Начать войну (гет)

Алина хорошо помнила, как впервые приехала в Ос Альту. Ее оторвали от Мала, от привычной жизни, и бросили в карету. А потом генерал на ее глазах разрубил напавшего на нее фьерданца. Двести пятьдесят лет спустя мало что изменилось: она все так же чужая, Дарклинг снова убивал ради нее, в воздухе витал дым гражданской войны, а Большой Дворец по-прежнему оставался самым уродливым зданием в мире.

Поезд остановился в двух милях от центра Ос-Альты. Солдаты в черной форме обыскивали купе и чемоданы. Алину едва не задержали для допроса («Нет, у нее нет проездных документов. Семьи в городе нет. Нет, она там не работает»), но Дарклинг вовремя вмешался в ситуацию. Помогло еще и то, что они оба великолепно говорили на фьерданском. У солдат за спиной висели винтовки, и у Алины дрожали руки, пока те не скрылись из виду.

Наконец проверяющие вернулись с документами, подтверждающими, что Алина и Александр Морозовы — фьерданцы. Им наказали оставаться за пределами Ос Альты до проверки данных ради безопасности. И сотрудничать с властями. Все это время Дарклинг сжимал ее плечи, и Алина не могла сказать, кого он пытался удержать — себя или ее?

Прежде чем отправиться на съемное жилье на окраине города, Алина покрасила волосы прямо в раковине поезда. Из отражения на нее смотрела юная девушка со старыми глазами.

* * *

Александр пристально наблюдал за Алиной. Она снова притворялась неприметной и заурядной, но внутри у нее сталь. Она изменилась, стала настоящим солдатом. Теперь Алина использовала разрез ради Равки, а не против него. Она смотрела на солдат в черном и наверняка задавалась вопросом, скольких людей ей придется убить, чтобы освободить свой дом и отомстить за родных.

Дарклинг смутно помнил ее дальнего правнука: мужчину с седыми волосами и ямочкой, которая появлялась при улыбке. Интересно, встречалась ли с ним Алина во время своего тайного пребывания в армии. Почему-то ему важно было это знать. Может, потому что горе душило Алину, словно петля. И Александр не собирался позволить ей затянуться.

Они вернут Равку. И тогда он вытащит Алину из бездны воспоминаний, шаг за шагом, пока он не останется ее единственным убежищем.

* * *

Им выделили комнату с тремя постояльцами: пожилой фьерданкой и ее сыновьями. Старший слишком долго заглядывался на Алину, но Александр готов был стерпеть, поскольку младший был болтлив, а значит, можно было выудить у него полезную информацию. Так Александр узнал о происшествии в одном из приграничных лагерей: ни один из солдат, дислоцированных близ Копингбранга не подавал рапортов на протяжении нескольких месяцев.

Дарклинг не знал, чем занимается Алина в его отсутствие. Однажды он вернулся из паба, где собирал сплетни, и застал старшего сына и жену за игрой в шахматы. Курт беспечно обещал увести ее у бесчувственного мужа.

Дарклинг уже собирался заявить о своем присутствии, когда Алина хмыкнула.

— Я не багаж. Я иду, куда хочу, и остаюсь там, где пожелаю.

Александр вдруг осознал, что она добровольно оставалась рядом с ним более сорока лет. Что он не единственный, кто мог в любое время уйти.

— А сейчас я заберу твоего короля.

* * *

Они редко оставались наедине, и в такие моменты не разговаривали, но самозабвенно занимаются любовью. Алина всегда засыпала, положив голову ему на грудь, там, где остался шрам.

Дарклингу понадобилось полгода, чтобы собрать крохи необходимой информации: бывшие члены Объединенной армии собирают сторонников. Когда он рассказал об этом Алине в один из тех интимных моментов, когда ее голова покоилась у него на груди, она только кивнула. Дарклинг не привык к ее пассивности. Когда-то давно, когда еще существовал Каньон, это могло бы стать неожиданным преимуществом, но теперь все было по-другому: Алина носила фамилию Морозова, и ее молчание оглушало.

Дни проходили, как в тумане. С каждым днем похлебка становилась все водянистей, а сквозняки в комнате — холодней. Дарклингу постоянно приходилось напоминать себе, что все эти трудности временны. Скоро у них будет хорошая еда. Скоро им не придется делить кров со старухой, болтливым мальчишкой и наглым юнцом. Скоро Алина перестанет бродить из комнаты в комнату, словно призрак. Скоро ему не придется слышать, как солдаты с винтовками на ломаном равкианском отдают приказы. Скоро у них будет все.

