Слёзы и грёзы (гет)

На протяжении долгих лет мне больше не снились ни каменные круги, ни говорящие змеи. Мне вообще ничего не снилось. О лете того года мне напоминали лишь перебои в использовании магии в течении следующих нескольких лет (как выяснилось, это была не полная потеря магических способностей), цирроз печени, который я героически заработал к двадцати трем годам, неловкая дружба с Гейром (эх, знал бы Лорд) и отвращение к пресмыкающимся (учитывая, деканом КАКОГО факультета я был, это даже забавно). Мысленно я, время от время, возвращался к тому сну, а происходящее в моей жизни, к сожалению, уверило меня в том, что я — "Избранный", но в чем именно, и что делать с этой информацией, было решительно неясно. Иногда, пока была возможность, я раздумывал, а не поделиться ли этими размышлениями с Альбусом, но каждый раз отказывался от этой мысли. Даже в качестве портрета, он не переставал плести свою паутину интриг, в которой я увяз без надежды когда-либо выбраться. Да и просто хотелось оставить хоть что-то в своей жизни только для себя.

Окончательно я уверился в том, что в этом сне есть какая-то осязаемая тайна, когда очнулся в госпитале после укуса мерзкой зверюшки Того-Кого-Уже-Можно-Звать-Как-Хочешь. Вопреки распространенным заблуждениям, пока я пребывал в коме, я слышал и видел ровно ничего. Насколько я помню, даже снов никаких не было. Для меня это время прошло так: меня ОПЯТЬ укусила змея (но в этот раз я не проснулся в кровати Гейра), потом пришло Позолоченное и весьма потасканное Трио, я отдал Поттеру воспоминания, особо не разбирая, какие именно и… мне в глаза бьет слишком яркий свет, как оказалось, от потолочных светильников в Св. Мунго. Не успел я толком осознать, где я нахожусь и что, собственно говоря, происходит, как в поле моего зрения появилось весьма размытое пятно, при ближайшем рассмотрении оказавшееся мужчиной средних лет в мантии колдомедика, и затараторило:

— Мистер Снейп, Мерлин, какое счастье, что вы очнулись. Вы даже не представляете, какое это чудо, — он начал проводить диагностические чары и продолжал, — вы поистине гениальный ученый, если сумели синтезировать яд маледиктуса, да еще изобрести противоядие. Или вы каким-то образом добыли яд? Нет, не отвечайте! Вам пока нельзя разговаривать! Если бы не это — вы бы погибли. Хотя вы могли погибнуть и от потери крови — Мерлин, какое же счастье, что вы очнулись! Я должен сообщить старшему колдомедику! — и исчез туда, где по логике вещей должен был быть дверной проем.

Сознание немного прояснялось. Все тело было как будто налито свинцом, огромным усилием воли я пошевелил пальцем руки, и это буквально лишило меня последних сил. Я не знал, сколько времени тут провалялся. Не знал, справился ли мальчишка со своей миссией. Не знал, кто погиб в битве, и какая сторона победила. Только одно я знал точно: никакого яда я не синтезировал и никаких чудесных противоядий не создавал. Даже змеи меня никогда не кусали. По крайней мере, наяву.

Вдоволь насмотревшись на вереницу рыдающих и бьющих себя в грудь посетителей (Поттер был хуже всех, и жаль, что мне тогда еще не сообщили о том, кому и сколько раз он показывал мои воспоминания), я приложил все усилия для того, чтобы как можно быстрее встать на ноги (во всех смыслах) и покинуть светлые стены больницы. Так как мою палату круглосуточно охраняли авроры (хотя я склоняюсь к тому, что попросту шпионили), просто сбежать было затруднительно, поэтому пришлось долго ходить вокруг да около с новоиспеченным Министром, пока мы не пришли к соглашению — я сдаю бывших подельничков и продаю патенты на некоторые мои зелья, а он без лишних вопросов отпускает меня на все четыре стороны. Так и вышло — через сутки после выписки из больницы меня уже не было в стране, и никто не знал, где искать бывшего двойного шпиона.

