Подарки, которые нам выбирают (джен)

Июльский день изнурил мегаполис жарой, но на закате пожалел и полил столицу бурным дождем, который то уходил, то опять возвращался, застигая врасплох беспечных жителей. Впервые за последние три недели вечер принес настоящую прохладу и свежесть.

Омытые листья каштанов и лип поблескивали в свете фонарей. Тополиный пух, потеряв летучесть, сбился в островки, дрейфующие в мутном потоке к решеткам водостока.

Из длинного четырехэтажного здания по одному и стайками выходили люди, останавливались под козырьком, поеживались, некоторые выставляли ладони под открытое небо, но, не поймав ни капли, шли на остановку или к своим автомобилям. Машины покидали парковку, брызгаясь водой из луж.

Темный салон серого Ниссана подсвечивали экраны трех гаджетов.

Илья склонил голову над ноутбуком и правил статью Вадика Марсова, залетевшего на практику в его отдел с третьего курса журфака МГУ. Парень умел собирать и сортировать информацию, но не менее успешно он разводил в текстах такую цветистую сорняковую флору, что она забивала все рациональные всходы. Илья не без удовольствия выкорчевывал эту поросль, живо представляя, как в понедельник начинающий журналист Марсов будет возмущаться его вероломством и отстаивать право на авторский стиль, нервно пощелкивая костлявыми пальцами.

Откинувшись на спинку заднего сиденья и опершись локтем на пухлый портфель, Гриша — младший брат Ильи, просматривал в телефоне ленту Телеграмм-канала. После сложных и длинных судебных заседаний он, как говорила жена Таня, “включал словарь Эллочки-людоедки”. Сегодняшний день вымотал Гришу настолько, что он ограничивался лишь всеобъемлющим “хо-хо” и конкретным “кр-р-расота”.

Таня переписывалась с дочерью. Та скучала и ныла в санатории под Питером. Две недели назад родители Гришы и Ильи уехали туда на отдых, прихватив с собой, как делали много лет подряд, внуков. Пока дочь была младше, ей нравились поездки, но последние три года она смиренно собирала чемодан, уступая прихоти бабушки, и терпела санаторий как неизбежное зло. На свои короткие сообщения-вопросы Таня получала детальные ответы, недоуменно качала головой или усмехалась горячности дочери.

Норвежец-полукровка Барсик, выпучив глаза, выглядывал в окно. Когда, вспыхнув фарами, со стоянки трогалась очередная машина , он вжимался в дверь, замирал и ждал, пока рычащий зверь удалится, опять вытягивался во весь рост и завороженно смотрел на зеленые цифры электронных часов над входом в редакцию. Сейчас мигало 22:17.

Ждали Женю. Жена Ильи работала в этой же газете, но в другом отделе. Сегодня она выпускала номер и рассчитывала, что освободится в восемь, но в последний момент всплыла ошибка верстальщиков. Пришлось срочно исправлять.

В прошедший понедельник Женя праздновала день рождения. Она позвала гостей в ресторан, но Таня заболела, и они с Гришей поздравили именинницу только по телефону, но договорились поехать в выходные на дачу и там отметить некруглую дату. Сегодня Илья освободился пораньше, заехал за Таней, подхватил брата у суда на Белорусской. Они заглянули в супермаркет за продуктами, а потом забрали из дома Барсика. Полчаса назад подъехали к редакции, но Женя все еще не сдала номер.

— Бабушка раскрыла заговор, — сказала Таня, прочитав длинное сообщение дочки.

— Кто заговорщики? — не отрываясь от монитора спросил Илья.

— Леся с Марусей, кто ж еще, — ответила Таня, набирая текст.

— А Тёма что? Даже не замешан? — удивился Илья.

— Тёма их сдал!

— Уу, — насмешливо протянул Илья, — мальчиш-плохиш. Или сестрички готовили заговор против него?

— Нет. Девчонки уговорили бабушку отпустить их еще раз в Питер с группой из санатория. По плану — Русский музей, казематы и выстрел пушек Петропавловки. В крепость они хотели попасть, а вот от музея собирались увильнуть и погулять по Невскому, а в условленное время вернуться к автобусу. Тёма подслушал их планы и сболтнул бабушке. Может, все же без умысла? — предположила Таня.

