«Дымящийся фазан» и многообещающий ученый (джен)

Дебра проснулась от назойливого треска будильника, не открывая глаз, протянула руку и с силой вдавила шестеренку в жестяной корпус. Звук сразу прекратился, а девушка села в постели, морщась от боли в пальце. Она невольно вспомнила ласковые хрустальные перезвоны часов, которые когда-то давно будили ее дома. Музыка звучала ровно минуту, и под нее Дебра просыпалась отдохнувшей и бодрой. Часы эти были дорогие, сделанные на заказ. Они будили весь дом, мерным звоном оповещали об истечении каждого часа, играли полуденный и полуночный вальсы. Но и они, как и все остальное, сгинули, погибли в пожаре, пепел которого виделся Дебре днем и снился ночами. Девушка, поеживаясь от холода, вылезла из кровати и накинула на плечи шерстяную шаль. Шаль была плотная и добротная — осколки старой жизни, о которой лучше было не вспоминать.

За окном было еще темно, когда Дебра спустилась из своей комнатки под крышей в холл гостиницы со звучным названием «Дымящийся фазан». Раньше фазан был «золотым», но с тех пор, как и до этого местечка дошел прогресс с его коптящими небо фабриками, чадящими паровозами и самоходными экипажами, госпожа Грау, хозяйка гостиницы, решила идти в ногу со временем и переименовать свое заведение. В холле было темно, и Дебра, ориентируясь по памяти и пятнам света из окон, прошла в кухню. В соседней с кухней кладовой Гюнтер уже чинил машину, которая должна была освещать полутемные коридоры гостиницы. Однако машина уже неделю барахлила, и, хотя Гюнтер каждый день — а то и по нескольку раз на дню — лез в ощеренное шестернями брюхо, вооруженный отвертками, гаечными ключами и даже горелкой — лучше не становилось. Гюнтер уже несколько раз говорил госпоже Грау, что нужно позвать механика. Однако госпожа Грау скупилась и не звала. Вот и сегодня повара недовольно перешептывались в темной кухне, ожидая, пока машина оживет и даст свет. Дебра пожала плечами и принялась носить тарелки из кухни в такую же темную столовую, сервируя завтрак для гостей. Счастье, что в каждом номере были предусмотрены грелки, которые самостоятельно включались и начинали согревать постель, если температура падала ниже установленного значения. И хотя их мерное тарахтение могло разбудить особо чутко спящего постояльца, лучше проснуться от негромкого шума, чем от холода.

Гостиничные повара также готовили на тепле, которое производила машина. И если сегодня, как уже несколько раз бывало, машина не заведется вовремя, им придется стряпать по старинке на открытом огне. А на открытом огне готовили они плохо, и тогда Дебра и Мойра краснели, подавая постояльцам черные от сажи яйца с беконом или прилипшую к плошке овсянку. К сожалению, сегодня машина так и не завелась. Госпожа Грау посетила все комнаты постояльцев и лично зажгла там газовые лампы, доставая из деревянной узорчатой коробки длинные фосфорные спички, которые сами по себе светились в утренних сумерках призрачным светом. Также госпожа Грау приказала Дебре и Мойре разнести завтрак по номерам, потому что общая столовая успела остыть за ночь. Посетителей в этом сезоне было немного, и девушки поделили восемь номеров поровну. И хотя в коридорах и на лестнице газовых ламп не было, обе горничные уже привыкли ориентироваться в двух этажах гостиницы даже в темноте. Казалось, что ситуацию на время удалось взять под контроль.

Однако, проходя в очередной раз мимо столовой с подносом, Дебра заметила там одного из гостей. Низкого роста, худой и сутулый человек черным силуэтом выделялся на фоне бледнеющего в утренних сумерках окна. Дебра узнала постояльца, о котором госпожа Грау отозвалась как о многообещающем ученом, а Гюнтер, после того, как отнес его вещи в комнату, рассудил, что «гость — парень неплохой, но вот тут (на этом месте Гюнтер постучал себя по лбу) шестеренок явно не хватает». По опыту Дебра доверяла суждению Гюнтера больше, чем госпожи Грау.

— Господин… — девушка замялась, так как не смогла вспомнить его имя, хотя госпожа Грау настаивала, чтобы горничные запоминали, как зовут постояльцев, — господин, сегодня у нас перебои со светом. Я принесу вам завтрак в комнату.

Фигура у окна повернулась, и даже в утреннем сумраке было видно, как заблестели глаза у гостя.

— Перебои со светом, говорите?

— Да. Машина не работает. Бедный Гюнтер потратил на нее все утро…

— А где она у вас находится? — перебил постоялец, быстро подходя к горничной. Вблизи оказалось, что гость ниже ее, и девушке пришлось немного наклонить голову. Дебре и без того в своей новой роли было непросто постоянно изображать смирение и услужливость, теперь же она и вовсе словно смотрела на гостя свысока. Дебра отступила на шаг, слегка согнула ноги в коленях (кажется, этого вообще делать не стоило, так как на лице постояльца на секунду появилось озадаченное выражение), и показала рукой в сторону кухни:

— Налево и по коридору до конца. В кладовке.

