Несравненная задница Кейт (гет)

И когда, после мощного продолжительного оргазма, Касл отнял руки от её тела, на аппетитных ягодицах Кейт остались белые следы от его пальцев: так было сильно, так продолжительно и так ненасытно. И с дрожью во всем теле, безвольно укладываясь на спину, Касл усмехнулся себе и своим мыслям, как Беккетт, вдруг очутившись с любимым лицом к лицу, плавно потянула того за мочку уха.

— Касслл?? Чему... ты.... улыбаешься? Что...твоё эго... готово взорваться... от... нежданно выпавшего... куша?

— Я-я-я? — начал было Рик, но Кейт уже наползла на него всем телом: такая желанная, страстная и жаркая, и приникла своими губами к его. И целовала своего писателя устало, томно, нежно, смыкая губы поверх его рта и не давая не улыбнуться, не сказать ни слова. И в неописуемом приступе нежности зарывалась пальцами в его короткие слипшиеся волосы, и все также осторожно елозила по его телу, желая вызвать понятно что. Однако это было уже не первое их соитие (хотя, кто же такие вещи считает!), и Кейт, скрепя сердце, понимала, какой бы безудержный и страстный не был Касл, против физиологии не попрешь. И она поневоле смилостивилась: осторожно отлепившись от клейкого мужского торса, уселась рядом, подтянув колени к груди и обхватив их руками. И ей было хорошо, ни с чем нисравнимо хорошо. Хотелось петь, хотелось кричать и утопить своего долгожданного писателя в сотне чашек латте, вот только... и чего это Касл так загадочно ухмыляется?

— Что? — непонимающе, с хрипотцой в голосе поинтересовалась Кейт, привычно покусывая губу. — Мы сделали... что-то не то?

— Мы... сделали то,...что давно... следовало бы... сделать... — и преисполненный благостной истомы Касл перелег так, чтобы можно было пальцами пробежаться по всей линии её бедра: он отдувался и фыркал, как жеребец. — И можем... сделать даже... больше.... Ты... мне... веришь?

— Да ну! — Кейт скептически подкатила глаза и глубоко так, продолжительно выдохнула. — Когда большой мальчик... как следует отпялил... не менее большую девочку... и теперь лыбится во весь... рот, то, пожалуйста, стоило бы... задать себе вопрос: а все ли... с ним нормально? Может, он умом... тронулся от счастья... или же, наконец-то получив желаемое, уже мечтает... переключиться на другое?! Ммм?

Рик промолчал, его дыхание успокаивалось, но улыбка стала ещё шире и загадочнее.

— Касл?!

Его ладонь легла на чуть влажное бедро Кейт и сместилась ниже, двигаясь как можно невесомее и бережнее, а затем шаловливые пальчики скользнули вниз, к той самой аппетитной впадинке, и теперь творили там святотатство.

— Касл! — притворно нахмурив брови, Беккетт перехватила его руку, препятствуя движениям. — Ты ничего... не хочешь мне сказать?

— Сказать? — его глаза сверкнули дьявольским, азартным огнём: — Может, лучше сделать?

— Ха.. Даже даблха... — иронично хохотнула Кейт, придерживая мужскую руку и отодвигаясь, чтобы разорвать дистанцию. — Судя по размерам... твоего "мыша", укрыться в...."норке" ему ещё не скоро светит! Что скажешь?

С неохотой убрав руку, Касл приподнялся на локтях, чтобы мельком глянуть на поопавший член.

— Он перетопчется, какое-то время.... Однако, если вспомнить... подоплеку текущих событий, то я... пожалуй, скажу тебе кое-что. Помнишь ту презентацию... первого тома о Никки Хит?

— Это где я была в том... несравненном платье от Эр Валеже, и где мы с тобой... практически поссорились?

— Да, и после чего на нас обрушился успех...

— Какое непривычное слово, не часто употребляемое копами... А к чему ты вспомнил именно... тот день? Их, не менее ярких, столько было и потом, и прежде...

— Просто был один пикантный момент, но об этом чуть позже... Ты можешь лечь на живот? — он поднялся и сел на постели, скрестив голени перед собой, глубоко вздохнул, и улыбка стала ещё теплее. — Обещаю, что ты не пожалеешь...

— И могла бы, да не буду, — ответив в извечной противоречивой манере, Кейт, тем не менее, распласталась на животе рядом с Каслом, подложив руки под голову и смиренно сомкнув ресницы. — Тридцать секунд, Касл! Ну, я жду!

