Воронье царство (джен)

Как оказалось, в Равнице скрывались ещё два последователя Бога-Ворона. Один из них, тщетно силясь унять дрожь в руках, кое-как смог объяснить, что под угрозой смертной казни незадолго до захвата города принял отречение, но все равно хотел бы присоединиться к реильцам и принести хоть какую-то пользу. Выглядел он хуже побитого пса, выпрашивающего объедки с хозяйского стола, но в полной мере пожалеть его Риван так и не смог, как ни старался. Невзирая на происходящее вокруг, на то, что Бог-Ворон действительно мог быть причастен к этой войне, хотя лишь от одной мысли об этом отчаянно щемило сердце, он не понимал, как может хватить духу уничтожить собственную маску. Реильский жрец, ответственный за то, чтобы принять вновь прибывших, и вовсе ответил отрекшемуся, что польза от него может быть, только если его принесут в жертву во время Жатвенника, но раз тот сознался в содеянном сам, то ему позволят собрать вещи и покинуть город.

С Риваном и вторым, куда более юным собратом, суровый северянин, крепкий мужик с тугой белокурой косой, пожелал беседовать с глазу на глаз. Верные Корвусу врановые жрецы заняли гонтину Артулы, что примыкала к царскому дворцу, по-походному расположившись в широкой центральной зале, откуда батраки уже успели выкорчевать идол яростной медведицы. Не приходилось сомневаться, что последователи богини-матери в спешке покидали свое святилище, никто не ожидал столь быстрого определения участи Равницы, но судя по разговорам, им все же удалось спасти некоторые реликвии. А что не успели — многочисленные свитки, ритуальную утварь да различные травы и ингредиенты — все выносилось врановыми жрецами из дальних помещений и складировалось у входа, что для собственных нужд, а что на сожжение.

Риван, ожидая своей очереди, наблюдал за суетой вокруг и старался не думать о том, что его ждет. Без толку, мысли потревоженным роем носились в голове. Зачем он здесь? Для чего Бог-Ворон послал его сюда? Направлял ли он так же всех тех жрецов, что Риван видел вокруг? Для чего они колдуну? Ведь не только же для того, чтобы грабить святыни. Что он должен узнать и какие вопросы может задавать, а, главное, как себя не выдать?

— Риван, верно? — жрец, невольно вздрогнув, обернулся. — Идем.

Северянин поманил за собой в уединенный угол, где до этого разговаривал с юнцом, который в свою очередь уже предлагал свою помощь собратьям. Риван последовал за реильцем, стыдливо надеясь, что тот не заметил его реакции.

— Меня зовут Раунхильд, — представился он, усевшись на пол и жестом предлагая присоединиться. — Ну давай, рассказывай, кто таков, откуда родом, как давно практикуешь?

— Я вырос в приюте, который содержали врановые жрецы в городке под названием Вереск, — начал Риван, расположившись напротив. — В двенадцать, как и подобает, подался в послушники и научился искать путь на «ту сторону», а года через три заслужил благосклонность Бога-Ворона и впервые увидел и заговорил с ним, — рассказывалось о себе легко и спокойно, не было причин юлить, но о том, что он из видящих, Риван упомянул намеренно. — Затем перебрался в Тыныш, небольшое тихое село под Невелем, там и практиковал все это время, получается зим пятнадцать уже.

— Гвинландец, значит, — реильский жрец задумчиво почесал светлую бороду. — Корвус ждет не дождется, когда ступит на ваши земли. Уж не знаю, что его манит больше, флот или высокоградские темницы. Надеется до конца года захватить и то и другое.

Недолгое спокойствие как рукой сняло. Проверяет, хитрец, смотрит, как Риван относится к войне, что угрожает его родине. Но не о войне забеспокоился жрец, нет, а о тех, кто томится, как и должен был он сам, в темницах Гвинланда.

— Если он ищет врановых жрецов, то их нет в столице, — признался он. — Наших братьев свозят в Котлы, что в ста верстах от нее.

— Это полезные сведения, — деловито кивнул Раунхильд. — Я передам Корвусу. Главное, успеть туда попасть, до того, как Зарина отдаст приказ их всех казнить.

И вновь под ложечкой неприятно засосало. Котлы теперь виделись смертельной ловушкой, что вот-вот может захлопнуться над головами собратьев. До чего же странно и дико было понимать, что Корвус одновременно и причина того, что врановые жрецы угодили в немилость, и на данный момент единственное их спасение.

