Рон Уизли и черно-белый мир (гет)

Учебный день в авроратской Академии выдался изматывающим, и Рон был до чертиков рад наконец шагнуть в камин. Он надеялся провести остаток вечера в гостиной их маленькой съемной квартиры с Гермионой и ее вечными книгами. И кто знает, может, именно сегодня он решится сказать ей?..

Рон считал, что их расставание вскоре после битвы за Хогвартс — огромная ошибка. Они еще толком не успели побыть вместе, а Гермиона уже решила, что это неправильно. Говорила что-то про эмоциональный порыв, про дружбу, которой дорожит и не хочет разрушать. Рон с этим всем был категорически не согласен, но временно смирился. Подумал, а вдруг она права? Гермиона ведь всегда права. Может, нужно подождать, и он сам увидит… Не увидел. Но пока их Трио привычно держалось вместе, еще было терпимо, а вот когда Гарри неожиданно ("Что же тут неожиданного", — говорила Гермиона на его возмущения) сошелся с Малфоем и съехал от друзей к своему хорьку, оставив Рона и Гермиону в квартире одних, терпение Уизли стало сходить на нет. По Гермионе же вообще нельзя было сказать, что она гнетется нынешним статусом их отношений — подруга с воодушевлением отзывалась об учебе, искренне интересовалась его делами и, кажется, чувствовала себя так легко с ним, как не чувствовала с младших курсов. Рона это страшно раздражало — он не видел в девушке абсолютно никакой заинтересованности в себе как в парне и боялся, что опоздал со своими чувствами. Последние несколько дней он собирался с мыслями, даже немного репетировал свою речь и вот сегодня понял, что готов поговорить и все окончательно выяснить.

Выйдя из камина, Рон тщательно отряхнулся, пригладил волосы и шагнул в сторону кухни, где в такое время обычно можно было найти Гермиону — ей нравилось заниматься за кухонным столом, он больше, чем в ее спальне. Поначалу она предлагала Рону присоединиться к ней, тем более, им было привычно заниматься вместе, но ему было невмоготу смотреть, как она погружена в свою обожаемую учебу и не обращает на него никакого внимания, так что он сбегал в гостиную. А надо было оставаться, идиот, может, разговорились бы, может, сблизились бы.

Сегодня кухня оказалась пуста, только маленькая записка была прикреплена к холодильнику магнитом в форме Колизея, который Гермиона привезла из своей поездки в Италию на Рождество. А ведь это был еще один момент, который Рон прошляпил. Дружок Гарри, которого Рон до сих пор не мог принять, вознамерился встретиться со своими друзьями-подругами, которые после Победы уехали из страны, в римской вилле Малфоев, до которой у Министерства дотянуться руки были коротки, и позвал к себе и друзей Гарри тоже (Рона воротило от одной мысли о том, каким образом друг уговорил этого Пожирателя пустить грязнокровку и предателя крови в свой дом. Воротить-то воротило, но и представлять эти самые способы он не переставал, и варианта "попросил словами через рот" в его списке не было). Гермиона согласилась мгновенно, она вообще полностью поддерживала Гарри во всем, даже если это роман с чертовым Малфоем или вечеринка с чистокровными змеенышами. Последнюю неделю до отъезда она буквально сияла и по пять раз на дню вызывала Гарри через камин, чтобы уточнить подробности о поездке. Рон тогда только закатывал глаза и думал, что правильно отказался — провести Рождество с Пожирателями и постоянно слушать разглагольствования подруги о книгах?! Увольте, он не такой дурак. Хотя, дурак, конечно. Надо было ехать. Надо было ехать, и тогда бы он знал, отчего Гермиона вернулась такой воодушевленной, какие воспоминания заставляли ее вдруг замереть посреди фразы и прикрыть глаза, улыбаясь застенчиво и томно? Не могла же она связаться с каким-то слизеринцем, ну в самом деле. Но и в то, что до такой степени воодушевили ее книги, Рон уже тоже не особо верил. Она, конечно, заучка, но эта улыбка…

