Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

Каван стоял на скале где-то над юго-восточными подходами к переправе и всматривался в ночь.Над наскоро сколоченным частоколом лагеря позади него реяли знамёна Белой Длани.

Ещё недавно Каван срывал и сжигал эти знамёна, когда старейшины клана Кабанов приговорили — примкнуть к дуводиадам-северянам и поднять оружие на воинов Сарумана, выжимавших из Дунланда все соки. А потом была долина Волчья Пасть, где воинство чародея показало свою силу — с огромными потерями, но одолев мятеж. А потом орки и варги явились в его родной Авардин, и их начальник дал выжившим мятежникам выбор. Либо вы, неблагодарные рыжие морды, получаете в знак деятельного раскаяния по двадцать пять горячих на задницу и идете со своими мечами и луками на службу великому Шарку — либо ваши родичи по жребию отправятся в рудники, или в варго-откормочную яму, или в башню к Самому для опытов.

Выбор был нетрудным.

Теперь Каван рубил форгойлов, обдирал с мёртвых форгойлов всё ценное, чтобы под угрозой отсечения головы сдать четыре пятых под роспись пузатому полуорку — начальнику над базовым лагерем Луфут-Мос на Изене. А заодно и выполнял за поганцев грязную хозяйственную работу по лагерю при вдвое худшей, чем у орка, пайке — но такова уж была участь всех штрафников вроде него. Так что стоять в дозоре на одном из самых дальних и легко простреливаемых постов было хотя бы не столь изнурительно.

Внезапно Каван увидел, что под скалой к нему направляются два жёлтых огня, загоревшихся в темноте над Изеном. Скорее всего, глаза варга. На всякий случай дунландец обнажил меч — хотя варгов жестко натаскивали не нападать на своих, но штрафника-другого, бывало, эти зверюги заламывали просто ради забавы.

Но когда Каван пригляделся получше, то увидел, что по скале к нему карабкается человеческий силуэт, а не волчий. Пока дунландский воин прикидывал, что бы это значило, некая сила сбила его с ног и выбила меч из рук.

Ещё мгновение — и Каван уже лежал плашмя на скале с люто саднящим сломанным носом. Краешком глаза он видел беловолосого мужа с глазами, как у кошки, который вынул было меч из ножен, но задумался. Похоже, он узнал Кавана. Потому что дунландец тоже узнал его.

— Ты... Белый Волк...

— Да. — пригнувшись, шёпотом сказал противник. — Я тот самый Белый Волк Геральт. Проклятый колдун. Шпион дуводиадов и пожиратель младенцев. Тогда в Авардине ты был одним из первых, кто поддержал нас. Помнишь?

— Что... Что тебе надо, дуводиадский колдун? Как ты вышел из ям Изенгарда? Вся ваша шайка обманщиков уже... мертва... — недоумевал Каван.

— Мне нужны от тебя три услуги, Каван, дом которого я когда-то оборонял от мародёров Сарумана, — сказал Геральт. — Во-первых, сейчас мы с тобой спустимся в ваш притон и разобьём цепи на форгойлах.

— Лошадникам помогать?! — прошипел Каван. — Да я лучше твоего дерьма наемся!

— Ловлю на слове, — сердито ответил ведьмак. — Второе — я пройду через лагерь к острову Большой Изен и близлежащим скалам и вернусь с... человеком, которого там найду. Живым или мёртвым. И мне ничего за это не будет.

— А ты не хочешь, чтобы я тебе голову Сарумана принёс за бороду? А то меня ведь всё равно казнят, когда ты уйдёшь. Они дознаются... Ты ведь знаешь, как они дознаются, — сказал Каван.

— И чтобы тебя не казнили — третье. Ты по возвращении в лагерь передашь другим таким же горемыкам, что Белый Волк явился тебе во плоти и во славе и передал — ещё ничего не закончено, рубите орков и уходите в горы. Ну так что? — спросил Геральт. — Будем сотрудничать — или прокисшее ведьмачье дерьмо лопать?

Гримбольд уже сам не помнил, который день скрывался в камнях.

