Падающая колыбель (джен)

Август 1991 г…

Перед отправкой Драко в школу, накануне вечером, сразу после торжественного прощального ужина, подогревая грелкой его постель, Пиззи что-то украдкой положила под подушку. Драко заметил и спросил, что она прячет, но Пиззи лишь смущённо попятилась. Заинтригованный Драко откинул подушку и обнаружил маленький медальон на плетёном шёлковом шнурке. При ближайшем рассмотрении это оказались два аккуратно скреплённых круглых стёклышка. Самых обычных, хотя и искусно обточенных. А внутри — миниатюрная вышивка золотыми нитками и бисером. Крошечный задорный бельчонок с пушистым хвостом. Трогательная, однако совершенно бесполезная и простецкая вещица.

— Это мне? Сама сделала?

Пиззи счастливо заулыбалась и кивнула:

— На удачу юному господину перед далёкой дорогой. Сбережёт от напастей. Не серебро и не золото. — Понуро опустила она лысую голову. У Драко в горле почему-то встал ком.

— Не важно, — с усилием сглотнув, ответил он, — мне нравится. Отличное… как его… рукоделье.

— Господин Драко будет носить? — с надеждой спросила Пиззи, приложив ладонь к груди.

«Ну, вот ещё! — хотелось возмутиться. — Как ты это себе представляешь? Студент Слизерина с самодельным медальоном на груди? Да меня в Хогвартсе все засмеют». Но неожиданно для самого себя он сказал:

— Почему бы и нет? Сойдёт за модную этнику.

Морщинистая мордочка Пиззи разгладилась от лучистой улыбки, она низко поклонилась и даже два раза, будто девчонка, хлопнула в ладоши.

— Пиззи так счастлива! Господин Драко самый лучший господин на свете! Пиззи каждый день будет думать о господине Драко только хорошее!

Ночью, когда мэнор затих, Драко, никак не засыпавший из-за волнений предстоящего грандиозного дня, тихо, чтобы не всполошить чуткую няньку, на цыпочках подошёл к кадке с декоративным бамбуком, отгрёб от стеблей камушки и спрятал в углубление эльфийский подарок. Ещё не хватало тащить эту стекляшку в Хогвартс!

* * *

Прошло пять лет…

Его трясло. Било лихорадкой. Бросало в жар, он задыхался — и откидывал влажное тяжёлое одеяло, почти сразу замерзал и начинал стучать зубами — и вновь кутался до самого подбородка. И так, казалось, уже целую вечность. Нескончаемая ночь. Непрерывная боль. Хватит! Хватит! Отпустите! Дайте же, наконец, просто уснуть.

Мысли путались. Драко понимал, что это мама вытирает ему вспотевший лоб, это её белоснежные руки гладят его по голове, её родные глаза с тревогой заглядывают в лицо. Но тут же шарахался от неё — черты любимого лица расплывались, стекали воском с черепа — и вот уже над ним, как стервятник над добычей, склонился Тёмный Лорд, буравит пустыми дырками глаз, прожигает насквозь, до самой подушки. Огонь во всём теле! А левая рука горит настоящим пламенем! Там, где Повелитель сегодня поставил Тёмную метку, кожа вспенилась и проступило мясо. Огонь жадно вгрызся в него. Адская боль! Хватит!!!

Вероятно, зелья всё-таки подействовали, и боль притухла. Спряталась, словно жестокий, но трусливый зверь. Мама подала ему воды, Драко жадно осушил стакан. Никогда бы не подумал, что принимать Тёмную метку так больно. Отец ничего такого не рассказывал. Неужели все Пожиратели поначалу так мучились, или это он один оказался неженкой? Ну нет, надо терпеть. Стиснуть зубы и терпеть. Как терпит отец в Азкабане. Как терпит мама. Терпеть, чтобы отомстить Дамблдору и Поттеру. Но сперва — Дамблдору! Это он во всём виноват. Без него всем будет только лучше. Ненавижу! Ненавижу!

Его замутило. Мама успела левитировать ему фарфоровую кювету.

— Уйди, пожалуйста, — попросил он жалобно, забирая у неё полотенце. Не хватало, чтобы она и блевотину ему с подбородка вытирала! Материнская забота придавала сил, избавляла от паники, но стало ужасно стыдно, что миссис Малфой ухаживает за ним как сиделка. Он уже не малыш, шестнадцать — взрослый мужчина, с сегодняшнего дня — Пожиратель Смерти, в отсутствие отца — хозяин мэнора.

— Тише, милый. Всё хорошо. Это скоро пройдёт. Как рука? — От сочувственного материнского голоса захотелось взвыть. А ещё больше — от собственной слабости!

