Каменный колдун (джен)

Теперь отряд двигался ещё быстрее, к вечеру все до того выбивались из сил, что едва могли поставить палатки и развести костры. Фанмар и Кэллан, обрадованные щедрой платой — Рокэ не глядя отсыпал им монет и драгоценных камней из своего кошелька, — снабдили их таким количеством вяленого лосося и оленины, что хватить должно было до дома Коннера. А дальше места пойдут обжитые: трактиры, харчевни, большие и малые деревушки…

Нужно было проследить, чтобы Каменный Колдун особо не попадался никому на глаза: уж больно необычен был его вид, и Рокэ порой казалось, что они везут с собой не человека, а горное чудище или обросшего густой клочковатой шерстью медведя, отчего-то взгромоздившегося в седло.

— Разит от него, как от падали, — Рокэ случайно услышал, как Мануэль жаловался Тапо, едва «горное чудовище» заползло в свою палатку.

Он скривился: сами они были немногим лучше — последний раз довелось побывать в бане, когда они гостили у Клауса. Чёрные, с явно обозначившейся сединой, волосы Рокэ стали маслянистыми, тяжёлыми — и он предпочитал собирать их в хвост и прятать под меховую шапку. Ему тоже не стоило показываться на глаза честным талигойцам, не привыкшим созерцать регента в подобном виде.

— А мешок-то! Мешок! — Мануэль и Тапо, похоже, не подозревали, что соберано стоит всего в паре шагов от них. — Я как-то поднял, ну, вроде как помочь ему хотел. Так еле от земли оторвал! Как бы лошадь под ним не пала. Камней он, что ли, туда напихал? А он, едва увидал, сразу как зашипит на меня — не трожь, мол.

Колдун держался особняком, разговоров ни с кем не заводил, ехал в хвосте отряда, сбежать не пытался — да и немудрено: кони кэналлийцев рысили рядом: сзади, по бокам, спереди. Он ни о чём не просил, не роптал, только порой испрашивал разрешения подъехать поближе к серым скальным зубьям, что высились по левую сторону тракта. Кто-то из людей Рокэ всегда ехал за ним: они всё же опасались, что колдун, знающий местные горы лучше, чем иной — содержимое собственных карманов, рванёт наверх — несмотря на немалый рост и увечья, двигался он ловко и проворно — и пропадёт среди сосен и елей, подобно умудрённому жизнью матёрому хищнику.

Что он делал там, возле скал? Те, кто сопровождали его, уверяли, будто он опускается на колени и обнимает камень, прижимаясь к нему всем телом. «Силы, небось, просит», — недоумённо предполагали они, но так как в его силе было единственное спасение Кэналлоа, на задержки в пути особо не сетовали.

Месяц Зимних Ветров близился к концу: впереди, на тракте, ветер закручивал снег в тугие воронки, гнал их навстречу и без того продрогшим кэналлийцам — а потом, словно дразня, бросал в лицо мириады колючих холодных звёздочек. «Снежные дети расшалились и играют в юлу, так говорят араи», — Рокэ и не заметил, как колдун оказался рядом. Наверное, это были первые слова, сказанные им господину регенту за более чем неделю их странствий.

Ночами за Рассанной мерцали огоньки деревень — манящие, обещающие тепло и уют. Ласковые и приветливые, словно свечки в придорожной каплице. Рокэ не спалось, хотя пронизывающий ветер и холод гнали его в палатку. Скрип снега под чьими-то шагами, запах мокрого меха и шкур: значит, Каменный Колдун вновь решил побаловать его своим обществом.

— В такую ночь няньки нашёптывают детям сказки о повелителе вьюги, что нахлёстывает своих коней. Он мчится по небу, спускается по склонам гор, гонит упряжку по глади замёрзших озёр, — колдун говорил словно сам с собой, казалось, ему было неважно, слушает его Рокэ или нет.

Кто он? Алва мог с точностью сказать лишь одно: его добровольный пленник — северянин. А ведь некогда тот тоже был ребёнком, и матушка или нянька рассказывала ему напевные местные сказки, пока он играл возле очага или засыпал, вслушиваясь в вой ветра за законопаченными окнами. Что сталось с ним потом? Каким был его путь, превративший его из малого дитяти в грозного Каменного Колдуна?

