Проценты (гет)

Как же его достали эти мухи.

— Тутела Пресидиум! Тутела!… Тут!… Ох, к черту все! — Джеймс сердито швырнул свою палочку на брусчатку внутреннего дворика, хмуро наблюдая, как потертое дерево со стуком отлетает от разбитых камней. А этим долбаным мухам — хоть бы что. Внутри разрасталось ощущение полного бессилия. В метре от него рой мошек, окутанный лишь холодным февральским воздухом, налетал на остатки его ланча, легкомысленно и беззаботно, вызывая колющее раздражение.

И самым обидным было то, что на короткое мгновение его заклятье сотворило едва заметное голубое сияние, однако мухи проскочили насквозь. Беспрепятственно. Абсолютно нетронутые. Словно это было безобидное облачко.

Вот черт.

— Ну какого хрена, вы ж должны были остаться внутри! — Джеймс с волнением склонился над сморщенной старинной книгой заклинаний, раскрытой прямо на земле. Он перевернул страницу, щурясь, разбирая крошечный текст. Он столько раз перечитал инструкцию, что, казалось, эти строки уже прожгли сетчатку его глаз. Джеймс поправил очки, но едва ли это могло помочь.

Тутела Пресидиум. По кругу, вверх, взмах, влево, поперек.

Он так и делал, идиотская книга.

Вздохнув, Джеймс в очередной раз вскинул палочку.

— Тут…

— Привет.

Лазурный свет, едва вспыхнув, тут же погас. Джеймс умолк, сердце в его груди отозвалось глухим ударом, когда Лили Эванс грациозно уселась на брусчатку рядом с ним.

— Привет, — он по-прежнему пилил взглядом мух.

— Что это ты тут делаешь? — она поерзала на земле, ее красивые губы поджались в неодобрении. Блестящие рыжие волосы были раскиданы по плечам, отдельные пряди запутались в толстом шарфе, который она плотно обмотала вокруг шеи.

— Здесь жутко холодно, — Лили потерла ладони о мантию.

Джеймс сделал короткий взмах палочкой. В тот же миг Согревающие Чары, которые он наложил вокруг себя незадолго до этого, окутали и ее. Лили по-свойски осмотрелась.

— Удобно, — она устроилась напротив него, из-под ее мантии выглянули джинсы, когда она подтянула к себе ноги и сложила руки на коленях. Кончик ее левого кроссовка слегка касался его бедра. — Мне нужно тебя кое о чем попросить.

— Неужели? — Джеймс почувствовал, что его уши потеплели. Можно было обвинить в этом Согревающие Чары, но он не настолько бестолковый. По крайней мере, в вопросах касательно собственной головы. — В таком случае тебе следует знать, что я стою страшно дорого и беру за каждый час.

— Как и все парни в попытках что-либо компенсировать, — парировала Лили с самодовольной скромностью. Кончик кроссовка хорошенько его пнул, и, когда Джеймс взглянул на Лили, она закатила глаза. Сердце, вслед за пинком, глухо отозвалось во второй раз.

Лили посмотрела на него очень твердо.

— Мне нужно, чтобы ты отпустил Кики Кхан завтра с тренировки пораньше.

Джеймс моргнул.

— Чего-чего?

— Кики Кхан, — она медленно повторила имя. — Твой ловец. Мне нужно, чтобы ты отпустил ее завтра в шесть.

— Я знаю, кто такая Кики.

— Чудесно. То есть, это да?

— Нет, — Джеймс уставился на нее в замешательстве. — Ты хочешь, чтобы я разрешил моему ловцу сачкануть тренировку за неделю до матча?

— Нет, — очередной пинок кроссовком. — Я хочу, чтобы ты разрешил своему ловцу уйти, позвольте, со второй-внезапно-втиснутой-тренировки на этой неделе всего на часок пораньше. Потому что заседание Старост начинается в полседьмого, и бедняжка Кики сейчас сходит с ума в общей гостиной и никак не может определиться, отпроситься ли ей у тебя, деспота-капитана, и уйти с тренировки пораньше, или у Вивны Мур, деспота Старосты Школы, и прийти на собрание попозже.

Джеймс поднял волшебную палочку и опустил взгляд в книгу. Он внимательно повторил описанные движения. По кругу, вверх, взмах, влево, поперек.

— Я не деспот, — он слишком занес руку при движении поперек. — Я энтузиаст, достойный восхищения.

