Дивная (джен)

Ну что там на земле делается? Снег не пошёл ещё? А, вчерашний Казанский хлеб, говоришь, люди по дорогам ходят разбрасывают? Так это ж они зимних птиц привечают, чтобы те своими голосами «успокоили» землю. Снегири, свиристели, вьюрки… Ну при чём тут совы, дурашка? И нечего ухать над котлом совой, не приведи господи, дитё подумает, что оно — сова. Полярная какая-нибудь, ведь светлого ребёночка нам заказывали.

А знаешь, почему я люблю это время? Люди, не ценившие солнце и чудесную погоду летом, отчаянно упиваются последними тёплыми днями чернотропа… Близость потери — вот что делает наслаждение особенно сладким и острым. Они чуют, что дыхание зимы близко, и отчаянно верят, что весна ещё вернётся. Это ложь, что люди не знают, чего хотят. Знают. Всегда знают. Не признаются только. Вдохни ветер — я чую, весна непременно будет! Да не в котёл, ветер вдохни!

И дитяти в это время получаются особенными. Им либо весь мир подавай, либо они не от мира сего, и тогда сложно им, особенным.

Ты вот что, сходи-ка в морозильный зал, там под чарами заморозки ящик у меня стоит с мороженками счастья. Давай-ка этому созданию добавим сразу парочку, чтобы радовалось жизни. Ведь счастье — это не конфета. Когда оно есть, кажется, что его хватит на весь мир, ну а на пару сотен человек — уж так точно! Я видел довольных людей, но ещё я видел грустных и загруженных и вспоминал свои бесконечные мрачные хождения прошлой зимой. И так хотелось раздать этим людям мороженки счастья, душевные солнечные эскимо. Жаль, раньше таких у меня не было.

Принёс, что ли?

Ах, чтоб тебя уволили и больше не принимали ни на одном приличном Облаке! Я сказал — парочку! Парочку штучек на палочках! А ты парочку коробок высыпал! Да понятно, что теперь дитё будет само делиться со всеми счастьем. Оно, счастье, будет бурлить, как шампанское, и ему, дитю, захочется поделиться со всеми. Я же переживаю, застудим ребёнка.

Неси скорее чего-нибудь горячительного, надо температуру в котле поднять.

Фу, ну вроде обошлось. Смотри, какой золотистый пар колечками пошёл. А пахнет как! Странно пахнет… Ты чего туда вылил? Ну-ка, дай сюда бутыль, этикетку прочитаю.

«Текила Санрайз — Восход солнца. Коктейль радует глаз сочными красками, а душу свежестью и мягкостью. Можно немного поэкспериментировать и превратить его в Карибский восход с ромом, или устроить Закат с ежевикой, или вообще сделать безалкогольный вариант — всё в ваших руках».

Я тебе сейчас такой Карибский приход устрою! Ты головой думаешь вообще? Ну чего крыльями трясёшь, будто ничего не понимаешь? И за что мне такой Помощничек-то, а? Дитю вылить коктейль… Это ж теперь вместо погремушек шейкером будет играть, отвечаю! И гейзером. И что там ещё есть?

Ох, хорошо хоть текила, а не «Крёстная мать с водкой».

Гремучая смесь получилась. Ты думаешь, романтическая натура выйдет? Ну да, лёд и пламень. Сначала заморозили, потом разогрели… Слушай, насчёт романтизма. А ведь иногда дельные советы даёшь, не совсем пропащий ты у меня. Есть там на третьей полке шкатулочки с романтизмом, принеси-ка одну, щепоточку можно кинуть.

Аккуратно! Щепотку, много не надо, а то вырастет кисейная барышня какая. Молодец! Можешь ведь, когда захочешь. Давай я сам закрою, а ты пока сходи за мешочками с добродетелями.

Ох! Ну ведь чувствовал, что подвох где-то близко. Ты на крышку смотрел? Ты читать умеешь вообще? «Романтизм XIX века». Приплыли…

Будет ходить по дому как сомнамбула и представлять: а если зашнуроваться в корсет, а если умываться из кувшина, а если путешествовать в карете, а если смотреть на всех свысока по праву рождения, а если любить только женщин… И это в XXI веке!

Святые Илопсы, у нас не ребёнок получается, а каша «Дружба».

В нём странным образом сочетаются страшная неуверенность и несокрушимый флегматизм, дикий консерватизм и стремление к новому и экспериментам. Поэтому и «Дружба»: чего там только ни намешано, но вроде и не тошнит — вкусно.

Да не сержусь я на тебя. Знаешь, а я уже люблю эту малышку. Да девочка же вышла, как тут могло быть иначе? Смотри, какая хорошенькая. Она будет во сне летать на граблях, будет читать романы Джейн Остин — зря, что ли, ты шкатулочку древнюю принёс, будет сама писа́ть много. Люди любить её будут. Однажды она скажет: «Жизнь — это холод на кончиках чужих пальцев». Представляешь, да? Конечно, красиво, где уж тебе такое придумать.

А вот ещё:

«Боишься замарать хрустальную мечту? Это верно, с мечтами, с ними же как — ты её пальцами цап, а она раз и уже не мечта. Так, одни осколки, да не хрусталя, а стекла обычного: дешёвого и мутного».

Пусть все твои мечты сбываются, малютка. Давай, пора собираться.

Лети, друг ты мой придурошный, Помощник мой драгоценный. Я хоть и ворчу, а свыкся с тобой за столько лет. Без твоего участия разве бы получались у нас такие дивные создания?

Принцесса у нас с тобой получилось. Настоящая. Хоть и не английская, а воронежская. Но имя-то мы ей всё равно припасём королевское, из принцесс. Дивное...

Какое-какое? Диана, вестимо…