Лживые жесты (гет)

Лили была совсем еще ребенком, когда сэр Локантус заговорил о том, что детям волшебников в обязательном порядке необходимо получить начальное образование в маггловских школах. Это была очередная попытка создать видимость работы Министерства, ведь с тех пор, как оно объявило о политике сближения волшебников с магглами, было сделано очень мало. Большинство волшебников, принявших с восторгом эту политику около пятнадцати лет назад, дабы кого-то убедить, что идеи Волан-де-Морта были изначально глупы и что магглы ничем не отличаются от магов, перестали так рьяно поддерживать министра. Мало кто действительно знал, что представляет из себя маггловский мир: несмотря на то, что волшебников пытались знакомить с достижениями маггловской науки, они по-прежнему предпочитали простой взмах палочки тысячам инструкций и непонятным проводам.

И если попытка привить волшебникам маггловский уклад жизни не вызывала особой негативной реакции, то декрет о необходимости получения детьми школьного образования был воспринят в штыки. Многие недоумевали, как можно отпустить несведующих детей в этот незнакомый и абсолютно другой мир? Кто сможет обеспечить им безопасность?

Недовольство было велико, но очаровательная улыбка министра и его убедительные речи были такими… ободряющими, что все обошлось лишь парой жиденьких митингов, которые не особо и были кем-то замечены. Всем просто хотелось посмотреть, что будет дальше, а далекий маггловский мир был все же заманчивым, чтобы окончательно отказаться от идеи сближения с ним.

Их было десять, тех самых счастливчиков, которые первыми отправились на обучение в маггловский Лондон. Лили помнила, как держа отца крепко-крепко за руку, она с некоторым ужасом смотрела на их внешний вид: маггловская одежда не понравилась ей еще в далеком детстве. Вокруг них толпились журналисты, а сэр Локантус, широко улыбаясь, задорно кивал детям головой, как бы говоря, что все будет в порядке. Ее отец тогда тоже улыбался: Гарри Поттер был рад предстоящей инициативе, и сам он не раз рассказывал детям о своих годах в начальной маггловской школе.

Атмосфера была позитивной и вдохновляющей, казалось, это и должно было быть решающим шагом для того, чтобы начать сближение с магглами. Однако уже через год декрет отменили, а сэр Локантус, печально опустив уголки губ на своем одутловатом лице, заявил на ежегодной пресс-конференции о поспешности принятых решений и о возможной альтернативе: зачем, действительно, отпускать детей в этот загадочный мир, если можно было бы отправить туда вполне взрослых и опытных магов? И не просто так отпустить, а для того, чтобы волшебник перенимал все лучшее в мире магглов и с помощью полученного опыта развивал волшебный мир.

Таким образом, первая попытка сближения провалилась, и причины провала так и не были названы. Люди начали недовольно перешептываться, считая, что их водят за нос, но и тут сэр Локантус смог вернуть бывалый авторитет: постоянно извиняясь на всевозможных общественных форумах и мероприятиях за свою ошибку, он опускал глаза и говорил о счастливом будущем, где бы процветал мир. И только лишь на вопрос о том, что сталось с этими десятью детьми, он тактично начинал переводить тему разговора.

Однако миру просуществовать долго было не дано. Первый теракт, как в последствии и обозвали это событие, настиг Волшебную Британию, когда мисс Поттер училась на седьмом курсе. Лили помнила, в какой ужас окунулось магическое сообщество, каким взволнованным был Гарри Поттер, когда он приехал, чтобы забрать ее из школы, и как опасливо перешептывались люди, оглядываясь по сторонам. Никто не знал никаких подробностей, сплетни перемешивались между собой, создавая страшную картину, в которой были тысячи жертв и взрыв в Министерстве, и только на следующий день сэр Локантус выступил со своей знаменитой речью:

— Как не прискорбно это осознавать, но мы не до конца смогли приспособиться к той быстроте, с которой меняется наш современный мир. Мы не смогли вовремя понять, что планируется нападение на Министерство, а именно на главный информационный отдел. И да, господа, вы правы, говоря о нашей некомпетентности, однако… что можете предложить вы? Мы не до конца понимаем, какие цели преследовали эти люди, взрывая магическую картотеку в самый разгар рабочего дня, и не понимаем, за какой именно информацией можно было бы поддаться в этот отдел. Очевидно одно: мы столкнулись с новой силой, которая, возможно, нанесет еще не раз свой удар, так… есть ли смысл в скором порядке реорганизовывать правительство? Если я, человек, находящийся у власти более двадцати пяти лет, не смог до конца воспользоваться своими возможностями, что сможет новый человек, который толком и не знаком с этой системой? Нет, наше волшебное сообщество не может рисковать нашей стабильностью. Сейчас не время для смены власти.

И волшебники, что так мечтали о стабильности, поверили ему еще раз. Им не нужны были ни объяснения, ни картина произошедшего — все, чего жаждали эти люди, еще помнившие ужасы войны, — это мира. Даже если он всего лишь иллюзия.

* * *

Лили вздрогнула, когда рука Розы резко дернула ее плечо. Она повернулась и бессмысленно посмотрела на кузину, которая выглядела как никогда уверенной в себе. Рози всегда была такой: гордой, с вздернутым носом, с громкой четкой речью и превосходством во всем. Она была любимицей семьи, ей постоянно пророчили великое будущее, и, стоило отдать должное, Роза действительно добивалась успеха во всем. Для нее не существовало преград, казалось, Уизли и была рождена для того, чтобы с легкостью добиваться вершин: лучшая ученица курса, получавшая «Превосходно» и «Отлично», всегда была открыта новым знаниям и знакомствам, и даже в тех вещах, в которых она откровенно была плоха, Роза умудрялась создавать видимость непогрешимой уверенности.

И это всегда раздражало Лили. Она изнывала от скрытой зависти к кузине, потому что ей, чтобы добиться хоть чего-либо мизерного, приходилось вкалывать так, что в конечном итоге она даже не была рада, когда все же достигала поставленной цели. Если Роза идеально училась в школе, то Лили еле-еле дотягивала оценки до «Удовлетворительно», если Роза, хоть и не умевшая играть в квиддич, каким-то образом пользовалась в квиддичной команде авторитетом, то Лили лишь изредка посещала матчи, слыша, как за спиной все шепчутся, что это поведение просто позорно для дочери Гарри Поттера.

Лили просто всегда была второй, ее затмевала все-умевшая-Роза-Уизли, и в конечном итоге единственное, что ей осталось, было смирением. Она никогда не старалась прыгнуть выше головы и довольствовалась тем, что хотя бы у родителей и братьев она явно была первее раздражающей кузины.

— Я надеюсь, ты не собираешься его жалеть или оправдывать? — резко спросила она, высокомерно вскинув брови. Роза всегда относилась к ней, как к маленькому ребенку, и не теряла ни единой возможности напомнить Лили, кто здесь был успешнее и умнее.

— Мы ничего толком не знаем, — холодно заметила Лили, уверенно посмотрев ей в глаза, но, не выдержав столь цепкого взгляда, отвернулась, прикусив губу.

— Ты — дура, если не замечаешь очевидного, Лили. Твой брат убийца. И это он причастен к смерти дяди Гарри. Сними уже свои розовые очки.

Сильнее прикусив нижнюю губу, Лили прикрыла глаза, сдерживая внутренний вопль. Ей хотелось закричать, что это не так, что такого просто не может быть, но… разве могла она быть уверенной хоть в чем-то? Ведь, в конце концов, кроме того, чтобы жалеть и оправдывать близких людей, она больше ничего не умела. Лили была всего лишь неудачницей, которая постоянно карабкалась в гору, и откуда ее неизбежно сбрасывали более прозорливые и уверенные. Этот мир принадлежал таким: изворотливым, умело маскировавшим свои чувства и эмоции, — и с каждым годом Лили все больше закрывалась внутри себя, понимая, что ничего в ее жизни ей неподвластно.