— Да-да, конечно.

Ее насмешливое снисхождение не осталось незамеченным.

Как и ее легкая улыбка — чуть приподнятый уголок рта, поджатые губы. Она откровенно забавлялась. Еще бы, он очень забавный. Или… это она над ним смеется? Или, если есть такая вероятность, — вместе с ним? Тук, тук, тук. Он отрешенно и в меру старательно повторил описанные в книге движения.

— Так кто в итоге монстр пострашнее? — Джеймс склонился вперед и перевернул страницу. — Почему это мой диктаторский режим должен прогнуться? Почему бы не свергнуть власть Мур?

— Считай меня заинтересованным лицом, — неопределенно ответила Лили. Она рассеянно смахнула прядь волос, упавшую на ее лицо. — Ну и Вивна Мур действительно ужасающая. А ты нет.

Он что… правда обиделся, потому что не такой ужасающий, как Вивна Мур?

Джеймс задумался. Сложный вопрос.

— Если я признаю, что я деспот, — решил он, — я могу оставить ловца за собой?

— Ну уж нет.

— Хм, сейчас я чувствую себя скорее болваном, чем тираном.

— Возможно, это все потому, что я потрясающий дипломат.

— Кем я только тебя не считал, Эванс, — Джеймс покачал головой, поднимая палочку, — но уж точно не “дипломатом”. Тутела Пресидиум!

По кругу, вверх, взмах, влево…

Черт. Черт. Едва заметное свечение. Он даже почувствовал наплыв заклинания, но оно тут же испарилось.

— Да кто я только не… — Лили умолкла и резко развернулась. — Это был Проклятый Щит?

Джеймс уставился — деспотично — на мерцающую, но абсолютно бесполезную оболочку вокруг мух.

— Признать вот это даже за попытку Проклятого Щита будет ниже моего достоинства, верно? — он с горечью огрызнулся, руки так и чесались проклясть кого-нибудь по-настоящему. Да хоть бы этих чертовых мух. Книгу заклинаний. Самого себя. Он в очередной раз склонил голову и пробежался по страницам. — И почему это гребаное заклинание не хочет просто ненадолго задержаться…

Лили опустила ноги на землю.

— Джеймс. Это заклятье щита боевого уровня. Едва ли ты вычитал его в Стандартном Курсе Заклинаний для шестого уровня, — она протянула руку и ухватила книгу, перевернув обложкой вверх. — Это еще что? Где ты ее раскопал?

— Да валялась где-то в темном углу, — запретной секции, если быть точным. Он поддался импульсу и пнул ногой старый том. — И зачем только ее подобрал. Все равно что-то упускаю…

— А ты попробуй запястьем так сильно не дергать. И дугу провести повыше.

Джеймс занес было ногу для очередного оскорбительного пинка но замер.

— А?

— Ты поворачиваешь запястье, когда поднимаешь палочку, — Лили покрутила кистью, демонстрируя движение, — а надо держать ее ровно. И под конец недостаточно наклоняешь влево. И дугу веди повыше. Вот, смотри…

Джеймс не знал, чего ожидать. Даже когда она поднялась и направилась к нему — не знал. Она обошла вокруг, присела за его спиной, накрыла его руку своей и уверенно произнесла:

— Вот так.

Тепло и тихо, почти что ему на ухо. Лили повела его по заученной схеме, и все, что он мог делать, — сидеть прикованным к месту, позволяя ей управлять собой, словно марионеткой. Будто пластилин в ее руках. Безвольный кисель. Кукла, готовая откликнуться на каждое ее движение. Он в путах, он влип.

Он и раньше чувствовал себя так рядом с Лили Эванс, но в тот момент он впервые осознал это так ясно.

Тук. Тук. Тук.

— Теперь понятно? — спросила она. Лили всегда казалась ему подобной легкому ветру. Неизмеримая уверенность в себе. Такая легкость характера, тела. И Джеймс чертовски этому завидовал, иначе и быть не могло. Он знал, что половину времени он был просто хвастуном. А может, и больше, чем половину. Типичный придурок, разве нет? И это приносило свои плоды, но ощущалось, как рубашка не по размеру. А она… если и для нее это тоже просто игра — понять это невозможно. Бесполезно. Догадывалась ли Лили, насколько она невероятная? Насколько притягательная? Едва ли. Иначе использовала бы это по полной, вне всяких сомнений.