— Горе-конспираторы и бдительный брат, — отозвался Гриша. — Интересно, у бабушки есть на этот случай программа защиты свидетелей? Тёме — туда. Разъяренные старшие сестрички — не дай бог! Кстати, как заговорщиц наказали? — он повернулся к жене и предположил. — Запрет на выезд или домашний арест?

— Не-а, — Таня помахала указательным пальцем, — Бабушка прибегла к дедушкиному обаянию. Он поймал в сети дамочку из номера напротив, а потом подключилась бабушка, и они уговорили соседку пасти девчонок в поездке. Полный провал плана. Так расстроились, что даже ни одной фотографии не сделали.

— Лесино выражение лица “никому не здрасьте” я и без фотографии вижу. — Гриша скорчил рожу так, что очки сползли на кончик носа, и получил щелбан от жены.

— Безответственность, конечно, но, между прочим, у них были самые благие намерения, — Тане попыталась немного оправдать дочь и племянницу. — Маруся хотела купить маме подарок на день рождения. Они с Лесей его присмотрели в магазинчике на Невском, когда в первый раз ездили. Не купили, потому что деньги кончились. Вот и родился этот, не вполне законный, план.

— Могли у бабушки денег попросить, — недовольно пробурчал Илья.

— Маруся хотела, даже показала ей эту вещицу. Но ты же знаешь свою маму! “Ерунда, причем, дорогая ерунда”, — отрезала она. Твоя дочь после таких слов денег просить не стала.

Илья хмыкнул, но возражать не стал.

— А что она купить хотела? — спросил он.

— Подушку с Рутгером Хауэром из “Бегущего по лезвию”. Он там с белобрысым ежиком на голове, помнишь?

— Ну , Маруська, — с восхищением цокнул языком Илья. — Откуда она знает, что Женя его давняя фанатка? — он щелкнул мышкой, закрыл ноутбук и развернулся к заднему сидению.

— Откуда… Леся на Новый год… , — начал Гриша, прищурился и хитро покосился на жену, — подарила Тане штуковину из Лаша. Пенящуюся. Снеговик с красно-синей молнией. Называлась штуковина — Сноуи, — он усмехнулся, сжимая танину руку, и объяснил Илье. — Снег и Боуи. Неделю Таня только нюхала своего снеговика и млела от счастья, а восьмого вечером заявила нам с Лесей: ”Меня не кантовать, я в ванне с Боуи. Отмечаем наш день рождения”.

— Дочки нас понимают! — засмеялась Таня.

— Еще бы, не понимать! Сами сохнут по киношным паренькам. Да, Женька, наверное, расстроится, что белобрысый репликант не очутился в ее постели, — посочувствовал Илья, не скрывая улыбку.

— Неизвестно, кому не повезло больше, — заметила Таня. — Если у вас с братом похожие привычки, то ты бы этого репликанта у Жени забирал и спал бы с ним в обнимку каждую ночь.

— Нет, я подушки не обнимаю, — открестился Илья.

Барсик первым увидел идущую к машине хозяйку и полез в окно.

— Привет! — Женя потрепала кота по голове и открыла дверь. — И вам привет! — кивнула она Грише и Тане.

— Что так долго, Жень? — простонал Илья. — Все ваши минут двадцать назад ушли.

— Штопор долго искала, потом бутылку открывала. Поехали, — скомандовала она.

— Бутылку открывала, — хмыкнул Илья и завел машину.

— Ох, так сегодня устала! — пожаловалась Женя, — нужно срочно расслабиться. — Она посадила Барсика на заднее сидение, достала из сумки бутылку вина и протянула Тане. — Начинай.

Запотевшая бутылка холодила руки. Таня смотрела на нее нерешительно.

— Не знаю, стоит ли? Утром последнюю таблетку антибиотика выпила, — поколебалась она.

— Нанеси окончательный удар по своей заразе, — посоветовал Гриша.

