На страницах пыльных книг (гет)

На небе занимался рассвет, едва пробивающийся сквозь плотные черные тучи. Дождь, наконец, перестал лить, но вот-вот должны были ударить морозы, и Фобос прикладывала все силы, чтобы хоть как-то обогреть холодный замок. В комнатах было относительно тепло благодаря печам и каминам, а вот по коридорам и большим залам вволю гуляли сквозняки. В самых холодных местах, там, откуда задувал уличный ветер, принцесса развесила амулеты либо нарисовала руны. Амулеты были сильнее и поэтому помещались в самые большие помещения, но и следить за ними необходимо было тщательнее, чем за высеченными в камне рисунками. Гидеон, вызвавшись следить за ними и прихватив с собой Миранду, каждый день прохаживался по замку и грубо шикал на всех, кто отирался слишком близко к волшебным источникам тепла. Миранда говорила крайне уважительно, но слушались ее беспрекословно. Девушка, как и Седрик, была оборотнем и умела испускать угрожающую звериную ауру, так что никто не решался с ней спорить.

Седрик к этому времени уже отбыл на Землю, и в замок вернулся отлучавшийся в родные края лорд Эрмей. Он-то теперь и ходил по пятам за принцессой, и они периодически устраивали перепалки, зрителями которых частенько становились дворцовые обитатели. Миранда, удивительно просто подружившаяся и с Гидеоном, и с лордом Эрмеем, хихикала в кулачок и иногда сталкивала ссорящихся лбами или подливала масла в огонь. Фобос косилась на нее исподлобья, но угрозы от девчонки не чувствовала и потому не прогоняла. Тем более что Гидеон успел рассказать ей о «подслушанных» намерениях Миранды. Она всего лишь хотела найти свое место под солнцем, но никаких коварных планов не замышляла.

Ватек за прошедшие дни не показывался, хотя и сновал по замку туда-сюда, выведывая и всюду засовывая свой нос. Он уже успел пару раз повстречаться с Калебом, но пока ничего путного эти встречи не принесли. Фобос повесила на него простенькое заклинание, срабатывающее, когда синекожий встречался с кем-то не из обитателей замка, и пристально следила за всеми его перемещениями.

Принцесса нахмурилась и тихонько выругалась, когда заклинание разбудило ее на рассвете и, преодолев желание завалиться обратно спать, раскрыла на полу небольшой Омут, привязанный к Ватеку. Тот как раз выбирался из какого-то переулка, каждый из которых был похож на другой, и обеспокоенно оглядывался, словно чуял за собой слежку. Он долго стоял на одном месте, пока маленькая неприметная дверца не распахнулась. На пороге никого не было, но Ватек шагнул внутрь, уверенный, что приглашают именно его.

Фобос потянулась и спустила босые ступни на пол. Волна мурашек тут же пробежала по телу, и принцесса поежилась, магией разжигая потухший за ночь камин. Ватек же в Омуте шагнул в темноту, и дверь за ним тихо захлопнулась. Окон в комнате не было, так что темень была жуткая, однако спустя пару мгновений в отдаленном углу зажглась одинокая свеча, выхватившая из тьмы лицо темноволосого юноши. Кожа его в свете пламени казалась белоснежной, а глаза сияли стальным блеском; на подбородке находились несколько причудливых наростов, ничуть не портящих легкое очарование юноши. Он определенно был красив той необыкновенной призрачной красотой, которая тесно граничила со странностью. Точеные черты лица не выглядели подвижными, однако лучики-морщинки у глаз говорили о том, что этот человек много улыбается. Огонь свечи выхватывал из темноты мускулистую шею, но больше ничего из его внешности не было видно.

Он сказал что-то Ватеку, и белоснежные зубы на мгновение обнажились заостренными шипами. Он совершенно точно был одним из Шептунов, созданий Фобос, и это так развеселило принцессу, что она совсем позабыла о холоде. Она создавала Шептунов от скуки, придавая цветам людские черты, и многие из них остались в замке в качестве тайных слушателей. Она никогда не держала их на привязи, даровав полную свободу действий, и некоторые из них ушли, пожелав испробовать вкус свободной жизни. Калеб, а никем иным этот юноша не мог быть, вероятно, был из тех же не пожелавших остаться в замке Шептунов.

Ватек встречался с ним уже несколько раз, но всегда в разных местах, так что как-то отследить местонахождение мятежников не представлялось возможным. Кроме того сегодня было впервые, когда Калеб показал собственное лицо, и это немного упрощало задачу. Или нет, но теперь Фобос могла найти мальчишку и отменить собственное заклинание, превратив его обратно в цветок. Это по крайней мере было бы забавно и вместе с тем лишило бы повстанцев головы.

