Большой "Пэ"... (джен)

Когда довольно крупная птица, копошившаяся на ветке молодой смоковницы, внезапно застыла и уставилась на Азирафеля стеклянным взглядом, у Кроули вдоль спины пробежал нехороший холодок, а на лице ангела появилось выражение бесконечного удивления.

— Ангел земных Начал Азирафель, — возвестила птица, к ужасу всех присутствующих взрослых и восторгу детворы, — тебе надлежит представить рассказ о своих деяниях не позднее трёх дней от сего момента, дабы Совет Архангелов мог оценить успехи и промахи людей и принять решение о дальнейших действиях твоих.

Птица вздрогнула, когда архангельское присутствие покинуло её, и, заполошно хлопая крыльями, улетела по кривой дуге куда-то в пальмовые кроны, щедро обрызгав коленопреклонённых людей тем, что через четыре тысячи лет назовут "гуано".

— Асирис, тебе не кажется, что люди стали слишком часто кланяться? — как можно тщательнее маскируя смех, поинтересовался демон, легонько толкнув плечом застывшего от таких сногсшибательных новостей ангела.

— А? — Азирафель выглядел так, как будто получил новый солнечный удар.

— Ты в порядке, ангел?

— Да. Нет. Нет! Боже мой, Змий, три дня? Они же говорили, что на подготовку у меня две недели! Зерно не успеет даже взойти — не то что созреть! — Возмущение в словах ангела смешалось с паникой. — Что на них нашло?!

— Полагаю, они просто делят зоны влияния и поэтому наращивают свои хари... змы, — демон задумчиво почесал нос. — А ты только пешка в игре высших сфер.

— Но... это невозможно! Это же люди, они живые! Мы должны помогать им! Она просила нас!

— Ну, если вспомнить, что случилось с Адамом и Евой после первого привода...

— Знаешь, ты тоже не безгрешен! — Взволнованный Азирафель вскочил на ноги. — Ты... —

Он сделал шаг и едва не запнулся о чьи-то простёртые руки, скользнув взглядом по склонённым спинам.

— А что это с ними?

— Проявляют восхищение посланием Небес, — не смог сдержаться демон. — Подними их уже! И пойдём, подумаем спокойно — безвыходных положений не бывает!

— Ох, мой дорогой, прости, — устыдившись своей вспышки раздражения, ангел мучительно покраснел и отвёл взгляд. — Сейчас... Вставайте, добрые люди, братья и сёстры наши, вставайте, ибо явлено чудо и грядут благие вести и новые знания. Вставайте, дети Божьи, не прячьте лица в пыли!

— Сильно сказано! — одобрил Змий, осторожно пробираясь между зашевелившимися людьми и беря эфирного под руку. — А теперь пройдём, есть у меня одна идейка.

"Идейка" заключалась в маленьком демоническом чуде, от которого посеянный давеча ячмень к полудню взошёл, а к вечеру заколосился, и в таскании суглинка к реке. На берегу по старинке (но мотыгой!) они выкопали яму, и пока Азирафель плёл большую циновку из тростника (три фута на четыре, ангел!), Змий-Сет замочил и размял в ней глину. Затем оккультный вручил эфирному обсидианово-деревянный прототип того, что через пять с половиной тысяч лет назовут мачете, и отправил рубить сухой тростник и собирать ветки... И словарь бранных слов и словесных конструкций ещё чуть-чуть пополнился.

Во-первых, несколько обсидиановых лезвий просто разлетелись на осколки, когда "меч" встретил среди шуршащих стеблей принесённую паводком корягу; во-вторых, рукоять "меча" ударила в ладонь так, что Азирафель почти на минуту перестал чувствовать всю руку; а в-третьих, само орудие труда треснуло. Ну, а пока он чудесил, исцеляя себя и восстанавливая орудие труда, срубленный тростник намок и пришлось чудесить снова... Ещё и перепачканный в глине демон, змея эдакая, скептически изогнул брови и, глядя на принесённые эфирным охапки, спросил:

— Ты думаешь, этого хватит?

Так спросил, что сразу стало ясно: капля в море, тащи ещё! И побольше! И желательно веток! Хоть бы объяснил, зачем...

Оно, конечно, не пристало Ангелу Господню — негативные эмоции и все вот эти слова, но чудесить почём зря он тоже не хотел: не хватало ещё, чтобы люди увидели, а увидев — воспринимали чудо как нечто обыденное и по каждому пустяку бежали просить помощи. Его могут отозвать в любой момент — не случайно же эта проверка затеяна! — и что тогда? Вот именно: начинать жить без чудес, едва ли не с нуля, своими силами, знаниями и умением наблюдать и думать...

И тут его осенило: сейчас здесь людей нет, и за ним никто не наблюдает, а время, которое не восполнить никакими чудесами, идёт! Вектор, чтоб его...

Азирафель, опасливо оглянувшись, "дёрнул воздух", воплощая в металле увиденный у Гьяси топор. Дело пошло веселее, и очень скоро рядом с возившимся на берегу Змием возвышалась гора хвороста.

— Ого! — уважительно присвистнул демон, оценивая результат ангельских трудов. — Силён! Теперь вот берись с того края за оба конца. Взял крепко?

Азирафель кивнул.

— Отлично! А теперь ме-едленно и очень аккуратно понесли это во-о-он туда! — Тот, кто через тысячу лет назовётся Кроули, мотнул головой в сторону "матраса" из тростника и веток, и ангел, стараясь попадать в ногу с демоном, потащил непонятное "это" куда сказано.

— Уф-ф! — выдохнул довольный Змий. — Теперь поджигай, и чтобы горело сразу со всех сторон.

Азирафель ничего не понял, но подчинился — и пламя весело заплясало на щедром подношении, скрывая творение рук оккультных.

— А ты, я смотрю, прибарахлился! — оценил Змий, разглядывая подпоясавшегося верёвкой Азирафеля и торчащие из-под неё топор и "меч". — Стильно! Надо будет себе такой пояс сделать. Только из кожи. И топорик другой формы и ручку потемнее!

— Что? — ангел медленно отвернулся от костра и непонимающе посмотрел на демона.

— Здорово, говорю, у тебя с поясом и топором получилось. — Не дождавшись реакции, демон растопыренной пятернёй помахал перед носом эфирного. — Всё нормально? Азирафель?

— Да-да, просто... — ангел потёр лицо ладонями, как будто умывался (нежная светлая кожа тут же пошла алыми полосами и пятнами), и шумно выдохнул. — Слишком много всего, волнуюсь.

