А больше и некому (гет)

В камере царил полумрак, едва нарушаемый прямоугольником тусклого света, падавшего от окна. Грязные каменные стены отдавали холодом и сыростью. Волны беспощадно били по берегу неподалёку, и проникающий в окошко воздух казался солёным на вкус.

Гермиону трясло уже продолжительное время. Она сидела у стены и обнимала себя руками. Мучила жажда, но вода в ржавой миске неприятно пахла и вызывала рвотный рефлекс. Оставалось ждать порцию холодной похлебки, а ту приносили раз в день. Сегодняшняя раздача давно прошла. За окном за это время ничего не изменилось. Если приглядеться, всё то же хмурое небо. Кажется, что солнце его и вовсе не касалось. Волны продолжают хлестать по острову, точно желая его смыть за какую-то провинность, и этот их нескончаемый, беспощадный звук отдаётся в висках. Во рту совершенно сухо, и это ощущение, как и озноб, не даёт расслабиться и хоть немного передохнуть.

Воспоминания кажутся теперь лишь отголосками чего-то нереального, похожего на сон, но пока ещё продолжают крутиться в голове девушки, точно не достиранное до дыр белье. Рано или поздно они, скорее всего, поблекнут вслед за остальными. Гермиона прижимает к себе ноги, промёрзшие до кончиков пальцев, и, обнимая их, закрывает глаза. Она очень устала, но её неспособный успокоиться разум вновь возвращается к первому и последнему дню в «Норе», пожалуй, инстинктивно, нежели с определённой целью.

Ей помнится, что они втроем с Гарри и Роном провели порядка недели в полуразрушенной школе «Хогвартс». Помогали её восстановить, пытались перенести боль утраты, выдохнуть тревогу и впустить в себя непривычный воздух спокойствия и мира. Это были не такие уж и лёгкие дни, разве что над головой не сгущались тучи, и не надо было никуда спешить.

В тот самый день Гарри взял Гермиону за руку и отвёл в один из пустых классов. Она могла бы припомнить и его крепкие объятия, и слияние их губ в неторопливом и нежном поцелуе, и частый стук своего сердца, но всё это теперь не имело значения. Они ненадолго уединились, в этом была суть.

— Может, пора ему сказать? — осторожно напомнил Гарри, глядя ей в глаза.

После того, что он сделал в прошедшей войне, ему бы точно хватило смелости для откровенного разговора с другом, но Гермиона просила пока не трогать Рона — их друг потерял родного брата, и вряд ли был готов узнать в ближайшие дни, что его друзья начали встречаться и собираются его покинуть.

Она тяжко вздохнула, прежде чем ответить. Понимала и сама, что тянуть и дальше время совершенно бессмысленно.

— Да, пожалуй, что пора.

Волей случая именно Рон встретил их в коридоре и с беззаботным видом предложил вернуться в «Нору». Вроде бы они неуверенно переглянулись — Гермиона не могла точно припомнить, кто в этот момент из них с Гарри дал слабину, или же всё вышло настолько спонтанно — и нашли это хорошей идеей.

Дальше шёл отменный ужин в кругу семьи, где все вспоминали всё самое доброе и забавное, что с ними случалось, и старательно обходили неприятные темы. Гермиона помнила, как они втроём поднимались потом в комнату к Рону.

— Нам надо с тобой серьёзно поговорить…

И в дверь постучалась миссис Уизли с невинным вопросом, почему это гости не разобрали свои рюкзаки, они что, приехали ненадолго? Рон тоже заподозрил неладное и нахмурился.

— А-а-а-а-а-й! Нет! Не… не может… этого быть!

Гарри неожиданно упал на колени и схватился за голову. Все бросились к нему. Гермиона помнила, как он жмурился и продолжал вслух отрицать, что эта его голова могла снова болеть, пока не лишился сознания. Рон вроде бы тоже был очень бледным, и их с Гермионой не покидало нехорошее предчувствие. Прибывший целитель осмотрел Гарри, заботливо уложенного в гостиной, и ничего подозрительного не обнаружил. Велел его не трогать и обещал зайти на следующее же утро. Гермиона весь вечер просидела у дивана, держа парня за руку. Рон периодически садился рядом, вставал, уходил и снова возвращался.

— А о чём вы хотели поговорить? — спросил он в какую-то минуту, но девушка отмахнулась. — Гермиона? Что за «серьёзный разговор»? — настаивал парень. — Эй! Не делай вид, что ты меня не слышишь.

