уж теперь-то они точно надерут задницу всему миру!

Саргон чувствовал себя здесь чужим. Он не верил идеологиям и лозунгам. Впрочем не только он. Марин тоже был другим. Его страсть была страстью чокнутого патологоанатома, который дорвался до морга и теперь отводит душу, совершенно не тревожась, кто заведует учреждением, чем вскрывать и шевелится ли тело, ведь разбор анатомии превыше всего. Профессор был искренне счастлив заниматься тем, в чем видел свое призвание и что увлекало его до трясучки.

Вдруг одна из дверей распахнулась и в помещение вбежал запыхавшийся Бальтазар. Его глаза лихорадочно сверкали.

— Господа, прошу внимания! — вскинул он руки. — К нам прибыл сам генерал Атылла вместе с членами правительства!

Инженеры оторвали глаза от расчётов.

— Что?

— Где?

— Они уже здесь?

— У нас бардак!

— Не важно! Всё это неважно! — заверил Бальтазар. — Уверен, эти господа хотят узнать о ходе работы, а не о количестве мусора и... дыр.

Уже через пару минут дверь снова распахнулась и к учёным в сопровождении свиты вошёл Атылла в начищенных доспехах и алом плаще, который развевался за его спиной. Генерал окинул орлиным взглядом рабочее пространство с разбросанными бумагами и приборами, нечто накрытое плотной чёрной тканью и почтительно склонивший головы научный коллектив. Свита Атыллы, представлявшая собой группу суровых потных мужиков, пропахших конями и пропитавшихся пустынной пылью, осматривалась по сторонам, как кучка стервятников в поисках аппетитного обеда.

— Пусть вас не смущает наше неожиданное прибытие, — проговорил генерал. — Как я вижу, мы оторвали вас от работы. Как проходит исследование, что уже удалось выяснить о нашей поразительной находке? Можно ли контролировать эти внезапные и хаотичные выплески энергии?

Профессор Марин вышел вперёд.

— Простите, ваше превосходительство, но выбросы энергии отнюдь не внезапны и нисколько не хаотичны. Мы установили важную закономерность.

— И теперь тут требуется капитальный ремонт, — прошептал себе под нас Саргон.

— Всё зависит от того в какую точку кристалла и под каким углом падает свет, — пояснил Марин, — хотя на итог влияет даже миллиметровое отклонение. Скорость накопления энергии напрямую связана с яркостью света, так что...

— Из этого ведь можно сделать оружие? — перебил его один из членов хунты с устрашающе длинным мечом у пояса.

— Разумеется! У нас уже есть кое-какие наработки.

Атылла и его приближенные навострили уши. Саргон украдкой вздохнул. Как показывал исторический опыт, оружие у людей получалось буквально из всего, за что бы они не брались. Даже если изначально задумка была призвана служить миру и только миру.

По отмашке Марина инженеры развернули и развесили на стенах чертежи и схемы. Особенно долго члены хунты задержали взгляды на чертеже, где контуры изображенного объекта походили на пушку с коротким дулом.

— Я вижу, что многих заинтересовал общий чертеж, — сказал Марин голосом, каким, должно быть, читал популярные лекции. В его руке чудесным образом материализовалась линейка, заботливо вложенная туда расторопным Бальтазаром и немедленно применённая профессором в качестве указки. — Если не слишком углубляться в делали, то это лучевая установка. Вот здесь, в ее центре, находится кристалл, а здесь расположено отверстие, через которое на него попадает свет. Это отверстие можно открыть, а можно закрыть, и тогда внутри установки станет совершенно темно. Яркость и количество света можно корректировать. Кристалл и отверстие должны быть расположены так, чтобы луч шел строго в одну сторону, то есть в сторону противника, а не абы куда. Чтобы скорректировать возможную погрешность в направлении, внутри предусмотрена система зеркал. А перед самым вашим приездом мы проводили испытание, целью которого было совмещение лучей нескольких кристаллов в один. К сожалению, погрешностей оказалось ещё больше.

Визитеры дружно повернулись к дырке в стене, которая все ещё дымилась. Что способно прожечь толстую каменную стену насквозь?

— С такой пушкой нас никто не назовет варварами! — воскликнул один из членов хунты.

— Разве нас эта характеристика когда-то оскорбляла? — возразил другой. — Возьмите для примера цивилизованный Анк-Морпорк, и убедитесь, что цивилизация ведет в пучину морального разложения.

Тема оказалась популярной.

— У них воровство легализовано!

— И потаскухи в городском совете!

— А вы слыхали, что их патриции даже своих коней назначали советниками вместо того, чтобы скакать в седле?

— Ну знаете, когда кругом недоумки, я тоже лучше со своим конем посоветуюсь.

— А ещё они расхаживали в женских тряпках и отращивали себе по три подбородка.

— Нет, этим я точно не занимаюсь. Я воин, тысяча шайтанов!

— Но последний патриций вроде бы так не делает? — прозвучала осторожная реплика.

— О, исключения только подтверждают правило!

Дискуссия о нравственном падении Анк-Морпорка стала оживлённее, а Атылла отвел в сторонку Марина.

— За сколько вы сможете соорудить то, что изобразили на чертежах?

— За сколько времени или за сколько денег?

— И то, и другое.

— Всё зависит от того, какие технологии будут в нашем распоряжении. Если полагаться на работу кузнецов — это одно, если на обрабатывающие станки, которые не так давно стали использовать на крупных производствах, — другое. Второй способ, разумеется, в разы быстрее, но в экономической стороне вопроса я бы предложил разбираться профессионалам. Я не знаком со здешними расценками на услуги и материалы.

Атылла полагал, что за свой труд и труд коллег Марин тоже попросит вознаграждение, и был готов к этому, но учёный говорил только о производственном процессе. Это... несколько удивляло.

— А ещё нам не повредил бы полигон.

Марин подозвал Иммануила.

— Что ты говорил о полигоне?

Иммануил поклонился.

— Учитывая мощь кристаллов, испытывать лучевое оружие намного практичнее на открытом пространстве, о Кнут Пустынь. Так мы сможем сделать выводы о предельной дальности, способности собирать солнечную энергию в разную погоду и время суток и всякое такое.

Атылла хмыкнул.

— Да я уж вижу, что в противном случае ремонтировать здесь будет нечего. Доводите до ума разработки и переходите к воплощению. Изощряться ни к чему, один кристалл — одна пушка. Сделайте письменное описание, какое именно оборудование вам нужно, и я со своей стороны сделаю всё, чтобы оно у вас было. Уверен, что так получится быстрее, даже с учетом обучения работников. Кстати, вы способны помочь с их обучением?

— Полагаю, что да, — ответил Марин.

Иммануил энергично закивал.

Покидая базу, Атылла думал о том, что в скором времени нужно отправить клик господину Шалите, послу в Анк-Морпорке, и уже мысленно представлял, сколько новых земель можно будет отметить на карте как территории Истанзии. Никто не отнимет у него эту славу, как бы ни кишел террариум единомышленников зубастыми особями.

По прибытии в Джорджинополь Атылла распорядился ради удачи предприятия принести на алтари Богу Крокодилу Оффлеру как можно больше сосисок. А учитывая, что бог питался исключительно их астральной сущностью, у жрецов явно намечался пир.

* * *

В доме на окраине капустных полей заколыхалась штора. Сестры, игравшие в комнате, выразительно переглянулись. Мия взяла табуретку, Несси — толстую энциклопедию, и обе встали с двух сторон от окна. На пол спрыгнул Кервин.

— Только не бейте, это я!

Мия хмыкнула и поставила на пол табурет, которым успела замахнуться.

— Привет, брательник! Дай пять.

Кервин хлопнул по ладони сестры.

— Привет, девочки!

— Вижу, жизнь твоя проходит насыщенно, — заметила Мия, рассматривая подглазины брата: бессонные ночи давали о себе знать. — Хоть заглянул бы для порядку.

— Прости, но правда совсем не было времени. Во дворце масса бумажной работы.

Несси сделала жалобные глаза и надула губки, обнявшись с энциклопедией.

— Кервин, единорожка по тебе соскучился. А принцесса забыла, как вскрывать дракона.

— Значит повторим.

Кервин с прищуром пригляделся к фингалу на подбородке Мии.

— Ты подралась?

Это предположение казалось наиболее правдоподобным.

— Было малость. Борзеть нефиг.

— Ясно. Слушай, я хотел бы поговорить с мамой. Она где?

— В гостиной, — ответила Мия.

Миссис Роуз действительно сидела в гостинной, разложив на журнальном столике финансовую отчётность своей лавочки. Увидев Кервина, она встала, раскрыв объятия.

— Здравствуй, сынок! Тебя давно не было, мы скучали.

— Привет, мам! — они обнялись. — Извини, было много работы.

— Ничего, я понимаю.

Мать расспросила Кервина о жизни, о службе, рассказала, как идут дела у них самих. У Несси наблюдался заметный прогресс в изучении алфавита, а на день рождения она попросила книжку по драконьей анатомии с картинками. Мия недавно на глазах приятелей подралась с одним из мальчишек, который грубо посмеялся над ней, после чего мать этого парня пришла жаловаться к миссис Роуз и получила сдержанно-холодный приём. Сам же пострадавший насмешник два дня не показывался на улице, сгорая со стыда, что его прилюдно побила девчонка. Кервин с гордостью почувствовал плоды своего влияния.

В лавочке всё тоже было хорошо, и продажи шли в гору. Миссис Роуз собиралась расширять ассортимент и уже договорилась о закупке товаров. Кервин вместе с ней полистал финансовые бумаги и решил, что теперь можно переходить к главной причине своего визита.

— Послушай, у тебя ведь остались документы по папиной компании?

— Да, конечно.

— Ты можешь их достать?

— Почему ты вдруг вспомнил?

— Они заинтересовали патриция. Частями компании сейчас владеет Лайм Тынкер и его друзья.

Миссис Роуз ахнула.

— Через посредников?

— Вероятно. Лорд Ветинари хочет прояснить причину банкротства и проследить цепочку перепродаж.

Миссис Роуз подвинулась ближе.

— Рассказывай всё, Кервин. Почему у патриций возник такой интерес?

Кервин рассказал про подозрения Ветинари, про стремительность разорение, про темные делишки Тынкеров, контрабанду и убийства, за которыми, как правило, стоял Джошуа.

— Если это правда... — прошептала миссис Роуз, когда он замолчал. — От этих людей у нас одни беды.

— У папы не было ссор с ними?

— Ссор? Пожалуй, да. Ты не знаешь того, что я сейчас расскажу, но незадолго до смерти твой отец хотел разорвать сотрудничество с Тынкерами перед очень выгодной сделкой.

— Значит конфликт всё же был?

— Скорее всего, но я не знаю причины, я не успела расспросить. После твоего рассказа, я готова предположить, что он мог узнать что-то о сомнительной деятельности своих партнеров. Твой отец не захотел бы сотрудничать с контрабандистами и убийцами.

— А банкротство?

— Я допускаю, что директора подразделений сознательно дезинформировали меня и нечестно выполняли свою работу, — миссис Роуз тяжело вздохнула. — Мне неприятно подозревать в предательстве тех, кто так долго у нас работал, но это похоже на правду. Я была убита горем после нашей общей потери, и вы были совсем маленькие, особенно Несси. Это мой промах, что я выпустила нити из рук и оказалась слишком доверчива.

— Не бери в голову, мам. Это очень по-человечески. Ты помнишь, что я тогда первый и единственный раз получил трояк на экзамене?

Миссис Роуз слегка улыбнулась.

— Пойдём, найдём тебе всё по "Небесной ткачихе".

В коридоре они увидели Мию, которая влезла в тяжелые ботинки и перед зеркалом завязывала на голове черную бандану с белыми черепами.

— Ты собралась гулять? — строго спросила мать. — А кто присмотрит за Несси?

— Она и сама за собой отлично присмотрит. Сидит, сказки с картинками листает. И вообще, будто я одна! Тут ещё Кервин есть, между прочим.

Миссис Роуз критически осмотрела одежду дочери.

— Сейчас тепло. Ты уверена, что эти ботинки по погоде?

— Однозначно.

— Знаешь, по-моему, тебе стоит одеваться поженственнее.

— Это как Несси что ли? Благодарю покорно.

— Почему сразу как Несси? У тебя же есть несколько чудесных летних платьев.

Мия натянуто улыбнулась.

— Голубенькое, желтенькой и цвета... Как его там? Ах да, чайной розы. Ты издеваешься, мам?

— Зато голубое, например, очень легкое и изящное. Ты в нём, как фея.

Мия скривилась, и миссис Роуз поняла, что сказала что-то не то.

— За феечками к Несси. Приятно оставаться.

Мия одернула штаны и вышла на улицу, напоследок хлопнув дверью. Миссис Роуз переглянулась с сыном. Кервин пожал плечами.

* * *

В дверь Продолговатого кабинета вежливо постучали.

— Войдите.

Внутрь скользнул Стукпостук. Он всегда стучал, если обстоятельства позволяли.

— Милорд, я вынужден сообщить вам плохие новости.

Ветинари поднял голову от проекта торгового соглашения с Псевдополисом, которое предстояло обсудить на съезде представителей стран равнины Сто.

— Я слушаю вас, Стукпостук.

— Баута и его связной были раскрыты, милорд. Увы, но это случилось.

Атмосфера в кабинете резко похолодела.

— Они в плену? — спросил Ветинари.

— Нет. По свидетельству других наших сотрудников, уделивших внимание этому прискорбному инциденту, они погибли. Скорее всего имело место самоубийство. Истанзийцы предпочли бы взять их живыми, чтобы старательно допросить обо всей агентурной сети. Самоубийство действительно могло оказалось выходом.

— Что ж, как бы жестоко это не звучало, но их гибель — лучший расклад в данной ситуации. Теперь Атылла точно знает, что мы занимаемся разведкой в Истанзии, но подробности для него по-прежнему остаются тайной. А нам в сложившейся ситуации придётся делать главную ставку на работу в Анк-Морпорке и пользоваться нашими неосмотрительными заговорщиками.

* * *

Между подстриженными туями возле дома "неосмотрительного заговорщика" лорда Круасона миссис Керн, развесив уши, слушала рассказ садовника, которому явно надоело стричь газон и потянуло поболтать.

— Был я, значит, на рынке. И тут какой-то парень сует мне руку в карман.

— Да ты что! Вор? Без лицензии?

— Я его цап за руку, а он улыбается и палец к губам прикладывает.

— А ты что?

— Да я ничего. Рот уж было открыл, чтобы звать стражу, а он говорит карман проверить. Лезу в карман, а там бумажка. Видать, парень и сунул.

— Ничего не пропало?

— Да нет вроде.

— А что парень?

— Сказал, нужно моему господину отдать, а сам смылся, пока я эту бумажку разворачивал. Оказалось, что записка.

— От кого?

— Да дурацкое что-то. Наподобие: положение дел хорошее, но не забывайте читать газетные объявления. На рынке, типа, много интересных предложений. Ты мудрая женщина, может поймешь, в чем тут дело?

— А подпись была?

— Дэвис, кажется.

— Хм.

Миссис Керн задумчиво свела брови. Ей вспомнилось, что однажды она уже слышала нечто похожее. Про объявления в газете и вроде бы даже про Дэвиса. Да, определенно слышала. Об этом говорил Тынкер в тот же раз, когда упомянул Шалиту, который явно вызвал интерес у Певчей птички.

— Даже не знаю, Арчибальд, кто это может быть, — сказала миссис Керн садовнику. — Похоже на что-то торговое. Ты же передал записку?

— Само собой.

— Вот и правильно. Не наших умишек это дело. Пусть лорд сам разбирается.

Миссис Керн хотелось стукнуть себя по лбу, но она сдержалась. Газетные новости! Как можно было не догадаться? Она же сама назначает встречи с помощью объявлений в газете. Только какой именно газетой пользуется Круасон? Похоже, он и правда в чем-то замешан. Надо бы попытаться расспросить об этом ту загадочную женщину.

За окнами лило, как из ведра. Гроза, пришедшая с равнин, оттягивалась на Анк-Морпорке по полной. Буйство стихии означало, что воздух в городе хотя бы часа полтора будет пахнуть чем-то похожим на озоновую свежестью, а также сулило основательную проверку на прочность для крыши в доме миссис Керн.

Из-за тяжелых синих туч, затянувших небо, в помещениях дворца стало сумрачно, как вечером, и многие сотрудники стали зажигать свет. У Стукпостука на столе тоже горели свечи, но три его собеседника стояли за пределами маленького круга света.

— Руфус, мы можем рассчитывать на небольшую помощь от младших клерков? К сожалению, в наших сведениях нет конкретики, — говорила Мавис. — Это всего лишь фамилия. Остается только в ручную просматривать все газеты, чтобы отыскать это несчастное объявление от Дэвиса.