— Не переживай, пап, он точно получит свое наказание, — услышала она краем уха уверенный голос Розы, и вздрогнула. Конечно, кузина говорила это своему отцу, и Лили боялась бросить на дядю даже мимолетный взгляд, зная наперед, каким сломленным и убитым выглядит сейчас некогда веселый Рон Уизли. Смерть лучшего друга и сестры навсегда его сломали, сделав безвольной марионеткой в руках у Розы, а недавняя ссоры между ним и тетей Гермионой, которая закончилась уходом последней из их дома, окончательно подкосила и без того сломленного человека. И, конечно же, за него тотчас взялась уверенная и цепкая Роза, которая сделала все для того, чтобы ее родители не смогли помириться. Ей можно было лишь поаплодировать: никогда не ладившая со своей матерью, Роза не просто получила полный контроль над своим отцом и всеми его действиями, но и поспособствовала тому, чтобы Гермиона уехала в командировку, из которой ей явно не хотелось возвращаться.

Тяжелый вздох сорвался с уст Лили прежде, чем она смогла взять себя в руки и попытаться вклеить улыбку в свое безжизненное лицо. Внутри нее коптил легкие страх, она просто боялась повернуться и посмотреть на своих родственников, ведь прекрасно понимала, что была единственной, кто все еще стоял на стороне Альбуса и кто всё еще не верил в те ужасные вещи, которые о нем говорят. И почему-то одно лишь знание, что она шла против устоявшегося мнения, вызывало неописуемый стыд. Но что можно было поделать, если она так любила его? Как могла Лили пожелать ему смерти, если Альбус был единственным в ее жизни человеком, который верил в нее и мотивировал, кто был так искренен с ней и называл вещи своими именами?

И она так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу поняла, что заседание началось, она даже не увидела, как Альбуса ввели в зал, и, только почувствовав на себе чей-то взгляд, Лили вздрогнула и вскинула голову. В клетке, в которой когда-то давно держали Пожирателей, сидел теперь ее брат, и он так внимательно смотрел на нее, что мурашки прошлись по всему ее телу. Альбус, развалившись на стуле, сцепил свои руки в кулак, и глаза его были такими пустыми и одновременно наполненными яростью, что все это придавало зеленому изумрудный оттенок. Ничто не дрогнуло в его лице, когда судья, войдя в зал, брезгливо и демонстративно прошел через все помещение, лишь бы не проходить рядом с клеткой. Он не повел и бровью, когда замелькали вспышки от камер, а кто-то из присяжных бросил в клетку стопку газет, где на первых полосах огромными черными буквами было написано: ОЧЕРЕДНОЙ ТЕРАКТ В ЛОНДОНЕ. Казалось, ему было безразлично все, кроме нее, потому что он смотрел так уверенно и многозначительно, что у Лили перехватило дыхание.

— Порядок в Визенгамоте, — громко провозгласил судья, и все притихли. — Подсудимый, а именно мистер Альбус Северус Поттер, обвиняется в создании террористической подпольной организации «Жест» и совершении семи акций, направленных против Правительства, в ходе которых погибло пятнадцать рядовых министерских сотрудников, девять авроров и столько же рядовых магов, случайно оказавшихся на месте преступления. Помимо этого, он подозревается в планировании операции, которая могла бы нарушить все договоренности между волшебным и маггловским миром и сделать наши отношения с магглами напряженными. В ходе облавы на квартиру подозреваемого были найдены запрещенные предметы, связанные с Темной магией, и некоторые листы, которые подсудимый успел частично сжечь до своего задержания. Из сохранившихся бумаг нам удалось установить, что уже долгое время мистер Поттер планировал нападение на магглов, что посещают два раза в год магический мир и Хогвартс. Из всего вышесказанного мы делаем вывод, что Альбус Северус Поттер является преступником и должен понести наказание, — сделав многозначительную паузу и бросив мимолетный взгляд на Альбуса, судья, криво усмехнувшись, лелейно продолжил: — Так как Азкабан вследствие роспуска Дементоров более не является надежной тюрьмой для общественно опасных преступников и пребывание в тюрьме не обеспечит его полную изолированность от общества, верховный суд Британии решает применить к заключенному высшую меру наказания: поцелуй Дементора, который необходимо будет привести к исполнению до конца ноября, то есть в течение двух недель, начиная с сегодняшнего дня. Все это время мистер Альбус Северус Поттер будет находиться под строгим контролем аврората в стеклянном вакууме, который будет подавлять любую магию и физическую силу заключенного. Да будет совершен справедливый суд во имя закона нашей страны.