— И правда, — кивнула Таня и сделала глоток. — Ого! Не знаю, что это, но оно восхитительно. Илья, включи свет на минуту.

— Подарок, — повернулась назад Женя. — Специально на сегодня оставила.

— Шато де Вивье Шабли Премье Крю Вокопин, — с запинками прочитала Таня, покручивая бутылку, приласкала пальцами этикетку со старинным зданием и датой под ним. — И кто этот щедрый гурман-даритель? Илья? Певец, забыла, как его зовут, который тебя каждый год поздравляет?

— Ни тот, ни другой. Это Нечаева.

Женя рассказала, что как раз в понедельник брала у нее интервью. Они мило пообщались, и в конце Женя немного польстила балерине: спасибо, сказала, Анастасия, ваше интервью — лучший подарок на день рождения. Та в удивлении изогнула брови дугой, как умеет только она одна, и спросила: “Так у вас день рождения? Сегодня?” Женя кивнула, дива грациозно встала, проплыла по гримерке и достала из холодильника эту бутылку. Женя не кокетничала, взяла вино и оставила на работе. Сегодня едва не забыла, что оно дожидается, открыла перед тем, как уйти из редакции, но даже не глотнула.

— Пробуй! — вернула ей бутылку Таня.

— О, отлично! Свежее, с кислинкой. Мяту чувствую и еще какие-то травы. Думаю, до дачи оно не доедет, — сказала Женя. — Гриша, ты как? Будешь?

— Нет, — покачал головой Гриша. — Наслаждайтесь, девочки.

Машина, наконец, выпуталась из тесных дворов и покатила, спотыкаясь на светофорах, по пятничным вечерним улицам в сторону шоссе.

— Певец про меня забыл, — пожаловалась Женя, — но зато поздравил Тимофей Редкий.

— Кто это? — дружно поинтересовались два голоса с заднего сидения.

— Вы не знаете Тимофея Редкого? — Илья с Женей переглянулись в недоумении. — Это трижды плохой мальчик прошлого года! Три порно-Оскара получил, — внесла немного ясности Женя

— Ничего себе! И как же вы познакомились? — спросила Таня и погладила руку Гриши. — Не следим мы с тобой за новостями о настоящем взрослом кино.

— Он из Питера, но уже давно живет в США, — начала Женя, явно готовясь поделиться эксклюзивными подробностями.

— Жень, давай я расскажу, как было на… как было, — попросил Илья жену.

— Ладно, давай послушаем твой вариант, — саркастически согласилась Женя, акцентировав слово «твой», и серьезно, но мягко добавила, — только, Ильюша, не увлекайся слишком, следи, пожалуйста, за дорогой.

Забегая вперед, нужно сказать, что Илья удивил не только Гришу с Таней, но и Женю. Его рассказы всегда заполняли интересные факты и меткие наблюдения. И в этот раз не обошлось без конкретики, но чем дальше двигалась история, тем больше в ней появлялось эмоций и откровенности, которых Илья обычно сторонился. Изредка Гриша уточнял детали, которые касались политики, Таня слушала молча, Женя иногда дополняла рассказ мужа, но тоже предпочитала слушать. Были моменты, когда она изумленно поворачивалась к Илье, а один раз смутилась так, что румянец можно было разглядеть в полутемном салоне машины.

* * *

Президентская компания в США близилась к апогею. Разговоры о том, что хорошо бы изданию отправить своего журналиста понаблюдать, как закончатся эти скандальные выборы, заводились и на каждодневных общередакционных планерках, и в отделах, и в длинных коридорах и кафе на втором этаже, куда наведывались перекусить почти все сотрудники газеты.

Илья втайне надеялся, что если кого-то отправят с таким заданием, то это будет он. Заведующий политическим отделом, выпускник иняза с отличным знанием английского, с опытом — лучшая кандидатура. Не афишируя, он списался с координатором волонтеров в штабе одного из кандидатов, и его внесли в списки.