Удивительно, как долго можно страстно желать свободы и мечтать о ней, и в итоге не знать, что с этой самой свободой делать. Однако война кончилась, я выжил, и даже перестал быть должен кому бы то ни было. Вернувшись в свою развалюху в Исландии с поистине наполеоновскими планами на капитальную перестройку этой помойки, я занял себя на ближайшие пару лет. Как выяснилось в процессе, построить новый дом проще, чем отремонтировать старый. В свободное время я учил исландский (честно пытался), помогал Гейру в баре и бесцельно гулял на свежем воздухе. Денег, которые я вытряс из Кингсли за свои зелья, вознаграждений, прилагающихся к Ордену Мерлина и моих личных сбережений хватило бы на пять таких домов, и еще осталось бы лет на десять безбедного существования, поэтому главное для меня на тот момент было — найти путь к себе и перестать вскакивать с кровати с палочкой наперевес при каждом шорохе.

Наши отношения с викингом тоже эволюционировали. С момента нашего знакомства прошло много времени, и я с уверенностью мог бы назвать его другом, однако наши беседы почти всегда крутились вокруг погоды, его бара и строительно-ремонтных работ. Он частенько составлял мне компанию при прогулках и помогал с возведением дома. Я думаю, он чувствовал себя одиноко — его мать умерла несколькими годами ранее, племянница вышла замуж за его помощника и уехала в столицу, а дочь училась в Дублине и приезжала нечасто.

Когда я все-таки возвел и обставил свой дом — первый по-настоящему СВОЙ дом, мы с Гейром устроили что-то вроде новоселья. Он привез мангал и свежую рыбу, я наготовил закусок, и мы сидели на лавочке на заднем дворе, попивая домашний лимонад и наслаждаясь редкими летними солнечными лучами. Гейр был в футболке, поэтому татуировки на руках, к которым я никогда особо не присматривался (да и погода здесь, как правило, не располагала к оголениям), были хорошо видны. И одна из них привлекла мое внимание — змея, обвивающая запястье. На секунду мне даже показалось, что она вот-вот зашевелится. Я не выдержал и спросил:

— Гейр, могу я поинтересоваться происхождением твоих татуировок?

Мужчина, до этого подставлявший солнцу свою, уже весьма поседевшую, бороду, посмотрел на меня с удивлением и ответил:

— Отголоски бурной юности. Свести рука не поднялась.

— А что значит змея? — спросил я после недолгого молчания.

Гейр посмотрел на руку, провел пальцем по змее и ответил:

— Для меня это значит — помни свои корни. А вообще это вроде как знак друидов, который они получали после каких-то там испытаний, — он задумался ненадолго и продолжил — когда я был маленький, дедушка мне рассказывал, что на месте нашего городка когда-то давно была Священная роща.

— И ты в это веришь?

Мужчина пожал плечами:

— Я во многое верю. В любом случае, если так и было, то давно.

* * *

Если жизнь Северуса Снейпа слишком хороша, то это — ненадолго. Мне кажется, это лучшая аннотация к тому, что происходило позднее.

Я обустроил потрясающую по функциональности и наполнению лабораторию и вернулся к разработкам, на которые раньше не хватало сил, времени или средств. Жизнь наконец-то встала на правильные рельсы, и я начал под вымышленным именем изготавливать сложнейшие зелья для главной магической больницы Исландии (считай, единственной). Под тем же именем я периодически публиковал статьи в различных периодических изданиях. Мой исландский стал достаточно приемлемым, чтобы иногда перекидываться парой слов с продавцом в магазине или обсудить с мистером Хилмаром преимущества и недостатки любых отверток. В общем, я всячески вливался в новую жизнь. Но ЭТО снова вернулось.

