Их Рождество (гет)

Был первый месяц зимы, и на земле воцарился холод. Молочно-серое покрывало застелило землю. Снег все сделал неверным, смутным. Белесые ночи и мутные пасмурные дни. Долгая ночная тьма выматывала душу, а короткий дневной свет не приносил облегчения. Да и не бывало его днем почти, этого света. Лишь изредка сквозь комковатую кашу облаков тусклым желтком просвечивало солнце.

Холод. Холод во всем и везде. Порывы острого ветра прохватывали тело даже через самую теплую одежду и трепали душу. Прерывистое дыхание зимы словно хотело забраться под кожу и вытянуть жизнь. И в людских глазах сквозило холодное равнодушие. Карие, серые, зеленые — они пусто смотрели с застывших ледяными масками лиц. Будто люди — не создания из плоти и крови, а бесстрастные призраки, уже которую вечность несомые ветром судьбы сквозь пустыню Вселенной. Иногда Брендану казалось, что и он сам давно стал таким же призраком, плоской ледяной тенью на бело-черном полотне зимнего мира.

— Мы слишком разные с тобой, Брендан. Тебя не интересует то, что близко мне. Я же тебя временами просто не понимаю. Совсем. Наверное, мы чужие друг другу, а наши отношения изначально были ошибкой. Лучше нам расстаться сейчас. Не держи зла. И да, мы можем остаться добрыми друзьями.

Так говорила его девушка в холодящем виноградном воздухе октября, а Брендан молча кивал ей. Боли не было. Ничего не было. Сейчас, спустя почти два месяца, он даже не был уверен, что помнит её имя. Была ли она вообще? Или то была лишь мимолетная греза скованных дремотой чувств?

Она помнила их всех. Они касались её тела и трогали душу. Оставляли свои следы прежде, чем оставить её навсегда. Кого-то прогоняла она, кто-то исчезал сам. Былые раны медленно, но верно заживали, превращаясь в аккуратные рубцы на стенках сердца. Забыть о них — роскошь.

Ныне она была свободна... как может быть свободен ветер, летающий над руинами. Однажды они будут навеки оставлены. Мир вокруг был широк и таил в себе много интересного. Наблюдать его, оставаясь не вовлеченной по-настоящему в его игру, было крайне любопытно. Словно смотришь на вещи одновременно со стороны и как бы изнутри. Переступая по пятницам порог знакомого бара, Розамунда чувствовала себя готовой к самым неожиданным открытиям.

Брендан встретил её в начале декабря в одном из баров, чьё название он всё никак не мог запомнить. В те дни тянущая тоска и чувство чуждости самому себе обострились до предела и однажды вечером прогнали его из раковины квартиры навстречу людскому потоку и хороводу городских огней. Он долго бродил в лабиринте улиц, пока не решил осесть в неприметном баре. Заняв место в самой глубине зала, он застыл там на пару часов, лишь изредка цедя полусухое вино. Взгляд скользил по людям и лицам, а мысли медлительно витали вокруг.

— За вашим столиком свободно? А то здесь больше нигде нет места, — с такими словами перед Бренданом возникла молодая женщина. Словно из воздуха соткалась. Он кивнул, и она устроилась напротив. Так они встретились.

Неспешно завязался разговор. Оказалось, ещё делая у стойки заказ, Розамунда заприметила молодого мужчину, невидящим взором озирающего зал.

— Вы ведь не ждете никого, — утверждающим голосом произнесла она.

— Я просто смотрю на людей. С ними интересно, — признался Брендан.

Тоненький ручеек незначительной беседы незаметно разлился в полноводную реку обмена развернутыми мнениями. О жизни, о мире и его отображении. Подперев тяжелое некрасивое лицо рукой и внимая суждениям Розамунды — очень точным, необыкновенно понятным, близким его собственным — о современном кинематографе, Брендан вдруг осознал, что эта почти незнакомая ему женщина внезапно стала для него интересней и важней всех прочих людей его мира. И ему определенно хотелось узнать её больше и лучше.