В середине октября главный редактор принял, наконец, решение и вызвал Илью к себе в кабинет. Он довольно щелкнул пальцами, услышав про волонтерство, продержал Илью допозна, обсуждая детали командировки. Они даже выпили конька из редакторского бара. Когда разговор ушел в сторону от политики, но все еще касался газеты, Илья предложил отправить вместе с ним Женю: в целях экономии и ради эксклюзива с порнозвездой отечественного производства. Главред отпустил пару скабрёзных шуток по этому поводу, но легко согласился.

Ранним утром первого ноября Илья с Женей ждали пересадку во франкфуртском аэропорту, а в обед по местному времени таксист высадил их у пятиэтажного дома на бруклинской улице.

Квартира была крохотной, с гостиной-спальней, трехметровой кухней и ванной комнатой, на дверях которой предыдущие постояльцы оставили на память наклейки с достопримечательностями Нью-Йорка.

Выбирать было не из чего: в гостиницах, находящихся на приемлемом расстоянии от центра, мест не было еще месяц назад. Илья почти отчаялся, но Женя через свою сотрудницу нашла соотечественника — владельца недвижимости в Бруклине. Квартиру он сдавал туристам, она пользовалась спросом в любой сезон, но Женя успела договориться, и, подъезжая к кирпичному дому, они поняли, как им повезло.

Женя была в Нью-Йорке впервые. Затолкав в угол чемоданы и немного осмотревшись, она заявила, что нужно немедленно идти гулять. Тот остаток дня оказался единственным свободным временем за их недельное пребывание в городе.

Бруклин-Хайтс — самый маленький и престижный район Бруклина, тихий, парковый, мультиархитектурный, где большинство зданий разменяли сотню лет.

Женя уверенно повела их по малолюдным улицам, не признаваясь, куда. Вывеска на боковом фасаде дома — “Пирпонт, 22” — показалась Илье знакомой. “Ни страны, ни погоста/не хочу выбирать./На Васильевский остров/я приду умирать…” — процитировала Женя и Илья вспомнил, что видел этот дом на фото. Здесь жил и умер Бродский.

Было в этом тихом районе что-то от Петербурга: прямые строгие улицы, влажный темный асфальт, стелющийся, редкий пока, туман, а сырой ветер с Ист-Ривера напоминал дыхание Невы.

Не спеша исследовав квартал, они набрели на маленький итальянский ресторан и просидели там почти два часа. После тепла, еды и вина, они захмелели и осмелели. Гулять так гулять. Недалеко светился Бруклинский мост, а за ним — Манхэттэн. Спустя полчаса и два километра на ветру, сияющее, небоскребное сердце Нью-Йорка было у ног Жени и Ильи.

Пошатавшись немного среди толп туристов они нашли диснеевский магазин и купили подарок Теме. У девушки, которая их обслуживала, на груди красовался значок с портретом кандидата в президенты и надписью “Я за нее”, а в сувенирном магазине в изобилии лежали похожие значки, где другой кандидат уверял: “Я за вас”.

Илья появился в штабе на Клинтон авеню рано утром следующего дня и его затянуло в безумный водоворот чужой политики. К концу дня он перезнакомился с огромным количеством добровольных помощников, аккредитованных журналистов, с некоторыми местными знаменитостями и обзавелся приятелем — политтехнологом литовцем Юргисом. Он был на ведущих ролях у другого кандидата от демократов, пока тот участвовал в гонке, потом перебрался на Клинтон авеню, но занял положение попроще — координировал уличную агитацию. Юргис предложил Илье на следующий день тесно пообщаться с избирателями Гарлема.

С порога Илья выдал: “Женя, собирайся, идем есть!”

Женя стояла у окна, приложив телефон к уху. Она резко повернулась и жестом попросила тишины. Илья подошел к ней вплотную, уперся подбородком в ее ключицу и зашептал в свободное ухо, что пора заканчивать, что он очень проголодался. Жена недовольно дернула плечом, отошла на несколько шагов и опять отвернулась к окну. Илья вздохнул, не раздеваясь, повалился на кровать и уставился в потолок.