Фобос усмехнулась, снова сетуя на самостоятельность собственных созданий и на то, сколько проблем они умудряются ей приносить, посмотрела в окно, небо за которым уже посветлело, и поднялась, взмахом руки испаряя Омут. На его месте тут же возник новый, в котором всплыло лицо спящего Седрика. На Земле тоже только рассвело, однако в комнате змея было не в пример светлее. Ресницы Седрика дрогнули, словно он мог заметить за собой слежку, мужчина потянулся и распахнул глаза. Фобос задумалась, возможно ли почувствовать что-нибудь необычное, потому что и Ватек, и Седрик, казалось, на подсознательном уровне ощущали чужой взгляд.

Змей тем временем поднялся, сбрасывая одеяло и представляя вниманию Фобос обнаженный рельефный торс, едва-едва сокрытый рассыпавшимися по плечам волосами. Принцесса склонила голову набок, и улыбка сама собой тронула уголки ее губ. Она смотрела в Омут, не отрываясь, и лениво расчесывала водопад платиновых волос, забавно щекочущих шею и голые коленки. Седрик оглянулся, посмотрел, кажется, ей прямо в глаза, отчего рука Фобос на мгновение замерла, а губы растянулись шире, обнажая белоснежные зубы, тряхнул головой, усмехнулся и быстро поклонился, что-то прошептав себе под нос. Фобос, пойманная с поличным, вспыхнула и поспешила закрыть Омут. Она вздернула подбородок, отвернулась к окну, и улыбка тотчас же слетела с ее лица.

В зачарованном стекле вновь плясало черное пламя тени, бушующее и резвящееся, набирающее все больше силы и прочно укореняющееся в сердцах народа. Тень кривилась и извивалась, точно насмехалась над неспособной ей противостоять принцессой. Фобос скрипнула зубами, заклинание уже заискрилось на кончиках пальцев, когда рядом с тенью возникли несколько цветастых фигур. Стражницы покружили в воздухе, разметались в разные стороны и, наконец, заметили черноту под ногами. Четыре разноцветные струи ударили тень, но та лишь вздыбилась, становясь еще больше, схватила одну из девчонок за ногу и потянула вниз, раззявив чернильную пасть.

Бело-розовая вспышка ослепила, разлилась будто по всей планете, затопила теплым сиянием все, до чего могла дотянуться. И исчезла, забрав с собой и черноту тени, и скверну, оставляя только хлопающих глазами стражниц и крепко сжимающую кулаки Фобос. Фобос грязно выругалась, глядя, как стражницы улетают куда-то в город, и громко прокляла «нейтральный» Кондракар. Значит, наделять мелких девчонок силой, способной прижать тень они могут, а сами вмешаться и решить все гораздо быстрее и проще — нет. Чертовы зажравшиеся монахи, рассевшиеся в безопасном измерении!

Хорошее настроение испарилось, словно его и не было никогда, Фобос быстро оделась и выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

* * *

Седрик прищурился, отчетливо чувствуя на себе чужой взгляд, усмехнулся и поклонился в пустоту. Лишь один человек мог так беззастенчиво следить за ним, и лишь одному человеку он это позволял. Тепло разлилось в груди, и улыбка сама собой расцвела на лице. Седрик в последнее время отчего-то был непозволительно счастлив, хотя и думал прежде, что разлука с принцессой омрачит его настроение. Впрочем, она и омрачила, Седрик предпочел бы испытывать все то же самое, только в присутствии Фобос, но предполагал, что принцесса ни за что не стала бы за ним шпионить, будь они рядом.

Он был рядом с ней уже двадцать лет, и эта цифра казалась ему просто невероятно огромной и при этом ничтожно малой. Ему было мало, всегда мало ее взглядов, ее прикосновений, эхом отдающихся в груди, ему не хватило бы и вечности, проведенной вместе с принцессой Фобос.

Ходило поверье, что оборотни влюбляются лишь раз в жизни и навсегда, а Седрик был самым что ни на есть оборотнем, треть своей жизни влюбленным в одну единственную женщину, и являлся прекрасной этому иллюстрацией. Он не помнил собственное детство, зато почему-то знал имя и возраст. Первым его воспоминанием был момент, когда Эрмей нашел его, голодного и едва живого от холода, на границах стран людей и оборотней. Седрику было шесть, и он не желал слушаться совершенно никого, повиновался разве что Эрмею, исполняя приказы буквально, так что получалось обычно что-то абсолютно невразумительное.

Спустя четыре года старик решил избавиться от него и сослал в королевский дворец, и тогда же в глазах Седрика мир впервые засиял яркими красками. Может быть это была любовь с первого взгляда, Седрик не понял, но каждое слово маленькой нахалки трогало невидимые струны, о существовании которых он раньше и не подозревал. Он начал ходить за ней по пятам, слушал лишь ее слова, но больше всего боялся показывать настоящего себя. Седрик боялся, что она испугается, возненавидит его, как ненавидели большинство людей, уйдет и больше никогда не подпустит к себе. От одной мысли об этом мальчишку охватывала тоска, в груди как будто расцветал острыми шипами цветок, одновременно и прекрасный, и ранящий больнее всего. Цветком, прочно обосновавшимся внутри него, была маленькая принцесса, сверкающая в его глазах ярче самого солнца.