Через пару месяцев осторожных расспросов Дарклинг встретился в кабаке на окраине Ос Альты с отказницей Яной. Яна служила стрелком в Объединенной армии и подметила, что Дарклинг говорит на другом диалекте, нежели оккупанты. Что он колеблется, прежде чем следовать приказам солдат, и шепчет «за Равку» перед тем, как выпить кваса. Через два месяца Яна предупредила его: не стоит выходить из дома ночью. Впервые с тех пор, как он вернулся Равку, Дарклинг улыбнулся. Наконец-то пришло время их второго дебюта.

* * *

Алина играла в шахматы с Куртом, когда Александр вернулся домой. Она не знала, чем он занимался днем, пока она работала, но сегодня в нем что-то изменилось. Александр даже не нахмурился при виде Курта, и по его искрящимся глазам Алина поняла, что время пришло.

— Когда? — спросила она, делая ход конем и забирая короля Курта (он ужасно играл. То ли потому, что намеренно поддавался, то ли потому, что не видел дальше двух ходов. И то, и другое — плохо).

— Сейчас.

Алина кивнула, глядя на потертую фигурку черного короля в ладони.

— Хорошо.

Каким-то чудом ему удалось раздобыть два синих кафтана — остатки старой униформы гришей. И было в этом нечто правильное, от чего сердце болело чуточку меньше.

— Так ты меньше похожа на призрака, — сказал Александр.

Когда воздухе раздались стрельба и крики, они направились к месту сражения.

Старая текстильная фабрика не использовалась по назначению с тех пор, как Алина в последний раз была в Ос Альте. Многие объекты были перепрофилированы фьерданцами и новоравкианцами: бывшие заводы и дома печати стали местом для проведения партийных собраний и военных советов. Вот и в текстильной фабрике разместился пограничный контроль города. И прямо сейчас она находилась под обстрелом.

У повстанцев не было ни достаточно людей, ни продуманного плана: они тщетно пытались взять хорошо укрепленное здание, пока стрелки отстреливали их, как кроликов.

Алина хотела было броситься в атаку, но Александр удержал ее за руку.

— Еще рано, — отрывисто бросил он, и его шепот едва не растворился среди звуков выстрелов.

— Ты ждешь, когда их всех перебьют?

— Хочу посмотреть, есть ли среди них гриши.

— Это действительно важно?

Александр покачал головой.

— Не у повстанцев.

Алина наградила его мрачным взглядом.

— Фьерданцы сжигают гришей, или ты забыл?

Дарклинг напряженно замер.

— Нет, я не забыл.

— Тогда вперед.

Но Александр не думал отпускать, внимательно вглядываясь в ее лицо — не даст ли она слабину? Алина стиснула зубы.

— Александр, со мной все будет в порядке.

— Я никогда в этом не сомневался, — медленно выдохнул он.

— Тогда перестань держать меня за руку так, словно готовишься выдернуть чеку из гранаты.

Где-то в воздухе разорвалась бомба (или то была совместная атака инферна и шквального). Александр отпустил Алину и вдруг стремительно приник к ее губам поцелуем, но прежде чем Алина успела как-то отреагировать, он отстранился.

Алина покачала головой и призвала свет.

— За Равку.

— За Равку.

* * *

Обеим сторонам потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что на сцене появились новые участники, и они готовы танцевать. Шаг первый. Алина взмахнула рукой, и яркая вспышка прорезала фабрику. На миг все замерло, а затем крыша здания обрушилась. Шаг второй. Александр хлопнул в ладоши, и воздух сотряс оглушительный грохот, а потом все погрузилось во тьму. Послышались крики замешательства, но, к счастью, никто не стрелял. Шаг третий, заключительный. Во тьме раздался шелест кожаных крыльев, а за ним — крики. Алина заставила себя стоять на месте, хотя руки тряслись и было трудно дышать. И только когда затих последний отчаянный вопль о помощи на фьерданском, Александр дал сигнал. Алина хлопнула в ладоши, и тьму прорезали лучи света, пока не остались лишь они вдвоем, ночное небо и тридцать повстанцев, глядящих на них со смесью благоговения и ужаса. Некоторые даже попадали на колени. Алина прочистила горло. Она не оглядывалась на растерзанные трупы фьерданцев и смотрела только вперед, как солдат, как эфиреалка.