Судья, резко посмотрев на Альбуса, слегка улыбнулся, а потом, взяв со своего стола пергамент и вновь посмотрев на него, протянул мягким голосом, из-за чего Лили непроизвольно сморщилась:

— Конечно, мы можем изменить наказание и вместо смерти оставить заключенного до конца своих дней в стеклянном вакууме, но только в случае, если мистер Поттер укажет соучастников и членов организации «Жест», ведь нам по-прежнему неизвестно ничего о численности ваших союзников, мистер Поттер.

— Отказываюсь, — резко ответил Альбус, не отводя своего пустого взгляда от Лили, и она заметно вздрогнула. Только сейчас ей удалось разглядеть глубокие шрамы на его руках и левой щеке, что лишь утвердило ее мнение о том, что Министерство уже не раз подвергало ее брата пыткам, дабы выбить из него показания.

— Разве это не слишком? — вдруг закричал кто-то из толпы слушателей. — Почему вы не убьете его сейчас, зачем ждать еще две недели?

— К сожалению, мистер Поттер обладает нужными нам данными, поверьте, он никуда не сможет сбежать от правосудия, и наказание так или иначе будет совершено, но прежде мы узнаем все, что нам интересно. Таково решение министра Магии, сэра Локантуса.

— Информацию можно узнать и за меньший срок, чем две недели, — вдруг встряла Роза, равнодушно махнув рукой, и от того, насколько безразличен ее голос и насколько страшны при этом были сказанные слова, Лили почувствовала дрожь в своих пальцах. Неужели для нее совсем ничего не значил тот факт, что Альбус и ее брат тоже? — Достаточно лишь парочки заклинаний и зелий.

— Поверьте, мы делаем все возможное, — холодно откликнулся судья, сложив в стопку все свои пергаменты, явно намекая на то, что любые вопросы и пререкания неуместны.

Лили вздрогнула, когда увидела, как тень какого-то торжества прошлась по лицу судьи, и с отчаяньем посмотрела на брата. Он больше не разглядывал ее, его взгляд был направлен куда-то в район двери, и весь вид Альбуса в один момент принял какое-то решительное выражение, что не на шутку испугало ее. Вокруг поднялся грохот и шум, люди резко что-то начали выкрикивать, а она просто смотрела на Альбуса и испытывала раздиравшее душу отчаянье, потому что по-прежнему не могла заставить себя ненавидеть его, не могла считать своего брата убийцей. Ей было так больно от осознания, что все люди, которых она любила, неизбежно покидали ее, что в какой-то момент Лили просто забыла, как дышать. Она только смотрела на своего брата, не замечая ничего вокруг, и пыталась отыскать в его лице ответы на свои вопросы. И когда он резко повернулся к ней и посмотрел в упор, то Лили вдруг поняла: все, в чем его обвиняют, действительно правда. Так было написано на его лице, в его многозначительном взгляде и крепко стиснутых пальцах. Ее брат — убийца. И легче от осознания не становилось.

— Лили! Мерлин, пойдем уже, — услышала она вдруг и резко вынырнула из своих мыслей, судорожно оглядевшись по сторонам. Судей уже не было, как не было клетки и ее брата, а магов в зале с каждой минутой становилось все меньше. Даже надоедливые журналисты с их чрезмерно яркими вспышками уже успели уйти, видимо, решив взять интервью у остатков ее семьи.

Лили перевела взгляд на Розу и криво улыбнулась. Как она могла быть такой спокойной и равнодушной, когда вокруг такой ад?