И однажды, когда она увидела его, не успевшего сменить обличье после разборки с очередным ее злопыхателем, Седрик готов был провалиться под землю. Все внутри него взвилось, воспротивилось, а он застыл как вкопанный, не в силах отвести от нее взгляд. Он боялся, боялся до священного ужаса, что она сейчас закричит, прогонит его, или, хуже того, ничего не скажет и просто-напросто уйдет, не сказав ни слова. Но глаза ее засветились, она вскинулась в ответ на его реплику, жестко отчеканила слова, разом оборвав лихорадочные мысли, мечущиеся в его голове, и сказала то, отчего засияла еще ярче.

О, она приняла его, приняла таким, уродливым и отвратительным, каков он есть. Он ненавидел себя раньше, презирал собственную звериную сущность, пока принцесса не сказала, что ей все равно, как он выглядит. С тех пор Седрик поклялся существовать ради нее одной, подарить ей всего себя без остатка и вечно быть тем, кто стоит за ее спиной.

Когда в его юношеском теле взыграли гормоны, Седрик думал, что сойдет с ума. Он хотел касаться ее, чувствовать запах ее кожи, быть больше, о, он хотел быть гораздо больше, чем просто слугой. Он жаждал принцессу Фобос как женщину, и каждая минута, проведенная рядом с ней, превращалась в пытку. Сладкую, томительную пытку, от которой тело выкручивало наизнанку, выворачивало, и он чувствовал, словно касался ее оголенными нервами. Каждое прикосновение пробуждало в нем звериные инстинкты, желание наброситься, подмять под себя и взять здесь и сейчас. Но он никогда бы не позволил себе делать что-то без ее позволения, а потому отступал, бежал, поджав хвост, и судорожно искал, куда выплеснуть накопившуюся похоть.

У него были женщины, многие дворцовые дамы были не прочь поразвлекаться с верным псом принцессы Фобос. Они мнили себе, что знают о нем все, плели интриги между собой, но оставались позади, стоило принцессе поманить его пальчиком. Он представлял себе лицо Фобос, когда трахал очередную дамочку, и чувствовал себя невероятно грязным, порочным, недостойным и взгляда принцессы, но ничего не мог с собой поделать. Он едва ли мог выносить ее присутствие, а расчесывание волос принцессы и вовсе возбуждало настолько, что Седрик готов был рвать на себе волосы. Он до сих пор не понимал, как ему удавалось держать беспристрастную маску и сохранять самообладание так, что принцесса и не подозревала о его чувствах.

От самого себя было противно, но подавить рвущееся наружу желание самостоятельно он никак не мог. Поначалу Седрик обходился собственными рукой и фантазией, тренировался едва ли не до потери сознания, чтобы сил ни на что больше не оставалось, но оставить принцессу одну надолго не мог себе позволить. Однажды он едва не сорвался, почти набросился на ничего не подозревающую девушку. Пришлось сочинять какую-то глупость, он теперь и не вспомнит, какую, и предаваться пороку прямо в темном коридоре замка с первой попавшейся служанкой. Звериные инстинкты били набатом, требовали живую женщину, грозили лишить разума за неповиновение, и Седрику пришлось подчиняться, жертвовать собственными совестью и моралью. Он вытерпел бы, будь человеком, но человеком он никогда не был, и зверь внутри него бушевал, требуя и требуя исполнения собственных прихотей.

Его выворачивало наизнанку, рвало желчью после каждого раза, а змей внутри хохотал его собственным голосом, набатом вбивал в голову слова, каленым железом выжигал осознание того, что он жалкий, недостойный, грязный, запятнанный ублюдок. Его место под ногами принцессы, там, куда не упадет ее взор. Он падший, никчемный зверь, и даже человеком у него нет права называться.

О, Седрик был готов умереть на месте, когда Фобос позвала его, такая смущенная, впервые не сумевшая скрыть саму себя, такая прекрасная, глядящая на него исподлобья. Зверь внутри него довольно зашипел, свернулся клубочком, приготовившись наблюдать, и Седрик едва смог взять себя в руки. Безграничное счастье затопило его с ног до головы и тут же выбросило как рыбу на берег, оставляя хватать ртом воздух и терзаться от сжимающегося до боли сердца. Седрик все еще считал себя недостойным, грязным, он не мог позволить себе касаться тела принцессы после того, как касался других женщин этими самыми руками.

Но и ослушаться он не мог, пусть принцесса и не приказывала, а лишь просила, почти умоляла его разделись с ней ложе и подарить хоть капельку порочной любви. Седрик готов был отдать ей все, но никогда не решился бы в этом признаться, воображая, что его любовь вовсе не нужна Фобос.