— Да брось, ангел, всё будет хорошо! Ты же умный!

— Твои слова...

— Ты уверен? — со смешком спросил Змий. — Знаешь, ты бы поплавал, что ли? Отвлёкся, расслабился — всё равно обжиг твоего макета песня долгая!

Азирафель растерянно моргнул.

— Какого макета?

— Отчётного, твоего —ты же должен их поразить и убедить, вот и представишь трёхмерную модель из глины: деревня, пастбище, огород, делянка твоя зерновая в масштабе один к тысяче...

Демон весело смотрел своими невозможными солнечными глазами и улыбался так, что у ангела отлегло от сердца и он возмутился с притворной горячностью, поддерживая шутку:

— Поле, Змий, это называется поле!

— Пока это тянет только на делянку! И я просил называть меня — Сет. Это стильно!

— Хорошо, Сет, но это всё равно поле!

— Как скажешь, ангел, — пожал плечами оккультный и тут же искусил, подбрасывая дрова в костёр: — Иди уже, плавай! У тебя прорва времени, пока я тут закончу...

Вернулся ангел на удивление быстро и не то чтобы очень уж отдохнувшим: в синих глазах тлело беспокойство, а выразительные светлые брови сошлись к переносице.

— Что? — без обиняков спросил чувствительный к ангельским настроениям Змий.

— Я понял, что не знаю, что им говорить, с чего начать!

— И-и-и?

— Мне нужен план доклада. Придумать и запомнить.

— Нужен, только ты так волнуешься, что всё забудешь. Запиши!

— На чём?!

— На... Чёрт!

— Змий! То есть, Сет!

— Ладно-ладно, — демон примирительно поднял ладони. — Понял, просто хотел сказать, что ты можешь начудесить бумагу и карандаш, а потом перенести записанное на какой-нибудь местный носитель.

— Вот именно — на местный! На какой? И где я его возьму?!

Беспокойство в сапфировых глазах превратилось в самую настоящую панику, и Змий поспешил успокоить визави:

— Придумаешь.

— В смысле?

— На коромысле! — не удержался демон и весело хлопнул в ладоши, осенённый неожиданной идеей. Даже двумя. — Садись, пиши, я скоро! Только дрова не забывай подбрасывать, ладно?

— Хорошо, — согласился Азирафель, устраиваясь у костра: сумерки стремительно сгущались, а пламя давало достаточно света, чтобы не переживать хотя бы по этому поводу.

"Дорогие братья" — зачёркнуто; "Глубокоуважаемая комиссия" — зачёркнуто несколько раз; "Многоуважаемые архангелы" — поставлен знак вопроса, потом зачёркнуто... В итоге Азирафель набросал на испорченном листе короткий план с тезисами, а на новом, чистом, принялся писать, на всякий случай оставив немного места сверху — вдруг его осенит?

"За время, когда люди были предоставлены самим себе, а это почти два столетия, они сумели освоить изготовление одежды, несложных предметов быта и орудий труда, а также разведение и поддержание огня. Помимо этого, они дополнили охоту собирательством и научились хранить, пусть и недолго, собранные плоды и травы. Вместе с тем они приручили таких животных, как собаки, коровы и козы, и научились использовать их способности..."

Азирафель прервался и задумался, постукивая по щеке кончиком карандаша. Затем зачеркнул последнее слово и продолжил: "их видовые особенности. Так, они используют собак для охоты и для охраны своих, небольших пока, стад от хищников, коз — для получения молока и шерсти, коровы дают им молоко и мясо. До нашего (зачёркнуто!) моего появления на Земле люди готовили на костре исключительно жареную или печёную пищу, теперь же, когда они освоили изготовление глиняной посуды, люди варят мясо и рыбу и вплотную подошли к тому, чтобы расширить рацион: научиться делать из молока творог и сыр, а также готовить злаки и сделать их своей основной пищей.

Помимо этого, люди активно осваивают земледелие и строительство, а также искусство — у них есть множество устных преданий, простые музыкальные инструменты... "

Тут ангел задумался: можно ли отнести к музыкальным инструментам тонкие верёвки с нанизанными на них ракушками или зубами бегемота, которые задорно трещали, задавая ритм, если их встряхивать? И решил поставить их в один ряд с флейтой и барабаном.

Демон, до этого тенью скользивший рядом и незаметно подбрасывавший дрова в костёр, выткался из сумрака и плюхнулся рядом.

— Нет мук страшнее муки слова, да, ангел?

Эфирный молча кивнул, перечитывая текст.

— Ты закончил?

— Практически, — слабо улыбнулся Азирафель.

— Я тоже. Часов через шесть твоя презентация будет полностью готова. — Змий достал из сумки горсть завёрнутых в листья фиников, а саму сумку протянул эфирному. — Кстати, я тут тебе ещё бусин навертел из расплавленного песка — забавно получилось! Можешь приложить к отчёту. Или не прикладывать — смотри сам!

Финики весело ссыпались в глиняную миску, и демон, водрузив её между собой и ангелом, с довольным ворчанием растянулся на охапке тростника.

Ангел вытащил из сумки горсть блестящих прозрачных шариков и овалов, приятно-прохладных на ощупь. На гладких боках весело играли тёплые блики затухающего костра.

— Ух ты, — восхитился Азирафель, — похоже на застывшую воду!

— Оно и разбивается так же, если на камни уронить, так что ты осторожнее! — предупредил Змий, беря очередной финик. — Осколками порезаться можно. Я назвал его стекло — с него всё стекает, даже грязь, представляешь?

— Не очень, — признался ангел. — Но выглядит красиво!

— Думаю, в далёкой перспективе стекло вполне может заменить глину в качестве обеденной посуды.

— Это будет красиво! — Эфирный мечтательно улыбнулся, пошевелил пальцами, перекатывая бусины и любуясь переливами света. — Хотел бы я это увидеть...

Демон приподнялся на локте, пытаясь заглянуть в лицо Азирафеля и поймать взгляд.

— Эй, пернатый, что за настроения? Конечно, ты это увидишь! Даже не сомневайся!

— Меня могут отозвать, если решат, что... — ангел замолчал и осторожно ссыпал бусины обратно в сумку.

— Что за глупости! — возмутился Змий, поднимаясь. — Всё будет нормально! Я, между прочим, придумал тебе носитель записей. Его, кстати, можно будет потом и людям передать — только алфавит попроще сделать.

Демон слегка шевельнул пальцами, и на его смуглой ладони появилась небольшая глиняная пластинка, толщиной в полторы ещё не придуманных спички.

