Счастье (джен)

Людмила бежала домой после недолгой вылазки в магазин. Нужно было вернуться, пока Ванечка спит, чтобы он не заметил ее отсутствия и не испугался одиночества. Одиночество было их общей болью и страхом, поэтому побеждать его нужно было только вместе.

Когда-то, как у многих девочек, у нее была мечта о счастливой семье. Но реальность не сочла нужным свериться с Людмилиной мечтой. Муж ушел к другой женщине, которая ждала его ребенка, а Людмиле иметь детей Бог не дал. Диагноз “бесплодие” ей поставили на второй год совместной жизни с мужем, и холодок между супругами становился все заметнее. После развода она пришла в храм и сразу с головой ушла в волонтерство. Это помогало заполнить пустоту и, по сравнению с болью тех людей, которым сестры милосердия оказывали помощь, свои проблемы казались Людмиле не такими уж и тяжелыми.

Родители ее умерли, из близких родственников осталась старшая сестра, которая сходила с ума со своими шестью детьми и принципиально безработным мужем. Вечно на взводе от усталости и безденежья, она срывалась на Людмиле:

— Так тебе и надо, дура! Распустила мужика. Теперь останешься одна на всю жизнь!

Но как нужно было правильно поступить, она не говорила. Скорее всего — и сама не знала. Людмила с охотой помогала: оставалась с ее детьми, забирала их из кружков и секций, но тотальную усталость и раздражение сестры исправить было невозможно. Племянники стали отдушиной, припав к которой, Людмила получала некоторое облегчение от тоски несостоявшегося материнства.

Ванечку она увидела в доме ребенка, над которым шефствовали сестры милосердия.

Совершенно одинокий, маленький, он с надеждой вглядывался в лицо каждого взрослого, входившего в палату, и доверчиво улыбался любому, кто обращался к нему. Ванечка был особенным ребенком. Одним из тех, кого зовут «солнечными». И сердце Людмилы растаяло под этим солнышком. Спустя некоторое время она оформила все документы и забрала Ванечку домой.

Вот и получилась семья. Появился смысл и свет. Хотя сестра считала ее поступок безумным и шипела еще больше, недовольная тем, что у Людмилы появились свои заботы.

У Ванечки была обычная судьба — успешные родители отказались от «неудачного» ребенка прямо в роддоме, видимо, вернувшись к своей блестящей карьере. Собственно, о них Людмила думала иногда даже с благодарностью, ведь именно так они с Ванечкой нашли свое счастье.

Счастье было трудное и очень дорогое. Хотя прогнозы развития для малыша не были совсем уж безнадежными, ему требовалась помощь специалистов, интенсивные занятия, направленные на развитие речи, интеллекта, да и просто здоровья. Людмила радовалась каждому крохотному успеху сына, выкладывалась ради этого на сто процентов, а в остальном полагалась на Божью помощь. И помощь всегда приходила: то через добрых людей, то через случайные, казалось бы, совпадения. И, конечно, изо всех своих маленьких сил помогал сам Ванечка. Он оказался очень способным и благодарным. Вот — стал на ноги. Вот — сказал «мама». Вот — нарисовал головонога… Год за годом… Почти как все обычные дети. Всего на год позже сверстников он пошел в первый класс. И отвечал своей маме на заботы бесконечной любовью и старательностью.

* * *

Людмила доваривала борщ, когда зазвонил телефон.

— Коркина Людмила Ивановна? — спросил голос в трубке.

— Да. Кто это? — Людмила слегка напряглась, она не любила звонков с неизвестных номеров.

— Простите за беспокойство. Пожалуйста, можно мне с вами поговорить? Я насчет Ивана, вашего приемного сына.

— Что случилось? Кто вы?

— Вы только не волнуйтесь. Ничего не случилось. Видите ли, я — его отец.

Тишина повисла в трубке, и, слушая эту тишину, Людмила почувствовала, что задыхается. То ли от страха, то ли от возмущения.

— Меня зовут Николай. Давайте мы с вами встретимся, и я все объясню. Я понимаю, что как снег на голову…

— Теперь это мой сын, — не своим голосом сказала Людмила. — Все документы оформлены. Вы отказались...

— Все так, — торопливо ответил голос, — все так, не беспокойтесь! Я не собираюсь его у вас отнимать, не думаю об этом даже! Но… если это возможно… я… я хотел бы с ним увидеться. И, возможно, иногда навещать. Это важно. Я хочу вам рассказать… объяснить. Это длинная история. И тяжелая для меня. Пожалуйста, давайте встретимся.