Седрик был влюблен уже двадцать лет и столько же хранил эти чувства глубоко в сердце, неспособный открыться перед любимой даже в мыслях.

В магазине на первом этаже было тихо и пусто, только бесконечные коробки с книгами высились у стен, образовывая причудливые пирамиды. Книжных полок еще не было, их должны были доставить со дня на день, и тогда можно приступать к подготовке к открытию магазина. Раньше, до того, как принцесса распорядилась купить это место, здесь располагались несколько магазинчиков, в числе которых была маленькая чайная, оставшаяся теперь комнатой для персонала. Почти все там осталось нетронутым, бывшие хозяева забрали только некоторые баночки с чаем и один из красивых сервизов, по рассказам доставшийся им от покойной бабушки. Все остальное и без того состоятельным хозяевам было не нужно, так что они оставили обстановку и принадлежности «в подарок» новым владельцам.

Лестница со второго этажа, где располагались жилые комнаты, как раз вела сюда, и Седрик спустился, потягиваясь и мимоходом заглядывая в зал. Там, у запертой входной двери стояла девушка. Она то и дело оглядывалась, заглядывала в темное нутро магазина и время от времени стучала в стеклянную дверь костяшками пальцев. Седрик выругался себе под нос, вслух напомнил себе повесить табличку «закрыто» и в два шага пересек торговый зал, распахнув перед девицей дверь.

— Мы закрыты, — грубо заявил он, не дожидаясь ее объяснений.

Девушка, кудрявая блондинка не старше двадцати пяти, подняла на него темные глаза, пожевала в задумчивости губы и заговорила только тогда, когда раздраженный Седрик начал закрывать дверь.

— Да, я знаю, что вы закрыты, но позвольте мне все объяснить! — она затараторила и просунула в проем ногу.

Подул ветер, растрепавший ее волосы, и девушка, собирая их в хвост, покачнулась и отступила на шаг назад. Дверь перед ней тут же захлопнулась. Блондинка выдохнула и опустила руки, отчего кудри снова рассыпались по ее плечам. Не теряя времени даром, она забарабанила кулаками по двери, сквозь мутное стекло подглядывая за удаляющимся мужчиной. Услышав стук, Седрик остановился, и девица воспользовалась его заминкой и гневно зашипела:

— Если вы не впустите меня, я закричу, и тогда у вас не будет никаких клиентов! Вы закроетесь, не успев открыться!

Змей громко выругался, закатил глаза, но рывком открыл дверь, отчего девица едва не свалилась ему под ноги. Она неловко переступила с ноги на ногу, сжала руки в кулаки и решительно прошагала внутрь. Седрик закрыл дверь, развернулся и оперся на нее спиной, сложив руки на груди. Девица уже не нравилась ему, и он предчувствовал, что проблем от нее будет выше крыши.

— Меня зовут Анна! — заговорила девушка. — Юлиана Фишер, вообще-то, но, пожалуйста, зовите меня Анной.

Она замолчала и уставилась на Седрика, очевидно ожидая, что он тоже представится.

— И что же вы от меня хотите, Юлиана? — медленно проговорил Седрик, проигнорировав ее взгляд.

Анна зажмурилась, боясь произнести хоть слово и коря себя за излишнюю импульсивность. Она уже поняла, что пришла слишком рано, но ничего изменить теперь не могла. В животе свернулся плотный комок страха, но она собралась с духом и, все еще жмурясь, выдохнула:

— Я скажу вам, если пообещаете не смеяться.

Так с ней было всегда, она сначала делала, а потом жалела и разгребала неприятности. Вот и в этот раз, поторопившись, она не подумала, что того человека здесь еще может не быть.

Седрик вздохнул, сверля девицу недовольным взглядом. Ему казалось, что сейчас перед ним неразумный ребенок, но при этом странное ощущение того, что этот ребенок не так прост, никак не отпускало. От девицы веяло слабой магической силой, больше похожей на остаточный шлейф какого-то заклинания, потому змей оставался на стороже, но не спешил прогонять назойливую гостью.

— Мисс Фишер, я скорее прогоню вас прямо сейчас, чем буду смеяться, — в противовес собственным мыслям вздохнул Седрик.

— Ой, а вы так и не представились, — неожиданно сменила тему Анна.

На самом деле мысли ее путались, она не знала, как признаться этому странному человеку, и потому решилась на отчаянный шаг. Если сбить его с темы не получится, выкрутиться она не сможет, а он ей едва ли поверит.

— Рик Хоффман, — недовольно бросил Седрик заготовленное заранее имя. — Мне уже стоит смеяться?