— Вставай, — холодно отчеканила Роза, будто поняв, что́ Лили думала о ней.

И ей действительно больше ничего не оставалось: надо было встать и пойти за кузиной, а потом, вернувшись, наконец, в опустевший дом Поттеров, окунуться в самые недра одиночества и усиленно делать вид, будто ей есть зачем жить. В этом не было ничего нового: привыкшая к собственному одиночеству Лили Поттер вела такое существование уже долгие месяцы, но именно сейчас меньше всего ей хотелось быть одной. Она отчаянно нуждалась хоть в ком-то.

Когда они выходили из зала заседания, людей уже почти не осталось, и они шли по пустому коридору, из-за чего звук ее собственных каблуков неприятно резал слух. Ей хотелось что-нибудь сказать шедшей впереди Розе, чтобы не чувствовать странное чувство опустошенности, но слова, как назло, так и не приходили в голову. Уверенная спина кузины, облаченная в изумрудную мантию, почему-то вызывала меланхолию: сколько раз Лили шла позади Розы, когда та, чувствуя свою власть над ней, всячески помыкала и принуждала Поттер идти за ней следом, словно тень? Сколько раз Лили наглухо запирала любое внутреннее сопротивление и выбирала полную отрешенность от этого мира?

Когда мысли о собственной жизни стали слишком тягостными, она вновь вернулась мыслями к брату, к его шрамам и расчетливому взгляду, и вместо ненависти, которую Лили должна была испытывать, внутри нее была лишь жалость и огромная боль. Лили не могла его ненавидеть. И она по-прежнему хотела предаваться иллюзии, что все это: обвинения, ненависть, листы и Жест, — наглая ложь.

— Мисс Уизли и… мисс Поттер, — Лили остановилась только тогда, когда почти врезалась в Розу, за которой следовала, опустив взгляд в пол. Резко подняв голову, она отошла на два шага назад, слегка поглаживая лоб, который немного побаливал из-за удара, и перевела взгляд вперед, чтобы посмотреть, кто же мог ее позвать и кого ей не повезло встретить в столь печальный день.

— Мистер Малфой! — воскликнула Роза раньше, чем осознание пришло к ней, и стоявший напротив Скорпиус Малфой прохладно улыбнулся. Лили медленно заскользила глазами по его лицу, не понимая, что мог он тут забыть: с Альбусом их связывал только факультет, никакого близкого общения между ними не было, да и сам Малфой был тем еще самодовольным малым, чтобы взаимодействовать с кем-либо без особой надобности.

Медленно скользя взглядом по его бледному лицу, Лили с интересом разглядывала его, даже не стараясь скрыть этого. Еще когда она училась в Хогвартсе, Скорпиус приковывал ее внимание: он всегда был непринужденно уверенным и насмешливым, казалось, его не волновала репутация семьи, из-за которой он часто вынужден был слышать презрительный шепот и испытывать открытые нападки гриффиндорцев. В такие моменты, когда ее однокурсники и просто знакомые с факультета кидались с язвительными замечаниями на Малфоя, она почему-то испытывала странную смесь понимания с сочувствием, а видя, как насмешливо он смотрел в лицо обидчикам и как вальяжно и беспечно отвечал им, Лили все больше проникалась к нему некой симпатией. Ей нравилось, что он никогда не злился на них, а только насмешливо что-то кидал на ходу, спеша по своим делам.

Она так засмотрелась на его лицо, что, когда он резко повернулся и посмотрел на нее в ответ, Лили вздрогнула. Его взгляд был необычайно задумчивым и таким насмешливым, словно вся ситуация его забавляла, однако и заставляла сильно нервничать. Они смотрели друг на друга, не отрывая глаз, и Лили вдруг вспомнила: ведь совсем недавно она встретила Альбуса в его компании, и тогда Скорпиус так же разглядывал ее, словно ища какие-то ответы. И это воспоминание так огрело ее, что она забыла, как долго и пристально смотрела на него, и только потом какое-то вязкое чувство стыда наполнило ее внутренности. Быстро отвернувшись, Лили почувствовала, как щеки покраснели, и ей стало слишком неловко от осознания, что она так открыто пялилась на кого-то.