Ей пришлось сдаться и выйти с ним на улицу. Вроде бы они поссорились или же только поговорили на повышенных тонах… сейчас она не видела разницы и не понимала, важно ли это.

— И вы решили сказать об этом только сейчас?! — возмутился Рон.

— А что такого?! — вскинулась Гермиона в ответ. — Разве мы давали друг другу клятвы держаться всё время вместе?!

— Но мы… Ты… Я думал, что мы!..

— Ты думал, «что мы» что?!

Рон разозлился и ушёл в дом, хлопнув дверью. Гермиона снова сидела с Гарри в гостиной и изо всех сил надеялась, что её парня одолели не какие-нибудь последствия их долгой связи с Волан-де-Мортом. Несколько раз она впадала в полудрёму и слышала чьи-то шаги. Возможно, это Рон не находил себе места, а может, кто-то из его родни спускался их проверить. Гермиона смутно помнила свет луны, льющийся из окна, холодный воздух, касавшийся её спины, открытую дверь, из-за которой поднялась с места и мысленно отругала бессовестного Рона, скорее всего, позабывшего её закрыть.

Она помнила и ночную прохладу, и уханье сов где-то поблизости, и какие-то шорохи в стороне. В невзрачном сарае наблюдался слабый свет, и она двинулась к нему.

— Кто здесь? Рон, это ты?

А потом чья-то рука втянула её внутрь, и всё разом померкло. Возможно, этим кем-то и был Рон — больше никого не оставалось — возможно, они и вправду ссорились, и она с ним боролась, когда парень взбесился и напал — во тьме всё перемешалось и покрылось в памяти туманом. Зато дикий крик отлично слышался до сих пор, как и виделись перепачканные в крови ладони, с одной из которых упал нож, когда миссис Уизли с ужасом обнаружила её рядом с бездыханным телом сына.

Возможно, она и вправду была не в себе и убила Рональда Уизли. Гермиона сменила позу и прижалась к стене боком. Времена, когда в Азкабан отправляли безвинно, вроде бы прошли.

* * *

— Не-е-е-е-е-ет!!!

Гарри не понимал, какая сила толкнула его вперёд, и он прыгнул через барьер. Возможно, сработал какой-то механизм. Показалось, что здесь, в зале, где проходило слушание, как и на войне — кто смог прорваться, тот и выжил. Но он ошибся, и в тот же момент множество рук схватило его со спины, не давая приблизиться к стулу, где робко сидела Гермиона.

— Это не она! Она не убивала Рона! — кричал он, но крепкие руки тащили его прочь.

Их взгляды с девушкой пересеклись в последний раз, и он с упавшим сердцем разглядел в её лице вымученную улыбку и покорность судьбе. Она больше не боролась, как в первый день, когда он добился их встречи, и руки девушки крепко обхватили его шею.

— Гарри, я… я не знаю… я не понимаю, как это вышло… — вся дрожа, говорила она, и он, поглаживая её по спине, повторял, что ей верит, целовал её губы и стирал бегущие по лицу слёзы.

По правде говоря, он бы понял, хоть и не принял, если бы она и вправду убила Рона, но вцепился в её слова и в собственную веру в неё, как в спасительный круг. У него в жизни не было никого преданнее и дороже, чтобы вдруг подвергнуть эти слова хоть малейшему сомнению. Его частые визиты в «Нору» стали невыносимы для её обитателей.

— Гарри, ну что ты ещё хочешь найти? — спрашивал убитый горем мистер Уизли, но, видя, что от вопросов нету толка, уходил в дом.

Гарри и сам не представлял, что именно он искал, в очередной раз переворачивая содержимое несчастного сарая, обходя дом и тщательно изучая участок, но поддавался упрямству, грубо отвечал тем, кто пытался нарушить его поиски, и не желал ничего слышать в адрес Гермионы. Она не могла быть настолько жестокой, чтобы одним махом разделаться с Роном, когда и без того его берегла.

— Никто и не говорит, что она пошла на это намеренно. Возможно, она без задней мысли прихватила с кухни нож, когда выходила ночью на улицу, а там…

Перси влетел в дом через окно и больше не подходил к Гарри со своими теориями. Миссис Уизли старательно делала вид, что не замечала его хождений, лишь иногда она как бы случайно сталкивались с ним и звала в дом. Гарри обычно отказывался, а если и заходил, то ненадолго. Джинни держалась немного лучше других членов семьи, но и она оказалась не железной, и в один из дней с вызовом двинулась к нему.