— Аз, буки, веди, глагол, добро, есть!

Азирафель осторожно принял подарок, погладил кончиками пальцев тростниковую подложку и влажную рыжеватую поверхность.

— Боюсь, мой дорогой, до этого ещё очень и очень далеко. Но спасибо!

И, сотворив изящный серебряный стилус, он быстро перенёс основные тезисы речи на глиняную табличку. Змий молча наблюдал за процессом, время от времени таская финики из миски.

— Закончил? — поинтересовался он, когда ангел в третий раз перечитал написанное. — Позволишь?

Азирафель молча протянул ему записи. Закончив чтение, демон одобрительно кивнул.

— Убедительно! Можно обжигать?

— Если тебе нетрудно.

— Я сам предложил, м-м-м?

— Спасибо, Сет.

* * *

Небеса обняли его тепло и мягко, лаская почти отвыкшую от этого сияния сущность. Это напоминало... Что именно это напоминало, Азирафель сообразить не успел, вспугнутый сильным глубоким голосом Гавриила.

— Здравствуй, Страж Земли и Эдема, мы рады тебя видеть.

— Здравствуйте, братья, — заулыбался поименованный страж, слишком обрадованный встречей для того, чтобы помнить о причине своего визита на Небеса. — Счастлив вас видеть!

— Здравствуй, Азирафель, — согрела его ответной улыбкой Михаил. — Что это у тебя такое?

Кивок архангела указал на всё сразу: макет деревни, предметы человеческого быта, загадочно торчавшие из перекинутой через плечо сумки, глиняные таблички в руках...

— О! Это, так сказать, приложения к докладу: некоторые вещи лучше один раз увидеть, чем сто раз о них услышать. Хотя бывает и наоборот, — добавил он чуть тише, вспомнив о том, как божественно играл на флейте Сет-Змий.

— Тогда не будем терять время! — решил Гавриил, широким жестом приглашая всех пройти в зал.

Увидев заполненный амфитеатр, Азирафель и обрадовался, и смутился. На щеках вспыхнул предательский румянец, а губы сложились в счастливую улыбку: как же он, оказывается, соскучился!

Гавриил мановением руки сотворил объёмный матово-белый стол из травертина, Михаил с Сандальфоном помогли водрузить на него макет и расставить наглядные пособия с Земли. Когда все заняли свои места, Азирафель обвёл сияющим взглядом светлые лица ангельского сонма и начал:

— Дорогие мои, возлюбленные братья, я пришёл рассказать вам о Земле, это вы знаете, но я также хочу показать вам то, как живут люди — и поделиться всем тем, что они создали после ухода из Эдема. Поверьте, в созидаемом ими есть немало прекрасного, даже несмотря на все ужасы тварного, как мы его называем, мира...

— Есть вопросы к ангелу Азирафелю? — нарушил тишину Гавриил, когда докладчик скромно опустил взгляд и начал перебирать демонстрационный материал, чтобы хоть чем-то заполнить затянувшуюся паузу.

— Правильно ли я понял, что охота — это убийство бессловесных тварей Божьих, — подал голос Сандальфон, — с последующим употреблением их... в пищу?

Азирафелю не оставалось ничего другого, как утвердительно кивнуть.

— Мерзость какая... — сказал кто-то, а на лице Сандальфона отразилось отвращение.

— Они вынуждены делать это, чтобы выжить! Земля не похожа на Эдем, растения не плодоносят там одновременно с цветением! Люди умрут, если не будут добывать себе пищу подобно другим живым существам земного мира... У физических тел, оказывается, масса потребностей — еда, питьё, дыхание, сон, одежда и жилища, чтобы не замёрзнуть и не перегреться! Человеческие тела такие хрупкие и недолговечные...

— То есть, ты видишь смысл в продлении своей миссии, — Михаил не спрашивала, она утверждала.

— Да, архангел Михаил, именно так. У человечества большой потенциал, они быстро учатся, и Божественные искры в их душах продолжают тлеть, побуждая создавать прекрасное даже в тварном мире. — Азирафель поставил на ладонь маленькую глиняную фигурку. — Это работа ребёнка. Он сделал её из глины, которая осталась после лепки посуды — вроде бы никчёмный предмет, не имеющий практического применения, но они ценят его, как проявление прекрасного... Это искусство, дорогие мои ангелы и архангелы, первый шаг к осознанию божественного в себе и мире.

Азирафель поставил фигурку на пол, и вот, увеличенный в разы (чтобы всем было видно!) глиняный бык стоит, склонив лобастую голову с чуть изогнутыми стержнями рогов. Угловатый, массивный и мощный.

— Если это красота, то весьма грубая, — послышалось сбоку. Сандальфон, участвовавший в создании парнокопытных как дополнительного штриха в картине тварного мира, покраснел и набычился, Азирафель же повернулся на голос и встретился взглядом с Уриил. — И если это всё, чего они могут достичь...

— Они только начали, поверьте, и они готовы принять Слово Божие снова и когда-нибудь прийти к Ней... И к нам.

— Ты в этом так уверен?

— Архангел Уриил, я видел их глаза, читал в душах, делил с ними кров, горе и радость, учил их! Так что — да, я уверен, — с жаром сказал Азирафель и, вспомнив совет Кроули, добавил для пущей убедительности: — И вы были бы уверены, если бы увидели всё сами! Услышали их музыку.

— Их... что? — не поверил (а, может, и не понял!) Сандальфон.

— Музыку, — улыбнулся Азирафель, возвращаясь к демонстрационному столу. — Я покажу.

Он взял в руки флейту и нежно прижал её к губам. Иногда всё-таки лучше один раз услышать...

* * *

Кроули валялся в тени акации, напахавшийся по самое "не хочу", а приличный кусок чёрной жирной земли влажно поблёскивал ровными бороздами на полуденном солнце. Помогавшая управляться с коровами детвора (демон с лёгкой руки отсутствующего сейчас Азирафеля обучал земледелию прежде всего детей, как наиболее восприимчивых к новым знаниям), облепила смоковницу по соседству. Отпущенные на отдых коровы паслись, хрустя травой и лениво отмахиваясь хвостами от мух (некстати вспомнилась Вельзевул), а в кроне над его головой ворковали голуби. Красота... ангела вот только не хватает для полного счастья. Внезапно одна из коров перестала жевать и завертела головой, как будто высматривая кого-то, а потом загарцевала к Змию.