Рон прочёл записку и тяжело опустился на стул. Что ж, этого надо было ожидать — Гермиона отправилась к Гарри и предупреждала, что будет поздно. На самом деле это означало, что она отправилась к Гарри и Малфою, и всей его слизеринской тусовке — немало их сокурсников вернулись за последние месяцы в Англию, поняв, что Министерство им больше ничем смертельным не угрожает, и собрания у Хорька стали регулярными. Рон не интересовался подробностями, знал только, что они активно осваивают маггловский мир, особенно бары — ну не лицемеры? Ему казалось, что Гермиона вообще-то не такого склада человек, чтобы интересоваться подобного типа увеселениями, однако она всегда отвечала на записки от Гарри согласием. В такие вечера Рон чувствовал себя брошенным. Его лучшие друзья развлекаются, совершенно не замечая, что его с ними нет! Может, еще и радуются тому, что не нужно терпеть его — такого глупого и скучного.

Так не могло больше продолжаться. Он поговорит с Гермионой сегодня. Будет ждать в гостиной у камина, и как только она вернется, потребует разъяснений на все, что его тревожит. Эта мысль здорово его взбодрила, Рон почувствовал настоящий прилив энергии, как будто и не было той усталости после выматывающих практических занятий в Академии. Он сходил в душ, приготовил себе нехитрый ужин и с удовольствием поел. Как хороша и проста жизнь, когда у тебя есть план!

Рон не собирался засыпать. Просто усталость, сытый желудок, удобное кресло и уютный полумрак подвели его. Он проснулся от того, что взревело пламя в камине. Сонно моргая, сквозь полуоткрытые веки увидел грузную черную фигуру на фоне камина, зловеще обрамленную зеленым светом. Сердце бешено забилось, вся сонливость разом слетела, и Рон потянулся за палочкой, совершенно забыв о том, что их камин открыт ограниченному количеству доверенных людей. Наставив палочку на незваного гостя, он затаился и приготовился атаковать. И тут черная масса у камина разделилась на две фигуры. Двойное перемещение по каминной сети было доступно не всем, этот навык требовал настоящего таланта, как и двойная аппарация.

— Ненавижу чертовы камины, — этот чуть хриплый женский голос не был ему незнаком, но и вспомнить имя девушки он не смог. Удивленный, Рон решил не выдавать себя и посмотреть, что происходит, его кресло как раз удачно совсем не освещалось светом ни от камина, ни с улицы. — Напомни, почему мы не могли аппарировать или хотя бы взять такси?

— Я слишком пьяна для аппарации, и я не хотела разбудить Рона, — тихо ответила Гермиона.

“Ну, не слишком-то ты преуспела в этом”, — подумал Рон, и действительно: шум от перемещения по сети был даже сильнее, чем шум открываемой входной двери. Может, сейчас самое время ему обратить на себя внимание? И что он скажет? “Где ты шляешься ночами, Герм?” Отличная идея, она ведь так любит, когда в ее дела сует свой нос кто бы то ни было. Конечно, в их маленькой гостиной девушкам не составило бы труда заметить его, как только глаза привыкнут к темноте, но, видимо, Гермиона и правда была нетрезва, как и ее спутница, которую Рон пока так и не сумел узнать. Невысокая полноватая девушка — вот и все, что ему было видно. Ну и она, очевидно, из малфоевской компании. Гермиона не рассказывала, что подружилась с кем-то, и Рон думал, что они с Гарри все еще ее единственные близкие люди. Осознавать, что это, очевидно, не так, было болезненно. Одно дело трепаться с кем-то в компании и не привязываться, это он бы мог потерпеть, и совсем другое — сблизиться настолько, чтобы пригласить в квартиру, в которую они вообще-то договорились не пускать никого, кроме самых близких. Пока Рон исходил ядом подозрительности, обиды и ревности, девушки, придерживая друг друга, скрылись в комнате Гермионы, и он почувствовал ни с чем не сравнимую глухую тишину заглушающих чар. Зачем это они им?

