Госпожа свободы (гет)

Михримах задумчиво смотрит вдаль. Где-то внизу плещется море. Служанки и стража стоят на почтительном расстоянии — никому не хочется злить юную султаншу. А ее последнее время тянет побыть в одиночестве. И к морю. Море у Михримах всегда ассоциировалось со свободой: плыви куда хочешь, живи как хочешь, и никто тебе не указ.

Но не пейзаж и не философские размышления занимают Михримах. Слезы текут по ее лицу, сердце разрывается на сотни тысяч осколков. Из-за предательства любимого, из-за навязанного, нежеланного брака. Она делает маленький шаг вперёд и косится вниз. Ещё один шаг — и никаких проблем. Ещё один…

— Госпожа, — окликает ее служанка, но смущается под строгим взглядом.

Михримах вздыхает. Нет, смерть— не выход. Да и боится она умирать. В семнадцать лет умирать не хочется. Хочется свободы. Любить и быть любимой. Михримах разворачивается, чтобы вернуться, когда земля уходит из-под ног. Сердце пропускает удар, она судорожно пытается уцепиться за что-нибудь, но тело предательски устремляется вниз, чудом не попав на камни. Однако и в ледяной морской воде мало приятного. Тем более плавать Михримах не умеет.

* * *

Какого дьявола его занесло в Стамбул, Джек объяснить нормально не мог. Но стрелка компаса привела его именно сюда. И теперь он удирал от недружелюбно настроенных помощников Барбароссы (не Барбоссы, но тоже противный тип). И когда он нашел прекрасное место для отдыха, мимо пронеслось вопящее тело и плюхнулось в воду. На краю обрыва кричали. Тело не спешило выплывать. Джек бормочет: «Вот дежавю» — и, заранее проклиная себя за то, что собирается сделать, прыгает в воду. Вода чуть теплая, но это не проблема. В несколько мощных гребков он достигает цели и хватает тело поперек талии.

* * *

Первое, что Михримах видит, очнувшись, — смуглое лицо склонившегося над ней незнакомца. Ей немного страшно, ведь ни один мужчина никогда не был так близко к ней.

— Госпожа! — послышались испуганные крики.

— Мне пора, — ухмыляется незнакомец, исчезая из поля зрения.

И тут Михримах понимает, что на ней нет привычного платья, что голову ничего не скрывает и локоны свободно лежат на плечах. Подбежавшие служанки укутывают ее в сухую теплую одежду. Михримах трясет от осознания того, насколько близко прошла смерть. Она встаёт, пошатываясь, почти падает, зябко кутается в накидку, спрашивает, стараясь придать голосу уверенности:

— Что произошло?

— Вы поскользнулись и упали, госпожа. Слава Аллаху, тот человек спас вас, вытащил из воды. Одежда ему мешала, и…

— Понятно, — обрывает Михримах служанку.

Ей хочется увидеть спасителя и поблагодарить его, но того и след простыл. С некоторым трудом Михримах выбирается наверх, а навстречу спешит Хызыр Реис. Его помощники тащат мужчину, в котором она мгновенно узнает того, кому обязана жизнью.

— Госпожа, — кланяется Хайреддин Паша. — Как вы себя чувствуете?

— Благодарю, мне лучше. За что вы схватили того человека? — кивок в сторону пленника.

— Он пират, госпожа. Недавно он ограбил пять кораблей моей флотилии. Я давно мечтал его поймать.

— Пират или нет, но он спас мне жизнь.

— Одного доброго дела недостаточно, чтобы искупить все его злодеяния! — категорично заявляет Паша, всем своим видом показывая неготовность идти на уступки.

— Но достаточно, чтобы казнить, — вмешивается предмет обсуждения.

Михримах не намерена сдаваться, она встает между Хызыр Реис и пленником и вдруг чувствует прижатый к шее нож. Паша, служанки, охрана — все замирают, боясь что-либо предпринять.