— Мы здесь ради Равки.

Женщина со снайперской винтовкой неуверенно вышла вперед. Алина заметила, что она бросила на Александра задумчивый взгляд, словно он кого-то ей напоминал.

— Я Яна Кирсанова, бывший солдат Объединенной равкианской армии, — она мельком глянула на разрушенное здание позади них и мрачно улыбнулась. — И я рада, что вы здесь не ради Фьерды.

Танец закончился, настал черед марша.

* * *

Повстанцы разбили лагерь в катакомбах под городом. Алина наморщила нос, услышав новость — она терпеть не могла подземелья. Как и в первый раз, никто не знал, что с ними делать, но их историю легко приняли на веру: Александр — незаконнорожденный внук прославленного генерала, отвоевавшего нынешние земли Новоравки; Алина — его жена, и нет, они не знали, кем были ее родители и почему она владеет даром легендарной Святой Алины. Да, ее назвали в честь святой, такое вот забавное совпадение. Они равкианцы, хотя им пришлось прятаться в Фьерде, когда враг взял Копингбранг. После пары удачных вылазок их допустили во внутренний круг, где Алина и Александр быстро завоевали доверие, и им дали руководящие должности, чтобы вернуть Равку равкианцам.

Дарклинг наблюдал, как жизнь возвращалась в глаза Алины, когда она отдавала приказы, разрабатывала программу тренировок для гришей. Кажется, она наконец развила вкус к власти, пусть и отличный от его собственного.

Яна познакомила Дарклинга с бывшим генералом Объединенной армии — своей старшей сестрой. У Полины Кирсановой не было королевских манер, и встретила она его не в саду, а на секретной базе повстанцев. Плюхнувшись на сгнивший стол, она одним глотком осушила стакан водки и взглянула на Александра холодными голубыми глазами.

— Ты — Дарклинг. Крестьяне говорят о тебе. Хочешь послушать?

— У каждой истории есть своя цель.

— Это верно, — кивнула Полина и наполнила стакан. — И это дает нам некоторые преимущества. Девушка действительно та, о ком говорят?

— Да, она Заклинательница солнца.

— Я не про это. Она правда твоя жена?

— Да, — без колебаний подтвердил Дарклинг.

Полина оценивающе разглядывала его, но Дарклингу приходилось иметь дела с куда более влиятельными женщинами.

— У нее есть семья?

— Когда-то была.

Полина сделала глоток.

— Люди шепчутся, будто она Ланцова, потомок Святой Алины, — фыркнула она. -Потерянная сирота вернулась, чтобы отвоевать трон.

Дарклинг не пропустил молчаливое предложение.

— А если это правда?

— Что ж, я бы сказала, что потерянная наследница Ланцовых лучше подходит для того, чтобы возглавить мятеж, чем шквальная в отставке.

Дарклинг откинулся на спинку стула.

— Я тоже так думаю.

Полина хмыкнула и осушила стакан.

— Тогда за гребаную Равку!

* * *

— Хорошо, — равнодушно согласилась Алина, чем удивила Дарклинга, когда он рассказал о плане Полины.

На его попытку расспросить подробнее, она лишь закатила глаза.

— Я уже командовала армией.

— Они хотят отдать тебе трон.

Алина вздохнула и вернулась к вязанию.

— И трон у меня уже был.

Алина быстро стала символом восстания. Дурасты — пятеро, оставшихся в живых — принялись за изготовление пуленепробиваемых кафтанов для гришей, главных мишеней для стрелков. После обсуждений было решено, что гербом реформированной Объединенной армии под предводительством наследницы Ланцовой станет рыжий пес, воющий на серебряную луну. Дизайн придумала Алина. Дарклинг согласился на это только потому, что солдатам понравился новый символ. Люди не забыли, что знаменитый Король Шрамов, Царь Лис и наследник Ланцовых приобрел известность, как капер: на флаге его корабля был изображен рыжий пес на бирюзовом поле. Серебряная луна тоже была добавлена не просто так, как объяснила Алина. Не золотая и не черная; ни свет, ни тень. Что-то между. Он будет мириться с этим, пока они не вернут Ос Альту. Пока черные мундиры не перестанут ассоциироваться с новоравкианцами. Все кафтаны гришей были синими.