По ночам, ложась спать, я раз за разом оказывался в знакомом круге стоячих камней. Каждый раз я проверял руки, на правой все так же светилась золотая змея, но она была не более живой, чем татуировка Гейра. Просто рисунок — никаких больше стихов. Однако что-то изменилось. Я слышал женский голос, который звал меня по имени. Меня нестерпимо тянуло к обладательнице, как будто от этого зависела моя или её жизнь. Я звал ее, кричал, пытался прорваться сквозь кремниевых истуканов, но — ничего. Она была как будто в тысячах миль от меня, и ничего не слышала. Кто эта девушка, почему она меня зовет, и как, черт возьми, ее найти, я не имел ни малейшего понятия.

После этих снов я просыпался уставшим, измученным и полным тоски. Мое сердце будто вынимали, начиняли острыми гвоздями и возвращали на место, и каждый вздох сопровождался уколами тысячи маленьких иголочек. Изначально эти сны появлялись раз в месяц или реже, и это провоцировало лишь легкое недомогание и крайне мерзостное настроение. Но дальше — хуже. Вернее, чаще. К моему имени прибавились слезы, которые буквально рвали мне душу. Она звала, а я как собачонка бегал по кругу и ничего не мог сделать. Я просыпался и часами лежал в позе эмбриона, выдирая себе и без того не очень густые волосы.

Изо всех сил я пытался убедить себя в том, что то самое, услышанное в доме Гейра Пророчество, ничего не значит. Кто угодно мог убить друга, особенно случайно. Трагедия, конечно, но шла война. И что там было про наказ? Да я СЧАСТЛИВ не прыгать под дудку двух ошалевших от власти кукловодов. Я вырвался живым из этого переплета и СЧАСТЛИВ! Но... как я выжил?

Черт! Черт! Черт!

Я оборвал в теплицах всю валериану, искромсал всех флоббер-червей. Я глотал Зелье Сна-Без-Сновидений как тыквенный сок во времена учебы в школе и ничего. НИЧЕГО! Оно просто не действовало!

В последнюю ночь я снова оказался в том ужасающем месте. Я слышал ее плач:

— Северус!

Я упал на колени, закрыл ладонями уши и начал молиться: "Боже, пожалуйста, я больше не хочу это слышать! Я больше не могу! Помоги мне ее найти или убей меня! Боже, я не вынесу!".

— Северус!

Звук как будто проникал мне сразу в мозг. С какой бы силой я не прижимал руки в голове — никакого эффекта. Я все еще слышу. И голос кажется мне отдаленно знакомым.

Я точно схожу с ума!

Я упал на землю и заплакал.

Очнулся я уже в своей кровати и продолжил плакать. Где-то во мне теплилась надежда на смерть от обезвоживания. Тем не менее, я ощущал, что вместе со слезами из меня выходила вся боль, копившаяся годами. Уходила злость, которая поддерживала меня на плаву долгие годы. Все уходило, и мне не за что было уцепиться, чтобы не потерять рассудок окончательно. Я проплакал почти до рассвета, а когда слез уже не осталось, просто лежал, смотрел в стену и не думал ни о чем.

Утром ко мне зашел Гейр. Когда я открыл ему дверь, он с улыбкой хотел было что-то сказать, но резко изменился в лице и спросил:

— Что с тобой, Северус?

— Ничего серьезного, приболел. Что ты хотел? — устало произнес я: у меня уже не было сил разыгрывать из себя кого бы то ни было.

— Северус, я серьезно. Что происходит? Ты выглядишь так, как будто встал не из кровати, а из могилы.

— Долго объяснять, а ты не поверишь. Если у тебя все, я вернусь туда, откуда явился, — я попытался закрыть дверь, но Гейр просунул ногу в проем и добавил:

— А ты попробуй.

Я впустил мужчину, закрыл дверь и буквально упал на диван в гостиной. Гейр сел в кресло рядом.