— Ой, нет, простите, — Анна потупилась, — на самом деле мне приснилось, что я работаю вот прямо здесь…

С каждым словом голос ее становился все тише, под конец вообще было невозможно расслышать, что она говорит. Седрик нахмурился, смеяться ему совсем не хотелось. Юлиана Фишер настораживала, пробуждала звериные инстинкты, но вместе с тем странно успокаивала. Змей фыркнул, решив не обращать на это внимание, и девчонка тут же подняла на него глаза.

— И потому что вам приснилось, вы прибежали сюда и угрожали мне криками?

Анну загнали в угол, она совсем смутилась; уши девушки покраснели, а руки мелко тряслись. Она схватилась пальцами за подол куртки, в голове ее все перепуталось, сны смешались с явью, а новые картинки замелькали перед глазами. Девушка потрясла головой, всматриваясь в проступающего сквозь видения Рика Хоффмана, похожего почему-то на одного ее преподавателя из университета, и моргнула.

— Но место точно то же самое! — в отчаянии воскликнула она. — Только в моем сне вы уже открылись, и с вами была еще девушка с красивыми светлыми глазами! И имя у нее было такое странное, как будто древнегреческое, что ли…

Анна дернулась, когда острые пальцы впились в ее плечо. Глаза мистера Хоффмана холодно сверкали, а лицо приняло такое страшное маниакальное выражение, что весь он внезапно стал похож на осклабившуюся змею. Блондинка хотела еще что-то сказать, но не смогла и рта раскрыть, завороженная страшным вытянувшимся лицом. В ее видении этот человек выглядел совсем не так, как сейчас.

— Кто ты такая? — по-змеиному зашипел Седрик. — Откуда ты все это знаешь? Ты шпионила за мной?

— Нет, нет-нет-нет! — прервала его Анна. — Мне, правда, очень нужна работа, и вот приснился сон, что я здесь работаю, ну я и пришла, и теперь…

У Юлианы была дурная привычка обрывать предложения на полуслове, сбивчиво объяснять непонятные даже ей самой мысли, так что ее мало кто понимал. Преподаватели в университете постоянно на нее жаловались, начальники на работе бранили ее в один голос с коллегами, и бедная девушка постоянно металась в поисках нового места. Она боялась, что дурная привычка и сейчас сыграет с ней злую шутку, и Рик, разозлившись, просто вышвырнет ее отсюда. Но мужчина замер, стеклянными глазами глядя куда-то ей за спину, медленно разжал пальцы, отпуская девушку, и отвернулся.

— Вы теперь меня прогоните? — почти плача, спросила Анна.

Седрик резко развернулся, снова впиваясь в нее сканирующим взглядом, заложил руки за спину и плечом оперся о стену. Любой другой человек на ее месте давно уже сбежал бы, но девчонка все еще была здесь, смотрела на него просительно из-под полуопущенных ресниц. Она была странной, словно не от мира сего, но именно этим отчего-то и нравилась. Едва ли такая могла быть чьей-то шпионкой, слишком прямая и честная, не было в ее глазах стервозной расчетливости. Перед тем как принять решение, Седрик колебался недолго. В конце концов это отличная возможность делегировать кому-то ответственность за магазин, когда он сам будет возвращаться на Меридиан.

— Что ж, почему бы и нет, — пробормотал он себе под нос так, чтобы Анна услышала.

Фишер тут же стушевалась и повесила голову, уверенная, что он отвечает на предыдущий ее вопрос. Она уже готовилась уходить и собирала разбежавшиеся мысли в кучу, когда холодная рука снова легла ей на плечо, в этот раз гораздо мягче. Мистер Хоффман будто извинялся этим прикосновением, и Анна совсем расстроилась.

— Я имел в виду, что могу нанять вас, — развеял ее уверенность спокойный голос над ухом.

Анна встрепенулась, подняла голову и столкнулась с ехидным взглядом серо-голубых глаз. Мистер Хоффман смеялся над ней, но при этом готов был принять на работу; теперь он был очень похож на того, кого она видела вместе с прекрасной девушкой в видении. Юлиана робко улыбнулась, все еще не веря своему счастью, и ее улыбка отразилась в прозрачных глазах напротив.

Седрик, посмеиваясь про себя, пообещал девушке составить трудовой договор и перезвонить ей, и она часто закивала, сияя как начищенная монета. Она долго прощалась, несколько раз перепроверила верность собственного номера телефона, но, наконец, радостная, ушла прочь. Что ж, теперь оставалось сообщить интересную новость принцессе и приступать к выполнению плана по поискам малышки Элион.

* * *

Холодный дождь сменился на Меридиане промозглой сыростью, пробирающей до костей и заставляющей кровь стыть в жилах. Земля под ногами противно хлюпала, ровная некогда дорога превратилась в вязкое грязевое болото. Многочисленные повозки день и ночь замешивали ее в кашу, и теперь грязь доходила едва ли не до щиколоток, а ноги с каждым шагом вязли все сильнее. Фобос с громким бульканьем выдернула стопу из затягивающей лужи, смахнула попавшие на лицо капли и, грязно ругаясь про себя, направилась в ближайший бар. Потертая замызганная вывеска давно не читалась, и название заведения помнил разве что сам хозяин, но конкурентов в этом городишке у него все равно не было, так что для привлечения посетителей хватало нацарапанной на двери надписи «бар».