Окраины Ос Альты плохо контролировались оккупантами. Повстанцы терпеливо и методично выкуривали их, словно вредителей. Дарклинга не волновало, сколько фьерданцев умрет при этом. Алина, наконец, перестала дрожать при виде винтовок. Медленно, но верно освободительное движение набирало силу, и после взятия очередного аванпоста Алина и Дарклинг, опьяненные эйфорией от использования сил, неистово отдавались друг другу. Они достигли исторического сердца Ос Альты, квартала Всех Святых, где были захоронены правители Равки, в самый длинный день лета.

* * *

Все вышло случайно.

Кошмары часто посещали Алину, особенно после лагеря и Копингбранга. Она просыпалась в холодном поту, не в силах вспомнить, о чем грезила, кроме одной единственной сцены: как сжигала тела на костре. После она уже не могла уснуть. Рядом с ней дремал Александр. Алина не понимала, как он мог безмятежно спать после всего, что сотворил. Неужели призраки прошлого не преследовали его?

«Неужели быть похожей на меня было бы так ужасно, Алина?»

Алина вздрогнула и вылезла из кровати. Как и полагается генералу, ее апартаменты были получше остальных: имелась дверь, и потолок протекал всего в одном месте. Алина провела по каштановым волосам рукой. По совету Полины она решила вернуться к своему натуральному цвету, но концы еще не успели отрасти. Женя была бы в ужасе. Раз уснуть не получится, Алина решила отвлечься и принялась собираться. Она натягивала кафтан, когда спиной ощутила на себе пристальный взгляд. Собравшись, она обернулась и встретилась глазами с Александром. Он лежал, опираясь на локоть, и сонно моргал.

— Куда ты? — хриплым со сна голосом поинтересовался он.

— Пойду прогуляюсь.

— Уже поздно.

Алина потуже затянула пояс и отвернулась.

— Мне не спится.

Дарклинг молчал, пока она зашнуровывала ботинки, и Алина решила, что он заснул, пока его голос не пронзил ее полумрак.

— … Да.

Скрипнул матрас, Дарклинг перевернулся на спину и провел рукой по волосам.

— Не уходи.

— Это просто прогулка, — успокоила Алина, тихо прикрыв за собой дверь.

Солнце едва показалось из-за горизонта, когда Алина покинула военный лагерь. Ходить по улицам Ос Альты в синем кафтане было небезопасно, но Алина могла за себя постоять. А может, подспудно искала неприятности, чтобы отвлечься от горьких размышлений. Она редко посещала квартал Всех Святых, будучи Старковой, еще реже, став Ланцовой. Для живой Святой молитвы и церемонии ничего не значили: со временем она осознала, что каждый святой когда-то был обычным человеком. Но ей нужно было тихое место, чтобы собраться с мыслями, а в Ос Альте не было места спокойнее, чем кладбище. Алина шла несколько часов по темным улицам, затем завернула за угол и увидела своего бывшего мужа. Не веря своим глазам, она подошла ближе.

Статуя Николая Ланцова, высеченная из белого мрамора и украшенная сусальным золотом, блестела в лучах восходящего солнца, словно окруженная ореолом. Броско — это мягко сказано. Мраморный Николай выглядел таким, как в их первую встречу: одетый в щегольский камзол, с золотым плащом на плечах и саблей в руке. Профиль был старательно вырезан, начиная с ухмылки и заканчивая смешливыми морщинками вокруг глаз. На глаза навернулись слезы, и тут Алина заметила еще одну мраморную статую. С одухотворенным и торжественным выражением лица Санкта Алина протягивала руки к сиротам-херувимам, толпившимся у ее ног. На плечах ее сидели голуби, держащие в клювах оливковые веточки. Алина расхохоталась так, что ей пришлось опереться о подножие статуи Николая, чтобы отдышаться. На постаментах были установлены медные таблички.

«Царица Алина Ланцова, первая своего имени. Покровительница скрытых талантов, сирот и замужества» — гласила надпись под ее статуей. Алина фыркнула и перешла к другой.

«Третий своего имени, царь Николай Ланцов. Все еще красавец».