— Ну? — он выглядел действительно обеспокоенным.

И я все ему рассказал.

Я, конечно, как мог, старался опускать детали моей жизни в волшебном мире и участия в войне. Вместе этого я придумал какую-то байку про несчастный случай, к слову, крайне неубедительную. У меня не было сил на красивую и складную ложь. Северус Снейп иссох.

Однако, я ни словом не соврал про сны. Рассказал, как есть. Если Гейр не поверит, а, скорее всего, так и будет — я переживу. Все равно переживать осталось недолго.

Гейр внимательно дослушал до конца. А потом спокойным голосом спросил:

— Это все?

Я даже растерялся от такой реакции, но взял себя в руки и, откидывая голову на спинку дивана, сказал:

— Мне и этого хватило.

Следующая фраза заставила меня поднять голову и внимательно посмотреть на собеседника.

— Ты принимал Сонное Зелье?

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — медленно проговорил я, заставляя себя собраться и нащупывая палочку в рукаве рубашки.

— Северус, если я не размахиваю налево и направо палочкой, то это не значит, что я маггл. Ответь, пожалуйста, на мой вопрос. Это важно.

Я подумал, что хуже уже не будет и ответил:

— Принимал. Галлонами вливал в себя. Не работает.

— Я знаю, что с тобой происходит. Нужно ехать ко мне домой. Ты можешь одеться самостоятельно?

Я резко достал палочку и направил в сторону гостя.

— Не раньше, чем ты расскажешь, кто ты такой. Если откажешься — я могу посмотреть сам, но это будет больно.

Гейр в примирительном жесте поднял руки ладонями вперед:

— Теперь твоя очередь верить мне. Я вроде как… друид.

— Что за чушь? Их истребили сотни лет назад, вместе с Священными рощами и лесами, где они пытались скрыться.

— Все не совсем так. Рощи истребили — это правда. Но места силы остались и перерождения друидов до сих пор тянутся к ним. И нас достаточно много. Мы вынуждены хранить наше существование в тайне как от людей, так и от волшебников, иначе опять начнется геноцид. Ты один из нас, Северус. Ты слышишь Зов.

Пропустив часть про то, что я, якобы, друид, я решил сосредоточиться на главном:

— Что я слышу?

— Зов. Тебя зовет твоя жена.

Нет, ну это точно какое-то безумие.

— У меня нет жены.

— Давай начнем по порядку. Тебе снится огромный Стоунхендж и полыхающее небо над ним — это Авалон, который вознесся над миром. Ты не можешь выйти из круга, потому что ты принадлежишь миру людей и связан с Авалоном только через Круг, а с Кругом из-за того, что ты друид. Это случилось в моем доме, потому что он стоит на пересечении силовых линий. Ты помнишь почему переехал сюда? Скорее всего нет, тебе просто понравилось место. Почти все жители города — друиды или их потомки, они просто приходили сюда и оставались, — Гейр вздохнул и продолжил, — друида очень сложно убить. Мы перерождаемся почти бесконечное количество раз, и каждый раз вынуждены искать свое место в мире заново. Кто-то находит, кто-то нет. В любом случае, это процесс нелинейный. Вопреки распространенному мнению, друидами были не только мужчины, но и женщины. И существует, так называемый, Священный Брак, заключенный между двумя друидами — мужчиной и женщиной. Во всех перерождениях, если вы оба существуете и достигли определенного возраста, вы будете искать друг друга.

— А если не найдем?

— Сойдете с ума.

На какое-то время воцарилась тишина. Мне все еще не верилось в происходящее.

— Но я не друид, я — волшебник.

— Одно другого не исключает. Если у тебя есть жена, то, скорее всего, ты был одним из Верховных друидов, а они были сильнее остальных. Их магия не ограничивалась целительством и зельеделием. Дай угадаю — ты невообразимо хорош в зельях?