— Прекрасно! — воскликнул гость. — Пойду взгляну.

Он вытащил из кармана нечто, напоминавшее миниатюрный медный бутон. Гость повернул рычажок-стебель — что-то внутри корпуса заскрежетало, и лепестки разошлись вокруг горящей лампочки. Освещая себе путь диковинным фонариком — таких Дебра раньше не видела, — постоялец направился в сторону кладовой. Девушка же продолжила разносить завтрак по номерам. Она еще раз увидела постояльца (она уже знала, что зовут его Монтегю Мист — сверилась с журналом, что хранился на стойке), когда он обогнал ее на лестнице. Постоялец был без сюртука, а из кармана его жилета светил бутон-фонарик. Он легко взбежал вверх, казалось, не замечая девушку, но вдруг развернулся с верхней ступеньки:

— О, это снова вы!

От неожиданности Дебра вздрогнула, отступила — и уронила бы все с подноса, если бы господин Мист не схватил ее за плечо, помогая поймать равновесие.

— Извините, господин Мист…

— Это моя вина, я вовсе не хотел вас напугать.

Фонарик постояльца светил Дебре прямо в глаза, но сказать ему об этом она не решалась, а сам он, видимо, не обратил на неудобство собеседницы внимания.

— Господин Мист, — сказала Дебра, стараясь одновременно щуриться и выглядеть благопристойно, — я хотела спросить у вас, когда подавать завтрак…

Мист опустил взгляд на поднос, потом снова посмотрел на Дебру. Даже в неярком свете фонарика омлет выглядел потрясающе плохо:

— Знаете, госпожа…

— Мейвен.

— Госпожа Мейвен… Если вы это предлагаете своим гостям, то я, пожалуй, лучше поголодаю.

Дебра почувствовала, что краснеет.

— Господин Мист, это все машина…

— Знаю, — перебил ее постоялец — он наконец-то продолжил пониматься по лестнице, освещая ступени фонариком. Дебра старалась не отставать от источника света — носить туда-сюда в темноте подносы с посудой было все-таки не слишком безопасно. А гость продолжал: — Я ее осмотрел и, кажется, знаю, в чем дело. Гюнтер не хотел меня подпускать, но госпожа Грау не против моих услуг. Теперь мне нужны инструменты. Не те грубые орудия ремесленника, которыми пользуется Гюнтер, при всем моем к нему уважении. Нет, здесь требуется точность часовщика, наметанный глаз ювелира, твердая рука хирурга. Вы понимаете, госпожа Мейвен?

— Господин, я должна подать завтрак в этот номер, — сказала Дебра, останавливаясь у нужной двери. Господин Мист снова бросил скептический взгляд на омлет.

— Удачи тому, кто будет его есть. — Он коротко кивнул и прошел дальше.

Утро было, как всегда, пасмурным и, как всегда, полным неприятных обязанностей. Раздав завтрак, Дебра и Мойра перекусили зачерствевшими кусочками позавчерашнего хлеба. Зато кофе был хорош, но, если госпожа Грау узнает, что девушки его пьют — вычтет из жалования столько, сколько сочтет нужным. Потом Дебра прошла по комнатам, собрала пустую посуду, выслушала много неприятных — и, надо признать, справедливых — вещей относительно качества завтрака, спустилась вниз. Теперь, когда солнце взошло и серая хмарь за окном превратилась в белую, ориентироваться в неосвещенных коридорах стало гораздо проще. На кухне Дебра сняла с огня тяжелый котел с кипящей водой, чуть не уронив, дотащила до мойки и принялась мыть посуду. Мойра тем временем убиралась в комнатах. Завтра будет черед Дебры убираться, а Мойры — мыть посуду. Дебра вытирала последнюю тарелку, когда на кухню пришла госпожа Грау и беспокойством сказала, что машина все еще не починена.

— А разве ее не ремонтирует господин Мист? — поинтересовалась девушка.

— Господин Мист… — зло начала госпожа Грау, но тут же осеклась, как если бы ее мог услышать кто-то из постояльцев, и продолжила уже с приторной улыбкой, с которой она разговаривала с гостями: — Господин Мист как забрался в нашу машину, так никак не вылезет. Уже больше часа. Он, конечно, джентльмен и знает, что делает, но это же обычная машина, не самая дорогая и не самая сложная. Мне кажется, что Гюнтер лучше бы справился с ее починкой. Налейте мне хереса, Дебра.

Услышав это, повара переглянулись и выдернули провод, подсоединявший плиту к общей сети, работавшей от машины.