Лили так и сидела, нависнув над ним. Он смутно помнил, что уже оказывался так близко рядом с ней. Хотя в тот момент в голове было абсолютно пусто. Думалось с трудом.

Она убрала руку, но осталась рядом, присев на корточки. Джеймс всего на миг бросил на нее взгляд и заметил, что Лили смотрит крайне выжидательно.

У нее весь нос в веснушках, у Лили Эванс.

Джеймс поднял руку.

— Тутела Пресидиум.

Что ж.

Прошло всего несколько длинных секунд, охваченных лазурным сиянием, и те самые чертовы мухи начали раздраженно влетать в яркие, переплетенные, твердые, как сталь, нити магической сферы, образовавшиеся вокруг миски с ланчем.

И тут одна из мошек замертво упала на брусчатку, разрезанная на части лазурными нитями. Джеймс уставился на нее, к горлу подступил ком.

— Святые небеса, — пробормотала Лили, она тоже смотрела на дохлую муху.

Джеймс медленно опустил руку.

Он ощутил, как извнутри его накрывает волна, сильная и кислотная. Наполовину удовлетворение… и наполовину ужас.

— Ты не можешь это использовать на Дуэльном Клубе, — тихо проговорила Лили, усаживаясь обратно на землю.

Джеймс бросил на нее быстрый взгляд.

— Это не для дуэльного клуба.

— А для чего тогда?

Он предпочел бы не отвечать — она знает ответ, разве нет? — но вместо этого он склонился вправо, где валялся на земле мятой кучей его рюкзак. Край газеты торчал из-под сломанного пера и потрепанной книги по Квиддичу. Он вытащил сложенные черно-белые страницы, чернила успели за день слегка поблекнуть. Джеймс протянул ей издание.

Он положил газету прямо на ее колени, заголовок первой полосы ярко выделялся на сложенной странице.

“Атака на площади Найги: пять трупов, десятки раненых”.

Лили смотрела, опустив голову, шелковые пряди ее волос падали на лоб и заслоняли глаза. Почти механически она раскрыла утренний выпуск. Ее плечи ссутулились, тело напряглось. Джеймс подавил желание положить руку на ее спину.

— Да, — проговорила она тихим голосом. Пальцы смяли шуршащую газету, — видела этим утром.

И Джеймс видел. Он также видел издание в прошлом месяце, где говорилось об убийстве главы Департамента Магического Сотрудничества. Маглорожденного. Он видел на страницах, как атаковали людей в Брайтоне. Исчезновения. Колонки пугающих новостей. Паника. Растущая, неумолимая, неизбежная.

Вся эта чертовщина, страшная и неизбежная.

— Площадь Найги — это совсем рядом с Косым Переулком, — сообщил он, слова звучали плоско и натянуто даже для собственного слуха. — Там один старикан держит магазин метел. Самый неприятный колдун из всех, что ты встречала, но каким-то чудом он сумел выровнять прутья у моей Кометы так, что теперь я могу финишировать за одну и три десятых секунды. Мы с Сириусом проторчали у него несколько часов перед самым Рождеством.

В статье имена умерших и раненых не были упомянуты. Не успели. Слишком рано. Слишком поздно. Но Джеймс не мог выкинуть из головы узловатое и хмурое лицо Мистера Фиагро с того момента, как сова принесла ему газету за завтраком. Эта картина тяжелым камнем давила нутро.

Лили медленно подняла лицо и покачала головой.

— Ты не…

— Это просто так не закончится, Лили, — Джеймс не смог удержаться от резкости в голосе. — И будет только хуже. Намного хуже. Дамблдор, может, и хочет оставить нас изнеженными и укутанными в Стандартный Курс Заклинаний, но это трата гребаного времени. Битва близко, — мурашки пробежали по его шее. До него дошло. Вот идиот. — И… ты тоже это понимаешь. Иначе как бы ты исправила мой Проклятый Щит.

Она слегка склонила голову, губы скривились в печальной усмешке.

— Что ж. У меня особо нет выбора.

Какой же он придурок. Конечно, ему не надо говорить ей, что это просто так не рассосется, что битва нагрянет. Для нее битва уже настала.

— Прости.

— Ага.

— Когда?

— Выучила?

— Ага.

— В прошлом году, когда Мальсибер сделал это с Мэри.

— Точно.