— Се-ет, Се-ет, — вырвалось из неприспособленного к членораздельной речи коровьего горла. — Уходи, уходи! Гавриил и другие... спускаются сюда!

Как Змий оказался на ногах, он и сам не понял.

— Азирафель?! Какого...

— Му-уходи! — давясь непривычными звуками, промычала корова. — Архангелы идут.

И замерла, бестолково мотая хвостом и облизываясь, когда ангельское присутствие исчезло, а чудо развеялось.

— Твою мать! — с чувством сказал демон и коротко пронзительно свистнул, привлекая внимание детей. — Менес, Дакарэй, Саба, Акана, и все вы! Марш в деревню, и коров возьмите! У меня дела и нужно уйти. Давайте, не спим, быстро, быстро!

Ребятня ссыпалась с дерева, как спелые смоквы, которые они собирали, и, покрикивая на коров, поспешила в деревню. Демон мимолётно пожалел о брошенных в поле плугах, но, поскольку выбора не было, поспешил прочь: пернатые могли снизойти с Небес в деревню или рядом когда угодно!

И точно, едва он достиг берега Нила, небо за спиной раскололи молнии. Демон фыркнул и перетёк в змеиную ипостась: что ни говори, а быть змеей на пересечённой местности всё-таки удобнее! Даже если ты очень большая змея...

* * *

Азирафелю казалось, что от страха и волнения он сейчас или падёт, или развоплотится: Гавриил шёл по селению с видом Намы, учуявшей протухшую рыбу. Взгляд фиолетовых глаз с настороженным любопытством скользил по спинам коленопреклонённых людей, а крылья были полуразвёрнуты и окутаны Горним светом так, что вполне могли затмить полуденное солнце. Остальные архангелы вели себя не лучше — как будто ждали подвоха или нападения...

Страж Восточных врат ничего не понимал и волновался всё сильнее, моля Бога, чтобы предательский румянец не залил лицо, как это уже не раз бывало в обеих ипостасях...

— Геб... — начал Азирафель и закашлялся: горло перехватило спазмом.

— О! Зира, мне не показалось, ты тоже это чувствуешь!

— Чувствую что? — севшим голосом спросил ангел, лихорадочно перебирая в голове все возможные варианты.

— Запах Преисподней, — услужливо подсказал Сандальфон. — Сера, дым и всё такое...

— Дым — это от костров, — враз помертвевшими губами изобразил улыбку Азирафель. — А сера... Возможно, из-за обжига глиняной посуды. В этой почве чего только нет! И оксалаты, и квасцы, и сульфаты...

— Нет, это определённо зло! — снова принюхавшись, сказал Сандальфон. Бровь Гавриила, неотрывно смотревшего на Азирафеля, приподнялась в немом вопросе. Но, прежде чем Страж Восточных врат придумал подходящее объяснение или вынужден был сказать правду, в беседу вмешалась Михаил:

— Есть информация, что Ад собирается послать к смертным своего эмиссара, как противовес нашим действиям.

Взгляд нахмурившегося Гавриила переходил с одного лика на другой.

— Ты что-нибудь слышал об этом, Азирафель?

— Я? Нет! — ни на гран не покривив душой, ответил ангел. И тоже посмотрел на Михаил, пытаясь понять, что же ей на самом деле известно.

— Вероятно, их эмиссар побывал здесь, пользуясь отсутствием Азирафеля, — архангел ободряюще коснулась его плеча. — Пока он отчитывался о проделанной работе, демон произвёл рекогносцировку. Возможно, наше появление его спугнуло.

— Что же, вполне возможно! — согласился Гавриил, а Сандальфон с Азирафелем согласно кивнули (хоть и по разным причинам, но с начальством спорить дураков нет! Эти грабли уже были им знакомы).

— Что же, тогда логично оставить посланником Небес на Земле того, кто уже знаком с местной спецификой, — Гавриил тепло улыбнулся и дружески похлопал Азирафеля по плечу. — Ты отлично поработал, Зира, многого добился, и мы все надеемся, что ты согласишься продолжить эту работу. Похоже, что подходит время, когда можно будет снова дать людям Слово Божье!

Новоиспечённый эмиссар Небес сглотнул вязкую горькую слюну и, не веря собственному счастью, улыбнулся:

— Я готов, Гавриил.

— Вот и прекрасно! — просиял архангел, а Михаил одобрительно кивнула. — Надеюсь, твои последующие отчёты будут столь же развёрнуты и успешны, как этот.

— Приложу все усилия, — горячо заверил Азирафель, неведомым седьмым чувством ощущая свист рукояти очередных нематериальных граблей...

Кроули планировал сидеть в камышах до вечера — не верилось ему, что Гавриил со товарищи задержатся на Земле больше, чем на полдня. Сам не мог объяснить — почему. Хвостом, наверное, чуял? А вечером, когда всё уляжется-успокоится, он собирался найти ангела и узнать новости — хорошие новости, Рай его возьми! Хотя нет, не надо в Рай, такой ангел демону самому нужен...

Змий осторожно приподнялся, потрогал воздух раздвоенным языком — ничего нового: животные, птицы, река, дети чуть выше по течению не то рыбу ловят, не то купаются. Он прислушался, ловя эхо звуков, и пришёл к выводу, что купаются — гвалт стоял знатный. А ещё оккультный уловил чей-то голод и почти незаметное движение. Почти рядом — за редкой, со стороны стрежня, щёточкой спасительных камышей... крокодил!

— Ну, почему вот прямо сейчас-то? — с усталым раздражением прошипел Змий, соскальзывая в воду. — Почему люди, скотина ты плоскомордая?! Тебе что, антилоп-рыбы-падали мало?

Крокодил оказался хоть и голодный, но не совсем тупой, намёк понял сразу: стоило только демону направиться сходящимся курсом, как хищник вильнул в сторону и уплыл туда, откуда появился.

— Вот и сиди там! И даже не смотри в эту сторону. А то я из тебя гуляш сделаю и людям отдам!

Угроза в адрес крокодила привела к двум интересным последствиям: к другому берегу реки откочевало всё живое, кроме рыбы и птиц (даже гиганты-гиппопотамы, да), а сам Змий успокоился. Плывя к берегу, он то и дело пробовал языком воздух и в какой-то момент понял, что всё в порядке не только у плещущейся на мелководье детворы, но и у Азирафеля. Тихое тёплое счастье ангела буквально затопило окрестности освежающей волной, лаская и ободряя.