Этот кошмар начался для воеводы и его товарищей на Изенских бродах еще тогда, после злополучного первого штурма переправы, когда они схоронили самого принца Теодреда. Гримбольд рассчитывал, что им все-таки удалось нанести тяжелый урон изенгардцам и те еще какое-то время не осмелятся на рывок через Изен, будут копить силы. Но он просчитался.

Второй штурм брода начался всего через неделю. Эркенбранд со своей хоругвью ушел на юг, чтобы отрезать основные силы противника от Изенгарда, но в результате сам оказался отрезан от полевой армии рохиррим отрядами, перебравшимися через Изернор. А тем временем на другом берегу Изена подтягивались подкрепления орков и троллей и готовился главный удар. Многие дрогнули.

Да чего уж там — когда дрогнул Эльфхельм и решил что на Бродах тающая армия уже бесполезна, вместе с ним ушли почти все. Те же, кто остался, были слишком слабы, чтобы отступать. А Гримбольд был слишком упрям: "Моё место там, где лежит Теодред!" — бросил он тогда в лицо Эльфхельму и его дезертирам.

Ему повезло — Изенгард не стал специально его искать, когда он остался один, живой, пусть раненый и ненадолго потерявший сознание. Он очнулся раньше, чем тот варг дотянулся своей вонючей клыкастой мордой до его шеи. Он нашел надёжное укрытие между скал. Он питался кониной и волчатиной — после трех сражений подряд на Изене недостатка в них не было — а пил воду из реки, даром что прогорклую от новых притоков из человеческой, конской и орочьей крови.

Возвращаться Гримбольду было мерзко — он был уверен, что придёт лишь на пепелище, заваленное костями соплеменников и экскрементами доблестной изенгардской грабь-армии. Для себя он решил, что Рохана уже не существует. Любая другая армия, которую бы собрал Теоден, точно так же не выдержала бы ударного кулака Изенгарда — особенно теперь, когда казну разворовал этот трусливый хорёк-временщик Грима.

Теперь его место было здесь — где покоилось тело его принца и командира. Где никому не было дела до последнего солдата дома Эорла и никто уже больше не явится к нему. Разве что призраки.

На хрен-его-знает-надцатый по счёту день на Бродах призраки наконец-то подсуетились. Их было шесть или семь. Но для призраков они слишком материально звенели разбитыми кандалами и употребляли в адрес изенгардцев слишком смачные роханские слова. А тот, кто вёл их за собой, слишком крепко пропах лошадью и орочьей убоиной. И у него были до боли знакомые два меча за спиной.

— Ведьмак, Враг тебя задери... Так ты не сгинул там, в эльфских дебрях за горами, куда они погнали тебя своими колдовскими видениями?

Геральт просто кивнул.

— Этот ведьмак, кто бы он на самом деле ни был, вывел нас из плена, — сказал Гримбольду норкрофтец Торстен, один из освобождённых. — Он сказал, что идёт за тобой, маршал. Мы отведём тебя в Рохан — или отнесём, если понадобится.

— Иди ты троллю в задницу, Торстен, и будь здоров. А мне дай умереть, — ответил Гримбольд, смотря в одну точку перед собой. — Пусть меня убьют на одной земле с Теодредом. Их всё равно слишком много. Они всё равно лучше нас вооружены и обучены. А Рохана уже давно нет.

— Ты ошибаешься, Гримбольд. Рохан есть. И даже одерживает победы. У Теодена нашлась свободная минутка, чтобы послать за тобой на Броды меня, — сказал ведьмак. Думая, что Гримбольду тяжело передвигаться, он попытался поднять воеводу, чтобы усадить на Плотву, но тот со злобой отпихнул его.

— Победы! Разве что над нерегулярными шайками, которые в поисках добычи перелетают аж за Энтаву! А их главные силы — это почти пятнадцатитысячная орава орков и дикарей! И они уже на марше на Хорнбург, если уже не пируют на его руинах. Очень может быть, что это вообще лишь передовой отряд. Я не сумел удержать переправу, и теперь их не сдержать.

— Здесь не сдержать, но об Хорнбург орки разобьют свои низкие лбы. Если он еще наш, — Торстен неуверенно оглянулся на ведьмака, как более знакомого с обстановкой на фронтах. Геральт кивнул, улыбнувшись одними губами.