Ничего не случилось с Мальсибером после того, как он… какого черта, он же мог очень, очень серьезно искалечить Мэри Макдональд. Она бродила, словно призрак, до самого окончания семестра, с еле заметной хромотой, уменьшенная версия себя прежней, веселой и жизнерадостной. Она так и не смогла рассказать, какое заклятье наложил Мальсибер. Это точно была черная магия… но явных доказательств не нашлось, Слизеринцы заявили, что это была безобидная шутка, и Мальсибер вышел сухим из воды.

Джеймс провел рукой по волосам, в смятении теребя и без того растрепанные пряди.

— Извини, — проговорил он еще раз.

— За что?

Джеймс поразмыслил.

— За то, что понадобилось сто лет, чтобы сообразить. Или того больше. За то, что говорил с тобой так, как будто ты без меня не знала… за это чертово снисхождение, — он невесело рассмеялся. Джеймс чувствовал себя полным болваном. — За то, что нашел эту гребаную книгу, а не получше, — он усмехнулся, в очередной раз нещадно пиная старый том. — Что там дальше по списку?

— Будет продолжение? — мягко поинтересовалась Лили.

Джеймс скорчил мину.

— А то. Поразмыслю на досуге. Пришлю заверенный лист с печатью.

Лили раздосадовано воскликнула и стукнула его по предплечью, не особенно нежничая.

— Идиот.

— Ай, — Джеймс потер руку. — Ладно. Могу и сейчас придумать.

— Ты такой… — она вновь подтянула к себе колени, обхватила их руками и положила на них подбородок. Затем резко приподнялась. — Вот поэтому ты и сводишь меня с ума, ты вообще это понимаешь?

— Потому что не отправляю списки своевременно?

— Потому что ты, — она вновь неопределенно воскликнула. Несколько прядей ее волос подхватил ветер. Ее глаза сияли, зеленые и блестящие. Она выпрямилась. — Потому что, — она повторила отчетливо, — половину времени… ты поступаешь так… говоришь все это… извинения и эти заклинания… и…и…так хочется…

— Пнуть меня еще разок? — печально предложил Джеймс.

— Придушить тебя, — согласно кивнула Лили. А потом: — ртом. Лизнуть тебя. Поглотить. Целиком. Медленно. Долго. От твоих идиотских грязных кроссовок до раздажающей смазливой морды.

…“Чего”, — подумал Джеймс.

Чего.

ЧЕГО?!

— При этом, остальные пятьдесят процентов времени, — продолжила она как ни в чем не бывало и, кажется, войдя во вкус, — я хочу взять это смазливое лицо, — она вытянула руки перед собой, демонстрируя, как бы она обхватила его смазливое лицо ладонями и с размахом швырнула его на землю, — размазать тебя в грязной луже. Огромной, мерзкой, отвратительной грязной луже. И подержать там подольше, пока каким-то чудным образом, в твою черепушку не впитается, что ты вообще-то можешь быть чертовски умным и заботливым, но вместо этого тратишь половину своих сил на глупый и бессмысленный выпендреж.

Лили опустила руки, затем звучно и с раздражением выдохнула:

— “Тебе следует знать, что я стою страшно дорого и беру за каждый час”, — она передразнила его нарочито грубым тоном — он что, правда так звучит? — а потом скривилась, будто проглотила лимон целиком. — Ну вот зачем ты это делаешь?

— Я не… не знаю, — Джеймсу показалось, что кто-то разъединил его мозг и дар речи. Как он только сумел выдавить из себя эти несколько слов.

Иногда ему правда казалось…

Что ж. Иногда — хотя большую часть времени он был уверен, что это игра его воображения — ему в голову приходила мысль, что, возможно, она… Они всегда играли в кошки-мышки. По глупым причинам. По важным. Не иначе как вынужденно. Или это он был вынужден. Ее влекло к нему, а его к ней, но он никогда не был полностью уверен, что все эти... чувства могли встретить взаимность. Потому что она как ветер, жизнерадостная, уверенная. А он рядом с ней — никогда. Он постоянно говорил невпопад, вытворял глупости. Если он по ошибке и делал что-то правильно, это всегда казалось трюком наивысшей сложности. И вроде бы с годами стало чуточку легче, но…

Но.

ЧЕГО?!

— Все это чрезвычайно раздражает, — заявила Лили, и, как будто не смогла устоять, — как будто не смогла устоять, — подняла руку и легко, так обезоруживающе, провела пальцами по его волосам. Ее ногти слегка царапнули его затылок. Затем, без особого энтузиазма, она опять пихнула его. И отстранилась. Джеймс вяло качнулся от ее легкого толчка, словно буек на волнах сильного течения.