— Ну а ты, почему решил рискнуть и отправиться на север?

— Бог-Ворон велел.

— О! И что именно он сказал?

— Сказал найти Корвуса, — Риван решил продолжать оставаться честным насколько это возможно, но под загоревшимся от любопытства взглядом Раунхильда ему сделалось неуютно. — Но я не знаю зачем. Честно, не представляю даже, какую пользу могу принести.

— Это мы сейчас и узнаем. Маска при себе?

— Конечно.

— Надевай. Дай мне поговорить с ним.

Пока Риван развязывал тесемки заплечного мешка и вытаскивал укутанную маску, а следом и все необходимое для ритуала, в груди беспокойно ёкнуло. Ругнулся про себя, что не пополнил запас отвара, сейчас он бы был очень кстати. Стоило взять себя в руки и успокоиться, не прислал же Бог-Ворон Ривана сюда только для того, чтобы тут же его и погубить, да только рой в голове еще яростнее зажужжал, и никак не удавалось найти нож на дне рюкзака.

— Не волнуйся, — от ясного взора Раунхильда не ускользнуло беспокойство Ривана. — Я через каждого ищу разговора с Богом-Вороном.

Жрец взглянул на него, кивнул и снова себя отругал, вспомнив, что ножик-то он носит на шее. После чего приступил к столь привычному обряду, что тревога сама собой начала отступать. Разгладив примявшиеся перья, Риван надел маску, после чего окропил одинокое перо и поджег травы в медной чаше. Взглянув через единственную глазницу на терпеливо ожидавшего северянина, жрец сделал глубокий вздох и закрыл глаза.

А открыл их уже на «той стороне», окруженный бескрайним блеклым пейзажем. Риван осмотрелся. Ни среди серой степи, ни над белесым лесом вдали, ни в черном небе не было ни намека на тень Бога-Ворона, что означало, что он ответил на зов Раунхильда. Никак не узнать, о чем они говорят, потому оставалось только ждать, наслаждаясь тишиной и спокойствием изнанки мира, что укутали жреца, подарив покой его мыслям и эмоциям. Вдоль линии горизонта пустошь прорезала черная линия, русло, как догадался жрец, что вторило одной из рек-сестер долины. Не было на «той стороне» ни городов, ни сел, но ландшафт порой узнавался. Ривану думалось, что так могли выглядеть эти земли в неком первозданном виде, задолго до того, как здесь поселились люди, но не исключал, что это могло быть и лишь личное наваждение. Никто не знал, что именно из себя представляет обитель богов, и по каким законам она живет.

Через некоторое время веки жреца стали тяжелеть и он поддался зову, зажмурившись, и тут же его окружили звуки и запахи святилища Артулы. Риван открыл глаза и снял маску. Раунхильд улыбнулся ему, без намека на злобу иль ехидство.

— Необычная у тебя маска, Риван.

— Я вижу «ту сторону» одним глазом.

— Я уже догадался. Что ж, уверен, Корвус захочет с тобой пообщаться, как только закончит со срочными делами здесь, — северянин задумался на миг. — А знаешь, приходи завтра утром на молитвенный холм, представлю тебя ему. Не пугайся, не съест он тебя, — Раунхильд искренне хохотнул. — Царь желает говорить лично со всеми, кто показался мне интересным.

— Интересным? Я? — удивился Риван.

— Ты. Не каждому Бог-Ворон прямо говорит явиться на встречу со своим сыном, — северянин поднялся на ноги. — Ну а пока можешь познакомиться с братьями, тебе скажут, если нужна будет какая помощь. До завтра, Риван.

— До завтра, Раунхильд.

Сыном? Так вот кем себя мнит колдун? Честолюбия ему было не занимать. Но если простой люд еще может на такое повестись, то как жрецы в подобное верят? Уму непостижимо! Весь остаток дня Ривана не покидало беспокойство. На личную встречу с Корвусом жрец никак не рассчитывал, она пугала его, чего уж говорить.