“Не накручивай себя раньше времени”, — посоветовал Рон сам себе. Вспыльчивость еще никогда не приводила его ни к чему хорошему. Надо было отправляться спать, а завтра утром они обязательно столкнутся в кухне за завтраком, и все его вопросы отпадут. Успокаивая себя таким образом, Рон вернулся в свою спальню, не забыв навесить сигнальные чары, которые должны будут разбудить его, когда из соседней комнаты выйдут. Он понимал, что это неправильно — следить за подругой, но как еще не дать им ускользнуть по утру? Рон готов был даже потерпеть, если чары разбудят его трижды за ночь, когда кому-то из подвыпивших дам потребуется посетить уборную. “Придурок”, — подумал он, прежде чем уснуть, — “и параноик”.

Утро наступило быстро, чары разбудили чересчур рано для выходного дня. Взглянув на часы, Рон обреченно откинул одеяло и прислушался к звукам в квартире, но ничего интересного не услышал — лишь приглушенные шаги и голоса. Он позволил себе еще десяток минут в кровати, потом поднялся, переоделся в домашнюю одежду поприличнее, тщательно причесался, да так и застыл перед зеркалом. Достаточно ли хорошо он выглядит? Гермиона видела его в совершенно неприглядном виде множество раз, но сегодня ему впервые было не наплевать на свой внешний вид, не хотелось предстать перед ней этаким чучелом, особенно учитывая его намерения. Простые черные штаны и футболка были практически новыми и лишь немного мятыми, носки — целыми, волосы — чистыми и лежали аккуратно (тут Рон посочувствовал Гарри с его неуправляемой шевелюрой, а потом почувствовал горечь от бесполезности своего сочувствия, ведь Гарри уже много месяцев был горячо любим, пусть и Хорьком), но вот припухлось лица и отросшая неровная щетина не красили его простоватое лицо. И в ванную ведь не получится пройти, не засветившись на кухне. Еще раз разгладив на груди футболку, Рон решительно вышел из спальни.

До кухни была всего пара шагов, и теперь было слышно разговор.

— ...одного путешественника, и он пишет просто потрясающие вещи о местных шаманах! Их подход к магии совсем не похож на наш. Я много слышала об этом и раньше, но только в этой книге разобрана сама концепция их магии — и она удивительная!

— Дай угадаю, ты хочешь увидеть это своими глазами?

Рон двинулся к кухне и застыл на пороге, невольно залюбовавшись открывшейся картиной. Гермиона в классической английской шелковой, бежевой с черной окантовкой, пижаме священнодействовала у плиты — на конфорке стояла турка, рядом — две пустых кружки, маленькая и ее привычная здоровенная, молочник и сахарница, все из тонкостенного белого фарфора. Эта утонченная, какая-то по-аристократически изящная посуда появилась в их квартире пару месяцев назад, подруга сказала — подарок, но умолчала, от кого. Рон никогда не вставал так рано, чтобы увидеть, с чего начинается ее день, и теперь жалел об этом — в этой маленькой, ярко освещенной солнцем и пропахшей горьким кофе кухне Гермиона выглядела как воплощенная мечта, совсем не такая строгая, как в своих учебных мантиях и классических белых блузках, и вот с такой Гермионой у него, пожалуй, были все шансы.

— Уизли.

Голос гостьи не стал приятнее с вечера — глубокий, хрипловатый, Рону такие у женщин не нравились. И сама гостья не понравилась ему тоже, теперь-то он узнал ее — с первого же взгляда.

— Паркинсон?!

Она неприятно улыбнулась, убирая за ухо прядь густых темных волос, подстриженных в каре, слишком короткое на его вкус, хотя и открывающее довольно красивую шею, не тронутую загаром, несмотря на долгое пребывание в Италии.

— О, доброе утро!

Гермиона отвернулась от плиты, она выглядела немного растерянно и даже виновато. Рон испытал стыдное, сладкое злорадство от ее вида.

— Познакомься, это Панси.

— Знакомы.