— Хорошо, это не проблема. Я найду сотрудников вам в помощь.

Мавис, Годфри и Даниэль довольно переглянулись.

— Вы обещали миссис Керн сиделку для мужа? — уточнил Стукпостук. — Не кажется ли вам, что настало время отблагодарить её щедрее?

— Мы тоже подумали об этом, — кивнула Мавис. — Она наблюдательна и действительно старается для нас.

— Я переговорю с лордом Ветинари, если вы не против. Я уверен, что он даст одобрение. Вы, конечно, уже подготовили тот небольшой договор, с помощью которого рассчитываете дальше поддерживать энтузиазм миссис Керн?

За окном, по которому ручьями текла вода, зловеще прогремел гром.

— Даниэль, у тебя с собой черновик? — спросил Годфри.

— Да. Вот он.

На улице громыхнуло снова.

Даниэль покосился на окно, передал черновик Стукпостуку и пояснил:

— Здесь говорится об оказании с нашей стороны небольшой помощи. Этот документ не должен вызвать у миссис Керн особых подозрений, но он будет достаточно компрометировать её в глазах Круасона, если тот его увидит. Особенно удачными мне кажутся формулировки в третьем и пятом пункте.

— Сам сочинил — сам порадовался, — съехидничал Годфри.

Стукпостук подвинулся ближе к свече, с деловитым видом пробежал глазами текст и одобрительно кивнул.

— Я передам патрицию, что с информатором работа идёт хорошо и что мы получили от него новые сведения. Кстати, вам известно о двух кликах, пришедших в истанзийское посольство? Теоретически они могут иметь отношение к вашему делу.

Гром раздался опять. Теперь уже все четверо посмотрели в окно.

— Кажется, наша природа пытается стать психотропной, — произнес Годфри, — и откликается на подходящие фразы.

— Может циклон пришёл из Убервальда? — предположил Даниэль. — А про клики я спрашивал. Истанзийцы снова поменяли шифр. В отделе криптоаналитики говорят, что он еще хитрее прошлого, а у Ральфа начал дёргаться глаз.

— Пусть спит больше трёх часов, — отозвался Годфри, — помогает.

Стукпостук возвёл глаза к потолку.

— Прости, Стукпостук, я понимаю, что всем иногда приходится. Хотя, учитывая, что Генри бьется головой о столешницу в ожидании озарений, работать ночами — ещё не худшая привычка.

— Что нам знать о таких тонкостях дешифровки? — пожал плечами Даниэль.

В тот же день* с одобрения патриция и по распоряжению Стукпостука были куплены все газеты, которые возможно приобрести в городе. Один — два экземпляра одного издания, не более, но объём вышел внушительный. Печатный станок всегда голоден, а люди всегда голодны до новостей, даже если они для них бесполезны.

_________________

*Разумеется, после окончания грозы, которая плавно превратилась в крайне опасный град из капусты. В городе были жертвы, а миссис Керн всё-таки предстояло чинить крышу.

_________________

Для просмотра газет подрядили несколько сотрудников. В основном новичков, которым не стыдно поручить всякую монотонную ерунду, из числа обычных клерков, не тёмных. Эти сотрудники искали в первую очередь объявления, подписанные именем Дэвиса, и вскоре такое объявление действительно нашлось, а потом ещё одно.

— Подумать только, "Анк-морпоркский обозреватель"! — теребила волосы Мавис. — Они пользуются той же газетой, что и мы!

— Ну что ж, бывает. В другой раз надо для разнообразия брать "Правду" — ответил Годфри. — Знаешь, по-моему, в тексте всё же иносказание, а не шифр.

— По контексту сходится. Сначала замаскированная просьба помочь, теперь место встречи.

— Неужели действительно Гильдия Белошвеек? Впрочем, завтра там должен состояться светский приём.

— Надеюсь, мы не ошибаемся.

— Я бы всё равно показал эти объявления шифровальщикам. Вдруг они смогут что-нибудь найти и рассказать нам прежде, чем разобьют лбы о стол. Но о том, что мы знаем, надо докладывать уже сейчас.

— И, вероятно, начинать подготовку к гильдейской вечеринке.

* * *

Уже переодевшись ко сну, лорд Круасон стоял в спальне перед зеркалом и то втягивал, то выпячивал живот, который с годами начал понемногу отрастать. Тынкер утверждал, что животы добавляют мужчинам важности, особенно если эти мужчины ворочают крупными суммами. Круасон не был уверен, согласен он с этим утверждением или нет. Полные мужчины при деньгах ассоциировались у него с банкирами, а аристократы редко занимались банковским делом даже в современном Анк-Морпорке. Это занятие было неблагородным. То ли дело государственное управление!

Круасон повернул голову боком. Все-таки профиль у него величественный и линия носа весьма неплоха. Для монет самое то. Усы так и вовсе роскошные!

Круасон не заметил, как в комнату вошла жена, и вздрогнул, когда она появилась в зеркале за его спиной в сделанной на ночь маске для лице. Супруги не отселились друг от друга в разные комнаты только в попытке сохранить образ благополучной пары. Общественное мнение — это очень важно! Хотя домашняя прислуга уж точно не питала иллюзий.

— Эдвард, чем ты занят? — прищурилась леди Круасон.

— Э... эм...усы. Да, усы. Мне кажется, в прошлый раз брадобрей подстриг их слегка несимметрично.

— А по-моему, ты красуешься, — леди Круасон поставила подсвечник на прикроватный столик. — Ты вообще последнее время ведёшь себя странно. Смотришь куда-то вдаль, хмыкаешь собственным мыслям.

— Мне всегда есть, о чем поразмыслить.

— Не сомневаюсь! Ещё эта твоя недавняя ночная отлучка.

— Ночная отлучка? Ох, Кларисса, мы ведь уже обсуждали мою поездку. Это была сугубо деловая встреча. Просто партнёр в силу своей видовой принадлежности предпочитает вести ночной образ жизни.

Леди Круасон поморщилась.

— Ты стал таким прогрессивным, — она выплюнула последнее слово, как ругательство. — Слышать не хочу ни про каких умертвиев! Разных тварей в Анк-Морпорке скоро разведётся больше, чем людей, если ещё не развелось.

Тут она подозрительно прищурилась:

— Между прочим, ты отлично знал, что я еду к леди Силачии, и активно эту идею поощрял. Это было специально?

Лорд Круасон сделал лицо, будто у него случился резкий приступ зубной боли.

— Я же говорил, ко мне прибежал посыльный и сообщил, что именно сейчас господин из Убервальда, с которым я надеялся пересечься, явился на несколько часов в наш город.

Леди Круасон улыбнулась широкой зловещей улыбкой.

— Я вытрясла из слуг, не было никакого посыльного. Ты мне лжёшь, Эдвард. И такое отношение, чтобы ты знал, очень меня уязвляет!

— Дорогая, как можно!

Но "дорогая" уже подбоченилась и грозно притопывала ножкой.

— Если не расскажешь, куда ты ездил, я устрою скандал, — веско сообщила она.

Угроза была серьезной. Семейные скандалы в их жизни случались нечасто, но если случались, перевизжать леди Круасон не было никакого шанса. От её крика лопались даже гранёный стаканы. Круасон иногда вопрошал богов, за какие грехи его в три года от роду обручили именно с этой женщиной.

— Это имеет отношение к политике, — признался он.

— О, в это я уже больше верю. Мне и в голову не приходило, что это что-то любовное, — леди Круасон даже фыркнула. — Какая женщина тобой заинтересуется!

— Кларисса, не опускайся до оскорблений!

— И во что ты вляпался? К этому причастен Тынкер, не правда ли? То-то вы друг к друга зачастили.

— Почему Тынкер?

— Он всё время затевал крайне сомнительные предприятия, а его братца и вовсе казнили. Как скоро я овдовею и обрету свободу?

Круасон решил, что в подобной ситуации лучше устранить все недомолвки и заключить мир, пока не стало хуже.

— Хорошо! Отлично! В ту ночью я встречался с господином Шалитой, полномочным послом Истанзии...

Круасон выложил всю историю, начиная от делового предложения Тынкера, до своих грядущих намерений. Чем дольше он говорил, тем больше разгорались глаза его жены. Шаткие перспективы стать первой леди она была не против упрочить.

— Ты уверен, что они не обманут? Тут нужен рычаг, который вынудит Аттылу быть с нами честным.

— "Нами"?

— Разумеется "нами". Брак — обряд священный, супруги обязаны разделять судьбу друг друга.

Судьба в глазах леди Круасон была сейчас облачена в золото, пурпур и даже, возможно, в дурностаевый мех.

— И у тебя есть идеи, дорогая? — с сарказмом спросил Круасон.

— Я слышала на одном из приемов от жены прошлого истанзийского посла мутный слух о религиозной принадлежности генерала Аттылы.

Круасон оживился.

— А именно?

— Я рада, что ты заинтересовался, — улыбнулась леди Круасон. — Существует какая-то история о том, что он в юности был горячим почитателем бога Ома и, возможно, так и не изменил своей вере. Якобы поклонение Оффлеру для него лишь политический ход, хотя сам Атылла упорно отрицает, что имел какое-то отношение к омнианству.

— Не удивительно, — заметил Круасон. — Это уронило бы его в глазах армии.

— И что из этого следует?

— Дорогая, ты сокровище! Это то, что нужно. Сработать может даже блеф, если суметь с его помощью как следует напугать Атыллу.

— Я могу разузнать больше и про господина Шалиту, если хочешь. Мои приятельницы такие сплетницы, ты не представляешь!

В эту ночь впервые за много лет они не стали отодвигаться друг от друга на противоположные концы кровати. Впрочем, о нежных объятиях речи тоже не шло.

* * *

Утро подкралось к городу тихо, как кот к чужой сметане. Кервин не понял, что его разбудило, но сразу же появилось четкое ощущение, что в комнате кто-то есть. Это было то тревожное чувство, когда на вас смотрят из-за угла, но вы не знаете, из-за какого именно.

Не открывая глаз, Кервин прислушался. Чутьё в подобных вопросах у наёмных убийц развивается отменное. Ты либо бдителен, либо труп. Доктор Низз совершенно серьезно утверждал, что если вы не проверяете каждое утро свою пену для бритья на наличие яда, то вы слишком легкомысленны, чтобы жить. Бриться Кервину было ещё рановато, но вот аналогичные меры ко всему остальному в гильдии были очень разумны. А привычки не выветриваются за пару-тройку месяцев.

Кервин правой рукой сжал под подушкой рукоять тонкого кинжала, а левой нащупал гарроту, попутно вспоминая, куда накануне перепрятал отравленные дротики. Чуть приоткрыв глаза, он сквозь щелочки век осмотрел комнату. Среди серых утренних теней одна была гуще прочих. И она зашевелилась.

— Извини за вторжение, Кервин. Я постучала во входную дверь, чтобы соблюсти формальности, но в такой час ты, разумеется, спал. Пришлось вскрыть замок. Спасибо, что ничем в меня не швырнул.

— Мавис? — Кервин перестал притворяться спящим. — Что ты тут делаешь?

— Патриций вызывает тебя во дворец, а я не из тех, кто слушает глупости Дейрдре Вагон про табу на визиты в спальню к полураздетым мужчинам до свадьбы.

— Но ты их читаешь? — прищурился Кервин.

— Для общего развития. Назовем это мониторингом общественного мнения. Кстати, у неё есть довольно забавный фрагмент о том, как порядочной леди избавиться от трупа в гостиной во избежании скандала. Одевайся и пойдем. Могу отвернуться, — Мавис усмехнулась. — Мало кто хочет, чтобы посторонние люди видели, куда вы прячете своё оружие.

— Спасибо за любезность. А что случилось?

— Срочное дело, тебе всё расскажут. Я не уполномочена говорить.

Тёмная фигура женщины бесшумно переместилась к окну. Со спины, в мужском костюме и с довольно короткой стрижкой Мавис походила на юношу.

На улице было уже светло, что для раннего утра* в летнюю пору — обычное дело. Кервин торопливо оделся**, и в компании Мавис отправился во дворец.

________________

*Или очень-очень позднего вечера. Зависит от того, насколько вы сова.

**Этот процесс, как и ожидала коллега, включал в себе припрятывание под одеждой большого количества металлических и не только предметов.

________________

* * *

На столе патриция стоял поднос с кофейником и тремя фарфоровыми чашками, одна из которых ароматно дымилась. Четвертую, тоже дымящуюся, только что забрал себе Стукпостук.

— Доброе утро, господа, — энергично поздоровался лорд Ветинари, пристально глядя на Кервина и Даниэля. Для невыспавшихся клерков это приветствие прозвучало, как издевательство.

Сам патриций то ли ещё не ложился, то ли уже встал, но что бы там не говорили слухи, Кервин точно знал, что некоторое время в спальне правитель неспящего города всё же проводит. Другой вопрос для чего: для сна, как нормальные люди, или для отлова наёмных убийц.

— Судя по вашим лицам, всё же не очень доброе, — заметил Ветинари. — Ну ничего, контроль мимики — дело наживное.

— Сэр, мы готовы к распоряжениям в любое время суток, — счёл нужным заверить Даниэль.

— Не сомневаюсь, господа, — кивнул патриций. — Вы позволите предложить вам кофе?

Кервин и Даниэль опешили. Этот вопрос взбодрил их куда сильнее, чем горячий утренний кофе, пролитый на колени. Они конечно, заметили чашки, но... Надо же какая честь! С чего вдруг? У патриция щедрое настроение? Или он хочет шокировать? А Ветинари, между прочим, специализировался на ядах. Или всё-таки настроение? Чего он добивается, чёрт побери!?

Патриций посмотрел на клерков странно довольным взглядом.

— Я рискнул предположить, что в пять утра предложение выпить чего-то бодрящего будет уместным. Но если вы не заинтересованы в чашечке кофе, о чём мне опять же сообщает ваша красноречивая мимика, я ограничусь компанией Стукпостука.

— Наша мимика нагло врёт, сэр, — поспешно заявил Даниэль.

— Неужели? — патриций выгнул бровь. — Пишите на неё жалобу.

— Обязательно, сэр. В свободное от работы время.

— Само собой. Присаживайтесь. Дело, по которому вас вызвали, касается лорда Круасона и господина Шалиты.

Стукпостук, тем временем, неслышно приблизился и разлил по двум оставшимся чашкам содержимое кофейника.

— Поскольку уровень вашей осведомлённости различается, я кратко перескажу хронологию событий, — патриций откинулся на спинку стула и сложил пальцы домиком. — Сперва в посольство Истанзии пришел шифрованный клик, который до сих пор не взломан. Вскоре после этого экономка Круасона сообщила нам о том, что её господину намекнули на необходимость следить за газетными объявлениями, подписанными именем Дэвиса. Разумеется, мы тоже последовали этому совету, как хорошо известно Даниэлю. Тогда же из Истанзии пришёл еще один шифрованный клик, и уже на следующий день в газете появилось объявление с просьбой о помощи, а вчера — другое, в котором содержалось указание, предположительно, на Гильдию Белошвеек.

— Вы намекаете, что все эти события связаны? — спросил Кервин.

— Я ни на что не намекаю. Я предлагаю вам возможность самим делать предположения и выводы. Сегодня ночью удалось взломать второй истанзийский клик. В нём говорится о неких материалах, которые специальный гонец должен привезти господину Шалите. Либо материалы оказалось сложно переслать клик-сообщением, либо истанзийцы не доверяют этому способу связи, что даже более вероятно, ведь у них тоже неплохо работает разведка.

Кервин и Даниэль оторвались от кофе, как от источника живительной влаги, и переглянулись.

— А перехватывать гонца, конечно, уже поздно? — спросил Кервин.

— Боюсь, что так, — ответил Ветинари. — Однако поскольку в Гильдии Белошвеек сегодня состоится светский приём в честь годовщины учреждения гильдии, есть основания полагать, что передача материалов произойдёт именно там.

— И наша задача?...

— Отправиться на этот приём и выяснить, кто кому и что на самом деле собирается передать. Разумеется, если наши догадки о передаче верны, вам также надлежит добыть это нечто. Мы ведём игру наугад, но в нашем положении не стоит пренебрегать никакой информацией.

— Добыть в смысле украсть? — уточнил Даниэль, отставляя пустую чашку.

— Ни в коем случае! И я прошу вас обратить на это особое внимание. Истанзийцы должны быть уверены: мы ничего не знаем, ничего не ищем и ни за кем не следим. В вашем распоряжении будет миниатюрный иконограф и любые иные приспособления, которые вы сочтёте полезными. Вы знакомы с клерком Брайном? Он поможет подобрать всё необходимое. А сейчас, Стукпостук, выдай, пожалуйста, молодым людям их легенды на этот вечер.

Кервин и Даниэль переглянулись снова.

— Легенды?