Еще никогда в жизни он не пил столько дрянного кофе, жидкого американо, как сегодня. Горькое пойло стояло в горле, а желудок просил чего-нибудь существенного. Стейка, например, прямо с огня, сочного и кровавого. И бокал красного вина. Он повернулся на бок и стал наблюдать за женой.

С кем она так многозначительно молчит, вглядываясь в кусочек Манхэттэна, улыбается и теребит пальцами штору? “Тимофей, подожди немного, пожалуйста, я бумагу возьму”, — проворковала Женя и пошла к столу за блокнотом. Понятно — порно-звезда. К голоду добавилось еще что-то и заскреблось внутри Ильи. Долго они говорят? Видимо, да. Уже и на “ты” перешли. Илья положил руки на урчащий живот и прикрыл глаза.

Он слышал, как поскрипывает ручка, как Женя переспрашивает, смеется в трубку, перелистывает страницу. Прошло уже минут десять, как он пришел, а она и не собирается заканчивать разговор. Илья нарочито громко вздохнул, поерзал на кровати и уставился на спину жены. Женя почувствовала взгляд, обернулась и укоризненно сжала губы. “Еще чуть-чуть”, — написала она на чистом листе и показала Илье.

Разговор оживился. Женя все чаще смеялась или с кокетливым удивленным спрашивала “правда?” Флиртовала, одним словом. Когда ей стал мешать укор в глазах Ильи, она ушла на кухню, но “встретиться” и “конечно” звучали ясно и четко даже оттуда.

Илья почувствовал себя Робинзоном, которого оставили на пустом острове — одиноким, растерянным. С чего бы это, вопрошал он себя, в голову пришла такая глупость? А с того, сам и отвечал, что он уже и не помнил, когда Женя так увлеченно говорила по телефону с ним. Он часто мотался по командировкам, иногда по несколько недель. Женя звонила, слушала его, рассказывала про детей, родителей, работу, сплетничала про знакомых. Все, как обычно, буднично. А вот таких, как сейчас с этим Тимофеем, вопросов с придыханием, смешков с подтекстом не было. Или он не замечал? Вспомнился брат с Таней, какие двусмысленные картинки они слали друг другу и обменивались провокационными смс. Приятное дурачество. Почему они с Женькой забыли эту юношескую забаву?

Мысль пришла спонтанно и очень понравилась Илье. Пока он вскочил с кровати, схватил куртку и достал телефон, она обрела статус идеи. Прокрутив длинный список контактов до середины, Илья ткнул пальцем в строку «Nan» и приложил телефон к уху.

Он не знал, что будет говорить, но цель виделась ясно. Обычно слова находились интуитивно, по ходу дела, ведь, как утверждали люди, знающие Илью с детства, профессиональный навык лишь отшлифовал его врожденную способность находить общий язык с кем угодно. Главное — чтобы ему сейчас ответили.

У Нэнси Росс был приятный низкий голос. Илья представился и объяснил, кто дал ему номер телефона. Упоминание этого, довольно известного, человека придало значимость персоне Ильи и польстило девушке. Тогда он уверенно выложил свою ложь. Хотя, почему ложь? Это был удачный план и убедительный предлог: семья журналистов берет интервью у семьи актеров. Такой формат заинтересует читателей и добавит Нэнси и Тимофею известности и поклонников в России. Девушка мучительно долго смеялась, буквально заливалась, Илью бросило в жар, он успел подумать, что она узрела всю его подноготную и сейчас, в лучшем случае, вежливо пошлет его подальше. Но Нэнси попросила подождать, в трубке послышались голоса — женский и мужской, смех, и, наконец, она произнесла “okay”.

— Yes! — просипел Илья и победно потряс телефоном над головой.

Женя стояла в дверном проеме и прицельно метала молнии.

— Ну и удачливый же ты гаад, Ильюша! С первого раза дозвонился.

— Значит, мне больше надо, Женя, — констатировал Илья.

— А если бы ты его спугнул? Моя командировка — коту под хвост. — Женя сунула блокнот в сумку и взяла пальто. — Ладно, пошли есть пиццу.

— Неет, у меня жажда крови и вина. Поэтому — стейк. — Илья подхватил куртку и первым вышел на лестничную площадку.