Фобос толкнула хлипкую дверь ногой, но та, видно недавно смазанная, не заскрипела, отворилась тихо, пропуская гостью почти незамеченной. Гидеон, с ног до головы закутанный в плащ, махнул ей рукой, и принцесса направилась к дальнему столику у заляпанного окошка. Стоило ей усесться, рядом появился низенький толстячок с широкой улыбкой. Он оглядел обоих гостей внимательными темными глазами, подмигнул скривившейся Фобос и отер ладони о фартук.

— Нечасто в наши края забредают леди, — хохотнул он вполголоса и добавил громче, — что изволите заказывать?

Гидеон, глянув на все еще кривящуюся Фобос, взял на себя обязанности переговорщика. Он улыбнулся самой шальной своей улыбкой, так, что с непривычки даже свело скулы, похлопал себя по карману и поинтересовался:

— А что порекомендуешь? Есть что-то действительно стоящее?

— Самогону вам, что ли, налить? — весело спросил толстяк. — Все остальное здесь, на мой взгляд, препаршивое, леди точно не понравится.

— Да с чего ты взял, что она леди?! — Гидеон возмущенно стукнул кулаком по столу, но тут же принял благодушное выражение и доверительно зашептал. — Это она только выглядит страшно, а на деле любого мужика перепьет!

Толстяк расхохотался, сверкнул на Фобос глазами, похлопал себя по животу и сунул руки в карманы. Гидеон тоже засмеялся, но подозрительно покосился на принцессу, сидевшую с каменным выражением лица. Сама же Фобос внутри кипела, но внешне сохраняла ледяное спокойствие, только крепко сжимала кулаки под столом и скрипела зубами, успев уже несколько раз проклясть разговорчивого толстяка.

— Тащи уже свой самогон и проваливай! — не сдержалась, наконец, она.

Толстяк встрепенулся, бодро закивал, ничуть не обидевшись на приказной тон, и удалился в сторону стойки. Несколько зевак обернулись на крик, но быстро потеряли к ним всякий интерес и вернулись к своим делам. Лишь один человек, точно как они закутанный в плащ, все не сводил с принцессы глаз и в конце концов оказался с ней за одним столиком. Оказавшись в тени, он скинул капюшон, открывая взору копну нечесаных рыжих волос и выглядывающий из-под длинной челки шрам, заканчивающийся у самого уголка тонких губ.

— Да у него и нет ничего кроме самогона, вот что я вам скажу, — как ни в чем не бывало заговорил мужчина.

На вид ему было не больше тридцати, и даже шрам и лохматость не скрывали молодое, достаточно симпатичное лицо. Он дождался, когда толстяк поставит на стол бутыль с прозрачной жидкостью и несколько стаканов, откупорил бутылку и плеснул себе прямо в рот. Рыжий поморщился, смачно плюнул на пол и откинулся на спинку трескучего стула.

— А вас чего сюда принесло, господа? — спустя некоторое время он поднялся и опустил подбородок на руку. — Гиблое это место, вот что я скажу.

— Да ты и сам не слишком на местного тянешь, — огрызнулся Гидеон.

— Да я и не местный, — хохотнул рыжий. — Местные вам ни за что правду не расскажут, вот что я скажу.

— И сколько ты хочешь за эту правду? — тихо проговорила Фобос.

Ее голос четко звучал в шуме бара, его было хорошо слышно даже несмотря на то, что принцесса ни капельки не повышала тона. Она смотрела серьезно, в глазах ее сверкали отсветы свечей в лампе на потолке, и рыжий вздрогнул, на мгновение потонув в этом пронзительном взгляде.

— Э-э-э, милая, я с бабами делов-то не вожу, — моргнув, протянул мужчина.

Не успел он договорить, Фобос поднялась на ноги, схватила початую бутылку и быстро двинулась в сторону выхода. Проходя мимо стойки, она бросила пару монет и вышла под начавший моросить дождик. Гидеон выскочил следом, тут же угодил ногой в глубокую лужу, да так и застыл, глядя, как принцесса залпом опустошает бутыль с алкоголем. Фобос поморщилась от обжегшей внутренности сладковатой горечи, втянула носом влажный воздух и ровным шагом направилась вперед.

— Миледи, куда вы идете? — внезапно оказавшийся перед глазами Гидеон не заставил ее сбиться с шага.

— Решать проблемы, — честно ответила Фобос.