* * *

Ну точно, что-то похожее уже было. Джек кривится, как от зубной боли, девчонку держит аккуратно, чтобы не причинить боль, но крепко. Когда она разворачивается, надевая ему шляпу на голову, ее серые глаза пылают неподдельной ненавистью. Джек даже восхищен чуть-чуть, но, увы, у него мало времени. Как только он отпустит заложницу, начнется погоня.

— Дамы и господа, запомните этот день, когда вами чуть не был пойман Капитан Джек Воробей!

* * *

Вечером Михримах сидит в покоях и тихо плачет. Кто бы сомневался, что матушке донесут о ее прогулке и о падении. После огромного скандала Михримах заперли во дворце до самой свадьбы, запретив даже в сад выходить. Постепенно ее мысли возвращаются к пирату. Как только посмел этот человек угрожать ей, любимой дочери повелителя мира? Она уже ненавидит его. Даже вспоминать противно, как его тело прижималось так близко, что Михримах вновь промокло от солёной воды. Она до сих пор не может согреться.

Однако когда на следующий день Михримах слышит, что в темницу недавно заточили какого-то пирата, она не может сдержать любопытства. И, обещая себе, что только быстро посмотрит и уйдет, спускается вниз. Мешочек золота успокаивает совесть охранника. Михримах кажется, ее сердце бьется так, что слышно на другом конце Стамбула. В темнице холодно, темно, сыро и пусто — всех узников недавно либо казнили, либо переправили куда-то. Лишь в самой последней камере кто-то есть. Михримах берет себя в руки — нельзя ей показывать волнение посторонним. Запоздалая мысль: «А вдруг это не он? Мало ли пиратов на свете». Но вот она перед камерой, и человек, находящийся внутри, ее замечает.

— Лицо знакомое… я угрожал тебе прежде?

— Угрожал, — сквозь зубы цедит Михримах.

Ей неприятно, что ее не узнали, и она ругает себя последними словами. Глупо было вообще приходить.

— Так значит, ты Джек Воробей? — все же спрашивает она.

— Капитан Джек Воробей, детка, — с раздражающей улыбкой гордо поправляет он.

Михримах очень хочется сбить с него спесь, и она, задрав подбородок, оповещает пирата:

— Я не ребенок! Я Михримах султан! Единственная дочь повелителя мира, султана Сулеймана!

Она ожидает, что лицо наглеца изменится, и он почтительно опустит глаза, робея от одной мысли о том, кому смел дерзить. Но ничего подобного! Он снова ухмыльнулся:

— Поменьше пафоса, цыпа.

Михримах краснеет от гнева. Наглого корсара хочется придушить собственными руками. Она решает сменить тему и говорит первое, что приходит в голову:

— Вы ведь не мусульманин?

Пират смотрит на нее, будто сомневается в наличии рассудка, но все же отвечает:

— Нет.

— А пираты верят… хоть во что-нибудь?

— О, я был лично знаком с морским дьяволом.

Он рассказывает, а Михримах верит. Верит и в дьявола, и в русалок, и в проклятия, и в живых мертвецов… Она уходит, не обещая вернуться, а он, смеясь, просит достать ему ром.

Она злится, жутко злится, не на пирата, на себя. Не стоило ей потакать любопытству. А вдруг узнает кто? В гареме тайны сложно скрывать, а за Михримах надзор самый пристальный. Михримах в красках представляет реакцию матери. О, Хюррем султан будет в ярости, и это еще мягко сказано.

Однако на следующий день она вновь спускается в подземелье. Джек, кажется, ничуть не удивлен. О, как его ухмылочка раздражает Михримах! Она терпеть не может, когда к ней относятся снисходительно, как к маленькому ребенку. А Джек каждой фразой демонстрирует: он опытней, старше, его жизнь интереснее. Конечно, не говорит напрямую, но Михримах чувствует. А еще он не склоняется, не прячет глаза, как любой другой мужчина, не молит о пощаде. И рассказывает. Рассказывает так, что она опять забывает о времени.

