Любовь бессмертных  (гет)

В замке было холодно и неуютно, а после того, как в деревне объявилась мать Миранда, стало безлюдно. Не только в замке, но и в самой деревне. Все боятся её, все презирают — не мать Миранду, которую даже в глаза не видели, а Альсину из некогда прославленного рода Дмитреску.

Каду дал всё, о чём она мечтала: красота, вечная жизнь, как в легендах о графе Дракуле, но не любовь и уважение подданных, а ненависть и отвращение к последней представительнице рода. Единственным человеком из рода, близкого к Дмитреску, и кого не затронула видимая мутация, была — Донна Бенивито, которая иногда захаживала в дом к Альсине, чтобы просто побыть собой и поговорить о своём о девичьим. Ей-то Альсина за стаканом воды (так как вино из крови девственниц уже надоело) и пожаловалась на своё одиночество.

Представительница рода Бенивито как всегда говорила через свою куклу, что начало раздражать Альсину:

«Нет бы перестать притворяться и говорить нормально, ведь может же разговаривать как все».

— Все мужчины сейчас на фабрике Гейзенберга, в деревне не осталось людей, которые бы нравились вам, — начала Донна.

— Они меня боятся и ненавидят, — вздохнула Альсина. — Тебе разве это не надоело?

Донна отвернула взгляд от леди Дмитреску вместе со своей куклой и задумалась. Честно признаться, она тоже одинока и ей тоже скучно, а ведь она не уродина как… Сальваторе Моро, которого Каду изменил полностью.

— Да, признаться, — протянула девушка, — и мне одиноко, но такова наша участь.

-А тебя что заставило измениться? Ты же у всех была любимицей, все детишки в деревне ходили посмотреть на твоих кукол, — отхлебнув немного воды, спросила Альсина.

— Стадное чувство, вот и получилось то, что получилось, — буркнула через куклу Донна.

— Я сама себя прокляла, одиночество меня убьёт быстрее, чем этот чужеземец, даже у него есть те, кого он любит и за кем сюда пришёл.

— Он опоздал, нет больше его любимой дочурки, эта ведьма сделала своё дело, — сказала Донна.

— Почему же, его дочь необычная, надо оставить ему инструкцию по воскрешению Розмари назло матери Миранде.

— Ты что, собираешься пойти против неё? — удивилась Донна.

— Сама не зная, она сделала меня сильнее, я в любой момент её раздавить смогу, — призналась Альсина.

— А сама что делать будешь?

— Раз все мужчины на фабрике Гейзенберга, этим вечером пойду туда, — расплылась в улыбке леди Дмитреску.

* * *

Как только начало темнеть, Альсина покинула свой замок и направилась на фабрику Карла Гейзенберга. Честно признаться, никто из рабочих её не интересовал, кроме владельца фабрики. Такой грубый, неотёсанный мужлан, как Карл, был в её вкусе. Нужно было его соблазнить и заставить делать то, что она, Альсина, хочет. Путь на фабрику был не простой, но леди Дмитреску не знала, что такое усталость. Она шла мимо пустых, покрытых снегом домов деревни, мимо статуи Девы войны. Никто мимо неё не проходил — деревня была пуста.

«Надо было убедить их не доверять матери Миранде», — печально вздохнула Альсина.

— Куда идёшь, милочка? — услышала она голос у себя за спиной.

Леди обернулась и увидела сгорбленную старуху с посохом в руке.

— Туда, где нет одиночества, — бросила Альсина старухе.

— Сгинешь же, не твоё это дело.

Такое отношение к себе леди Дмитреску не принимала, слова старухи показались ей оскорблением и насмешкой, но показывать свою силу и волю она не хотела. Ей просто это наскучило, не в страхе заключается уважение, а в поступках. Поэтому, стиснув зубы и сжав кулаки, Альсина пошла дальше.

— Сгинешь! — выкрикнула старуха.

— Пусть так, но не в одиночестве, — бросила леди Дмитреску.

