Не канон (джен)

Так странно смотреть на самого себя. Не в зеркале или где-то еще в отражении. А именно на себя, зная, что вот ты лежишь на дороге. Ты без сознания, но вокруг бегают люди, они что-то кричат, машут руками. Но тебе все равно.

Кажется, что звуки доходят до тебя через толщу воды. Приглушенно и размыто. Закрыв глаза, желаешь, чтобы все изменилось, но все осталось прежним. Ты все так же лежишь на дороге, с закрытыми глазами, с бледностью на лице и неестественно вывернутой рукой. Хотя не это стало причиной смерти. Да-да, именно смерти. Ты знаешь это, пусть и не сможешь ответить, откуда. Да и никто не скажет. А причиной смерти стал перелом позвоночника.

«Травма, несовместимая с жизнью», — так говорит врач.

Этим словам удается пробиться через толщу воды. Но ты все так же безразлично смотришь на себя самого. На то, как твоё тело погружают сначала на носилки, потом внутрь «Скорой помощи». Двери закрываются, медленно и со скрипом. Будто говоря: ну же, действуй, ты можешь. А ты не предпринимаешь даже попытки, чтобы что-то изменить. А зачем? Ты почему-то знаешь, что нужно только подождать и все изменится, может, в лучшую сторону, а, может, и в худшую.

Кто знает, сколько ты еще стоишь на месте, глядя вслед машине. Пусть она уже скрылась за ближайшим поворотом, но ты стоишь и смотришь. Смотришь и стоишь без движения.

Как вдруг что-то меняется: вроде бы ты стоял на этом самом месте, но что-то, да изменилось... Все те же здания, все те же растения, но что тогда стало другим?!

Я и не заметил, как кто-то подошел ко мне и положил руку на плечо.

— Данни, Данни! — я как будто очнулся со сна, медленно повернув голову, и замер.

«Данни?! Это сокращенно от Даниэля? И почему эта девочка кажется такой знакомой?»

Положив руку на мое плечо, стояла девочка. Русые волосы, голубые глаза, мягкие и детские черты лица. Сестрёнка.

— Данни, ты в порядке? Куда ты смотришь? — повернув голову в ту сторону что и я, она непонимающе сказала: — Но там же ничего интересного нет! — не дождавшись ответа, девочка продолжала щебетать — Пойдём домой, нас ждут. Кстати, на ужин будет запеканка с жасминовым чаем!

«Куда идем? Какой дом? Кто нас ждет?»

И я вдруг вспомнил, что девочка — моя сестра-близнец, и зовут ее Мишель. А меня — Даниэль. И что я выгляжу, как и сестра. Светло-русые волосы, курносый носик, большие ярко-зеленые глаза, хотя у сестры они насыщенно-голубые, аккуратные брови, малинового цвета немного пухлые губы. И уже почти незаметный шрам на лбу, в виде молнии. Такой шрам был только у меня.

В данный момент мы с сестрой находились в Лондоне, в Косом Переулке, где были на прогулке с опекуном — Вальбургой Блэк. Сейчас она покупала одежду в магазине мадам Малкин «Мантии на все случаи жизни».

Так странно знать, что история о Мальчике-который-выжил должна развиваться по другому сценарию. И в то же время я знал, что она пошла по иному сценарию еще до моего рождения.

Из задумчивости меня вывел радостный голос:

— Опять задумался? — Мишель уже шла впереди.

— Не опять, а снова! — оставив размышления на потом, я поспешил за сестрой.

Пока шел следом, я разглядывал окружающую обстановку.

С первого взгляда здесь ничего не изменилось. Но, как оказалось, изменилось, и многое: здания, например, стали казаться более старыми и словно увеличились в размерах. Но, кажется, это всего лишь изменения в восприятии этого мира. Да и рост мой тоже изменился.

Мироощущение человека шестнадцати лет от роду перестроилось на детское, возраста четырех лет. Если сказать более точно, то телу ребенка, в котором я находился сейчас, четыре года и семь месяцев.

Пройдя через какой-то проулок, мы вышли к пабу «Дырявый котел».

— Сейчас нас заберет тетя! — улыбаясь, обратилась ко мне Мишель.

— Мишель, сколько раз тебе напоминать, чтобы ты звала меня мама или хотя бы Вальбурга, а не тетя.

Из-за поворота вышла уже немолодая женщина — Вальбурга Блэк. Я быстро прикинул в уме ее возраст, с удивлением смотря на пятидесятидевятилетнюю женщину, которая выглядела на сорок пять.

— Даниэль, Мишель, если вы здесь закончили, то пойдемте домой, — обратилась она к нам.

— Да, мама! — в один голос ответили мы.