— Они уже прописаны?

— Клерки не теряли времени даром.

Очевидно, имелось ввиду ночное время. В сущности, следовало сказать спасибо, что их двоих подняли только ближе к пяти.

Стукпостук положил перед Кервином и Даниэлем несколько бумаг, в чтение которых те немедленно погрузились. Ветинари молча ждал, пока они закончит.

Поскольку городская элита отлично знала друг друга, Даниэль и Кервин были оба объявлены детьми предпринимателей,* приехавшими из Сто Лата. Изменены были только детали, а большая часть биографии осталась нетронутой. Всего на нескольких листах содержались ответы на очень и очень многие неудобные вопросы, которые можно было бы услышать от любопытных незнакомцев.

________________

*Хотя, строго говоря, в случае Даниэля это тоже было правдой, ведь бизнес бывает разным, погребально-упокоительным в том числе.

________________

На краю своих листочков Кервин заметил маленького нарисованного чернилами паучка. Он походил на случайную кляксу, но всё-таки это был паучок. Личность одного из клерков, работавших над легендами, прояснялась, а на душе от этого открытия стало тепло-тепло.

— Почему именно из Сто Лата? — полюбопытствовал Кервин, заглядывая в листки Даниэля.

— Сто Лат — ближайший к Анк-Морпорку город. Там нет своего говора, как, например, в Псевдополисе или Овцепиках, — пояснил Ветинари. — Не вам мне рассказывать, Кервин, что особенности произношения — дело очень тонкое.

— А мы не можем на этом приёме встретить кого-то из одноклассников? — спросил Даниэль.

— Списки приглашённых проверены. Некоторые выпускники школы наёмных убийц действительно будут присутствовать, но конкретно ваших одноклассников среди них нет. А лорд Низз, кхм, совершенно не заинтересован вас узнавать. Так или иначе, многие ли знают ваши биографии?

Воцарилось задумчивое молчание.

— Немногие, — после паузы подтвердил Даниэль.

— Вот и отлично! Потрудитесь выучить легенды до начала приёма, — сказал Ветинари. — Рози Лада поставлена в известность и согласилась содействовать. На вас скоро сделают пригласительные. На мероприятии будет Шелкопряд, но у него другая задача — позаботиться о безопасности. К его помощи рекомендую прибегать только в чрезвычайных случаях.

— Значит мы можем рассчитывать лишь друг на друга?

— Не только. Вам окажет помощь наша внештатная сотрудница Элоиза. Рекомендую хорошенько посовещаться с ней. Вы двое очень слаженно работаете вместе, и я уверен, будете эффективны не только в бумажной работе, но Элоиза имеет солидный опыт деликатных спецопераций. План действий я оставляю на откуп вашей изобретательности.

— Простите, милорд, — сказал Кервин, — чистое любопытство, но почему именно мы? Помимо эффективной совместной работы? Ведь есть куда более опытные тёмные клерки.

— А мне как раз понятно, — хмыкнул Даниэль.

— И что же вы понимаете? — полюбопытствовал патриций.

— Ну, как сказать... Мы лучше всего годимся на роль легкомысленных молодых хлыщей, у которых одни девки на уме, верно?

У Ветинари было такое выражение лица, словно он очень старается не улыбаться.

— Я бы выразился иначе, но суть передана верно.

* * *

Элоиза оказалась пышногрудой крутобёдрой блондинкой с ногами от ушей и весьма смазливым личиком, но свою пышногрудость и крутобёдрость, равно как и длину ног, она не выпячивала. Вернее, старалась не выпячивать, но названные части тела выпячивались как-то сами собой. Скромное закрытое платье и тугой пучок на голове ничуть не спасали ситуацию.

— Я так понимаю, мальчики, работать мы будет вместе, — произнесла красотка и протянула руку, но не для рукопожатия, как делает определённая эмансипированная категория женщин, а с явным намёком, что ручку надо целовать. Даниэль и Кервин её не разочаровали.

— Я принесла для вас пригласительные от миссис Лады. Возьмите.

— Спасибо. А вы?.. — заинтриговано спросил Даниэль.

— Я состою в Гильдии Белошвеек, а неофициально выполняю ещё кое-какую работу. Вы уже догадались, какую? — она многозначительно улыбнулась Даниэлю.

— "Медовые ловушки"?

— И передача некоторых сведения от гильдии, когда миссис Лада так любезна, чтобы посодействовать лорду Ветинари. Но в настоящий момент, как я полагаю, полезнее будет моё знание планировки здания и нюансов сегодняшнего мероприятия.

С планом действий долго не ладилось. После затянувшегося обсуждения и споров Шалиту решили оставить в покое и выбрали мишенью Круасона. Было решено, что Элоиза выманит лорда из зала и выпьет с ним бокал шампанского, предварительно подсыпав кавалеру "одно замечательное средство". У Круасона закружится голова, он потеряет сознание. В этот момент Кервин и Даниэль присоединятся к Элоизе под предлогом оказания первой помощи. Главное, чтобы выбранное местечко было действительно малолюдным. Пока один постоит на стрёме и, если что, отвлечёт внимание, двое других быстренько пошарят по карманам Круасона и сделают нужные кадры, что бы там в карманах ни скрывалось. План был рискованный, но другие идеи казались ещё безумнее. На этом этапе Кервин, Даниэль и Элоиза решили, что пора, пожалуй, пообщаться с клерком Брайном. Стукпостук любезно проводил их к нему.

Брайн сидел за писчим столом и шелестел бумажками. Безобидная, по крайней мере на первый взгляд, канцелярская наружность, потёртая одежда, интеллект в глазах, что одних способно порадовать, а других встревожить. В комнате пахло кофе. Кажется, Брайн тоже был не прочь взбодриться.

— Наконец-то. Я ожидал вас, — сказал Брайн вместо приветствия.

— Это молодые люди, о которых я рассказывал, — улыбнулся Стукпостук.

— Рад знакомству.

— Между прочим, Брайн разработал большую часть прослушивающих устройств, установленных во дворце и не только в нём, — рекомендательным тоном сказал Стукпостук. — Иногда это способно причинить больше урона, чем труды иного полевого работника.

Брайн скромно улыбнулся.

— Есть такое.

— Покажи, пожалуйста, Даниэлю, Кервину и Элоизе иконографы и прочие устройства. Сам я вас оставлю. У патриция через пятнадцать минут приём убервальских послов.

Стукпостук скрылся, а Брайн пригласил всех оставшихся с собой. Кервин краем глаза успел заглянуть в его бумаги. Это походило на схемы шахт, люков и подъемников. Необычно.

— Послушай, Даниэль, — шёпотом спросил по дороге Кервин, — Брайн ведь не учился в нашей гильдии? Ты же всё про всех знаешь.

— Нет, он из Гильдии Изобретателей. Удивишься, но не все кругом убийцы.

Полуподвальное помещение, куда Брайн провёл Кервина, Даниэля и Элоизу было чем-то средним между мастерской и оружейной. Вдоль стен тянулись шкафы, в которых чего только не было!

Попасть сюда было не так-то просто. Нужно было воспользоваться потайной дверью, неотличимой от стенных панелей, и миновать узкий тёмный коридор, который упирался в другую потайную дверь.

Брайн залез в шкаф и достал с верхней полки несколько небольших чёрных футляров, расставил на столе и раскрыл.

— Мне сказали, что вам понадобится иконограф. Вот самые маленькие модели, созданные в настоящее время волшебниками.

Внутри футляров действительно лежали иконографы. Они были не больше спичечного коробка и легко уместились бы в ладони. У каждого иконографа была предусмотрена верёвочка, чтобы повесить его на руку. Стоили подобные устройства безумно дорого.

— Внутри сидят нанобесята? — восхищённо спросил Кервин.

— И они, как правило, помалкивают, — довольно улыбнулся Брайн. — Здесь есть пара особенных иконографов. У бесёнка вот в этой модели память в пять раз превышает обычную. Исключительно удобно, если вам за раз нужно сделать огромное количество кадров. А в этой модели сидит бесёнок с развитым ночным зрением. Это обеспечивает способность делать чёткие кадры в условиях низкой освещённости.

— Прикрывшись плащом или затаившись в тёмном укромном месте? — произнесла Элоиза. — По-моему, это нам подходит. Мальчики, что думаете?

— Я поддерживаю.

— И я.

— Значит пользуйтесь и постарайтесь вернуть в целости и сохранности, — сказал Брайн. — Деньги казённые. Вам пригодится что-нибудь ещё? Жизнь тёмных клерков подбрасывает самые разные сюрпризы.

— А что насчёт всякого ассасинского? — поинтересовался Даниэль.

— Ага, и шпионского, — поддержал Кервин. — Всякие стреляющие зонтики, вееры с потайными кинжалами или взрывающиеся ручки.

Брайн сдержанно хмыкнул и зажёг дополнительное освещение.

— Тогда попрошу сюда, — он взмахом руки указал на застеклённые шкафы.

— Вы уверены, что вам нужно всё это? — спросила Элоиза, скептически наблюдая за двумя клерками, которые кинулись на имеющийся в шкафах арсенал, словно голодавший неделю путник на накрытый стол.

Кервин посмотрел на неё возмущённо-недоумевающим взглядом, будто ему предложили прогуляться по городу без штанов.

— Без оружия и отмычек я чувствую себя неодетым, — заявил он.

— Аналогично, — поддержал Даниэль.

Элоиза вздохнула.

— Понимаю. У меня та же история с макияжем.

За час до светского мероприятия все трое были при полном параде и даже рассовали по потайным карманам всё, что сочли гипотетически полезным. В конечном счёте они взяли из хранилища не так много, как хотелось бы. Но всё, что Кервину с Даниэлем хотелось, было и на телеге не увезти, каким бы миниатюрным и удобным оно ни было.

— Даниэль, вы так замечательно укладываете волосы! — заметила Элоиза. — Я ещё при первой встрече обратила внимание.

— Да? — удивился тот. — Я как утром с кровати встал, так и пришёл. Честное слово.

— Неужели?

Кервин мог только украдкой вздохнуть. У него на голове царил беспорядок, будто только встал с кровати, даже когда он укладывал волосы. Проще было не тратить времени даром и говорить всем, что это такой стиль и вообще, внешность — не главное. Кервин и правда был равнодушен к своей внешности. Ведь это было правдой, не так ли? Действительно было, да?

И всё-таки, если забыть про волосы, отражение в зеркале было вполне удовлетворительным. Кервин часто замечал, что одежда делает с ним удивительные вещи. Стоило надеть нарядный костюм, как из безликого клерка он превратился в очень светского и вполне симпатичного молодого человека. По такому случаю он даже добавил к образу кольцо с полостью для чего-нибудь смертоносного. Впрочем, образ этот не шёл ни в какое сравнение с наружностью Даниэля, который, что ни надень, выглядел как мечта поклонницы глянцевых журналов. Элоиза в ярком платье с глубоким декольте и игривыми локонами, обрамлявшими в меру наштукатуренное личико, могла и вовсе произвести фурор. Самые элитные работницы Рози Лады никогда не теряли чувства стиля и не скатывались в вульгарность.

* * *

На вечеринку Элоиза, Даниэль и Кервин прибыли по-отдельности в качестве обычных гостей. Зал сверкал, приглашённые — тоже. Кервину вспомнились вечера, которые родители давали в доме в Анке, когда их семья ещё была богата, а отец — жив. Это было давно, словно в прошлой жизни, но воспоминания легко восставали из памяти и мелькали перед мысленным взором, как движущиеся картинки.

Например, как-то раз вдвоём с Мией они уронили большую хрустальную люстру наподобие той, что украшала сейчас этот зал. К счастью, никто не пострадал. Мию, помнится, тогда очень заинтересовало, почему одни хрусталики разбились в дребезги, а другие нет. Прежде чем на жуткий грохот сбежались все домочадцы, Кервин успел объяснить Мие, что самое слабое место хрусталя и огранённых камней — их острые рёбра, и важно, как именно упадёт хрусталик. В тот день им крепко досталось, Кервину даже ремнём. А когда через несколько дней Мия, осмыслив информацию, с молотком пошла экспериментировать на маминых украшениях, их отругали ещё раз, хоть и без ремня.

Окинув взором зал, Кервин заметил в дальнем углу Шелкопряда. Клерк спокойно пил что-то издали похожее на лимонад и не отсвечивал, а его взгляд внимательно сканировал толпу гостей. Лорд Ветинари, тем временем, оживленно разговаривал с вампиром и гномом, судя по всему, представлявшими интересы Убервальда, а конкретно леди Марголотты и короля-под-горой.

Главное правило любой маскировки — не выделяться. Кервин, Даниэль и Элоиза заводили пустые разговоры, смеялись и не спускали глаз с Шалиты, Круасона и Тынкера. Кервин не особо любил завязывать беседы с незнакомыми людьми, но Измаил на занятиях иногда ставил его в такие нестандартные и даже неловкие ситуации, что внутренний зажим исчез.

Время шло, и солнце окончательно скрылось за домами. Круасон, Тынкер и Шалита даже не приближались друг к другу. В какой-то момент небольшую суету произвёл командор Ваймс, выпрыгнув в окно под предлогом, что на улице кто-то совершенно отчетливо звал на помощь стражу. Но уже через минуту разговоры вернулись в обычное русло. Леди Круасон болтала со знакомыми дамами, а её супруг тем временем принялся любезничать с Элоизой. Кажется, женские чары внештатного агента сработали безотказно. Тут внимание Кервина привлёк краткий жест Шалиты. В руке посла определенно был какой-то предмет.

— Он что-то сунул человеку в синем, — сказал Кервин уголком рта, проходя мимо Даниэля.

Человек в синем угостил напитком почтенную пожилую даму, а потом пошёл наперерез лорду Круасону. Они случайно столкнулись по пути, и человек в синем рассыпался в извинениях. Кервин встретился взглядом с Элоизой, у которой точка обзора была получше. Белошвейка улыбнулась и приложила веер левой рукой к правой щеке, что на галантном языке веера означало "да". Кервин её понял.* Теперь дело было за Элоизой.

______________

*Школа Гильдии убийц прикладывает массу усилий, чтобы её ученики чувствовали себя своими в высшем обществе. Жертвы этих учеников могли быть уверены, что их отправил на тот свет настоящий джентельмен**, начитанный, знающий, какой вилкой что едят, и умеющий музицировать минимум на двух инструментах, а не какой-нибудь неотесанный головорез из подворотни.

**Или леди. В Гильдии Убийц не место дискриминации.

______________

Ещё изучая план здания гильдии, агенты патриция отметили несколько мест, где обычно бывает малолюдно. Однако именно сейчас леди Круасон решила, что достаточно наговорилась с подругами, встала рядом с мужем и не отходила уже десять минут.

— Так не может продолжаться, — тихо сказал Даниэль. — Нам надо их развести по разным углам зала.

— Пойдём пообщаемся.

Натянув на лица тонкие светские улыбки, они подошли и заговорили с супругами, пытаясь прощупать, какими темами можно заинтересовать каждого из них. Восторги Даниэля по поводу туалета леди Круасон от лучших щеботанских кутюрье были приняты более чем благосклонно. Её муж на это только закатывал глаза. Когда стало понятно, что Даниэль куда лучше сумеет заговорить зубы женщине, Кервин медленно увлёк в сторону Круасона, активно поддерживая беседу о брендизианской опере. Лорд искренне поражался его просвещённости. Ну что ж, анализ иностранной прессы даром не проходит.

Даниэль передал собеседницу герцогине Анкской, очень крупной даме, которая навалилась на леди Круасон всей массой своего дружелюбия. Кервин заметил манёвр друга и тоже уступил лорда Круасона другим собеседникам. Теперь Элоиза могла действовать свободнее. В этот момент к Кервину прицепилась какая-то юная болтунья, ещё моложе, чем он сам. Как оказалось, это была дочка герцога Эорльского. Она была в том возрасте, когда принято начинать заводить полезные знакомства и, кажется, решила, что больше не меньше.

Кервин на пару минут потерял Круасона из поля зрения, а потом, отделавшись от навязчивой девушки, увидел, как Элоиза кокетливо улыбнулась Даниэлю. Прикрывшись веером она склонилась к его уху и что-то сказала. Даниэль негромко засмеялся. Кервин был уверен, что для отвода подозрений. Затем Элоиза, покачивая бедрами и взяв с подноса бокал шампанского, пошла через зал, бросая многозначительные взгляды в сторону лорда Круасона, и присоединилась к щебечущей стайке молодых дам. Даниэль же возник за спиной Кервина.

— Пойдём подышим воздухом.

Оба вышли на балкон.

— Корректировка в плане, — сказал Даниэль. — Круасон не хочет никуда выманиваться.

— В смысле? — встревожился Кервин.

— В том смысле, что мы вынуждены импровизировать. Женские чары оказались очень мощными, и лорд Круасон намерен раздеться.

