Альбус. Северус (джен)

Гермиона нерешительно топталась возле больничной палаты, время от времени заглядывая в маленькое окошко на двери.

И чувствовала себя по-настоящему отвратительно. Она не подходила этому месту. Ее здесь быть не должно. Уж теперь-то она понимала.

Неуместным казался ее строгий рабочий костюм; портфель, набитый бумагами; расфуфыренный веник — самый дорогой, который она только смогла найти в цветочной лавке.

Само ее нахождение в коридоре больницы Святого Мунго было ошибкой.

Ровно в тот момент, когда прямо посреди рабочего стола приземлилась знакомая сова, все рухнуло.

И день икс, который должен был подарить Поттерам самое настоящее счастье помноженное на два, оказался сущим адом.

Письмо было таким коротким и пресным, что с трудом можно было признать авторство Гарри.

Что ж, теперь Гермиона понимает, что скрывалось за сухой просьбой воздержаться от визитов.

Ей казалось, у нее были все основания, чтобы отменить все встречи и совещания. Чтобы отыскать самый большой и красивый букет. Чтобы, запыхавшись, нестись в палату, расталкивая людей и не обращая внимания на оклики.

Ведь ее друг там. Ее подруга там. Одни, совсем одни со своей большой бедой. Со своими слезами, с несбывшимися надеждами. С двумя именами для уже одного ребенка.

Грейнджер украдкой заглянула в окошко на двери. Одного взгляда на мистера и миссис Поттер было достаточно, чтобы понять — сейчас им не нужны друзья, братья, сестры, родители. Люди. Чужие слезы и слова.

Ему она нужна, а ей — он. И волшебный, крохотный Альбус Северус, нужен им обоим. Нужен больше, чем когда бы то ни было.

Дверь скрипнула, и в коридоре появился Гарри.

Гермиона молча рассматривала его уставшее лицо. Колючую щетину на подбородке, тени вокруг глаз.

Она молча протянула цветы.

— Спасибо, — Поттер покрутил букет в руках, подыскивая слова, — зайдешь?

— Нет, нет, — Гермиона замотала головой.

Она снова ощутила себя лишней и ненужной. Что могла она сделать для них? Что сказать?

Ее самой большой проблемой была работа, не оправдавшая ожиданий. И с треском провалившийся брак. И вдруг стало неимоверно стыдно перед ним, Гарри, и еще больше перед собой, за то что она всерьез чувствовала себя несчастной и разочарованной. Что лелеяла свою печаль, как сокровище.

А Поттер, который прямо сейчас стоит перед ней, находит в себе силы говорить, дышать. Улыбаться. И спрашивать ее, хочет ли она зайти.

— Нет, — еще раз повторила Грейнджер, выдавив из себя подобие улыбки, — иди к ним. Ступай.

— Спасибо, — поблагодарил он. То ли за цветы, то ли — за что-то другое.

— Гарри, — вдруг тихо окликнула его Гермиона, когда Поттер уже было взялся за дверную ручку, — что теперь будет?

— Жизнь, — пожал плечами он, кивнув на прощание.