Та подала нам руки, за которые мы взялись. Миг, и мы дома, в родовом поместье Блэков.

Первое, что о нем можно сказать, что оно большое. Высокие потолки, много света, картины на стенах замка созданы на мотивы средневековых легенд. Само поместье было выполнено в романском стиле и оборудовано по последнему слову техники середины двадцатого века.

Любование замком прервал домовой эльф — Кричер.

— Ужин накрыт в Малом зале.

— Спасибо, можешь быть свободен, — эльф тут же исчез, а Вальбурга обратилась к нам с сестрой: — Пойдёмте на ужин, дети.

Мы переглянулись и наперегонки побежали на ужин по винтовой лестнице, что уводила сразу на второй этаж.

Ужинали мы в просторной комнате, которая также была хорошо освещена и светом с улицы, и внутренним освещением. Как позже я заметил, весь замок был достаточно освещен. В комнате был пышно накрытый стол. Вокруг стола — достаточно много стульев из дуба. На стенах различные натюрморты. В поместье создавалось ощущения защищенности и уюта, роскоши и практичности.

На ужин, как и говорила Мишель, были творожная запеканка и жасминовый чай. Так же на столе стояли различные сладости, как и маггловские, так и магические.

Поблагодарив за ужин, мы пошли ложиться спать. Ну как ложиться…

Сначала Мишель повела меня в библиотеку. Сама библиотека оказалась уютной комнатой для проведения свободного времени. Большие шкафы с книжными полками, что содержали несколько тысяч книг совершенно разных жанров. С книгой можно было посидеть в мягком кресле и погреться у камина. На полу расстелен дорогой персидский ковёр. В углу комнаты расположен небольшой дубовый столик, а на нём и под ним — какие-то предметы. В другом углу — старый диван, накрытый разноцветными пледами. На окнах висели массивные темно зеленые шторы, на подоконнике стоял одинокий цветок в горшке, который уже скоро должен был расцвести.

Никто уже не помнил, как он тут оказался, но стоял он тут уже не первый год.

Мишель, подведя меня к креслу, указала на книгу, что в нем лежала. А сама разместилась на диване.

Заметив мой непонимающий взгляд, она объяснила:

— Вчера я читала книгу, сегодня твой черед.

Как только она ответила, я вспомнил, что и правда, была такая традиция между нами.

— Ты хотя бы помнишь, на какой странице мы остановились?

— На тридцать шестой странице, сказка о «Фонтане феи Фортуны» — не задумываясь, ответил я.

— Тогда начинай скорей читать! — Мишель задорно улыбнулась.

Книгу, а именно «Сказки барда Бидля» я открывал с любопытством. Мне хотелось узнать, указал ли я точную страницу книги. Открыв на нужной странице, я сразу же заметил красивый заголовок новой сказки.

«Все же память старого владельца тела не подвела».

Сказка оказалась интересной даже шестнадцатилетнему подростку.

На высоком холме, в зачарованном саду, за высокими стенами был спрятан волшебный источник — Фонтан феи Фортуны. Раз в году, в день летнего солнцестояния, в сад мог войти один человек, и если он успеет до заката добраться до источника и окунуться в него, всю жизнь ему будет сопутствовать удача.

Заколдованный, скрытый от чужих глаз сад был защищён сильной магией. Раз в год кто-то «неудачливый» получал возможность найти путь к чудесному Фонтану в этом саду, искупаться там и получить, выиграть абсолютную удачу на всю оставшуюся жизнь.

Зная, что это может быть единственным их шансом полностью поменять жизнь, люди — с магическими силами и без — путешествовали вместе до далёкого королевства, чтобы попробовать попасть в волшебный сад с Фонтаном.

Три ведьмы познакомились между собой и рассказали друг другу свои истории.