Дебра потянулась за бутылкой, а передав наполненный стакан госпоже Грау, выскользнула из кухни и направилась в кладовку. В кладовой Гюнтер стоял, с мрачным видом облокотившись на стену. Увидев Дебру он кивнул, что означало «проходи», а затем покачал головой («не выйдет у него ничего»). Дебра посмотрела на машину и вздрогнула. Впервые за столько времени поломок и сбоев машина показалась ей… мертвой. Ее брюхо теперь было распотрошено, детали и части механизмов лежали вокруг, отдельно друг от друга. Их было столько, что, кажется, даже Гюнтеру будет не под силу все это восстановить. Но внутри, в брюхе машины продолжал орудовать неунывающий господин Мист.

— О, госпожа Мейвен, — взмахнул он гаечным ключом, — пришли понаблюдать за работой инженера?

Дебра посмотрела на Гюнтера. В его глазах плескалось отчаяние.

— Гюнтер отказывается мне помогать, — как ни в чем не бывало продолжал господин Мист. — Так что вы, госпожа Мейвен, будете ассистировать. Подайте-ка ту пятидюймовую шестерню. Осторожно, она тяжелая.

Шестерня была не только тяжелая, но и промасленная. Дебра с неудовольствием посмотрела на свои испачканные пальцы, представив, как долго машинное масло будет оттираться, и как недовольна будет госпожа Грау, если у ее горничной руки не будут идеально чистыми.

— А теперь шуруп, пожалуйста. И мне надо закрутить…

Дебра протянула господину Мисту гайку и подходящий по размеру гаечный ключ.

— О, госпожа Мейвен, — заметил постоялец, — вы разбираетесь в механизмах?

— Посредственно, господин Мист. Мой брат служит во флоте, от его и научилась.

— Крестовую отвертку, пожалуйста…

Дебра подавала гостю детали и инструменты. Его штаны, рубашка и жилет были безнадежно заляпаны маслом, и Дебра подумала, что будет отстирывать это всю ночь. Заметив на себе ее взгляд — и неправильно его истолковав — господин Мист привычным жестом подкрутил ус — теперь и лицо его было в черной трудно отмываемой жиже. Однако то ли помощь Дебры действительно оказалась полезной, то ли само ее присутствие оказало вдохновляющее действие, но вскоре детали были установлены по местам. Господин Мист сиял, с гордостью разглядывая творение своих рук. И только Гюнтер пытался протестовать:

— Неправильно вы поставили. Шестерни всю жизнь по часовой стрелке крутились, а у вас сейчас против часовой пойдут!

— Я включаю! — проигнорировал его Мист.

— Да хоть крышку закройте сначала, господин.

— Нет, Гюнтер. Я хочу видеть вращение коленчатого вала, движение шестерней, наблюдать, как все это рождает энергию, — и он повернул рычаг.

Машина ожила, зарычала, как зверь, зашипела, как змея, завибрировала и выпустила кольца пара, коленчатый вал ожил, приводя в движение все остальное. Дебра улыбнулась и посмотрела на Гюнтера, но его лицо выражало лишь беспокойство. В номерах, в коридорах, в кухне, в кладовке — везде зажегся свет. Однако пара из двух выводящих труб становилось все больше — и Дебра была уверена, что раньше такого не было. Свет становился все ярче и ярче, движение вала все ускорялось, и к мерному звуку работы механизмов прибавилось странное неритмичное постукивание.

— Выключите ее! — Гюнтер в одно движение оказался у рычага и потянул на себя. Тщетно. Механизм зажевал небрежно брошенный Мистом пиджак и теперь увлеченно накручивал на себя прочные нити дорогой ткани, из-за чего все усилия Гюнтера пропали втуне. Свет в гостинице между тем разгорался. Мойра, чистившая ковер в одном из номеров, даже повернула выключатель, чтобы вовсе выключить люстру. Безрезультатно. Свет продолжал гореть, лампы разогреваться, а машина работать все быстрее и все реже попадать в ритм...

— О, нет! — сказал Мист. Дебра, Мист и Гюнтер бросились к выходу и успели закрыть за собой дверь за секунду до того, как машина взорвалась, ее последний выброс энергии был такой силы, что полопались все наличествующие в гостинице лампы. Повара посмотрели на отсоединенную трубку, лежащую на плите, и отпили по глотку из бутылки хереса, которую госпожа Грау имела неосторожность оставить на столе.

Час спустя господин Мист, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, погрузил свои вещи в самоходный экипаж и отбыл из гостиницы. Как настоящий джентльмен, он выписал госпоже Грау весьма щедрый чек, однако, волшебные машины, которые создавали тепло и свет, стоили несколько дороже. Дебра и Мойра взяли корзинки и отправились на рынок за углем — хозяйка выдала им для этого целых четыре шиллинга. Когда девушки отошли подальше от гостиницы, обе начали хохотать, и Дебра подумала, что «Дымящийся фазан» хотя и не был настоящим ее домом, память о котором, подобно черным клубам дыма, сдавливала грудь и мешала дышать, мог со временем его заменить. Дебра вытерла с глаз слезы — то ли смеха, то ли печали — и поспешила за Мойрой. Оставалось совсем немного времени прежде, чем постояльцам надо будет подавать ланч.