Алина упала на колени и впервые за десятилетия позволила себе разрыдаться. Николая не было рядом, но сидя перед его уродливой статуей, Алина испытала катарсис.

Статуи высились перед белым зданием, отмеченным эмблемой солнца — штаб-квартирой благотворительного фонда Солнечных Солдат, помогающим приютам, в том числе Керамзину. Изготовление изваяний заказала Анна Ланцова, четвертая своего имени, согласно завещанию отца.

Всего этого новоравкианская революция не коснулась.

Алина не знала, как долго пролежала перед самой уродливой статуей в Равке, когда ее нашел Александр. Через связь она чувствовала его гнев и облегчение.

— Ты не вернулась, — упрекнул он.

Алину не волновали его обвинения, когда она внезапно сняла с души тяжелый груз.

— Но и не ушла, — просипела Алина. Голос охрип, глаза покраснели от слез, но она ощущала себя легкой и бескостной.

Александр опустился рядом с ней на колени и потянулся к затылку, но Алина покачала головой. Он убрал руку и взглянул на статую. Лицо Александра оставалось беспристрастным, но благодаря связывающим их узам Алина прочувствовала всю гамму его эмоций: злость на то, что она ушла, когда он просил остаться; страх, что она не вернется и черную кипящую ревность.

— Они отвратительны, — заметил Александр, сжимая от ярости кафтан.

— Да, — слабо улыбнулась Алина.

— Ты другая.

Алина снова взглянула на точеное золотое лицо Николая с нелепой бородкой.

—… немного

— Пойдем.

Не говоря ни слова, Алина взяла его за руку.

Александр отвел ее на кладбище. Каким-то чудом царские захоронения остались неоскверненными. Они шли мимо надгробий, и Алина читала имена: Мальен, Антон, Борис, Татьяна, Василиса, Иван. Наконец Александр подвел ее к четырем могилам, и у Алины перехватило дыхание.

«Михаил Ланцов. Анна Ланцова. Николай Ланцов. И последняя — Алина Ланцова».

— Зачем? — выдавила Алина. От волнения она едва держалась на ногах.

Александр бросил на нее косой взгляд, затем притянул к себе и поцеловал в макушку.

— Расскажи мне о них.

Она не знала, почему он хотел узнать о ее семье. Затуманенным взглядом Алина пробежалась по выбитым на гранитных плитах именам: кусочки сердца, о которых она не позволяла себе думать. Глядя на выветрившийся камень, она, как никогда, чувствовала себя уязвимой.

— Мальен, сын Миши и Светы, наш первый внук. Он… — Алина перевела дыхание. — В детстве он сводил поваров с ума, умудряясь тайком таскать с кухни пирожные. Утром мы будили его, а он был весь обсыпан сахарной пудрой.

Алина присела на траву, по щекам текли слезы. Александр молча стоял позади.

— Василиса, дочка Анны и Ивана. Она была очень похожа на Женю, у нее были такие же красивые рыжие волосы. Отбоя от ухажеров не было. Иван это ненавидел, но, надо сказать, он много чего ненавидел, — голос у Алины дрогнул. — Анна несколько лет тайно служила капером. Она думала, что я не замечу, как наши шхуны внезапно исчезают на несколько месяцев. Но Николай…

Александр присел позади Алины и заключил в свои объятия. Он ждал, пока она расскажет про каждое имя, пока выплачет все слезы. Алина не могла сказать, сколько времени прошло, но каждое имя подтачивало ее, как вода точит камень, пока не обнажились трещины, которые нужно было заделать, чтобы двигаться дальше. Они оставались у могил, пока Алина не заснула, и тогда Александр отнес ее в палатку.

Время лечит все. Даже Алину Старкову. Шесть месяцев спустя они взяли Малый дворец, а через три дня — Большой.

* * *

Правители сменяются, империи рушатся, но дворцы остаются неизменными, не считая портретов в залах. Прогуливаясь по Малому дворцу, Александр отметил, что и это место не стало исключением: ковры, люстры и сады остались прежними.

На берегу озера все также стояла хижина. Там он и нашел Алину.

Сегодня вечером в Ос Альте праздновали освобождение от оккупации, но вместо того, чтобы отмечать, Алина свернулась калачиком у огня в хижине Багры. Волосы ее отросли, и теперь серебристой волной спадали ниже плеч. Алина не отводила взгляда от огня, а Александр — от нее.