И тут же почувствовала, как он бережно и изобретательно выглаживает её чувствительную попу. Растопырив пальцы, Касл бережно елозил их кончиками по атласной, распаренной коже любимой, и усилие было строго дозированным, не более и не менее. И Кейт это нравилось, безо всяких ложных признаний самой себе. Многие, да многие домогались её попы (и единицы даже получали!), но только не многие могли быть столь нежными и изобретательными, неутомимыми и страстными, как Касл. Пожалуй, его немудреное вроде бы действо было сродни непревзойденному искусству массажа, и когда Рик сделал вдруг паузу, Кейт недовольно хмыкнула:

— Не останавливайся... Пожалуйста... Где ещё найдешь такой... массаж! И расслабляет... и возбуждает одновременно...

Касл согласно кивнул.

— Да, руку непросто было набить... Но потребовалось и время, и усердие.. Как и то, что двигало и двигает... тебя вперёд, возбуждает и туманит разум. И я рад, Кейт, доставить... тебе удовольствие, потому, что... когда я подписывал книгу, то мечтал... не только о тебе, но и отдельно — ещё об одной... аппетитной части твоего тела...

-...и это было, — млея всей собой от его ласк, Кейт сладко промурлыкала: — Это была... моя задница... Да?

— Да, Кейт, — Касл громко сглотнул, а его резкий вздох выдавал некую нервозность. — Потому что у столь несравненной героини... моей книги не может быть куда менее несравненной... задницы, и это как раз то, что будоражило... и третировало мое воображение... А теперь, — ощущая очередной горячий приход, он перекатился, чтобы накрыть её собой, и его набирающий силу член вжался между её ягодиц: — Впусти же меня в себя! Пожалуйста...

Касл приподнялся на выпрямленных руках, чтобы Кейт подала попу немного вверх и назад, раздвигая ноги, и любовники снова, непонятно какой раз за ночь, забарахтались на ложе. И по итогу Рик поймал себя на мысли, что сия лютая забава не прискучит им никогда. Теперь им можно и нужно будет бросаться в объятия друг друга как можно чаще, невзирая на ситуацию и обстановку, как бы неуместно это не выглядело. Потому что они заслужили своё счастье, и черпать его нужно было громадными ложками...

Взорванная мощным оргазмом Кейт ещё подрагивала всем телом у него под боком, ещё корябала ноготками его руку, что нежно поджимала её грудь, но всеми нервными окончаниями Касл чувствовал, что любимая засыпает. Да, так спокойно и умиротворенно, без опаски и желания заползти в свой кокон, но она уже была его, Касла, и в этом не было никаких сомнений.

Рик дождался, когда дыхание Кейт выровняется, и только после этого легкое покрывало накрыло свернутую калачиком фигурку. А Касл... Самое время было пуститься в размышления и воспоминания...

Тело который раз охватила приятная, сладкая истома, призывая лечь и смежить веки, но пока в голове рождаются свежие, хоть и немного сумбурные мысли, следовало бы поднаправить их в нужное русло. А для этого как раз сгодилось бы то самое, хорошо известное и почитаемое ими обоими средство, незаменимое и доступное...

Напялив на себя халат и тапочки, позевывая и слегка покачиваясь от упадка сил, Касл спустился вниз. Сейчас, пара чашек кофе, покрепче и без изысков, встряхнут его и придадут бодрости, а далее, писательский мыслительный процесс не будет иметь никаких границ...

...То, что женские "пятые" точки его небезосновательно влекут, Касл понял уже давно. Ещё в отрочестве, побывав в художественной галерее, где величайшие ваятели истории выставляли напоказ изображения своих натурщиц, Касл озадачился вышеозначенной темой. Нет, дело было не только в животных позывах, и не в принадлежности к касте каких-то особых фетишистов, скорее, в очертаниях женского таза Рик узрел для себя некий символ воодушевления. Ну, а почему бы нет? Пока у него не было девушки, и никто из его знакомых дам не спешил ему отдаться, оставалось только фантазировать, но для этого нужно было обладать потрясающей наблюдательностью. Да, и это было применимо к нему, Каслу. Правда, за излишне пристальный интерес к пикантной женской части можно было конкретно получить в лоб, но согласитесь, что очень трудно сохранить невозмутимость, когда рядом с тобой восседает юная красавица. Вся такая румяная, сочная — "кровь с молоком" — дива, обворожительно пахнущая, с минимум косметики и тщательно уложенной прической. Такая желанная, горячая и недоступная, и это было не просто сиюминутной влюбчивостью: Каслом двигал вполне осознанный художественный интерес, крепко замешанный на буйстве гормонов и нетерпеливости устойчивого девственника. Устойчивого, до поры до времени, а пока, украдкой от мамы и друзей, Касл нарабатывал себе базу "данных", на будущее, на перспективу. Избрав объект, делал скрытно карандашные наброски того самого места, оставляя следующий шаг ("натурные" испытания) на потом, но, в целях преодоления излишней природной скромности, невольно приходилось самосовершенствоваться. Читать умные книги, играть в школьных постановках, освоить скульптурную лепку и рисование. Общаться со старшими, более продвинутыми в интимном плане сверстниками, впитывая от них методики подходов к девушкам, необычные способы обольщения и физиологические нюансы плотского контакта. И верить в свой звёздный час, который свалится на него, как небесный свод — на обессилевшего титана.