— Э, кхм... Что?

— Он пригласил Элоизу уединиться с определённым намерением. Та подсказала подходящие покои для интимного свидания. Не знаю, что Элоиза задумала, но она хочет, чтобы один из нас заглянул к ним в окно.

— Ей одного кавалера мало?

Даниэль усмехнулся и подошёл к парапету.

— Видишь то окно, второе слева без света?

— Да.

— Ты у нас тут мастер-невидимка. Сможешь спуститься к нему с крыши?

Кервин подозрительно прищурился.

— Допустим. А дальше?

— Окно откроют. Если Элоиза сумеет вытащить тот свёрток у Круасона, то у тебя будет несколько секунд, чтобы сыконографировать его содержимое и вернуть ей. Иконограф?

— При мне.

— Я подам сигналы Элоизе и тебе, что пора начинать: появлюсь на этом балконе и достану платок. Белый цвет будет хорошо заметен в полутьме.

— Понятно. А леди Круасон?

— А леди Круасон я беру на себя.

Юноши, как ни в чём ни бывало, вернулись в зал. Даниэль встал у окна, а Кервин незаметно исчез и уже через пять минут был на крыше, где гулял тёплый вечерний ветер. Из потайных карманов появилось компактно сложенное домолазное снаряжение. Если бы они слушали Элоизу, не понимавшую, зачем брать столько ассасинских штучек, то оказались бы сейчас в куда более сложной ситуации. Одежду Кервин просто вывернул наизнанку. С внутренней стороны она была тёмно-зелёной и лишённой блестящих элементов. Проверив надежность крепления троса, Кервин подполз к краю крыши и стал ждать. Буквально через минуту на балконе появился Даниэль в обществе смеющейся леди Круасон и обмахнулся платком.

Ещё спустя несколько минут Даниэль со спутницей исчезли в зале, а нужное окно засветилось. Кервин спустился с крыши и завис прямо над ним, став грязной кляксой на фоне более светлой стены. Из комнаты послышался тихий смех, приглушенные голоса, стук каблуков. Кервину невольно захотелось заглянуть внутрь, останавливало лишь чувство приличия. Увлекательные, должно быть, задания выполняет Жоффри, знающий в подробностях, у кого с кем в городе завязался роман и кто кому с кем изменяет. Кервин приготовил компактный иконограф. Говорите, качество даже в темноте должно быть хорошим? Вот и узнаем.

Снова послышался смех, затем томный стон. В комнате определенно происходило нечто пикантное, а Элоиза, опытная белошвейка, как никто владела искусством соблазнения. Кервин терпеливо ждал, борясь с искушением перейти в категорию зрителей. Вдруг окно распахнулось, и изящная женская рука высунула наружу несколько сложенных листов. Кервин нырнул вниз, краем глаза заметив у подоконника Элоизу в одном корсете, схватил бумаги, поднялся чуть выше и, зависнув в очень неудобной позе, сделал иконографии всех листов. В комнате послышались голоса и игривое хихиканье, потом снова высунулась рука. Кервин вернул бумаги, которые в слабом свете из окна показались ему чертежами, и поднялся на крышу. Осталось проверить обещанную чёткость иконографий.

* * *

Вернувшись во дворец, Кервин, Даниэль и Элоиза передали снимки Стукпостуку. Это действительно были чертежи, причём вышедшие вполне разборчиво. Брайн сказал, что это обрабатывающиеся станки, недавнее нововведение на производствах, и пообещал проанализировать, что именно можно изготовить на предложенных образцах станков.

— Понимаете, — сказал он, — проблема в том, что на одном и том же станке можно изготавливать самые разные детали. Невозможно сказать, что здесь производят вот такой винтик, а здесь только такую деталь. Это как с молотом кузнеца — применим ко всему, где нужно стучать. Но я прикину варианты. Пока можно говорить лишь о том, что у истанзийцев нет тех технологий, которыми им хочется располагать, а потому они вынуждены делать заказ заграницей.

Кервин, Даниэль и Элоиза были, наконец, свободны от поручений.

— Расскажи, как ты их достала у Круасона? — с нетерпеливым любопытством спросил Даниэль. — Ведь при твоих внешних данных он должен был смотреть на тебя и только на тебя.

— Тебе так хочется узнать? — кокетливо вздернула брови Элоиза.

— Еще бы! Разумеется!

— Ну, я завязала ему глаза и сохраняла некоторое время интригу. Пока этот самоуверенный индюк глупо улыбался и предвкушал наслаждение, я достала из карманов его сброшенной одежды все, что нужно. Искать не пришлось: я видела, в какой карман он спрятал чертежи. А открыть окошко, потому что стало слишком жарко,— Элоиза усмехнулась так, что покраснел даже Даниэль, — никому не возбраняется. Думаю, что после наших утех, Круасон об этих чертежах и вовсе думать забыл.

— А как ты всё-таки оказалась на службе у Ветинари? Я понимаю, что не все агенты готовы распространяться о своей биографии, но хотя бы общими мазками.

— Общими? Ну хорошо. Как вы, возможно, знаете... или догадываетесь, — добавила Элоиза, посмотрев на непорочное лицо Кервина, — к белошвейкам приходят не только за услугами известного рода. Иногда клиентам куда важнее просто поговорить с сочувствующей внимательной женщиной, и тогда приходится работать ещё и психологом. Порой эти клиенты очень влиятельны и богаты. Однажды миссис Лада предложила мне необычный вип-заказ с доплатой от патриция.

— Патриция? — двусмысленно улыбнулся Даниэль.

— Если я добуду определенную информацию, — невозмутимо пояснила Элоиза. — Я выполнила задание очень хорошо и ко мне обратились снова. А потом и вовсе предложили подучиться в Гильдии Убийц.

— И поэтому ты теперь специализируешься на добывании информации через "медовые ловушки" и работаешь связной между гильдией и дворцом?

— Приблизительно. Причём соблазнять информированных мужчин совсем необязательно лично, а целью может быть... не только информация.

— Ты умеешь убивать шпилькой? — спросил Кервин.

— Шпилькой туфли или шпилькой для волос? — улыбнулась Элоиза. — Хотя в обоих случаях ответ — в теории. А вот обороняться от невежливого клиента доводилось, — она невинно пожала плечами. — Потом он не смог явится на крайне важную встречу.

Уже практически ночью два тёмных клерка, проводив Элоизу, шли по извилистым городским улицам.

— А ведь в Агатянской империи, — завел любимую шарманку Даниэль, когда они приближались к дому Кервина, — были куноити. Это женщины-ниндзя, и их готовили с некоторыми нюансами. Боевые приёмы, требующие меньшей физической силы, акцент на скрытность, личное обаяние, знание ядов. И не всегда куноити скрывались под личиной служанок или жриц.

— Артистки, танцовщицы, белошвейки?

— Именно. Расслабившиеся мужчины могли подпустить их близко, очень близко. Ну и... сам понимаешь.

— Наблюдали сегодня в действии.

— И ты знаешь, мне хочется узнать об этом побольше, — как-то чересчур мечтательно произнёс Даниэль. — О боевом применении маникюра, например.

— Ну-ну.

— А этот лорд Круасон со своими махинациями, как знатный человек, вообще должен сделать себе харакири. Это же предательство государства и императора!

— Но у нас нет императора.

— Зато есть патриций.

* * *

Лорд и леди Круасон остались очень довольны вечером.

— Эдвард, тебе интересно, что я узнала о Шалите?

— Уже? — рассеянно полюбопытствовал Круасон, пребывая мыслями в той спальне, где провёл время с восхитительной красавицей. И как только Кларисса смеет говорить, будто он неинтересен женщинам! Конечно, эта красотка — белошвейка, но денег-то она не взяла.

— Сплетни и ещё раз сплетни, дорогой! — энергично возвестила жена. — Говорят, этот Шалита рассчитывает добиться должности советника по иностранным делам и тропкой к этой должности станет успех его посольской миссии в Анк-Морпорке. Атылла вроде как даже обещал ему её. Шалита хоть и довольно молод для посла, но коварен и из кожи вот вылезет, чтобы преуспеть.

— Любопытно.

— Ох, любопытно тебе! Ты подумай, ведь его положение зависит от положения Атыллы. Шалита сильно испугается, если почувствует угрозу власти своего правителя. Можешь смело блефовать и угрожать раскрыть страшную тайну поклонения Атыллы богу Ому, — довольно усмехнулась леди Круасон.

Её даже не раздражало, что муж как-то особенно туго соображает сегодня. Леди Круасон чувствовала себя юной, цветущей и желанной. Ну и что, что внешнюю молодость ей удавалось сохранять только благодаря тоннам косметики. За ней пол вечера ухаживал такой очаровательный молодой человек, что всё остальное казалось несущественной ерундой!

Когда пришел назначенный патрицием срок, Кервин явился в финансовый отдел. Тишину нарушал только бумажный шелест и скрип перьев. На столе главного бухгалтера, расположенном чуть в стороне от прочих, возвышались аккуратно систематизированные отчеты клерков. Из-за бумаг едва высовывалась макушка самого бухгалтера, который выглядел, как жертва профдеформации. Одного взгляда на этого человека было достаточно для подозрения, что в его доме даже носки разложены строго вертикальными стопочками по цвету, материалу, производителю и иным признакам.

— Здравствуйте, мистер Стоун! Могу я узнать о результатах, которые дал анализ документации "Небесной ткачихи"?

Стоун встал, чтобы бумаги не загораживали обзор, и окинул Кервина таким придирчивым взглядом, будто юноша был счётом, в котором не сошлись дебет с кредитом.

— А вы кем являетесь?

— Кервин. Просто клерк Кервин.

В глазах бухгалтера засветилось опасливое уважение, какое юноша замечал в рядовых сотрудниках дворца при упоминании тёмных клерков или при общении с ними.

— Меня оповещали о вашем визите. Что приблизительно служит предметом вашего интереса?

— Приблизительно всё.

— Да-да. Конечно.

Стоун с деловитым видом зашелестел бумагами и через несколько секунд перед Кервином лежала высокая, как храмовая колонна, стопка отчетов.

— Можно сказать, что данные бумаги являются промежуточным итогом.

Кервин едва не присвистнул.

— Спасибо.

Такой объём чтива был способен внушить трепет даже закалённым канцелярским душам. Кервин встряхнулся, посмотрел на бумаги с вызовом и взялся за их вдумчивое въедливое изучение. Что-что, а вникать в детали он умел.

Клерки финансового отдела с дотошностью прирождённых аудиторов нашли все цифры, находившиеся не там, и даже цифры, которых не было, скрупулёзно проанализировали все расхождения отчетности с реальным положением дел. Прозорливость Ветинари, подозревавшего внутренние причины разорения, не подвела ни на йоту. Деньги уплывали, указания саботировались, сделки срывались.

Отдельным списком шли продажи осколков стремительно разваливающейся компании: кому, за сколько и прочие подробности. Среди имён покупателей Кервин узнал только одно — имя мистера Звонкса. Не так уж много ему досталось. Зато зарплаты сотрудникам от топ-менеджеров до уборщиц были выплачены все с точностью до пенни. Чувствовалось, что этот вопрос миссис Роуз проконтролировала от и до.

Пока Кервин изучал отчёты, бухгалтер молча занимался собственной работой, и снова заговорил только спустя два с половиной часа, когда юноша добрался до конца последнего листочка.

— Позвольте дополнить отчёты на словах, мистер клерк. Нами было совершено обнаружение серьёзного факта.

— Слушаю вас.

Стоун снова высунулся из-за бумаг.

— У одного из наших сотрудников произошло ухудшение самочувствия, и имели место перебои в работе сердца. Ввиду данных симптомов он принял решение приостановить свою деятельность. Вероятно, сотрудником была выявлена некая закономерность. Он обратился к более сведущему коллеге с просьбой проверить бумаги и писчие принадлежности, с которыми производил работу. После осуществления проверки на мышах наличие яда на документах больше не вызывает у нас сомнений. Данная находка в силу своей специфичности не была зафиксирована в письменно виде.

К концу монолога Стоуна мозг Кервина, и так утомлённый долгим чтением, скрипел от неуклюжих канцеляризмов. Лучше бы главный бухгалтер и дальше ограничивался краткими репликами, ей богу!

— Отравленные документы? Что это был за яд, не выяснили?

— Нет, наши сотрудники не являются профессионалами в области алхимии. Нам необходимо передать бумаги на экспертизу специалисту.

— А можно экспертизу сделаю я? — подался вперёд Кервин. — Нужные навыки в наличии.

— Я наведу справку. Если начальство даст одобрение, мы сделаем с отравленных документов копии и передадим оригиналы вам. Подождите здесь, пожалуйста.

Кервин закатил глаза. Почему бы уж не сказать "осуществите ожидание"? Или даже, прости господи, "актуализируйте потенциальную возможность ожидания"?

Возле двери, которая находилась позади стола, Стоун обернулся:

— Между прочим, именно данный сотрудник обнаружил отсутствие черновика, о котором вы, несомненно, прочитали в отчётах. Этого черновика недоставало среди отравленных бумаг.

— Да, очень интересно, — сказал Кервин, хотя, по правде говоря, на фоне тонн информации, разом упавших в его голову, черновики как-то затерялись. — В нём могло быть что-то важное?

— Если делать выводы на основе соседних документов, то пропажей может оказаться проект торговой сделки с прописанными условиями. Позвольте временно откланяться, — и с этими словами бухгалтер ушёл.

Кервин в ожидании его возвращения начал по второму кругу просматривать отчёты. Вдруг на третьем часу чтения от внимания ускользнуло что-то ещё. Неожиданно Кервин услышал возглас:

— Боги, Арахна! Что бы мы без вас делали?!

— У меня всё всегда по полочкам.

Кервин повернул голову. Можно ли научиться так смотреть в спины, чтобы люди оборачивались сами? Кервин этого не умел. Арахна просто развернулась к выходу и случайно встретилась с юношей взглядом.

— Кервин? А что ты тут... Ах да!

— Вот именно. Ты же недавно работала с моим досье и должна быть в курсе.

— Ты заметил на легенде паучка? Я в этом даже не сомневалась. Хотела немного поддержать тебя морально.

— Тебе удалось.

В этот момент вернулся главный бухгалтер и тихо затворил за собой дверь.

— Кервин, ваша инициатива была одобрена. При наличии необходимости вы можете взять одного-двух человек для оказания вам помощи.

— Примите уверение в моей безграничной благодарности, — передразнил Кервин его манеру речи и высушено улыбнулся. — Данный ответ приходится очень кстати в настоящий момент.

Затем он взглянул на Арахну:

— Ты сильно занята сегодня?

Та вопросительно подняла брови.

— У меня специфическое приглашение, но без крыш, — пояснил Кервин. — Мне пригодятся твои экспертные знания о ядах.

* * *

В небольшой алхимической лаборатории, куда они пришли, Кервин бывал совсем недавно. Перстень с полостью для яда, с которым юноша выбражал на приеме у белошвеек, не служил одной лишь эстетической цели. Яд в нём действительно был, и отраву Кервин выбрал именно здесь. Какой смысл носить подобные украшения, если они пусты? Ограничься тогда уж обычным перстнем.

Полки лабораторных шкафов, заставленные пузырьками с загадочным содержимым, приводили на память кабинет лорда Низза, где яды соседствовали с дорогим алкоголем, и никто в здравом уме не стал бы принимать от хозяина предложения выпить.

Совершив рейд по шкафам и тумбочкам, Кервин с Арахной разложили на большом белом столе оборудование, реагенты и пару тетрадей для записей. Отравленные документы легли по центру. Потом клерки снова пошарили по ящичкам в поисках резиновых перчаток. Яд скорее всего проникал через кожу, да и поберечь руки от случайных эксцессов тоже стоило. Кервин иногда подозревал, что про технику безопасности при работе в лаборатории не слышала только Гильдия Алхимиков.

— Приступим? — спросила Арахна.

— Да. И следим за своим самочувствием.

С пробирками и реагентами двое клерков возились до позднего вечера. Этот процесс включал в себя частое проветривание и много мусора, которого поминутно становилось всё больше. Возможно, он втихаря размножался почкованием.

— Учитывая кардиотоксичность и две последние реакции, — гнусаво проговорил Кервин, рассматривая осадок на дне пробирки покрасневшими глазами, — я думаю, что это алкалоид, который вырабатывается в железах жуков из семейства Красавчиковых. Но на этих листах его очень мало.

Арахна шмыгнула носом и оторвала от тетради такие же красные слезящиеся глаза: обильное выделение аммиака заставит заплакать кого угодно.

— Достаточная для человека концентрация только у одного вида. Это красавчик вырвиглазный.

Кервин вздохнул:

— Никогда не понимал тех, кто выдумывает эти названия.