Два дня в Гарлеме отодвинули личные переживания. Илья возвращался поздно, они ужинали у себя и садились за предвыборный репортаж. Илья писал, Женя правила. У нее за плечами был журфак, и Илья признавал, что после ее руки тексты сверкали чистотой и порядком.

В субботу удалось улизнуть из штаба еще до сумерек. Когда Илья вышел из ванны, Женя, подавшись к зеркалу, усердно красила губы. Шелк платья обтекал изгибы фигуры и, казалось, ничего не срывал и манил дотронуться. Илья различил очертания бюстгальтера на спине, а вот… Он хмыкнул, вернувшись мыслью к экземплярам из комода с нижним бельем жены, вспомнил, что спросил, зачем она купила это произведение минимализма, если никогда не надевает. Женя сказала: «Не удобные, но пусть будут, на особый случай». Видимо, сегодня был именно тот случай. И платье… Удивительно, что прихватила с собой. Она даже в отпуск не брала вечерних нарядов.

Женя несколько раз сжала губы, убрала пальцем излишки помады, повертела головой, рассматривая лицо с разных ракурсов. Потом она достала из коробки туфли, надела и прошлась. Заметив немой вопрос Ильи, она объяснила, что собиралась купить туфли к Новому году, а вчера увидела как раз то, что хотела. Илья кивнул и стал натирать линзы своих гаррипотеровских очков. Когда-то многие говорили, что он очень похож на этого мальчика из фильмов. Да что раньше! В этот момент он был Гарри на Святочном балу, который смотрит, как прекрасная Гермиона спускается по лестнице в зал. А наглый Крам маячил где-то рядом.

Нэнси заказала столик в испанском ресторане недалеко от Юнион сквера. Небольшой, уютный зал с мозаикой на полу и стенами, выложенными бутылками из-под вина.

Тимофей уселся рядом с Женей, собираясь подробно ответить на множество вопросов. У Ильи тоже нашлось о чем пораспрашивать Нэнси. Она была невысокой крашенной блондинкой с сочной фигурой и выдающейся грудью. Именно так и выглядит типичная порно-актриса, подумал Илья. В Тимофее ничего исключительного не наблюдалось: худощавый, выше среднего роста, с ничем не примечательным славянским лицом. Но кто знает? Илья его фильмы не смотрел, возможно, там он блистал выдающимися данными?

Илья выбрал домашнюю колбасу, Тимофей заказал баранье брюхо, а девушки пожелали сардины и гребешки Сошлись на бутылке белого и бутылке красного вина, и кофе к десертам.

Тимофей выкладывался от всей души. Женя давно ничего не помечала в блокноте, а он все подкидывал ей подробности из своей жизни. Он все чаще касался жениной руки, все ближе к ней склонялся. Несмотря на усилившийся ресторанный гул, его голос звучал все тише и интимней. По крайней мере, Илье так казалось.

Илья машинально болтал с Нэнси и вспоминал редакционные корпоративы. С удивлением он признал, что там он не раз видел подобную картину. Его жена, Женя, никогда не скучала одна, но Илья не находил в этом ничего предосудительного. Просто болтовня подвыпивших коллег. И здесь его не было, если быть объективным, но почему же он так взвинчен?

Женя не скрывала, что очень довольна: материала хватило бы на два интервью. В такси на чмокнула Илью в щеку, простила его вероломство и положила голову на плечо. Илья вдыхал аромат ее волос, чувствовал упругость бедра и мучительно желал побыстрее оказаться в их временной бруклинской квартирке.

Илья с Женей женились дважды. Первый раз — спустя полгода после рождения Маруси — они сходили в загс и скромно посидели с друзьями в московском ресторане. Второй — меньше года назад, в конце декабря, обвенчались в церкви Лос-Анжелеса и пили из горла шампанское на пустынном берегу океана. Но истинная брачная ночь случилась только теперь. С обжигающей страстью, неисчерпаемым удовольствием и усталой нежностью под утро.