Первая из них Аша, страдающая «болезнью, которая неподвластна никаким лекарям». Она надеялась, что Фонтан вернёт ей здоровье. Вторая — Альтеда. Её унизил и обокрал злой маг. Она хотела, чтобы Фонтан помог ей превозмочь беспомощность и бедность. Третью ведьму — Амату — бросил любимый. Она надеялась, что Фонтан поможет ей пережить горе. Войти в сад мог только один. Но ведьмы решили объединиться. Одна голова хорошо, а три — лучше. В садовой стене вдруг появилась трещина, из которой вылезли ползучие растения и потянули внутрь Ашу, она схватилась за Альтеду, та — за Амату. И всё бы хорошо, но последняя нечаянно зацепилась за какого-то рыцаря. Так, вчетвером, они и попали в волшебный сад. А так как всё-таки возможность купания в Фонтане предоставлялась только одному, первые две ведьмы не обрадовались, что Амата, хоть и не специально, прихватила с собой гостя. У рыцаря не было магических сил, и он, соответствуя своему имени — сэр Невезучий — решил отказаться от участия. Амата тут же обвинила его в том, что он сдался, и стала уговаривать участвовать. Все вместе они проходили через всяческие испытания. Первое — белый змей, требующий «доказательство боли». Магические приёмы не помогали, и после нескольких бесплодных попыток лишь слёзы отчаяния Аши заставили змея поверить им и пропустить дальше. На следующем этапе они столкнулись с крутым склоном, и в качестве оплаты за проход у них спрашивали «плоды их труда». Они карабкались по склону, но безуспешно. И только сила духа Альтеды и её подбадривания помогли друзьям взобраться на вершину. Они прошли и это испытание. Наконец, они достигли ручья. Оплатой за проход было «сокровище из прошлого». Ничего не выходило, пока Амата не решилась извлечь воспоминания о несчастной любви из головы с помощью палочки и опустить их в ручей — привет Омуту Памяти! Из воды появились камни, и путники получили возможность перейти ручей к Фонтану. Осталось только решить, кому купаться.

Аша так устала, что она упала без сил и не могла дальше идти. Она умоляла друзей оставить её и не трогать. Альтеда быстренько смешала мощное исцеляющее зелье. Аша его выпила — и всё, ей больше не нужен был никакой Фонтан. Исцелив Ашу, Альтеда поняла, что она может лечить людей и этим зарабатывать на жизнь. Фонтан больше не был нужен и ей. Амата осознала, что все воспоминания о былой любви смыты, осталось только верное восприятие бывшего возлюбленного — он был нечестным и жестоким. И ей Фонтан, получается, тоже был без надобности. Остался только лишь рыцарь. Он, конечно, был рад своему счастью. Искупался в Фонтане прямо в своих ржавых доспехах, выскочил оттуда и сделал предложение руки и сердца Амате, буквально умоляя её об этом. Все три ведьмы получили свои «исцеления», а невезучий рыцарь понял, что он на самом деле очень храбрый. И Амата, вселившая в него эту уверенность, встретила мужчину, который «действительно достоин её». И они все вместе ушли, взявшись за руки.

Ну, а сказка заканчивалась фразой: «Все они жили долго и счастливо, и никому из них даже в голову не пришло, что источник, дарующий счастье, вовсе и не был волшебным».

Закончив читать, я услышал всхлипы Мишель. Подойдя к ней, я заключил ее в свои объятия:

— Ну чего ты разревелась?

— Мне понравилась история, и это я так радуюсь, что все хорошо закончилось, — все так же всхлипывая, проговорила она.

— Слёзы счастья?

— Они самые! Какая там страница? Скажи, чтобы я знала, где завтра читать.

— Сорок вторая страница, а следующая сказка называется «Колдун и Прыгливый Горшок».

— Но это будет завтра! — мы с сестрой синхронно вздрогнули и, повернув головы, увидели Вальбургу Блэк.

Улыбнувшись, она подхватила Мишель на руки, а мне кивнула.

— А сейчас, дети, мы пойдем в купальню, а потом по кроватям.

— Ура, мы идем к резиновым уточкам! — воскликнула Мишель.

* * *

Спальня комната была в светлых тонах, кровать была с балдахином — постель с пологом использовалась днём как сидение, ночью же полог опускался, и можно было отдыхать. Помимо кровати обстановку спальни составляли лишь несколько сундуков для одежды и пара табуретов. У сестры одежда и украшения хранились в маленькой гардеробной, которая примыкала к спальне. Все же она была девушкой.

После пожеланий спокойной ночи от госпожи Блэк Мишель пришла ко мне спать, это тоже стало нашей традицией.

— Уже взрослая дама, а все равно приходишь ко мне в кровать, — наигранно возмущенно причитал я.

— Мне до Хогвартса еще можно спать с тобою, — показав мне язык, Мишель улеглась поудобнее.

И уже скоро она тихо сопела, положив голову на моё плечо. Я также скоро уснул, но снились мне не хорошие сны, как сестрёнке, судя по ее улыбке, а видения прошлого.

Сон был странным. Но уже потом, когда я проснулся и, прокрутив его еще раз, пришел к интереснейшему выводу. Это был не сон, как плод фантазии, а воспоминание. Ну, бывает такое, что поделаешь?

А если я скажу, что это было не мое воспоминание? Но самым любопытным являлось даже не это. А то, что в этом видении, если его можно так назвать, я мог вмешаться в него, действовать с предметами и персонажами. Но в то же время был невидимым.

Первое, что я увидел, это дома. Дома, образующие аккуратную линию улицы, были совершенно одинаковые. Видимо, они были построены по одному проекту. Это впечатление усиливалось от того, что перед каждым домом зеленели аккуратно подстриженные газоны, а под окнами высажены одинаковые круглые клумбы. Все участки разграничивали низенькие каменные заборчики, которые открывали взору любопытных фасад дома и всё, что находилось перед фасадом.