— Да уйди же! Оставь меня! — закричал он. — Дай мне поспать, — добавил тише, — прошу.

Нарцисса встала с тягостным вздохом:

— Как хочешь. Пришлю Пиззи. Спи, милый, спи. Завтра всё будет по-другому.

Старая нянька появилась абсолютно бесшумно и забралась на стул возле его кровати, прикрыла свои костлявые коленки краем пледа. Задула большие свечи. В полутьме её глаза заблестели, как огромные леденцы. Или как магические кабошоны.

Драко хотел пожаловаться ей, как сильно ноет левое предплечье, попросить ещё обезболивающего зелья, но Пиззи сама начала гладить его по больному месту. И сразу стало легче. Показалось, что ему пять, руку он поранил, напоровшись на гвоздь, Пиззи сейчас подует на ранку — и всё пройдёт. Потом, выловив все пенки, напоит его тёплым молоком, поможет высморкаться, пожелает сладких снов и устроится в своей корзинке петь колыбельную и охранять детскую от монстров.

Прошибло волной мурашек. Защипало в горле и носу. Драко зажмурился, чтобы сдержать предательские слёзы, но они всё-таки покатились по щекам.

Он должен быть сильным, должен вытащить отца из Азкабана, должен доказать Тёмному Лорду, на что способны и чего достойны Малфои! Он должен убить Дамблдора! А больше всего на свете сейчас хочет уткнуться лицом в кружевную наволочку Пиззи, спрятаться в эльфийском подоле от всех! От самого себя!

— Юному господину полезно чуть-чуть поплакать. Никто не увидит.

— Ты видишь! — отвернулся Драко, всхлипывая.

— Пиззи никогда не видит ничего плохого про господина Драко. У старой Пиззи старые глаза, плохо видят.

Он поражённо поднял на неё взгляд, слёзы мгновенно высохли. То ли эльфийка сморозила очередную глупость на своём наречии, то ли так горько и мудро пошутила?..

— А змея уже не болит, — не спросила, а объявила она с лёгкой ноткой гордости, бережно укладывая руку Драко с изображением черепа и змеи поверх одеяла. — Юному господину нужно поспать. Сон подарит силы и изменит будущее.

Дремота навалилась так внезапно, что он не успел сформулировать мелькнувшие в голове очень странные мысли.

— Баю-бай, малыш, на верхушке дерева, — поплыл по комнате дребезжащий, но очень мелодичный голос.

— Когда подует ветер, колыбель будет качаться…

Баю-бай, малыш…

Во сне Драко бесстрашно скакал на единороге между звёзд. А маленькая кудрявая Пиззи в золотых латах летела рядом, чуть сбоку: то ли его верный оруженосец, то ли ещё одна крошечная звезда…

* * *

Лето 1997 г…

Волдеморт, заложив руки за спину, со скучающим видом прогуливался по картинной галерее и изредка задавал Люциусу короткие вопросы о его предках. Тот услужливо подсвечивал интересующие Повелителя полотна, нижние — свечами в канделябре, верхние — Люмосом; Драко видел, что у отца дрожат руки. После Азкабана мистер Малфой вообще стал очень дёрганный, никак не мог вернуть прежний лоск и в своём доме передвигался бочком-бочком, точно был готов в любой момент отпрыгнуть в сторону от нападения. Драко тоже чувствовал себя крайне неуютно в присутствии Тёмного Лорда, превратившего мэнор в собственный штаб и, одновременно, в пыточную. Казалось, древние величественные своды родного мэнора давят, будто плиты саркофага, а от гулких полов отражаются шаги самой Смерти.

— Ну, троллья нога в качестве подставки — это банально, — презрительно процедил Волдеморт, перейдя к трофеям. — Люциус, ты меня и здесь разочаровал. — От этих слов тот втянул голову в плечи, а Драко стиснул зубы. — Хотя эта нога очень большого тролля, не так ли? — Волдеморт небрежно постучал по ней носком ботинка. — Которого наверняка победил один из этих твоих важных предков, — вскользь махнул на портреты, — и, разумеется, в честном бою! — От его хохота задрожали стены. Люциус виновато улыбнулся. Драко даже не представлял, что у отца может быть такая мимика.