Наконец она добралась до фабрики Гейзенберга, стоящей где-то на скале и огороженной забором. Это здание выглядело более зловещим, чем её замок, но тут хотя бы кипит жизнь, раз мужчины из деревни ушли туда и не вернулись

Дойдя до забора, Альсина легко открыла своим выдвижным когтем замок и смело пошла на фабрику. У входа её никто не встретил, от чего она подумала, что Карл и остальные заняты своим делом, раз не вышли к ней.

Гейзенберга она нашла стоящим за деревянным столом и рассматривающим какие-то фотографии, на одной из которых была изображена Альсина. Тихонько подойдя к мужчине, она играючи царапнула его своим когтем, от чего он неожиданно вздрогнул и повернулся к ней.

— Так я тебе нравлюсь? — игриво спросила она.

— С чего вы это взяли, леди? — испуганно спросил Карл, хотя испытывал чувства к представительнице рода Дмитреску.

— У тебя на стене висит моя фотография.

— А, ну это… ну в общем да, давно, — неохотно признался Карл.

— Так что тогда в гости не заходишь?

— Я редко когда покидаю фабрику.

— Все об этом знают, похоже, мужчинам нравится на тебя работать, ты у нас альфа-самец, — протянула она, смотря Гейзенбергу в глаза.

— Какие мужчины, эти? — он бросил взгляд на свои схемы, и Альсина заметила рентгеновские снимки людей с вживленными в них механизмами.

— Это она заставила тебя это сделать? Плохой ты мальчик, — протянула леди.

— Она противная женщина, надеюсь, чужак с ней разберётся, — брезгливо бросил Карл.

— Вижу, тут все желают смерти матери Миранде, кроме вечно ноющего Моро.

— Фу, слизняк, -бросил Карл. — Кстати, зачем пришли?

— Мне скучно, а ты у нас единственный мужик, пока что нормальный.

— Ну да, и замаравший руки в крови жителей деревни, — усмехнулся Гейзенберг.

— Может быть, не будем о грустном. Покажи мне твою фабрику.

— А ты не испугаешься? — спросил Карл.

— Чего бояться-то? — не поняла Альсина.

* * *

Сопротивляться напору леди Дмитреску было бесполезно, поэтому Карл согласился провести для неё небольшую экскурсию по своей фабрике. Тут было жарко, но опять неуютно, а Альсина думала, что тут трудятся мужчины, а не уродцы, созданные по образу и подобию матери Миранды. А вот Карл вдруг приободрился, давно на фабрику не ступала нога женщины, если не считать матери Миранды, после прихода которой ему приходилось убираться на фабрике. Не дай бог этот её мега мицелий покроет плесенью один из механизмов. Леди Дмитреску в отличие от Миранды любит чистоту. Д, а ему просто она нравилась, не чистота, а Альсина, с её грацией, манерой речи, даже как она с ним заигрывает.

— А тут жарко становится, — сказал Карл и расстегнул свою рубашку.

— Уж не я ли этому причина?

— Нет, что вы, леди, просто я так глубоко не уходил, — виновато признался Карл.

— Какой ты у нас волосатый, прямо как медведь, — заигрывая, произнесла Альсина.

— А вы… — Карл не знал, как начать заигрывать с леди.

— Можно на ты, ведь мы так давно друг друга знаем, — подмигнула Альсина, приводя ещё в большую неловкость Карла.

Леди Дмитреску осматривала каждый угол на фабрике, и даже заглянула в комнату, где Гейзенберг проводил опыты над работниками, но тут её прекрасное лицо побледнело ещё больше, и она, отвернувшись от уродца, сказала:

— Почему-то в каждом этом уродце я вижу эту Миранду.

— А я вижу то, что я так и не начал новую жизнь после Второй мировой.

— А что мешает, мы можем начать хоть сейчас, — улыбнулась Альсина и, аккуратно обхватив голову Карла, присела на корточки и нежно поцеловала его в губы.