На пороге одного такого дома, под номером четыре, стояли две фигуры. Обе были высокими, одна из них была женской, вторая мужской. Женщина была высокой, худой, ее лицо было немного угловатым, но это скрашивалось чертами лица. Вместе они создавали неизгладимое впечатление красивой женщины. Немного тонкие губы, курносый нос, глубоко посаженные глаза в обрамлении длинных и густых ресниц, еле заметные скулы, светлый тон лица и светлые прямые волосы.

Про вторую, мужскую фигуру можно было сказать лишь то, что она очень большая. С Хагридом не сравнится, конечно, но для среднестатистического человека уж очень слишком… Слишком высокая, она была выше женской на полторы головы как минимум. И слишком широкая в плечах, и не только в них. Одним словом — слишком. Мужчина имел круглое лицо, небольшие глаза. Его нос был немного массивным, брови также можно было назвать массивными, хотя брови в приличном обществе так никто не «обзывает». Волосы, как и у женщины, были светлыми и кучерявыми. Его образ завершали округлые бока.

Подойдя ближе, я увидел, что обе фигуры склонились над свертками, в которых были дети. Взяв детей на руки, они вошли в дом. Я ели успел проскочить внутрь, когда двери закрывались.

— Петунья, ты уверена, что это точно их дети? — обратился круглолицый мужчина к женщине.

Уже давно поняв, что нахожусь во вселенной Гарри Поттера — правда, в какой-то неправильной вселенной, — я удивился, услышав знакомое имя:

«Петунья? Знакомое имя, она вроде бы тетка Гарри Поттера. Тогда я оказался в доме Дурслей. Но как я оказался здесь, а не в Блэк-мэноре?»

— Да, Вернон, я уверена.

«Вернон? Муж тетки, вот теперь ошибки не может быть! Я на Тисовой улице».

— Ты просто глянь на эти глаза, зеленые, как у Лили, голубые — Джеймса.

— Ты права, как всегда, права. Дети уже похожи на Поттеров.

«Стоп, подождите-ка! Эти дети — это мы с сестрой? Поттер?! Но теперь мы с Мишель стали Блэками! И как я оказался в прошлом?»

Задумавшись, я пришел в норму только от хлопка двери, это Дурсли оставили детей в комнате на втором этаже. А сами спустились в гостиную, тихо переругиваясь.

Переругивания сначала были тихими, и слышны были только неразборчивые звуки, а уже потом они становились все громче и громче.

Увидев, как Дурсли сели на диван, я поспешил к ним, рассудив, что дети находятся в безопасности.

«Блин, как сложно называть себя ребенком! И как тут все запутано!»

К Дурслям я подошел вовремя, между супругами уже началась ссора:

— Мы не можем их оставить! — орал дядя Вернон.

«Их — это детей? Черт… То есть меня с сестрой?»

— Можем и сделаем! — в ответ кричала тетя Петунья.

— Вспомни, что привело тебя к ссоре с семьей! Твоя родная сестра!

— Не смей вспоминать ее при мне, Вернон! — тетя чуть ли не перешла на ультразвук.

— Я волнуюсь за тебя, Тунья, — Вернон перешёл на полтона ниже. — Я не хочу, чтобы история повторилась.

— Но, Вернон, разве мы сможем поступить так жестоко с детьми?

Приглушенный пониманием, что скоро детей отдадут в приют, я поспешил присесть в кресло.

— Тунья, мы сделаем как лучше. Подумай, что можем им дать мы, а что могут им дать в детском доме. В их специальных приютах, или… — Вернон замолчал, его перебил шум.

Это я случайно зацепил вазу с цветами, кажется, это были герберы. Но тогда меня волновало другое.

А в это время на втором этаже разревелся кто-то из детей.

«Черт… как все же непривычно называть себя детьми».

— Они уже орут на весь дом! И эта ваза — тоже их рук дело! — возмутился Вернон Дурсль.

Но Петуния не слушала его, она пошла успокаивать детей. Ну, а я пошел следом за ней.

Открыв дверь в комнату, она сразу подбежала к одному из детей и принялась его укачивать на своих тонких руках, при этом приговаривая:

— Тс-с-с… Не плачь… Не плачь, милая…

В комнату следом за Петуньей вошел Вернон.

— Дорогая, так что мы решили?

— Хорошо, я согласна. Но поедем в приют уже завтра, — тихо и как-то убито сказала Петунья. Да так, что даже муженек ее проникся и будто осунулся, на лицо его легла бледность.