— А это что? — продолжил Волдеморт разглядывать трофеи на стенах. — Щиты из шкуры взрывопотама? От любых заклинаний защищают, только тяжеловаты? Надо будет попробовать их в деле. Если удастся поднять, — хмыкнул он. — А здесь вяленый хвост гиппокампа? Или заурядной акулы? — нескрываемо издевался Волдеморт, но делал это с таким сосредоточенным лицом, что ему хотелось серьёзно поддакивать, вытянувшись по стойке смирно. — Копыта химеры, клюв гиппогрифа… Неужели тазовые кости сфинкса? Почему такие маленькие, может, твой много-раз-пра-дедушка выдал за сфинкса пуму из цирка? Знаешь, Люциус, магглы гораздо изобретательнее тебя в развлечениях, в их цирках дикие звери прыгают через горящие обручи и позволяют своим хозяевам засовывать головы им в пасти. В этом деле главное не забыть перед помещением головы в пасть снять шляпу, а то зверь может подавиться…

Люциус вытаращился на Волдеморта, словно на умалишённого, у него на висках выступили бисеринки пота. По спине Драко побежала холодная струйка.

А Волдеморт очевидно наслаждался ситуацией:

— О, головы домовиков, как много! И такие занятные, особенно вон та, с кривым распухшим глазом, прелесть. Огорчает, что в Хогватрсе не поддерживают традицию рубить головы постаревшим эльфам, убеждён, что это повысило бы интерес учеников к Магической зоологии. Или как теперь называется эта дисциплина? — Обернулся он к Драко.

— Уход за магическими существами, — буркнул тот.

— Неужели? — удивился Волдеморт. — Вас учат за всеми этими тварями ухаживать? Люциус, слышишь, твоего сына учат ухаживать за домовиками, забавно, не правда ли?

— Э… это не совсем так, мой Лорд, — возразил было Люциус, но мгновенно опомнился. У Драко вообще язык прирос к нёбу.

— А мне нравится эта милая традиция, — продолжал Волдеморт. — Жаль, я никогда не присутствовал на таком мероприятии. Убивать эльфов доводилось, а вот избавлять их от старческих мучений — нет. А не найдётся ли, Люциус, у тебя в хозяйстве какого-нибудь ушастого старикашки, которого пора избавить от башки? Любопытно было бы посмотреть.

Мистер Малфой мгновенно ожил:

— О! Конечно, есть. Вы правы, это занятное представление. Ну… не так чтобы сильно увлекательное, но заслуживающее некоторого внимания.

— Отлично, — Волдеморт снисходительно качнул головой, — приобщимся к древним традициям. Надеюсь, Драко после того, как столь блестяще разделался со своим уважаемым директором… — От его издевательской ухмылки кровь стыла в жилах. — …Без труда умертвит ещё одного старичка, рангом попроще?

Люциус с надеждой посмотрел на побледневшего сына и уверенно закивал.

* * *

Драко не смог уговорить мать, которой сделалось плохо с сердцем, остаться в постели, и теперь был рад этому. Спускаясь по крутой лестнице в подвал, он вроде бы элегантно поддерживал её под руку, сам же, наверное, давно бы грохнулся без чувств, не будь этой тонкой руки в шёлковой перчатке…

Повелитель восседал на возвышении, вокруг сгрудились человек десять зевак в масках Пожирателей. Прятать лица в мэноре не было необходимости — скорее, дань мрачному антуражу, как и коптящие факелы. Мистер Малфой суетливо отдавал последние распоряжения. Драко подумал, что отец забыл надеть сюртук и в белой рубашке и жилете похож на официанта, но делать ему замечание не решился.

Он вполне уверенно встал на предназначенное ему, выделенное светом место и приготовил волшебную палочку. Рука почти не дрожала, лишь немного вспотела ладонь.

Отец зачем-то покачал ногой широкую низкую рассохшуюся деревянную болванку, установленную под маленьким оконцем, в которое светил слабый луч света и таял, не достигая пола. Ко пню, шаркая голыми ступнями, подошёл сгорбленный домовик в мешковине и опустился на колени. По взмаху Люциуса приспособил голову на болванке. Повернул морщинистую мордочку вбок.

Стены вокруг Драко качнулись, пол зашатался, как на корабле в шторм. Только сейчас он узнал свою Горошинку.

— Они перед смертью, кажется, обычно благодарят хозяев чуть ли ни в стихах? — нарушил звенящую тишину голос Волдеморта.

— Эта эльфийка так стара, что почти потеряла голос! — поспешил объяснить мистер Малфой. — Не хочется портить нашему Лорду настроение её гадким карканьем.

— Эта? — удивился Волдеморт. — Оно женского пола? А нормального старикашки у вас не нашлось?

— К сожалению, нет, — сокрушённо развёл руками Люциус, — другие эльфы гораздо моложе. Но если Лорду так угодно, можно…

— Нет! Зачем переводить полезных здоровых слуг? Расточительство ценной магии. Рубите голову этой.

Дальше всё происходило будто во сне.

Мамины расширившиеся глаза. Прыгающий на шее отца кадык.