— О, ты явно не видел окрас красавчиков вживую, иначе понял бы, — прогнусавила Арахна. — Иконографии и рисунки, знаешь ли, сильно ослабляют эффект. Тебе не кажется, что мы маловато проветрили?

— Сейчас открою.

Кервин подошёл к окну и распахнул форточку.

— Надеюсь, что снаружи нас никто не подслушивает, — добавил он.

— Это уже паранойя, Кервин. Но я тоже надеюсь.

Кервин сел на прежнее место.

— Однако желающих пообедать этими жуками, несмотря на предупреждающий окрас, всё равно предостаточно.

— В Урабеве все такие токсичные, что выбирать особо не приходится, — пожала плечами Арахна и принялась вертеть в пальцах карандаш. — Райские птички под названием зелёные мариды их как семечки щёлкают, и голыми руками этих птичек лучше не трогать.

— Я читал, что у красавчиков очень стойки яд. Несколько лет для него не помеха.

— Всё верно. Я бы предпочла использовать другой, более подверженный распаду, чтобы следы со временем стерлись сами. Твой отец умер от инфаркта?

Карандаш перестал вертеться. Кервин и Арахна смотрели друг на друга. Пару раз шмыгнули носы.

— Ты думаешь, что...

— Только предполагаю.

— Заключением врача стал инфаркт. Хотя отец никогда не жаловался на сердце.

— Порой инфаркты застают врасплох даже, казалось бы, здоровых людей. Это очень удобно, если имеешь определённые намерения.

— Кто из нас двоих больший параноик?

— Открытый вопрос, — усмехнулась Арахна. — Вот только мог ли мистер Роуз действительно контактировать с отравленными документами?

— Конечно же мог! У него работа — контактировать с документами.

— Нашу гипотезу стоит раскрутить. Всё-таки мы не знаем, было ли это действительно умышленным преступлением. И если было, против кого оно направлено?

— Случайно пролить редкий яд на рабочие бумаги и не заметить этого? Ты в это веришь?

— Согласна, это маловероятно. Хотя теоретически могу представить.

— Хорошо, допустим. Но кое в чём я всё-таки уверен.

— А именно?

— Я считаю, что ядом были смазаны те самые пропавшие условия сделки. Поскольку это был черновик, вряд ли он сам по себе представлял какую-то ценность. А вот уничтожение главной улики выглядит вполне разумно. Только убийца недооценил стойкость яда, который в меньшей дозе попал на соседние документы. Это вполне возможно, если бумаги лежали стопкой.

Арахна посмотрела на Кервина с возросшим любопытством.

— Это согласуется с ослабленным воздействием, которому подвергся дворцовый клерк. Мог ли кто-то из окружения мистера Роуза быть заинтересован в его смерти? Если конечно, именно он был целью.

— Я ничего не отрицаю. Возможно, в штате сотрудников был враг, а возможно, инициатива исходила со стороны.

— Ты подозреваешь Тынкеров?

— Именно они стоят за банкротством компании. К тому же у отца незадолго до смерти произошла с ними ссора.

— Из-за чего?

— Точно неизвестно, но мать предполагает, что из-за тёмных делишек Тынкеров. Только откуда предполагаемому отправителю взять этот редкий яд? Как ты считаешь, Арахна, его реально достать в нашем городе?

— Мне неизвестны в Анк-Морпорке люди, которые в настоящий момент держали бы красавчиков или хищников, которые на этих жуков охотятся. Так или иначе животные, лишённые привычного рациона из красавчиков, вскоре перестают быть ядовитыми.

— А где ты сама видела этих насекомых?

— Ты внимательный, — улыбнулась Арахна. — У одного знакомого энтомолога, ещё когда училась в школе. На самом деле я пришла к нему понаблюдать за вылуплением пауков-скакунов. Паучата вообще очень милые, масенькие такие. Но не заметить вырвиглазных красавчиков, если проходишь мимо, просто невозможно. Только они у этого энтомолога передохли ещё лет пять назад, а провести свой отпуск в Урабеве мало кто стремится.

— Зато Лайм Тынкер очень любит путешествовать в экзотические страны.

— Я предлагаю пойти в архив и посмотреть досье Лайма Тынкера. Оно давно ведётся.

— Нас пустят в архив так поздно?

— Нас пустят, — ответила Арахна, делая упор на слово "нас". — Работа не должна замирать никогда.

В этот вечерний час Кервин и Арахна были единственными посетителями архива. Досье на Лайма Тынкера было найдено быстро. Судя по всему Арахна не первый раз его доставала. Выяснилось, что Тынкер действительно чуть более трёх лет назад бывал в Урабеве и окрестных джунглях, где водятся красавчики и мариды.

— Подозрительная картина, — проговорила Арахна.

Кервин сел на ближайший стул и побарабанил пальцами по деревянной спинке. Другой человек на его месте мог бы сказать: "Я чувствую, что прав! Мне сердце подсказывает, что это Тынкеры!" Но Кервин не был другим человеком, он был собой, а потому собирался сперва всё хорошенько проанализировать.

* * *

В свете маслянной лампы генерал Атылла склонялся над картой. Ценный груз успешно отбыл в Истанзию морем из Шепотана, маленького приморского городка потивовращательней Анк-Морпока, и теперь оставалось лишь немного подождать. Лорд Круасон оказал Истанзии важную услугу. Атылла был не против оплатить его труды круглой суммой, однако Шалита докладывал, что Круасон хочет не только богатств. Лорд был готов оказывать самые разнообразные услуги в обмен на должность наместника Анк-Морпорка, когда этот город станет частью Истанзийской империи. На что только люди не идут ради своих амбиций? Такая уверенность в успехе истанзийской армии не могла не льстить генералу, но Круасону явно не хватало ума понять, что в командном штабе и так достаточно рвачей, жаждущих залезть повыше и готовых ради своей цели идти по головам, зачастую отрубленным. Место наместника? Не худшая из надежд. Стимулирующая. Но придётся его светлости ограничиться пока деньгами. Может и подходящую должность удастся для него придумать. Консультант по культурным вопросам или что-то вроде того.

А сейчас есть вопросы и поважнее. Как жаль, что разоблачённый шпион предпочёл умереть и забрать жизнь связного! Сколько полезного можно было бы из них выжать! Где-то под носом раскинула сети агентура Анк-Морпорка и ловит, как рыбу, частицы важной информации. Как много в результате этой рыбалки лорд Ветинари уже успел узнать о планах Истанзии? Этот патриций был не промах, что бы там не говорили члены правительства о конях в совете и тройных подбородках. Управлять таким хаотичным, порочным и в то же время технологичным городом как Анк-Морпорков непросто, но и лорд Ветинари, по всей очевидности, был очень непростым человеком. Атылла для себя решил, что после победы сохранит патрицию жизнь. Может быть. Временно. Просто, чтобы успеть рассмотреть такую диковинку получше.

В дополнение к прочим неприятностям в Анк-Морпорке регулярно перехватывали истанзийские клики. Благодаря последним докладам разведчиков, это не подлежало никакому сомнению. Допускать таких утечек больше нельзя. Даже замысловатым шифрам Атылла мало доверял. В конце концов, что может быть надежнее доброго коня? Новомодные технологии упрощают жизнь, экономят время, но пересылать письма верховым курьером всегда вернее. Особенно если по внешности курьера невозможно сказать, что он курьер. А шифрованные клик-сообщения отныне будут передавать только незначительные сведения и дезинформацию.

Впрочем, создание оружия не за горами, и анк-морпоркские козни уже не будут иметь значения. А вам, господа инженеры, скоро придётся потрудиться в менее теоретическом и более прикладном ключе.

* * *

Инженеры стояли возле большого отверстия, ставшего отличным панорамным окном, и чувствовали себя неловко. Это было то чувство неловкости, которое испытывает ребенок, слопавший все конфеты в серванте. Вроде должно быть стыдно, но почему-то не стыдно. Наоборот, очень вкусно. Но и скрыть от взрослых пропажу конфет тоже не получится.

— Вот опять...

— Эээ... Нууу... по крайней мере совместились филигранно.

— И теперь у нас отличная вентиляция.

Четвёртый учёный выглянул наружу, придерживаясь за край дыры. Далёкий горизонт тонул в пыли. Лицо учёного немедленно обдул сухой горячий ветер.

Сегодня научной группе первый раз удалось объединить лучи трёх малых кристаллов в один. Получившийся луч прожёг три стены, вырвались на свободу и откололи кусок от ближайшей скалы. Это была впечатляющая мощь!

— Хорошо, что у нас нет соседей, — расслаблено улыбнулся Пьер Марин, подходя ближе и приглядываясь к пострадавшей скале. — Хороший залп, ничего не скажешь. Поздравляю с успехом, друзья мои! Расчёт наконец-то оказался верным.

Иммануил, тем временем, сидел на полу по-клачски и что-то лихорадочно писал в блокноте. Не него никто не обращал внимания.

— Генерал Атылла говорил, — раздался неуверенный голос, — что ему нужно столько же пушек, сколько и кристаллов. Это важно.

— Ничего страшного, Аяз, — мягко сказал Марин, оборачиваясь. — Мы так и сделаем, когда получим оборудование, а пока мы вольны изучать свойства кристаллов так, как считаем нужным. Разве можно запретить ученому расширять горизонты познания? Это его призвание.

— Горизонты горизонтами, — сказал тот инженер, что высовывался наружу, — но Аяз прав. Наши нынешние изыскания Атылле безынтересны. И ведь не поспоришь, что генерал, ставя конкретные задачи, печётся о государственной выгоде.

— Зато эти изыскания интересны всем нам, смею надеяться, — возразил Марин, задетый за живое. — И объединение лучей, и идея добавить дополнительные линзы. Или, господин Нифонт, вы другого мнения? К тому же мне давно очень любопытно, какие свойства проявили бы отколотые фрагменты наших кристаллов.

— Лучше не надо! — с испугом воскликнул Кохаб. — Если мы проверим это экспериментально, Кнут Пустынь нас немедленно четвертует. И вообще, вдруг свойства кристаллов эмерджентны?

— А если нет?

Между учеными завязался горячий спор, сохранит ли часть кристалла свойства целого, а Бальтазар, закончив поправлять края плотной ткани, закрывавшей эмийские артефакты, бочком приблизился к Саргону. На низком столике радом с археологом стоял свежеприготовленный щербет, до которого сейчас никому не было дела. А сам Саргон увлечённо играл в морской бой сам собой.

— Скажи, Саргон, тебя это, ну, не пугает?

— Два потопленных фрегата? — отозвался тот, не поднимая головы.

— Да нет же! Я о лучах. Это какая-то неправильная магия. Или не магия вовсе. Это физика!

— Неправильная магия, значит? — Саргон по-прежнему был занят игрой.

— Никаких тебе заклинаний, превращений...

— Почему? — Саргон наконец-то поднял взгляд. — Под мантру "только бы не в приборы" скала становится грудой валунов. Очень превращательно.

Бальтазар опустил голову. Есть мысли, которые грызут изнутри.

— Просто я подумал, а если бы на месте скалы находился чей-то дом? Жилой дом.

— Что же навело тебя на такие неожиданные и оригинальные мысли?

— Ты издеваешься?

— Ничуть.

Бальтазар возмущенно скрестил руки на груди, но не ушёл, а присел рядом. Саргон, будто бы равнодушный к беседе, снова уткнулся в игру.

— С другой стороны, — заговорил Бальтазар, — эфебцы не первый век жгут вражеские корабли с помощью солнечного света и зеркал. Это хорошая защита, если повезёт с погодой.

— Защита, — эхом отозвался Саргон.

— Но от омнианских войск их это не спасло.

— Богопротивных омнианских войск, — поправил Саргон.

Бальтазар поёрзал на своём месте. Он был слишком погружён в пучину сомнения, чтобы ирония смогла нырнуть на такую глубину.

— Возможности эмийских находок в разы превосходят возможности зеркал, а я всегда желал родине только блага. Все так любят твердить, что в блеске этих кристаллов блеск и слава Истанзии, ведь страна получит военное преимущество, новые возможности и ресурсы.

— Эти кристаллы не блестят, если ты не заметил.

— Не блестят, что странно при их гладкости. Это выглядит зловеще.

— У тебя слишком богатое воображение.

— Но в целом, — продолжал задумчивым тоном Бальтазар, словно уговаривая сам себя, — история знает много случаев, когда хорошо организованные варвары брали казалось бы вечные города, и, если смотреть комплексно, виной поражения этих городов становилось их внутреннее разложение. Это закономерный итог, если верить теории, что цивилизация проходит этапы развития, расцвета и упадка.

— А бывает, что взрывается вулкан, и от цветущей цивилизации не остаётся камня на камне.

— Ну, — Бальтазар замялся, — этим цивилизациям не повезло.

— Кстати, а мы сейчас на каком этапе?

— Многие считают, что на пороге расцвета. Мне хотелось бы в это верить.

— То есть самое время разрушать "вечные" города?

— Возможно, — тут Бальтазар неожиданно поёжился. — Правда я в страшном сне не могу представить, что бы я вдруг пошёл и отломал руки какой-нибудь древней статуе. Или даже не очень древней. Не хочется расстраивать археологов будущих эпох, это и так сделают вулканы.

— Польза профессиональной солидарности. А теперь представь, — Саргон в упор посмотрел на Бальтазара, — если бы у варваров, рушивших города, было какое-нибудь супероружие. Сопоставимое с катаклизмом.

Бальтазар ответил взглядом, полным ужаса.

— Археологи возрыдают!

— Однозначно.

Саргон пожевал карандаш и поставил на листке очередной крестик.

— Йоху! Один из моих флотов пошел ко дну.

Бальтазар открыл было рот для вопроса, но его оборвал громкий возглас:

— Это вышло случайно! Совершенно случайно!

Все затихли и повернули головы. Иммануил стоял со сверкающим взором и потрясал блокнотом. Именно с такими глазами философы обычно выскакивают из ванны и бегут по улице, вопя: "Еврика!"

— Я о выстреле! Это вышло случайно, — повторил Иммануил.

— Ты чего кричишь? Конечно случайно, — кивнул Кохаб. — Генералу так и скажем. Какой придурок будет специально ломать стены?

— Я имею ввиду, что если бы не случайное полуторамиллиметровое отклонение квадрата альфы, у нас ничего не получилось бы. Вот расчёт! Либо кристалл по ходу дела случайно сдвинулся, либо угол падения света чуть отличался от запланированного. Я предлагаю повторить опыт с учетом рассчитанной величины.

Инженеры и двое археологов уставились на Иммануила вытаращенными глазами: кто-то ужасался математической ошибке, кто-то представляли новую дыру в стене. Только профессор Марин расплылся в довольной отеческой улыбке.

— Не волнуйтесь, коллеги, мы попадём в уже сделанное отверстие, — произнёс он, но для перестраховки добавил, — если повезёт.

Бальтазар глянул на Саргона.

— Я спросить хотел, но перебили. В чем интерес играть в морской бой с собою самим?

— В предсказуемости.

* * *

Стукпостук сидел за столом в приемной, отрывал от конвертов марки для своего племянника и слушал гневные голоса, доносившиеся из Продолговатого кабинета. Если точнее, то один гневный голос, который принадлежал, разумеется, командору, потому что, чтобы опознать гнев в голосе патриция, надо было быть ну... Стукпостуком.

Из-за двери доносилось:

— Вы знали эти имена и молчали? Они уже давно были вам известны, не так ли? А стража в это время сбивалась с ног, чтобы найти хоть какую-то зацепку и выйти на сообщников Тынкера!

— Независимые источники дают более полную картину происходящего, командор. Уверен, что вам это известно. Я честен? Вы довольны? И сейчас я хотел бы услышать, если вас не затруднит, доклад о ваших последних успехах.

Голос Ветинари звучал ровно, но напряжённо. Стукпостук чувствовал, что хладнокровие патриция на пределе. А вот командор стражи даже не пытался скрывать злости.

Уже казалось странным, что не так давно были времена, когда Ваймс вёл себя на аудиенциях у Ветинари сдержанно, верный инстинкту самосохранения, а после от души бил кулаком по стене приемной. Вызывать штукатура приходилось очень часто. Теперь Ваймс перестал бить по многострадальной стене, но в кабинете начали происходить экспрессивные разговоры вроде нынешнего и хорошо слышные за дверью. Стукпостуку не нужно было даже заходить в особую кабинку, известную лишь ему и патрицию, чтобы послушать, о чем идет речь.

— Ваймс, не прикидывайтесь идиотом! Неужели так трудно просто ответить на вопрос?

— Трудно. Сэр.

Патриций что-то сказал в ответ, но тише, и его слова секретарь не разобрал.