— Что вы делаете завтра вечером, мистер Малфой? — продолжала терроризировать его Роза, и почему-то Лили была уверена, что сейчас он смотрит на нее со своей надменной насмешкой.

— В зависимости от того, для чего вы интересуетесь, — медленно и тихо проговорил он, и Лили ощутила некоторое волнение внутри себя. Его голос был таким бархатным и одновременно безразличным, что заставлял ее сильнее вслушиваться в интонационные манеры.

— Конечно же, чтобы провести этот вечер в вашей компании, — Лили раздраженно прикрыла глаза. Было очевидно, что Роза просто пыталась привлечь его внимание, дабы воспользоваться малфоевскими связями.

— Что ж, к сожалению, мисс Уизли, моя компания ни в ком не нуждается, — протянул он через секундную паузу, и Лили украдкой посмотрела на Малфоя. Весь его вид был равнодушным, он непринужденно опирался на трость с серебряным наконечником, и только где-то в глубине его зрачков она увидела странное презрение: что ж, похоже, в этом мире Розу не любила не только одна Лили.

Будто почувствовав то же самое, Роза, холодно усмехнувшись, резко развернулась и, многозначительно посмотрев на Лили, пошла вперед, что вынуждена была сделать и она. Но, не выдержав, Лили бросила взгляд из-за плеча, вновь поглядев на Скорпиуса, все отчетливее вспоминая тот день, когда увидела его с братом, и внутри нее начали прорастать сомнения: что же могло их связывать?

— Аккуратнее, девушка! — она, засмотревшись, не замечала, куда шла, а оттого вдруг почувствовала сильный удар в плечо, и ее сумка от неожиданности упала на пол. Резко вскинув глаза, Поттер вдруг увидела перед собой красивую темноволосую девушку с гневно искрившимися глазами, в которую и врезалась по неосторожности. Надменно фыркнув, она прошла мимо Лили, специально задев другое ее плечо, и Поттер почувствовала, как внутри нее почему-то начинают скапливаться слезы. В какой-то момент она вдруг поняла, что ей отчаянно хочется просто упасть на пол и не вставать, а только плакать, потому что стресс, что Лили испытывала за последнюю неделю, был таким сильным, что у нее просто не оставалось сил.

Присев на корточки, она стала собирать выпавшие из сумки вещи, и вдруг прямо над ухом услышала размеренный и бархатный голос Малфоя:

— Кажется, это выпало из вашей сумки, — и он протянул ей конверт, на котором красиво выведенными буквами значились ее адрес и имя, однако отправитель не был указан. В ее голове промелькнула мысль, что еще с утра этого конверта и в помине не было, однако четко выведенные инициалы, которые определенно указывали на то, что письмо было адресовано ей, заставили Лили прикусить губу. Она вскинула глаза и озадаченно посмотрела на Малфоя, подметив, что между их лицами было не так уж много расстояния и что с его стороны это было более чем бестактно. Ее глаза уже слегка слезились, когда Лили, все же решив забрать конверт из его рук, случайно коснулась своими пальцами его кожи, а потом хрипло проговорила:

— Спасибо.

Скорпиус улыбнулся. И улыбка это в какой-то момент так напомнила ей Альбуса, что она лишь сильнее сжала конверт в руках, не отрывая своих глаз. И почему свидетелями ее слабостей всегда становятся те, кому она меньше всего доверяет и кто вызывает в ней столько противоречивых чувств?

Лили не знала. Она лишь упорнее пыталась сдержать слезы, резко поднявшись с колен и направившись прямиком за Розой, чувствуя его взгляд спиной.

* * *

две недели назад, октябрь

— Альбус! — весело окликнула его Лили, когда, идя по Косой аллее, вдруг заметила своего брата. Он сидел, развалившись в кресле в летнем кафе, и с кем-то что-то бурно обсуждал, когда Поттер позвала его и радостно подбежала. Она так сильно соскучилась по Альбусу, что не могла сдержать собственного восторга. В конце концов, когда брат съехал в собственную квартиру, Лили была вынуждена оставаться совсем одной в мрачном Гриммо 12 вот уже как месяц, а потому любая встреча с любимым братом воспринималась чрезмерно эмоционально. — Как я рада тебя видеть!