— Отчего ты назвал меня своей второй смертью? — отрывисто спросил Рокэ.

— Ты не поймёшь.

— Если ты ожидаешь второй смерти, выходит, была и первая?

Порой Рокэ охватывало почти болезненное любопытство: кто он, этот странный человек, что у него на уме, отчего так безропотно торопится навстречу собственной гибели, вестников которой он ожидал много лет. И в то же время выспрашивать у колдуна его историю… Рокэ чувствовал себя немногим лучше палача, которому вздумалось побалагурить, пока он ведёт свою жертву на эшафот.

— Ты не поймёшь, — повторил колдун почти равнодушно.

— Тебя искалечил какой-то зверь в горах? — не унимался Рокэ.

Отчего ему так хотелось знать? Хотя он прекрасно понимал, что выяснить правду вряд ли удастся: этот человек одним своим молчанием давал понять, что для чужаков с юга у него нет прошлого.

Колдун молча стащил рукавицы — сначала правую, потом левую: и даже в неверных отсветах воткнутого в сугроб факела Рокэ мог различить, что его руки покрыты такими же шрамами, как и его лицо. Глубокие, давно зажившие следы от гигантских острых когтей… Наверное, прикрывал лицо, когда неведомый зверь бросился на него.

— Я заблудился в горах, — медленно, будто подбирая каждое слово, начал колдун. — Должно быть, задремал на привале, потому что даже не успел выхватить нож, когда барс бросился на меня.

Разумеется, в Саграннах полно снежных барсов, и потерявшийся путник мог случайно подойти слишком близко к лежбищу одного из них.

— Араи подобрали меня. Их шаман меня выходил… как мог. И я остался с ними. То была моя первая смерть.

— Это была твоя вторая жизнь, — с непонятной для него самого горечью возразил Рокэ. — И теперь ты с такой лёгкостью отказываешься и от неё.

— Никому не под силу сделать то, что могу я, — пожал плечами колдун. — Вряд ли ты променяешь свои земли на мою жалкую жизнь.

— У тебя есть родные? Семья? Люди, которых я смог бы отблагодарить?

— Никого нет. Мне не нужна награда. Во всех Золотых землях только я справлюсь с гневом земли и камня.

Рокэ вздрогнул: сейчас Каменный Колдун говорил почти теми же словами, что и Розвита. И он точно знал: он никогда не рассказывал этому дикарю, что за беда грозит Кэналлоа.

— Я веду тебя на смерть, и ты покорно следуешь за мной. Но обещаю: я буду с тобой до самого конца. Если тебе потребуется помощь…

— Ты не сможешь помочь мне, — Рокэ не видел его лица, но был уверен, что рассечённые губы дёрнулись в пугающей усмешке, которая некогда была улыбкой. — Но… благодарю тебя за твои слова.

…И они вновь мчались к югу, погоняя уставших лошадок. Когда тракт стал забирать к западу от Саграннских гор, колдун забеспокоился: он всё чаще просил остановиться, припадал к земле или усаживался прямо в снег возле валунов, что земля вытолкнула на поверхность. Прикрывал глаза, прикладывал ухо к камню, водил ладонями возле его основания. Рокэ предполагал, что не только сила, но и сама жизнь этого диковинного человека напрямую была связана со скалами — и чем дальше они отдалялись от серых каменистых отрогов, тем тяжелее ему было тащить вперёд своё изувеченное тело.

— Жидкий камень бурлит, — сказал ему колдун, возвращаясь после одного из своих кратких привалов. — Реки его устремились на юг, они столь полноводны, что костям земли не сдержать их. Они текут в твои земли, к белому замку и городу у его подножья.