— Это не аргумент, ты видел мою лабораторию.

— Аргумент то, что я тоже. Все мы. Конечно, даже среди нас кто-то лучше, кто-то хуже, однако в целом мы лучше, чем большинство волшебников. Это годами накопленный опыт, который мы таскаем с собой из одной жизни в другую. По правде говоря, этим для большинства магия и ограничивается, во всем остальном мы —почти сквибы. Слушай, нам правда нужно поехать ко мне. Я знаю, как тебе ее увидеть и, таким образом, найти. У нас остается не так много времени. Мерлин, если бы ты рассказал мне раньше, все было бы гораздо проще для вас обоих, — он сделал небольшую паузу и тихо добавил, — ей тоже плохо, Северус.

Я убрал палочку, неловко поднялся и пошел переодеваться. Только сейчас я заметил, что одет лишь в пижамные штаны. Натянув первое, что подвернулось под руку — джинсы и свитер, я взглянул в зеркало. Запавшие глаза, огромные синяки под глазами, посеревшая кожа, болтающаяся одежда (я, видимо, еще и похудел до кучи). М-да, самое время очаровывать жену своей неотразимостью.

Гейр гнал по дороге так, будто нас преследовала стая разъяренных мантикор. Я решил задать все мучившие меня вопросы:

— Как давно ты знаешь, что я — волшебник?

Гейр продолжал внимательно следить за дорогой и, не глядя на меня, отвечал:

— С тех пор, как мы познакомились. Видел у тебя палочку.

— Почему ты не сказал мне раньше?

— А ты бы поверил? В любом случае, я не был уверен. Обычно нам снится что-либо из прошлой жизни, тот же Авалон. Но ты ничем таким не делился, а я не спрашивал, — он замолчал, входя в поворот почти на максимальной скорости, и продолжил, — хотя твои расспросы про змею должны были меня, как минимум, насторожить.

— А твоя жена, она…? — я даже не знал как о таком правильно спрашивать.

— Нет, Священный Брак — большая редкость. Мне так не повезло, — и он сказал это абсолютно серьезно.

Оказывается, это везение.

Мы приехали к Гейру, он практически дотащил меня до своего дома, а потом и до своей кровати, и сказал:

— Полежи немного, я сейчас вернусь. Только не засыпай. Ни в коем случае.

Меня нестерпимо клонило в сон, но я старался держаться. Перечислял про себя "Двенадцать способов использования драконьей крови", ингредиенты сложных зелий и способы их приготовления. Гейр вернулся достаточно быстро, в руках у него был дымящаяся кружка. Я принюхался, но не мог разобрать ингредиентов:

— Что это?

— Просто выпей и засыпай. Верь мне.

Я посмотрел на Гейра, на кубок. У меня не было причин ему верить, как, в прочем, и не доверять. В любом случае, хуже уже некуда. И я залпом выпил всю кружку.

* * *

Круг стоячих камней, пылающий мир. Все было так же, как и миллион раз до этого. В то же время, все было совсем иначе. Я больше не был один. Недалеко, спиной ко мне, стояла девушка в длинном темном платье, на левой руке у нее отблескивала такая же змея, как и у меня. По спине струились длинные каштановые волосы. Мое сердце заколотилось в груди, и я неловко пошел в ее сторону. Видимо, услышав шаги, девушка обернулась и с улыбкой произнесла:

— Здравствуй, любовь моя.

Я знаю этот голос. Я знаю это лицо. Я не выдержал и заключил девушку в объятия. Она обняла в ответ.

— Найди меня, Северус.

— Обещаю.

Она тихо рассмеялась мне в плечо.

— Ты всегда меня находишь.

* * *

Когда я проснулся, усталость и недомогания как рукой сняло. Мне казалось, что я смог бы даже крылья себе отрастить, если бы понадобилось. Однако, были способы быстрее и надежнее.