Обычные змеи не умеют улыбаться, но Аспид Эдема обычной змеёй не был... Его улыбающийся оскал едва не утопил попавшегося навстречу бегемота и поднял в воздух не одну стаю птиц, а один особенно чувствительный пеликан на лету потерял не только гуано, но и пойманную рыбу. Ну, сам себе злобный баклан! Мог бы лететь в другом месте — река большая...

Змий скользнул на берег и, не меняя формы, ринулся навстречу совершенно обалдевшему от эмоций Азирафелю. Не подполз — подлетел, с ходу обвился и приподнялся, заглядывая в лицо.

— Ш-ш-то, ангел, ну?!

— Отчёт принят, я остаюсь постоянным представителем Небес на земле, — совершенно глупо и счастливо улыбаясь, ответил Азирафель — и в избытке чувств чмокнул Аспида прямо в змеиный нос, обхватив ладонями чешуйчатые щёки. От неожиданности демон сделал две вещи: рефлекторно сжал кольца змеиного тела и выстрелил языком, угодив им в подбородок ангела.

Это было как вспышка. Молния первой грозы. Тепло первого утреннего луча на замёрзшем от холода ночной пустыни теле... Первый глоток восхитительно-прохладной воды в полдень, полоска тени в ослепительном водопаде солнечного света. Ангел был... Ангел. Искренний, добрый, чуточку наивный, бесконечно верящий и... Ангел.

— Спасибо тебе, мой дорогой, — сказало это восхитительное существо. — Без тебя я бы пропал: они всерьёз думали о том, чтобы предоставить людей самим себе.

— То есть, вернуть тебя обратно.

— Ну... да.

— Хорошо, что ты остался!

— Да, мой дорогой, — засветился улыбкой Азирафель. — Предлагаю куда-нибудь отправиться и просто отдохнуть!

* * *

Белые пески будущей Керкинитиды (а ещё позже это место назовут Евпаторией, а полуостров — Крымом) встретили их чистотой, теплом, ласковым шелестом волн и опрокинутой чашей бездонного голубого неба с редкими перьями облаков. Дельфины резвились почти у самого берега, гоняя рыбу, чайки криками подбадривали их сверху и то и дело пикировали вниз, стремясь поучаствовать в пиршестве.

— Хорошо-то как, — вздохнул Змий. — Море...

Азирафель молча кивнул, подставляя лицо шаловливому бризу.

— Купаемся? — провокационно приподнял бровь демон.

— Искушаешь? — поддержал шутку ангел.

И они наперегонки побежали к воде, на ходу сбрасывая рубахи. Возмущённые вторжением чайки протестующе заорали, но спрашивать их мнения никто не собирался. Дельфины, наоборот, подплыли ближе, с одинаковым энтузиазмом ластясь к оккультному и эфирному, обдавали искрящимися брызгами — и охотно катали обоих на тёмных лоснящихся спинах.

— Какие милые создания, — восхитился Азирафель, обнимая очередного дельфина.

Змий, принявший земное имя Сет, согласно кивнул и ушёл под воду, догоняя вёрткую кефаль. Вынырнул, отфыркиваясь, потряс зажатой в кулаке рыбой.

— Славные ребята, да! Давай по их примеру рыбы наловим? С меня костёр — с тебя приправы!

— Ох, мой дорогой, не уверен, что это хорошая идея!

— Да брось, ангел, печёная рыба —это вкусно!

— Но она же морская...

— И что? Она перестаёт быть рыбой?

— Нет, конечно!

— Ну вот видишь, — белозубо улыбнулся Змий-Сет, — ничего страшного!

— Ну, если ты так думаешь...

— Уверен.

Рыба действительно оказалась выше всяческих похвал: соль морской воды оттенила и усилила вкус, местные дрова добавили новые ароматы — и первый на земле пикник прошёл, как день в Эдеме на заре времён. Зато вечер получился сногсшибательным.

Они сидели на берегу, закат дотлевал на стыке неба и моря, мелкие волны, больше похожие на рябь, вылизывали и без того безупречный песок пляжа, когда Змий вскрикнул от взорвавшейся в голове боли, ослепительно красной, как адское пламя, и мир схлопнулся. Зато появился голос: до ужаса знакомый голос Вельзевул, вслед за которым пришло знание не слишком приятных фактов. А потом демон обнаружил себя лежащим на боку, головой на коленях ангела, с залитым кровью лицом, тряпочками в носу и мокрой холодной тканью на лбу и переносице. Руки Азирафеля осторожно придерживали его за плечи. Голова раскалывалась, и Змий познал доселе неведомое чувство тошноты...

— Что-о, — простонал он. — Ас-с-хел...

— Тихо, тихо, мой дорогой, сейчас, только не шевелись, — попросил Азирафель, одной ладонью накрывая его лоб, другой — затылок, и боль с тошнотой исчезли, оставив после себя неприятное послевкусие во рту. В носу защекотало, когда ангел извлёк ненужные уже турунды, стянутой кровавой корочкой кожи коснулась восхитительно-прохладная мокрая ткань.

— Ангел, что ты делаешь?

— Умываю — у тебя кровь носом пошла, и теперь ты похож на отужинавшего леопарда. Нехорошо как-то. Хотя, если ты хочешь пугать людей...

— Зачем мне их пугать? — удивился демон, позволяя себе закрыть глаза и отсрочить неизбежное.

— Вот и я думаю, что незачем, — согласился эфирный, продолжая вытирать испачканное лицо Змия.

Вставать демону не хотелось. Очень не хотелось. Но Преисподняя ждать не собиралась — она собралась выслушать его отчёт и (или) нагрянуть с проверкой. Ну, не вся Преисподняя, конечно, а отдельные начальственные личности — однако необходимости заняться делом это не отменяло.

— Азирафель...

— Да, мой дорогой?

— Это... Со тут мной связались... И...

— И тебя ждёт проверка. Я догадался, не понимаю только, зачем так над тобой издеваться? Могли бы птицей или животным воспользоваться, они гораздо легче это переносят!

— Это же Ад, ангел, какие, к дьяволу, сантименты!

— Извини...

— Да ладно, не бери в голову, выкручусь как-нибудь. Да и к посланиям этим дурацким привыкну.

— Конечно, выкрутишься, ты же умница! И... В общем, я кое-что придумал, тебе понравится!

— Ш-што, ангел?

— План.

— Великий и непостижимый?

— Нет, на местных носителях. — Азирафель аккуратно приподнял Змия и подтянул выше, обнимая руками и крыльями. — Потерпи немножко, сейчас мы переместимся.

— Зачем?

— Нам нужен папирус...