— Твой король поднял свой штандарт в Хорнбурге, Гримбольд. Пока ты нес свою одиночную вахту, в тылу многое переменилось. Грима из фаворита и тайного советника стал государственным преступником и теперь прячется у орков в обозе. На Быстроводной и при Брокбридже разбиты тактические группы изенгардцев, прокладывавшие путь к Эдорасу. Теоден собрал всех, кто остался, и готов к драке. Силы Рохана теперь в Хорнбурге, Гримбольд. И Эльфхельм с ними, — добавил ведьмак.

— Неужели? Когда я последний раз видел короля, он еле передвигал ноги и с трудом мог дойти до ветру, не говоря уже о Хорнбурге, — Гримбольд, как и тогда, в день их первой встречи с Геральтом, не страдал излишней доверчивостью.

— Я же говорю — многое изменилось, воевода. Эльфхельм поручил мне передать тебе, раз уж ты жив, что он сожалеет, что вынужден был выбирать — бросить тебя или сохранить остаток армии. И это не единственный остаток — где-то тут в горах ещё бродит корпус Эркенбранда.

— Эркенбранд сохранил корпус? — В Гримбольде снова проснулся военачальник. — Если ты не соврал, ведьмак, то это меняет наше положение. А если соврал, то всё равно мне на роду написано умереть в бою. Торстен! Дай руку!

Вскоре группа Геральта, уже переправившись с острова, двигалась на восток, в условленное место, где ее уже должны были ждать. За скалами, где в хорошо защищенном урочище располощился Луфут-Мос, слышался треск огня, лязг железа, Чёрная Речь и дунландские кличи.

"Похоже, Каван и его штрафники всё-таки не оправдали высокого доверия Сарумана Мудрого, — удовлетворённо подумал ведьмак. — Мы уйдём спокойно".

Но когда маленький отряд свернул в ущелье меж холмами, выводившее к Условленному Месту, то стало ясно, что Геральт несколько заблуждался. Обглоданные орками и варгами товарищи Торстена и его освобождённых друзей, качавшиеся на ветру в грубых самодельных клетках, конечно, не прибавляли рохиррим веры в себя. В довершение всего, в конце дороги показался заслоняющий звёзды тёмный силуэт.

— Смотри! Там, впереди! Ну и огромен же этот тролль! — тихо сказал Гримбольд, свесившись с Плотвы. Его сломанная в бою нога срослась так криво, что ходить он мог, лишь превозмогая нечеловеческую боль, и Геральта не пришлось долго просить уступить ему место на лошади. — Совладаешь с ним, ведьмак?! А?

— С шестью помощниками — скорее всего, — указал Геральт рукой на Торстена и бывших пленников. — У них теперь трофейные клинки изенгардской ковки. В их пробивной силе ты сам убедился. Троллю при любом исходе будет больно.

Ведьмак глотнул скляночку "Пурги" для пущей маневренности — в бою с большим неповоротливым врагом это был лучший эликсир. Затем добавил несколько капель "Иволги" на случай, если тролль всё-таки его оглушит, и сделал знак рукой освобождённым рохиррим.

— За Теодена! За Эркенбранда! — взревел воевода, обгоняя Геральта и на Плотве ринувшись в бой.

— За Гримбольда! — кричал Торстен.

Но едва тролль успел сделать первый замах дубиной, а его противники — мечами, воздух разрезали белые молнии, и шкура страховидлы явственно задымилась. После этого он продержался бы под ударами ведьмака и рохиррим около минуты — если бы не вторая молния, после которой огромная туша окончательно рухнула, чуть было не задавив Плотву с Гримбольдом на ней.

В открывшемся за палёной троллятиной проходе Геральт увидел двух всадников — одного с перевязанной головой и в обычном роханском доспехе, другого — в белом одеянии, белой шляпе, с белой бородой и при белом посохе, который слегка поискривал. Белый приветственно помахал ведьмаку своей шляпищей.

— Мэтр Гэндальф! Комес Эркенбранд! Как видите, задание выполнено, — Геральт действительно был рад видеть чародея, несмотря на все, чего нахлебался по его милости.