После этих слов не было нужды подгонять их маленький отряд: пусть колдун и не пришёлся кэналлийцам по нраву, но они безоговорочно верили каждому его предсказанию. Рокэ слышал, как его люди обеспокоенно переговариваются: почти у каждого в Алвасете или за его пределами были семьи или родня. Тапо сам явился к нему с просьбой сократить время, отведённое на привалы и ночёвки: порой перекусывали прямо в дороге, не спешиваясь и не разводя костров. Сетовали, что в южных провинциях солнце пригревает едва ли не по-весеннему: тракт вздулся бурыми полосками талого грунта, между которыми еще белели островки грязного оседающего снега.

Когда до перевалов оставалось не более трёх дней пути, на глаза им стали попадаться странные поселения: наспех сколоченные из досок домишки чередовались с палатками, не по-зимнему легко одетые люди сновали между костров, кутаясь в платки и шали. А едва завидев всадников, они бросались к обочине дороги, протягивали к ним руки — и Рокэ с ужасом узнавал своих соотечественников: покинувших обжитые места, бездомных, полуголодных. Всё, что было при нём и его людях — деньги, драгоценности, съестное — они раздали в самом первом из лагерей.

С отрядом Эчеверрии они столкнулись ещё через день: солдаты выводили людей за перевалы, помогали обустраивать временные жилища. Да, они свято верили, что смогут вернуться, надо перетерпеть всего пару недель — и дрожь земли уймётся.

— В Алвасете никого не осталось, соберано, — рапортовал наместник, нет-нет да и поглядывая на закутанную в меха странную фигуру, маячившую позади Тапо и Мануэля. — И в окрестных деревнях тоже. В городе только Розвита… бродит возле домов, у фонтана сидит. Как вы уехали, недели две-три ещё тихо было, а потом… Поначалу несильно: то трещина перегородит переулок, то у кого-то ни с того ни с сего горшок с полки свалится. А потом слышно стало: под землёй что-то рокочет. Глубоко-глубоко, как будто зверь ворочается. И всё громче, громче… И море неспокойное. Тут-то все и побежали. Я, как вы мне и наказывали, отрядил солдат, дал возы, кареты — всё, что было. У кого родные за перевалами — тем, конечно, попроще. А остальные…

Он махнул рукой в сторону черневшего в отдалении убогого лагеря беженцев.

— За перевалами дорога есть? — это было единственное, что интересовало сейчас Рокэ.

Возможно, подземные толчки уже настолько разрушили город, что и возвращаться будет некуда.

— Не стоит волноваться, — Каменный Колдун приблизился, давая наконец возможность Эчеверрии разглядеть себя как следует. — Дома можно отстроить, улицы замостить заново. Скалы успокоятся и уснут вновь. Скажите своим людям: вы привезли чародея, который договорится с камнями. Ваши люди вернутся на свои земли, — и неожиданно добавил: — соберано.

Обычно дикарь никак не обращался к нему и сейчас, видимо, решил сделать исключение только ради подданных властителя Кэналлоа.

«Паника и досужие разговоры, — уговаривал себя Рокэ. — Проклятая ведьма растрепала по всему городу, что земля вот-вот рухнет у них под ногами — и все побежали. Как стая крыс».

Но когда они перебрались через горы, как он сам устыдился подобных мыслей: тропа под копытами его коня ходила ходуном, а едва он спешился, чуть не вскрикнул от изумления — жар земли ощущался даже сквозь подошвы сапог. В скалах, в сглаженных приветливых южных скалах, где в это время лишь ветер играл с цветами весенних анемонов да пересвистывались птицы, выбирая место для гнёзд, стояла непривычная тишина, нарушаемая только шорохом мелких камней, скатывающихся на изъязвлённую трещинами дорогу.

— Отпусти своих людей, — почти приказал колдун. — Всех отпусти. Дальше опасно.

Рокэ обернулся к кэналлийцам, собираясь повторить приказ своего спутника, но по лицам Тапо и Мануэля было ясно, что те скорее провалятся под землю вместе со своим соберано, чем покинут его.

— Хорошо, — нехотя согласился колдун, — раз твои люди так преданы тебе, пусть едут. Но не дальше городских ворот.

Рокэ кивнул, соглашаясь с его условием, однако позволил остаться только двоим — если уж всем, пересекающим границы Кэналлоа, суждено стать жертвами взбунтовавшихся земных недр, то не стоит множить их число.