Да, в этот раз Ваймс был крайне недоволен параллельным расследованием со стороны дворца и сокрытием полезной для стражи информации, которую Ветинари выдавал ему порционно. И всё же стража раздобыла кое-что важное. Не поднимая шума и лишней суеты, они накопали много занимательного в архивах Тынкера. Как бы Ваймс не корчил кислую мину при упоминании любого вынюхивания, он отнюдь не гнушался шпионажа. Гнушался командор исключительно слова "шпионаж", особенно применительно к себе и страже.

За одной из стенных панелей послышалось тихое, но настойчивое поскрёбывание, будто кот точил когти. Стукпостук отложил конверты, подошел к стене и сам открыл хорошо замаскированную дверцу.

— Есть кое-что новенькое, — возвестила появившаяся из секретного хода Коломбина. — Патриций занят, как я слышу.

За дверью что-то грохнуло. Вероятно, это кулак Ваймса стукнул о стол. Стукпостук прикрыл глаза — ну, хотя бы без трат на штукатура — потом посмотрел на Коломбину.

— Придётся подождать, зато здесь сейчас никого. Что вы нашли?

— Чтобы добраться в Тени на встречу с Круасоном, Шалита прибегал к помощи сообщника. Этот человек полгода назад приехал из Гершебы. А ещё Жоффри выследил одну барышню, которая захаживала к этому гершебцу. "Шерше ля фам", как говорят в Щеботане. Соседи уверены, что у них роман, но эта барышня появлялась также в Гад Парке и что-то забрала из дупла дерева. Там явно тайник, и мы работаем над этим.

— А что насчёт секретного хода в доме гершебца?

— Над этим мы тоже работаем, и мне нужно обсудить детали с его светлостью.

Послышался деликатный стук, уже в другую потайную дверь. Стукпостук переглянулся с Коломбиной, та кивнула, поскольку сказала уже всё, что хотела.

— Войдите, — сказал секретарь.

Появился Брайн со свёрнутыми бумагами подмышкой.

— Я не помешал? — заволновался он.

— Всё в порядке, Брайн, — успокоил Стукпостук. — Какие выводы по чертежам?

— Боюсь, что никаких, — Брайн развел руками. — Я расписал характеристики и возможности оборудования, но повторюсь, это всё равно что описывать молоток или пилу.

— Неужели среди станков нет ничего... более узкоспециализированного?

Брайн пожал плечами и развернул несколько принесённых бумаг, в которых чертежи соседствовали с описаниями.

— Ну, вот этот станок, к примеру, по своим техническим возможностям для металла просто непригоден.

— А это что? — спросил Стукпостук, беря в руки пару других чертежей со стола.

— Справа — токарный, слева — фрезерный.

Стукпостук поднял на Брайна пустой взгляд. Тёмный клерк вздохнул.

— Если очень грубо, на токарном станке заготовка вращается, и ее можно обрабатывать только в двух плоскостях. На фрезерном — находится в неподвижном положении, и обработать ее можно даже в пяти плоскостях. То есть на втором станке получится изготовить более сложные детали.

— А материал?

— Любой. Хоть дерево, хоть металл. А этот агрегат, — Брайн перевернул лист обратной стороной, — предназначен для шлифовки.

Дверь Продолговатого кабинета распахнулась, и взорам трёх клерков предстал Ваймс с лицом "увижу — убью". Ваймс похлопал глазами на клерков, клерки похлопали глазами на Ваймса. Командор сунул в рот сигарету, щелкнул закрываемым портсигаром и широким шагом покинул приемную.

— Я загляну к его светлости, — сказал Стукпостук Коломбине и Брайну, — возможно, ему потребуется успокаивающий чай, и заодно доложу о вас. Уверен, что патриций захочет выслушать вас лично.

* * *

Кервина точило желание мести. Оно разливалось внутри, как медленный яд по жилам. Если бы только быть уверенным! Насколько бы всё тогда стало проще! Он, Кервин, всё ещё числится в Гильдии Убийц. К тому же у тёмных клерков было законное право убивать при необходимости ради защиты города и его интересов также, как у стражников или солдат. Формулировка о защите интересов была соблазнительно гибкой.

— Кервин, кого ты хочешь порезать в капусту? Может я могу чем-то помочь?

Кервин вздрогнул и поднял голову. Страшно было не то, что его застукали за тёмными размышлениями, страшно было то, что он не заметил, как вошел Даниэль. Такая рассеянность бывает фатальной.

— Ты три минуты не шевелишься и смотришь в свои шифровки глазами маньяка-садиста, — пояснил Даниэль, пожав плечами.

Кервин поморщился:

— Ветинари был совершенно прав насчет контроля мимики.

— Его мнению стоит доверять, — согласился Даниэль, но не дал увести разговор в сторону. — Твоя проблема как-то связана с анализом документации одной разорившейся компании? Слышал об этой суете, знаешь ли, краем уха.

— Ты пугающе наблюдателен.

Даниэль сладко зевнул.

— Благодарю. И кого тебе хочется нашинковать?

— А как много ты уже услышал краем уха?

— Не так много, как ты подозреваешь, но достаточно, чтобы уловить название компании, которую создал твой отец.

Кервин вздохнул и рассказал про отравленные документы и результаты алхимической экспертизы.

— И что теперь? — спросил Даниэль.

— Не знаю. Я хочу найти исполнителя. Возможно, это что-то прояснит. Собирать сведения о сотрудниках компании клерки уже начали, а данные из отдела кадров облегчат задачу. Но что ты какой-то сонный? Тебя Годфри или Измаил куда-то ночью таскали?

— Не угадал. Просто жизнь насыщенная. Я на днях случайно повстречал доктора Газона. Помнишь его? Из больницы леди Сибиллы. Он узнал меня и повторил своё приглашение учиться медицине. Но у меня ведь работа, сам понимаешь. В итоге мы договорились, что я буду забегать в больницу, помогать по мелочам, смотреть как проводят операции. Мне же интереснее всего хирургия.

— Я не удивлен. Хирургов хлебом не корми, дай что-нибудь отрезать.

Даниэль улыбнулся.

— Не всё и не всегда. А иногда ещё нужно штопать. Так вот вчера я как раз был в больнице, смотрел, как Газон вырезает апендицит. Ушёл я только в двенадцатом часу.

— Выспаться за это время было реально. Ты что-то не договариваешь?

Даниэль смутился, что было для него не очень характерно.

— А после больницы у меня была назначена другая встреча. Я ведь упоминал, кажется, что мне интересно узнать о боевом применении маникюра? Элоиза оказалась не против провести ликбез. А потом всё ка-а-ак завертелось! В конце концов она очень привлекательная особа.

— О!

— Теперь ты понимаешь, почему я не выспался?

— Эээ... Да? — усомнился Кервин в собственном ответе.

— Ты всё правильно подумал.

— И ты платишь ей за... её услуги?

— Нет, что ты! Это она платит за мои. Шучу, — добавил Даниэль, увидев как округлились глаза товарища. — У белошвеек тоже иногда бывает личная жизнь. А личная жизнь на то и личная, чтобы хоть немного отличаться от работы.

Кервину оставалось только дивиться. Даниэль бесплатно мутил шуры-муры с одной из самых дорогих белошвеек Анк-Морпорка, и той, похоже, не нужна была от него даже ценная информация.

Круасон долго ходил вокруг да около, никак не решаясь послать кого-нибудь к Шалите и назначить с ним тайную встречу. Всё-таки выдвижение требований было дерзким шагом, но слова жены, что "иностранные партнеры" могут и не сдержать обещаний, никак не шли из головы. В конце концов Круасон набрался наглости и, отбросив осторожность, подошёл к истанзийскому послу прямо на очередном светком рауте в особняке Вентури.

— Не хотите ли угоститься этими канапе, господин Шалита? Это рецепт самой леди Вентури, и она пожаловалась нам с супругой, что вы их так и не попробовали.

Судя по размеру канапе и количеству ингредиентов, леди Вентури щедростью не отличалась.

— Это упущение с моей стороны, — белозубо улыбнулся Шалита и вежливо попробовал угощение.

— Вы правы, они того стоят, — похвалил он, хотя в действительности не только не распробовал, но вряд ли даже почувствовал вкус мизерных канапе.

Лорд Круасон тоже улыбнулся, довольный, что так легко завязал беседу.

— Вот видите, я сумел вам угодить. И я хотел бы быть уверен, что могу рассчитывать на симметричное отношение.

— Я всегда в вашем распоряжении, вы можете не сомневаться в этом, — заверил Шалита и намеревался перейти к другим гостям, но Красон остановил его словами:

— Я помню ваше обещание, но это лишь слова, а мне хотелось бы действий. Мне известно, что вы владеете редчайшим антиквариатом.

— Антиквариатом? — дружелюбно-зубастая улыбка словно прилипла к лицу посла.

— О да. Древняя археологическая находка. Очень неординарная. Я, знаете ли, большой любитель редкостей.

— Чего же вы хотите? — Шалита непринужденно взял бокал с подноса, который слуга как раз проносил мимо.

Круасон тоже взял бокал и сделал глоток.

— Поделитесь со мной вашим антиквариатом в знак доверия и расположения к Анк-Морпорку. Само собой антиквариатом уже отчищенным и взятым в оправу.

— О!

— Не думаю, что это слишком смело с моей стороны, ведь именно я помог вам подобрать эту оправу.

Улыбка посла из зубастой стала откровенно плотоядной. Она явственно говорила: "Я конечно вас сожру, но без ошметок и брызг, по всем правилам этикета".

— Боюсь, моя древность слишком ценна для того, чтобы продавать или дарить её, и я, как бессовестный скряга, предпочту оставить её у себя.

— Я ожидал подобного ответа, — вздохнул Круасон. — Очень жаль. Ладно, забудем об этом. Кстати, до меня доходил очень странный слух, что ваш правитель когда-то был омнианином. Неужели это правда?

Шалита подобрался.

— Не думаю, что готов обсуждать подобные низкие сплетни.

— Разумеется. Эта болтовня не стоит никакого внимания, ведь генерал сам во всеуслышание заявлял, что никогда не имел с омнианами даже бесед, предпочитая словам острый меч.

— И это чистая правда, — мягко ответил посол.

— Конечно. И всё же у меня есть нечто, что свидетельствует в пользу грязных, не заслуживающих даже малого доверия слухов.

— Это невозможно, — улыбка Шалиты на краткий миг превратилась в презрительную ухмылку, но он быстро взял себя в руки. — Нельзя подтвердить то, чего никогда не бывало, а любой подлог генерал немедленно разоблачит.

— Однако я утверждаю, что действительно обладаю такой... вещью. Вам известно, как сильно я люблю историю? Иногда это увлечение толкает меня на совершенно экстравагантные приобретения.

Мимо проходила леди Омния, и Круасон сделал полупоклон в её сторону с такой непринужденностью, будто говорил о редкой броши, а не о чем-то другом. Шалита тоже поприветствовал даму, потом произнес негромко:

— Импульсивные покупки редко доводят до добра, лорд Круасон. Ваши слова громки, но пусты, как здешние разговоры.

— Не слишком вежливое заявление.

— Зато правдивое, что редко в нашем мире. Вы готовы показать мне эту вашу... вещь?

— Может быть вручить её вам безвозмездно? — иронично спросил Круасон.

— Неплохая идея, но я не смею надеяться на такую удачу. Покажите хотя бы копию.

— Показать публично?

— Вы снова голословны, лорд Круасон, а доверие — штука хрупкая. Ваше приобретение очень заинтересовало меня, я буду ждать от вас более веских подтверждений. И не поступайте больше так, как сейчас. Я сам свяжусь с вами в конце недели.

Шалита любезно поклонился Круасону и удалился, оставив его упражняться в натягивании на лицо беззаботной улыбки, хотя её место упорно стремилась занять совсем другая гримаса.

* * *

Спустя четверть часа после возвращения домой лорд Круасон расхаживал из стороны в сторону по комнате жены.

— Он требует доказательств, Кларисса! Какого чёрта! И где я ему найду эти доказательства?

Леди Круасон, ещё не успевшая снять вечерний макияж, который вызывающе смотрелся в сочетании в домашним платьем, постукивала веером по ладони.

— Не чертыхайся при даме. Значит он не поверил?

— Может и поверил, но не подал виду! Сказал только, что моё заявление голословно. Если мы ничего не предоставим Шалите в ближайшем будущем, он убедится, что это был пустой блеф.

— Что вообще может послужить подтверждением, что Атылла в юности и правда водился с иноверцами? Именные религиозные атрибуты, переписка, живые свидетели?

— Я упомянул, что это вещь.

— Что насчёт подделки? У тебя большие связи.

— А что дальше? Шалита уверен, что Атылла разоблачит подлог. Я не хочу выглядеть легковесным лжецом!

— Хочешь выглядеть тяжеловесным?

— Вообще-то это была твоя идея. И зачем я только тебя послушал? Теперь я неминуемо испорчу репутацию в глазах посла и генерала Атыллы.

— Ну знаешь ли! — леди Круасон резко раскрыла и с треском захлопнула веер. — Идея была отнюдь не плоха! Я же не слышала вас. Может ты неправильно повел разговор! И в конце концов, кто тебя заставлял меня слушать?

— Тщщ! Помолчи.

— Что?! Вот не надо только затыкать мне рот!

— Тише. Пожалуйста, — прошептал Круасон. — Я что-то слышу.

Леди Круасон замолкла. Лорд Круасон подкрался к двери и резко распахнул её.

— Миссис Керн?

Экономка перестала поправлять в вазе свежие цветы и сделала книксен.

Леди Круасон высунулась из-за плеча мужа.

— Что это вы тут делаете? — немедленно взвилась она.

— Так я это, миледи... проверяю, везде ли хватает воды, — миссис Керн указала рукой на цветы. — Садовник собрал сегодня несколько очаровательных букетов из поздних цветов.

— Давно вы тут? — осведомился лорд Круасон.

— Да только вошла, милорд. Водичку проверила, цветочки поправила.

— Шла бы ты в другое место цветочки поправлять! — подбоченилась леди Круасон. — Нечего тут отираться.

— Как скажете, миледи.

Миссис Керн снова сделала книксен и вышла.

— Как ты думаешь, Эдвард, она подслушивала?

— Не уверен, но лучше быть с ней осторожнее.

* * *

Миссис Керн провела тревожную ночь, а с утра дала объявление в газету, и уже вечером того же дня пила какао в маленькой таверне в обществе Мавис. Прятаться навиду — весьма эффективная тактика. А если на улице кишмя кишат умертвия с транспарантами, решившие помитинговать в защиту своих прав, то спрятаться куда-нибудь ещё и очень разумно. Никто не захочет, чтобы им на голову упал тяжёлый плакат "Скажы ДА жызни после смерти!", потому что у зомби внезапно отвалились обе руки.

— Значит вы поняли из разговора, что лорд Круасон пытался блефовать с господином Шалитой, и это делалось с целью получить экземпляр оружия?

— Судя по всему так.

— Однако блеф не сработал, потому что Шалита потребовал подтверждений? Я правильно вас поняла?

— Да. Но я никак себе не уясню, о каких-таких иноверцах шла речь.

— Для вас это не важно. Главное, что вы запомнили суть разговора и имена. А лорд и леди Круасон? Как они ведут себя?

— Раздражены, растеряны и не знают, как теперь выкручиваться, что неудивительно. Вообще последнее время господа с одной стороны больше времени проводят друг с другом, но в то же время постоянно ругаются.

— Тяготы семейной жизни, — Мавис слегка взболтала содержимое чашки, чтобы размешать осевшее на дно какао. По вкусу, как ни странно, это действительно был какао-порошок, а не загадочная алхимическая взвесь.

— А когда господа вас увидели, — спросила Мавис, — как вам показалось, они поверили вашим словам?

— Не уверена, — миссис Керн опустила взгляд и принялась теребить пальцами юбку. — Думаю, они что-то заподозрили.

Мавис усмехнулась:

— Это прогресс с их стороны. Иногда полезно вспоминать, что у слуг есть уши. Я бы на вашем месте прикинулась мебелью.

— Что? — не поняла экономка, подняв удивлённый взгляд.

— Просто не рискуйте больше. С этого дня узнавайте только то, что носится в воздухе и само идет к вам, — Мавис мягко коснулась руки собеседницы. — Риск сейчас не оправдан.

Миссис Керн задумчиво помешала какао ложечкой. Певчая птичка с кошачьими повадками вызывала в экономке безотчетную симпатию, как и её товарищ, хотя она никак не могла припомнить черты его лица. Может ничего страшного не случится? Может стоит намекнуть Певчей птичке на свои тревоги?

— Возможно я ничего не смыслю в таких вопросах, — произнесла экономка, снова не гладя в лицо собеседницы, — но меня одолевают недобрые мысли.

— Какие же? — Мавис с сочувствующим вниманием склонила голову на бок.

— Мне кажется, происходит что-то серьёзное. Мне страшно.

— Что именно вас пугает?