Два следующих дня Илья мотался с Юргисом по городу, строчил новости с политических фронтов, набрасывал итоговую статью. Настал день Х и все его заготовки оказались неуместными. Штаб кандидата от демократов, которому прочили безоговорочную победу, погрузился в траур, но журналистов такой исход выборов не обескуражил. Для хорошего материала достаточно было сместить акценты и сменить тональность.

Нью-Йорк остался далеко позади, за туманом и облаками. Высоко над Атлантикой Илье не спалось. Он достал ноутбук. Для итоговой статьи слова пока не находились, но за четыре часа он написал нечто с рабочим названием “ Как моя жена брала интервью у плохого мальчика”. Илья описал свои чувства и переживания. Получилась история про любовь и семью. Он, конечно, слукавил, спрятав ревность и страсть между строк. А Женя сделала интервью с Тимофеем Редким, согласовала его с героем. Почти полгода материалы лежали невостребованными. И вот неделю назад…

— Что случилось, как думаете? — спросил Илья.

— Очевидно, — торопливо отозвалась Таня, — напечатали твою историю, а не женино интервью. Как раз Петр с Февроньей подоспели. Угадала?

— Нда, — голос Жени сочился обидой. Журналистская конкуренция пролезает даже в семьи.

— С такой неправильной семьей у тебя просто не было шансов, Жень. Найдут там читатели скрепы? Не злись, — уговаривала Таня.

— Понимаю, но все равно обидно. Могла бы получить гонорар ко дню рождения. Теоретически.

Пробка рассосалась, машина, наконец, покатила быстрее.

— Так что тебе подарил на день рождения этот редкий Тимофей? Ты так и не сказала, — поинтересовалась Таня.

Женя вздохнула и скосила глаза на Илью.

— Фильм с собой в главной роли.

Барсик подпрыгнул от взрыва хохота на заднем сидении.

— Вот это подарок! Вряд ли кто-то переплюнет, — смеялась Таня. — Он же подарил тебе себя. В крайней степени уязвимости, то есть, голого. Ты Илье показала?

— Нет, я и сама начало посмотрела и удалила. И телефон его в черный список отправила.

— Ну вот, клубничка от Редкого к вину от Нечаевой — вкуснота! А ты нас лишила. Они что, сговорились с подарками? — Таня посмотрела бутылку на свет. — Осталась треть.

— Угу, наверное, под вино клубничка бы хорошо пошла. Погорячилась, нет, поторопилась я.

Машина подъехала к воротам дачи после полуночи. Илья с Гришей переносили продукты в холодильник, а Женя с Таней стелили постель. “Будет день — будет и день рождения”, — не поддержала Женя предложение Ильи открыть еще бутылку вина., и они с Таней пошли спать. Братья еще немного посидели на кухне с пивом.

* * *

Таня проснулась от звуков игрища, которое Барсик устроил под дверью их комнаты. Даже интересно стало, что он гоняет по полу с таким звуком? Кот решил освоить укулеле. Его не смущало, что на ней осталось две струны. Так даже удобнее: одну лапу он беспрепятственно засунул в круглое отверстие и возил инструмент по половицам, а когтями другой лапы драл струны. Таня схватила гитариста вместе с укулеле под мышку и вышла на улицу. Через пару минут появилась Женя.

— Сваришь кофе? — попросила она. Таня кивнула. — Давай на улице выпьем. Пошли, я достану турку.

Женя замерла на пороге кухни, перевела взгляд на Таню, потом на стол, опять на Таню. На середине стола стояло огромное эмалированное ведро, неуклюже прикрытое кухонным полотенцем, и издавало умопомрачительный запах, узнаваемый и сладкий.

— Обалдеть! — выдохнула Женя, снимая полотенце.

— Ага. — Таня выбрала самую крупную ягоду клубники и откусила половину. — Мм, как правильно Илья потратил часть скрепного гонорара!

— Когда успел? Я ничего не слышала: ни, как он встал, ни машину. По такому случаю кофе отменяется, — провозгласила Женя. — На завтрак — шампанское с клубникой, — она достала из холодильника бутылку. — Стрельнем и мальчиков наших разбудим.