Она приходит снова. И снова. И опять. Старается урвать хоть полчаса, хоть пятнадцать минуточек, сбежать от надоедливых служанок, от надзора, от правил, что теперь кажутся ей глупыми. Джек выводит ее из равновесия, заставляет чувствовать что-то совсем неположенное дочери Падишаха. Она часто злится и не стесняется эту злость показывать. Он на гнев отвечает улыбочкой и непристойными замечаниями. А она, кажется, уже не может без этого.

* * *

Поддавшись просьбе Джека, Михримах решает принести ему ром. Легче сказать, чем сделать! Матушка узнает — казнит и Джека, и всех, кто помог непутёвой дочурке. Михримах никому не может доверять. Однако звонкая монета выручает и здесь, вскоре у нее в руках три бутылки рома. Ей очень любопытно, что же особенного в роме. Она никогда не брала в рот ни капли алкоголя, даже в книгах почти не встречала описаний пьянок (сказывалась строгая цензура). И всё-таки она решает попробовать чуть-чуть, совсем капельку, чтобы узнать, чем же этот напиток так привлекает Джека. Ром с непривычки обжигает пищевод, оставляя противное послевкусие. Михримах заходится в кашле, а потом долго полощет рот.

— Не понимаю, как можно пить эту гадость, — цедит сквозь зубы Михримах, протягивая бутылки Джеку.

Он смеётся, когда-нибудь Михримах придушит его за этот смех, и говорит, что только глупцы не понимают прелести рома. Что ром — царь всех напитков. Она фыркает и уходит. Разговаривать настроения нет.

* * *

Джек в плену уже больше месяца, и не было ни одного дня, чтобы Михримах его не навестила. Она уже совсем не думает о предстоящей свадьбе, все мысли корсар занимает — ни на кого не похожий, решительный, дерзкий. Но он уже не такой как прежде — похудел, побледнел, да и тоска ему без моря. Михримах понимает, что после свадьбы его казнят, что только из-за торжества наказание и отложили, поэтому, обдумав все хорошенько, предлагает:

— Я могу убедить отца освободить тебя. Уверена, он меня послушает. Тебе, конечно, придется отказаться от пиратства…

— И потом всю жизнь сидеть на суше, как крыса? — неожиданно зло перебивает Джек. — Детка, если бы меня казнили каждый раз, когда я попадал в плен, я был бы давно мертв. Я отказал английскому королю, так почему же я должен принимать предложение даже не султана, а его дочурки, вообразившей о себе невесть что?

Михримах приходит в совершенную ярость от его ответа.

— Я тебе помочь хочу! Но, вижу, ты в этом не нуждаешься.

— Хочешь помочь, просто вытащи меня отсюда. Я не зверь, посаженный в клетку! Я развлекал тебя столько времени. Может, пора проявить хоть немного сострадания.

— И это мне говорит пират! Я Михримах, дочь султана…

— Так ты дочь султана или Михримах? Что стоит за твоим титулом, если ты даже судьбу свою решить не можешь?

Он отходит в дальний угол камеры, отворачивается от Михримах. Та обескуражена, опрокинута такой дерзостью. У себя в покоях она опять и опять прокручивает в памяти его слова.

Так ты дочь султана или Михримах?

А что она вообще делала, не потому что нужно было, а потому что хотелось? Что нравится ей самой, а не матери, отцу, братьям? Пожалуй, книги. Да, многие она читает с удовольствием. И ещё изучать языки. Английский она выучила почти сама и вон как хорошо разговаривает. А вот гаремные интриги и политика ее ни капли не волнуют. Но ради будущего братьев ей приходится вникать в это, приходится пачкаться ложью. Да, Джек прав: судьба Михримах ей не принадлежит. Они оба заперты в темнице, вынуждены делать то, что им велено. Только Джек не подчиняется, идёт против системы. У него есть шанс сбежать, а у Михримах такого шанса нет. Так почему же она не должна освободить его? Хоть один из них будет свободен. На следующий день она якобы случайно роняет шпильку. И вскоре до нее доходит весь о побеге корсара.