Таскавший лохматые зелёные охапки ангел вызывал у Змия противоречивые чувства: смех и какое-то смущённое умиление, совершенно не свойственное демонам. По крайней мере, ни о чём таком Змий-Сет ни разу нигде ни от кого не слышал...

Между тем Азирафель закончил сбор "урожая" и взялся за его обработку, без лишних заморочек начудесив нож — уменьшенную копию своего Огненного меча, только в металле. Быстрыми ловкими движениями он очищал стебли от листьев и прочной лубяной оболочки, а внутреннюю часть пластал на тонкие длинные полоски. Настрогав целый ворох, Азирафель сменил нож на толстую палку, начудесил каменную чашу, высыпал туда ещё сырой папирус и принялся его отбивать. Это продолжалось до тех пор, пока полоски не стали шире и мягче.

— Ангел, — позвал изнывающий от любопытства Змий, оторвавшись от лепки демонстрационного глиняного горшка.

— М-м? — отозвался усиленно размышляющий о чём-то Азирафель, поигрывая намокшей от папирусного сока дубинкой.

— Может, скажешь, что ты творишь?

— Бумагу кустарного местного производства: если ты удивишь начальство как следует, то вряд ли они тебя отзовут, — сказал этот потрясающий ангел и начудесил большой ровный плоский камень. — Я удивил своих макетом деревни, а ты нарисуешь план-схему.

— Но я не умею рисовать!

— А я не умею лепить из глины...

И ангел принялся раскладывать заготовки на ровной поверхности камня так, чтобы край одной слегка заходил на другую. Следующий ряд полосок он выложил поперёк нижнего слоя и тоже внахлёст, словно ещё не изобретённую черепицу. Получился большой желтоватый квадрат чего-то, что небесный ремесленник накрыл другим ровным плоским камнем, для надёжности придавив сверху ещё несколькими, равномерно расставленными по всей поверхности.

— Пусть постоит немного! — непонятно объяснил он. — Я пока за чернилами. То есть, за ингредиентами для них.

— Чернила? Ты серьёзно? — верхняя губа Змия приподнялась, как у кошки, озадаченно нюхающей воздух.

— Конечно, серьёзно, я же должен чем-то писать, правда?

— Дрова принесёшь? — без особой надежды поинтересовался демон.

— Принесу, — кивнул эфирный и ушёл.

Когда он вернулся, компанию горшку составляли чаша и глиняные шарики, нанизанные на тонкую ветку, а Змий терпеливо выводил на них серебряным стилусом рельефный узор. Стараясь не мешать, ангел осторожно сложил дрова прямо на какие-то прямоугольники и развёл костёр. Демон тут же чудеснул, отправляя результаты своих трудов в огонь. Зашевелились и странные прямоугольники, деловито забираясь в средину огненного цветка, и ангела обуял такой приступ любопытства, что сдержаться было выше его сил!

— Сет, прости, что отвлекаю, но...

— М-м-м? — поощрил его демон.

— Что это за штуки? Прямоугольные такие, в огне?

— Это, Азира, кирпичи, чтобы из них что-нибудь строить. Сейчас людям приходится тратить уйму времени, чтобы подобрать нужные по размеру и форме камни, а потом переть их в деревню, а эти штуки можно делать из глины прямо на месте, любого размера. — Змий гордо вскинул голову. — Я, правда, не планировал их обжиг, но, думаю, так будет даже лучше!

— О! Действительно... Ты молодец!

— Мы, ангел, мы! — лучезарно улыбнулся демон. Повинуясь внезапному импульсу, он притянул Азирафеля за запястье и усадил рядом на подушку из тростника. — Смотри, это бусы, я подарю их Вельз и скажу, что такие украшения стимулируют человеческую гордыню, хотя по факту они сами научились вешать на себя всякую всячину, чтобы похвастаться своими достижениями.

— Ах ты, коварный Змий! — Азирафель дружески толкнул демона плечом и воздел руки в притворном ужасе. — Кажется, мне пора тебя бояться!

— Бойся, ангел, бойся! — состроил страшную рожицу Змий. — Я кошмарен!

И он с хохотом повалился на тростник.

— О, да-а! — задыхаясь от смеха, подтвердил ангел. — Ты до сих пор не дал мне возможности заняться делом!

* * *

Утро застало их стоящими на четвереньках: ангел, всё-таки сделавший смесь для письма и рисования из сажи и сока акации, дочерчивал план-схему деревни на куске местной бумаги, которую назвал "папирус", демон держал один из её упорно заворачивавшихся краёв — перестарался слегка с высушивающим чудом!

— Надо будет его к чему-нибудь прикрепить, — озвучил общую мысль Азирафель. — Иначе так и будешь чудом лист разглаживать, а это испортит впечатление. Люди чудесить не умеют.

— Давай к палкам прицепим?

—Точно! — обрадовался ангел. — Приклеим верхний и нижний края камедью⁽¹⁾ и пусть его на них наматывается: раскатать не проблема, и углы мяться не будут! Только оси эти должны быть ровными и гладкими, иначе папирус порвётся.

— Не проблема!

Змий придавил строптивые края коленями своего земного воплощения и, сосредоточившись, чудеснул. В руке его появились два идеально ровных круглых полированных валика тёмного дерева с небольшими набалдашниками.

— Удлини немного, — посоветовал корпевший над сносками ангел. — Удобнее будет держать и передавать.

— Сейчас... Так пойдёт?

— Идеально!

* * *

— Уважаемый и почитаемый Владыка Вельзевул, архидемоны, коллеги, — Змий слегка поклонился. — Я не буду грузить вас цифрами и схемами, хотя показа этого плана человеческой деревни нам не избежать: во-первых, потому что он даёт представление о том, как устроено типичное поселение людей, во-вторых, сразу понятны сферы приложения их усилий, и в-третьих, он наглядно демонстрирует стратегию и направления работы, а её, поверьте, очень и очень много!

Голос Змия с Серебряным языком обволакивал, удивлял, обещал, искушал перспективами и заставлял гордиться уже достигнутым. У Вельзевул по губам даже лёгкая снисходительная улыбка скользнула...

Всё испортила Дагон.

— И как нам помогут эти твои, как ты говоришь, "ништяки", обойти трясокрылых? — Скептицизм в её словах почти искрил. — Они ведь занимаются тем же самым — улучшают жизнь смертных!