Помогая собратьям в сортировке трав да в осмотре гонтины на предмет ещё какого полезного скарба, Риван в основном молчал да слушал. Узнал, что вдова Линнарда с сыном пропала сразу, как только отдала приказ открыть ворота. Кто говорил, что сбежала, чтобы укрыть наследника Таламии, кто — что спряталась в городе. Рассуждали о дальнейшей дороге, как только все войска Корвуса подтянутся к Равнице, и что ждет их в Гвинланде. Когда обсуждали прошедшую битву в Заречье, Риван боялся услышать о павших культистах Ульвальда, напрасно, о них не было ни слова. А придумать, как узнать самому и не привлечь внимание, так и не смог. Про разговор с Раунхильдом никто не спрашивал, видимо, не принято. Оно и к лучшему, одного раза Ривану хватило.

Наутро жрец с тяжелым сердцем побрел в сторону молитвенного холма, что возвышался над главной площадью строго напротив крома, за стенами которого укрывались дворец и прилегающие постройки. Площадь служила местом как для гуляний, так и для народных собраний, но сейчас, подле богато украшенного помоста, предназначенного для восседания царской семьи, выросли ряды виселиц с повешенными. Вот они, срочные дела, что спешил творить колдун. Риван с трудом подавил ком в горле, рассматривая казненных. Были тут и жрецы Артулы, судя по обрядным бурым нарядам, и ведунья Калиппы, совсем юная девчушка с пучком совиных перьев в волосах, и богато разодетые вельможи. Ривану сделалось невероятно совестно от краткого мгновения облегчения, что он испытал, когда не увидел на висельниках ни знакомой стеганки, ни ожерельев из волчьих клыков.

Жрец поспешил оставить место казни за спиной и поднялся к священному месту, где каждый житель Равницы мог вознести молитвы да поднести дары почитаемым в этих краях богам. До сегодняшнего дня. Приблизившись, Риван увидел поваленных истуканов: медведицу, сову да коршуна, которых батраки под надзором чернолатных солдат нещадно разносили топорами на куски. А на освободившееся место водружался новый идол, до боли знакомый и в то же время неизвестный Ривану. Как и прежде, до войны, с высоты смотрел пустыми глазницами на своих почитателей мудрый бог, но если раньше его крылья из черненного протравленного дерева были сложены, то нынче Бог-Ворон гордо расправил их над святилищем.

За установкой идола поодаль наблюдали готовые к первым обрядам врановые жрецы, среди которых был и Раунхильд, а во главе, величаво сложив руки на груди, стоял реильский царь. Пока Ривана не приметили, он попытался украдкой рассмотреть колдуна. Высокий, статный, худой, с ниспадающими аж до поясницы вороными локонами, что со спины можно и за деву принять, на свою беду; в вычурном коротком камзоле, плечи которого ухватили стальные наплечники, вторящие птичьим когтистым лапам. Вызывающий, провоцирующий, он словно всем своим видом хотел показать свое превосходство, и ему это удавалось.

Белокурый жрец, завидев Ривана, поманил его и что-то прошептал Корвусу на ухо. Тот повернул голову и осмотрел незнакомца с ног до головы. Риван силой воли заставил себя оторвать взгляд от шрама на его щеке и черного глаза, что было привычно и естественно видеть у братьев во время ритуалов, но никак не на бледном лике колдуна.

— Государь, — растерянно склонил голову в приветствии Риван, не зная, как подобает обращаться к особам таких величин.

— Подними глаза, жрец, — властным и в то же время спокойным тоном проговорил колдун. — Добро пожаловать. Раун рассказал мне, что нашел в тебе нечто особенное. Мы ещё поговорим с тобой об этом наедине. Взгляни, — тонкие окольцованные пальцы указали на занявшего свое место идола. — Что ты чувствуешь?

Безумно захотелось выкрикнуть, что это не его покровитель. Мудрый бог не стал бы проливать кровь в бессмысленной войне, не позволил бы убийце зваться его сыном и не требовал бы вешать маленьких девочек на городской площади. Но…

— Мне радостно вновь видеть его образ на молитвенном холме, знать, что к его ногам снова можно поднести дары, — покорно ответил Риван. — Но честно, я никогда раньше не видел его с распростертыми крыльями.

— Таким он предстал предо мной впервые, перед тем как открыл мне свою волю и мою судьбу, — вкрадчиво проговорил Корвус. — А возможно и твою, жрец.

По спине пробежал холодок от слов колдуна, шальная мысль промчалась в голове — бежать сегодня же ночью на север, отыскать Хальварда и как можно скорее убраться восвояси. Но он проделал такой путь не для этого, нет. Риван молча впился взглядом в пустые глазницы истукана: «Что же ты такого уготовил для меня?»