* * *

Михримах грустно и больно. Свадьба через два дня. А главное, Джека она не видела уже несколько недель. Да, горько. Но на что Михримах надеялась? Он пират. Разумеется, он сбежал и теперь даже не вспоминает о ней. От этого особенно обидно. Михримах опять отпускает служанок и ходит по гарему одна, стараясь выбирать самые пустынные уголки.

Вдруг кто-то резко прижимает ее к стене и впивается жадным поцелуем в рот. Михримах обескуражена — перед ней стоит Джек и нагло ухмыляется, не давая отстраниться. Стена сзади холодная, а Джек такой горячий, этот контраст вызывает в ней бурю чувств. От смятения и негодования до какого-то ещё неизвестного ей волнения. Джек шепчет, касаясь губами уха:

— «Черная жемчужина» пришвартовалась недалеко. Помнишь, я тебе рассказывал об одном местечке? — Михримах помнит. — Так вот, она будет там до полуночи. Решайся, Михримах.

И он исчезает, будто его и не было. О его присутствии напоминает только запах моря и рома — запах свободы — а также отсутствие украшений. Михримах смеётся громко, немного нервно. В своих покоях ходит из угла в угол, выгнав служанок.

Она дочь султана Сулеймана и Хюррем султан. Она должна выйти замуж за Рустема, чтобы защитить братьев. А ещё она ненавидит Рустема и любит Джека. Эта истина приходит так незаметно, но в то же время обрушивается на Михримах подобно ледяному водопаду. Ее разум заходится в истерике, напоминает о чести династии, о здравом смысле, о долге, об отце и матери, которые будут убиты горем, если она осмелится на побег. А сердце бьётся: «Джек. Джек. Джек». Михримах кусает губы, мечется, как зверь в клетке. Она и чувствует себя так же: загнанной, неспособной решать свою судьбу. Времени остаётся все меньше. Долг или любовь? Как она вообще допустила такое? Когда пират стал неотъемлемой частью ее жизни? Эти вопросы мучают Михримах, оставаясь без ответа.

В какой-то момент ее лицо ожесточается. Она приняла решение. Метнувшись к столу, Михримах неровным почерком пишет прощальное письмо. Просит прощения у родителей, говорит, что любит и их, и братьев, но не может поступить иначе. Михримах собирается быстро, кидает в тюк все деньги, драгоценности, все, что можно вынести и продать. Достает из шкафа когда-то давно неизвестно зачем одолженный у Мехмета костюм. В нем непривычно, но удобнее, чем в платье. Михримах скрывает голову капюшоном, берет вещи, тоскливо окидывает прощальным взглядом покои и покидает их навсегда.

Михримах боится лошадей, но на карете она не успеет доехать — слишком долго думала, да и не получится это сделать незаметно. Михримах чудом выбирается из дворца незамеченной и несётся к нужному месту. Капюшон слетает, и ветер свободно зарывается в растрёпанные кудри. В голове только один страх — не успеть. Наконец она почти на месте.

Михримах спрыгивает с лошади, оставляя ту непривязанной, и, спотыкаясь, бежит по обрыву вниз, туда, где скрывается от посторонних глаз небольшая бухточка. Луна уже вовсю сияет на небосводе, освещая величественный корабль с черными парусами. А от берега как раз отчаливает лодочка с единственным гребцом. Михримах знает, кто в ней, и кричит так громко, как может:

— Капитан Джек Воробей!

Он ее слышит и возвращается. Вскоре Михримах стоит на борту «Черной жемчужины», готовясь отправиться в первое и самое желанное в мире путешествие. В путешествие к свободе.

Плащ ненужной тряпкой уносит ветер. Джек встаёт рядом, нежно проводит рукой по щеке, лукаво заглядывает в глаза. И Михримах сама его целует, немного неловко, зато со всей глубиной чувства.

Я — Михримах, которая получает всё, что пожелает, и чьи приказы исполняются беспрекословно. Самая влиятельная дочь султана за всю историю. Михримах.

Я — Михримах. И я пожертвовала всем: статусом, властью, деньгами, ради улыбки одного пирата. И, потеряв все, я обрела свободу.