Его самый страшный кошмар вернулся. Гудящие от ветра перекрытия Астрономической башни; уверенный, ни капли не испуганный, не молящий о пощаде и даже не сожалеющий, а сочувственный голос Дамблдора; молния Авады, пущенная из-за спины Снейпом. Сегодня декана нет среди зрителей. Сейчас некому сделать за Драко то, что он не сможет сделать никогда.

Её лицо он увидел в свой первый час жизни почти одновременно с лицом матери. Её колыбельная — первое, что запомнил.

Как она и пророчила, подул ветер, сильнейший ураган, и раскачал колыбель так, что того и гляди разобьётся о землю в мелкие щепки. А в колыбели — ничего не понимающий малыш, который не знает, смеяться ему или плакать, кричать или петь, а может, просто взять и улететь с этой готовой в любой момент сломаться ветки? Жаль только, малыши не умеют летать.

Она всего лишь домовик. Старый, уродливый, тупой. У неё даже нет собственного мнения. Одна овечья покорность. Весь смысл её жизни — служить господину. И самое большое эльфийское счастье — чтобы её корявую головёнку повесили в галерее трофеев мэнора рядом с десятками других похожих голов её предшественников, таких же послушных домовиков.

А монстров из углов детской можно запросто выгнать волшебной палочкой, раз плюнуть! И пенки из молока процедить через ситечко, или вообще не пить эту гадость. А детства просто не было! Не было и всё! Прошлое ушло. Кружева на её белоснежной наволочке, заменяющей платье, — никакие не волшебные засыпательные цветы, в которых прячутся малюсенькие феи, а просто нитки. И ладошки её никогда не пахли клубничными тянучками. И нарисованные на её ушах человечки никогда не оживали, и с пони он прекрасно справлялся сам. И с лебедями!

Кто-то начал нетерпеливо покашливать, перешёптываться. Тёмный Лорд хранил молчание и ждал. Нельзя заставлять его ждать слишком долго. Но как поднять палочку, если не чувствуешь руку, которая её держит? Нет, он не отказывается отсечь домовику голову — с чего бы? пара пустяков! — только что-то всё онемело. Может, приступ драконьей оспы? Дед умер от неё, вдруг и внука инфицировал?..

Драко в ужасе осознал, что сейчас рассмеётся. И это будет последний смех в его жизни. Плечи уже начали непроизвольно вздрагивать, истерика обрушивалась лавиной.

Пиззи, зачем ты переодела свою наволочку? Куда же теперь спрятаться от всего этого?

Когда отец, выразительно шевеля бровями и под незаметным зрителям углом строя яростные мины, протянул ему топор, небольшой, но увесистый, с матовым бородовидным бойком, с заточенным до блеска лезвием, Драко совершенно закаменел. Топором?! Не палочкой? Он должен сделать это топором?!

Он не видел ничего, кроме глаз Пиззи. Таких огромных, что в них можно утонуть.

Ветка с оглушительным треском обломилась. Колыбель упала.

Но у самой земли, у острых камней её подхватили маленькие тощие лапы с длинными пальцами. И прижали к груди.

Выпавший из руки Драко топор уже почти грякнул об пол, но в дюйме внезапно взмыл в воздух, сделал кривую петлю прямо перед носом отпрянувшего Люциуса, срезал ему тонкую прядку волос, качнул украшенным рунами топорищем в сторону Нарциссы и завис над деревянной болванкой. Ровно напротив маленького подвального окошка. Словно выглянул в него. И резко упал вниз.

Раздался короткий глухой удар. Ахнула Нарцисса.

Лорд чуть лениво захлопал в ладоши:

— Браво! Неплохо, Драко, неплохо. Признаться, не ожидал.

Больше Драко ничего не слышал и не видел. Кажется, его куда-то увели, удерживая за плечи, почти тащили, скорее всего, отец, кто же ещё.

Очнувшись в темноте в своей постели, он некоторое время смотрел на звёзды, тускло мерцающие в щели между портьерами, потом зажёг Люмос и увидел спящую в кресле мать. Едва он зашевелился громче, та вздрогнула и открыла глаза. Он впервые заметил, как вокруг её век много морщин.

— Пиззи мертва? Или это был сон? — спросил Драко. Он и сам знал ответ, но почему-то должен был спросить.

— Она сама так решила, — прошелестела мать. — Сама всё устроила.

— Да, и опять не спросила разрешения. — Драко налил себе воды; смог сделать лишь один глоток, подавился, закашлялся. — Иди к себе, не нужно меня караулить. Я в порядке. Колыбель не упала. Спокойной ночи. — И лёг в постель, накрылся одеялом с головой.

— Какая колыбель? — Нарцисса подождала ответа, прислушиваясь к мерному дыханию заснувшего сына, и тихо вышла из бывшей детской.