Первым побуждением Людмилы было отказать. Твердо и решительно, чтобы этот самый Николай исчез из их с Ванечкой жизни раз и навсегда. Но искреннее волнение, звучавшее в его сбивчивых отрывистых словах, неожиданно тронуло ее. Не настолько, конечно, чтобы тут же согласиться, но… Ей самой был дан шанс обрести дитя. И вот так безоговорочно лишать такой возможности другого человека…

— Хорошо, — наконец сказала она. — Мы встретимся. Только без Вани. Сначала я сама с вами познакомлюсь.

— Да, конечно, — поспешно ответили в трубке. — Где и когда?

Людмила судорожно стала думать о безопасном месте встречи и о том, с кем бы оставить на это время сына. Завтра воскресенье. Нужно Ванечку причастить. Вот и хорошо. Можно оставить его в сестричестве, девочки присмотрят, а потом кто-нибудь подвезет их домой.

— Я могу увидеться с вами завтра. На Пушкина есть храм… — начала Людмила.

— Ильинский, — уточнили в ответ.

Людмила удивилась, но продолжала:

— После службы. В сквере у ограды.

— Договорились, — ответил Николай.

И столько робкой радости, столько облегчения было в этом слове, что у Людмилы отлегло от сердца: она поняла, что все решила правильно.

* * *

День был солнечный и тихий, какие бывают только зимой, когда снег скрадывает все резкие и лишние звуки. Редкие снежинки неспешно опускались на землю, искрясь в утренних лучах солнца. Отправив Ванечку в трапезную с сестрами, Людмила легкими шагами сбежала по ступеням церковного крыльца. Страшно ей уже не было, лишь немного тревожно и любопытно. Как всегда по воскресеньям, возле храма было людно. Беседовали о чем-то мамочки, уплетал булку разрумянившийся от легкого морозца карапуз, старенькие прихожанки в пуховых платках, блестящих от снежинок, судачили на скамейке, не торопясь домой. Людмила сразу заметила ссутулившегося мужчину, теребившего в руках шапку. Одет он был чисто и по погоде. Только очень напряжен. Людмила подошла и поздоровалась. Николай тоже сразу понял, что это именно она.

Сели поодаль, чтобы никто не помешал. Разговорились. Сначала неловко, смущаясь друг друга, потом — свободнее.

— Знаете, я ведь был молодым и успешным, — говорил Николай. — Планы на жизнь были грандиозные, понимаете? И у Алены… жены… тоже. Когда родился Иван, думали, что это, конечно, горе, но все поправимо, стоит только взять себя в руки и принять правильное решение. А потом все понеслось… Во время вторых родов Алена умерла. Ребенка тоже не спасли. Не помогли ни деньги, ни связи… Забросил дело. Почти обанкротился. Начал спиваться. Драка. Врачи зашили, как могли, но надежды на выздоровление было мало. И друг отвез в монастырь. Сказал, что умирать надо рядом с Богом. А я выжил… «Пришел в себя», как обычно говорят. Блудный сын.

Он долго молчал. И Людмила молчала.

А что тут скажешь?

* * *

— Вань, сегодня после уроков тебя заберет няня. А я поеду за мамой. Хорошо?

Ванечка кивнул и улыбнулся. Николай обнял сына, чмокнул его в вихрастую макушку и торопливо вышел из школы. Предстояло сделать множество звонков и отдать миллион распоряжений. Няне Анне — чтобы не опоздала. Преподавателю музыки — чтобы перенести занятие на другой день. Шоферу — чтобы приготовил машину. Секретарю — чтобы выписал премии всем сотрудникам: событие-то грандиозное!

* * *

— Приехали! — закричал Ванечка, подпрыгивая на месте от нетерпения. — Я в окно видел! Папина машина! Анна, ну скорее же!

— Подожди, торопыга, — добродушно проворчала Анна, выходя из кухни. — Торт еще не испекся.

— Значит, торт не успел, — засмеялся в ответ мальчик.

В дверь и правда уже звонили.

Вошедшая первой Людмила, счастливая, крепко обняла сына.

— Соскучился? И я скучала! Солнышко мое.

— Ну, знакомься, — тихо улыбаясь, сказал Николай и протянул Ване сверток.

— Мария? Сестренка? — осторожно уточнил мальчик, подставляя руки.

— Она самая, — подтвердил Николай. — Прошу любить.

За окном медленный снег терпеливо пришивал к белой земле белое небо.