Она рукой отодвинула парня со своего пути, вручила ему пустую бутылку и пошла дальше. В голове ее было непривычно спокойно, мысли выстраивались в ровные рядочки, а тело слушалось на удивление беспрекословно. Фобос шла вперед, твердо уверенная, что следует делать, и не обращала внимания ни на усиливающийся дождь, ни на вязкую жижу под ногами.

— Но мы же так ничего и не узнали, — запротестовал Гидеон, — вы говорили, что мы только на разведку собираемся.

— Вот и разведаем, — непреклонно возразила принцесса.

Гидеон бросил бутылку, и она почти полностью погрузилась в грязь, виднелся только блестящий от воды кончик узкого горлышка. Юноша оглянулся на бар, сомневаясь, что стоит вообще идти куда-то в такую погоду, но Фобос все удалялась, и ему ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Гидеону не нравилась сама эта ситуация, не нравилась погода, не нравилась местность, не нравилось странное состояние принцессы, не нравилась эта бесконечная грязь, так и затягивающая в свои липкие лапы. Одним словом, ему не нравилось абсолютно все, и он был бы не прочь вернуться хотя бы в захолустный бар, если уж Фобос вбила себе в голову, что необходимо что-то здесь узнать.

Деревушка, в которой они находились, располагалась у самой пустоши, и здесь с некоторых пор ходили слухи о пропавших жителях и злобе, повисшей в воздухе. А Фобос, чтоб ее Седрик на Землю забрал, направлялась как раз к той самой пустоши, идти к которой Гидеон не согласился бы и под страхом смерти. Оттуда веяло страхом, алчностью, бесконечной злобой, и у Гидеона, признаться, поджилки тряслись от всех этих ощущений. Он пытался вразумить принцессу, уговорить ее, даже умолял, но она, просто обходя его кругом, шла дальше, молча преследуя одной ей ведомые цели. Не выдержав, юноша вцепился в ее рукав и изо всех сил потянул назад. Навлечь на себя гнев принцессы казалось не так страшно, как самолично заявиться в это проклятое место.

— Ну пожалуйста, миледи, сестренка принцесса, пойдемте обратно, — заскулил Гидеон, — мы можем вернуться сюда с Седриком попозже, а сейчас пойдемте домой.

Фобос остановилась, так что парень врезался в ее спину, скосила на него глаза и недовольно свела брови на переносице.

— Ты струсил? — меланхолично спросила она.

— Да! — быстро ответил Гидеон и снова потянул ее за рукав.

Фобос тяжело вздохнула, Гидеон было решил, что убедил ее, и уже начал радоваться скорому возвращению домой. Но принцесса не сдвинулась с места, схватила его ладонь и крепко сжала пальцы. В голову юноши хлынули картинки, перемежающиеся с ощущениями, страх отступил и нахлынул с новой силой, когда Гидеон понял, что их всю дорогу преследовали. Он с трудом открыл глаза, посмотрел на принцессу и кивнул, потирая переносицу. Дождь усиливался, видимость ухудшалась, а дорога под ногами медленно превращалась в болотистую речку.

Рыжий мужчина со шрамом вынырнул из пелены дождя совсем рядом, а за ним показались еще несколько человек. Все они неприятно ухмылялись и покачивали в руках кто нож, кто меч, а кто лук. Гидеон дернулся, оглянулся беспомощно, понимая, что пути к отступлению отрезаны, и замер, уставившись в спокойное лицо принцессы.

— Какая удача, молодая леди, что вы забрели в наши края, вот что я скажу, — заговорил тем временем рыжий.

— Удача для нас, конечно же, — хохотнул один из его товарищей.

— А для вас большая неудача! — скабрезно ухмыльнулся другой.

— Ты же не местный, с чего это ваши края? — хмыкнул Гидеон.

Он не очень-то боялся этих людей, но все равно оставался настороже и предпочел бы унести ноги, не ввязываясь в драку. Принцесса вообще не подавала признаков страха, лишь смотрела прямо в глаза рыжего, чем явно выводила его из себя. Мужчина закусил губу и облизнулся, прохаживаясь глазами вверх-вниз по плотному черному плащу и желая отгадать, аппетитная ли у дамочки фигурка.

— Так и быть, пацан, ты можешь валить, только выверни карманы, — махнул рукой он.

Гидеон встрепенулся и крепче сжал пальцы на рукаве Фобос. Рыжий прожег его недовольным взглядом, перебросил длинный тонкий нож из руки в руку и осклабился.

— Бабу оставь и вали, — громче повторил он.

Глядя на спокойную, даже меланхоличную принцессу, Гидеон подумал, что придется выкручиваться самостоятельно. Ему еще не приходилось участвовать в драке против стольких противников, превосходящих по силе, а в магии, несмотря на многочисленные уроки, он скорее плавал и имел переменные успехи. Вот будь здесь Седрик, тот бы уже положил всех на лопатки и разобрался со всеми «проблемами» принцессы, а Гидеон, мальчишка по сути, что может сделать против толпы здоровых мужиков? Но Фобос все еще молчала, глядя куда-то вдаль, и совершенно точно не собиралась вмешиваться в намечающуюся драку.