— Ваш коллега Рисли говорил, конечно, что Круасон замешан в сомнительные дела, но интриги интригам рознь. Иностранные послы, шантаж, оружие какое-то... Так и веет международной политикой.

— Тем дороже ваша информация, дорогая миссис Керн.

— И при этом я понятия не имею, на кого вы работаете.

— Мы ведь договаривались не поднимать этого вопроса, — улыбнулась Мавис. — Вы выполняете определённую работу, мы вам за неё платим. Всё просто и все довольны.

Миссис Керн этот ответ явно не удовлетворил.

— А ваш господин... Он... Если меня выгонят или с хозяевами что-то случится... Словом, если я останусь без работы, то и вам я тоже не смогу больше пригодиться.

Мавис украдкой вздохнула. Как звери ощущают чужой страх, так и она чувствовала, что миссис Керн действительно боится. При том пугает её совсем не гнев хозяев, а шаткое положение информатора, который легко может попасть между молотом и наковальней. Это было совсем некстати.

— Вы всегда сможете положиться на мою помощь и на помощь Рисли, — сказала Мавис максимально обнадёживающим тоном. — Мы уже дважды доказали свою верность слову, а значит друзей вы выбрали правильно. Пока же сохраняйте осторожность и постарайтесь избежать увольнения. Расскажите лучше, как себя чувствует мистер Керн? В тот раз вы говорили, что новые лекарства ему помогают.

...Через полчаса Мавис быстрым шагом шла по вечерним улицам в сторону дворца и думала о том, что работы неожиданно прибавилось. Отчётом патрицию дело явно не кончится. Насколько Мавис знала лорда Ветинари, он обязательно захочет получить как можно больше информации в кратчайшие сроки: о юности Атыллы, о настроении в его штабе и возможно даже о количестве сосисок, принесенных в этом месяце в жертву Оффлеру. Это означало одно — определенному количеству клерков придется брать пример с руководства, ничерта не спать, впахивая, как ломовая лошадь, и каким-то чудом сохранять работоспособность.

* * *

Стукпостук стоял перед столом патриция готовый к любым вопросам и указаниям, но кое-что выбивалось из привычной секретарю рабочей обстановки, как мятая слюнявая бумажка от "ЛииГИНет ЖыСТОкасти К СабАкаМ" среди обычных прошений и жалоб.

— И каков шанс, что генерал действительно был омнианином? — полюбопытствовал Ветинари.

— Минимальный, милорд. Среди поднятых данных нет никаких подтверждений.

— Могу я услышать общие выводы?

— Разумеется, милорд. Однако быть может...

— Что?

Стукпостук прочистил горло и решил подойти к вопросу без околичностей.

— Милорд, у вас болит голова?

Ветинари поставил на стол чернильницу, которую до этого момента прикладывал ко лбу.

— На самом деле со вчерашнего дня, — признался он. — Кажется, небольшая мигрень, но это не помеха работе.

— Вас не могли отравить?

— Уверен, что нет.

— Я могу чем-нибудь помочь? Например, принести обезболивающее?

Тут Стукпостук заколебался на секунду, но всё же добавил:

— Хотя на самом деле, сэр, вам стоило бы поспать хотя бы пару часов.

Ветинари положил ладони на край столешницы.

— О нет! Не тогда, когда Истанзия замышляет боги знают что, гномы намерены задрать цены на жир, по всему городу митинги за права альтернативно живых, а представители равнины Сто вскоре съезжаются к нам на саммит. В конце концов, впереди ещё две встречи. Кстати, Стукпостук, у меня очень заметны круги под глазами?

— Нет, милорд, вы крайне удачно их закрасили.

— Полагаю, обезболивающее тоже благотворно повлияет на ситуацию. И принесите ещё кофе, если вас не затруднит.

Стукпостук кивнул и выскользнул за дверь.

Ветинари в ожидании секретаря откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Всё-таки приятно, что перед некоторыми людьми можно не притворяться механизмом.

Жители города поражались работоспособности патриция города, но иногда нужной степени бодрости удавалось добиться только с помощью железной силы воли и большого количества кофе. Порой приходилось обходился одной лишь силой воли*. Или даже, о ужас, поспать! И это в самый разгар рабочей ночи!

_________________

*Как правило по той причине, что много кофе вредно для здоровья, а не потому, что произошёл форс-мажор и всё кофе во дворце уже выпили тёмные клерки, между здоровьем и открытыми глазами выбравшие второе.

_________________

Стукпостук вернулся быстро, как всегда. На его подносе стояли стакан с лекарством и чашка с ароматным кофе.

— Советую начать с обезболивающего, сэр.

Ветинари взял стакан, подозрительно понюхал, а потом залпом выпил прозрачную жидкость.

— Спасибо, Стукпостук. Так что с выводами? Я готов вас выслушать, — он снова откинулся на спинку и закрыл глаза.

Секретарь деловито открыл одну из папок, оставленных тут же на столе.

— В молодости, сэр, Атылла изучал омнианство и другие религии, хотя никогда не афишировал этого факта. Он даже вел переписку с некоторыми жрецами, в том числе омнианскими, однако крайне маловероятно, что Атылла сам когда-то либо поклонялся Ому. С его стороны это общение — обычная любознательность неглупого человека, который стремится разобраться в верованиях.

— Генерал намного более прагматичен в вопросах религии, чем полагают некоторые его горячие почитатели, — вымолвил патриций.

— Весьма интересно, сэр, что для создания оппозиции омнианству выбор пал именно на Оффлера, который никогда не отличался особой воинственностью. Здесь явно не обошлось без анализа социокультурной ситуации в стране, ведь этому богу поклонялся самый враждебный Омнии процент истанзийцев.

Ветинари всё ещё сидел с закрытыми глазами.

— Переписка с омнианскими жрецами значит? — из всего монолога секретаря патриций вычленил именно эту деталь. — Подлинник даже небольшого фрагмента разыскать будет очень трудно, если вообще возможно. Да и зачем искать? Я уверен, что содержание этой переписки даже в малой мере не так увлекательно, как может быть увлекателен текст, который придумаем мы. К нашему счастью, во дворце имеются настоящие мастера подделок. Круасону будет, что предъявить послу, и я уже предвкушаю любопытное представление, которое за этим последует.

— Мы попытаемся выманить оружие в Анк-Морпорк?

— Именно.

— Но, сэр, согласится ли генерал на условия Круасона? — спросил Стукпостук с легким сомнением.

Ветинари открыл глаза. Его взгляд светился естествоиспытательским любопытством, а это не предвещало ничего хорошего подопытным кроликам.

— Вот мы это и узнаем. Как правитель Атылла обязан знать, что политические конкуренты и охваченные гневом обыватели не имеют привычки вникать в мелочи. Ведь и мы анализируем социальную ситуацию, не так ли? Учитывая нынешние настроения в правительстве Истанзии, подложного компромата может оказаться вполне достаточно для смуты в рядах армии, хотя и недостаточно для смены власти.

— А почему бы, сэр, не спровоцировать смуту, предложив подделку не Круасону, а непосредственно завистникам Атыллы, которых предостаточно в его окружении? Они с радостью возьмутся очернять его репутацию и расшатывать власть.

Ветинари задумчиво погладил ручку кофейной чашки.

— Нет, это не решит проблему. Даже если Атылла уйдет с поста, страну возглавит другой воинственный идиот. Вероятно, новый лидер окажется менее харизматичным и амбициозным, но загадочное оружие никуда не исчезнет, оно продолжит представлять угрозу для соседних государств.

— Вы правы, милорд.

— Я знаю, — улыбнулся Ветинари. — Стукпостук, я предлагаю устроить небольшой спектакль. Если всё сложится, как надо, одного экземляра оружия будет вполне достаточно, чтобы понять, наконец, с чем мы имеем дело и как противостоять врагу.

* * *

Две из четырёх лучевых установок были собраны, и теперь можно было смело утверждать, что истанзийское оружие не знало себе равных на Диске*. Агатянцы со своими пушками, стреляющими ядрами благодаря порошку номер один, могли отправляться нервно курить в сторонку.

________________

*Не считая такого жуткого оружия, как неуравновешенный властолюбивый волшебник, кидающийся огненными шарами.

________________

Испачканные в смазке и утомленные Пьер Марин и Иммануил Большая Гайка стояли в полумраке рядом со своими детищами. Они по-прежнему были на секретной базе, которая немного расширилась. Ничем не занятые пещеры, расположенные по соседству с уже обжитыми помещениями, были на скорую руку превращены в цеха, куда установили привезенное из-за границы оборудование. Там урчали станки и гремел металл, но в хорошо охраняемом пещерном зале, где находились два инженера, царила тишина подобная тишине храма.

Лучевая установка, сердцем которой стал один из малых кристаллов, лежала на столе, покрытом тёмным бархатом. Она вполне умещалась в руках и могла служить личным оружием. Несколько нехитрых манипуляций, чтобы настроить мощность и открыть доступ свету, и напитавшийся энергией кристалл, испускал луч, который, судя по проверке на манекенах, легко и быстро ампутировал конечности, делал несовместимые с жизнью дырки в теле и, если повезёт получить выстрел вскользь, оставлял серьёзные ожоги.

Что касается лучевой установки с самым большим из эмийских кристаллов, то её выстрел был способен разрушать крепостные стены и крошить скалы, не говоря уже о судьбе, которая ждала вражескую армию. Вместе с подвижным лафетом смертоносное орудие возвышалось на целых семь футов, и управляться с ним предстояло минимум трём солдатам.

При взгляде на большую пушку глаза учёных светились особенно воодушевлённо, а седые волосы профессора топорщились ещё больше обычного. Справедливости ради, топорщились они не от счастливых эмоций, а потому что в пылу работы Марин три дня забывал расчёсываться, но какое значение имеет внешность, если результат так близок?! Большие учёные вообще часто бывают рассеянными, это всем известно. А если учёный дорос до профессора, то рассеянность становится буквально обязанностью. Когда на свете есть такие прекрасные вещи как взрывчатые субстанции и оживлённые молнией трупы, зачем помнить, завязаны у тебя шнурки или нет?

— По-моему, хорошо получилось, — сказал Иммануил, вертя в руках гаечный ключ так взволнованно, будто объяснялся в любви девушке, а не восхищался железкой. — Давно задумываюсь, почему всё функциональное выглядит красиво?

— Не знаю, — за неимением тряпки Марин вытер грязные руки о халат, и без того замаранный, — но в вашей мысли действительно что-то есть.

На профессоре любой, даже самый новенький белый халат превращался в угвазданный буквально через десять минут. Отстирать ткань и вовсе было задачей титанической, поэтому подобными вещами Марин обычно не занимался. Как-то раз он пытался выводить пятна с помощью алхимических реакций, то результатом стал не чистый халат, а пара новых половых тряпок. Которые, к слову сказать, от соприкосновения с водой шипели и меняли цвет, как свой, так и пола.

Иммануил халатов не носил, ни белых, ни условно белых. Вместо этого он предпочитал нечто близкое к спецовке механика и угваздывался всласть, ведь к ней никто не приставляет словечко "белая".

— Учитель, вы довольны, что мы скоро отправимся на полигон?

— Само собой. И, признаться, я особенно доволен, что из инженеров туда приглашены только мы с вами. Остальным не хватает духа истинного изыскательства.

— Вы расстроились, что они без энтузиазма отнеслись к продолжению исследований?

Марин взмахнул рукой, выражая одновременно досаду и смирение.

— Атылле это тоже не интересно. Объединение и расщепление лучей, использование дополнительных линз, рикошет с помощью зеркал, вопрос о сохранении осколками свойств целого кристалла... Эти опыты будут снится мне ночами!

В некоторых сладких снах Марин торжествующе разбивал эмийский кристалл молотком и опытным путём проверял, что получилось. Не исключено, что Атылле снились похожие сны, только это были кошмары.

— Учитель, я уверен, что не всё потеряно. Мы будем апеллировать к выгоде наших начинаний. Оу, мне кажется, пара болтов прикручена плохо. Вон те.

— Да? — Марин пригляделся. — О! А вы глазастый, юноша! О-хох, за всеми надо проверять!

Иммануил подошёл и подтянул болты, потом не удержался и любовно провёл пальцами по гладкому прохладному металлу.

Разве мог он когда-нибудь подумать, что будет заниматься подобным уникальным проектом? Разве мог вообразить, что реальность окажется грандиознее самых смелых мечтаний? Видела бы его сейчас мать!

Сколько бы трудностей не возникало на пути, как бы ни было трудно отыскать знающих преподавателей, мать всячески поддерживала стремление Иммануила к знаниям. Она даже скопила для него достаточно денег, чтобы он мог было поехать учиться в Клатч. Ей удавалось неплохо зарабатывать изготовлением ювелирных украшений — искусству, которому она научилась благодаря своему художественному таланту и сбежавшему в закат мужу. Результаты труда оказались востребованными. Мародёрство мародёрством, но у омниан из украшений можно было украсть только церковную утварь.

Механизмы увлекали Иммануила с самого детства. Он осознавал свой талант, и где-то в ту раннюю пору в его душе зародилась мечта получить хорошее образование и развивать инженерную науку. Всё выдающееся, что было у Истанзии, казалось, осталось в далеком доомнианском прошлом, но Иммануил верил, что подобное положение дел возможно исправить. Этой мечты было вполне достаточно, чтобы юноша никогда и ни за что на свете не остался жить в Клатче, несмотря на возможности, которые открылись ему в Аль-Хали.

Однако, когда молодой учёный вернулся на родину, кое-что изменилось. От обострившейся болезни скончалась его мать, в последние недели уже не способная работать, а оставшиеся средства соседи пустили на похороны. Вопрос заработка встал перед юношей крайне остро, и он, собрав последние пожитки, отправился искать удачи в Джорджинополь. Иммануил ощущал вину за то, что его не было рядом с матерью, когда он был ей так нужен, и за то, что она, по-видимому, отсылала ему деньги, которые пригодились бы ей самой. Не в силах ничего изменить, он чувствовал себя обязанным оправдать её надежды и проявить себя.

В столичных настроениях за время пребывания Иммануила в Клатче тоже произошли перемены. Юноша оказался далеко не единственным, кого мучила тоска по далекому и славному прошлому. Это была эпидемия! В воздухе носились воинственное кличи, азарт и непреклонная уверенность, что скоро, совсем скоро они вернут и гордость, и власть, и территории, а во главе победным знаменем стоял генерал Атылла.

Вот, казалось бы, и шанс попробовать себя в качестве военного инженера! Да вот только как повернуть рычажок в твердолобых солдатских головах и убедить их, что война — это не только лязг мечей, ржание коней, большие тюки добычи и плюс-минус хорошая тактика*? С порога генерала Усмана Иммануила вовсе прогнали, как жалкого бродягу, даже не выслушав, хотя искал юноша отнюдь не подаяний.

__________________

*Наличие больших тюков добычи служило верным признаком того, что тактика выбрана хорошая.

__________________

— Почему вы замерли? Что-то не так?

Иммануил вздрогнул и вышел из оцепенения.

— Просто задумался, простите.

Он отошёл на несколько шагов от пушки, а потом вдруг сказал тихо, не глядя на Марина:

— Я не знаю, что делал бы и как жил, если бы вы меня тогда выгнали, учитель. Вероятно, об инженерии мне пришлось бы забыть.

— Что вы такое говорите! Разве я мог вас выгнать? Я слишком часто в своей жизни оказывался на мели. Занимательные мысли в головах людей мне намного интереснее их кошелька, а наличие таких мыслей иногда видно по глазам. Я ни разу не пожалел, что сделал вас своим главным помощником.

— Спасибо, — немного смущённо ответил Иммануил. — Это очень ценно для меня.

Он не знал, какими словами выразить свою признательность, чтобы это не выглядело напыщенной фальшью, поэтому просто добавил:

— Вы всегда можете положиться на меня.

— Я знаю.

Оба ученых снова перевели взгляды на большую лучевую пушку, грозную и особенно величественную в полутьме. Тишина была проникнута взаимопониманием, и Иммануил решил воспользоваться моментом, чтобы задать вопрос, который давно его мучил.

— Стесняюсь спросить, учитель, но в Щеботане что, мода носить обувь на босу ногу?

— Почему? Ах, вы про это? — Марин посмотрел на свои ноги.

— Вряд ли вам нечего надеть.

— Мне без носков как-то проще. Совершенно непрактичный элемент гардероба.

— Непрактичный?

— Вечно протираются. Особенно на больших пальцах.

* * *

Ветинари рассматривал поддельные письма. Безвременно почивший, но встретивший ангела Дженкинс Сычик был настоящим мастером. Этот человек напрочь лишен фантазии, но если дать ему образец, результат превосходит все ожидания. Просто поразительно!

— Отличная работа, — сказал патриций. — Теперь мы можем переходить к следующему этапу.