Аппарация в Рейкьявик. Нелегальный портключ в Англию. Аппарация в Лондон. Аппарация в Министерство Магии. С тех пор, как я увидел ее во сне — я совершенно точно знал, где искать. Весь мир стал каким-то бесцветным, при этом ОНА светила так ярко, что я, наверное, смог бы ее увидеть даже из космоса.

Я бежал по коридорам Министерства Магии, оставляя позади себя брюзжание и выражения, которые я не стал бы повторять в присутствии дам. Кто-то даже окликал меня по имени. Плевать. Я был почти у цели. Поворот направо, налево, потом опять направо и вот он — "Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними".

Я остановился перед табличкой и мной овладели сомнения. А вдруг это все-таки игры моего разума? Лорд столько раз потрошил внутренности моей черепушки, что, вполне возможно, что-то повредил. Или на самом деле я не вышел из комы и все происходящее — просто сон коматозника. Даже если это правда, что, в конце концов, может дать молодой перспективной девушке поеденный молью бывший профессор с расшатанной войной психикой и не самой чистой репутацией? Мерлин, я же ее бывший профессор…

С тихим щелчком распахнулась дверь кабинета. Даже не смотря в ту сторону, я знал, что это она.

— Профессор Снейп?

М-да, размечтался, старый дурак. Я принял самый невозмутимый вид в лучший традициях профессора Снейпа:

— Здравствуйте, мисс Грейнджер.

— Рада видеть вас в добром здравии, — легкий румянец тронул ее щеки, и она продолжила, — эм, как поживаете?

— Спасибо, не жалуюсь. Как ваши успехи? — я продолжал сохранять хорошую мину, хоть игра и была хуже некуда.

Больше всего мне хотелось сбежать подальше от этого фарса. Я уже выставил себя дураком и продолжаю в том же духе.

— Да вот, работаю. Вы здесь по какому-то конкретному делу?

Ну все, это даже не смешно. Надо было бежать, пока моя гордость не достигла отрицательных значений.

— Просто прогуливался. Приятного дня, мисс Грейнджер, — я развернулся и неспешно пошел в ту сторону, откуда совсем недавно несся как безумный. Сзади раздался судорожный вздох:

— Ты нашел меня, чтобы просто пожелать мне приятного дня?

Я медленно обернулся и увидел ту Гермиону Грейнджер, которую знал всегда — упрямо вздернутый подбородок, уверенный взгляд. Волнение выдавали только сжатые в кулаки руки. Я в три шага преодолел разделяющее нас расстояние и заключил ее в самые крепкие объятия, на которые был способен, не боясь что-нибудь ей сломать. Она обняла в ответ. Крепко. Так мы и стояли. Я вдыхал аромат ее волос, а она… ее плечи начали подрагивать. Я мягко отстранил девушку от себя и попытался заглянуть ей в лицо, но она упрямо отводила взгляд.

— Почему ты плачешь?

Гермиона шмыгнула носом, утерла слезы и, вздохнув, ответила:

— Это было так ужасно. Ощущать, что тебе чего-то жизненно важного не хватает, но не знать, чего именно. Если бы ты не пришел сегодня утром, я бы, наверное, сошла с ума.

Она снова меня обняла. Я вдохнул запах ее волос — яблоки. Странно. Никогда не думал, что буду нюхать макушку Грейнджер. А если бы кто-нибудь сказал, что мне понравится, я бы решил, что он сошел с ума.

— А еще эти кошмарные сны, — и она снова расплакалась.

Я уже не пытался ее успокаивать, только мягко гладил по спине. Знаю я эти сны. Когда Гермиона немного успокоилась, я негромко произнес:

— Но я же пришел.

— И больше не уйдешь? — она с надеждой заглянула мне в глаза.

— И больше не уйду.

И я ее поцеловал. Да, черт возьми, я поцеловал Гермиону Грейнджер и это был лучший поцелуй в моей жизни. И, слава Мерлину, не последний.