Это было последним, что я увидел перед тем, как меня окутала темнота, и вот я стоял уже не в доме Дурслей, на Тисовой улице, четыре, а в каком-то другом месте.

Некоторое время понадобилось, чтобы сориентироваться и понять, что я стою возле машины Дурслей, на парковке.

Петуния держала на руках детей и уже стояла возле машины. Следом за ней выбрался ее муж. Поставив на сигнализацию машину, старенькую «Хонду», оба из семейства Дурсль направились в сторону большого здания.

«Детский приют № 3», — прочел я на вывеске, когда пошел за ними.

Дурсли остановились на пороге. Петунья всхлипнула напоследок, Вернон, глядя на жену, понурился еще больше, но с решительностью открыл дверь. Они зашли внутрь, я хотел пойти за ними, но меня снова окутала темнота. Миг, и я снова переместился.

Мне снова понадобилось время, чтобы сориентироваться. Это была какая-то комната, где в детских кроватках лежали дети, в которых я признал себя с сестрой. Возле одной из кроваток стояла женщина — немного полноватая шатенка.

Подойдя ближе, я смог увидеть, как она разматывала из плотного одеяла одного из детей.

Размотав, женщина начала водить над ребенком руками.

— Девочка, семь с половиной месяцев, родилась приблизительно в середине июня. Рост — двадцать семь дюймов, вес — пятнадцать и два фунта. Отклонений нет, развивается очень хорошо, есть потенциал в магии, будет сильной волшебницей. Теперь перейдем к следующему дитя.

Женщина посмотрела на второго ребенка, а этим ребенком был я. Распеленав его — или меня, — она застыла, глядя на ребенка.

Заинтересовавшись, что случилось, я подошел к ней и также внимательно посмотрел на ребенка.

«Вот оно что! Шрам в виде молнии».

— Невероятно… невозможно… — и она упала в обморок.

Я постарался помочь — стал приводить потерпевшую в сознание, но в помещение вбежала еще одна девушка, на этот раз блондинка.

«Наверное, она услышала шум в комнате», — подумал я, но попытку привести упавшую в чувство не прекратил.

— Алиса! — и она также потеряла сознание.

«Что за… Почему она тоже потеряла сознание?» — я прекратил попытку привести первую женщину в сознание. И вообще отошёл в сторону. И сделал это вовремя. Вторая, только что забежавшая девушка, пришла в сознание.

Протирая ушибленный локоть, она поднялась с пола, пробормотав себе под нос:

— Надо же такое увидеть! — покачав головой, она продолжила высказываться: — Надо все-таки взять отпуск, а то мерещится, как бессознательную Алису кто-то невидимый приводит в чувство.

«Ну, я хотя бы знаю, что стал невидимым, но почему-то могу взаимодействовать с предметами и с людьми. Это странно!»

Блондинка тут же встрепенулась и с возгласом «Алиса!» принялась помогать женщине.

Когда ту все-таки привели в чувство, она захрипела:

— Кхе… кхе… это ОН! — и даже пальцем показала на маленького меня.

«Да я вроде бы знаю, что являюсь особью мужского пола».

— Мальчик-который-выжил!

«А ты про это… Тю! И только от этого ты упала в обморок? Вот чудачка…» — только и успел подумать я, как меня снова укутала темнота.

И снова комната, даже, скорее, кабинет, который представлял собой небольшой чулан, набитый всякими нужными и ненужными вещами. Старая мебель, два небольших окошка, письменный стол со стулом, шкафы с разными предметами, например, с вредноскопами. На одной из полок лежала очень старая и порванная Распределяющая шляпа, возле нее — Омут Памяти. На стенах висели портреты бывших директоров Хогвартса, а также в стеклянной рамке красовался меч Годрика Гриффиндора. В кабинете сидела птица, это был феникс, у которого целительные слезы, а перья используют в сердцевинах волшебных палочек. Стоял я возле двери, которая открылась, чуть-чуть бы, и меня задело бы.

— Альбус, у нас беда! — в помещение забежала высокая женщина довольно сурового вида с собранными в строгий пучок тёмными, местами седыми волосами, и в квадратных очках.

«Альбус? Значит, это кабинет директора, — я еще раз оглядел помещение. — Как там говорят — в тесноте, но не в обиде!»

— Минерва, что случилось? — спросил высокий, худой и очень старый человек с серебристыми волосами и бородой, который сидел в кресле. Я даже не сразу его заметил.

Мне тогда подумалось, что и борода, и волосы Дамблдора были такими длинными, что он вполне мог бы заправлять их за пояс.

— Магглы! — заверещала Макгонагалл, а это была именно она.

«Ух как визжит-то!»

— Ну же, Минерва, успокойся и спокойно расскажи, что случилось, — попросил ее Дамблдор.