— Хороший вопрос! — обворожительно улыбнулся Змий. — Рад, что его озвучила именно ты. Дело в том, что если у людей ничего нет, если они ни о чём не знают — их нечем искушать! Нет искушения — нет побудительных мотивов к действию, а нет действий — нет результатов. Всё просто!

— И как нам поможет эта твоя поганая глина? Или бумага?

— Папирус, Хастур, это называется папирус! На нём очень удобно фиксировать и хранить знания: писать, рисовать, чертить, а кроме того — он позволит этими знаниями обмениваться! Я нарисовал план-схему в мире людей, а вы увидели её здесь и теперь знаете о людях и их селении всё — так, как если бы бывали там лично! Или глина: можно делать украшения, а можно — посуду, чтобы готовить что-то новое, что-то, чего ещё ни у кого нет! Это уже мотив...

— Ты хочешь противопоставить это ангельским табличкам и пиликанью? — подключился к дискуссии Лигур.

Змий похолодел, растягивая губы в новой улыбке (о музыке и записях на глине он не говорил, не упоминал и не намекал ни мыслью, ни жестом! В Аду об отчёте ангела никто не должен был знать!) и сказал:

— Лучше я вам кое-что продемонстрирую...

Когда смолк последний звук флейты, воцарилась тишина. Первозданная. Космическая. Забытая... Тишина Первых Мгновений, как определил это отсутствие реакции Змий, глядя в подозрительно блестевшие глаза Вельзевул.

— Это и есть музыка, Владыка. Та самая музыка, о которой говорил Лигур.

Князь Ада медленно кивнула и, не отрывая взгляда, повелела:

— Музыканты в посмертии все должны быть здесь. Ты понял?

— Я... — Аспид Эдема с трудом сглотнул, стараясь избавиться от вставшего поперёк горла колючего комка. — Да, понял.

— Вот и молодец.

— Могу я узнать... — он хотел спросить "Зачем?", но интуиция оказалась сильнее любопытства, и вопрос умер ещё на вдохе, а на выдохе прозвучало почтительное: — Могу я узнать, с какой целью, мой лорд?

— Пусть радуют нас, а не Рай. Думаю, мы можем себе это позволить. — Вельзевул поднялась. — Ад — это не только озёра серы, пески Дита или Коцит. А сейчас организуй нам экскурсию на землю...

* * *

Дикий кот выскочил из травы внезапно, как камень из пращи, взлетел с разбегу на плечи ангела, нещадно царапая когтями спину, распушился, выгибаясь дугой, и зашипел прямо над ухом на выскочившую следом стайку шакалов. Азирафель, согласно уговору прятавшийся на другом берегу полноводного Нила и ждавший от Змия новостей, зашипел ничуть не хуже! Обалдевший от такого поворота событий, кот испуганно прижался к ангельскому плечу, якорями вонзая в него когти, и громоподобно замурлыкал. Ангел зашипел ещё громче и выразительнее, отчего шакалы мигом растеряли остатки воинственности, опрокидываясь поджарыми животами к небу, и заскулили.

— Сгиньте с глаз моих! — рявкнул Азирафель, успокаивающе накрывая кошачью голову ладонью. — И чтоб я вас больше никогда не видел и не слышал!

Земля ещё не изобретённым фонтаном брызнула из-под жилистых лап улепётывающих представителей семейства псовых. Расслабившийся кот прижался мягким пузом к ангелу и осторожно убрал когти, держась на плече исключительно за счёт ловкости и умения балансировать.

— Ах ты... Кошак! — Азирафель, успевший исцелить подранные спину и плечо, ласково пощекотал пальцами мягкие ушки. — Иди уже, гуляй!

Кот мягко боднул ласкавшую его руку, нежно потёрся мохнатой щекой об ангельское ухо, ткнулся холодным носом в висок и принялся его нализывать.

— Ай, что ты делаешь? Щекотно же! — невольно рассмеялся Азирафель, снимая животное с плеча и опуская на землю. — Иди, маленький, никто тебя не тронет.

Кот сделал круг, натирая пушистым боком ноги эфирного, потом устремил взгляд на покинутый насест, сжался в комок и затопотал задними лапами, раскачивая мохнатый афедрон.

— Что? — наклонился ангел. — У тебя что-нибудь болит? Они тебя всё-таки ранили?

— Мр-р, — коротко ответил кот и одним прыжком взлетел на удобно подставившиеся плечи. — Мр-мр-мрау.

— Ай! — вскрикнул от неожиданности Азирафель и с удивлением понял, что ни один коготь кожи так и не коснулся. — Ну, ты и...

— Миу, — басовито подсказал кот и ткнулся пушистым рыжим лбом в лицо эфирного.

— Миу? Ладно, убедил, — рассмеялся ангел, гладя сильную шею. — И что, ты так и будешь теперь на мне ездить?

— Мр-р? — заинтересовался свеженаречённый Миу.

— Нет, можно только изредка и не царапаясь: я же делами заниматься должен! — категорично заявил Азирафель и вздохнул. — А как к этому отнесётся Змий, я вообще представить боюсь...

Мысль о демоне вернула исчезнувшее было беспокойство. Словно почувствовав это, Миу мягко ткнулся мордой в ангельский подбородок и тихо замурлыкал.

* * *

У Дагон были круглые глаза. Со времени Падения круглые, как у любимых ею рыб. Какими они были раньше, Змий не помнил — и вспоминать, честно говоря, не хотел. Просто сейчас он имел сомнительное удовольствие наблюдать, как нечто круглое пытается стать ещё круглее. Он бы даже посмеялся, если бы не обстоятельства: Менес с мальчишками возвращались с рыбалки, и их богатый улов завораживающе блестел всеми оттенками серебристого.

— Это что? — сдавленно булькнула Дагон, дрожащим перстом тыкая в довольного собой и уловом мальчишку.

— Человек, — охотно пояснил Змий, отвлекая внимание на себя. — Ребёнок мужского пола, их здесь много, обозначаются словом "мальчик". А вот рядом идёт особь женского пола, девочка.

— Я знаю, как они называются, кретин! Я спрашиваю, что у них в руках!

— Рыба, не видишь, что ли? — присмотрелся Хастур. — Интересно, зачем?

— Вот и мне интересно, — прорычала Дагон, с ненавистью глядя на Змия. — Зачем люди убивают рыбу?

Тот пожал плечами и как можно нейтральнее информировал:

— Чтобы есть. Это же тварный мир, тут все что-нибудь едят, чтобы жить. Рыбы — водоросли и друг друга, люди — рыбу, крокодилы — людей, и так до бесконечности!

— А ты?