— Что тебе ещё нужно, а? Она его убила, понимаешь? Гермиона убила Рона. Его больше нет, хватит нас мучить!

— Это не правда! — резко ответил ей Гарри. — Ты и сама прекрасно знаешь, что Гермиона никогда бы не!..

В глазах Джинни стояли слёзы, но она не уступила ему в упрямстве.

— Это правда! Все слышали, как они ссорились на улице, пока ты спал! Гарри, ты же и сам знаешь, что Рон был к ней неравнодушен все эти годы! Да, ему далеко до тебя, но что бы он ей ни наговорил, это не повод его убивать!

— Гермиона этого не делала!

— А кто же тогда?!

Впервые ему не нашлось, что ответить.

— Ещё один мой брат погиб, — сказала Джинни тише. — Хотя что ты в этом можешь понимать? — прибавила она с презрением и ушла в дом.

Гарри чувствовал, как у него опускались руки, и почва уходила из-под ног. Кингсли, выбранный временно исполнять обязанности министра магии, принимал его у себя без очереди и проявлял невероятное терпение.

— Ладно… ещё раз, её воспоминания проверяли, она точно была ночью в сарае и с кем-то боролась.

— И этот кто-то был Рон, и там отчётливо видно, как она прирезает его, как свинью?! — кипел Гарри, не в силах даже ненадолго присесть.

— Нет, но…

— Тогда как?! Как с уверенностью можно сказать, что Гермиона это сделала?!

— Мне ли тебе это объяснять?.. Иногда такое случается… и люди намеренно подавляют некоторые свои воспоминания или же делают это невольно, из-за ужаса от содеянного, вот и возникает туман.

— Да вы сами-то в это верите?! Чтобы у Гермионы и помешательство?!

— Хорошо. Давай по-другому. Если не Гермиона, то кто? Ты вдруг чудесным образом исцелился посреди ночи и очистил себе память? Или это охранные заклинания сами собой спали, и кто-то неизвестный проник в «Нору»? Почему же мы тогда не обнаружили чужой след? Или Рона кто-то шибко ненавидел в семье? Подскажешь мне, кто? Или он сам так сильно расстроился, узнав про вас с Гермионой, что, как ты выразился, прирезал себя, как свинью? Я ничего не упустил?

Гарри открыл рот и закрыл — на это у него не было аргументов — но зато осталось множество разных предположений, которые министр чудесным образом предугадал.

— Никто не применял к Гермионе непростительного заклинания и не травил её ничем. Неужели ты думаешь, мы бы это не проверили?..

В коридоре, куда вытащили Гарри из зала, ходили мимо разные люди, но он никого из них не замечал, сидя, прижавшись к стене. Разум подсказывал ему, что он проиграл, в одиночку у него никогда ничего не получалось, а сердце с горя ныло в груди, точно не понимая, с какой целью оно ещё бьётся.

— У вас кровь, вот, возьмите, — раздался над его головой чей-то голос.

Это незнакомая ему девушка в строгой форме протягивала носовой платок. Гарри не сразу сообразил, сколько прошло времени, и небрежно провёл рукой по лицу — кровь и вправду была, но он не помнил, чтобы его ударяли. Его взгляд метнулся в сторону зала, и незнакомка всё поняла и ответила без вопроса:

— Они уже закончили. Её отправили в Азкабан. Мне очень жаль.

* * *

Из Рональда Уизли вышел бы хороший призрак, такой, чтобы сводить людей с ума. Главным орудием этого призрака стал бы поток нескончаемых жалоб. Рон мог быть прилипнуть к жертве и завести любимую шарманку. Вспоминать, как его обижали братья… как ему доставались только обноски… как он напрасно заботился об одной облезлой крысе… как его чуть не съел огромный паук… как едва не прикончил беглый преступник Сириус Блэк… как было больно сломать ногу… как невыносимо терпеть предательство Гарри… как некоторые потешались, когда он попал в команду по квиддичу… как его жестоко обижала Гермиона… как они с Гарри держали его за дурака… В бесконечных жалобах Рональда Уизли большинству смертных можно было бы захлебнуться. А вишенкой на торте, вернее, камнем, привязанным к ногам, чтобы уж жертва наверняка пошла ко дну, стал бы последний день его жизни. Рональду и там бы нашлось, на что пожаловаться. К примеру, на друзей.