Стукпостук, до сих пор стоявший тихо, как мышка, кашлянул в кулак.

— На первую роль, милорд, я предложил бы клерка Лейлу. У неё самая подходящая внешность.

— И хороший актерский талант.

— Благодаря ему она в прошлой жизни гениально разводила людей на деньги.

— Это было в прошлой жизни.

— Конечно, сэр. А на вторую роль, я думаю, хорошо подошел бы клерк Стивен.

— Нет, Стивена нельзя. Его могут подвести слова-паразиты и речь в целом. Лучше поручить эту часть задания клерку Паоло.

— Вы уверены, милорд? Паоло куда привычнее посещать собрания тайных обществ в плаще и капюшоне.

— Ничего, разнообразие пойдет ему на пользу. Кстати, последнее тайное общество политического толка, созданное с его помощью, было очень оригинальным. Мне до сих пор интересно, из какой культуры Паоло позаимствовал столь замысловатый культ выхухоли. Такое просто невозможно придумать самому!

— Мне выяснить, милорд?

— Да, только позднее. Сейчас я хотел бы поговорить с Лейлой и Паоло.

* * *

Круасон вышел из лавки старьёвщика-коллекционера, у которого присмотрел совершенно уникальную инкрустированную шкатулку времён короля Лоренцо Доброго*, и был уже в двух шагах от кареты, как ему преградила путь смуглая женщина в цветастом платье, с блестящими браслетами на запястьях и с большими серьгами в ушах.

____________________

*При этом сам старьёвщик был уверен, что шкатулке не больше полусотни лет, и не слишком заламывал цену. Круасон не стал развеивать его заблуждения.

_____________________

— Позолоти ручку, дорогой. Всё, что пожелаешь, поведаю.

— Ни на какую любовь мне гадать не надо, — Круасон попытался обойти незнакомку.

— О, дорогой, я по глазам вижу, что ты женат.

— А может не по глазам, а по обручальному кольцу? — на лице Круасона отразилась снисходительная ирония, смешанная, однако, с легким любопытством.

— И по нему тоже, — усмехнулась женщина. — Покажи ладонь, расскажу больше.

— Я сейчас покажу ладонь, а потом останусь без кошелька, перстней и часов.

— Да что ты, дорогой! — всплеснула руками женщина. — Я честная бродячая гадалка, а не воровка.

Круасон нехотя протянул ей руку. Гадалка всмотрелась в линии ладони.

— Хм, вы браке двенадцать шесть лет. Вас по расчету женили родители, когда вам обоим было по шестнадцать. Детей до сих пор нет.

— Это всё у меня на руке написано?

— Конечно. Надо просто уметь смотреть. Вот тут годы, — она показа пальцем, — вот тут дети. Кстати, вы изменяли своей супруге.

Круасон воззрился на гадалку почти с испугом.

— Но разумеется, это между нами, — улыбнулась женщина.

— А она мне?

— Хм... Такого не вижу. Но мысленно изменяла точно.

— Что ещё ты можешь рассказать?

— Позолоти ручку.

Круасон положил ей на ладонь несколько мелких монет.

— Сердце подсказывает, тебя волнуют деловые вопросы, — ответила гадалка, пряча деньги в карман.

— И что ты можешь сказать о моих деловых вопросах?

Гадалка снова взяла его руку.

— Честолюбие, много честолюбия, — задумчиво промолвила она. — Ты хочешь почестей и славы.

Круасон хмыкнул.

— Но сейчас ты на перепутье, даже растерян.

— И что мне с этим делать?

— Не отчаиваться. Твоё ближайшее будущее довольно удачливо. Я вижу, что судьба привела в этот город очень полезного для тебя человека.

— Это тоже у меня на руке?

— По линиям судьбы видно, с чьими жизнями может пересечься твоя.

— И кто этот человек? Я могу его как-то найти?

— Можешь.

— Где же?

— Позолоти ручку.

— Держи, алчная женщина, — Круасон кинул гадалке ещё несколько монет.

Та поймала деньги на лету и снова сосредоточенно всмотрелась в ладонь клиента.

— Ты найдёшь его, если зайдешь в дом двенадцать на площади Разбитых лун.

— Почему именно туда?

— Не знаю, дорогой, так линии говорят. Он, кстати, будет в городе всего пару дней, потом я не вижу его присутствия поблизости от тебя.

— А линии не говорят, кто этот человек?

Круасон, предупреждая следующую фразу гадалки, протянул ей ещё пару монет. Та улыбнулась и спрятала их в карман.

— Какой-то авантюрист родом с Клачского континента. Попробуй поговорить с ним о своей проблеме, и удача может тебе улыбнуться.

— Площадь Разбитых лун... площадь Разбитых лун... — пробормотал Круасон, опуская взгляд в мостовую. — А что...

Гадалки нигде не было, как сквозь землю провалилась. Ну в самом деле, чего ещё ожидать от ведьмы?! Круасон огляделся. Хоть бы цветастая юбка в толпе мелькнула!

На всякий случай Круасон проверил кошелек, кольца и часы. Они были на месте. Успокоившись на этот счёт, Круасон сел в экипаж и велел кучеру прямым ходом ехать на площадь Разбитых лун.

Гадалка же отделилась от большого пестрого ковра, который был вывешен в соседней лавке, и скрылась за углом. Минув несколько улочек, она свернула в безлюдную подворотню. Там гадалка сняла яркую юбку, платок, вынула кольца из ушей, стряхнула браслеты и спрятала всё это в мешок. Из подворотни вышла уже сгорбленная нищенка в лохмотьях и с тюком за плечами.

* * *

Дверь в доме номер двенадцать на площади Разбитых лун была только одна. Круасон осторожно постучал, но никто не откликнулся. Пришлось постучать решительнее. На этот раз послышалось полувнятное бормотание какой-то дребедени о внебрачных детях верблюда, подозрительно похожей на ругательства, а потом дверь отворилась.

Из полумрака холла на порог шагнул невысокий коренастый человек с обветренным лицом и блестящими тёмными глазами, которые смотрели остро и вопрошающе.

На мужчине был типично клачский полосатый халат и не менее типичное полотенце на голове. У бедра висел тоже типично клачский изогнутый меч, а за пояс были заткнуты кинжалы в количестве четырёх штук.

Круасон сделал шаг назад.

— Меня... гм... направила к вам одна гадалка, сказав, что вы можете мне помочь.

Иностранец непринуждённым движением положил левую руку на эфес меча. Круасон отступил ещё на шаг.

— Простите. Мне кажется, я зря вас побеспокоил.

— Гадалка? — спросил иностранец, проигнорировав последние слова. — Очень необычный повод завести знакомство.

Круасон опознал едва уловимый клачский акцент, который подтверждал выводы на основе стиля одежды.

— Не то, чтобы я был суеверен или часто обращался к ведьмам, — начал оправдываться Круасон, будто гадания были чем-то исключительно неприличным, — всё вышло случайно. Она сказала, что искатель удачи, проживающий по этому адресу, сможет мне помочь.

— Очень любопытно. И какая же помощь вам нужна, господин? Я на своем веку многих людей зарубил и если вам вдруг требуется...

— Нет-нет, — вскинул руку Круасон, — у меня другая проблема.

— Тогда, возможно, вы зайдёте ко мне, и мы обсудим её?

— Что ж, давайте зайдём, — неуверенно ответил Круасон, оглядываясь на площадь. — Спасибо за приглашение.

Он не горел желанием оставаться наедине с этим иностранцем, и в то же время ему не хотелось говорить на виду у прохожих.

Клатчец взмахнул рукой, пропуская гостя внутрь.

— Это съемное жилище, — пояснил он, когда они поднимались по узкой и неосвещённой лесенке. — Я не привередлив, да и не богат.

Шагая по скрипучим ступеням, Круасон думал, что сообщнику той шельмы в цветастой юбке подобало бы скорее заманивать любезностью, а не вгонять в оторопь своим воинственным видом. И всё же не оберут ли его тут, как липку? А то и вовсе возьмут в заложники и потребуют огромную сумму в качестве выкупа?

Круасона передернуло. Не пора ли и правда дать отсюда дёру? Само собой гордо и не теряя достоинства. Входная дверь, кажется, запиралась на щеколду, а не на ключ?

Однако комната на втором этаже оказалась более приветливой и светлой, и Круасон решил, что был слишком мнителен.

— Присаживайтесь, — иностранец указал на единственное кресло.

— Спасибо, — Круасон сел на самый краешек. — Как мне к вам обращаться?

— Я господин Ахмат Али, но достаточно будет господина Ахмата.

— Вы родом из Клатча? У вас почти нет акцента.

— Почту за комплимент. Я много путешествую и общаюсь со многими людьми. А как ваше имя, господин?

— Вы позволите мне сохранить инкогнито?

Ахман взглянул на гостя с легким недоумением.

— Это ваше право, — сказал он и с достоинством сытого тигра опустился на табурет.

— Считайте, что вам удалось разжечь моё любопытство. Гадалки, сохранение инкогнито... Какую проблему вы хотели решить с помощью ведьмы?

— Не я хотел, она сама подошла ко мне на улице, — заговорил Круасон, но Ахмат отмахнулся от объяснения.

— Что вас интересует, господин? Говорите прямо.

Круасон потер переносицу, надел монокль, снял.

— Мне нужна вещь, которая компрометирует генерала Атыллу.

— Атыллу? — приподнял брови иностранец.

— Вы знаете, кто он?

— Как же не знать правителя Истанзии! — Ахмат хлопнул рукой по эфесу. — Я знавал Атыллу даже лично, когда он ещё не был генералом.

— О!

— Вы удивлены?

— Поражаюсь совпадениям. Вы можете чем-нибудь помочь мне?

— С компроматом? Вы разговариваете с честным человеком, дражайший гость.

— С честным человеком, который зарубил много людей и не отрицает, что является искателем удачи?

Круасон сам поразился, что сказал такую дерзость обладателю изогнутого меча и четырёх кинжалов. Ахмат плотно сжал губы.

— Продавать клинок и свою силу я считаю порядочным ремеслом.

Круасон не сдался. Он почти укрепился в мысли, что ведьма и клачский авантюрист не сообщники, а точность деталей — результат ведьминого пророческого дара. А это значит, что надо выжать из ситуации всё возможное.

— Ходит слух, будто генерал Атылла в молодости поклонялся Ому.

— Любопытный слух.

— Было бы исключительной удачей, если бы он оказался правдой.

— А вы сами верите, что это правда?

— Я верю, что политики способны на любую ложь, чтобы добиться власти. К тому же я не прошу бесплатных услуг, — с ноткой высокомерия добавил Круасон.

— Разумеется. И насколько не бесплатных услуг вы просите?

Несмотря равнодушный вид собеседника, Круасон заметил интерес в его голосе и сделал вывод, что нашёл нужный рычажок. Разве может солдат удачи не любить денег?

— Всё зависит от услуги, которую вы способны оказать.

— Допустим, у меня есть кое-что.

Ладони Круасона от волнения стали влажными. Он нетерпеливо подался вперёд.

— Вы возите это кое-что с собой?

— Я странник и вожу с собой всё своё имущество.

— Вы можете показать эту вещь, господин Ахмат? — спросил Круасон и напомнил на всякий случай. — Я готов платить очень щедро!

— Обождите пару минут.

Ахмат вышел, раздался скрип лестницы. Минуты ожидания растянулись для Круасона в вечность, но наконец клатчетц вернулся.

— Взгляните, — Ахмат положил на стол несколько пожелтевших писем, которым, судя по виду, было не меньше двадцати лет.

— Что это?

— Атылла изучал в молодости омнианство и переписывался с одним учёным жрецом.

Круасон развернул одно их писем, лежавшее сверху.

— Какой это язык?

— Омнианский.

— Досадно, я им не владею.

— Ну, что я могу сказать? Приходите со словарём и учебником по грамматике, — улыбнулся Ахмат, сверкнув золотым зубом. — Либо приводите своего переводчика. Если переведу я, это не вызовет доверия.

— Вы правы, но всё же переведите.

Ахмат взял лист из рук Круасона и стал переводить. Письмо было адресовано некоему безымянному жрецу, которого Атылла называл в тексте просто преподобным отцом, и содержало такие пассажи, как "ипостаси нашего великого бога Ома" и "в то время как запрет Оффлера на брокколи представляется довольно глупым".

— Это правда подлинное письмо? Написанное его рукой?

— Само собой. Вы никогда не видели почерк генерала?

— Что глупого в запрете есть брокколи? — вместо ответа спросил Круасон. — Множество людей и так её не любит.

— Может быть в этом и глупость? — пожал плечами Ахмат.

— Откуда у вас эти письма?

— Вы всё ещё помните, господин, про множество зарубленных людей? Жрец оказался в их числе.

Круасон посмотрел в лицо Ахмату и тут же пожалел об этом. Слова "глаза убийцы" внезапно приобрели для него очень конкретное значение.

— Я естественно не настаиваю, чтобы вы задержались. Если вы куда-то торопитесь, то ступайте.

Круасон только сейчас понял, что пятится к двери.

— Э... нет, я не спешу, — он остановился. — Почему вы сохранили эти письма у себя, господин Ахмат?

— Чтобы распорядиться ими с выгодой для себя.

— Вы хотите денег?

— Возможно.

— Сколько бы вы не надеялись получить, я дам больше.

— Заманчиво.

— Но перед покупкой мне нужно проверить написанное в них.

— То есть вернётесь со словарём? — предельно серьёзно спросил Ахмат.

— Да.

— А что насчет оплаты?

— Я выпишу чек на любую указанную вами сумму. В разумных пределах, конечно, — поспешно добавил Круасон, решив, что слишком уж расщедрился.

— Чек? Простите, я человек незамысловатый. Я не доверяю бумагам.

Круасон чуть не пробормотал "иноземные варвары", но спешно передумал.

— Видите перстень у меня на пальце? — Круасон протянул руку. — Он очень дорогой и станет вашим.

Ахмат придирчиво присмотрелся к украшению.

— Договорились. Когда вас ждать?

— Сегодня вечером, если вы не против.

Круасон вышел на улицу быстрым шагом и энергично запрыгнул в карету. Ахмат подошел к окну и с насмешливой улыбкой проводил его взглядом, потом отвернулся и проверил, хорошо ли держится имитация золотого зуба. Ужасно непривычно, когда лицо нельзя спрятать под капюшоном!

* * *

Круасон вернулся вечером, не мог не вернуться. Как и в прошлый раз, он приехал в карете. С ним были стопка книг и недовольная жена, которую оторвали от чтения очередного любовного романа. Прекрасную и непокорную главную героиню только-только заставили явиться в спальню к клачскому серифу, очень даже не старому и вполне себе красивому, а тут вбегает супруг и сообщает, что надо срочно куда-то ехать. Ну вот как так можно?!

— Эдвард, я знаю в лучшем случае пару фраз.

— Это тоже важно.

— Но Эдвард, у меня в коллеже был джелибейбский, а не омнианский.

— Да какая разница!

— Эдвард, я спала на этих уроках. И до сих пор не жалею! Мне ни разу в жизни не пригодились все эти глаза, птицы и волнистые линии.

Круасон молча вручил жене часть книг и решительно постучал в дверь. На пороге появилась знакомая грозная фигура Ахмата Али. Его экзотическая наружность произвела на леди Круасон большое впечатление. Не клачский сериф конечно, но мужчина интересный.

Ахмат невозмутимо провёл гостей в уже знакомую Круасону комнату и положил на стол письма. Внимание леди Круасон мгновенно сосредоточилось на них.

— Эдвард, это что, правда подлинник?

— По-видимому да, дорогая.

А потом началось нечто! Ахмат отвернулся к окну, чтобы высокородные господа не заметили его улыбки, но осторожность была совершенно излишней. На него даже взгляда не бросили.

— Это что за буква?

— Похоже на птичку с волнистой линией. Ну и почерк у этого Атыллы!

— Вот смотри, я что-то похожее нашёл.

— Это точно глагол?

— По-моему, может быть и существительным. А ещё прилагательным, наречием, причастием, предлогом, союзом...

— Ну-ка отдай словарь!

Через три часа пунцовые от взаимного раздражения лорд и леди Круасон умоляли Ахмата о помощи. Доверие к его версии перевода явно возросло. Ахмат начал ворчать, что в учителя не нанимался, но сдался, когда Круасон помахал драгоценным перстнем перед его носом.

Проверять тексты всех писем от и до не стали, ограничившись самыми скандальными фрагментами, которые привели супругов в восторг. В итоге к середине ночи на столе патриция лежали горстка монет и перстень, а лорд и леди Круасон разжился самой талантливой из возможных подделок.

---

Примечания:

Я доползла до новой проды! Ползлось долго и трудно, написание этой главы далось неожиданно тяжело. Надеюсь, что дальше пойдет легче.