Он, резко выпрямившись, тотчас расслабился, заметив сестру. Альбус спокойно ей улыбнулся, но не встал, дабы поприветствовать, и только тогда Лили вдруг заметила, что сидел он в кафе не один. Подойдя ближе, она увидела Скорпиуса Малфоя и робко улыбнулась ему, с интересом начав разглядывать. Лили не видела его с тех пор, как он выпустился из Хогвартса, и, учитывая, что этот человек всегда приковывал ее внимание, сейчас она испытывала неподдельное волнение. Однако, надо было отдать должное, его манера насмешливо усмехаться и кривить брови никуда не делась, поэтому вместо приветствия Скорпиус лишь молчаливо кивнул головой, и Лили, словно опомнившись, резко перевела взгляд на Альбуса, решив оставить Малфоя проигнорированным.

— Я как раз шла к тебе, Альбус, ко мне по ошибке пришло письмо для тебя, видимо, отправитель не знал, что ты съехал, — и, немного порывшись в сумке, она вытащила длинный конверт. Альбус вздрогнул, заметив его у нее в руках, и быстро забрал. — Ну ладно, я тогда пойду, — проговорила робко Лили, почувствовав некую обиду: он, похоже, даже не скучал по ней, когда она просто изнывала от длительных временных перерывов между их встречами.

— Лили, — она вздрогнула и посмотрела прямо на него, заметив, как существенно побледнел Альбус. — Ты читала его?

— Мерлин, Альбус, у меня нет привычки читать чужих писем!

— Тогда почему конверт вскрыт?

Лили удивленно и слегка глуповато уставилась на него, совсем не понимая, о чем он говорит. Медленно переместив свой взгляд с его лица на конверт, она, к собственному удивлению, заметила, что он действительно не запечатан.

— Я не знаю, — смущенно протянула Лили, резко переместив свой взгляд прямо на Скорпиуса, что все это время молчаливо сидел напротив Альбуса. Он тоже как-то подозрительно косился на конверт, и выражение его лица было слегка напряженным. — Я правда не читала.

Альбус долго и внимательно разглядывал ее, и этот взгляд так напомнил ей тот, каким он смотрел на нее в один из их молчаливых вечеров, что Лили вся сжалась. Пролепетав слова прощания, она развернулась, мечтая поскорее скрыться, потому что, не сделав ничего плохого, Лили почувствовала себя виноватой. Так было всегда, стоило кому-то так пронизывающе посмотреть на нее.

— Лили, — тихо протянул он, и она остановилась, бросив робкий взгляд из-за плеча. Альбус был еще бледнее, чем несколько минут назад, и Лили не на шутку испугалась: еще никогда она не видела его таким.

— Ты бы смогла оправдать убийство?

На секунду она перестала дышать. Его зеленые глаза горели таким решительным огнем, что ей стало действительно страшно, и сама постановка вопроса... он говорил слишком серьезно, совершенно не так, как обычно.

— Что? — тихо протянула она, сжав крепче ручку сумки. Лили перевела взгляд на Скорпиуса, который в этот раз уже смотрел на нее: его взгляд был задумчивым. И насмешливым. И в этой насмешки ей чудилось что-то дьявольское.

Альбус хмыкнул и прикрыл глаза, чтобы потом резко распахнуть их и криво усмехнуться. Теперь он был таким же, как и всегда, но Лили не становилось легче. В ее голове все еще звучал его странный вопрос, и ей казалось, что она стала невольницей каких-то не зависящих от нее обстоятельств. Стойкое ощущение надвигающихся бедствий так и грызло Лили изнутри.

— Ничего, это я так, — протянул он, улыбнувшись криво. — Интереса ради.

Лили сглотнула. Такой улыбки она не видела у него никогда.