Дневник Александра Гирса (по мотивам мира Лавкрафта) (джен)

В минувшую среду в нашей библиотеке был санитарный день, и я вместе с двумя молоденькими практикантками отправилась в книгохранилище вытирать пыль с книг. Начать решили с дальнего угла, где хранились старые и редко спрашиваемые книги.

Работа шла своим чередом, когда одна из практикантток задала вопрос. Я резко повернулась к ней и уронила на пол несколько книг. Из одной из них выпала пожелтевшая от времени тоненькая тетрадка. Книги я поставила на место, а тетрадку сунула в карман рабочего халата. Уходя вечером домой я забрала тетрадку с собой.

После ужина и чая я села на диван и открыла принесённую с работы тетрадку и начала читать. Она оказалась куском старого дневника. События, описанные в этом дневнике, заинтересовали меня, и я решила обнародовать эти записи.

Итак, представляю вашему вниманию фрагмент дневника Александра Гирса. Марина Славина, библиотекарь.

15 июня 1928 года. Наконец-то мне, кажется, повезло — я получил предложение занять место капитана небольшого пароходика, находящегося в частных руках и имеющего приписку в порту города Провиденс. Сказать, что я обрадовался — это ничего не сказать. Эмигранту из России найти хоть какую-то работу — задачка непростая, а уж работу по специальности тем более. А я живу в эмиграции уже лет пять.

В двадцать втором, когда белая армия была разгромлена, пришлось бежать. Ушёл в Стамбул вместе с Врангелем, думал — военный моряк без работы не останется. Как бы не так! Год промыкался, перебиваясь случайными заработками, соглашался на любую, даже самую чёрную работу — жить-то на что-то надо. Тосковал, мечтал снова выйти в море, но с каждым месяцем мечта эта становилась всё несбыточней Поначалу ещё надеялся со временем перебраться в Европу, во Францию, например, однако с течением времени надежда таяла — становилось ясно, что накопить денег на переезд не удастся.

И вот, когда я уже совсем отчаялся и потерял веру в возможность перемен к лучшему, случайно встретил в порту давнего, ещё со времён войны, знакомца. Жил он в Соединённых Штатах и при встрече много рассказывал о том, как там хорошо живётся — работа найдётся каждому, да и платят неплохо. «Приезжай к нам, не пожалеешь», — раз за разом повторял он, и я загорелся идеей перебраться в Америку. В порту стоял пассажирский лайнер. Денег на билет у меня не было, однако подвернулся шанс — один из матросов серьёзно заболел, и капитан согласился взять меня на его место. Было нелегко, но меня вела вперёд надежда на лучшее будущее. Так я прибыл в Америку.

Оказалось, что и здесь всё не настолько радужно, как расписывал мой знакомец. Военный моряк-иностранец никому не нужен — после подписания договора об ограничении морских вооружений было уволено в отставку немало военных моряков, и все они пришли в гражданский флот.

Снова пришлось работать где придётся, чтобы хоть как-то жить. Довелось и машины мыть, и механиком быть в автомастерской, и грузчиком в порту. Однажды удалось наняться на рыболовное судно. После боевого корабля, конечно, не ах, но я был рад и этому. Проходил на этом судне целый сезон, и это были самое счастливые месяцы за всё то время, что я жил вдали от родины. Капитан наш был довольно удачлив, и мы всегда возвращались с хорошим уловом. В следующем сезоне я вынужден был пропустить первый выход — дала о себе знать старая, полученная ещё на Германской войне, рана. И это спасло мне жизнь — наше судно попало в сильный шторм и затонуло. Устроиться на другое не получилось, и я снова вернулся в автомастерскую.

И вот вчера ко мне подошёл хорошо одетый господин.

— Вы, кажется, профессиональный моряк? — спросил он.

Я ответил, что это так, что в войну я командовал эсминцем. Господин рассказал, что является владельцем небольшого парохода в Провиденсе, что ищет для него капитана и предлагает довольно выгодные условия. Я поначалу не поверил ему, вспомнив, как пришлось в своё время обивать пороги государственных и частных пароходных компаний. Но незнакомец развеял мои сомнения, показав документы и предложив сразу же заключить договор, если я согласен.

Отказаться от такого предложения я не смог. Мы пошли в нотариальную контору, где заключили контракт по всем правилам. Незнакомец сказал, что зовут его Чарльз Декстер Вард, он историк и коллекционер древностей, а также занимается химическими опытами, для которых ему требуются довольно редкие реактивы, которые заказывает по всему миру. И пароходик ему нужен, чтобы забирать заказы, привезённые на больших кораблях, и доставлять в Провиденс, где он живёт.

Сегодня утром я уволился из автомастерской, рассказав всё хозяину. Тот без лишних вопросов дал расчёт, хотя мне показалось, что он вёл себя как-то странно — было такое впечатление, что он хотел что-то сказать, предупредить о чём-то, но потом передумал и промолчал. Получив расчёт, я расплатился с хозяйкой, у которой снимал угол и собрался в дорогу. Сборы не заняли много времени — вещей у меня немного.