— Похоже, мы все искали друг друга, Гримбольд, сын Гримы, — сказал Гэндальф, зажигая трубку. — Чужестранец Геральт, что так славно себя зарекомендовал под твоим началом, нашёл тебя и вывел живым сквозь вражью ораву. А отважный Эркенбранд вышел на меня. Хотя во многом нам всем безмерно повезло сойтись в западных воротах Рохана в одно и то же время, вышло так, что я этому... Немного поспособствовал.

Над лагерем Эркенбранда вставал рассвет. В укромном отроге Белых гор, почти соединяющемся с Изернором, уже слышались ржание, ворчливая брань десятников и отрывистые команды. Геральт, Гэндальф и роханское командование разместились в эркенбрандовом шатре, судя по пошлой роскоши — трофейной или закупленной через Харвик вастакской работе.

— Пусть мы и потеряли уйму времени, но можно считать, что нам повезло, — вел заседание импровизированного штаба Гэндальф. — Наш общий друг Эркенбранд занял крайне удачную позицию. Здесь мы практически неуязвимы для изенгардцев, следующих по равнине. А тропы, ведущие отсюда к истокам Быстроводной, позволят ему в нужный момент незамеченным вывести корпус в горловину долины и захлопнуть нашу мышеловку.

— Не позволят, — покачал головой Дунгер, тан уже знакомой ведьмаку долины Харроу и рогатый щедротами Лютика муж Эллен Фремедон, прибывший сюда из королевской ставки. — Их около тысячи — слишком мало, чтобы просто запечатать проход в падь. Не говоря уже о том, чтобы продержаться как следует против двадцати тысяч клинков.

— Уже не двадцати, — поправил Гримбольд. — Столько их было, когда мы отступали за броды. На бродах осталось ещё тысяч пять-шесть. А среди тех, что прошли и движутся на падь, хватает согнанных силком дунландцев. Они существенно уступают изенгардским выкормышам в выучке и боевом духе.

— Вот именно, — добавил Эркенбранд. — Резонно предположить, что когда изенгардцы начнут штурм, самых ненадёжных — дунландские части, добровольцев из Туманных гор и Мории — они сгонят в хвост. Чтобы они добивали тяжелораненых, вязали легкораненых, обдирали убитых, а не путались под ногами на острие атаки. Если на такой хвост хорошенько наступить, то это позволит государю в Хорнбурге уравнять шансы. Уж точно.

— Опять же штрафники незадолго до нашего прибытия подняли бунт в Луфул-Мосе, — скромно намекнул Геральт. — Ряды изенгардцев поредеют даже чуть сильнее, чем мы ждали.

— Но всё равно план рискован, — стоял на своём Дунгер. — Даже с учётом всего, сказанного вами — Саруман приведёт в Хельмову падь вчетверо больше копий и сабель, чем собрал Теоден! Не лучше ли вам пройти за Хельмов вал и усилить собой гарнизон Горнбурга — так хоть на вашей стороне будут стены и башни!

— За план не беспокойся, Дунгер, — молвил Гэндальф. — Кто сказал, что мышеловку будет захлопывать только Эркенбранд? Геральт, сейчас я буду думать, а значит — пускать много дыма из своей трубки, и тебе лучше будет выйти на свежий воздух, а то после эликсиров не ровён час тебя вырвет. — Только сейчас Белый заметил присутствие ведьмака

Ведьмак, привыкший к чародейским тайнам, ушел, как ребенок, которого отсылают спать. Гэндальф — что Серый, что Белый — и так доверял ему больше, чем любые из знакомых магиков, так что Геральт не был в обиде.Перед уходом всё же услышал за спиной раздраженную речь Дунгера:

— И кого же ты привёл на выручку рохиррим, Гэндальф? Эльфов? Бойцовых полуросликов? Может быть, деревянных солдат?!

Как минимум одного эльфа в лагере Эркенбранда действительно можно было найти. Правда, той величавости и горделивости, которой эльфы Средиземья отличались даже в яме в кандалах, в нем было мало. Он выглядел таким же усталым воином, как и все вокруг.

— Ceadmil, Gwynbleidd, — сказал эльф совсем не на синдарине и двинулся навстречу Геральту.