Краем глаза он видел, что Паркинсон откинулась на стуле, правая рука с зажатой в ней палочкой легла на стол. Рон знал, что дети Пожирателей ограничены в магии, она не сможет ему навредить при всем желании, но все же этот жест был явно угрожающим. Ему было приятно от того, что он заставляет ее нервничать. Пожирательнице, которая предлагала сдать Гарри Волдеморту, нечего делать на их кухне, нечего делать рядом с Гермионой, и лучше бы таким, как она, не позволили вернуться в страну. Ограничения на палочках — это не плата за их деяния, это какая-то ерунда и насмешка над победившей стороной, насмешка над всеми, кто потерял в этой войне своих родных и друзей. Рон не делал различий между Пожирателями и их детьми, для него не было никаких полутонов, он потерял брата, его друг потерял крестного, и виновным в этом не было никакого оправдания. На мгновение он почувствовал презрение к Гарри и Гермионе за то, что связались с таким отребьем. Но они не виноваты, проклятые хитрые слизеринцы заморочили им головы.

— Сделать тебе кофе?

Он представил, как будет сидеть с ними обеими на кухне, наблюдать, как Паркинсон смотрит на Гермиону, как обращается к ней, как слушает ее.

— Нет. Не хочу вам мешать.

Резко развернувшись к ним спиной, чтобы не видеть удивленный взгляд подруги, он услышал насмешливое фырканье Паркинсон. Тупая сука. А он просто идиот. Ему бы следовало остаться, посмотреть, насколько они близки, насколько Пожирательница успела втереться в доверие к подруге, но возвращаться было глупо. Снова его проклятая вспыльчивость! В другой ситуации он мог бы обратиться к Гарри, к нему-то Герм всегда прислушивалась, но сейчас ему предстоит все сделать самому. Первым делом надо заинтересовать Гермиону, чтобы она не уходила на эти змеиные попойки, это отдалит ее от Паркинсон, да и от всего этого сброда. Может, подговорить маму устроить в следующую пятницу семейный обед? Гермиона ни за что не сможет его пропустить из уважения и любви к семье Уизли. А там она поймет, насколько с ними лучше, чем с придурками, которые еще год назад называли ее грязнокровкой, а теперь только и знают, как напиваться и транжирить родительские деньги. Продумывая детали плана, Рон приводил себя в порядок в ванной, а на выходе из нее его поджидала Гермиона.

— Извини, что не предупредила насчет Панси, я ничего такого не планировала на самом деле. Просто мне в какой-то момент показалось логичным пригласить ее к себе. Извини, правда, я помню о нашем договоре насчет гостей. И вот теперь предупреждаю, что она, вероятно, станет частой гостьей.

— Ни за что! — сказал Рон, прежде чем подумать. Это было бы отвратительно, но он мог бы видеть, как они общаются, это помогло бы придумать, как отдалить их друг от друга. — Она Пожирательница, Гермиона, как ты можешь вообще с ней общаться, со всеми ними?! Ладно, Гарри, он всех теперь простить готов, но ты-то всегда была разумнее!

— Не говори глупостей, — она нахмурилась. — Я верю то, что многие изменились, Панси в том числе. Мы много раз это обсуждали, я надеялась, что ты понял и однажды присоединишься к нам, вернешься к нам с Гарри. Он скучает по нам прежним, и я тоже.

О, Гермиона, как же она могла оказаться настолько наивной! Уму непостижимо.

— Пожирателей в этом доме не будет.

— Ладно, — она отступила, подняв ладони, словно пытаясь отгородиться от его слов. — Ладно, я поняла. Мне нужно полчаса, чтобы собрать вещи, потом проклятая Пожирательница и ее наивная подруга оставят тебя в покое. Квартира оплачена до конца месяца, так что ты успеешь найти себе в соседи кого-то столько же узколобого и зашоренного.

Совершенно оглушенный ее решением, Рон сделал шаг вперед, перехватывая ее поднятые руки за запястья и удерживая, чтобы она не сбежала вот так, без объяснений.

— Что? Зачем тебе уезжать? Не истери.

— Отпусти меня немедленно! — Гермиона попыталась вырваться, но он не дал. Это просто идиотизм какой-то! Она сошла с ума! Пожиратели околдовали ее или что? Может, она под Империусом, надо бы проверить.

— Отпусти ее, Уизли.