На самом деле ему казалось, что он шел ко дну.

Под толщей воды, бездыханный, в отчаянных попытках выплыть на поверхность.

Она хочет лизнуть его?

— То есть, — от прочистил горло. Его пальцы что, онемели? Да, как будто слегка онемели. — Пятьдесят процентов, говоришь? Половина… поглотить, половина — задушить в мерзкой грязной луже?

Лили уже сидела, опустив лицо, и ковыряла кутикулу на пальцах. Даже не взглянула на него.

— Примерно так.

— А.

Тук. Тук. Тук.

Джеймс еще раз прочистил горло:

— Ну ладно. Допустим. Для справки… давай сдвинем это, скажем, шестьдесят-сорок. В пользу “лизнуть”. И я в деле.

Она фыркнула.

— Ну, нет.

— Семьдесят пять?

— Девяносто.

— Девяносто? — Джеймс выпрямился. — Я-то думал, мы ведем переговоры, Эванс!

— Что правда? Тогда аннулирую предложение, — она перестала ковырять пальцы и, наконец, посмотрела на него, подняв брови: — “Кем я только тебя не считал, Эванс, но уж точно не “дипломатом”.

Он громко простонал, а она рассмеялась — рассмеялась — так искренне, тепло, и даже вроде бы не над ним. Вместе с ним в этот раз.

По крайней мере, пятьдесят процентов он оставил за собой. Не то чтобы огромное число, если быть откровенным, но с этим можно поработать.

Однозначно.

Лили поднялась с брусчатки с восхитительной легкостью, совершенно не демонстрируя ни подкосившихся ног, ни то, что она сражена наповал — Джеймс себя чувствовал примерно так. Если он попытался бы встать, то грохнулся бы обратно, рыхлый, как Флоббер-червь. Как-то это все унизительно.

Но…

Кажется, когда она встала и повисла над ним, ее щеки слегка покраснели. Порозовели так точно. Это можно было бы списать на ветер и свежий февральский воздух… Но Джеймсу так не казалось. И его легкомысленному сердцу, которое колотилось и подпрыгивало, тоже так не казалось.

— Если я отпущу Кики Кхан пораньше с тренировки, — начал он убедительно, — я повышу свой процент? До шестидесяти? Шестидесяти пяти?

Она резко посмотрела на него.

— Я тебя умоляю, — она усмехнулась. — Пятьдесят два.

— Пятьдесят два?

— Мотивы у тебя паршивые, — заявила она прямо, засунув руки поглубже в карманы вздымающейся на ветру мантии. — Насквозь пропитаны вожделением.

Джеймс нахмурился, бормоча:

— Как-то высокомерно звучат заявления про пропитанные вожделением мотивы от человека, который только что распинался про “лизать”.

— Я полна противоречий.

Еще бы. О, да. Теперь точно покраснела. Точно-точно.

— А вот это, — Лили легонько пнула носком книгу заклинаний, которая так и осталась лежать перед ним, — шестьдесят один. Запросто, — она достала руку из кармана мантии и игриво провела двумя пальцами по его макушке.

Джеймс поймал ее руку. Не то чтобы он нарочно хотел переплести их пальцы, они просто… сами обвились.

Осторожно, но обвились.

— Это включая или исключая два процента за Кики?

Она выхватила руку, смеясь, собираясь уходить.

— Ты сам сообщишь Кики? — спросила она, обернувшись.

— Включая или исключая? — настаивал на ответе Джеймс.

— Я чувствую давление, — проговорила Лили с суровым видом. — Минус пять десятых.

— Минус… — Джеймс снова выпрямился. — А с каких это пор мы работаем с десятыми?

— У меня есть книга получше, — Лили пропустила мимо ушей его негодование по поводу математики и кивнула в сторону старого тома, так и оставшегося лежать раскрытым на холодной земле. — Найди меня позже. Я одолжу.

— Я сам скажу Кики, — угрюмо заявил Джеймс, надувшись.

Она улыбнулась в ответ. Он не будет из-за этого приходить в восторг, из-за нее, такого недипломатичного числового манипулятора.

Но он смотрел ей вслед все то время, что она не спеша возвращалась в замок.

Смотрел, дивился и планировал проценты.