— Ceadmil, Iorveth, — Геральт уже соскучился по прожжённому скоя'таэлю и отметил сие крепкими дружескими объятиями с мощным похлопыванием по спине. — Какими судьбами ты в лагере Эркенбранда? И где остальные Серые плащи?

— Дунаданы встали станом по соседству, они в резерве. Насколько я в курсе, Арагорн просил беречь своих людей для каких-то важных дел. Наверняка всё грезит о престоле в Минас-Тирите — но боюсь, он придет туда уже на пепелище и многие не дойдут, — сказал Иорвет. — Что-то начинается. Не забывай, как Seidhe чувствуют такие вещи. Не хуже Aen Eldar, несмотря на весь их снобизм.

— Я смотрю, в Ривенделле ты так и не стал до конца своим, — сказал Геральт.

— Ещё бы стал. Eldar не просто говорят на иных языках — они и думают совершенно иначе. Им никогда не приходилось прозябать в резервациях и жить под страхом шибеницы. Они сумели заставить туземных D'hoine уважать себя. Я для них — в лучшем случае реликт времён разрушения Дориата. В худшем — и вовсе нечто непонятное и жуткое. Поэтому Элронд был удовлетворён, когда я уехал из Имладриса.

— А почему ты здесь, а не с дунаданами?

— У нас возникли разногласия с рядом полевых командиров. Из-за твоей персоны, между прочим, — сказал Иорвет. — Не все следопыты смогли тебе простить, что ты вернулся из Сарумановых застенок один, без Лотрандира. Каленглад до сих пор переживает, что не утопил тебя в озере, пока было ещё не поздно. И Гальбарад решил, что мне лучше уйти дабы не началась поножовщина еще до битвы.

— Я вернусь за Лотрандиром. Или его бездыханным телом. Но вернусь. Я поклялся в этом самой страшной ведьмачьей клятвой — самому себе. Геральт из Ривии, конечно, чужак, полумонстр, мясник и мордорская рожа. Но он не предаёт доверие тех, кто хоть раз бескорыстно протянул ему руку.

— Я-то знаю, Gwynbleidd. Но разве я могу переубедить сразу пяток упрямых D'hoine? — усмехнулся матёрый эльфийский партизан. — Да и не хотелось мне, чтобы ссора со следопытами зашла слишком далеко. Они слишком похожи на моих старинных товарищей — хоть и низшая раса. Лучше расскажи, как там наш виршеплёт?

— Лютик чувствует себя прекрасно. Развлекает двор в Медусельде, периодически ассистирует мне и неустанно возмещает людские потери Рохана. Аж штаны застегнуть не успевает, — в тон другу ответил Геральт.

— Значит, он здесь выживет. Ого, мэтр Гэндальф закончил совещаться наконец-то.

— Всё-таки он не самый худший из чародеев, — сказал ведьмак.

— Он нечто большее, чем чародей, — ответил эльф-Seidhe. — Как и его враги. Всё-таки главное от нас держат в тайне так же, как и на брегах Яруги.

— Спасибо, что дождался старика, Геральт, — молвил Гэндальф, держа на отлёте трубку, испускающую красивые колечки. — Я как раз хотел напомнить, что хоть контракт ты заключал со мной, но в рамках сего контракта числишься помощником для особых поручений государя Теодена и принцессы Эовин. И первый из них хотел бы видеть тебя в Хельмовой пади до того, как выход из неё превратится в поле битвы. Как мне стало известно, изенгардцы поняли, что отряды с востока окончательно не вернутся — в том числе вашими с Хорном стараниями. Так что на Хорнбург они выступают уже сейчас. Выступи и ты, пока у тебя фора.

— Служу дому Эорла, — спокойно ответил Геральт и пошел к Плотве, которая в этот раз хоть успела перекусить.

— Va faill, Геральт. Если свидимся — узнаешь, какой сюрприз я везу из Имладриса. Если нет — что ж, может, я всё-таки смогу полюбоваться на их хвалёный Валинор. Пусть и из чертогов Мандоса, — попрощался Иорвет.

— Не спеши туда, — сказал Геральт. — В Рохане есть заведения и погостеприимнее. Даже для эльфов.

Плотва несла его навстречу великим событиям.