— Мне кажется, ты здорово уловила суть. Но я думаю, что на это дело можно взглянуть ещё и с вот какой стороны... — Брендан подхватил нить её мыслей и пустился в рассуждения о том, что уже давно его занимало. Удивительное дело: впервые за бесконечное время он встретил кого-то, кому он был готов полностью открыть свои мысли. И он никогда ещё не чувствовал себя столь свободно. Он ощущал — его понимают.

Их встречи случались каждую неделю. Незаметно подошло время Рождества. Оно уже давно проявляло себя украшенными витринами и праздничным освещением улиц. Так давно, что близящийся праздник стал казаться привычным элементом городской среды.

— Через неделю Сочельник — и бар будет закрыт, — сказала она во время их последних барных посиделок.

— Встретимся в новом году? — спросил с надеждой Брендан.

— Или в следующую пятницу, — отвечала Розамунда. — В Сочельник после полудня я буду гулять в парке.

Брендан неопределенно кивнул. А спустя неделю он, сдерживая шаг и стараясь не слишком часто озираться по сторонам, прохаживался по тропинкам городского парка. Где же Розамунда?

Синей птицей она впорхнула в аллею, легким шагом скользнула ему навстречу. Просто и ясно улыбнулась. Протянула руку.

Они шли рядом в чуткой тиши зимнего парка. Одни и вместе. Ветра не было. Покрытые инеем недвижные ветви деревьев заботливо заслоняли их от мира. Уютно сверкал под лучами заходящего солнца снег.

В этот раз они говорили очень мало. Только о личном. Розамунда вспоминала детство. Брендан рассказывал, как в последнем классе школы махнул из дома на другой конец страны, чтобы повидать мать, некогда оставившую их с отцом. По ходу разговора он часто умолкал, бросая осторожные взгляды на идущую рядом Розамунду. Те скользили по линии её носа, останавливались на тонком краешке её ушка. Время от времени он встречал её взгляд и не отводил свой. Розамунда не была красавицей. Простая внешность, обычная молодая женщина, каких много в этом городе. Единственная, что была важна Брендану.

Между тем сиреневый вечер опустился на город. Зажглись фонари и накинули на мир танцующую сетку теней. Брендан и Розамунда подошли к воротам парка.

— Будем прощаться? — спросила она.

— Мне хорошо с тобой. И я позвал бы тебя к себе на это Рождество. Но ты ведь не пойдешь... — отвечал Брендан.

— Конечно, не пойду. Я сейчас иду к себе домой. Но если ты хочешь, то можешь пойти со мной.

И он не оставил её.

Ночная тьма за окошком тепло подмигивала огоньками улицы. Настольная лампа проливала мягкий свет в полумрак комнаты. Негромкие слова проплывали в недвижном воздухе. Тихо чокались бокалы с пуншем.

Запах обретенного уюта и прикосновение рук. Ощущение близкого тела. Тепло разливающееся, обнимающее и поглощающее без остатка. Неслышные поцелуи и чуткое прикосновение дыхания. Признание губ и правда рук. Разговор на вечном языке.

Тишину комнаты мерно разбавлял звук дыхания двоих.

"Это невозможно и волшебно, — думалось Брендану. — Но это есть".

Ему казалось, что он впервые действительно живет, существует в этом мире. Раньше был другой мир и другой Брендан, ненастоящие и несовершенные по сути своей. Карандашный набросок на картоне. Возможно, завтра всё изменится и прошедшее покажется ему сном, Розамунда исчезнет из его жизни, и волшебная связь, их связавшая, растает без следа на ветру времен. Но это будет таким же ненастоящим, как и его прошедшая жизнь. Истинная же реальность вот она, творилась здесь и сейчас. Розамунда и Брендан соткали вместе её полотно и облекли его в жизнь. И именно эта реальность сохранится в вечности. Его любовь останется с Розамундой. Всегда. Тихое счастье, что сейчас спало на его плече, пребудет с Бренданом. На веки веков.