Он взглянул Гермионе за плечо. Паркинсон стояла, направив на него палочку.

— У тебя сил не хватит, сука.

— Я изобретательная.

— Нападение на аврора — это серьезно, тебя наконец посадят. Так что давай.

Панси расхохоталась, откинув голову, и ему до смерти захотелось впиться пальцами в это открытое белое горло. Но он только сильнее сжал запястья Гермионы, заставляя ее вскрикнуть от боли. Хорош аврор — он не успел ничего сделать, когда Панси подскочила к Гермионе со спины и вложила свою палочку в ее ладонь.

— Ступефай!

Боевые заклинания у Гермионы всегда выходили мощными, Рона отбросило к стене и с силой впечатало в угол прихожей. Он здорово приложился головой, перед глазами почернело, а из легких ударом выбило весь воздух.

— Энервейт!

Рон зашелся кашлем, рука на затылке наткнулась на горячее и мокрое. Они разбили ему голову! Гермиона разбила! В ярости, еще плохо контролируя свое тело, он поднялся на ноги. Рон стоял под прицелом двух палочек и ничего не понимал. Он просто хотел защитить подругу! Как это перешло в нападение? Как это превратилось в то, что Гермиона ему сказала? На запястье ее правой руки, не скрытой рукавом пижамы, Рон увидел следы от своих пальцев. Мерлин. Этого она ему никогда не простит.

— Я не буду извиняться за это, Рональд, — Гермиона в своей дурацкой шелковой (кто вообще носит шелк?) пижаме умудрялась выглядеть так, что он вспомнил, насколько грозной противницей она может быть. А у него нет с собой палочки, и он не владеет даже беспалочковым Акцио. Смех один, а не будущий аврор. — Я собиралась сказать тебе, что планирую переехать до конца месяца, но мне придется сделать это сегодня. Не думаю, что захочу еще когда-нибудь увидеть тебя.

Ну, похоже, ему нечего было терять. Стоило вот что бы то ни стало остановить ее, напомнить о чем-то важном, что ее удержит.

— И куда ты собралась? Может, в змеиное гнездо к Хорьку и его ручному Герою? Или к этой? — он кивнул в сторону Паркинсон. — Не дури. Я погорячился и извиняюсь, больше и пальцем тебя не трону. Ты сейчас собираешься променять друга на неизвестно что, Гермиона! Мы были друзьями с 11 лет, или ты уже забыла? Ты готова так легко отбросить нашу дружбу? Ради чего? Ради кого? Ради кучки Пожирателей? — к концу его речи Паркинсон была настолько очевидно в ярости, что это грело его сердце. Он все верно говорит, раз она так бесится.

— Тебя это не касается — уже нет, Рональд, но я все же отвечу, просто чтобы расставить все точки над "и". Да, я готова легко отбросить дружбу с человеком, который напал на меня, который оскорбляет и унижает меня, моего друга и мою любимую. Это не дружба, Рональд, уже давно нет. А теперь, если ты не хочешь снова оказаться под Ступефаем, оставайся здесь и молчи, пока мы не уйдем. Это займет не больше получаса. Инкарцеро!

Веревки крепко, но без причинения боли спеленали его, однако Рон не обратил на них внимания, пытаясь осознать услышанное. Гермиона уходит от него навсегда, и она назвала Паркинсон любимой. Любимой! Это какой-то немыслимый бред! Он еще больше уверился в мысли, что ее чем-то опоили и используют. Она же даже не интересуется девушками, она же была с ним и с чертовым болгарином! У этих Пожирателей, что ли, какой-то бзик на гомосятине? Гарри приворожили к Хорьку, Гермиону к этой мопсихе — больные на голову, точно! Ну ничего, он так просто не сдастся. Позволит ей уйти, а потом начнет свое расследование, может, Джордж ему поможет. Они вызволят Гермиону, они откроют ей глаза на происходящее, и все у них будет как прежде.

Девушки уже давно ушли, и веревки исчезли, а Рон все стоял в прихожей, погруженный в свои мысли, строя в голове схемы и планы, и если бы кто-то увидел его в этот момент, то понял бы — жди беды.