И вдруг этот час пробил: как ни странно, но первый шаг навстречу ему сделала Майра, партнёрша Касла по постановкам. Старше Рика на полтора года, высокая, прыщавая и нескладная, но с ангельским мелодичным голоском, прохладными, музыкальными пальцами и невероятно изящная в талии. И попка хозяйке под стать: подобранная, аккуратная — не большая и не маленькая — как раз под обхват мальчишеских рук. И если честно, счастье (пусть и половинчатое, как оказалось) привалило к Каслу не за так: во время того спектакля они выложились на 100 процентов. И зал бурно рукоплескал им, а актёры: взрослые и дети — держались на сцене за руки и, вышагнув вперёд, кланялись чуть не до земли. Он, Касл, находился практически в самом центре сцены, держась одной рукой за кисть Майры, а другой — за цыплячью лапку своего одноклассника Оззи. И переживая оглушительный успех, Касл не сразу понял, почему Майра так цепко и безотрывно за него держится. А когда они встретились глазами, Касл прочитал в её пылающем взгляде нечто странное: смесь возбуждения, нерешительности и желания. И когда они уединились в тайном уголке за кулисами, Майра сама подвела его руки к своей талии. И Касл помнил, как страшно у него перехватило дыхание, как сильно затряслись руки, и как серое вещество мозга в один миг превратилось в тесто. И Рик не знал, что ему делать, потому что все его нужные познания мигом куда-то улетучились. Сначала Касл был зажат, потом куда-то заспешил, нетерпеливыми пальцами перебирая складки на юбке и попутно стараясь девушку поцеловать. Что, в принципе, нельзя было назвать поцелуями: так, торопливые, испуганные шлепки губами в губы, так непохожие на настоящую страсть во взрослых фильмах. И вдруг всё закончилось: пронзительно затрезвонил звонок, раздались неподалёку чьи-то голоса, и Майра отстранила Касла безо всякого сожаления. Похлопала себя по груди, оправляя бельё, одернула юбку, прибрала волосы и с коротким смешком упылила прочь. А Касл...

Рик стоял ошарашенный, в насквозь промокшем белье, с горящими щеками, и пальцы его всё ещё помнили упругость юных ягодиц. Да, это был крутой облом, но это было хоть и неудачным, но первым опытом общения, потому что Майра к нему больше не подходила. Лишь улыбалась сдержанно и издалека, хмурила брови вблизи и игнорировала любые расспросы, пока куда-то не переехала совсем. Ему же остались горечь в душе и смирение, надолго, пока не спала увлечённость, но мимолётный всплеск эмоций не прошёл бесследно: в итоге Рик написал своё первое эссе, ориентируясь на тайный карандашный набросок. И в этом рассказе речь шла о спектакле и об актёрах, о муках творчества и об общественном признании, о страдании отвергнутого парня и о странных, непонятных девушках, подававших главному герои странные и непонятные сигналы. И о любви, у которой не было перспектив...

Шли годы, Рик вырос, и от того застенчивого девственника в его душе не осталось и следа. Теперь он сам мог давать мастер-классы по обольщению, а его рисованная коллекция женских форм росла день ото дня. И он не просто зарисовывал очередную спящую подругу со спины: Касл дополнял рисунки описаниями своих тактильных ощущений, своего визуального восприятия и иногда вплетал эти зарисовки в свои книги. И благодаря искусному писательскому чутью никто не ведал про сию пикантную страстишку Ричарда Касла: ни друзья, ни семья, ни бывшие. И ещё: дарить наслаждение женщинам ему помогал массаж, который и за месяц не освоить, и тут уже воображение господина писателя развернулось на сотню миль. Бессонные любвеобильные ночи сменялись днями за ноутбуком, воплощаясь, в итоге, в главы романов, и безо всех своих умений Рик не стал бы тем, кем в итоге стал. Да, труден путь наверх, к признанию и состоятельности, но результат того стоил: бесконечные женщины в его постели и их задницы на страницах интимного альбома. Многих из дам Рик уже не помнил в лицо, а вот по очертаниям бедер и сопутствующим им наброскам мог расписывать любовницу в малейших деталях.