— - Эти… эти… магглы, — с презрением произнесла она, — которые должны были воспитывать Поттеров, отдали детей в приют!

— Что?! — директор даже с кресла привстал. — Да как они посмели! — выбравшись из-за кресла, он начал нервно ходить из одного угла комнаты в другой.

«Походу твои планы, дорогой директор, накрываются медным тазом».

— Что теперь делать? — спросила Минерва, когда Дамблдор успокоился.

— Сколько прошло времени после того, как магглы, — на этом слове директор скривился, — отдали детей в приют?

— Два дня, Альбус.

— Не так уж и много времени прошло, — задумчиво сказал он, — детей еще не должны были забрать из маггловского приюта.

— Их нужно как можно скорее забрать!

— Правильно мыслишь, Минни, — похвалил ее Дамблдор, улыбнувшись, на что она приосанилась и засмущалась.

Директор, видя такой результат, радостно заключил ее в объятия.

«Вот это поворот… Только не говорите, что они… Фу! Старые извращенцы!»

Темнота, и я снова был в кабинете Дамблдора, и снова в комнате двое. И снова я стоял возле двери.

— Альбус! Детей уже забрали в приют для магов!

«О! Такой оказывается, даже имеется».

— Черт… — директор взвыл, но быстро успокоился. — Теперь будет немного сложнее забрать детей, но все же возможно, — и радостно улыбнулся Макгонагалл.

Темнота, и я снова видел директора с Минервой.

— Их забрали! Альбус, забрали! — и снова визг.

— Какая семья? Если не очень влиятельная, то мнение суда можно оспорить, — директор снова стал нервно ходить по комнате.

— Семья Блэков, сама Вальбурга стала опекуном!

— Все пропало… — Дамблдор остановился и нервно стал поглаживать бороду.

— И правда, все… — растерянно согласилась Макгонагалл, и я с нею также был согласен.

Все пропало, но только для них!

Темнота, но на этот раз я никуда не переместился, а проснулся.

Возле меня закрутилась сестрёнка:

— Доброе утро, братец.

— Доброе, — задумчиво проговорил я.

— Что случилось? — Мишель сразу же поняла, что что-то случилось.

— Да так, сон странный приснился. Не обращай внимания.

— Знаешь, Данни, мне вот тоже необычный сон приснился, — растерянно проговорила она. — Что-то про двоих младенцев, приют и странного старикашку. Кажется, его звали Дамбулдором…

— Дамблдором, если быть точным.

— Тебе тоже этот сон приснился?

— Не думаю, что это сон, больше похоже на видение.

— Расскажешь? — Мишель заинтересованно глянула на меня.

— Мне бы тоже было интересно услышать о вашем сне. И доброе утро,дети! — в комнату зашла Вальбурга Блэк.

Сейчас мы все втроем сидели в библиотеке, уже приведя себя в порядок и сытно позавтракав блинчиками. Мы с сестрой разместились на диване, а госпожа Блэк напротив нас в кресле. В комнате после моего рассказа стояла звенящая тишина.

— Данни, дозволь проверить тебя на внушаемость, — когда тишина стала давить на сознание, ко мне обратилась леди Блэк.

Кивнул головой, я закрыл глаза, зная, что это поможет расслабиться мне, проникнуть в голову Вальбурге, но еще и обезопасит от нежелательных последствий нас обоих.Пусть они и минимальные, но они были.

Когда при проникновении оба человека образуют зрительную связь, есть опасность их слияния в одно целое, ведь оба входят в транс. Были случаи, когда из такого транса не выбирались оба, или кто-то один. Почему так, никто не знает. Опыты в этой сфере были проведены, но не так много, как бы хотелось. Ведь кто согласится при неудачном эксперименте потерять рассудок?

— Удивительно! — воскликнула наша опекун. — С тобой, мой милый, работал очень сильный легилиментор, или — она понизила голос — легилиментор и достаточно сильный маг крови.

Я вздрогнул, потому что понял — Джеймс Поттер, мой отец, был средним легилиментором, а мать — Лили Поттер, сильным магом крови.

— Родители? — почему-то хрипло спросил я.

— Да, вместе… Поразительно, но откуда у них воспоминания?! На тот момент они уже были мертвы.

— А мистер Снейп? — вдруг спросила Мишель.

Мы с ней уже с раннего детства знали и свою родословную, и про жизнь родителей в Хогвартсе.

— Думаешь, родители подготовили сосуд, а Северус «влил» воспоминания? — поинтересовалась миссис Блэк.

— Он мог заходить в кабинет Дамблдора и уж точно знал, где жила мама, — я так же согласился с таким выводом.

— Твоя мать могла проделать такую работу только с мистером Снейпом.