— А я, Дагон, существо оккультное, мне этот круговорот материи в природе без надобности!

Змий развёл руки, словно обнимая окружавшую его реальность.

Если архидемон и хотела что-то сказать, то не успела: старательно принюхивавшийся и прислушивавшийся Хастур звонко чихнул и раздражённо поинтересовался:

— Мне кажется, или недавно тут тёрлись трясокрылки?

— Не кажется, — честно ответил Змий. — Я говорил, что на землю наведывается ангел, видимо, и сюда недавно заходил.

— Ты с ним встречался? — Тон Лигура был абсолютно нейтрален, почти болезненно нейтрален, и чувство опасности внутри Эдемского Аспида предостерегающе зашипело. Он усмехнулся самой паскудной из возможнейших улыбок, постаравшись вложить в голос как можно больше сдержанного раздражения:

— Я что, похож на суккуба?

Ситуацию разрядила усмешка Вельзевул:

— Лигур хотел уточнить: не доводилось ли тебе сталкиваться с ангелом? Просто выразился неудачно.

— Нет, мой Князь, не доводилось, — честно ответил Змий, уважительно склонив голову. — Только с последствиями его действий, большинство из которых удалось нейтрализовать.

— Вот и хорошо, нейтрализуй его дальше, — решила Владыка Ада. И, знаком велев остальным следовать за ней, ушла Вниз сквозь малиново засветившуюся землю.

* * *

Змий появился под вечер. Выполз из зарослей, ответно обшипев зашипевшего на него кота, устало обернулся кольцами вокруг сидевшего на земле Азирафеля и затих, устроив плоскую голову на подставленных ладонях.

— Ох, мой дорогой, досталось тебе сегодня, — сочувственно пробормотал ангел, исцеляя головную боль умотавшегося демона. — Отдохни, я...

— Мр, — напомнил о себе камышовый кот.

— Мы посторожим.

Ладони чуть сместились, прикрывая чувствительные жёлтые глаза от лучей клонившегося к горизонту солнца. Змий благодарно вздохнул, повозился для виду и, наконец, тронул воздух языком, знакомясь с приблудившимся зверем.

— Где ты взял этого блохастого, ангел?

— Он сам пришёл — выскочил из травы, спасаясь от шакалов, да так и остался. Его Миу зовут.

— Это он тебе сказал?

— Это я заметил, что ему так нравится.

— И что ты будешь с ним делать?

— Ничего. Он сам по себе кот, свой собственный: захочет — останется, захочет — уйдёт.

Между тем не желающий никуда уходить кот подошёл вплотную, обнюхал змеиные кольца, тронул лапой, заставив демона подтянуть их поближе и поплотнее, и с комфортом улёгся сверху, включив мурчальник.

— Ангел...

— Что, мой дорогой?

— А он нахал.

— Ты просто ему понравился, — как можно серьёзнее ответил Азирафель, глядя на то, как демон осторожно меняет положение колец, переворачивая довольного Миу на спину.

— Ангел.

— Да?

— У нас проблема.

— Я уже догадался, мой дорогой. Расскажешь, какая?

— Куда я денусь... Между нашими сообществами идёт обмен информацией.

— С чего ты взял?!

— Вельз и Лигур знали о флейте и глиняных табличках для письма.

— Нет!

— Да. — Аспид приподнял треугольную голову. — Это значит, что Рай и Ад обмениваются информацией, и если мы оба тут ни при чём, то это делает кто-то другой.

— О, Господи, — потрясённо выдохнул Азирафель, лихорадочно просчитывая варианты. — Это значит, что они будут проверять мои отчёты твоими, и наоборот! Если, конечно, не сподобятся каждый раз прибывать за землю лично.

— Мои — вряд ли. Им не понравилось.

— Моим тоже: у Гавриила было такое лицо... — ангел прикусил губу, не то давя неуместный смешок, не то размышляя. — Боюсь, Сет, нам придётся писать свои отчёты вместе!

— Отныне и присно и во веки веков?

— Совершенно верно. Потому что и твоему, и моему начальству понравилось их получать.

— Ну, тогда аминь.

---

1) Камедь — застывший клейкий сок из коры некоторых деревьев, в том числе нильской акации

Вернуться к тексту

Хастур с омерзением посмотрел на трофейные глиняные таблички с гадскими закорючками, которые притащил Лигур с очередного "задания", и с наслаждением поджег ангельские измышления адским пламенем. Пламя вовсю трещало, как трепло Змий перед начальством, но спалить глиняное паскудство не смогло. Оно — паскудство, не Адское пламя! — стало вроде как ещё крепче.

— Нет таких крепостей, которые не смогут взять демоны! — мрачно заявил Хастур, метким пинком обрушив ворох табличек на пол, а затем топча их ногами. — И так... будет... с каждым!

Хорошее настроение, вызванное расправой над идиотским новшеством, у герцога Ада продержалось недолго: в осколки глиняных табличек ударила молния, а из Небесного Огня, брезгливо поджав тонкие губы, шагнула Михаил.

— Какого плешивого архангела ты тут забыла, курица щипаная? — вежливо поприветствовал её Хастур. — Конторой не ошиблась?

— Адская тварь, — кивнула Михаил. — Года идут, а ты всё тот же. Где Лигур?

— Разве я сторож Лигуру? — погано ухмыльнулся Хастур, не собираясь облегчать задачу расфуфыренной трясокрылке.

— Передай ему...

— Да щаз! Передаста нашла! Сама передавай, а я тебе не нанимался!

Жаба на голове Хастура одобрительно квакнула, прикрыв глаза: всяких там пернатых она не любила, справедливо считая их конкурентами в борьбе за вкусных мошек. Михаил, нахмурившись, потянулась за огненным мечом, Хастур с мерзкой ухмылкой зажёг на ладони лепесток Адского пламени...

Райско-адскому конфликту на почти высшем уровне помешал словно вынырнувший из стены Лигур, который торопливо утащил визитершу куда подальше от гостеприимного герцога.

— И слава Сатане, — сплюнул Хастур, показывая им вслед похабный жест, — повадилась сюда таскаться, птичка жареная. Весь Ад провоняла, с-сучка!

...Сотрудничества Контор Хастур глубоко не одобрял.

Даже несмотря на его всячески расписанную пользу.

Он придвинул к себе стопку папирусов, присланных в качестве отчета скользким гадом Змием, вгляделся в россыпь значков-каракулей, ничего не понял и поджег Змиевы бредни.

Горели они славно. Прямо душу радовали — если бы у Хастура была душа...