Гарри с Гермионой, сказал бы Рональд, стали слишком много времени проводить друг с другом, в то время как у кое-кого было страшное горе. Могли бы из уважения и не исчезать из виду. Даже в тот самый день их пришлось искать по школе, прежде чем предложить отправиться в «Нору». Как живым, так и призраком, Рон бы не задумался, что эта идея ему так-то и не принадлежала, а была всего лишь озвучена в его присутствии и удобно легла ему в голову. Вечером, когда Гарри после странного приступа остался спать в гостиной, а они с Гермионой вышли на улицу, до Рона наконец дошла истина.

— Ты думал, «что мы» что?!

Он думал, что он ей небезразличен, и их отлучки с Гарри возникали по делам, но они его снова предали, и Рон молча бесился, не мог найти себе места и лечь спать. Спускался и видел Гермиону, сидящую возле Гарри — что бы не происходило, она всегда его выбирала! — и поднимался обратно. Несколько раз выходил на свежий воздух, задержался там на какие-то минуты и отметил слабый свет в папином сарае, из любопытства повернул в ту сторону.

Молоденькому петушку не повезло… Ещё недавно он начал кукарекать, нагло прыгать на курочек и удирать от старого петуха, как теперь его обезглавленная тушка валялась у входа и рефлекторно дергала ногой, с каждым разом всё слабее и слабее. Капли крови и перья вели к ящику, а на нём стояли стеклянная банка с голубоватым огнём и металлическая чаша. Сама по себе чаша ничего особенного из себя не представляла, важнее было её содержание.

Рон подошёл ближе и весь сморщился от неприятного чувства. Петушиная голова, забрызгав кровью стенки, лежала с раскрытыми глазами по центру чаши, а под ней находилась чья-то колдография. Рон осторожно протянул руку и кончиками пальцев взял ту за край. За годы дружбы он повидал множество снимков Гарри, в том числе сделанных его ярыми фанатами, но этот сильно отличался от остальных. Мало того, что парня смогли заснять полуголым во дворе, так и его голову на снимке зачем-то проткнули иголками. Рон инстинктивно вытащил их из снимка.

— Вечно ты всё портишь, — ядовито прозвучал голос за его спиной.

Парень вздрогнул от неожиданности и едва успел повернуться. В тот же момент его глаза столкнулись с глазами сестры, а кухонный нож в её руке одним движением, точно спичка, чиркнул по его шее. Кровь полилась рекою, прорвавшей плотину. Рон захрипел, падая на колени, и пытался прижать к шее ладонь. Джинни подобрала упавшую колдографию и бросила обратно в чашу.

— Всё равно он будет мой, никуда не денется, — сказала она, не обращая внимания на мучения брата.

Ладонь Рона вся измочилась в крови и дрожала, ему не хватало сил её держать, как и сказать хоть слово. Он развалился на полу, не сводя с сестры потрясенного взгляда, в мыслях проносилось множество всяких странностей, в том числе то, что после первого года обучения в «Хогвартсе» у Джинни появилась тяга запираться, что её больше не отправляли кормить кур, которые от неё стали шарахаться, и что, в отличие от всех других учеников, его сестра во время войны вернулась из «Хогвартса» невредимой. Возможно, она много чему успела научиться…

Джинни тем временем о чём-то размышляла и отвлеклась на осторожные шаги за дверью.

— Кто здесь? Рон, это ты? — приблизившись, спросила Гермиона.

Рон собрал оставшиеся силы, но впустую выпустил воздух. Джинни криво ухмыльнулась, подходя к двери. Раздался щелчок, и слабый огонёк в банке погас. Рон слышал возню в темноте, почувствовал, как кто-то спотыкнулся об него и развалился на полу, но кто это был — сестра или подруга — могло ли стать это падение роковым, он ответить уже не смог бы. С его губ сорвался последний слабый вздох, и жизнь покинула тело.

Из Рональда Уизли вышел бы хороший призрак, такой, чтобы смело рассказать, что он видел перед смертью, порадоваться за друзей, попросить родных позаботиться о помешавшейся сестре и простить её. Из него бы вышел бесценный свидетель. Но Рон был слишком зол на незадавшуюся жизнь, на семью, не способную его ценить, на предателей-друзей, чтобы ещё задержаться ради них. Там, где ему был предоставлен выбор, возможность остаться и что-то изменить, Рон принял решение и ушёл.