— Почему? — поинтересовался я.

— Это была закладка, которая подействовала после сильного потрясения, — Вальбурга глянула на меня так, что я понял: мне не отвертеться. Но тут же продолжила: — Поэтому твой отец не принимал участия. И есть еще один фактор, указующий на непричастность твоего отца.

— Какой?

— Это видение, как ты его назвал, невозможно прочесть.

— Как и действие Омута Памяти? — тут же поинтересовалась Мишель.

— Думаю, Северус взял за основу именно Омут. Кстати надо его будет позвать на ужин, чтобы подробнее расспросить. Но это позже, а сейчас, — леди Блэк повернулась ко мне, — мальчик мой, расскажи подробнее о своем сильном потрясении.

«Черт… Не пронесло!»

Вздохнув поглубже, я начал повествование:

— Понимаете вчера, стоя в Косом Переулке, я вдруг понял, что знаю еще одну историю своей жизни.

— Это как? — поинтересовалась Мишель.

— В той жизни я вырос в среднеобеспеченной семье. Мать была учителем в начальных классах, отец работал в небольшой фирме. В школу я пошел в возрасте шести лет… Я умер в возрасте шестнадцати лет. Меня сбила машина, перелом позвоночника. Свою смерть я видел как будто сбоку. А потом в какой-то момент на том же месте, где окончилась моя жизнь, ко мне подошла Мишель. И я очнулся, как будто от сна. Та жизнь кажется теперь сном. Странная фантазия, не больше, — под конец истории Вальбурга сидела задумчивой, а Мишель плакала, уткнувшись мне носом в плечо.

— Хм… на выдумку не похоже, слишком реалистично и продумано, — Вальбурга бросила цепкий взгляд на меня.

Я в ответ лишь грустно улыбнулся, поглаживая сестренку по макушке.

— Северуса, мы позовем на ужин уже завтра, а сейчас пора на обед.

Тут же возник домовой эльф, поклонившись, он произнес:

— Обед накрыт в Малой столовой.

Кивнув ему, Вальбурга обратилась к нам:

— После обеда поможете в библиотеке. Может быть, мы найдем что-то подходящее по такому случаю, как у тебя — и мягко мне улыбнулась.

А я почему-то облегченно вздохнул. Тяжелый камень упал с моих плеч.

* * *

В библиотеке мы пробыли до самого позднего ужина, уже не надеясь, что сможем найти хоть что-нибудь, но все же нашли.

Небольшая книжка в темно-бордовом переплете. «История вселенных» — название было написано золотыми чернилами. От книги так и исходил запах старины, дерева и еще чего-то.

Страницы норовили рассыпаться от неосторожного дыхания воздуха, но держались под различными заклинаниями. Обновив для надежности — ну, а вдруг? — заклинание, мы принялись за чтение. Как оказалось, объяснение моему «попаданству», все же существовало.

На четырех страницах описывались названия различных трактатов, книг и прочего, в которых упоминались различные вселенные. Где-то посредине мы все же нашли искомое.

Раз в год, в различные дни, закономерность которым еще не нашли, случалось пересечение двух, почти идентичных вселенных. И вскользь упоминалось, что было два случая, когда в этот же день душа человека, который умер, перемещалась между вселенными.

Потом мы уже сами додумали, что нужны некоторые факторы перемещения души. Кроме пересечений вселенных, еще большую роль играли двое людей, которые должны стоять в двух одинаковых местах. Один из них должен испустить свой дух, который переместится через тонкую границу миров, в другого человека, где уже две души должны соединиться в одно целое.

— Ох, братец, теперь ты третий человек, в котором соединились две души, — восхищенно произнесла Мишель.

— Я надеюсь, вам не нужно напоминать о неразглашении? — спросила нас леди Блэк.

— Не нужно, — мы поспешили заверить ее.

— Ну смотрите, маленькие проказники! — улыбнувшись, пригрозила пальцем миссис Вальбурга, таким образом, разрядив ситуацию. — А сейчас ужинать!

* * *

Как леди Вальбурга и обещала, на следующий день она позвала профессора Снейпа на ужин.

Я в этот момент шел на кухню, увидел приоткрытую дверь, за которой слышались голоса, и остановился.

Дверь приоткрылась с лёгкостью и совершенно без шума. В просторной комнате, с диваном и с темным дубовым рабочим столом, перед камином стояла леди Вальбурга.

— Итак, я надеюсь, что ты, Северус, все же осчастливишь нас своим присутствием.

— Что вы, леди Блэк, как я могу не прийти? — я увидел через камин, как Снейп слабо улыбнулся.

— Тогда буду ждать! Ах да, едва не забыла. У меня к тебе еще одна просьба.