— Похоже, ты снова сделал из меня королеву, — вздохнула Алина, подперев подбородок кулаком.

— В этот раз я взял только ту армию, которая мне принадлежала.

Алина фыркнула и принялась задумчиво теребить рукав кафтана.

— Ты произвел на всех впечатление. Полина попросила, чтобы я сделала тебя своим консортом.

«Консорт». Александр стиснул зубы.

— И ты удовлетворишь ее просьбу?

Алина нахмурилась.

— У меня раньше никогда не было консорта.

— Алина.

— Кое-кто однажды сказал мне, что нет ничего плохого в том, чтобы быть ящерицей, если только ты не рожден ястребом.

Слова задели Александра за живое: он вспомнил, как мать говорила их ему в детстве, тысячу лет назад.

—… У меня так много причин ненавидеть тебя, Александр.

— Тебе все еще нужен злодей, Алина?

— А ты хочешь им быть?

Вопрос удивил Александра, и несколько мгновений он смотрел в огонь, подыскивая слова.

— Мне нужен баланс.

— И что ты ради этого сделаешь?

— Все, что угодно.

Алина застонала и повернулась к нему лицом.

— Почему с тобой так непросто?

— Я и забыл о твоей несравненной способности находить компромисс, — парировал Александр.

Алина расправила кафтан и встала.

— Я выучила, что без войны нет баланса.

— Значит, будет война, — ухмыльнулся Александр.

— Тогда мне лучше приглядывать за тобой, — проговорила Алина, глядя ему в глаза.

Александр шагнул к ней и нежно взял за подбородок. Ее волосы сияли, как тлеющие угли, и ему вспомнился Копингбранг. Шрам на груди. Рана на плече.

— Чего ты хочешь, Алина?

— Я хочу отдохнуть. Я хочу, чтобы все было просто. Я хочу, чтобы Керамзин никогда не сгорал. Я хочу, чтобы Равку оставили в покое и чтобы мне не пришлось вырезать военные лагеря. Я хочу быть уверена, что взойду на трон ради Равки, а не потому, что устала чувствовать себя виноватой и убитой горем, — с горечью произнесла Алина и невесомо провела по шраму на его лице.

—… Я хочу перестать ненавидеть тебя, потому что начинаю понимать, и это пугает меня.

Александр накрыл ее ладонь своей, поднес к губам, медленно поцеловал каждый палец и прижал к груди, где проходил шрам.

— Чего хочу я… так это перестать быть одиноким, Алина.

На глаза Алине навернулись слезы.

— Я тоже хочу перестать быть одинокой.

— Ты единственная, с кем я хочу быть, — Александр поцеловал центр ее ладони. — Поэтому перестань ненавидеть меня.

Алина закрыла глаза и прошептала:

—… Хорошо.

Впервые за столетие она первой поцеловала его.

Позже, лежа на полу хижины, они вместе наблюдали, как догорает огонь в камине. Следующим утром должна была состояться коронация.

* * *

Коронация прошла скромно: ни красных дорожек, ни двухчасовых речей, ни хрипящего над головой Апрата. Присутствовали только Алина, Александр (она знала, что он не собирался быть всего лишь консортом) и ближайшее окружение из повстанцев.

Полина, с затуманенными от похмелья глазами, проводила обряд коронации.

— Хорошо. Властью, данной мне, нарекаю вас царицей Морозовой…

— Нет, — твердо оборвала Алина. — Не царицей.

Стоявший рядом Александр нахмурился.

Алина взглянула на него и решительно переплела их пальцы.

— Просто Святой.

Александр поднес к губам ее руку и поцеловал.

— Святая… — выдохнул он.

Полина помедлила, но возложила Алине на голову корону. Александр повел их к помосту, на который Алина взошла первой, а он вслед за ней.

Они правят дольше, чем все предыдущие монархи, восседая на двух тронах. Александр — прилив, сметающий все на своем пути, а Алина — луна, влекущая его назад. Как две противоборствующие силы, они всегда будут сражаться друг с другом. Но ночью, вместо одиночества, они обретают мир в объятиях друг друга.

Тебе было предначертано стать моим противовесом, Алина. Только ты в целом мире могла бы править вместе со мной, держать мою силу в узде.