На автовокзале я взял билет до Провиденса — туда ходил прямой автобус. Кассир, продавший мне билет, очень удивился, узнав, куда я еду, и шёпотом сообщил, что городишко странный, и люди в нём странные. Полный оптимизма, я ответил, что все люди в чём-то странные, так что, странности меня не пугают. А так же, что будем решать проблемы по мере их появления. В три часа пополудни я выехал и завтра утром должен прибыть на место.

16 июня 1928 года. Прибыл к месту назначения и первым делом нанёс визит Чарльзу Варду. Он встретил меня весьма благосклонно.

— Устройтесь сначала, осмотритесь, погуляйте по городу — у нас красивый старинный город. А завтра отправимся в порт знакомиться с кораблём и командой. Первый выход в море через семь дней. Вот вам на обзаведение.

Через два часа я снял угол в доме недалеко от портовых кварталов, позавтракал и отправился бродить по городу. Вскоре моё внимание привлёк старинный особняк в колониальном стиле. От него веяло какой-то жутью, так что хотелось бежать прочь, и одновременно притягивало, не давая сдвинуться с места. Мимохожий старик поведал историю этого дома. Оказывается, в позапрошлом веке здесь жил колдун, который выкапывал из могил покойников, держал их на своей загородной ферме и при помощи заклинаний заставлял их ходить и говорить. Когда всё открылось, возмущённые горожане однажды ранним утром окружили ферму и уничтожили колдуна вместе с созданными им зомби. Я поблагодарил старика за занимательную историю, в которую, откровенно говоря, нисколько не поверил. Скорее всего, думалось мне, в этом доме жил врач, который, возможно, и вскрывал покойников для изучения анатомии.

17 июня 1928 года. Ночью мне снились кошмары — то бродящие по городу, разлагающиеся мертвецы, то зловещая фигура в чёрной мантии и колпаке со звёздами, монотонно, с подвываниями, произносящая непонятные слова и делающая пассы руками, то вообще что-то непонятное, но от этого не менее жуткое. Так что, проснулся я на рассвете и совершенно разбитый. «На новом месте такое бывает, — думал я, — да ещё и этот старик со своим рассказом про колдуна. Нельзя быть настолько впечатлительным — я же всё-таки офицер, а не кисейная барышня. Ничего, вот выйду в море — и солёный морской ветер выметет из головы всю эту мистическую чушь.»

Порт на меня впечатления не произвёл. Когда-то, возможно, он был довольно значительным, но сейчас пребывал практически в запустении — три-четыре мелких каботажника и рыбаки. Корабль же, напротив, оказался в хорошем состоянии, и команда при первом знакомстве производила впечатление дисциплинированной и умелой. Однако окончательные выводы можно будет сделать только после похода.

23 июня 1928 года. Вышли в море. Я не мог дождаться этого дня. Каждую ночь снились кошмары, да такие, что порой просыпался в холодном поту. Сначала я списывал это на обилие мистических историй, которые здесь рассказывали все, кому не лень — хозяин дома, в котором я снимал угол, портовые рабочие, хозяйки на рынке, завсегдатаи местного бара. Но в последние дни я стал ловить себя на мысли, что верю во все эти сказки. Теперь в походе не до мистики будет.

26 июня 1928 года. Благополучно добрались до места. Как я и предполагал, кошмары меня оставили, как только я погрузился в работу. Корабль действительно оказался хорош, команда профессионально делала своё дело.

В порту рабочие с величайшей осторожностью загрузили в трюм четыре больших ящика, предупредив команду, что в одном из них хрупкий антиквариат, а в трёх других — редкие химические реактивы, и обращаться с грузом надо аккуратно. После угольной погрузки выходим в обратный путь.

29 июня 1928 года. Обратный путь оказался куда как тяжелее. Обстановка на корабле нервозная. Позавчера утром один из матросов был найден мёртвым, причём на лице его застыло выражение смертельного ужаса. Команда шепчется, что на борту что-то невидимое, и оно высасывает из человека жизнь. Снова вернулись ночные кошмары, от которых я было избавился во время плавания. Вчера юнга носился по палубе, размахивая распятием и крича: «Они здесь! Они здесь! Теперь мы все умрём!» А потом сиганул за борт. Проклятый Вард! Что за гадость мы на самом деле везём — наркотики, что ли? Ночью я с трудом заставил себя отстоять вахту. И в эту ночь я отчётливо осознал, что не всё из того, что рассказывали — чушь. Хорошо, что завтра прибываем.

30 июня 1928 года. Наконец-то Провиденс. Сдал груз под расписку, получил деньги и отправился в бар — после такого рейса не грех и выпить. По дороге зашёл на почту и обнаружил, что меня ждёт письмо. Письмо было от консула Советской России. В нём содержалось предложение вернуться на родину и служить в советском флоте. Принял решение вернуться. Конечно, происходящее в стране мне не нравится, но это зло ожидаемое, из реальной жизни, его можно прогнозировать и с ним можно бороться. А чёртов химик-историк пусть катится в преисподнюю со своей мистикой.