— Внимательно слушаю, — Снейп настороженно посмотрев на леди Блэк.

— Я бы хотела, чтобы ты присутствовал на инициации моих детей.

После этих слов Снейп завис на некоторое время.

— У вас есть дети?

— Может быть, ты слышал о близнецах семьи Поттеров?

— Как не слышать, когда один из них убил Сами-знаете-кого. Кажется, это был мальчишка?

— Да это был Даниэль. И этих детей я приняла в свой род, теперь они признаны Блэками и кровью, и магией, и самой Жизнью со Смертью! — в ее голосе явно прозвучало торжество.

— Вы провели полный обряд принятия в род?! — профессор Снейп выглядел очень потрясённым.

— Да, теперь у меня трое наследников.

— Ох… — Снейп только и смог открывать и закрывать рот.

— И все же, Северус, ты так и не дал мне ответ, — пусть я и не видел лица Вальбурги, но мне казалось, что она улыбалась.

— Я… Мне… Ох, для меня большая честь быть причастным к инициации ваших наследников, — он стал еще более потрясенным, но казалось, куда же еще больше?

— Ты не только будешь причастным, но и примешь в обряде участие.

— В качестве якоря?

— Да, одним из якорей для ребят. И что-то мне кажется, будешь именно для мальчишки.

— Ох…

Послышался тихий смех госпожи Блэк.

— Тогда до вечера, Северус.

— До вечера, леди Блэк.

Связь закончилась, лицо Северуса пропало. В камине весело горел огонь, а леди Вальбурга застыла. В комнате явно закружилась настороженность.

«Она все же уловила мое присутствие в комнате», — понял я ситуацию.

— Доброе утро, леди Блэк, — я зашёл в комнату и этим обозначил свое присутствие.

— Доброе утро, Даниэль. Сколько ты услышал? — спросила она, так и стоя по мне спиной.

— Достаточно много. С момента приглашения профессора Снейпа.

— Я рада, что ты не стал скрывать свое присутствие и не стал врать мне.

— Такое поведение недостойно юного аристократа, — я слабо улыбнулся, пусть она не видела.

— Кстати, откуда ты знаешь, что Северус является профессором?

Улыбка сразу же сошла с моего лица.

— Как я вчера говорил, в той вселенной была писательница, которая написала серию книг о Гарри Поттере.

— Знаешь, Данни, ты мне нравишься таким все больше и больше, — Вальбурга все же повернулась ко мне, на ее лице была улыбка.

— Это каким таким? — настороженно спросил я нее.

— Честным. Ты мог соврать еще вчера, придумать какую-нибудь ерунду о том, что тебя расстроило. Но ты выложил все, не притворяясь, — на не лице расцвела улыбка. — И сейчас ты мог соврать, что тебе пришло озарение, но ты не соврал. Почему?

— А зачем мне врать тому, от кого я зависим? Ведь вы как опекун, можете сделать все, что пожелаете. Зачем мне тогда врать?

— Все же ты стал потрясающим мальчишкой! Пусть ты и выглядишь, как пятилетний ребёнок.

— Хм… Спасибо за комплимент.

Леди Блэк улыбнулась, но почти сразу же стала серьёзной.

— Даниэль, а что ты знаешь об инициации?

— Ее проводят в возрасте пяти лет. Благодаря ей проводится полное вхождение в род, что дает молодому волшебнику силу рода и почти полное раскрытие магического потенциала.

— Знаешь, в чем ее опасность?

— Если волшебник слаб, он не сможет пропустить через себя всю силу рода, что приведет к…

— Приведет к смерти или полному иссушению магического ядра.

— И человек превратится или в слабого сквиба, или в маглла, без возможности восстановить ядро, — в комнату вошла сестрёнка.

— Правильно, Мишель. И доброго утра, — леди Блэк улыбнулась ей.

— Доброе утро… — Мишель настороженно посмотрела на нее и все же задала вопрос: — Но ведь вы подготовите нас? Вы для этого запросили господина Снейпа?

— Да, подготовлю, и да для инициации. Подготовку начинают за три месяца до ритуала.

— Хорошо, — Мишель серьезно посмотрела на госпожу и улыбнулась. — Мы идем на завтрак? Я так проголодалась, что съем и мантикору!

— Она ядовитая, так что не советую, — улыбнулся я.

— У нее только хвост ядовитый, но не тело! — возразила она.

— А хвост, по-твоему, с чем соединён?

— Но не все тело вырабатывает яд, а только определённый орган!

— Надо будет поискать в справочнике о ядовитых существах.

Леди Вальбурга только улыбалась, глядя на нас, и думала о том, какие же мы еще дети! Она слишком много возложила надежд на детей, пусть им совсем скоро исполнялось пять.