Ну, взять хотя бы партнёрш по самым длительным отношениям. Полу, например — вполне себе аппетитная грудь, нескандальный характер, и достойная пера попа, хоть и какая-то рыхловатая. У Джины наоборот — сухая, мускулистая, как лошадиный круп и столь же безэмоциональная, как бронзовая скульптура. Которую точно отзывчивой не назовешь, и в принципе, Касл считал, что с течением времени и объёмом данных его детское увлечение можно было бы списать в архив, если бы... Если бы не встреча с Беккетт.

И Рик поначалу сам не понимал, почему, но Кейт старалась не поворачиваться к нему спиной, тем более — в полуприседе. Да, лицом, в фас и в профиль, но видно она что-то такое в нём подозревала, раз играла какую-то свою роль. И речь не шла про дело мамы: как Касл однажды в подпитии смекнул, всё дело было в его публичности и сомнительной, в плане женщин, репутации. Да, это было именно так, и только через пару лет их сотрудничества он понял это, когда в сердце уже впилась любовная заноза, более уже не отпускающая. И то, как в момент осмотра трупа, заманчиво тянулись брюки Кейт на её округлой попе, заставило Касла, изменив подход к стародавнему ремеслу, что-то невнятно пробормотать и вдруг уйти, без объяснений.

А дома, с бокалом виски в руке и тем самым альбомом перед собой, Касл испытал настоящий шок: вот чью аппетитную и несравненную задницу он ещё не рисовал! Это было сродни умопомрачению, но Рик лихорадочно чёркал и чёркал страницу, то и дело ломая грифель карандаша, в итоге истратив их чуть не целую пачку. И рисунок, родившийся во хмелю, со последующей подрисовкой, надолго занял место в его кармане. И при случае, для сравнения, Рик смотрел в него украдкой, чтобы запомнить ракурс и снова накидать что-то, уже другое. Да, можно было сказать, что он сошёл с ума, от любви и несбыточных желаний, и все чаще ловил себя на том, что, наблюдая за Кейт у доски, он смотрит не на таймлайн, а пялится на заманчивые округлости Беккетт. А раз Кейт продолжала рассекать исключительно в брюках, невольно дразня писательское воображение, то только мятые стаканчики кофе ведали о силе авторских пальцев.

Пока Беккетт была недоступна, Каслу приходилось фантазировать в обращении с диванными подушками, представляя телеса Беккетт. Потом что-то записывать на полях рисунка, что-то снова чёркать и ждать вновь воодушевления, если ничего не выходило. А чего только стоил момент в заброшенном доме! Да, он не шутил, когда говорил про мистику, но все его беспочвенные страхи отлетели прочь, лишь Кейт попросила его подсадить. И если честно, он просто не сдержался. С таким вожделением и страстью он стиснул её недоступные прежде ягодицы, что Беккетт жалобно вскрикнула. И подсадив Кейт наверх, Рик почувствовал, как полыхают огнём щеки. И эта его несдержанность могла дорого ему обойтись — Беккетт могла бы просто разорвать дистанцию и отгородиться навсегда, но этого, по счастью, не случилось. Вероятно, помятуя об его признании, она так громко, так свободно, так заразительно смеялась на выпавший из шкафа скелет и на его, Касла, неподдельный испуг, что у Рика отлегло на душе. Ему не пришлось оправдываться, но краску с лица было никуда не деть. И этот миг, миг их полноценного, глубокого проникновения подступал все ближе и ближе... Но все карты чуть не спутала погоня, в которую Беккетт опрометчиво впуталась, и только его величество случай позволил им соединиться.

И эта ночь запомнится им надолго: промокшая насквозь, разуверившаяся в себе и нуждающаяся в поддержке Кейт ворвалась к нему безо всяких звонков. И он не мог не принять её прощение, ибо жизнь без неё не имела смысла. А затем было и разбросанное по спальне бельё, и страстные, ненасытные, чувственные объятия. И вживую, так сказать, вблизи, её попа оказалась куда более аппетитнее, нежели ранее представлялось. И пока Кейт, вцепившись руками в спинку кровати, интенсивно подмахивала ему, он мял и тискал руками эти округлости, и бился, и бился в них пахом, как в подушку, ощущая неописуемый кайф, но это было только начало... Рик даже не считал, сколько раз за ночь они обжимались, и после очередной, потрясной волны наслаждения он старался не выпускать её руку, а бережные пожатия её пальцев сигнализировали об умиротворении души и тела. И потом уже, когда они, тихарясь от Марты, перебрались на квартиру Кейт, Касл затевал прелюдию именно с "пятой точки" Беккетт. И Рик не соврал Кейт: да, он использовал возможность освоить такой бережный массаж, но кто при этом был моделью — до случая пусть останется за кадром. Как и альбом, которому придёт свой черёд...