Проклятый род (гет)

— Я думал, больше тебя не увижу.

Мальбонте стоял на вершине мира: сонмы летающих островов мешались под ногами, билось в пыль время. Он был так далеко от обитаемых небес, так далеко от земли и ада, что и часы здесь едва ли стоили пары минут в Цитадели. Бесконечное пространство и чистый свет, разбавленный материей сущего — все здесь было первозданным. Во времена его детства таким был весь мир вокруг, а сейчас приходилось рвать ткань пространства, чтобы достичь хоть обрывка. Обстоятельства его рождения давали силу сюда подняться, обстоятельства падения — причину здесь быть.

Но Ребекка?..

— Зачем пришла?

Ее энергия чувствовалась как своя, но не могла быть более чужеродной. Мальбонте усмехнулся, услышав взмах ее крыльев: она опасалась его, бесконечно держала в уме их связь, но все равно тянулась к нему. Быть может, и не могла иначе.

— Когда-то ты не спрашивал.

Тишина вокруг оглушала; власть над пространством убеждала, что все не зря. Любые ее слова — лишь шум, любые действия — ничтожны. Крохи сил Мальбонте, которыми она была наделена, сближали их, но больше нечего не могли ей дать. Когда-то давно он думал, что эта связь — сама по себе источник верности.

— Тогда, когда не мог тебя просчитать? — как же он в те дни ошибался.

Ребекка фыркнула, подошла к нему и сложила на груди руки. Ее золотые крылья горели огнем на солнце, и казалось, что сам ультрафиолет мог бы до костей их спалить. Вместо того, чтобы смущаться, она лишь встала напротив и закрыла собой свет.

— Твои легионы уже разбили защиту Цитадели. Эрагон мертв, как ты и хотел. Я и Торендо склоним остальных к диалогу.

— К диалогу? — ухмыльнулся Мальбонте. — Хочешь сохранить власть, откупившись от меня чинами?

Ребекка нахмурилась, тень легла между ее бровей, рассекла лицо надвое. Как же она была похожа на мать!.. Та же осанка и манера держать плечи, тот же голос. Встретив ее впервые, еще когда она не выбрала сторону, Маль не смог сдержать восхищения. Умом, конечно, понимал, что ничего нет в ней материнского кроме внешности, а сама она — то, чем его мать никогда бы не стала. Она была доброй женщиной, в Ребекке же не было ни заботы, ни милосердия — лишь неуемная жажда власти и решимость действовать, в чем-то родственная его собственной. Поэтому Мальбонте и удалось показать ей путь, взрастить до серафима. Но там, где он сам готов был повышать ставки, Ребекка бы остановилась. Поэтому она и проиграет.

Но как же она похожа…

Мальбонте сделал к ней шаг, поднял руку, хотел вновь положить ладонь на шею, где когда-то часто ее касался. Марево подернулось пеленой, на миг сквозь него пробилось солнце и тут же затмилось снова. Он усмехнулся, ловя себя на мысли, что этого следовало ожидать. Всего-то одна из его обманок, которую Ребекка переняла — боялась показаться ему во плоти. И не зря.

С самого выпуска из школы Маль приходил к Ребекке во снах: направлял мысли, закалял разум, владел телом. Вместе они прошли долгий путь, и вот — оказались здесь. Сначала она бросила ему вызов, теперь хотела сохранить лицо. Как будто надеялась, что обретенное тело и слияние двух частей что-то для нее поменяет. Бонт давал чувства и широту восприятия, но разум же оставался за Малем.

— Я спалю твою цитадель, — мягко прошептал Мальбонте, касаясь кончиками пальцев воздуха над ухом Ребекки. — Посажу неверных на колья, а Торендо скормлю субантрам, если он не появится в лагере до наступления. Вы не нужны мне, сестренка. Ни он, — Мальбонте склонил голову к плечу, наблюдая, как тяжелеет взгляд Ребекки, — ни ты, золотая моя. Не нужен ваш прогнивший, склочный театр и старые законы. Не нужны те, кто еще хочет что-то спасти.

— Разрушив старое, новое ты не построишь, — Ребекка смотрела на него с той уверенностью, которой в ней не было. Не тогда, когда боялась встать перед ним сама; не тогда, когда пряталась за его фокусами, пользуясь общей кровью как даром, одновременно боясь ее как проклятия.

— А ты думаешь, я буду строить из старых камней? — скривил губы Мальбонте. Пальцем коснулся ее подбородка, и волны растеклись по ее лицу. — Ты ошиблась, сестра. Я ведь уже забрал ключ.

— Где ты, а где Шепфа, Маль? — усомнилась Ребекка. Впервые за эту встречу он различил в ней небезразличие. Голос дрогнул на его имени, как когда-то дрожал и в прошлом.

Мальбонте прикрыл глаза. Приятно было вспоминать ночи, когда он касался ее разума через связь крови; когда через кровь мог касаться тела. Впрочем, сколько бы ни касался, а главного она так и не поняла. Не заметила, как за игрой во власть заигралась сама с собой. Не осознала, что вся ее судьба для него была только ступенью, путем наверх, но уж точно не главным козырем. Он бы хотел, чтобы она таковой стала, но вместо этого Ребекка решила его предать. Не то, чтобы он не рассматривал такой вариант, но, когда от тебя отрекается родная кровь, даже с разделенной душой невозможно остаться равнодушным.

— Шепфамалум даст мне все силы, когда придет время, — как ребенку объяснил ей Мальбонте. — А что до Шепфа… — он облизнул губы, предчувствуя триумф. — Тебе следовало бы больше интересоваться собственным родом, а не властью, Ребекка.

Ее дочь, конечно, была не такой, как она. Однако Вики была восторженным ребенком, и основное оружие Мальбонте — правда — оказалось ключом от ее сердца. Она подходила для его целей и к тому же почти не знала мать, но уже наелась ее интриг не меньше него самого. Идельная база для работы, и Ребекка, конечно, не могла такого не предусмотреть, но просчиталась в собственном влиянии на девчонку. Сама не заметила, как стала антипримером: родную кровь веками предавали и за меньшее. Мальбонте стоило лишь подобрать слова, чтобы распалить в девочке идеализм.

— Вики не станет помогать тебе разрушить мир, — Ребекка сглотнула, морщина между бровей углубилась. Мальбонте не смог сдержать улыбку: они обе были слепы до нелепости! Ее голос дрожал при упоминании дочери. Неужели в ее выжженом сердце еще что-то к ней осталось? Или это она так оскорбляется, что он втемную выкрал один из ее ресурсов?

— Разрушить? — Мальбонте улыбнулся. Ему нравилось думать, какой же слабой Ребекка должна сейчас себя чувствовать, раз все же пришла договариваться. — Ты не совсем поняла. Виктория рождена для того, чтобы строить, а не разрушать. Это ты будешь той, кто разрушит, а Виктория всего лишь от тебя оттолкнется. Посмотрит на вас, и я напомню, кто три тысячи лет вел мир к краху. Не станет же она думать, что виноват какой-то мальчик из зеркала, правда? Она возьмет на себя роль мессии, станет проводником моей силы через свою кровь, и вместе мы убьем бога.

— Ты чудовище, и всегда им был, — прошептала Ребекка. Ее образ таял из-за охватившего ее волнения.

— Как и ты, моя золотая, — Мальбонте ласково улыбнулся ей. — Не стоило тебе меня предавать.