— А что, грабежом много зарабатываете? — с самым что ни на есть искренним интересом спросил Гидеон.

Рыжий хохотнул, остальные его товарищи тоже заржали. Гидеон выругался про себя и взмолился, чтобы прокатило, бандиты заговорились и дали им шанс сбежать. Он отчаянно пытался что-нибудь наколдовать, но пока ничего, кроме лопающихся под ногами грязевых пузырей, не выходило.

— Хочешь присоединиться? — промурлыкал рыжий, скалясь.

— А возьмете? Я ее отдам, — махнул рукой в сторону Фобос.

Гидеон уже промок до нитки, волосы противно липли к лицу, по рукам стекала вода, а в ботинках хлюпала жидкая грязь. Тяжелый плащ сковывал движения, а капюшон мешал рассмотреть точное количество бандитов.

— Она жена моего брата. С тех пор как он помер, вот такая стала, смотрит в никуда, постоянно куда-то уходит, ничего не говорит, а как скажет, то все невпопад, — зачастил он, сочиняя на ходу, — как меня достала, вы бы знали!

Рыжий засмеялся, одобрительно глядя на юношу, и остальные снова подхватили его смех, заткнувшись, как только он замолчал.

— Я в кузнице работал, да вот после смерти брата сосед ее отобрал, а нас выпихнул на улицу, — продолжал Гидеон, — я слышал в этих краях люди пропадают, вот и подумал ее сюда отвести, может денется куда. А то так бросать жалко, брат ее любил сильно.

— А нам отдашь? — рыжий приблизился.

Он хотел было сдернуть с Фобос плащ, но Гидеон проворно схватил его за руку:

— Если меня в банду примете.

Мужчина отступил, легко выдернул руку из захвата, но шикнул на своих, уже приготовившихся нападать на обнаглевшего мальчишку. Гидеон понимал, что своим поступком возможно разозлил рыжего, но с другой стороны принцесса пока оставалась спокойной. Он чувствовал отголоски ее эмоций, и если бы рыжий до нее дотронулся — конец пришел бы всему городишке.

— Да ладно тебе, не хмурься! — рыжий выглядел спокойным, но на мирный разговор больше не был настроен. — Я раньше тоже был обычным работягой, может и тебе повезет, вот что я скажу. Только не сегод…

— Хочешь покаяться?

Фобос выступила на шаг вперед, перебив рыжего холодным голосом. Она бросила всего одну фразу, а у Гидеона по спине мурашки побежали. Принцесса была абсолютно спокойна, непривычно хладнокровна, глаза ее сверкали колдовской зеленью, омытой яростным дождем. Рыжий хохотнул, поразившись ее бесстрашию, и замер.

Ярко-синяя вспышка портала озарила полутемную от ливня улицу, и прямо на голову предводителю бандитов вывалилась девица в пестрой лилово-бирюзовой одежде. Она, громко визжа, вцепилась в рыжие патлы, а следом за ней спланировали остальные четыре стражницы. Фобос отступила назад, поглубже натянув капюшон, а Гидеон так и застыл, раскрыв от удивления рот.

— Ирма, слезь уже с этого человека! — взвизгнула длинноволосая блондинка.

— Не слезайте, он хотел нас ограбить! — заорал Гидеон.

Он еще не успел разобраться в ситуации, но если эти девчонки волей-неволей помогут им избавиться от бандитов, то почему бы и нет. А с малолетними малообученными пигалицами справиться всяко проще, чем с толпой вооруженных громил. Фобос мысленно поражалась, насколько странно и вместе с тем удачно все складывается.

— Так вы бандиты, нападающие на честных людей? — спросила темнокожая стражница.

— Ну мы вам покажем! — подхватила другая темноволосая девочка.

Еще одна стражница, с ярко-красными короткими волосами, пристально смотрела на Фобос. На груди ее, под кофтой, ровно сияло сердце Кондракара, так необходимое принцессе.

— Вилл, не тупи, надо отнести этих людей в безопасное место! — крикнула ей темнокожая.

Бандиты оказались повержены в считанные секунды. Теперь все они лежали далеко, почти полностью покрытые грязью. Они вполне могли утонуть, если местность еще больше затопит, но девчонок это, похоже, нисколько не волновало. Рыжий еще кое-как пытался стоять, сжимая в руке нож, и скалил залитые кровью зубы.

— Ах вы мелкие паршивки, да я вас на куски порву! — едва проговаривая слова, выкрикнул бандит.

Он сделал шаг вперед, но оступился, вскрикнул и с головой скрылся под землей. В следующий миг почва под ними просела, и стражницы, Фобос и Гидеон полетели вниз.